Текст книги "Три заповеди Люцифера"

Глава 6

12 часов 45 мин. 20 октября 20** года.

г. Москва, элитный жилой комплекс

«Алые паруса», ул. Роз, корпус– 3А, кв.69

Каледин заехал за Василисой ровно через сорок пять минут после её болезненного пробуждения. За это время Василиса успела принять душ, кое-как накрасить глаза и немного подвести губы. Макияж получился некачественный: мелкой дрожью тряслись руки, отчего сама Василиса стала выглядеть старше и чуточку стервозней.

При встрече она лишь кивнула подполковнику и устало плюхнулась на заднее сиденье машины. Кантемир молча завёл двигатель, и, аккуратно вырулив с охраняемой территории жилого комплекса, решительно влился в воскресный поток машин.

– Не напомнишь, куда мы едем? – минут через пять спросила Василиса, понимая, что вспомнить вчерашнюю договорённость между ней и Калединым ей не под силу.

– Ко мне, – невозмутимо ответил Кантемир.

– А-а, тогда понятно! – задумчиво протянула девушка. – А не подскажешь, визит к тебе, вчера была твоя или моя идея?

– К этому решению мы пришли совместно, – с тем же невозмутимым видом пояснил офицер.

– Надо же! – удивилась девушка. – И что же нас с тобой подвинуло к такому консенсусу?

– Твоё желание прийти в более-менее приличную форму.

– А поконкретней нельзя? А то я сейчас просто теряюсь в догадках, что меня ожидает: урок аэробики или правильно организованное похмелье?

– Скорее, второе. – улыбнулся Кантемир. – Когда ты вчера упала мне на плечо и призналась, что выпила лишку, я сказал, что утром смогу привести тебя в чувство, накормив солянкой собственного приготовления. Ты взяла с меня страшную клятву, в том, что я выполню обещание и не обману бедную девушку, после чего мирно заснула.

– И ты поклялся?

– У меня не было выбора.

– Значит, мы едем к тебе есть приготовленную тобой солянку? И никакого интима?

– Я слышу, девушка, в вашем голосе разочарование. Простите великодушно, но ни о какой интимной стороне нашей сегодняшней встречи вчера уговора не было. Впрочем, если Вы настаиваете…

– Настаиваю, но только на солянке! – перебила Василиса, и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Откуда-то из глубины желудка накатывал очередной приступ тошноты.

Водка была холодной, отчего гранёная «сталинская» стопка – память о родительском доме – сразу запотела.

– Я не могу! – заныла Василиса. – Меня сейчас стошнит!

– Не стошнит, – заверил её хозяин просторной квартиры. – Это финская водка, и в ней практически нет сивушных масел. Выпей, но только сразу – одним глотком.

Василиса покосилась на тарелку с аппетитно пахнущей солянкой, и, закрыв глаза, опрокинула в себя стопку. Водка холодной, практически безвкусной жидкостью побежала по пищеводу, и через минуту Василиса почувствовала, что живительное тепло разлилось по телу и тошнота её больше не мучает.

– Теперь глотни горячей солянки, – поучал соблазнитель. – Потом ещё ложечку, но не торопись. Через пару минут ты почувствуете себя лучше, и у тебя появится аппетит.

– В твоих словах чувствуется опыт. Ты часто похмеляешься? – занюхивая кусочком свежего бородинского хлеба, с невинным видом поинтересовалась журналистка.

– Иногда приходится, если требуют обстоятельства.

– А если не требуют?

– Если не требуют, то я не напиваюсь!

– Значит, вчера ты напился в силу оперативной необходимости?

– Ну, если быть точным, то вчера из нас двоих напилась только ты, а я спиртное употреблял умеренно, так сказать, за компанию. Ешь солянку, а то остынет!

– Хм! Значит это я сегодня выгляжу перед тобой в невыгодном свете, а ты, собственно, ни при чём?

– Получается так!

– Мог хотя бы соврать для приличия – я всё-таки твоя гостья.

– Врать в любой ситуации неприлично, что же касается моего вчерашнего соучастия в твоём загуле, то это произошло по вашей с Сатти инициативе. Кстати, я до сих пор не понял: зачем я вам обоим понадобился? Неужели вам надоели клубы и захотелось чего-то новенького?

