Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

– Для чего им понадобилось ставить адскую машину на старой рыбацкой посудине? – спрашивал сам себя капитан-лейтенант, вернувшись в свою каюту. – Ничего не понимаю!

Он щелкнул пальцами, снял фуражку и сел в кресло, ожидая стука в дверь. Командир корабля приказал пригласить к нему профессора Ананьева, шкипера Очерета и юнгу Завирюху. В иллюминатор он видел «Колумб». Краснофлотцы готовились подтащить шхуну к миноносцу, чтобы взять ее на буксир. После взрыва, который лишь слегка повредил борт шхуны, к ней подошла шлюпка. На палубе, под правым бортом, нашли наполовину залитого водой и оглушенного взрывом Марка. Он быстро пришел в себя и рассказал, что, добравшись до шхуны, бросился разыскивать адскую машинку. Вспоминая, как шхуну переходил Ковальчук, как он задержался возле кормовой настройки, Марко начал разыскивать машинку именно там. Он искал ее в каюте и в своем камбузе. Все уже покинули шхуну, а его охватило отчаяние, он думал, что ничего не найдет. И должен был спасаться сам, оставив шхуну на верную гибель. Последним местом, куда юнга решил заглянуть, был маленький люк в палубе за рубкой, куда он складывал разные продукты. Там Марко увидел корзинку, закрытую на замочек. Возиться и открывать ее времени уже не оставалось. Но он не был даже уверен, что именно это и есть адский механизм. И все же решил выбросить ее в море, а потом и самому прыгнуть в воду, спасаясь от взрыва на шхуне. Однако взрыв прозвучал, как только корзинка нырнула под воду, и юнга потерял сознание.

Трое вызванных вошли в каюту командира. Он пригласил их сесть и предложил по стакану вина.

Командир попросил юнгу еще раз рассказать все по порядку. Шкипер и профессор слушали этот рассказ впервые.

Пока юнга рассказывал, «Буревестник» принял на палубу все шлюпки и направился назад в бухту, таща за собой на буксире «Колумб». Катание с музыкой закончилось.

Когда Марко завершил свой рассказ, эсминец уже бросал якорь в бухте.

– Нужно немедленно организовать розыски на острове, – сказал Семен Иванович. – Я пошлю вам на помощь группу краснофлотцев, а вы будите всех рыбаков. Нужно поймать гадюк на острове или найти следы и выяснить, куда они исчезли. По радио уже оповестили об этом происшествии тех, кого в подобных случаях нужно уведомлять.

Командир встал, и его гости вместе с ним вышли из каюты. Ананьев бормотал себе под нос:

– На кой же черт им понадобилось взрывать эту посудину? Значит, я им нужен. Ничего не понимаю.

Через полчаса он вместе с остальными спасенными сошел на берег Лебединого острова перед выселком, и на шее у него повисла Люда. Сбоку, молчаливая и растерянная, стояла Найдена.

– Ясочка! – крикнул Левко и подошел к ней.

Вскоре рыбаки столпились вокруг девочки, так как узнали, что это она оповестила про адскую машинерию, как ее называл Марко. Ее благодарили, хвалили. Но вот кто-то сказал, что нужно искать диверсантов.

Найдена обратилась к Левку:

– Выпустим Разбоя. Если он учует след инспектора, он обязательно пойдет по этому следу и разыщет его.

Но где искать след Ковальчука? Кто-то из соколинцев вспомнил, что инспектор направлялся на каюке в сторону своего дома. Люда и Найдена его не встречали. Нужно было искать преступников в восточной части острова. Тимош уверял, что инспектор успел только перебраться через бухту и спрятаться в чаще, ближе к другому краю острова.

Разделившись на несколько партий, начали поиски. Нужно было спешить, потому что луна должна была скоро зайти, а до рассвета оставалось не менее двух часов. Левко, Марко, Найдена, Тимош и трое краснофлотцев направились к дому Ковальчуков, чтобы выпустить Разбоя. Люду отец попросил остаться с ним дома.

Искатели вышли из дома Ковальчука, когда луна уже почти закатилась. Первой шагала Найдена. Она обмоталась веревкой, к концу которой привязала Разбоя. Пес поначалу лаял и рвался, но замолчал, когда она приказала ему искать хозяина. Разбой нюхал землю и бежал, куда его толкала или тянула Найдена.

Они обходили бухту, надеясь где-то у берега быстрей отыскать след Ковальчука, и спешили обойти бухту до того, как луна закатится, в надежде найти каюк.

