Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

Командирское помещение делилось на две части: спальню и кабинет. В спальне стояла пружинная койка, умывальник, тумба и небольшой шкаф-гардероб. Все это отделялось от кабинета завесой из плотного темно-синего бархата. Кабинет был маленький, одновременно в нем могли поместиться максимум шесть человек, но сесть им всем было бы негде. Маленький письменный стол служил наполовину сейфом, наполовину комодом. Поверху столешницу ограждал сантиметровый барьерчик. Это делалось в качестве меры предосторожности от возможных неприятностей во время качки. По этой же причине вещи на столе имели специальные углубления и держатели.

Мебель кабинета состояла еще из двух стульев и коротенькой софы.

Помимо электрического света, каюта освещалась и дневным светом сквозь иллюминатор.

В кресле за столом перед Марком сидел лысый мужчина с синеватым цветом лица и рыжими бровями. Парень догадался, что это командир лодки – уже немолодой, но коренастый, жилистый, с бесцветными глазами, напоминающими своим выражением глаза гадюки, то есть тот самый взгляд, которым змеи парализуют птиц и маленьких зверьков, и они, охваченные ужасом, не могут пошевелиться.

Вероятно, командиру были известны особенности его глаз, потому что он около минуты всматривался в Марка, словно ожидал увидеть на его лице именно тот самый парализующий ужас. Юнга выдержал этот взгляд, хотя почувствовал такое отвращение, словно ему за пазуху бросили крысу.

Не дождавшись ожидаемого эффекта, командир перестал смотреть на парня и обратился к Анчу. Шпион без особого уважения к командиру, – очевидно, он не был его непосредственным подчиненным, – выслушал, что он говорит, а потом перевел Марку:

– Командир корабля просит вас сесть и отвечать на его вопросы.

«Рыжая гадюка», как мысленно прозвал юнга человека за столом, легким движением руки показал на стул напротив. Марко сел на указанное место, а шпион устроился на софе сбоку, немного позади юноши.

Пираты перебросились между собой парой слов, не отводя глаз с пленного. Последний, пытаясь быть спокойным, с напускным равнодушием разглядывал свои колени.

Анч положил руку Марку на плечо и сказал:

– Вы же понимаете, что попали со своими спутницами в обстоятельства не вполне обычные. Вам также понятно, что про ваше нахождение тут никто из ваших друзей не знает, и вы, возможно, думаете, что вам грозит опасность. Но те, к кому вы попали, вовсе не собираются причинять вам вред.

– Где Люда Ананьева и Яся Найдена? – спросил Марко.

– Какой заботливый кавалер! – улыбнулся Анч. – Они обе здесь, на корабле, в полной безопасности.

– Почему их не привели сюда? Они могут присутствовать при нашем разговоре?

– Как видите, здесь тесновато. Если бы у нас было более просторное помещение, мы бы, несомненно, так и сделали. Но позвольте закончить мои замечания, которые я хотел бы высказать прежде, чем мы перейдем к главному в нашей беседе. Прежде всего, не требуйте никаких объяснений, потому что вам их не дадут. Отвечайте на все вопросы без каких-либо возражений и давайте четкие и понятные объяснения, когда вас попросят. Спустя какое-то время, в качестве награды, вы получите возможность вернуться на свой остров и к своим друзьям, правда, дав обещание молчать о том, что вы тут увидите, что услышите и что скажете сами.

– А если я не буду отвечать?

– Это не в ваших интересах: молчание обойдется вам слишком дорого.

Юнга глянул на командира. Тот не понял их, но, безусловно, знал, о чем говорит Анч. В гадючьих глазах проглядывали любопытство и ожидание.

– Ну, а теперь перейдем к тому, ради чего вас сюда позвали, – сказал Анч. – Помните, я только переводчик между вами и командиром.

Анч снова обратился к командиру. Тот кивнул головой и что-то спросил у Марка.

– Командир интересуется, почему вы сегодня ранним утром оказались в бухте и куда вы плыли?

Марко помолчал, глядя на обоих с ненавистью, и тихо, но решительно ответил:

– Я не хочу отвечать. Я требую, чтобы меня и моих друзей немедленно высадили на берег.