– Клубы я не люблю и бываю в них крайне редко. Как ты говоришь, если требуют обстоятельства.

– И какое обстоятельство подвинуло тебя на знакомство со мной? На любительницу мимолётных романов ты не похожа, замуж, судя по всему, можешь выйти без труда. Неужели причиной столь приятного знакомства явилась моя служебная деятельность?

– Не поверишь, но это действительно так! Теперь, после двухдневной пьянки, я могу рассуждать трезво, поэтому понимаю, что моё желание провести журналистское расследование было чистой воды авантюрой! Тем более что никто от меня этого не требовал.

– И что же ты хотела с моей помощью «раскопать»?

– Сейчас я уже ничего не хочу, а два дня до этого у меня было навязчивая идея: раскрыть истинные причины аварии на металлургическом заводе в Энске и вывести его директора Бритвина на чистую воду.

– Не получится!

– Почему?

– Ты упустила время. Бритвин мёртв. Его убили в ночь на 1 октября в злачном районе Лондона.

– То есть как это убили? – опешила Василиса.

– Профессионально – свернули шейные позвонки. Это практически мгновенная и безболезненная смерть.

– Скажите, подполковник, Вы верите в совпадения?

– Кажется, мы перешли на «ты» ещё вчера.

– Да, да, я помню! Так, как насчёт странных совпадений?

– Как любит повторять мой начальник, совпадений не бывает, есть непросчитанные ситуационные комбинации!

– Значит, я была права!

– В чём, если не секрет?

– Да какой там секрет! Я подозревала, что директор Бритвин причастен к аварии на заводе.

– И на чём же основывались твои подозрения?

– Понимаешь, прямых улик против него нет, но он как-то вовремя успел выехать за границу. Это больше напоминало бегство, чем туристический вояж.

– Этому могло быть вполне правдоподобное объяснение. Допустим, чиновник испугался, что в этой истории его сделают «козлом отпущения» и упрячут за решётку лет этак на десять.

– Возможно, но как объяснить тот факт, что примерно за три недели до печально известных событий в Лондон перебралась вся его семья?

– Ты хочешь сказать, что Бритвин знал о предстоящей аварии, и заранее готовил пути к отступлению?

– Это сказал ты, а не я, но в принципе я с тобой согласна.

– Однако прямых доказательств вины Бритвина нет. Если он и виновен, то косвенно, как руководитель, который неправильно организовал контроль за работой опасного производственного объекта – плавильного цеха. Умысла нет, есть преступная халатность. Это, кстати, подтвердили эксперты.

– Жаль. Я, честно говоря, рассчитывала по крайней мере на заговор конкурентов или что-то в этом роде. Налей мне ещё водочки.

– Не налью. Со спиртным пора завязывать – женский алкоголизм неизлечим.

– Представь себе, я что-то подобное слышала, но никак не могла подумать, что меня, порядочную девушку, ты причислишь к группе риска, – возмущённо фыркнула Дорошенко. – Можешь убирать со стола своё финское пойло, меня оно больше не интересует!

– Порядочная девушка не станет хаять предложенное ей угощение, даже если оно ей не понравилось, хотя бы для того, чтобы соблюсти правила приличия, да и кричать на хозяина дома тоже не рекомендуется.

– Извини! Я что-то сегодня сама себя не узнаю.

– Это оттого, что ты сейчас нервничаешь.

– Это я-то? С чего бы мне нервничать?

– Сейчас ты находишься в гостях у холостого мужчины. В квартире, кроме нас с тобой, никого нет. Подсознательно ты опасаешься любых поползновений с моей стороны …

– В сторону интима! – решительно перебила его гостья. – Не опасаюсь! Ты ведь ясно дал мне понять, что, кроме как на тарелку солянки, мне больше рассчитывать не на что.

Она ещё что-то пыталась сказать в своё оправдание, в чём-то ещё обвинить радушного хозяина, но Кантемир не вслушивался в обертоны её обиженного голоса и все высказанные ею сгоряча обвинения пропустил мимо ушей.

– Тебе надо поспать, – сказал он спокойным голосом, укладывая гостью на кушетку.

