Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

23 ноября. Крепкий ветер продолжался всю ночь, потом с восходом солнца утих и позволил нам убрать изорванные снасти, из которых многие были совершенно измочалены, а все остальные так побелели, как будто бы на них никогда не было смолы. После окончания этой работы первой моей заботой было осушить корабль и очистить в нем воздух. Для этого мы принялись выносить подмоченные вещи наверх, соскабливать грязь и курить везде купоросной кислотой. Несмотря на то что очищение и окуривание продолжалось до самого вечера, несносный запах был довольно ощутим. Отсюда я и заключил, что находившиеся в трюме меха подмочены.

24 ноября. Лишь только команда убралась, я приказал поскорее открыть трюм. Моя догадка оказалась верной.

При вскрытии среднего люка из него столбом пошел пар и несносное зловоние. Желая как можно скорее очистить воздух в нижнем отделении корабля, чтобы избежать инфекции, я приказал сначала развесить жаровни с раскаленными углями по кубрику (отделение корабля между палубой и трюмом) и спустить в трюм машину для окуривания купоросной кислотой, а потом стал поднимать тюки с мехами. Сверху несколько их рядов оказались в хорошем состоянии, но внизу и к левому боку они были мокрые, так что самые нижние слиплись вместе и были очень теплыми. Такая работа была для нас чрезвычайно тяжелой. Однако к вечеру мы выбросили множество гнилых вещей, не чувствуя ни малейшего недомогания. Думаю, что этому немало помогала купоросная кислота, небольшое количество которой я добавил также в воду для питья.

Около полудня ветер повернул к северу. Но поскольку на левой стороне корабля у нас происходила выгрузка, то, опасаясь, чтобы груз, находившийся на правой стороне, не сдвинулся с места, я вынужден был лежать в дрейфе до захода солнца, а потом плыл на запад-северо-запад. Тяжелый запах из трюма был слышен даже в моей каюте, а в передней части корабля он был настолько несносен, что матросов пришлось перевести в кают-компанию, где обычно живут офицеры, чтобы ни в коей мере не повредить их здоровью.

25 ноября. На другой день с самым рассветом мы снова принялись за прежнюю работу. Я очень радовался, что при всем этом тяжелом труде и несносном зловонии в команде никто не заболел. От жаровен и окуривания, продолжавшегося в трюме всю ночь, воздух в нем к утру очистился, так что можно было работать более часа, не выходя наверх. Вчера же, особенно при подъеме нижних тюков, никто не мог оставаться внизу несколько минут, не почувствовав головокружения и боли в глазах.

Вечером усилился северо-восточный ветер и заставил нас отложить перегрузку.

26 ноября. Утром ветер утих, что очень нас успокоило, ибо в противном случае надлежало бы спуститься к острову Луконии или Лукону [Люцон или Люсоя][166]166
  Остров Лукония, или Лукон, – Люцон или Люсон, наиболее крупный северный остров в группе Филиппинских.


[Закрыть], чтобы спасти корабль от гибели: он не мог бы выдержать бури, так как груз был выброшен. В полдень я производил астрономические наблюдения на 18° 48´ с. ш. и 231°39′ з. д. К вечеру мы успели закончить перегрузку на левой стороне корабля, с которой выбросили в море 30 000 котиков и большое количество морских бобров, лисиц и других подмоченных мехов.

27 ноября. На другой день погода опять испортилась, что крайне нас обеспокоило. Помимо того, что из-за сильного ветра и большого волнения нельзя было держать трюм открытым, мы вынуждены были оставить свою работу, так как шквалы находили весьма часто. При таких неприятностей я, по крайней мере, утешился тем, что груз на правой стороне был подмочен незначительно и требовал небольших трудов.

28 ноября. Дул свежий северо-западный ветер, продолжалась почти шквальная погода. В 7 часов утра мы увидели четыре острова, лежавшие к северу от острова Ваш[167]167
  Остров Ваши – в проливе того же названия, между островом Формозой и Люцон (Люсон).


