Текст книги "Морские волки. Навстречу шторму (сборник)"

Пиратская подводная лодка почти весь день лежала на дне, выбрав себе хороший песчаный грунт на глубине более ста двадцати метров. Здесь пираты чувствовали себя в безопасности. Случай с военным кораблем, на присутствие которого прошлой ночью указывали гидрофоны, немного беспокоил командира лодки. Однако он мог считать эту встречу случайной, а если то и был военный корабль, то едва ли он подозревал о присутствии в этих местах подводной лодки. К тому же, как никак, лодка пребывала в нейтральных водах. Анч, шутя, предлагал пройтись по дну и поискать греческий пароход или недавних гостей, которые этой ночью покинули подводную лодку.

– Если их еще не съели крабы, то вскоре они распухнут и всплывут, – отвечал командир.

Днем все же пришлось всплыть на поверхность. Лодка провела под водой значительное время, и старший офицер, проверяя качество воздуха, определил, что у них осталось всего несколько баллонов с кислородом. Но их берегли на крайний случай, пока не получат новый запас с надводной базы. Подводная лодка, после того как в перископ осмотрели поверхность моря, поднялась на пятнадцать минут, чтобы провентилировать помещения и набрать чистого воздуха. Уже будучи на поверхности, заметили самолет. В бинокли сразу же определили, что это самолет старой конструкции, значит, не военный. Анч первым озвучил догадку о том, что этот самолет ищет рыбу. Когда он приблизился и начал, снижаясь, кружить над лодкой, на его борту прочитали надпись «Разведчик рыбы». Название подтверждало догадку Анча. Упрямое любопытство самолета, который низко кружил над лодкой, встревожило и разозлило пирата-командира. Он приказал обстрелять самолет из зенитных пулеметов. Командир был уверен, что собьет излишне любопытную машину и успеет безнаказанно уничтожить ее летчиков. И знал, что летчики не услышат стрельбы пулеметов и не догадаются о ней, пока пули не попадут в самолет.

Попасть в самолет на такой незначительной высоте нетрудно, и после нескольких пулеметных очередей командир заметил, что самолет подбит. Пираты видели, как «Разведчик рыбы» начал снижаться, и тут же погнались за ним, боясь, чтобы он не улетел далеко и не сообщил кому-то о лодке. Вскоре самолет скрылся из вида. Но пираты были уверены, что он уже на воде, и продолжали погоню тем же курсом. Не найдя самолета, решили, что он утонул, и командир приказал задраить люки и пустить воду в цистерны, чтобы лодка снова могла уйти на глубину.

Люда проснулась рано и принялась составлять письмо отцу, как ей предлагали пираты. Девушку долго никто не беспокоил, и у нее было время, чтобы обдумать каждую фразу. Она вспомнила, как прошлым летом, когда жила в лагере, к ней приезжал отец. В тот день стояла плохая погода, шел дождь, и отдыхавшие в лагере почти все время провели в клубе-палатке. Играли там в разные игры, разгадывали шарады, кроссворды, разные задачи и загадки. Отец тоже играл с ними. Значит, нужно напомнить ему про тот день, чтобы он понял, что ее письмо тоже читается как загадка, как кроссворд, как ребус, к решению которого нужно подобрать ключ. Она вспомнила, как тогда писали письма, подбирая фразы так, чтобы в них читалось только одно определенное слово. Чтобы составить такое письмо, нужно было мобилизовать всю свою находчивость. Обдумывая каждое слово, она, наконец, написала:

«Дорогой папа!

Помнишь наше прошлогоднее пребывание в лагере? Как все мы были тогда захвачены! Сколько чудесных переживаний дали нам те развлечения в палатках в дождевые дни и на речке в солнечные – особенно катание на лодке. Я помню, как мы ловили в речке мелкую рыбку, рачков, в болоте – лягушек и тритонов, чтобы потом любоваться в аквариуме этой жизнью подводной! Когда я вспоминаю те дни, все то же волнение охватывает меня. Надеюсь, мы снова поедем туда же, постарайся, пусть твои дела тебя не держат. На этот раз я возьму свой фотоаппарат отдельно.

Мне кажется, такая прогулка будет наконец тем самым отдыхом, которого врачи давно для тебя требуют.