– Я так и знал, – насмешливо кривя губы, сказал Анч. – Видите ли, товарищ герой, высадить вас на берег мы не можем, потому что мы посреди моря, а отпустить вас отсюда вплавь – можем всегда. Что касается ваших подруг, то вы не знаете, согласны ли они покинуть наш корабль.

Марко молча сидел на стуле и, сцепив зубы, рассматривал картину на противоположной стене. Картина была современным пересмотром легенды о Саломее, падчерице иудейского царя Ирода, которая требовала за свой танец голову проповедника Иоанна. На этой картине трем танцовщицам, стоявшим на столах, трое мужчин – моряк, кавалерист и элегантный гражданский – протягивали, каждый на своем подносе, по отрезанной человеческой голове.

Анч сказал командиру несколько слов. Тот нахмурился, сильно ударил ладонью по столу и закричал на парня. Марко не повернул к нему головы, хотя знал, что непонятные крики содержат ругань и угрозы в его адрес. Командир кричал около минуты. Наконец он замолк.

Анч вышел из каюты, оставив юнгу и командира один на один. Марко продолжал с деланым равнодушием рассматривать стену. Командир молча следил за ним.

Анч быстро вернулся вместе с матросом. Моряк подошел к юнге и взял его за руку, но юноша вырвал ее и вскочил на ноги, готовый защищаться. Он не знал, что с ним собираются делать, но решил бороться изо всех сил. «Быстрее застрелит», – подумал он. Защищаться он мог только кулаками, поскольку ничего тяжелого под руками не лежало. Вставая, он толкнул ногой стул, но оказалось, что стул прикреплен к полу и было бесполезно пытаться его оторвать.

Матрос бросился на Марка и начал бить его кулаками по лицу. Юнга прикрылся руками и, в свою очередь, согнув ногу, изо всей силы ударил нападающего в живот. Матрос пошатнулся и упал в кресло с перекошенным от боли лицом. Рыжий командир сорвался с места, схватил револьвер и прицелился в пленника. Стрелять не пришлось, потому что Анч вытащил из кармана руку и, размахнувшись, изо всей силы ударил Марка по голове кастетом. У юноши потемнело в глазах, темноту прорезали огни радуги, и он опустился на пол. По его щеке потекла струйка крови.

Он пришел в себя, сидя в кресле. Все тело болело, кости ныли.

Шпион и командир ждали, когда пленник откроет глаза.

– Я вам говорил, – тем же ледяным тоном продолжал Анч, – вы не послушались и получили первое предупреждение. Кажется, вы уже успокоились. Стало быть, продолжаем нашу беседу. Имейте в виду, этот удар – самое легкое из наказаний. Итак, скажите, откуда и куда вы плыли каюком?

Марко молчал. Он думал о том, что все равно они из него ничего не вытянут, сколько бы его ни избивали. Но, вспоминая своих спутниц, он боялся за их судьбу. Итак, они, несомненно, будут подвергнуты тем же пыткам. Он взглянул в гадючьи глаза командира, и у него похолодело под сердцем. Пусть, он будет говорить, будет говорить. Парень бессильно откинулся на спинку стула.

– Ну? – вопросительно произнес Анч и медленно вытащил из кармана левую руку.

– Я плыл со шхуны «Колумб» на эсминец «Буревестник». Вчера мы прибыли сюда с грузом скумбрии. Шкипер поручил нам доставить туда мешок свежей рыбы. Мы…

– Стоп! Стоп!.. Откуда же взялась шхуна «Колумб», она же погибла при взрыве.

– Нет! – почти крикнул Марко. – Она не погибла, она плавает, как всегда плавала.

– Ага… – хмуро протянул Анч. – Хорошо. Скажите, что здесь делает «Буревестник?»

– Этого я не знаю. Мы были в море, когда он сюда пришел.

– Та-ак. Вроде вы говорите правду. Есть ли здесь военные корабли?

– Кажется, нет. Я не знаю.

– Предположим. Скажите, чем занимается на острове профессор Ананьев.

– Он искал там торианит, но теперь, кажется, отказался. Говорят, торианита там очень мало.

– Так вам кажется. Было бы лучше, если бы вам не казалось, а вы знали бы наверняка… Расскажите, кто из посторонних сейчас на острове. Какая тут охрана? Где находятся охранные пункты?

– Сюда должны прибыть около двухсот человек охранников.

– Ну, вот, а вы говорите «кажется, от торианитовых разработок отказываются…» Ну, и где они разместятся?

