Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

Туму-еги. Так называется кокосовая пальма, плод которой и польза, им приносимая, известны уже всему свету.

Меика, банановое или платановое дерево[81]81
  Бананы (род Musa) разводятся под тропиками в двух подвидах – собственно бананы и «платано». Бананы имеют сладкие плоды, достигающие 13–18 (до 20) см длины, с содержанием сахара до 22 %. «Платано» имеет несладкие плоды с содержанием сахара по 1 %. Плоды больших размеров – до 35 см. Употребляются в пищу, как овощ, в сыром или вареном виде. Для местного потребления разводятся в значительно большем количестве, чем бананы.


[Закрыть]. Здесь их много видов. Иные из них, как мне и самому случалось видеть, имеют плоды длиной в 9 дюймов [23 см], а окружностью 7½ дюймов [19 см]. Обычные же плоды бывают не длиннее 6 дюймов [15 см].

Туму-иши. Род каштанового дерева; приносит плоды в мае и ноябре.

Тыману. Дерево весьма крепкое. Из него строятся военные лодки; в окружности бывает около 9 футов [3 м]. Кроме упомянутых лодок, использовать его ни на что больше не позволяется.

Туму-маи, походит на ольху. Из него жители строят свои обычные лодки.

Кенаи. Мягкое дерево, используемое в основном для челнов и перегородок. Оно принимается очень скоро. Стоит только отрубленную или сломанную ветвь посадить в землю, как она в самое короткое время пустит корни, как наша верба или ива.

Пуа-деа. Самое толстое из всех растущих на острове деревьев. Говорят, что иные из них имеют до 30 футов [9 м] в окружности. Рубить его запрещено. Однако же ветви срезываются для жертвоприношений. Их разводят на кладбищах для тени.

Когу. Это дерево употребляется на дрова. На нем растут черные ягоды, которые смешиваются с душистым корнем для окраски тела в желтый цвет.

Тоар. Весьма крепкое дерево. Из него делаются копья, военные булавы и прочее оружие.

Фоу. Дерево средней величины. Из его коры островитяне прядут нитки, употребляемые на рыбные сети и на веревки. Говорят, что ветви этого дерева состоят из 8 слоев, которые очень удобно сдирать один за другим.

Еути. Из коры этого дерева делается белая ткань, причем самым простым способом. Набрав довольно большое количество коры, ее до тех пор мочат, пока древесные частицы отделятся от жилок, которые потом колотят вальком. Расплющиваясь, они соединяются между собой и составляют как бы лист бумаги. Наконец, расстилают эту материю по земле. Высохнув, она становится годной к употреблению.

Е-ама, или свечное дерево. Плоды его служат свечами. Они похожи на небольшие каштаны. Очистив, их нанизывают на прутик и при необходимости зажигают.

Гиаба. Большое дерево, из которого делается ткань белого цвета для поясов, употребляемых мужчинами.

Фоа. Оно служит для украшения. На нем растут шишки, подобные кедровым, но гораздо крупнее. Разломив их и нанизав зерна, жители носят их на шее и голове вместо цветочных венков.

Коренья

Tay. Род иньяма. Листья его вкусом напоминают капустную рассаду, если хорошо приготовлены.

Карпе. Длиной обычно около 3 футов [1 м]. Большая часть его растет в земле. Он созревает за 12 месяцев и приготовляется вместо иньяма, или вроде пудинга.

Гое. Род картофеля. Островитяне едят его только в случае неурожая других растений, ибо он горьковат и мало питателен.

Титоу. Похож на нашу репу, растет на полях.

Тогугу. Величиной с кокосовый орех. Сваренный, напоминает кисель.

Из трав на острове растет только одна, которую можно употреблять в пищу. Она походит на горчицу и называется емаге. Мы сами неоднократно употребляли ее в качестве салата, и она нам очень понравилась.

Отплытие от острова. Нука-Гивы. – Остров Овиги [Гаваи]. – Обмен вещей с островитянами. – Острова Мове [Мауи] и Отувай [Кауаи]. Описание Отувая

Май 1804 г. 18 мая с самого утра ветер дул с востока-юго-востока, и были беспрестанные шквалы. Но так как мы находились тогда между островами Уа-Боа и Нука-Гива, то не испытывали никакого беспокойства, кроме того, что ежеминутно спускали и поднимали паруса. Около 9 часов я видел корабль «Надежда» под парусами. Он, как кажется, только что лег в дрейф под самым берегом для подъема гребных судов. Спустясь к нему, мы обошли юго-западную оконечность Нука-Гивы и направились к северу, желая открыть тот мыс, который видели 8-го числа, находясь по северную сторону острова. Но поскольку корабль «Надежда» пошел на запад-юго-запад, то и я, чтобы не разминуться с ним, вынужден был в полдень сделать то же самое, удовлетворившись видом одной западной стороны Нука-Гивы и определив широту его юго-западной оконечности. Перед выходом из гавани мы решили идти к западу-юго-западу на три градуса, чтобы посмотреть, нет ли в той части каких-либо островов, еще не открытых до этого времени, как это предполагает Маршанд.