[Закрыть]. Поэтому мы направили свой путь к северо-западу. В полдень мы были на северной широте 21° 25´, а от ближнего замеченного нами к северо-западу острова – около 30 миль [55 км], и спустились к западу. В 2 часа пополудни упомянутые острова скрылись на юго-востоке. Вечером погода сделалась непостоянной. Поэтому я счел за лучшее пройти 19 миль [35 км] от места наблюдения, а потом взять курс на запад-северо-запад – это было около 8 часов вечера.

Этот день был для нас довольно важным. Кроме того, что мы прошли весьма легко мимо острова Формозы и вступили в Китайское море, мы полностью убрали трюм и, следовательно, приготовились ко всем случайностям, которые могут ежечасно поджидать мореплавателей.

Со времени нашего отплытия от Ландронских, или Марианских, островов и до сегодняшнего наблюдения было заметно непрерывное западно-юго-западное течение, которое снесло корабль «Нева» на 67 миль [124 км] к югу и более пяти градусов к западу, что было довольно выгодно.

На следующий день с самым рассветом мы начали очищать корабль от грязи, которой нигде не было менее 1/8 дюйма [3 мм]. Во время перегрузки, без сомнения, у нас могли бы начаться инфекционные болезни, если бы их не предотвратили холодная погода и крепкие ветры, дувшие непрерывно во время этой опасной работы. Безусловно, употребление виндтерзеелей (парусные рукава, используемые на кораблях для доставления свежего воздуха) и окуривание купоросной кислотой чувствительным образом очищали воздух внизу, а хорошая пища, употребление хины с грогом и вода, настоенная на ржаных сухарях и смешанная с купоросной кислотой, немало подкрепили силы трудившихся матросов. Но всех этих средств не хватило бы, чтобы противоборствовать там, где половина трюма была наполнена сплошной гнилью и где солнце в ясную и тихую погоду действует весьма сильно.

В полдень я занимался наблюдениями на 21° 42´ с. ш. и 240° 21´ з. д., а около 4 часов пополудни мы прошли мимо надводного камня, показанного на английских Ост-Индских атласах приблизительно в 2 милях [3,7 км]. Однако мы его не видели, а потому заключаем, что в этом месте он едва ли существует.

30 ноября. В полночь, как мы и ожидали, достали дно на 50 саженях [91 м], грунт – мелкий песок. Полагая, что мы находимся недалеко от острова Мигриса, я спустился было на полрумба, но в 4 часа утра опять была обнаружена глубина в 50 сажен, а потому я взял курс на запад-юго-запад.

На рассвете мы увидели китайскую лодку, которая показалась мне около 60 футов [18 м] длиной, с узкой, но высокой кормой и подъемным парусом из циновок. При самом восходе солнца погода сделалась ясная и позволила нам взять курс на северо-запад. В час пополудни в 12 милях [22 км] к северу открылся остров Педро-Бракко (упоминаемые здесь Лисянским небольшие острова находятся в северной части Южно-Китайского моря – прим, ред.). Поэтому я взял курс к большому острову Лема[168]168
  Острова Лема (современное название Лэма) – несколько островов у выхода в Южно-Китайское море из пролива Лан-тао, которым заканчивается на юго-востоке Кантонский пролив.


[Закрыть].

Остров Педро-Бранко по моим хронометрам должен быть на 244° 00´ з. д., а по полуденной высоте – на 22° 24´ с. ш. Он похож на высокую копну сена белого цвета, с небольшим бугром на западной стороне и издали напоминает корабль под всеми парусами.

С утра мы миновали до 30 лодок, подобных вышеупомянутой. Однако я решил лоцмана не брать раньше, чем подойду ближе к большому острову Лема, надеясь найти там наиболее опытного. В 4 часа мы подняли флаг и произвели один пушечный выстрел, ожидая, что, по примеру прежних мореплавателей, окружавшие нас лодки тотчас бросятся к кораблю. Но у нас получилось все наоборот. Все они плыли своим путем, и хотя выстрелы повторились, однако никто не обращал на нас внимания. Заключив поэтому, что сегодня мы не найдем лоцмана, я решил лавировать ночью, а утром подойти ближе к берегу.