Беспокоюсь, что до сих пор не получила о тебе сведений (надеюсь, ты получил мое письмо). Мне уже надоели твои геологические дела, а особенно твой торианит. Хотелось бы на какое-то время все забыть и узнать, как плавают разные корабли. Уверена, в этом году, если мы поедем, тебя защитит моя надежная охрана. Чуть не забыла: присматривай за тем бакланом, которого мы купили у рыбаков. Чтобы с ним не случилось то, что на прошлой шестидневке произошло с белым мартыном, которого убили. Когда будешь ехать в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мой плащ и не забудь свой. Приезжай, ведь мне скоро снова за школьную парту, а отдохнуть перед учебным годом – это прямой долг.

Жду тебя скоро, потому что твои обещания – немедленно выполнять мои разумные просьбы – помню.

Целую крепко. Твоя Люда».

Перечитав письмо, девушка почувствовала себя довольной. Анч, конечно же, ничего в этом не поймет, а вот отец должен сразу вспомнить ту игру, которую он показывал им в лагере, о чем она и вспоминает в начале письма. Именно так она тогда написала свою записку, и он первый ее разгадал. Конечно, он не поедет сразу в Лузаны, потому что должен уже встревожиться из-за внезапного исчезновения ее, Марка и Яси. К легковерным людям он не относился. Но все же сердце сжимал страх, что вот возьмет и поедет. Но, хорошо продумав все обстоятельства и свое письмо, она пришла к твердому выводу, что отец прочитает его как надо и сумеет немедленно поступить так, как и положено в подобных случаях.

Когда пришел Анч, Люда лежала на койке и думала о своих товарищах. Ее беспокоило, что она ничего о них не знает: живы ли они? Девушка сразу спросила про Марка и Ясю.

– Хорошо себя чувствуют… и, кажется, уже не будут сопротивляться, – улыбаясь, ответил Анч, а потом спросил ее о письме отцу.

Когда он молча читал письмо, девушка внимательно следила за его лицом, но не заметила ни малейших изменений. Казалось, Анч совершенно равнодушно знакомится с его содержанием, хотя в это Люда ну никак не могла поверить.

– Я не знал, что вы так интересуетесь живой природой, – сказал Анч, дочитав до конца. – Прямо юный натуралист… и рыбки… и жабки… и бакланы… и мартыны. Постараюсь обогатить ваш аквариум обитателями морских глубин.

– Буду благодарна, – ответила девушка.

– Хорошо, обещаю немедленно переслать это письмо вашему отцу. Думаю, командир нашего корабля не будет возражать против подобного содержания. Можете писать еще. Хотя, надеюсь, вскоре вы встретитесь с отцом.

Анч вежливо кивнул головой и вышел.

Шпион прошел в каюту командира, где он разместился на время, пока девушка занимала его помещение. Анч сел за стол, положил перед собой письмо Люды и минут двадцать-тридцать внимательно его рассматривал, словно пытаясь найти нечто особенное. Считал буквы вертикально и по столбикам, складывал между собой первые буквы и первые слоги слов, выбирал буквы и слоги из середины слов, переворачивал лист вверх ногами, рассматривал на свет, держа горизонтально, подносил на уровень глаз. Потом снова положил письмо на стол и стал рассматривать так, словно перед ним не обычное послание, а египетский папирус с иероглифами. Если бы Люда видела, как тщательно шпион изучает ее сочинение, она бы наверняка сильно испугалась. Просидев над письмом полчаса, Анч спрятал его в карман.

Зашевелилась занавеска, закрывавшая маленькую спальню, и оттуда показался командир. Они прищурил заспанные глаза, провел рукой по лысине и уселся на стул.

– Что? – спросил он у Анча.

– Написала. Мой помощник может сегодня ночью перебраться на остров.

– Вы полностью уверены в его конспиративных способностях?

– Иначе я не взял бы его с собой. Он владеет русским языком не хуже меня. Кроме того, это настоящий артист, достойный сцены. Вы сами знаете, как ловко он обманул того рыбацкого мальчишку с запиской.

– А что она написала?

– Прошу, – Анч подал командиру письмо.

– Я же ничего не понимаю!

Анч перевел ему письмо слово в слово.

– Мне не совсем нравится… Хотя, может быть и так… А там не зашифровано еще что-нибудь?

– Вы забываете мой опыт! – засмеялся Анч.

Шпион попросил минуту внимания, подчеркнул карандашом несколько слов в письме и показал командиру. Теперь письмо выглядело так:

«Дорогой папа!