19 мая дул восточный ветер, погода была ясная. В полдень, по нашим наблюдениям, мы были под 9° 30´ ю. ш. и 141° 30´ з. д., а к 8 часам вечера прошли указанные выше три градуса. Не приметив ничего даже похожего на землю, мы взяли направление к Сандвичевым островам[82]82
  Сандвичевы, или Гавайские острова (Гаваи) – архипелаг, протянувшийся с северо-запада на юго-восток у северного края тропической зоны. Наиболее крупные острова расположены в юго-восточной части архипелага и тянутся на протяжении около 500 км. Наиболее крупный из них остров Гаваи (10 398 кв. км), далее следуют Мауи (1885 кв. км), Оау (1554 кв. км), Кауаи (1409 кв. км), Молокаи (676 кв. км), Ланая (350 кв. км), Ниау и Каулауи.


[Закрыть].

Запасшись достаточным количеством плодов, я приказал всей команде выдавать по одному кокосовому ореху и по три банана в сутки на человека, а во время завтрака употреблять пивное сусло, чтобы этим заменить недостаток свежего мяса, которое с самого нашего отплытия из Бразилии употребили не более трех раз.

20 мая. Ветры большей частью дули с востока и северо-востока так тихо, что сегодня мы были только на 6° с. ш. и 146° 12´ з. д. Следовательно, мы вторично перешли линию равноденствия[83]83
  Линия равноденствия – экватор, в области которого день всегда равен ночи. В других точках земной поверхности такое положение бывает лишь два раза в год, только в дни весеннего и осеннего равноденствий, 21 марта и 23 сентября. В эти дни центр солнца находится в одной из двух точек пересечения эклиптики с небесным экватором. При этом солнечные лучи падают на экватор отвесно, а граница света и тени на земном шаре проходит через оба полюса и делит все параллели пополам. Поэтому на всей земле в это время день равен ночи.


[Закрыть]. В это время нам попалась акула длиной около 7 футов [2 м], которую тотчас разрезали и приготовили к обеду. Нельзя сказать, чтобы ее мясо было слишком противным, так как оно понравилось всем матросам и офицерам, только мне одному оно показалось хуже мяса дельфина.

С 3 июня установились северо-восточные ветры, а погода, которая в минувшие четыре дня была переменной, превратилась в постоянную и приятную, так что мы ничего больше не желали, как только скорого прибытия к Сандвичевым островам. Удивительно, что вместо юго-восточного пассата почти постоянно дул северо-восточный ветер, за исключением нескольких дней, вероятно, случайных. Со времени нашего перехода через экватор из опыта я узнал, что не только воздух, но и вода стали гораздо холоднее, поэтому больше не видно было ни птиц, которыми наши корабли были часто окружены в подобных этим широтах, ни рыб, кроме акул.

8 июня утром в 9 часов мы увидели на северо-западе остров Овиги [Гаваи], а в полдень пеленговали восточную его оконечность.

Около 2 часов пополудни мы приблизились к берегам так, что могли легко рассмотреть жилища, которых на оконечности находится довольно много. К нам приехали шесть лодок, в каждой – по два-три человека. Первый из этих островитян, взойдя на корабль, приветствовал каждого встречного, говоря ему «гау-ду-ю-ду» и хватая за руку. Он, конечно, перенял эти слова у кого-то из англичан, живущих на острове. Сначала я питал себя приятной надеждой получить от них какие-либо свежие съестные припасы, но в своем ожидании ошибся. Островитяне привезли к нам немного ткани и другие маловажные безделицы. Пролежав до 5 часов в дрейфе, мы наполнили паруса, чтобы на ночь, которая была пасмурной и дождливой, удалиться от берега.