1 декабря, при восходе солнца, увидев, что мы находимся южнее большого острова Лемы, и считая причиной этого обстоятельства течение, я хотел было лавировать и войти в проход, лежащий к северу от него. Но так как вследствие сильного волнения корабль дважды не повернул через овер-штаг[169]169
  Овер-штаг – поворот судна при переходе с одного галса на другой в том случае, если судно пересекает линию ветра носом. Если же судно пересекает линию ветра кормой, такой поворот называется «через фордевинд».


[Закрыть], то я счел за лучшее идти на большой фарватер, особенно потому, что сегодня четырнадцать из моих матросов, утомившись от прошлых трудов, работать уже не могли. К полудню мы прошли мимо камней, лежащих по западную сторону Лемских островов, и направились к Ландрону (Ландрон и Самиу – небольшие острова в Кантонском проливе – прим. ред.). Хотя погода была пасмурная, я прошел гряду Лемских островов с камнями не более как на расстоянии 2 миль [3,7 км] и нигде на 25 саженях [45 м] не доставал дна. Поэтому можно сказать, что поблизости от них нет ни малейшей опасности.

Вскоре после полудня я лег на запад-северо-запад, а в 2 часа приблизился к северо-западной оконечности меньшего острова Ландрона. Здесь к нам пристала небольшая китайская лодка, и я узнал, что корабль «Надежда» пришел в Макао уже с неделю и стоит в гавани Тайпе. Это приятное для нас известие привез с собою и лоцман, с которым мы пролавировали до половины 10-го вечера. В это время мы попали в обратное течение, которое и вынудило нас бросить якорь у острова Самиу на глубине 9 сажен [17 м], грунт – ил.

3 декабря. Вчера весь день продолжалась тишина, а потому мы не могли вступить под паруса до следующего утра, когда подул легкий северо-восточный ветер и доставил нас к вечеру на рейд Макао. Приведя свой корабль в безопасность, я тотчас отправился в город к Крузенштерну, а так как время приближалось к ночи, то старшему после себя офицеру я приказал зарядить пушки и ружья для отражения морских разбойников, которые иногда нападают здесь на суда, стоящие даже под самыми батареями. Разбойники эти из китайцев[170]170
  Пиратство в Китае достигло огромного развития в конце XVIII – начале XIX столетия в связи с обострением социально-экономической обстановки. Наряду с восстаниями и тайными обществами, пиратство явилось одной из форм выражения борьбы народных масс с существующим порядком.


[Закрыть], которые от крайней бедности и притеснения стали противниками законов и промышляют грабежом. Их насчитывается теперь до 200 000 человек, и они грабят все, что ни встречают в море и на берегу. Возможно, множество лодок, виденных нами раньше между островами Педро-Бранко и Лемскими, и составляли флотилию этих бездельников, но она не смела напасть на нас, видя, что наш корабль хорошо вооружен.

5 декабря. Весь вчерашний день я провел на берегу. Нечего описывать, какое большое удовольствие я получил, увидевшись со своими приятелями, с которыми находился в разлуке около восемнадцати месяцев. Каждый может это легко себе представить. Скажу только, что сегодня я неохотно пошел бы с кораблем в Вампу (место, где останавливаются купеческие корабли для выгрузки и погрузки товаров), если бы Крузенштерн не решил ехать туда со мной, по некоторым обстоятельствам, о которых будет упомянуто ниже. В 11 часов утра мы снялись с якоря и, заменив лоцмана, лавировали с помощью прилива.

Город Макао построен на холмах и оврагах, весьма чист и застроен довольно хорошими домами. Он защищается несколькими батареями и с моря имеет прекрасный вид. Что же касается его окрестностей, то кроме камней и дикой горной травы они ничем не примечательны для любопытного путешественника. Хотя в этом месте я пробыл недолго, однако же можно было заметить, что португальцы только называются его хозяевами, а всюду хозяйничают по-своему китайские чиновники[171]171
  Португальцы были первыми европейцами, корабли которых прибыли в Китай (1516). В 1557 г. португальцы основали в Макао свою факторию. Образование ее относится к эпохе расцвета и роста колониального могущества Португалии. Португальцы прочно обосновались в Макао и занимали в этом крупнейшем порту господствующее положение. Дальнейшие события истории Португалии отразились и на характере отношений между китайцами и португальцами в Макао. С 1581 по 1640 г. Португалия находилась под властью Испании и вместе с ней приближалась к экономическому и политическому упадку. Колониальная империя Португалии распалась под ударами голландцев, англичан и французов, хотя Макао и продолжает оставаться за Португалией и даже упоминается в тексте мирного договора 1661 г.


