Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

«Буревестник» покинул Соколиную бухту перед рассветом. Никто не провожал эсминец, но теплой благодарностью командиру и экипажу этого корабля были полны сердца во всех домиках рыбацкого выселка. Весь прошлый день краснофлотцы гостили у рыбаков. Бесчисленное количество раз Марко, Яся, Левко и Андрей с военными моряками рассказывали о своих приключениях. Слушателям все казалось мало, они снова и снова засыпали вопросами и просьбами рассказать. Но больше всех слушал, расспрашивал и сам рассказывал маленький Гришка, который считал себя главным героем.

– Если б я не узнал Ясю и не рассказал про нее деду и маме, то все бы пропали, – говорил он.

И теперь, когда корабль вышел в море, поворачиваясь навстречу солнцу, вахтовый командир ласково улыбнулся, вспоминая Гришку.

«Буревестник» шел ускоренным ходом, дожигая в своих топках последние запасы угля. Трофимов торопился доставить в Лузаны раненого Стаха Очерета и сдать Анча.

Утреннее солнце с легким ветерком и мелкой волной встретило эсминец в открытом море, далеко от острова.

С восходом солнца проснулся на «Колумбе» Андрей Камбала.

Эту ночь он провел на шхуне в полном одиночестве. Марко спал дома, на маяке, Левко – в выселке, в доме своих родителей, раненый шкипер лежал на эсминце, в корабельном лазарете. Рулевой с вечера вернулся на шхуну, переспал ночь и теперь думал, что нечего зря простаивать, а нужно готовиться в дорогу, в Лузаны, сдать там рыбу, которая и так сутки перестояла, и отремонтировать мачту.

Андрей взглянул на берег и увидел, как к пристани с разных сторон спускались три фигуры, охваченные утренним солнцем. Он взял бинокль и принялся их рассматривать. Первого узнал. Это был Марко. Он шел от маяка, наверное, не выспавшись, и спешил на шхуну. Вторым был Левко. Третьей фигуры Андрей никак не мог узнать, разобрал только, что это девочка.

– Кого ж это так рано несет? – спрашивал сам себя рулевой, и только когда все трое сошли на пристань, узнал в девочке Ясю Найдену. Через несколько минут рыбаки и девочка были на шхуне.

Когда шкипер отсутствовал, его всегда замещал Левко. Рулевой и юнга ждали его приказов. Моторист прошелся по палубе, оглядел рубку, где уже замыли следы крови, сломанную мачту, мотор, поднял несколько рыбин, понюхал, бросил обратно и обратился к товарищам:

– Доктор сказал, что наш шкипер сможет вернуться на шхуну не раньше зимы… Через неделю или две Марко едет в город сдавать экзамены в техникум. Там он, наверное, и останется… Нужно думать про набор новой команды на «Колумб».

– Никуда я сейчас не поеду, – быстро отозвался юнга.

– Почему?

– Я не хочу вас сейчас бросать, – волнуясь, отвечал парень. – Мне жаль наш старый «Колумб», я хочу дождаться, когда дядька Стах выйдет из больницы, когда поставим новую мачту, когда… – его голос стал тише и медленнее, – когда водолазы обыщут дно моря, поднимут пиратскую лодку и найдут тело Люды Ананьевой, и мы ее похороним. Только тогда я поеду учиться… Очередные наборы моряков в техникум будут еще зимой и весной.

Все молчали. Моторист что-то обдумывал.

– Что мы ему скажем? – спросил Левко у рулевого.

– Пусть остается, – ответил Андрей и обнял Марка. В этих объятиях трусоватого, но искреннего рыбака юнга ощутил искреннюю любовь.

– Хорошо, – коротко, по-деловому сказал Левко. – Ты согласен и я согласен. Значит, единогласное решение всего экипажа. Теперь у меня есть предложение: пока наш дядька Стах в больнице, давайте управляться на шхуне втроем. Согласны?

– Согласны, – ответили ему товарищи.

– Но нам нужен временный шкипер.

– Левко! – сказал юнга.

– Нет, – перебил его Левко. – Предлагаю выбрать шкипером того из нас, кто проявил больше всего отваги и ловкости в борьбе с врагом.

– Нет-нет, меня не надо, – почти сердито сказал Андрей. И хотя настроение у всех было серьезное, никто не сумел удержаться от улыбки, а сам рулевой, прикрыв лицо ладонью, лукаво сморщился.