9 июня в 3 часа пополудни мы спустились к западу, а в исходе 11-го часа нам открылась юго-западная оконечность острова. Обойдя ее, мы остановились на дрейфе против одного жилища, в ожидании направлявшихся к нам двух лодок. Обе они пристали к кораблю «Надежда». Первая привезла свинью весом около 2½ пудов (40 кг), за которую привезший требовал сукна, но так как последнего на корабле не было, то ее отвезли обратно на берег. Пробыв почти на одном месте до 4 часов пополудни и не видя никакого челна, мы опять удалились от берега на ночь.

10 июня погода стояла приятная, дул умеренный восточно-северо-восточный ветер, который потом повернул к северу и так стих, что подойти к берегу было никак невозможно. В полдень, видя южную оконечность острова на северо-востоке, мы производили наблюдения на 18° 58´ с. ш.

Сегодня Крузенштерн распрощался со мной, твердо решившись в следующую ночь отправиться на Камчатку. Я было уговаривал его задержаться здесь еще дня на три, чтобы обеспечить себя свежей провизией, в которой он испытывал такой недостаток, что даже офицеры более двух месяцев питались одной солониной. Но рвение этого человека и желание провести свое предприятие самым лучшим образом были непоколебимы. На мои уговоры он отвечал, что все матросы корабля «Надежда», по освидетельствованию врача, совершенно здоровы.

В 8 часов вечера подул восточный ветер. Мы легли в дрейф, а корабль «Надежда» направился к юго-западу.

11 июня на рассвете ветер повернул к западу. С его помощью мы подошли к губе Карекекуи с намерением в нее войти, ибо трехдневный опыт показал, что у берегов снабдить себя свежими продуктами невозможно. В это время юго-западный мыс острова Овиги находился от нас на западе-юго-западе, а северо-западный – на северо-востоке. Около 8 часов к нам приехала лодка с англичанином Льюисом Джонсоном из местечка, называемого Оери-Руа, лежащего неподалеку от юго-западной оконечности. На лодке был также мальчик Джордж Керник, коренной сандвичский житель, который путешествовал с капитаном Пюжетом и жил в Англии семь лет. На мой вопрос, в каком положении находится ныне остров Овиги и можно ли на нем получить без затруднений и опасности необходимые нам припасы, Джонсон ответил, что здешний король, решаясь вести войну против острова Отувая [Кауаи], живет теперь со всеми своими старшинами на острове Вагу [Оау], и что, хотя мы в Карекекуи не найдем никого, кроме простого народа, однако же будем приняты со всевозможной учтивостью. Он добавил, что в отсутствие короля всем руководит англичанин Юнг, который, хоть и живет в нескольких милях от губы, однако, узнав о нашем прибытии, не замедлит к нам явиться. Несмотря на это, я приказал, чтобы корабль был готов на всякий случай. За упомянутой лодкой явились еще три, из которых на одной привезли два поросенка. Их нам уступили за 9 аршин [6 м] толстого холста. Я купил также несколько тканей за кусок пестрого тика. Направляясь к северу, мы подошли к самому берегу и повернули на другую сторону, так как ветер подул тогда к северо-западу.

Хотя ветер и позволял нам направлять свой путь на северо-северо-запад, однако без помощи течения, которое, как уверяют здесь, у самых берегов направлено почти всегда к северу, было бы невозможно обойти южный мыс. Находясь в одной миле [1,8 км] от берега, я послал ялик и катер на буксир, а между тем старался пользоваться морским течением. В пять часов, обойдя южный мыс губы, я положил якорь на 17 саженях [31 м], где грунтом был песок с ракушкой. Поскольку время уже начало склоняться к вечеру, то мы тотчас офертоенились[84]84
  Фертоень – способ стоянки на двух якорях, при котором судно постоянно находится между ними. Употребляется при сильных приливах, переменных ветрах и в узких проливах, где стоящие на якоре суда должны быть по возможности неподвижны. «Офертоениться» значит провести операцию по одновременному спуску двух якорей. При этом надо проявлять большую осторожность, чтобы не спутать якорные цепи.


[Закрыть]. При входе первая глубина составляла 40 сажен [73 м], вторая – около 36 [65 м], а третья – около 28 сажен [51 м], грунт – коралл с битыми ракушками; потом 22 и 17 сажен [40 и 31 м], а грунт – песок с ракушкой. Подходя к губе, я боялся, чтобы к кораблю не подъехало множество лодок, которые могли бы помешать нам в работе. Однако мы не видели ни одной по случаю табу, во время которого ни один человек не может быть на воде. После захода солнца, когда запрещенное время закончилось, к нам приплыли около ста женщин. Но так как я приказал ни одной из них не входить на корабль, то они отправились обратно на берег, негодуя на свою неудачу.