Расчеты поисковой партии оправдались. У берега нашли лодочку, в самом дальнем восточном закутке. Искателям повезло, потому что еще бы пять минут, и на место скрывшейся луны надвинулась бы густая темнота. Правда, на небе горели звезды, но их света хватало лишь на то, чтобы различить силуэты людей, теперь державшихся как можно ближе друг к другу.

Осмотр каюка не дал ничего. Зато Разбой тут же взял след Ковальчука и, лая, понесся вперед.

– Шуму на целый остров, – сердился на собаку Левко.

Иногда Разбой рвался вперед с такой силой, что Найдена едва удерживалась на ногах. Иногда пес останавливался, крутился на месте, но потом снова бросался вперед.

Они спустились на берег моря. В темноте едва слышно набегали на песок волны прибоя, где-то далеко-далеко в море светил огонек какого-то парохода. Это, наверное, был топовый огонь на высокой мачте, потому что бортовых огней видно не было.

Искатели двигались осторожно, потому что диверсанты могли обороняться, а чем они вооружены, никто не знал. Как только взошли на высокую насыпь между морем и густыми кустами, Разбой рванулся вперед. Он остановился в том месте, где лежали диверсанты, когда над морем прозвучал звук взрыва, постоял там и свернул вниз, к кустам. Вооруженные краснофлотцы выдвинулись вперед и пошли рядом с Найденой. Когда Разбой зашел в чащу, двигаться пришлось цепочкой – один за другим. Высокая трава холодила росой ноги выше колен. Колючки на кустах царапали руки и лица. Где-то в этой чаще скрывались враги.

Разбой внезапно замер на месте. Присел и, подняв морду, жалобно завыл. Люди стояли и слушали этот вой. Пес выл долго, протяжно, словно оплакивая какую-то большую и безвозвратную утрату.

– Чтоб тебя черти драли целый год! – выругался Левко.

Найдена толкнула пса вперед, но тот отказывался идти.

– Кто здесь? – крикнул один из краснофлотцев. – Выходи, стрелять будем!

Никто не отвечал. Пес продолжал скулить.

– Он что-то нашел, – сказала Найдена. – Нужно посветить.

Марко попросил спички, обошел Разбоя и начал светить. В двух шагах от собаки он рассмотрел под кустом чьи-то ноги.

– Здесь кто-то есть! – крикнул парень, выпуская спичку из рук.

Два краснофлотца с револьверами подскочили к месту, где стоял, наклонившись, Марко, и настороженно остановились.

– Вылезай! Немедленно вылезай! – приказал один краснофлотец.

Ответа не последовало. Марко снова чиркнул спичкой, наклонился и полез под куст. Под кустом, лицом в землю, лежал мертвый мужчина. Его вытащили, перевернули на спину, и Найдена узнала своего опекуна.

– Чем это его? – спросил кто-то.

Тимош присмотрелся к шее. На шее инспектора он заметил синие следы чьих-то пальцев.

Тимош разогнулся и сказал:

– Очевидно, его хозяева расплатились с ним наличными.

Все хмуро улыбнулись. Разбой продолжал скулить.

Вечером, когда электричество залило своим светом город, мимо сияющих витрин ювелиров медленно шагал стройный элегантный мужчина в кремовом костюме. Иногда он останавливался перед витринами и внимательно рассматривал хрустальные вазы, разнообразные золотые и серебряные украшения, любовался вместе с другими зрителями искусственными образцами прославленных бриллиантов, которые могли бы рассказать про многочисленные преступления, обманы, ограбления, связанные с их историей. Он жадно вглядывался в расставленные на черном бархате сапфиры, изумруды, александриты. Все это сияло, блестело кровавыми отблесками и самыми нежными тонами.

Без двадцати десять мужчина в кремовом костюме свернул в узенький переулок и, ускоряя шаг, вышел на другую улицу, без магазинов. Миновав двух молчаливых полицаев на углу, высокий в кремовом костюме вошел в огромный дом с тремя роскошными парадными подъездами. Обойдя этот дом почти по кругу и взойдя по лестнице к двери, нажал на кнопку звонка. Жандарм открыл ему дверь, проверил пропуск и пропустил в дом. Не обращая внимания на множество караульных, высокий пошел на третий этаж и зашел в комнату, где за бюро возле дверей у противоположной стены сидел секретарь.

– Здравствуйте, «номер 22»! – сказал секретарь. – Сейчас я доложу начальнику. – И он скрылся за дверью.