– Значит, голосуем? – спросил Левко. – Шкипером «Колумба» – Марка Завирюху.

Марко решительно отказывался. Он не соглашался, доказывая, что шкипером должен быть Левко, а сам он будет работать мотористом. Когда против него выступили моторист и рулевой, юнга заявил, что команда неполная, и двое не могут выбирать одного.

– Мне можно вас попросить?.. – обратилась к рыбакам Яся, которая до сих пор сидела молча.

– Слушаем, Ясочка! – обернулся к ней Левко.

– Вас теперь на шхуне осталось трое. Один будет шкипер, второй моторист, третий рулевой. А я прошу, чтобы вы взяли меня к себе юнгой. Я умею готовить, убирать, править лодкой, перебирать рыбу, а всему, что нужно, я научусь…

– Я не против, – первым высказался Андрей.

– Молодец, Яся! – воскликнул Марко и пожал ей руку.

– Экипаж у нас в полном составе, – добавил рулевой. – Давайте же выбирать шкипера. Яся, ты за кого, за Левка или за Марка?

– За Марка, – ответила девочка.

– Вот молодец! – сказал Левко, пожимая ей обе руки, а потом обратился к Марку: – Абсолютное большинство команды просит тебя выполнять обязанности шкипера.

Марко был вынужден согласиться.

– Я благодарю вас за доверие и обещаю его оправдать, а теперь давайте сниматься с якоря. Рулевой, поднимай якорь и разворачивай шхуну! Юнга, помоги рулевому! Моторист, включай малый ход!

Через десять минут «Колумб» вышел из Соколиной бухты. Шхуна шла под мотором и парусом, приспособленным к обломанной мачте. Все занялись своим делом. Юнга готовил завтрак возле рубки. Юный шкипер стоял на носу шхуны, смотрел в голубую даль над морем, дышал свежим холодным воздухом и думал о пережитых днях борьбы и труда.

На Торианитовом холме работа не останавливалась ни на миг. За несколько дней профессор Ананьев постарел, голова его стала почти седой. Он ходил сгорбившись, опирался на палку. Но точно так же, как раньше, он много работал, особенно в химической лаборатории, оборудованной в маленьком деревянном бараке. Там уже был получен первый гелий, который хранился в металлических и стеклянных баллонах. Хотя ценное оборудование, закупленное в Америке, погибло вместе с «Антопулосом» на дне моря, один из советских заводов взялся в рекордно короткий срок изготовить необходимое оборудование. Геологический комитет обещал в ближайшие дни прислать на Лебединый остров новую партию исследователей во главе с профессором Китаевым. На Торианитовом холме ставили палатки, начали строить помещения на зиму, и, одновременно, по проекту профессора Ананьева налаживали, так сказать, кустарное производство гелия.

В тот день Ананьев с самого утра обходил разработки. Днем ранее он окончательно узнал о гибели своей дочери вместе с пиратской подводной лодкой. Видел юнгу Марка и Ясю Найдену, выслушал, что они говорили о Люде. По его просьбе капитан-лейтенант Трофимов устроил ему свидание с Анчем, но шпион отказался отвечать на все вопросы. Так и оставил его профессор, ничего не узнав о последних минутах своей единственной дочери. Командование эсминца, рыбаки, работники ториантитовых разработок разделяли с ним его горе, выражали сочувствие, но со вчерашнего вечера сам профессор ни с кем об этом не говорил. Он замкнулся в себе, и, казалось, полностью отдался своей работе. Однако его молодые друзья старались не оставлять профессора в одиночестве долгое время. Целую ночь, незаметно для профессора, у его палатки велось дежурство.

Но никто не услышал оттуда ни единого стона, только свет горел до утра, и когда Ананьев вышел из палатки, на его лице появилось несколько новых морщин.

Где-то около полудня профессор взошел на высокий холм, оглянулся вокруг, глядя на остров, море и поля на суше за проливом. Потом внимательно осмотрел местность вокруг холма, озерцо, наполовину вырубленные кусты и вспомнил, как начинал здесь свою работу с дочкой, как в один из тех дней заметили вдали человека с фотоаппаратом. Профессор тяжело вздохнул и посмотрел в направлении выселка. По тропинке, соединявшей выселок с торианитовыми разработками, кто-то бежал. Не один, а трое. Кто-то маленький значительно обогнал двух оставшихся, видимо, взрослых, и катился сюда, словно белый клубок. Двое взрослых далеко отстали от маленького, но тоже спешили бегом.