12 июня. Вместе с рассветом явились к нам лодки с разными припасами. Сперва мы купили все съестные припасы, сколько их ни было, а потом брали ткань и другие редкости. Узнав, что Юнг запретил продавать европейцам свиней без его ведома, я тотчас послал Джонсона к начальнику сказать, что если он не пришлет мне свежего мяса, то корабль «Нева» в тот же самый вечер уйдет в море. Такое объявление немедленно подействовало. Сам старшина приехал к нам с двумя свиньями и с большим количеством кореньев. Мы приняли его весьма приветливо и дали ему три бутылки рому, два топора и шляхту[85]85
  Шляхта – инструмент, которым стругают (или шляхтают) палубу, борт корабля и т. п.


[Закрыть]. Выразив нам свое удовольствие, он обещал и впредь снабжать нас припасами. Между тем покупка редкостей продолжалась весьма успешно, и не только офицеры, но и матросы накупили множество разных вещей. Хотя островитяне охотно меняли свои товары на ножи и небольшие зеркала, но всего важнее для них были наша набойка и полосатый тик, так что за кусок той или другой материи, длиной в 4 аршина [около 3 м], что называется по-здешнему пау, можно было достать аршин 20 [метров 14] лучшей ткани островитян. Даже и простой холст имел высокую цену. Наоборот, на железные обручи, которыми мы запаслись в огромном количестве, никто и смотреть не хотел. Старшину я пригласил к обеду. Он ни от чего не отказывался, даже от водки и вина, употреблял все, что подавалось на стол, с большим аппетитом и, наконец, достаточно захмелел. Вечером опять многочисленное венерино войско окружило корабль, но я велел переводчику передать, что никогда ни одной женщины на корабль не будет пущено, и просил старшину приказать всем лодкам удалиться, так как солнце было уже на закате, после которого я не позволял оставаться ни одному островитянину. Эту мою просьбу он тотчас выполнил, так что при спуске флага мы остались одни. После чрезвычайного шума, продолжавшегося весь день, такая перемена всем нам была приятна. Невзирая на запрещение Юнга, мы сегодня купили двух больших свиней, столько же поросят, две козы и десять кур, а также бочку сладкого картофеля, несколько кокосов, тарро и сахарного тростника.

13 июня около 8 часов утра наш корабль был опять окружен лодками, а к полдню приехал старшина с четырьмя большими свиньями, из которых одну он подарил, а за остальные взял полторы полосы железа. Я давал ему за них другие вещи, но он уверял меня, что свиньи принадлежат королю, который приказал отдать их только за полосовое железо. Кроме этого, мы купили утром около дюжины кур и двенадцать небольших свиней.

После обеда я объявил старшине о моем желании посетить берег, в связи с чем он и отправился туда вперед. Под вечер поехали и мы, с 12 вооруженными гребцами. Бурун у деревни Карекекуи был довольно велик, и потому мы вынуждены были пристать у Вайну-Нагала, где старшина встретил меня и сказал, что он на всех жителей наложил табу. В самом деле, ни один человек не следовал за нами, все сидели у своего дома. Миновав несколько бедных хижин, мы вошли в кокосовую аллею, где на деревьях старшина показал нам множество пробоин, оставшихся от пушечных ядер после убийства капитана Кука[86]86
  Джеймс Кук (1728–1779) – знаменитый мореплаватель, открывший ряд новых островов. Он совершил три кругосветных путешествия, в 1768–1771, 1772–1775 и 1776–1779 годах. Во время этих плаваний Кук нанес на карту ряд островов в южной части Тихого океана и берега Австралии, которую он объявил английской собственностью. Кук доказал островной характер Новой Зеландии и Новой Гвинеи и установил пролив между двумя островами Новой Зеландии. Путешествия Кука доказали также отсутствие антарктического материка до 40° ю. ш. Куком была также нанесена на карту и береговая линия Северной Америки на протяжении более 6 500 км. Во время третьего путешествия, в которое Кук отправился в 1776 г., его суда «Резолюшен» и «Дисковери» совершали рейсы к северу от Новой Зеландии и находились у берегов Таити. Отсюда Кук направился к Беринговому проливу и по пути открыл острова, названные им Сандвичевыми (теперь – Гавайские острова, или Гаваи). Далее Кук двинулся вдоль берегов Америки, прошел Берингов пролив и направился к северному полюсу, но под 74° 44´ с. ш. был остановлен непроходимыми льдами. В следующем году Кук решил повторить свою попытку плавания по северным водам и по пути зашел на Сандвичевы острова. Несмотря на то что отношения с местными жителями у экспедиции были хорошие, из-за исчезнувшей с корабля шлюпки возникло столкновение между островитянами и командой Кука. Поводом к нему послужил случайный выстрел, произведенный одним из матросов, несмотря на запрещение Кука. Во время столкновения Кук был убит, а его команда жестоко расправилась с островитянами.