В три минуты одиннадцатого секретарь вернулся и, показывая рукой на дверь кабинета, проговорил:

– Зайдите.

Через минуту агент «номер 22» сидел в знакомом кабинете перед своим начальником. Как и всегда, лицо начальника скрывалось в тени абажура. На столе лежал исписанный лист бумаги. Агент узнал свой отчет.

– Я внимательно ознакомился с вашим отчетом, – сухо проговорил начальник. – Вы заканчиваете его так… – Начальник перевел взгляд на исписанные листы бумаги и прочитал: «Звук взрыва в море свидетельствовал о том, что шхуна “Колумб” погибла, а вместе с ней и профессор Ананьев. Его портфель с бумагами находился у меня. Основные задания были выполнены. Оставалось добраться до “Каймана”. Взошла луна, в море я увидел огоньки “Каймана”. В это время со стороны бухты послышался громкий собачий лай. Завербованный мной агент узнал лай своего пса. Возможно, пес вел кого-то по нашим следам. Я понял, что должен немедленно выбраться в море. Наша маленькая байдарка была удобна только для одного. С двумя пассажирами она бы значительно уменьшила скорость. Я вынужден был спешить. Мой помощник, споткнувшись, упал. Когда я наклонился над ним, он лежал неподвижно. Я быстро проверил его пульс и сердце. Он был мертв. Немедленно переправив байдарку на берег, я отплыл.

Проплыв двести-триста метров, я услышал лай собаки и голоса людей, очевидно, разыскивающих нас. Через три часа я был на палубе “Каймана”. Единственная моя ошибка – это сигарета с трифенилометрином: куда она делась, я так и не понял…»

– Я верю вам, что все это было так… – Начальник помолчал, потом открыл ящик и вытащил оттуда портфель. – Владелец этого портфеля, – продолжал он, – остался жив, в советской прессе снова упоминается его фамилия.

«Номер 22» едва заметно побледнел.

– Бумаги из этого портфеля, – говорил начальник, – я передал специалистам. Вот их выводы: документы очень интересны, в них есть ссылки на очень важное открытие, но главного – нет. Очевидно, профессор прятал его не в портфеле, а где-нибудь в другом месте.

В комнате воцарилась тишина.

Часть вторая

В зареве рассвета гасли последние звезды. Из-за морского горизонта вынырнул красный край солнца, лучи побежали по воде и заиграли самоцветами на росистой траве острова. Начиналось утро жаркого августовского дня. Просыпались остров и выселок. Вылетали птицы в поисках добычи; синей струей вился дым над дымоходом крайнего рыбацкого домика; во дворах все задвигалось, послышалось бряцанье ведер возле колодца.

На берег накатывался прибой. Далеко выбрасывая вспененные языки волн, он слизывал все, что попадалось у него на пути, и откатывался назад, открывая гладенький, ровный пляж. Вода отбегала от острова, сталкивалась с новой волной, поднималась вверх и вновь, шумя, бросалась на берег, чтобы на миг остановиться и с шипением отступить для нового стремительного нападения. В этой бушующей воде, у самого берега, болтался какой-то темный предмет. Волны то поднимали его вверх, захлестывали, то подкатывали к берегу, чтобы при первом же обратном движении отбросить назад. Однако движение вперед преобладало, и темный предмет подплывал ближе и ближе, временами уже касаясь каменистого прибрежья. Размеренно, одна за другой, накатывались прибрежные волны, вороша мелкие камешки и обтачивая их.

В это время к берегу вышел мальчик, держа в руке смотанный шпагат с нанизанными на него крючками. Мальчик был загорелый, босой, в длинных черных трусах и синей майке, из-под соломенной шляпы торчал белокурый чуб. Идя вдоль берега, мальчик посматривал на восток и пел:

 
Плыл по морю маленький матрос
На парусном корабле.
Альбатрос, Альбатрос, Альбатрос.
А навстречу ему акула.
Глаза хищные, зубы острые, ай, ай, ай.
Альбатрос, Альбатрос, Альбатрос.
А навстречу ему камбала —
Один глаз, колючий хвост.
Альбатрос, Альбатрос, Альбатрос.
 