– Что такое? – подумал профессор. И обратил на это внимание одного из молодых работников, трудившихся поблизости.

– Какой-то мальчишка… Куда ж это он так убегает? – заинтересовался тот. – Прямиком сюда мчится.

И действительно, в одном месте, где тропинка делала небольшой круг, огибая мелкую лужу, мальчишка, чтобы сократить путь, напрямик кинулся по воде, не жалея штанов и разбрызгивая вокруг воду и грязь.

– А-а-а… Знакомый, – сказал работник. – Я этого мальчика знаю.

– Кто это?

– Сынок смотрителя маяка.

– Гришка?

– Он самый.

Теперь уже и профессор узнал мальчика, но ни он, ни работник не могли сказать, кто догоняет Гришку и насколько отстали от мальчика взрослые. Тем временем Гришка уже взлетал на холм. Перепрыгнув какую-то яму, рванул через куст крапивы. Ноги у него были исцарапаны, одна штанина разорвана, лицо красное, глаза блестели, но не от страха, а от радости. Он добежал до профессора и свалился с ног. Так запыхался, что не мог говорить. Профессор видел, как в синих жилках на лице мальчика быстро пульсирует кровь. Ананьев наклонился, поднял малыша, выхватил платок и крикнул:

– Воды!

– Дя-дя-денька… – отрывисто проговорил мальчик. – Люда жи-жи-жива… Там несут от нее письмо…

Профессор, не выпуская мальчика, почувствовал, как у него темнеет в глазах и подламываются ноги. Молодой работник поддержал его.

Люда сняла телефонную трубку.

– Алло!

– Позовите командира, – едва слышно прохрипел чей-то голос.

Помолчав несколько секунд, девушка ответила:

– Командир – я!

– Кто это? Вы с ума сошли?

– Ваша пиратская лодка больше вам не принадлежит. Ваш командир сбежал. Старший офицер погиб. Предлагаю слушаться меня, представителя Советского Союза.

Ответа не было.

– Алло! Алло! – сказала девушка. – Кто со мной говорит?

Чуть помедлив, тот же голос ответил:

– Машинист-электрик… Старший механик потерял сознание. Нам не хватает воздуха.

– На поверхность дано уведомление об аварии подводной лодки. Вызваны на помощь эпроновцы. Какие спасательные средства имеются у вас?

– У нас не работает ни один механизм, кроме телефона. Мы ничего не можем сделать.

– Еще раз хорошо подумайте, чем можно спастись до прибытия ЭПРОНа.

– Слушаюсь, – прохрипел голос и повесил трубку.

Люда понимала, что ничем не могла помочь, и только утешала тех людей, как и себя, надеждой на прибытие ЭПРОНа. Оповестив их о судьбе пиратской лодки, она почувствовала какое-то злорадное удовольствие: пусть пираты погибнут с мыслью о том, что их лодка попала в руки советских моряков.

Когда она вернулась в каюту, раненый, который слышал ее разговор по телефону, спросил, всерьез ли она заявила о захвате подводной лодки. В его голосе чувствовалась насмешка.

– Да, я всерьез так считаю, – ответила девушка. – Потому что никто не может помешать мне объявить эту лодку приобретением советского флота, и сейчас я напишу об этом письмо. Вас можно считать последним представителем командования. Вы должны подписать акт о сдаче мне этого корабля.

Сказав по телефону про захват корабля, Люда сделала это просто механически, но теперь она быстро пришла к выводу, что вполне правильно будет составить соответствующий документ. Кто знает, спасут их или нет. Но она верила, что когда-нибудь эту лодку вытащат из моря и просмотрят все документы, которые на ней сохранятся. Поэтому, поставив на стол фонарь, она начала составлять документ, который считала необходимым оставить здесь. Сверху поставила число, месяц, год, а дальше написала:

«Эта подводная лодка, проводившая пиратско-шпионскую деятельность, затонула…»

Но над тем, отчего она затонула, девушка задумалась впервые.

– Послушайте, Антон, почему затонула лодка?

– Насколько я понял, ее атаковало какое-то надводное судно и забросало глубинными бомбами… Лодка получила серьезные повреждения. Какие именно, я не знаю, но, очевидно, всплыть на поверхность не смогла.

– Хорошо.