– Они разместятся на маяке, в поселке, меньшая часть около Торианитового холма. Они устроят шесть или семь дозорных пунктов. Я точно не знаю, но так мне рассказывали рыбаки.

– Что вы знаете об исчезновении рыбаков из Соколиного выселка?

– Они утонули в бухте из-за неосторожности. Больше мне ничего не известно.

Анч переводил ответы командиру подводной лодки, а тот делал какие-то пометки в своем блокноте. Затем командир сказал Анчу несколько слов. Очевидно, его интересовали еще какие-то сведения.

– Скажите, кто сейчас командир «Буревестника»? Тот же, что и раньше, – Семен Иванович Трофимов?

– Да, ему только назначили нового помощника.

– Есть еще какие-то изменения в составе экипажа за последнее время?

– Там сменилась почти треть команды. Прибыли новый штурман и новый командир артиллерии. Сейчас там добавили четыре зенитных пушки. Потом сделали какие-то изменения в торпедных аппаратах. Какие именно, не знаю. Но из-за этих изменений был назначен новый командир. Так мне сказали. Если бы я сегодня попал туда, то обо всем этом знал бы наверняка.

– Жаль, что вы не выехали туда раньше, мы бы забрали вас при возвращении.

Анч снова повернулся к командиру. Тот что-то спросил.

– Вы часто бываете в Лузанах, – продолжал переводчик, – и, вероятно, знаете, где именно там установлено минное заграждение, где расположены военные склады и подземные баки для горючего? Вот вам ориентировочный план Лузанского порта. Покажите это все и, если нужно, сделайте поправки в этом плане.

Командир положил план на столе перед Марком. Парень склонился над ним. Несколько минут внимательно рассматривал бумагу и убедился, что план составлен недавно, но на основе старого плана, и, возможно, по новым наблюдениям – на глаз. Ряда самых важных объектов на плане не было. Парень попросил карандаш и начал делать в плане поправки и разные обозначения. Он обозначил условное минное заграждение, куда, по его словам, не заходили даже военные корабли. Показал возле них ориентировочные проходы. Начертил расположение подземных баз с горючим вокруг Лузан. Обозначая красным карандашом точки, он проставлял рядом с каждой какую-нибудь букву.

– Не знаю, что значат эти буквы, но я их запомнил. Кроме того, знаю, что в западной половине Лузанской бухты строится большой подземный ангар, но туда никого не пускают, и я там никогда не был. Слышал разговор, что в военное время Лузаны будут базой подводных лодок.

Допрос длился долго. Марко отвечал на все вопросы достаточно подробно и, очевидно, удовлетворительно, потому что его больше не обвиняли во лжи и не прибегали к угрозам. Наконец расспросы прекратили. Командир и переводчик долго разговаривали между собой. Потом Анч снова вышел. В этот раз он отсутствовал дольше и вернулся не с матросом, как в первый раз, а с Людой.

Увидев Марка, Люда обрадовалась, но потом нахмурилась и побледнела. Ее поразил замученный вид парня, окровавленная голова и лицо. Кровь все еще сочилась. Волосы на голове слиплись, лицо и одежда были в крови.

– Садитесь, – пригласил Анч Люду и, когда она села, коротко повторил то, что сначала говорил и Марко, добавив: – Не заставляйте нас принимать решительные меры, вы видите это на его опыте. Имейте в виду, что, в конце концов, он ответил на все вопросы. Да, Завирюха?

Марко нахмурился и опустил голову, стараясь не встречаться с Людой глазами. Оба – командир лодки и шпион – следили за ним. Девушка прищурилась. Казалось, она ждала, что ответит юнга. Анч снова настойчиво спрашивал его:

– Ну, скажите, Завирюха, правильно я говорю? Вы все рассказали?

– Да, я все рассказал, – хмуро ответил парень.

– А сейчас, – Анч обратился к Люде, – скажите, пожалуйста, в районе Лебединого острова, кроме «Буревестника», есть военные корабли?

Девушка опустила голову и сжала ее руками. Она молчала, будто не слыша Анча.

– Кстати, – продолжал он, – скажите, кто сейчас командует «Буревестником»?

– Сейчас новый командир, – глухо сказала девушка.

От этих слов Марко встрепенулся.

– Как его фамилия? – продолжал, не меняя тона, Анч.