– Я так и знала, что всё закончиться постелью! – продолжала бормотать Василиса, заметно утратив напор. – Задумал овладеть мной, когда я усну?

– Даже не надейся, – парировал Кантемир, заботливо укрывая её пледом.

– Почему? – откровенно зевая, поинтересовалась потенциальная жертва сексуального насилия. – Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься! Даже очень! Давай засыпай, а нашу дискуссию о взаимоотношениях половозрелых особей мы продолжим после твоего пробуждения.

– А не обманешь? Вы, мужчины, любите насмехаться над неопытными девушками.

– Не обману!

– Тогда поклянись страшной клятвой.

– Чтоб мне остаток своих дней провести безвылазно за МКАДом! Подойдёт?

– Угу. Очень страшно!

Она хотела сказать что-то ещё о чистой и непорочной любви, о которой грезят все благовоспитанные девушки, но дремота мягкой лапой осторожно коснулась её длинных ресниц, отяжелевшие веки сомкнулись, и Василиса погрузилась в глубокий здоровый сон.

Проснулась она, когда за окном было совсем темно. Каледина в комнате не было, отчего на душе Василисы стало совсем тоскливо.

«Чего это я, как дешёвка вокзальная, третью ночь по чужим постелям кочую?» – с горечью подумала девушка и непрошенные слёзы сами собой навернулись у неё на глазах.

В этот момент ей очень захотелось очутиться дома, в своей небольшой, но уютной и милой сердцу девичьей комнате.

«Хорошо бы сейчас забраться в большое кожаное кресло с ногами, включить лампу с зелёным абажуром, и, забыв обо всех проблемах и неприятностях, с головой окунуться в перипетии какого-нибудь любовного романа, – подумала Дорошенко. – Всё равно какого, лишь бы главный герой был мужественным и благородным, а влюблённая в него девушка – умницей и красавицей, способной на самопожертвование во имя большой любви. А потом сесть на кухне, и под незлобивое ворчанье матери пить горячий чай с вишнёвым вареньем и думать о разных несерьёзных мелочах».

– Проснулась?

В светлом дверном проёме стоял хозяин квартиры, и с присущей ему вежливостью намекал на романтический ужин.

– Отвезите меня домой, – попросилась Василиса.

– Мы опять стали на «вы»? – пошутил Кантемир, но девушка шутку проигнорировала.

– Очень Вас прошу, отвезите меня домой! Я больше ничего не хочу, только отвезите.

Каледин подошёл к кушетке, присел на корточки, после чего взял девичью руку в свои крепкие ладони и попытался заглянуть гостье в глаза.

– Тоска навалилась? Осень, темнота, одинокая девушка в чужом холодном доме! Типичная русская хандра – ночь, улица, фонарь, аптека!

Василиса ничего не ответила, только беспомощно шмыгнула носом.

– А не подскажешь, куда подевалась уверенная в себе красавица, собиравшаяся распутать международный заговор, жертвой которого стал Уральский механический завод?

– Лучше ответь, почему ты этим делом заинтересовался?

– Я особо этим делом и не интересовался. Сейчас я занимаюсь серией убийств, мотив которых не совсем ясен, а события в Энске проверил для очистки совести, и никакого криминала в печально известном событии на заводе в Энске не нашёл. Это типичная техногенная авария – нарушение режима эксплуатации оборудования.

– Хм, тогда скажи мне, какая связь между аварией в Энске и серией загадочных убийств, которые ты сейчас расследуешь?

Каледин призадумался, потёр переносицу и встал во весь рос.

– А действительно, какая причина подвинула меня разбираться с аварией в Энске? – произнёс он вслух. – Причина была, только какая – я запамятовал. Помниться, Баринов упомянул об аварии в Энске, когда я докладывал о результатах расследования убийства в Петербурге. Я его тогда, так же как и ты, спросил, какая связь между этими событиями…

– А кто такой Баринов?

– Баринов? Генерал-лейтенант ФСБ Баринов является заместителем Директора ФСБ.

– Надо же! А я почему-то этого не знала.

– У Директора несколько заместителей, и Баринов всегда старался находиться в тени: пресс-конференций он не давал, на партийных съездах не мелькал, так что ты могла его и не знать. Так вот, Баринов не мог просто так упомянуть о событиях в Энске. не такой он человек! Раз сказал – значит, что-то эти события связывает.