Люда продолжала писать. Она изложила историю захвата подводной лодкой пленных в бухте Лебединого острова, описала допросы, поведение ее товарищей, записала все, что помнила из разговоров командира подводной лодки с Анчем и другими пиратами, когда те разговаривали при ней. Записав все, что посчитала нужным, она сделала такую приписку:

«Последний представитель командования пиратской лодки, который называет себя Антоном, сдает лодку мне, представительнице СССР, Людмиле Ананьевой. С этого момента лодка законно считается собственностью Советского Союза».

Люда расписалась и протянула бумагу и ручку раненому.

Антон отказался подписать этот акт, а когда девушка напомнила о последствиях, которые могут быть в случае их спасения ЭПРОНом, он неохотно и довольно неразборчиво расписался. Девушка схватила документ и посмотрела на часы. Стрелка показывала двадцать три часа пятьдесят три минуты. До начала новых суток оставалось семь минут. На посту центрального управления снова зазвенел телефон. Люда уже уверенно, почти не подсвечивая себе фонарем, прошла к телефону, сняла трубку и спросила, кто звонит. Кто-то шепотом сказал, что звонят из торпедного отделения в корме лодки.

– В сознании нас осталось только трое… – Говорящий назвал себя и двоих своих товарищей. – Есть ли надежда на спасение, господин командир?

Люда растерянно молчала. Она понимала, что для тех людей надежды уже не оставалось, но абсолютно ничем не могла им помочь. Сдерживая волнение, она ответила:

– Мы ждем советских эпроновцев.

– Кто со мной говорит?

– Командир лодки, представитель Советского Союза.

– Где наш командир?

– Ваш командир бросил вас и сбежал.

После этого повисла тишина. Но тот, кто говорил из торпедного отделения, очевидно, не повесил трубки и передал новость своим товарищам. Прошло несколько минут, и девушка услышала в трубке два револьверных выстрела, которые грохнули один за другим. Два пирата, вероятно, застрелились. У третьего, видимо, на это не хватало силы воли.

Девушка вернулась в каюту, но ничего не сказала раненому о трагедии в торпедном отделении. Погасила фонарь. Чтобы развеять тоскливое молчание, обратилась к Антону с вопросом, кто же его так ранил.

– Позапрошлой ночью потопили пароход. А на следующую ночь после того снова встретили его в море, полузатопленный. Мы с одним матросом зашли в кают-компанию. Зажгли фонарь и увидели на диване жуткого хищника. Это мог быть барс, а может, и тигр. Я не успел рассмотреть, потому что он взвился, прыгнул на стол и зарычал на нас. Я выстрелил из револьвера. Раненый зверь бросился на меня. Я выстрелил второй и третий раз. Он, кажется, упал, но из угла кают-компании появился второй и тоже бросился на нас. Мы сбежали, но уже на палубе, когда я готовился прыгнуть в воду, зверь все-таки догнал меня и ранил. Эти рваные раны страшно болят и, кажется, очень медленно заживают. Мне нужен доктор. У нас обязанности врача совмещал старший офицер.

Пират умолк, видимо, припомнив, что труп старшего офицера лежит рядом.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросила девушка.

– Я боюсь, что не выдержу пребывания тут. Раны мои ужасно болят. Я чувствую слабость… Дайте мне, пожалуйста… В кармане моей куртки лежит конверт… Там письмо. Я хотел бы еще раз взглянуть на него.

Люда осветила фонарем его лицо. Он действительно страдал, но одновременно с болью в его глазах таились злость и страх. Девушка нашла на полу его разорванную куртку. Наклонилась над обрывками, нашла карман и нащупала там конверт. Вытащила и, не разглядывая, протянула его пирату. Но раненый от напряжения потерял сознание. Девушка начала рассматривать конверт. На нем стояли буквы: «Леб. ост. А. Г. Ан-у». Ей показалось, что эти буквы выводила знакомая рука. Еще раз к ним присмотревшись, она легко расшифровала буквы: «Лебединый остров, Андрею Гордеевичу Ананьеву». Значит, письмо адресовано ее отцу. «Так это то письмо, которое я писала?» Девушка вытащила его из конверта. И действительно, письмо было написано ее почерком. Она начала читать и невероятно удивилась. В письме было сказано:

«Дорогой папа. Немедленно приезжай ко мне. Я в больнице, в Лузанах. Не беспокойся, все должно закончиться хорошо. Человек, который передаст тебе это письмо, спас меня. Я полностью ему доверяю. Он дал мне слово привезти тебя сюда. Он все тебе расскажет. Только очень прошу, никому ничего не говори, пока мы с тобой не увидимся. Бедные мои товарищи! Судьба была к ним не так благосклонна, как ко мне. Крепко тебя целую. Люда».