Помнишь наше прошлогоднее пребывание в лагере? Как все мы были тогда захвачены! Сколько чудесных переживаний дали нам те развлечения под навесами в дождевые дни и на речке в солнечные – особенно катание на лодке. Я помню, как мы ловили в речке мелкую рыбку, рачков, в болоте – лягушек и тритонов, чтобы потом любоваться в аквариуме этой жизнью подводной! Надеюсь, мы снова поедем туда же, постарайся, пусть твои дела тебя не держат. Когда я вспоминаю те дни, все то же волнение охватывает меня. На этот раз я возьму свой фотоаппарат отдельно.

Мне кажется, такая прогулка будет наконец тем самым отдыхом, которого врачи давно для тебя требуют.

Беспокоюсь, что до сих пор не получила о тебе сведений (надеюсь, ты получил мое письмо). Мне уже надоели твои геологические дела, а особенно твой торианит. Хотелось бы на какое-то время все забыть и узнать, как плавают разные корабли. Уверена, в этом году, если мы поедем, тебя защитит моя надежная охрана. Чуть не забыла: присматривай за тем бакланом, которого мы купили у рыбаков. Чтобы с ним не случилось то, что на прошлой шестидневке произошло с белым мартыном, которого убили. Когда будешь ехать в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мой плащ и не забудь свой. Приезжай, ведь мне скоро снова за школьную парту, а отдохнуть перед учебным годом – это прямой долг.

Жду тебя скоро, потому что твои обещания – немедленно выполнять мои разумные просьбы – помню.

Целую крепко. Твоя Люда».

– Я читаю подряд последние слова каждой фразы:

«Захвачены на лодке подводной. Держат меня отдельно. Требуют сведений: торианит, корабли, охрану. Рыбаков убили. Свой долг помню».

Над переносицей командира сошлись морщины. Глаза стали маленькими и злыми.

– Значит, она все наврала! – воскликнул он. – Теперь она у меня кое-что узнает, прежде чем отправиться на дно!

– Этого следовало ожидать, – ответил Анч. – Хорошо, что она не придумала ничего сложнее, чем эта детская игра.

– Что же нам делать?

– В море мы всегда успеем ее выбросить. Пока что пусть сидит и пишет письма: они нам пригодятся.

– Заставить ее написать под диктовку?

– Не надо. Я дал ей возможность написать это письмо в спокойной обстановке, чтобы у нас был ее обычный почерк. Мой помощник копирует почерки так же умело, как я орудую кастетом. По этому образцу он сам напишет нужное нам письмо, с которым завтра утром явится к профессору Ананьеву, а вечером профессор станет нашим квартирантом. Дочка еще пригодится, когда будем выпытывать у профессора его формулы.

До вечера подводный корабль лежал на дне, а когда стемнело, выплыл и направился в бухту Лебединого острова, чтобы высадить там помощника Анча. В кармане шпиона лежало новое, фальшивое письмо от Люды.

Как обычно, лодка шла без огней, очень осторожно. Но вот дежурный офицер увидел в море красный огонек. Один красный огонек должен был означать, что это парусное судно идет носом справа от того, кто его заметил. Паровое судно в таком случае должно было иметь еще и топовые огни, то есть один или два белых фонаря на мачтах. Пираты решили ближе подойти к паруснику и посмотреть на него, не выдавая себя. Но, приблизившись, они увидели настолько необычное судно, что командир приказал осветить его прожектором. При свете прожектора обнаружилось, что это почти затопленный пароход. Рассматривая его, старший офицер доложил командиру, что узнал «Антопулос», в который прошлой ночью они выпустили торпеду. На палубных надстройках, которые торчали из воды, они никого не увидели. Было ясно, что экипаж покинул судно. Командир лодки приказал спустить шлюпку и нескольким людям подняться на пароход и осмотреть штурманскую рубку и каюты перед тем, как окончательно пустить пароход на дно.

Шлюпка с пятью матросами сразу же отошла. В ней отправился также помощник Анча, который так удачно сыграл перед Марком «сочувствующего матроса».