– Что-то вроде… Прибивайло или Перевертайло, я его не видела и не знаю.

– Та-ак. Ну, а еще какие корабли вы знаете в районе Лебединого острова? – спросил шпион.

– В проливе еще находятся эсминцы и торпедные катера. Говорят, там…

– Люда! – громко вскрикнул Марко, вставая со стула и замахиваясь на девушку кулаком. – Предательница… – Голос его шипел, лицо выражало отчаянную ненависть. – Молчи!

Девушка сразу замолчала.

– Что это значит? – грозно спросил Анч. Он наклонился к Марку и воткнул ему в бок острое шило, лежавшее на полке над софой.

Марко, застонав, склонился на стол.

– Не надо, прошу вас, не надо, – умоляюще крикнула девушка.

– Так говорите! – сказал Анч.

Но его перебил командир. Он попросил Анча минуту подождать.

– Выведите девушку, – сказал командир, – мы еще раз допросим его самого. Нужно проучить как следует. Мы должны знать, кто из них говорит правду. Кроме того, приведите другую, увидим, как он поведет себя в ее присутствии.

Люда ничем не выдала, что поняла этот разговор, но какую радость она почувствовала! Она поняла Марка.

Этот замечательный парень под пытками ответил на все вопросы. Но как? Путая напавших! Хорошо, как бы тяжело ей ни было, но она поняла его и будет продолжать эту опасную игру.

– Вам на минутку придется выйти, – сказал ей Анч.

Она послушно встала и вышла вместе с ним.

В комнате остались командир и Марко. Пират встал, наклонился и несколько раз ударил юнгу рукоятью револьвера, тихо произнося непонятные юноше оскорбления.

В дверь, которая вела на командный пост, постучали. Вошел офицер, вероятно, помощник рыжего, и что-то доложил ему. Тот выслушал, ответил приказом, и офицер вышел, а полминуты спустя лодка, казалось, остановилась и словно начала медленно проваливаться. В каюте начало темнеть. Командир включил электричество. Скоро Марко ощутил, как корабль обо что-то стукнулся, словно подскочив, снова споткнулся и остановился.

Подводная лодка лежала на грунте.

Из каюты Анч вернулся вместе с Ясей. Ее посадили на стул, на котором только что сидела Люда. Марко на нее не смотрел. Его голова лежала на столе. Но если бы он взглянул на девочку, то удивился бы разительной перемене. Казалось, последние полтора месяца совсем не повлияли на нее. За столом сидела не Яся, это снова была бывшая Найдена, воспитанница и работница инспектора Ковальчука: хмурая, нелюдимая, неразговорчивая. Анча она не удивила: он видел ее такой, какой оставил когда-то на произвол судьбы в темном, сыром погребе.

– Ну, Найдена, мы давно не виделись, – начал шпион. – Мы еще с тобой побеседуем, но сейчас скажи нам, есть ли в проливе между островом и сушей какие-нибудь пароходы?

Девочка молчала. Анч сердился.

– Тебе что, кто-то язык вырвал?! Отвечай! Ты знаешь, я к тебе неплохо относился. Между прочим, у меня здесь есть твоя фотография.

Анч открыл одну из папок, лежавших на столе. В ней была пачка конвертов. Взяв один конверт, он вытащил оттуда карточку. Это было фотография Найдены. Девочка стояла посреди двора в одежде, подаренной ей Левком, Людой и Марком. Анч рассчитывал, что именно эта фотография заинтересует Найдену больше всего, но она совсем не обратила на нее внимания и сидела как каменная.

В конце концов, Анч разозлился, и командир подводной лодки, вероятно, тоже разделял его чувства.

– Балда! Идиотка! Ты будешь мне отвечать? – закричал на нее шпион.

Марко приподнял голову над столом. Переводчик стоял над девочкой и угрожающе смотрел на нее. Найдена даже не моргнула. Ее глаза равнодушно, слегка расширившись, смотрели куда-то перед собой.

Шпион размеренно поднял над ее головой руку, вооруженную кастетом. В это же мгновение Марко, следивший за ним, вскочил со стула и сунул свою руку между кастетом и головой девочки. Кастет с силой ударил по руке, сбив ее до крови. Удар по голове девочки был смягчен, но Марко от боли снова упал на стул. Анч разозлился, а на лице командира лодки появилась отвратительная улыбка. Будь там Люда, она могла бы перевести слова командира: «Этот учтивый кавалер получил по заслугам» – и пират захихикал от удовольствия.