[Закрыть], и уверял, что при этом англичане убили много народа. Из аллеи мы продолжали путь по берегу одни, ибо старшина извинился, что он не может идти с нами, потому что на этой дороге стоит храм, мимо которого им запрещено проходить. В селении Карекекуи первым строением, обратившим наше внимание, был огромный амбар, или сарай, в котором король хранил до войны шхуну, построенную капитаном Ванкувером. После этого мы вошли в другой, где строилась двойная лодка старшины, который в этом месте опять присоединился к нам и повел нас к себе. Несколько отдохнув в его жилище, мы пошли смотреть королевский дворец. Это строение, кроме своей обширности, ничем не отличается от прочих. Оно состоит из шести домов, или, точнее, хижин, построенных у пруда. Здесь нет ничего искусственного, все оставлено в природном виде. Первая хижина, в которую мы вошли, называется королевской столовой. Во второй король угощает самых знатных своих подданных и приезжающих европейцев. Третья и четвертая предназначены для его жен, а пятая и шестая служат кухней. Все они составлены одинаковым образом из шестов, обнесены и покрыты древесными листьями. В некоторых из них прорезано по два небольших окна в углу, а у других только двери, шириной в 2½ фута [0,75 м] или 3 фута [1 м]. Каждый дом стоит на возвышенной каменной площадке и обнесен невысоким палисадом. Не могу сказать, в каком порядке содержится этот дворец во время королевского в нем пребывания, но при нашем осмотре, кроме отвратительной неопрятности и грязи, мы ничего не видели. Старшина, войдя в первую хижину, тотчас снял с себя шляпу, башмаки и кафтан, подаренный ему нашими офицерами, уверяя меня, что никто из островитян не может входить в палаты овитского [гавайского] владетеля в верхней одежде, а должен остаться только в одной повязке (маро), которой из благопристойности они прикрывают тайные части тела.

Из дворца он повел нас в королевскую божницу. Она обнесена палисадом; перед входом стоит истукан, представляющий божество, которому поклоняются островитяне. Внутри палисада, по левую сторону, находятся, также у входа, шесть больших идолов, а далее небольшой домик, внутрь которого, по словам нашего проводника, нам было запрещено войти. Однако и снаружи было видно, что в нем ничего нет.

Перед палисадом есть другое огороженное место, в котором также поставлено несколько идолов. Не зная языка этих островитян, я не мог получить никаких сведений об их вере и духовных обрядах и потому поневоле вынужден был погасить свое любопытство. Сопровождавший нас старшина, не будучи знатным местным вельможей, не мог близко подходить к главному храму. Однако мы и без него продолжали идти к нему. Этот храм построен на возвышенности и обнесен сделанным из жердей палисадом, длиной около 50, а шириною около 30 шагов. Он имеет форму четырехугольника. На стороне, прилежащей к горе, поставлены 15 идолов, перед которыми сооружен жертвенник из необработанных шестов, очень похожий на рыбную сушильню. Здесь-то жители приносят свои жертвы. Во время нашего осмотра мы нашли тут множество разбросанных кокосов, бананов и небольшого жареного поросенка, по-видимому, принесенного недавно. По правую сторону от жертвенника стояли две небольшие статуи, а несколько далее – небольшой жертвенник для трех идолов, против которых на другой стороне находилось такое же число истуканов. Один из них, кажется, от ветхости, подперт шестом. Близ моря стоял небольшой и уже почти развалившийся домик.