В ту ночь на «Буревестнике» не экономили топлива. Эсминец шел с полной скоростью, давал гудки, пускал ракеты и после этого останавливался и затихал. Тогда на палубе и мостиках вахтенные прислушивались к звукам в море, всматривались в темноту, не блеснет ли огонек, который зовет на помощь. Радист каждые полчаса запрашивал ближайшие радиостанции о «Разведчике рыбы». Но никто не откликался на эти гудки, не отвечал на ракеты, и все радиостанции передавали одно и то же: «Сведений о “Разведчике рыбы” не имеем». Капитан-лейтенант Трофимов не сходил со своего мостика. Рядом с ним стоял комиссар, и оба они молча всматривались в темноту. Туда же, на мостик, Трофимову принесли шифрованную радиограмму от командира дивизиона. Командир приказывал к утру занять 138-й квадрат и сообщал, что если в море действительно есть пиратская подводная лодка и к тому времени она не отойдет на значительное расстояние, ей уже не вырваться за ограждение, которое к утру составят эсминцы и гидросамолеты.

Просмотрев с комиссаром радиограмму, командир позвал старшего радиста и приказал доложить, какие новые сведения тот получил относительно гибели «Антопулоса».

«Антопулос», греческий пароход, шел из Нового Орлеана, откуда вез груз, адресованный в Лузаны для Геологического комитета. Пароход был нагружен пустыми бочками, которые взял в Марселе и должен был доставить после захода в Лузаны в один из заграничных портов. В Лузанах предполагалось простоять только сутки. Команда состояла из двадцати восьми человек. Все спасены. По свидетельствам капитана и дежурного штурмана, если эти свидетельства правдивы, сделан вывод, что причиной потопления «Антопулоса» стала торпеда, выпущенная неизвестно кем.

– А как быстро пароход пошел на дно? – спросил командир.

– Радист не успел дать SOS. Когда шлюпка отходила от борта, над водой еще оставался капитанский мостик. Шлюпка быстро отошла в темноту, потому что боялись, что ее расстреляет судно, выпустившее торпеду.

– Значит, они видели то судно?

– Вроде бы нет, но, наверное, подозревали его присутствие.

– Кто вам это рассказал?

– Радист с «Магнитогорска».

– И это все?

– Там еще звери погибли.

– Какие звери?

– Они везли для какого-то дрессировщика двух африканских львов, двух южноамериканских ягуаров и одного бенгальского тигра. Радист сообщает, что звери были под твиндеком (под трюмом) и в последний момент подняли жуткий рев.

– Если львы умеют плавать, то мы их встретим, – улыбнулся комиссар.

– Хорошо! Можете идти! – сказал капитан радисту. – Если будут какие-то новости, в ту же секунду звоните мне.

– Слушаюсь, товарищ командир!

Радист ушел. Капитан-лейтенант и комиссар остались одни. Поблизости стоял только вахтенный командир. «Буревестник» продолжал идти переменным курсом, пересекая район, где надеялись обнаружить «Разведчика рыбы». На карте все это место капитан очертил карандашом. Линии пролегали на расстоянии всего мили одна от другой.

– Если у них не случилось вынужденной посадки, то можно ждать самый плохой вариант…

– Считаете, серьезная авария? – спросил командир.

– Возможно, им пришлось выброситься на парашютах.

– Тогда они постарались бы выбросить и свою лодку.

– Могли не успеть.

– Будем искать, пока не найдем хотя бы мертвыми.

Около полуночи Трофимов отправился в каюту подремать.

Тем временем радисты внимательно слушали, как переговариваются между собой многочисленные рации. Один дежурил на длинных, другой – на коротких волнах. Пропускали без внимания уведомления о чьем-то здоровье, датах выезда и приезда, о высылке кому-то цветов первым же рейсом. Их интересовали сообщения про самолет, про летчиков, про аварии. Продолжали регулярно запрашивать все станции, нет ли известий про «Разведчика рыбы». Радист, который слушал на длинных волнах, как-то по-особому насторожился. Он как раз принимал ответ одной радиостанции на свой запрос, когда ухо уловило тревожные звуки, которые врывались в этот ответ со стороны. Кто-то медленно, словно неопытной рукой, выстукивал SOS. Кто-то звал на помощь! Радист уже ничего не слушал, кроме той рации, которая подавала бесконечное количество раз три точки, три тире, три точки. Хотел узнать ее позывные, но неизвестный радист их не подавал. Но вот он назвал свой пароход. Радист-слухач автоматически записывал карандашом на бумаге:

«SOS, SOS, SOS, SOS… Пароход “Антопулос” тонет. Спасаемся. Ищите пилота Бариля, штурмана Петимко, Ясю Найдену, Марка Завирюху. SOS, SOS, SOS…»

Неизвестный радист снова сообщал то же самое, не называя местонахождения тонущего парохода.