[Закрыть]. Говорят, что нынешний губернатор иногда покушался защищать свои права и власть, но с гарнизоном, состоящим из 200 человек, нельзя внушить к себе большого уважения. Монахи же, которых здесь очень много, ни во что не вмешиваются. К этому надо добавить, что Макао, исключительно из-за нерадивости португальцев, которую они проявляют, запасаясь необходимой провизией, находится в полной зависимости от китайцев. Последние при всяком удобном случае угрожают запрещением привозить им съестные припасы и тем самым постепенно лишают Португалию ее прав и преимуществ.

К ночи корабль «Нева» остановился на якоре у острова Лантин [Ли-тин][172]172
  Лантин (Ла-тин) – небольшой островок в средней части Кантонского пролива. Современное китайское название пролива – Шун-Кианг, а английское – Canton or Pearl River (Жемчужная река).


[Закрыть].

6 декабря. За ночь мы дошли до Бокка-Тигрис [Бокка-Тигрис или Фумун][173]173
  Бока-Тигрис (современ. Бокка-Тигрис или Фумун) – соединенное устье рек Бэй-цзян и Си-цзян, которые перед слиянием разделяются на ряд рукавов. Из них наиболее важные называются Си-Кианг и Ши-кианг. На последнем стоит Кантон.


[Закрыть] и стали на якорь. Днем же мы прошли мимо множества рыбачьих судов и большой китайской флотилии, состоявшей из нескольких сот военных лодок. Она готовилась выйти из реки, чтобы отогнать разбойников, о которых я упоминал.

На другой день утром к нам приехали два таможенных чиновника из крепости Бокка-Тигриса. А поскольку ветер в это время почти совсем утих, то я вынужден был нанять 50 лодок для буксира. С их помощью мы прошли первый бар (подводная мель в устье реки – прим. ред.) в 10 часов, а второй миновали около полуночи.

8 декабря. В 2 часа ночи мы достигли Вампу, где и легли в фертоень, имея якоря вдоль реки с 30 саженями [55 м] каната у каждого.

Река Тигрис защищается двумя плохо укрепленными крепостями, у которых суда должны ожидать таможенных чиновников и лоцманов. Эта река всюду широка, кроме устья и двух отмелей, образующих бары. Проход между ними довольно узок, особенно для больших судов, которым я советовал бы использовать при маловетрии буксир, а не надеяться на паруса. Плата за это здесь самая умеренная.

Укрепив корабль на якорях, я дал приказание старшему после себя офицеру снять такелаж, сам же вместе с Крузенштерном поехал в Кантон с целью отыскать там как можно скорее покупателя для товара, находившегося на моем корабле. Стремясь как можно успешнее справиться с этим, мы сочли необходимым сначала связаться с английским купцом Билем, владеющим обстоятельными сведениями о здешней торговле, и поручить ему свои дела. Биль, с которым Крузенштерн был знаком и прежде, охотно взялся за наше поручение и представил нам Лукву, одного из гонгов, или людей, имеющих разрешение от своего правительства вести иностранную торговлю. По китайскому обычаю, он поручился за наши суда и предложил для нашего груза свои амбары. Без такого поручителя в город Кантон с корабля ничего свезти нельзя. Он не только отвечает за исправную уплату пошлин, но и за поведение всех тех, за кого ручается. Поэтому, что бы иностранец ни сделал, вся ответственность ложится на этого гонга, которому иногда приходится платить чрезвычайно большую денежную пеню.