– Будешь анализировать вслух и сейчас?

– Буду, но только после того, как накормлю тебя ужином.

– Не надо! Спать на голодный желудок – полезно для здоровья. Лучше отвези меня домой.

– Значит, я зря заказал с доставкой на дом утку по-пекински?

– Почему же зря? Вы её съедите вдвоём – ты и твоё гипертрофированное эго.

– Если ты хочешь напоследок поссориться, то тебе это не удастся.

– Это ещё почему?

– Потому, что ты мне нравишься, и я готов простить тебе любую колкость.

– После этих слов по законам жанра должен последовать страстный поцелуй?

– А ты против?

– Целуйся со своей уткой по-пекински!

– Ты взбалмошная, но мне это нравится. В твоих действиях порой отсутствует логическая составляющая, ты руководствуешься эмоциями, а не здравым смыслом, и при этом умудряешься оставаться непосредственной и жутко обаятельной.

– Признайся, что это ты выдумал прямо сейчас!

– Я ничего не выдумывал. Всё, что я сказал – мои мысли вслух.

В этот момент в кармане у «офицера по особо деликатным поручениям» запел сотовый телефон.

– Каледин, – официально отозвался Кантемир, и Василиса поняла, что это будет служебный разговор, поэтому под предлогом поправить макияж выскользнула из спальни и направилась в ванную комнату. Когда она, посвежевшая, вернулась обратно, Кантемир был тих и задумчив.

– Что-то случилось? – несмело поинтересовалась она.

– Ничего, – не глядя на гостью, ответил Каледин. – Ничего, кроме того, что теперь я точно знаю, что связывает три убийства и аварию в Энске.

Глава 7

10 часов 55 мин. 31 октября 20** года.

г. Москва, Волгоградский проспект – 57, кв. 17

Новоиспечённого миллиардера Дмитрия Киквидзе Родина встречала неласково. В Домодедово дул пронизывающий холодный ветер, а с неба периодически срывалась снежная крупа.

– Теперь я понимаю почему люди у нас в стране мало улыбаются, – пробормотал Дмитрий, пряча в воротник плаща лицо от колючего ветра и с тоской вспоминая мягкий швейцарский климат. – Кому захочется улыбаться если крупа, как бекасин[37]37
  Бекасин – мелкая охотничья дробь.


[Закрыть] из двух стволов тебе в рожу бьёт!

– Простите, это Вы мне? – удивился, стоящий рядом с ним молодой мужчина.

– Нет это я так… погоду ругаю.

– А-а, понятно! Кстати, такси не желаете?

– Желаю!

– Тогда поехали, докачу с комфортом – у меня «Форд-Фокус».

– Подойдёт.

– Цену знаете?

– Наплевать! Давай веди к тачке, я тороплюсь.

– Приятно иметь дело с солидным клиентом! – улыбнулся частник, и, подбросив брелок с ключами, ловко его поймал и сунул в карман потёртой кожаной куртки.

Дома Дмитрия ждал неприятный сюрприз: в щель между косяком и дверью была засунута повестка в УВД «Центральное», из которой следовало, что следователь Морозов ещё вчера в 10 часов утра очень хотел с ним побеседовать. Причём роль Дмитрию в этой беседе отводилась в качестве свидетеля по какому-то уголовному делу, номер которого Киквидзе не стал запоминать.

– Ага, прямо сейчас и метнусь! – зло процедил Дмитрий. – Уже побежал! Не получал я никакой повестки! – и с этими словами ожесточённо смял продолговатый серый бланк и бросил в лестничный пролёт.

Первое, что он сделал, войдя в квартиру – открыл все форточки и дверь балкона. В квартиру хлынул свежий, по-зимнему пахнущий снегом холодный воздух.

– Хорошо! – вздохнув полной грудью, подумал Дмитрий и впервые за день улыбнулся. – А теперь в душ! Надо смыть весь негатив, и хорошее настроение придёт само собой!

После душа он решил перекусить, и заварил себе в турке кофе. Из продуктов в холодильнике были только кусок сыра в вакуумной упаковке и высушенная морозом и временем палка сырокопчёной колбасы, которая по твёрдости могла соперничать с милицейской дубинкой.