Это был восьмилетний Гришка Завирюха, сын смотрителя моряка на Лебедином острове. Летом Гришка жил не дома, а у сестры Марии в рыбацком выселке Соколиный. Сегодня он встал очень рано, чтобы пойти на берег и наловить бычков. Ему было известно одно место, где по утрам хорошо ловились на крючок крупные бычки. Гришка считал себя настоящим рыбаком и сердился, что взрослые никогда не брали его с собой в море. Больше всего претензий у него было к своему старшему брату, Марку. Шхуна часто приходила в бухту Лебединого острова, и Гришка не раз просил Марка, чтобы тот поговорил со шкипером и взял его в море. Марко всегда говорил одно и то же: «Подожди». Гришка сердился, но брат все время привозил ему подарки: с моря какую-нибудь смешную рыбу, а из порта – заводной автомобиль, пистолет, разные лодочки, и, получив очередной подарок, мальчик успокаивался. Вот и сейчас, шагая на рыбалку, он думал о том, что ему привезет брат Марко. «Колумб» ждали в бухте дня через два.

Гришка подошел к камню и начал разматывать шпагат. Но, не успев закинуть крючки, он заметил, что в ста шагах от него что-то прибило волной к берегу. Мальчик не мог рассмотреть, что это было, но вспомнил, как весной волна выбросила из моря мертвого дельфина и какой сенсацией это стало среди его товарищей-ровесников. Может, это тоже дельфин? Но подойдя совсем близко, он увидел, что это человек.

Утопленник лежал лицом вниз. Ноги и почти весь правый бок были в воде. Иногда волна заливала его целиком и, откатываясь, шевелила. Тогда казалось, что человек двигается. С каждым ударом его пододвигало выше. Спина утопленника казалась мальчику знакомой, но он не мог сказать, кто это. У него мелькнула мысль, что, быть может, погиб «Колумб», и это лежит кто-то из команды.

Минуты две стоял Гришка над утопленником и внимательно всматривался, пытаясь опознать. Но, так и не опознав, он повернулся и со всех ног побежал к выселку. Он спешил принести в рыбацкие домики страшную весть.

Через полчаса почти все жители Соколиного выбежали на берег. Рыбаки, их жены и дети обступили труп. Тимош Бойчук перевернул его, и все увидели лицо, изувеченное ударами о камни и песок. Одежда была изорвана. Однако Тимош, присмотревшись к мертвому, узнал его.

– Это наш новый рыбный инспектор, – сказал он.

Теперь большинство присутствующих узнали утопленника. И правда, это был новый рыбный инспектор, который приехал в Соколиный выселок всего десять дней назад, назначенный вместо Ковальчука. Вчера вечером он поплыл на каюке, чтобы зажечь огонек на плавучем бакене при выходе из бухты. До бакена он, видимо, добрался, потому что огонек там мерцал всю ночь и, наверное, горел до сих пор. Вернулся ли инспектор вечером, никто не обратил внимания, а теперь все поняли, что каюк инспектора перевернулся, и он, очевидно, не умея плавать, утонул. Из выселка принесли холстину, положили на нее утопленника, прикрыли куском парусины и отнесли в красный уголок. Похороны назначили на следующий день.

День прошел в разных заботах. Большинство рыбаков находились на шаландах в море и должны были вернуться этой ночью. Бригада Тимоша Бойчука осталась в выселке и в море не вышла. Рыбаки сколачивали из досок гроб для инспектора, а несколько девочек вместе с Ясей Найденой, которая теперь жила у Бойчука, пошли на островной луг собирать цветы для венка.

Вместе с сумерками с запада подступили тучи и начали закрывать звездное небо. Нужно было снова зажечь бакен у входа в бухту, чтобы указать путь шаландам, которых ждали с моря ночью. Тимош Бойчук сел в каюк, приветливо помахал рукой стоявшей на берегу Ясе и двинулся через бухту, уверенно загребая веслом. Вскоре он скрылся в темноте. Девочка постояла еще немного и отправилась домой.

В тот же день за несколько километров от Соколиного выселка геолого-разведывательная партия профессора Ананьева заложила на высоком песчаном холме первую буровую скважину для исследования глубины торианитовых россыпей. Несколько дней назад вокруг холма появились белые палатки исследователей земных глубин. Их прислало сюда Главное геологическое управление, которое серьезно отнеслось к исследованиям и проектам профессоров Ананьева и Китаева.