От Марка требовали, чтобы он подтвердил свои слова и объяснил поведение во время допроса Люды. Наконец его, покрытого синяками, ранами, всего залитого собственной кровью, вывели и посадили в маленьком помещении, где пленники лежали в первое время по прибытии на лодку. Теперь там горела электрическая лампочка. Туда же привели и Ясю, так и не сказавшую ни слова. В каморке она тоже молчала и не отвечала на вопросы Марка.

В кабинете допрашивали Люду. Марко не знал этого наверняка, но догадывался и размышлял, как она будет осуществлять свой отважный план.

Вскоре он погрузился в забытье, а когда пришел в себя, увидел склонившуюся над ним Ясю. Девочка прикладывала к его голове мокрый платок. Рядом с ней стоял графин с водой. Он не знал, что Яся устроила ужасный грохот и требовала воды. Ей дали воду, она оторвала лоскут блузки, обмыла ему лицо и смачивала голову. Но перевязывать раны Яся не умела. К счастью, они не были глубокими, и кровь быстро засохла. Вскоре после этого к ним в закоулок втолкнули и Люду.

В маленькой кают-компании «Буревестника» пили чай. Семен Иванович держал в руке массивный серебряный подстаканник и, медленно отпивая из него маленькими глотками, слушал рассказ старшего механика о том, как можно было бы увеличить ход эсминца на три мили сверх максимального. Это была любимая тема старшего механика. За два или три месяца до маневров он начинал при любом удобном случае говорить об этом с командирами, машинистами и кочегарами и надоедать Семену Ивановичу рапортами о необходимости сделать разные усовершенствования в машинном отделении. В конечном итоге он всегда добивался своего. И хотя «Буревестник» выходил на маневрах на первое место по скорости среди кораблей похожего типа, но обещанных механиком трех миль эсминец не набирал. Преимущество перед другими кораблями составляло двести-триста метров. После этого старший механик прекращал разговоры и отмалчивался, когда его с улыбкой спрашивали о проектах. Проходило месяца два, и проект увеличения скорости появлялся в каком-нибудь новом виде. И вновь повторялась такая же история. Старший механик служил на «Буревестнике» четвертый год и уже славился на весь флот как «прожектер». Сейчас он рассказывал своим слушателям, в том числе и командиру, новейшую идею:

– Здесь даже не требуется разрешения инженера дивизиона. Достаточно разрешения командира корабля. Идя на полном ходу, мы делаем полное перекрытие на главном паропроводе при высоком давлении. За полторы минуты у нас поднимется давление, разрешенное в исключительных случаях. Мы выключаем вентиляционную установку, и число оборотов винта доходит до шестисот двадцати. Вот вам и увеличение на три с половиной мили.

– Ого! В этот раз уже на три с половиной! – засмеялся комиссар.

– Не меньше!

– А в машине и кочегарке температура повышается до семидесяти, – сказал Семен Иванович. – Люди падают с ног, наконец-то лопается дейдвудный вал или, еще хуже, разлетаются котлы. Благодарю за такой проект.

– Духота, и правда, будет, но, уверяю, опасности нет. У нас механизмы из исключительно прочного материала. Я все проверил и подсчитал.

– Слышал уже не раз, а как доходит до дела…

– Но мы же всегда впереди всех!

– Иначе я бы вообще вас никогда не слушал… Ваши три мили скоро сделают из нас посмешище всего флота.

В это время в кают-компанию зашел краснофлотец и подал командиру радиограмму… Содержание ее было следующим:

«Командиру эсминца “Буревестник”. В районе Лебединого острова наших подводных лодок нет. Предлагаю немедленно провести разведку. Для охраны бухты Лебединого острова оставить патрульную шлюпку. О выполнении радируйте. Начальник штаба флотилии».

– Сейчас же выходим в море, – сказал Трофимов, вставая из-за стола. – Разведка подводного врага.

Кают-компания вмиг опустела. Спустя двадцать минут патрульная моторная шлюпка, вооруженная пулеметом, под командованием младшего лейтенанта, медленно описывая круг, отошла от эсминца.

– Средний ход! – приказал командир эсминца.