– То, что надо! – сглотнул слюну голодный мужчина. Выражение «колбаса твёрдого копчения» Дмитрий понимал буквально и очень любил строгать одеревеневшее от времени колбасное изделие острым ножом, заедая тонкие колбасные ломтики кусочками солёного сыра и запивая светлым пивом. Пива в холодильнике не было, что вызвало у Дмитрия лёгкое раздражение.

– Так жить нельзя! – голосом пламенного трибуна громко произнёс миллиардер и театральным жестом захлопнул дверь холодильника.

– Товарищи! – обратился он к воображаемым толпам митингующего народа и по-ленински простёр руку вперёд. – Господа! Соотечественники! Не мы ли проливали кровь на полях классовых сражений за счастье мирового пролетариата? И где теперь этот пролетариат? Не мы ли клали свои молодые жизни на алтарь всемирной революции, будь она неладна! Не мы ли с вами на своих плечах вытаскивали страну из разрухи, дефолта и перестройки? Мы! Это сделали мы с вами, господа и граждане! Так доколе…?

На этом слове Дмитрий споткнулся и возникла незапланированная пауза, которая могла смазать выступление, поэтому он не стал детализировать, и, повысив голос, продолжил.

– Доколе? Я вас спрашиваю? Не пора ли перестать тратить свои жизненные силы во имя мифического царства всеобщей справедливости, и начать прожигать жизнь и тратить заработанные тяжким трудом деньги в своё удовольствие? Да здравствуют буржуазные излишества! Даёшь в каждом селе «Макдональдс», а в каждой деревне – стриптиз-бар!

В этот момент в дверь позвонили, и Киквидзе с сожалением прервал пламенную речь.

На пороге квартиры стоял милиционер.

– Участковый инспектор лейтенант Тимощук. – представился офицер.

– Очень… очень рад! – поспешил заверить участкового в своей лояльности миллиардер Киквидзе, запахивая махровый халат. – Чем обязан?

– Гражданин Киквидзе, Вы получали повестку? – официальным тоном поинтересовался представитель закона.

– Ничего я не получал, гражданин начальник, – замотал головой Киквидзе, подсознательно примерив на себя личину уголовника, которого пытаются поймать на противоречиях в собственных показаниях.

«Неужели прознали про наследство? – мелькнула мысль. – Явного криминала за мной нет, но дед Иосиф вывез из страны эти деньги незаконно, а потом присвоил их себе, и как выясняется, тратил не всегда на пользу государства».

Сглотнув неожиданно возникший в горле ком, Дмитрий вытер лоб рукавом халата и перешёл в наступленье.

– Знать ничего не знаю! – повысил он голос. – И не расписывался я нигде! И вообще я здесь ни при чём!

В этот момент в голове почему-то зазвучала знакомая со школьной скамьи блатная песенка:

 
– А первый раз меня вязали «мусора»,
когда мне стукнуло всего семнадцать лет!
 

– А кто при чём? – продолжал давить авторитетом представитель закона.

– Я не знаю! – тоскливо заныл Киквидзе и весь сразу как-то сник.

– А кто знает? – добивал его участковый прямо на пороге собственной квартиры. – Советую подумать и во всём сознаться!

– В чём сознаться? – обречённо поинтересовалась потенциальная жертва милицейского беспредела.

 
…И вот стою я средь тюремного двора,
мечтая Зиночке послать большой привет!
 

– Во всём! – железным голосом подытожил милиционер.

– Но я ничего не знаю!

– Об этом Вы завтра скажете следователю.

– Морозову? – не подумав, ляпнул Киквидзе.

– Морозову, – подтвердил участковый. – А говорите, что повестку не получали! Фамилию следователя откуда знаете?

– Так у нас в доме – да что там в доме! – В целом квартале всякий знает, кто такой следователь Морозов! – продолжал выкручиваться Дмитрий.

– Врёте Вы всё, гражданин Киквидзе! – уверенно заключил милиционер. – Морозов только месяц к нам из Наро-Фоминска переведён, так что раньше Вы его знать не могли. Следующий раз за неявку по повестке будете подвергнуты принудительному приводу! Всё ясно? Тогда распишитесь за получение повторной повестки.