К 16 декабря я мог бы свезти товары на берег, если бы этому не помешало кантонское правительство. Поскольку наши корабли были первыми из русских, пришедшими в эту страну, то от нас требовали разных объяснений, без которых наместник не хотел нам позволить производить торговлю.

У нас перебывали все гонги, а напоследок старший из них, Панкиква, поставил перед нами следующие вопросы: какой мы нации? не ведем ли торговлю с китайским государством сухим путем? что побудило нас предпринять столь далекий путь и не военные ли наши суда? На все это он требовал письменного ответа, уверяя, что его непременно необходимо послать в Пекин к императору. Все это занимало нас несколько дней, ибо Панкиква слишком придирался к каждому слову. Сначала мы дали объяснение на английском языке, полагая, что китайцы понимают его лучше других, а потом были вынуждены дать его на русском. Мы очень обрадовались, когда Биль сообщил нам, что Луква обещает купить наш груз за ту же цену, какую будут давать другие купцы. Вопрос, не военные ли наши корабли, возник, конечно, оттого, что Крузенштерн по прибытии в Макао не хотел идти в Вампу со своим малым грузом, а решил дождаться нас в Тайпе. Но так как китайцы непрерывно беспокоили его своими вопросами, то он вынужден был сказать, что корабль, находящийся у него под командой, – военный. Об этом немедленно было донесено в Кантон. Когда же по прибытии «Невы» Крузенштерн хотел двинуться в Вампу также с кораблем «Надежда», то начальник таможни в Макао этого не позволил. Поэтому он и должен был ехать со мной сам, чтобы скорее покончить с этим делом. Мы сообщили китайцам, что корабль «Надежда» принадлежит нашему государю и что он, будучи дан Компании для помощи в ее торговле, может брать товары по европейским обычаям, и прибавили также, что на нем находятся меха. Последнее особенно успокоило китайцев. Сперва в Тайпу были посланы осмотрщики, а потом явился и лоцман, который 23-го числа привел корабль «Надежда» к нам. К этому времени наш трюм был полностью очищен от товара и мы готовы были осмотреть подводные части корабля.

18 декабря таможенный директор, или гону, обмерил корабль «Нева» (здесь обмериваются корабли для оплаты пошлины по их величине). Он прибыл к нам около 10 часов утра на большой лодке, украшенной разными флагами, в сопровождении трех других такой же величины и множества малых. Для встречи этого вельможи мною был послан, как обычно, офицер с переводчиком на катере. Перед этим была привезена широкая, выкрашенная красной краской лестница и приставлена к борту, чтобы облегчить вход на корабль. После прибытия директора на шканцы обмер корабля скоро кончился, так как он состоял только в том, что была натянута тонкая веревка сначала между фок-и бизань-мачтой, а потом на середине корабля у грот-мачты и измерена китайской мерой. После этого наш гость вошел в каюту, где его угостили разными вареньями и сладким вином. Узнав неизвестно от кого, что у меня находятся двое татар, он захотел их увидеть и поговорить с ними, но они не понимали его маньчжурского языка. После своего отъезда директор прислал своих людей отблагодарить меня за угощение, а команде подарил восемь четвериков пшеничной муки, столько же кувшинов китайского вина, называемого шамшу, и двух небольших быков.

Обмер иностранных судов весьма важен для доходов кантонской таможни, а потому и производится почти всегда самим ее начальником. Наш корабль, водоизмещением только в 350 тонн, заплатил 3 977 испанских пиастров[174]174
  Испанские пиастры – самая большая серебряная испанская и мексиканская монета весом около 27 г. С середины XVI века И. п. получили широкое распространение в Европе и ввозились также в Россию.


[Закрыть] пошлины.

27 декабря мы начали кренговать[175]175
  Кренговать – значит поочередно накренять корабль на каждый борт, чтобы осмотреть его дно и киль и произвести их ремонт.