Оставляя пенный след, эсминец вышел из бухты. В командирской рубке Семен Иванович размечал на морской карте квадраты, которые по очереди должен был исследовать «Буревестник».

Солнце на западе уже висело над горизонтом. Приближался вечер. Солнечные отблески мерцали на мелких волнах. В воздухе белело несколько чаек.

– Распорядитесь, чтобы не зажигали огни, – сказал командир эсминца своему помощнику.

Бариль видел подозрительное пятно, которое он определил как подводную лодку, приблизительно в двадцати-двадцати пяти километрах южнее острова. Куда она шла, двигалась ли она вообще, он не рассмотрел. Но командир и старший штурман примерно определили район, в котором могла быть лодка. Прошло уже четыре часа. За это время лодка могла идти под водой, экономным ходом, полным ходом, наконец всплыть на поверхности, идти на дизелях. В первом случае ее скорость равнялась бы максимум семи километрам в час, во втором – двадцати пяти. Надводным ходом за это время лодка могла пройти более ста двадцати километров. На карте было начерчено циркулем три соответствующих концентрических круга. Взвесив еще ряд других обстоятельств, приблизительно определили возможные места расположения лодки.

– Думаю, далеко от острова она не отошла, – сказал командир. – Здесь, должно быть, ее притягивает какой-то магнит.

– Кроме того, если бы она удрала отсюда на полной надводной скорости, то нам все равно нечего за ней гнаться, – заметил штурман.

– Правильно, – согласился командир. – Сообщите, что идем тихо и сигналов никаких не подаем. Слухачам на гидрофонах замереть.

Когда совсем стемнело, «Буревестник» с погашенными огнями шел переменным ходом, исследуя квадрат за квадратом район возможного местонахождения подводной лодки. Вахтенные на палубе всматривались в темноту, следя за огнями пароходов и рыбацких судов. Они обошли два парохода, и те даже не заметили, что рядом с ними был военный корабль.

Основная работа во время разведки легла на слухачей на гидрофонах. Эти специальные приборы улавливают в море на значительном расстоянии разные шумы и звуки. Они в равной мере используются и кораблями для подслушивания подводных лодок, и подводными лодками для подслушивания надводных кораблей. За бортами эсминца повисли широкие раструбы – собиратели звуков, а на самом эсминце, надев наушники, слухачи «выслушивали» море, как врач грудь больного.

Эти приборы очень точные. Один раз американский эсминец напал на немецкую подводную лодку и забросал ее глубинными бомбами. После атаки слухачи на гидрофонах слышали, как слабо работали машины лодки, лежавшей на грунте, но вот машины затихли. После этого слухачи уловили двадцать четыре выстрела. Это совершала самоубийство команда поврежденной подводной лодки, убедившись, что спастись невозможно. Может быть, это выдумка, но среди моряков она очень известна и даже приводится в специальной литературе.

Целую ночь ходил «Буревестник», и слухачи не покидали свои аппараты. Только раз они слышали звуки, похожие на работу винтов подводной лодки. Как только об этом сообщили командиру, он приказал остановить машины. В машинном отделении все стихло. Корабль двигался по инерции. И почти в это же время слухачи перестали слышать звуки, казавшиеся им характерными для подводной лодки. Только один утверждал, что после этого он секунд десять улавливал едва слышный шум от оборотов винта. На это ему возразили: мол, должно быть, он слышал работу винтов «Буревестника».

Почти час эсминец стоял неподвижно. Но как бы ни прислушивались наблюдатели, никто не слышал ничего подозрительного. Наконец командир приказал дать эсминцу тихий ход.

Еще раз, поздно ночью, гидрофоны уловили отдаленный взрыв, и больше никакие звуки не вызывали подозрений.

Проходив целую ночь, к утру решили возвращаться. «Буревестник» отошел от Лебединого острова больше чем на сто километров. Взяли курс на Соколиную бухту. Шли быстро. Трофимов хотел как можно раньше узнать, как прошла последняя ночь.

Погожим, веселым утром подошли к острову и вошли в бухту. Патрульная шлюпка вышла навстречу. Поравнявшись со шлюпкой, командир крикнул в трубку привет краснофлотцам и спросил, что нового. В ответ зазвучало громкое «здравствуйте», а затем слова лейтенанта:

– В бухте все спокойно.

«Буревестник» бросил якорь ближе к выселку.