Профессор Ананьев тоже перебрался сюда из Соколиного и жил в маленькой палатке на склоне холма. Люда помогла отцу устроиться, сделала из его палатки уютное, удобное для работы и отдыха помещение и на несколько дней покинула остров, выбравшись в море на «Колумбе» ловить рыбу. С разрешения Рыбтреста Стах Очерет, шкипер «Колумба», взялся поставлять геологической партии свежую рыбу. Когда шхуна забирала в море улов из шаланд, она, прежде чем идти в порт, заходила в бухту Лебединого острова и передавала для геологов несколько ведер отборной рыбы. На этот раз «Колумб» вышел на самостоятельную рыбную ловлю далеко в открытое море. Рыбаки надеялись напасть на косяки скумбрии, которая возле берегов уже давно исчезла. «Колумб» забрал из Соколиного бригаду рыбаков, потому что небольшая команда шхуны не сумела бы в одиночку управиться с тралом, который для этого случая выдали им в Рыбтресте.

Отец спокойно отпустил девушку на рыбалку, потому что хорошо знал команду «Колумба».

В последние дни профессор полностью посвятил себя геологическим делам, почти не появлялся в выселке, потому что даже на несколько часов не хотел оставлять без присмотра песчаный холм, который теперь назвали Торианитовым. Первые исследования дали такие многообещающие результаты, что Андрей Гордеевич решил пробыть на острове еще какое-то время и отправил в университет письмо с просьбой продлить ему отпуск на несколько месяцев.

Сегодня во время обеденного перерыва состоялась очередная беседа профессора, на этот раз посвященная монациту, потому что первые же результаты бурения показали, что под слоем торианитового песка встречаются гнезда монацита.

Этот минерал добывался преимущественно в Индии, Бразилии и на Цейлоне. Обычно монацит находят в песках на отлогих берегах и на дне рек. Это мелкие, но тяжелые, золотисто-желтые или темно-красноватые камешки. Особенно много их бывает в монацитовых песках на морских побережьях. Из монацита добывают редко встречающиеся металлы торий и церий и благородный газ гелий. Если в песке содержится один-два процента монацита, он считается промышленно выгодным.

Добывают его примерно так же, как золото. Монацитовый песок промывают на вашгердах – специальных аппаратах для промывки руд. Вода вымывает более легкий песок и оставляет тяжелый монацит. После обогащения руду обрабатывают концентрированной серной кислотой, в которой монацит растворяется. Монацит дает также много гелия. Кроме того, в составе монацита, как и торианита, есть так называемый радиоактивный мезоторий, схожий с радием. Радий имеет колоссальное значение в медицине и поэтому очень высоко ценится. Мезоторий настолько же важен. Правда, вряд ли на всем земном шаре есть хотя бы два килограмма мезотория, потому что его добыча – дело сложное, а его количество в монаците минимальное. То, что монацит находят рядом с торианитом, неудивительно, так как оба минерала схожи, только торианит сложнее и, кроме тория, содержит еще и уран. Быть может, на Лебедином острове обнаружится еще ряд ценных минералов.

Про это Андрей Гордеевич и рассказал рабочим, которые трудились на Торианитовом холме. Как только он закончил, к нему подошел мужчина с кожаной сумкой через плечо. Это был почтальон из Зеленого Камня, который приплыл сюда через пролив на каюке и принес профессору телеграмму. В телеграмме сообщалось, что через два дня греческий пароход «Антопулос» придет в Лузаны, и спрашивали, не считает ли профессор возможным, чтобы «Антопулос» вместо Лузан зашел в бухту Лебединого острова.

Профессор знал, что на этом пароходе должно прибыть купленное в Соединенных Штатах Америки оборудование для торианитовых разработок на Лебедином острове. «Антопулос», шедший из Америки, забрал груз, предназначенный для Лебединого острова. В телеграмме также сообщалось, что вес самых тяжелых частей этого оборудования достигал полутора тонн и, если на месте отыщется нужная рабочая сила и соответствующие плавучие приспособления, пароход можно разгрузить быстро.

Андрей Гордеевич, взвесив все обстоятельства, сделал вывод, что если рыбаки помогут, то оборудование получится выгрузить за два дня. Это, несомненно, удешевит и ускорит разработку залежей.

Посоветовавшись с товарищами, профессор решил вечером пойти в выселок, чтобы поговорить с рыбаками. Он не сомневался, что Соколиный пойдет ему навстречу, потому что добыча торианита на острове стала гордостью местного населения.

Конец дня прошел в напряженной работе. И только когда стемнело, Андрей Гордеевич отправился туда в сопровождении трех рабочих. Они шли медленно, им мешала темнота, да и усталость, накопившаяся в течение дня, давала о себе знать. До Соколиного добрались поздно. В большинстве домов уже не горел свет, видимо, жители легли спать.