 
… Но день настанет и на волю выйду я!
И о загубленных годах вздохну с тоской!
 

Когда за участковым захлопнулась дверь, Киквидзе облегчённо вздохнул и сел в прихожей прямо на пол.

 
Прощайте кореша! Привет, семья!
Из Магадана возвращаюсь я живой!
 

– А чего это я, собственно, испугался? – здраво рассудил Дмитрий. – Ну, не явился я по повестке! Ну и что? Даже если они что-то раскопали о моём миллиардном наследстве, то я мог и не знать о происхождении этих денег. Нет за мной ничего, гражданин начальник! – храбрился Киквидзе. Однако в глубине души понимал, что опасается даже не того, что государство узнает об украденных миллиардах, а того, что о баснословных деньгах станет известно широким массам, основу которых составляли не ударники капиталистического производства, а озверевший от нищеты пролетариат вкупе с посверкивающими фиксами авторитетными пацанами.

– Валить надо из этой страны! – сказал он сам себе вслух. – И как можно быстрее!

* * *

10 часов 5 мин. 1 ноября 20** года.

г. Москва, УВД «Центральное»

Следователь Александр Иванович Морозов находился в том чудесном возрасте, когда наработанный практикой опыт уже есть, а жизненные силы организм ещё не покинули. Поэтому, приняв к производству уголовное дело по факту убийства гражданина Курдюмова Султана Каримовича, гражданина РФ, ранее судимого, кличка «Мозговед», он активно приступил к проведению следственных действий.

Ровно в 10 часов в дверь кабинета вежливо постучали.

– Входите! – крикнул следователь, продолжая вчитываться в заключение о смерти потерпевшего Курдюмова. В кабинет вошёл ничем не примечательный мужчина, примерно 30 лет. В левой руке он держал повестку, а в правой собственную кепи.

– Вот, – тихо произнёс посетитель и протянул следователю повестку.

– А-а, гражданин Киквидзе! – обрадовался Александр Иванович, мазнув взглядом по выписанной им накануне повестке. – Ну, что же Вы, дорогой мой, заставляете себя ждать? По повестке не являетесь, участкового заставляете за собой посылать?

– Я в отъезде был, – сухо ответил посетитель и без приглашения опустился на стул.

«Типичный интеллигент, возможно, дальше Московской области за всю свою безоблачную тридцатилетнюю жизнь никуда не выезжал, – сделал вывод Морозов, внимательно осмотрев явившегося на допрос свидетеля. – Родился и вырос в Москве, можно сказать, в тепличных условиях, ранее не судим и с криминалом дел никаких не имел. Судя по помятым брюкам и несвежей рубашке, до сих пор не женат. Нет, на убийцу Мозговеда он явно не тянет, но, возможно, хоть что-то прояснит. Ведь был же у него конфликт с потерпевшим».

– Расскажите мне, как Вы познакомились с гражданином Курдюмовым, – предложил следователь Дмитрию, когда все процессуальные условия были соблюдены и можно было приступать к допросу.

– С Курдюмовым? С Курдюмовым я лично не знаком!

– Разве? А вот свидетель Свиридов утверждает, что Вы не только были с ним знакомы, но ещё и конфликтовали из-за финансовых разногласий.

– И Свиридова я не знаю! – уверенно заявил Киквидзе. Возникла пауза.

– Интересно! – сказал Морозов после короткого раздумья. – Очень интересно! – и зачем-то спрятал заключение о смерти гражданина Курдюмова С.К. в ящик письменного стола. – А допрос обещает быть интересным. – с потаённой радостью подумал следователь и внутренне напрягся.

– Значит, так и запишем, что ни Митяя, ни Мозговеда Вы не знаете и ранее с ними не встречались?

– Записывайте, что встречались! – обрадовался Киквидзе. – И Митяя и Султана Каримовича я хорошо знаю.

– И конфликт между вами был? – не меняя тона, уточнил следователь.

– Имел место! – мотнув головой, подтвердил Дмитрий. – Я Султану Каримовичу деньги был должен.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь не должен?

– Не всё так просто, – вздохнул Дмитрий. – Деньги у меня для возврата долга были, но Мозговед, хоть и правильный пацан, но своё обещание не сдержал, поэтому я в нашу последнюю встречу долг ему не вернул.