[Закрыть] корабль «Нева». Я было сначала намеревался вытащить его на берег, однако, заметив, что при новолунии воды прибыло менее сажени, решился на кренгование. А так как во всем Вампу для этого нет ни малейших приспособлений, то я был вынужден использовать корабль «Надежда» вместо киленбанки[176]176
  Киленбанка (киленбанк) – участок приглубого берега с необходимыми оборудованием для килевания судов. Килевание – наклонение судна на бок настолько, чтобы киль вышел из воды для осмотра и ремонта подводной части судна.


[Закрыть]. Наше кренгование продолжалось более трех дней. Левая сторона корабля была сомнительна только у бизань-мачты около шестого паза от ватерлинии[177]177
  Ватерлиния – кривая, получаемая при пересечении поверхности корпуса судна горизонтальной плоскостью, параллельной уровню воды. Конструктивная В. отвечает проектной осадке судна. Грузовая В. соответствует уровню воды при полной нагрузке судна.


[Закрыть]. Поэтому я мог осмотреть ее за один день; правый же бок занял времени гораздо больше, так как на нем пришлось выворотить из воды весь киль.

29 декабря. Сегодня мы полностью закончили починку корабля и начали вооружаться. Тем временем я отправился опять в Кантон для окончания торговых дел.

1806 год

Январь. В одно и то же время мы занимались приведением корабля в исправность и приготовлением груза, состоявшего в основном из чая, фарфора и китайки – простой хлопчатобумажной ткани желтоватого цвета.

11 января первая часть была уже нагружена. Столь успешная погрузка позволяла нам надеяться на скорое отправление в путь. Было даже решено оставить реку Тигрис раньше 1 февраля, как вдруг мы встретились с тем же самым неприятным обстоятельством, которое возникло и при входе.

22 января. Когда нашим остальным товарам надлежало отправиться из Кантона, мы получили известие от своего поручителя Луквы, что наместник приказал остановить наши суда, пока не получит из Пекина ответа на донесение о нашем прибытии. Чтобы мы не воспротивились его повелению, он велел у обоих кораблей поставить стражу. Столь неожиданная неприятность крайне нас удивила. Но так как делать было нечего, мы решили подать протест против этого насилия и на другой же день приготовили для этого бумаги. А так как в Кантоне европейцы не имеют прямой связи с китайскими начальниками, то, не зная, каким образом достигнуть успеха в своем предприятии, мы обратились к Дроманду, управителю английской торговли в этих местах. Он весьма охотно взялся за дело и, собрав всех гонгов в свой дом, потребовал, чтобы они сообщили о нашем письменном протесте тому, кто дал несправедливое приказание задержать наши корабли. Хотя требование Дроманда было весьма обосновано, гонги сначала ответили на него решительным отказом, уверяя, что никто из них не смеет вручить бумагу, в которой мы доказываем несправедливость задержки наших судов и требуем их отпустить или дать письменно объяснение причин, побудивших к столь вероломному поступку. Однако, узнав, что мы сами будем пытаться вручить свою жалобу, они после некоторого совещания решили удовлетворить наше требование. На другой день я и Крузенштерн были опять у Дроманда и нашли у него некоторых гонгов. От них мы узнали, что наш протест был отдан таможенному директору, но он вернул его назад с уверением, что наши суда задержаны по приказанию самого наместника, которому советовал писать как можно учтивее, если мы желаем получить положительный ответ. Мы было воспротивились этому, но, рассудив, что можем потерять много времени, и не зная точно, найдем ли мы какое-либо правосудие, решили напоследок взять жалобу обратно, а подать только короткое представление о невозможности дожидаться ответа из Пекина. Между тем стража была снята, и погрузка товаров на корабли позволена по-прежнему. Мы потеряли целую неделю и очень беспокоились, что будем вынуждены вместо спокойного прямого плавания в Европу совершить самый длинный и весьма неприятный путь. Такое предположение основывалось на том, что если бы суда не могли выйти из Кантона раньше половины апреля, то им пришлось бы идти восточными проливами, а поэтому мы не только бы боролись повсюду с плохой погодой и встречными ветрами, но и прибыли бы в Россию на целую зиму позднее. Надо признаться, что это сомнительное и даже тяжкое положение было облегчено лишь вниманием, оказанным нам европейскими факториями, находящимися в Кантоне.