Пока мы все это рассматривали, к нам подошел главный жрец. Через переводчика я задавал ему много вопросов, но он мало удовлетворил мое любопытство. Я только мог узнать от него, что 15 статуй, обернутых по пояс тканью, представляют божества войны. Идолы, стоящие по правую сторону жертвенника, изображают божества весны или начала растений, а находящиеся напротив них истуканы – божества осени, заботящиеся о зрелости плодов. Упомянутый нами выше небольшой жертвенник посвящен божеству радости, перед которым жители веселятся и поют в урочное время. Следует признать, что храмы сандвичан, кроме сожаления по поводу слепоты и невежества последних, не могут возбудить в путешественнике другого чувства. В них нет ни чистоты, ни приличествующего таким местам украшения, и если бы не было в них истуканов, выдолбленных, впрочем, самым грубым образом, то каждый европеец принял бы их за изгороди для скота. При выходе из этих мест мы перелезли через низкую каменную ограду, а жрец прополз в ворота, или, точнее, в лазейку, уверяя меня, что если бы он осмелился последовать нашему примеру, то по их уставу непременно лишился бы жизни. Этих нелепых, на одном лишь невежестве основанных правил, здесь великое множество, и потому чужестранец, по своему неведению, может иногда подвергнуться наказанию, хотя не столь жестокому, как местный житель.

От упомянутого храма мы отправились к своим шлюпкам другой дорогой, но она была усеяна таким множеством камней, что, перескакивая с одного на другой, мы едва не переломали себе ног. Проходя мимо множества хижин, встречавшихся на нашем пути, мы приметили только три или четыре так называемых хлебных дерева, да и те в самом плохом состоянии. Между тем растение, которым здесь окрашивают ткань в красный цвет, растет в довольно большом количестве. О домах жителей вообще можно сказать, что они повсюду не отличаются чистотой и опрятностью. Собаки, свиньи и куры – неразлучные товарищи островитян. Они вместе с ними сидят, едят и прочее.

Около 6 часов оставили мы берег, и тогда на нас высыпало смотреть до тысячи островитян, которые все по приказу старшины находились у своих домов. Прибыв на корабль, я узнал, что в наше отсутствие куплено некоторое количество провизии.

14 июня с самого утра начался опять обмен товарами и продолжался довольно выгодно до приезда к нам старшины. С этой минуты съестные припасы начали вдруг дорожать. Подозревая в этом одного островитянина, который находился у нас на корабле, я велел его удалить, после чего торг пошел по-прежнему. Сегодня старшина привез с собой две больших свиньи и продал их нам за два платья, которые были приготовлены для подарков. Кроме этого, мы выменяли 12 поросят и несколько кур, но они обошлись нам довольно дорого. На самом рассвете разнесся слух, что в губу Тувай-Гай [Кавайае] прибыл большой корабль, а потому Юнг приехать к нам не может. Слуху этому я, однако, не поверил, решив, что жители хотели нас напугать, надеявшись продать нам свои вещи подороже.

15 июня торг продолжался по-прежнему, но только все подорожало, кроме птицы, а после завтрака приехал и Юнг. Он очень жалел, что до вчерашнего дня ничего не слышал о нашем прибытии. Полагая, что в этом повинен старшина, я сегодня не позвал его к обеду. Он тотчас почувствовал это и обещал впредь не только помогать нам в покупке припасов, но даже привезти самую большую свинью в подарок, чтобы загладить свой проступок. Юнг привез с собою шесть свиней, из которых две подарил мне, а за прочие просил полтора куска тонкой парусины, уверяя, что они принадлежат королю. Но поскольку мне не хотелось дать ему более одного куска, то я и не купил их.

После обеда я с офицерами и Юнгом отправился в Тавароа, желая увидеть место, где Европа лишилась славнейшего мореплавателя, капитана Кука. При самом выходе из катера находится камень, на котором пал этот бессмертный человек, а вскоре мы увидели и ту гору, где, как говорят жители, сожгли его тело. На ее утесах множество пещер, в которых хранятся кости умерших, а также то место, где с древних времен складывают скелеты здешних владетелей. Последний король Тайребу погребен здесь же.

В Тавароа расположены девять небольших храмов, точнее, оград, наполненных идолами. Приставленный к ним жрец уехал в это время на рыбную ловлю, поэтому войти в середину нам было запрещено. Впрочем, между этими и карекекуйскими храмами нет никакой разницы. Они только гораздо меньше последних. Каждый из них посвящен особому божеству и принадлежит кому-нибудь из здешних старшин. Потом мы посетили сестру главного старшины этих мест, который находится в войске при короле. Ей, кажется, уже более 90 лет. Лишь только Юнг сказал, что приехал начальник корабля, как она, взяв меня за руку, хотела было ее поцеловать, говоря, что лишилась зрения и не может видеть, каков я. Мы застали ее сидящей под деревом и окруженной народом, который, казалось, больше насмехался над ее старостью, чем оказывал уважение. Она говорила много о своей приверженности к европейцам, а потом пригласила нас в свой дом, который, кроме величины, ничем от всех прочих хижин не отличался. Обойдя все жилища, мы не нашли на взморье и до гор никакой травы. Все пространство было покрыто лавой, обломками которой обнесены даже дома, вместо каменного палисада.