– И этот уголовник Курдюмов просто так Вам простил?

– Не простил, – сглотнул слюну Киквидзе. – Не простил, но поделать со мной ничего не мог. Вы же знаете, в уголовном мире есть определённые условности, которые даже самым отъявленным «отморозкам» нарушать не следует.

– Допустим. Так что же за условности возникли в ходе конфликта между Вами?

– Он не вернул мне гросс… – начал было Дмитрий, но тут же прикусил язык. Он уже понял, что следователя интересует личность Султана Каримовича, а не его миллиардное наследство, поэтому о наличии «Оперативного журнала» решил не упоминать.

– Чего он Вам не вернул?

– Расписку. Да, расписку не вернул, а деньги требовал. Я испугался, что он меня «кинет», поэтому пригрозил, что пойду с жалобой к «смотрящему».

– И это его остановило?

– Ещё как остановило! Султан всегда гордился, что поступает «по понятиям», поэтому репутацией «правильного пацана» очень дорожил.

– Дальше!

– А дальше я уехал по делам и его больше не видел.

– И подтвердить это можете?

Киквидзе покопался в карманах и выложил на стол чудом сохранившийся билет на самолёт.

– Надеюсь загранпаспорт с собой? – с надеждой в голосе спросил Морозов, внимательно изучив билет. Дмитрий покорно передал ему свой новенький загранпаспорт. Следователь сверил дату вылета с датой проставленной в аэропорту Швейцарской визы и спрятал билет в ящик письменного стола.

– Если не возражаете, билет я оставлю у себя и приобщу к материалам уголовного дела, как подтверждение вашего алиби, – привычно произнёс следователь.

– Подтверждение чего? – несмело уточнил Дмитрий.

– Подтверждение о Вашей непричастности к убийству гражданина Курдюмова.

Пока Киквидзе переваривал эту неожиданную для него новость, Морозов внимательно следил за его реакцией.

«Нет, не убийца он, и не причастен к этому «мокрому» делу. – решил следователь. – Реакция естественная, но он растерян, что-то мямлит в своё оправдание, значит, свои действия заранее не продумывал и к такому повороту событий не готовился. Похоже, что он действительно не знал, что Мозговеда «замочили»».

– Значит, долг мне теперь возвращать некому? – наивно поинтересовался Киквидзе.

«Ещё одна глупость, – отметил про себя Александр Иванович. – Настоящий убийца никогда бы не упомянул о долге. Долг – это мотив для убийства. Получается, что, упомянув о невозвращённом долге, Киквидзе сам себя подставляет. Святая наивность! Если бы не его алиби, загремел бы он у меня сегодня на нары!»

– Если быть точным, то нас с Курдюмовым, кроме упомянутого мной долга, ничего не связывало. Мы совершенно разные люди…

– Откуда у Вас появились деньги для возврата долга? – перебил Морозов.

– Наследство! – живо откликнулся свидетель. – Я наследство получил, это легко проверить.

– Проверим, а пока распишитесь в протоколе допроса и можете идти.

– Куда? – задал ещё один дурацкий вопрос Дмитрий.

Следователь откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на свидетеля.

– Скажите, Дмитрий Алексеевич, Вы что-то скрываете или на Вас так подействовала обстановка моего кабинета?

– Почему Вы об этом спросили? – пролепетал уже готовый сознаться во всех грехах Дмитрий.

– Да ведёте Вы себя как-то странно: человек с высшим образованием, бизнесмен, всю жизнь прожили в Москве, а ведёте себя, как провинциал в Большом театре. Если есть какой грех за душой, то выкладывайте, оформлю как явку с повинной.

– Зачем? – жалобно проблеял Киквидзе.

– Как зачем? На суде зачтётся!

– Водички можно? – окончательно перепугался Дмитрий.

– Дома попьёте! Шучу я, Дмитрий Алексеевич. Если протокол подписали, то можете идти.

После ухода Киквидзе следователь ещё раз перечитал протокол, покурил, снова перечитал короткие показания Киквидзе и написал на имя начальника Управления рапорт о необходимости установления за фигурантом уголовного дела Киквидзе Д.А. негласного надзора.