Профессор Ананьев, не заходя в свою квартиру, направился прямо к Тимошу Бойчуку, который был в выселке уполномоченным Зеленокаменского сельсовета. Он хотел сразу поговорить о своем деле с энергичным рыбаком, который пользовался у своих товарищей уважением и авторитетом. Возле калитки Бойчукового двора темнел чей-то невысокий силуэт. Присмотревшись, профессор узнал Найдену. Она отступила в сторону, чтобы пропустить его. Возле дома неподвижно стояла другая фигура. Когда Андрей Гордеевич подошел ближе, эта фигура бросилась к нему, словно ждала, но с разочарованием остановилась, увидев не того, кого, очевидно, ожидала.

– Добрый вечер! – поздоровался профессор.

– Доброго здравия, – послышался ответ, и Ананьев узнал по голосу жену Тимоша.

– Тимош Петрович дома?

– Нет. Ждем, а его все нет.

– Где же он?

– Поплыл через бухту зажигать огонь на бакене.

Профессор посмотрел в сторону бухты и вдалеке увидел слабый красноватый огонек.

– А там уже горит, значит, скоро вернется.

– Уже давно горит, а его нет… Не случилось бы чего…

– Ну что вы? Чего беспокоитесь? Погода тихая, Тимош Петрович опытный рыбак.

– Да после сегодняшнего несчастного случая…

– Какого случая?

Узнав, что профессор ничего не слышал, женщина рассказала ему о смерти нового инспектора.

От калитки к ним подошла Найдена.

– Тетя, – промолвила она, – может, сходим на берег и позовем?

Они спустились к самой воде. Маленький фонарик на столбе у берега разгонял вокруг себя мрак, но из-за этого темнота вдали казалось еще непроглядней. Под этим фонариком тихо плескалась темная волна.

Они прислушались к тишине, надеясь услышать всплеск от удара веслом по воде или голос, но ничто не нарушало ровного дыхания моря. Вдалеке все так же мерцал огонек на плавучем бакене. Пахло влажным и соленым воздухом морского побережья.

Найдена, выпрямившись, набрала в легкие воздуха и позвала высоким звонким голосом:

– Дядя Тимош! Дя-дя Ти-мо-ош!

Ее голос прозвучал в темноте и стих. Они ждали ответа, но никто не отозвался. После этого кричала жена Тимоша, кричал профессор Ананьев. В конце концов, кричали все трое, потом прислушивались, но ответа не было.

Скоро из выселка прибежали еще люди, встревоженные их криками. Узнав, в чем дело, они стали кричать вместе с ними, но и это не дало никаких результатов. Яся Найдена хотела пойти сесть в каюк и поплыть к бакену, но ее не пустили. Нашлось еще двое желающих, но и их от этого отговорили. Сообща решили вместо каюка послать шаланду с пятью-шестью рыбаками. С этим согласились все, и через десять минут шаланда бригады Тимоша Бойчука отплыла. Шестеро гребцов усердно заработали веслами, и она шла на большой скорости. Найдена тоже поплыла с ними.

На берегу осталась жена Тимоша и его соседи. Они молча ждали. Спустя какое-то время шаланда вернулась, но Тимоша в ней не было. Тогда на двух шаландах и нескольких каюках зажгли фонари, дважды обошли бухту, зовя Тимоша, но безрезультатно. Уставшие, все вернулись домой уже перед самым рассветом. На берегу остались только женщина и девочка, которые все еще надеялись на возвращение близкого им человека.

Чувствуя сильную усталость, Андрей Гордеевич тоже собирался заснуть. Но сон, как назло, не шел. Одна за другой в голове роились тревожные мысли. Ему казалось, что на этом острове несчастья стали происходить после его приезда. Полтора месяца назад здесь произошли тревожные события, многим грозила смертельная опасность. Правда, убили только инспектора Ковальчука, который вполне этого заслуживал. Сейчас – нелепая смерть нового инспектора и непонятное исчезновение Тимоша Бойчука. Он еще верил, что рыбак отыщется. Хотя, казалось, что последние события никакого отношения к профессору Ананьеву не имели, они как-то подсознательно связывались у него с пребыванием на острове. Он думал и о загадочном появлении здесь Анча. Он понимал, что Анч был диверсантом, врагом, но никак не мог понять упрямого желания уничтожить его, Андрея Ананьева. Ему было очевидно только то, что все эти преследования связаны с проблемой гелия. Мысли беспорядочно наталкивались одна на другую, и, когда забелел рассвет, профессор наконец-то заснул.