– Пеленг, пеленг бери! – крикнул радист своему помощнику на коротких волнах. Тот понял, что его товарищ слушает нечто чрезвычайно важное, бросил свой приемник и схватил наушники длинноволнового аппарата. Он прислушался, услышал SOS и бросился к пеленгатору. Там потерял было сигнал SOS, но, быстро вращая колесико, снова поймал его. Теперь пеленгатор был направлен на линию, которая вела к рации, которая передавала SOS. Линия шла под углом 110 градусов на юго-восток от курса эсминца. Где-то на этой линии, видимо, достаточно близко от них, находилась рация, которая передавала SOS. Как только успели взять пеленг, рация смолкла.

Старший радист немедленно протелефонировал об этом Трофимову.

– Молодец! – похвалил его командир. – Но это несколько напоминает провокацию. Какие есть радиостанции на этой линии?

– На суше ближе Багдада нет ни одной. Это может быть только плавучая рация.

– Хорошо. Продолжайте слушать. Возможно, поймаете еще этого неизвестного. Обязательно пеленгуйте! – И командир повесил трубку.

Через пару минут Трофимов стоял наверху. Он приказал изменить курс на запеленгованную радистами рацию, а вахтенным – быть готовым к боевой тревоге. Слухачи на гидрофонах усилили наблюдение. Часть артиллеристов, пулеметчиков и торпедистов вызвали на боевые места.

Командир «Буревестника» считал, что эта радиограмма – провокация. Но кому нужно было провоцировать и для чего? Этого он не знал и приготовился к любым неожиданностям. Возможно, в этом была заинтересована та самая таинственная подводная лодка, в существовании которой Семен Иванович почти полностью убедился.

Зазвенел телефон. Радист сообщал, что сигнал SOS слышали несколько радиостанций, но никто не поймал ни позывных, ни указаний на местонахождение «Антопулоса». Одна из береговых радиостанций тоже запеленговала рацию, которая подавала сигналы тревоги. Радист передал результаты пеленгования. Имея два пеленга, уже можно было приблизительно определить место той рации. Дежурный штурман немедленно это сделал. Рация находилась приблизительно в пятнадцати-двадцати милях от эсминца, с возможной ошибкой по горизонтали на полторы-две мили.

– Дайте приказ в радиорубку соблюдать абсолютное молчание, – распорядился командир.

Обстановка вынуждала не подавать с корабля ни единого звука по радио, чтобы не выдать себя. Ведь при помощи радиопеленгаторов враги могли быстро вычислить, где находится корабль, пусть даже уловив всего несколько звуков и подметив два-три пеленга.

Ни одного огонька не светилось на миноносце, хоть он и мчался полным ходом.

Через пять минут вахтенный доложил, что на шумопеленгаторе уловили нечто похожее на звук выстрела из легкого орудия. Выстрел прозвучал по курсу корабля.

– Дайте боевую тревогу! – распорядился командир.

Палец нажимает кнопку – и по всем помещениям эсминца разнесся резкий звонок. Как на пружинах, взлетели с подвесных коек краснофлотцы. Вмиг опустели кубрики и каюты. Каждый занял место на своем посту, готовый слушать приказы командиров. Задраивались люки, слетали чехлы с орудий, пулеметов и торпедных аппаратов. Торпедисты, артиллеристы и пулеметчики стояли, готовые посылать врагу свои смертоносные гостинцы. При свете звезд блестели положенные на палубу рейки для торпед, в трюмах лежали снаряды, готовые к механической подаче наверх, в машине стрелки манометров говорили, что котлы доверху полны пара. Весь корабль, напряженный, как человек, готовый к боевому броску, рассекал темноту и море, и только звезды освещали ему путь.

Но вот на горизонте появился еще один свет. Там вспыхнул огонек и не гас, а наоборот, разгорался. Очевидно, огонек превращался в пожар, потому что над морем росло зарево.

– Товарищ командир, разрешите доложить. На море по нашему курсу горит судно, – вахтенный, хоть и видел, что командир смотрит туда же, но посчитал нужным доложить лично.

– Распорядитесь подготовить помпы, огнетушители и шлюпки для спуска на помощь утопающим, – ответил Трофимов.

Возле командира неподвижно застыл комиссар. За бортами эсминца шипела черная вода, а прямо перед ними выростал плавучий костер.

– Гидрофоны слышат подводную лодку, – прозвучал голос вахтенного.