Возвратившись на корабль, мы нашли на нем двух американцев из Соединенных Штатов. Один из них в прошлом году был на северо-западном берегу Америки и уведомил меня о разорении местными жителями нашего селения, находящегося в заливе Ситкинском, или Ситке. Известие это я счел тем более вероятным, что еще перед нашим отправлением из Кронштадта в гамбургских газетах упоминалось нечто подобное.

На следующий день поутру приехал ко мне Юнг и отдал привезенных им вчера четырех свиней за один тюк парусины. За такую же цену я купил еще четырех у старшины. Итак, к полудню мы уже были снабжены всеми нужными припасами. После обеда мы начали сниматься с фертоеня, а около 9 часов, при береговом ветре (в жарких климатах береговой ветер всегда дует ночью или когда солнце находится под горизонтом, а морской – днем[87]87
  Береговые ветры – бризы – возникают в результате неодинакового нагревания и охлаждения суши и моря. Днем дуют с моря, ночью – с суши. В тропических областях Б. дуют круглый год, а в умеренных – лишь в теплое время года. Б. очищают и охлаждают воздух. Поэтому жители океанических островов тропического пояса стремятся устроить свои жилища на берегу. Парусные каботажные суда и рыбачьи лодки обычно пользуются бризами, уходя рано утром с попутным береговым бризом, а вечером возвращаются с попутным морским бризом.


[Закрыть]), который здесь никогда не меняется, вступили под паруса. К нашему сожалению, оба каната были несколько потерты, особенно плехтовый, т. е. якорная цепь правого якоря, хотя якоря были брошены на песчаном грунте. Поэтому можно заключить, что под ним находится коралл. Если бы мне пришлось остановиться здесь вторично, то я подвинулся бы около кабельтова ближе к горе, где по лоту оказался чистый вязкий песок. Едва мы сошли с места, ветер прекратился, и мы вынуждены были буксироваться из губы. Юнг расстался с нами у выхода из губы, а Джонсон уехал уже утром. Я их обоих одарил всем полезным и нужным и также послал подарок молодому старшине, у которого живет Джонсон, так как он сам сначала прислал нам подарки и хотел приехать на корабль, но не смог из-за смерти своей жены.

17 июня. На рассвете 17-го числа мы были в 6 милях [11 км] от места, где наш корабль стоял на якоре. В полдень, по наблюдениям, мы находились под 19° 34´ 49˝ с. ш. В 6 часов при начавшемся небольшом ветре мы продолжали свой путь. Против западной оконечности острова Овиги показался остров Мове [Мауи]. За северным мысом губы Карекекуи, сколько я мог заметить, морское течение направлено к северо-западу, а еще раньше устремляется на самый мыс, и поэтому следует весьма остерегаться этого места, чтобы в случае внезапной тишины не сесть на мель.

18 июня. В 3 часа пополуночи ветер начал дуть с северо-востока, а к 7 часам так усилился, что корабль шел по 9 миль [16 км] в час. Это немало обрадовало нас, ибо бороться с тишиной и маловетрием весьма неприятно, а особенно находясь вблизи берегов, где из-за слишком большой глубины остановиться на якоре нельзя. Отправляясь от острова Овиги, я был сперва намерен побывать на острове Вагу, где в это время находился овигский король со всем своим флотом и войском, и посмотреть на военные приготовления гавайцев. Хотя для столь немаловажного и весьма любопытного обстоятельства можно было бы пожертвовать несколькими днями, но, узнав, что там началась эпидемия, я решил идти прямо к острову Отуваю. В полдень, по нашим наблюдениям, мы находились под 20° 20´ с. ш. и 157° 42´ з. д. (по хронометрам №№ 136 и 50).