Девушка ничего не поняла из этого письма. Откуда оно? Она никогда такого не писала. Но это же ее почерк! Она внимательней присмотрелась к написанному. Ошибки быть не может. Хотя нет! Она припоминает, как пишет некоторые буквы. Здесь буквы не совсем такие, но какая схожесть! Если бы это письмо было другого, совершенно не важного содержания, если бы она нашла его не здесь, а дома, в ящике своего стола, то, безусловно, не распознала бы фальшивки. Значит, ее письмо отцу не отправляли, им пользовались только как образцом почерка и стилистических оборотов. Кто же его подделал? Для чего? Конечно, чтобы заманить отца, захватить его в плен. Вот почему Анч так уверенно обещал ей встречу с отцом. Но письмо здесь, значит, они не успели выполнить свой замысел. Она глянула на бесчувственного Антона и решила внимательнее просмотреть карманы его куртки. Там она нашла советский паспорт на имя Антона Антонова и еще одну бумажку. Оказалось, что бумажка – ее настоящее письмо отцу. Она видит, что в каждом предложении подчеркнуто последнее слово. Шпионы разгадали ее хитрость.

– Для чего же он просил дать ему это письмо? – спрашивала она себя.

Потом она вложила в конверт свое настоящее письмо, а фальшивку спрятала. Смочив водой платок, девушка положила его на лоб раненому. Еще несколько минут Антон лежал без движения, но вскоре пришел в себя.

– Вы просили дать вам какой-то конверт, – сказала Люда. Она склонилась над курткой, вытащила конверт и подала его раненому. Тот поспешно схватил его здоровой рукой, потер пальцами, будто хотел убедиться, что это действительно то, что ему нужно, и стал рвать конверт и письмо зубами, жевать куски бумаги и выплевывать. Люда молча наблюдала за ним. Она погасила фонарь и села в темноте. Когда Антон закончил рвать письмо, она спросила:

– Что это вы порвали?

– Письмо от моей невесты. Я не хочу, чтобы кто-то его прочитал, когда нас поднимут.

Девушка молчала и думала, что рядом с ней хитрый и опасный враг. Нужно быть осторожной, нужно следить за ним. Если бы он был здоров, едва ли оставил бы ее в живых. Ему, без сомнения, выгоднее спастись без нее. Но чем бы он объяснил ее смерть? Ведь записка в аварийном буйке подписана ею, и там сказано, что это пиратская подводная лодка. Хотя он мог бы объяснить смерть недостатком воздуха. Нет, пираты все же не любят оставлять живых свидетелей!

Люда решила на всякий случай поискать себе оружие и осмотреть помещение командира подводной лодки. Ей казалось, что когда она переберется туда, то будет чувствовать себя в большей безопасности, чем в этой каюте вместе с раненым пиратом. Вспомнила, что когда освещала труп старшего офицера, заметила у него на поясе маленькую кобуру. Девушка осмотрела мертвеца и действительно нашла у него автоматический пистолет мелкого калибра. Решила держать его при себе. После этого втащила труп офицера в пост центрального управления, где лежал убитый рулевой, и плотно обмотала их куском какой-то ткани. Пугала мысль о том, что трупы скоро начнут разлагаться и отравлять без того загрязненный углекислым газом воздух и отнимать драгоценный кислород. В командирской каюте ничего особенного она не нашла, кроме удобной койки, которой решила воспользоваться, пачки вкусного печенья и нескольких бутылок вина. Решила остаться там. Больше всего ее радовало, что дверь из этой каюты в пост центрального управления крепко запирается. Она в любой момент могла изолировать себя от раненого, а также от убитых пиратов. Быстренько осмотрев помещение, она погасила фонарь, который уже слишком долго горел: боялась, как бы не остаться совсем без света, когда разрядится батарейка. Хотелось спать. Но прежде чем лечь, она вышла в пост центрального управления, чтобы позвонить в машинное отделение и узнать, что там делается. Сняла трубку, снова зажгла фонарь, чтобы найти нужную кнопку, долго нажимала ее, слышала, как звенел телефонный звонок, но никто не брал трубку и не отвечал ей. Позвонила в торпедное отделение, но и оттуда не дождалась ответа. На лодке больше не осталось живых людей. Разве что умирающие, которые потеряли сознание. Ей стало жутко…