19 июня в 5 часов мы увидели на северо-западе остров Отувай, а около 8 часов прошли его южную оконечность и легли вдоль берега. Близ губы Веймеа [Уаимеа] подошли к нам четыре лодки, из которых на одной было пять человек, а на остальных – по одному. Они привезли с собой только копья, которые и были раскуплены нашими офицерами. На мою долю досталось опахало из хвостов тропических птиц, за которое я дал ножик. Ветер был свежий до западного мыса, у которого вдруг наступило полное безветрие, отчего наш корабль двигался мало-помалу, до самого вечера, только течением между островами Онигу [Ниау] и Отувай. Между тем пожаловал к нам король этих островов Тамури. Взойдя на корабль, он тотчас заговорил по-английски, а потом показывал свидетельство от морских капитанов, которых он снабжал съестными припасами. Прочитав эти бумаги, я старался ему втолковать, что европейцы, боясь подвергнуться опасности в его владениях, неохотно заезжают и весьма редко в них останавливаются, а потому и советовал ему добрым и честным своим поведением заслужить у них такое же доверие, каким пользуется ныне овигский владетель Гаммамея, к которому иногда за один год заезжает от 10 до 18 кораблей. Он меня уверял, что при всем его старании снискать доверие и любовь европейцев ему это совершенно не удается и никто к нему не приезжает. Узнав, что мы недавно оставили остров Овиги, он спрашивал о тамошней жизни. Легко можно было догадаться, к чему клонилось его любопытство. Я отвечал ему, что Гаммамея находится на острове Вагу, откуда еще до моего прибытия он подошел бы к Отуваю, если бы не помешала болезнь, которая заставляет его даже возвратиться домой и оставить все военные приготовления. Слова эти, по моему наблюдению, вызвали в Тамури большую радость. Однако он дал мне понять, что твердо решился защищать себя от неприятеля до последней капли крови. По его уверению, на острове Отувае находилось тогда до 30 000 человек, среди которых было пятеро европейцев, 40 фальконетов[88]88
  Фальконет – небольшое огнестрельное чугунное орудие с цилиндрическим каналом, конической камерой и полушаровидным дном. Большей частью во флоте были распространены фальконеты с ядрами весом около одного, двух и трех фунтов (0,4–0,8 – 1,2 кг). Составляли также вооружение гребных судов.


[Закрыть], три шестифунтовые старинные пушки (с ядром в 6 фунтов (2,4 кг) весом) и большое количество ружей.

Вместе с королем взошел на корабль человек с небольшой деревянной чашкой, опахалом из перьев и полотенцем. Видя множество врезанных в чашку человеческих зубов, я спросил, что это значит, и услышал в ответ, что король в эту чашку плюет, а зубы принадлежат его умершим приятелям. Но похоже, этот сосуд здесь только для вида, так как король почти непрерывно плевал на палубу. Я подарил ему байковое одеяло и многие другие безделицы, но он неотступно просил полосового железа и красок, показывая нам, что он строит большое судно. Однако я был вынужден ему отказать; таким образом, наш гость, выпив два стакана грога, отправился на берег. Цветом тела он не отличался от остальных островитян, но плотнее многих из них. Во время пребывания его на корабле опрокинулась одна лодка, но двое гребцов, под присмотром которых она находилась, оказались настолько проворными, что тотчас же ее перевернули и переловили все, что в ней было. Такое случается здесь нередко, и даже в открытом море.

20 июня в 2 часа пополуночи ветер подул с северо-востока, а к восходу солнца так усилился, что остров Отувай, который находился в 20 милях [37 км] к юго-востоку, около 6 часов утра скрылся от нас за очень короткое время. В полдень мы производили астрономические наблюдения, по которым оказались северная широта 23° 06´ и западная долгота 160° 11´. Опасаясь встречи с западными ветрами, по прекращении пассатных, мы легли на северо-северо-запад, чтобы можно было выйти в западную долготу 165° и достигнуть 30° с. ш. Мое намерение было держаться на остров Уналашку, а потом направиться к Кадьяку.

Остров Отувай горист и в ясную погоду должен быть виден издалека. Западный берег, мимо которого мы прошли весьма близко, населен и имеет приятный вид. Со стороны моря он выглядит как низменность, а потом постепенно возвышается. Дома на острове показались мне лучше сандвичских, каждое строение окружено деревьями. Жаль только, что здесь нет хорошей гавани, ибо Веймеа открыта для всех ветров, кроме восточных.

Остров Онигу лежит к западу от Отувая. Хоть он и невелик, но высок. При нем находятся два островка, один по северную, а другой по юго-западную сторону. Разные коренья, сладкий картофель и другая зелень растут там в громадном изобилии, и европейские корабли могут ими запасаться с избытком.

Наконец, я должен отдать должное жителям Сандвичевых островов, особенно обитающим в Карекекуи, где мы простояли шесть дней. Хотя нас постоянно посещали лодки, не имели ни малейшей причины быть недовольными. Каждый островитянин, приезжавший к нам, оставался для обмена товарами от восхода солнца до заката, но все было тихо и спокойно. Словом, никто из нас ничего дурного за ними не приметил.