Текст книги "Порт-Артур. Том 1"

Глава седьмая

Прямо с вокзала адмирал Макаров направился в доки, чтобы познакомиться с ходом работ по исправлению подорванных судов. Никто из местного начальства не ожидал столь быстрого посещения доков новым командующим флотом, и Макаров мог лично убедиться, какими черепашьими темпами шёл ремонт. В сопровождении младшего флагмана адмирала Ухтомского, командира порта Артур адмирала Греве и флаг-офицера Дукельского он стал обходить мастерские. Рабочие с любопытством посматривали на бородатого адмирала с ласковыми глазами.

– Здравствуйте, братцы! – мягким баритоном поздоровался адмирал.

– Здравия желаем! – нестройно ответили рабочие, снимая фуражки.

– Это ещё кого на нашу голову нелёгкая принесла? – спросил один из них. – Мало нам здешних скорпионов, так ещё новые сюда едут! – и недоверчиво и хмуро посмотрел на Макарова.

Внимательно оглядывая рабочих, Макаров обратил внимание на нездоровый вид многих и стал расспрашивать о том, как и где они живут, где питаются, сколько получают, много ли семейных. Сперва нехотя и коротко, а затем всё подробнее и живее рабочие отвечали на расспросы Макарова. Он узнал, что, помимо местных порт-артурцев, успевших обжиться на месте, в доках работает до тысячи человек, недавно приехавших из Питера по контрактам с морским ведомством. На местах им сулили золотые горы, а в Артуре они попали в тяжёлые условия. Квартир у большинства не было, и они ютились в холодных китайских фанзах, питались где и как попало.

Слушая жалобы, адмирал всё больше хмурился, наконец начал сердито посапывать носом и подёргивать правым плечом.

– Немедленно отвести для жилья рабочих одну из флотских казарм вблизи доков и зачислить всех вольнонаёмных на флотский паёк, – приказал Макаров.

Гул одобрения пронёсся по толпе, многие, улыбаясь, стали благодарить адмирала.

– Только помните мои условия – работать за четверых, чтобы в кратчайший срок все корабли были готовы, – обратился к рабочим Макаров.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, как черти станем работать! – заверяли рабочие. – Нам бы ещё, ваше превосходительство, господин адмирал, насчёт баньки: вша да блоха заела, а в городе и бани-то настоящей нет.

– Правильно! Русскому человеку без бани не прожить! Разрешаю вольнонаёмным пользоваться экипажной баней на общих основаниях с матросами, – решил Макаров.

– Затем насчёт околотка[86]86
  Околоток – в старой армии – врачебный пункт при воинской части или военном лазарете.


[Закрыть]. Заболеешь – полечиться негде.

– Разрешаю лечиться в экипажном околотке. Ещё что? Лейтенант Дукельский, прошу проследить за выполнением моих распоряжений, – обернулся адмирал к флаг-офицеру.

– Наместник считает нежелательным тесное общение рабочих с матросами и едва ли одобрит последнее распоряжение вашего превосходительства, – предупредил Макарова командир порта адмирал Греве, когда они вышли из мастерских.

– Вы всё равно не избежите общения при совместной работе по ремонту кораблей. Я сам урегулирую этот вопрос с Алексеевым.

– Есть! – ответил Греве.

Затем Макаров отправился к стоящему у причала броненосцу «Цесаревич». Команда корабля была уже выстроена на шканцах. У трапа адмирала встретил командир корабля капитан первого ранга Григорович. Едва Макаров вступил на палубу корабля, как заиграла музыка, матросы вскинули винтовки на караул. Обойдя команду по фронту, Макаров громко поздоровался с матросами.

Даже на придирчивый взгляд старого моряка матросы выглядели молодцевато в безупречно пригнанном обмундировании, начищенных до блеска сапогах и лихо заломленных бескозырках. Они имели здоровый, сытый вид и поражали ярким румянцем на щеках.

Хмурое вначале лицо Макарова просветлело, и он внутренним чутьём старого моряка понял, что матросам на корабле живётся неплохо. Недаром Григорович славился на всю эскадру своими хозяйственными способностями и считался одним из лучших командиров на флоте.

Пройдя по фронту, Макаров отпустил команду и отправился осматривать повреждения корабля. Подоспевший флаг-инженер Кутейников начал было длинный доклад о проделанной работе, но адмирал прервал его вопросом:

– Когда вы закончите починку?

– «Цесаревич» будет отремонтирован к маю, «Паллада» к середине апреля, а «Ретвизан» не раньше чем через три месяца по подводке кессонов[87]87
  Кессон – приспособление для частичного осушения подводной части корабля при ремонте в виде приставного ящика, из которого откачивалась вода.


[Закрыть].

– Я столько ждать не могу! «Цесаревич» и «Паллада» должны быть готовы к первому апреля, а «Ретвизан» – к десятому. Ваше дело, господин Кутейников, всеми наличными средствами обеспечить выполнение моего приказа, – настойчиво проговорил Макаров.

– Разрешите свистать к обеду? – спросил Григорович.

– Да! Только пищу я буду пробовать из матросских баков, – предупредил Макаров.

В кают-компанию он не зашёл, а, собрав офицеров наверху около мостика, начал с ними беседовать.

– Вы, господа, должны прежде всего сами проникнуться духом борьбы и затем внушить его своим матросам. Помните заветы Корнилова[88]88
  Корнилов Владимир Алексеевич (1806–1854) – выдающийся деятель русского флота, ближайший соратник и ученик флотоводца-строителя Черноморского флота М. П. Лазарева. Герой и один из главных организаторов героической обороны Севастополя.


[Закрыть] и Нахимова[89]89
  Нахимов Павел Степанович (1803–1855) – адмирал, флотоводец, герой Наварина, Синопа и Севастопольской обороны, которой руководил после смерти В. А. Корнилова.


[Закрыть]: атаковать неприятеля, где только его увидишь, не считаясь с его численностью. Конечно, дело не в одной лихости – надо овладеть также техникой боя, но прежде всего надо помнить, что не так страшен японец, как его малюют! Нужно обрести веру в свою победу и внушить её и себе, и матросам. Наш матрос способен на любой подвиг под руководством настоящих командиров.

– Пока что они творят чудеса только в артурских кабаках! – вставил лейтенант.

– Виню в этом прежде всего господ офицеров, которые не сумели должным образом воспитать своих матросов. Я буду прежде всего и больше всего взыскивать с офицеров и считаться буду только с теми, которые сумеют повести за собой матросов. Зазнаек и белоручек мне не надо!

Отпустив офицеров, Макаров отправился на батарейную палубу, где обедали матросы. Подсев к одному из баков, адмирал попросил ложку и попробовал щи и кашу. Обед был приготовлен на славу, хотя и вообще на «Цесаревиче» кормили лучше, чем на других кораблях эскадры.

– Всегда вас так хорошо кормят? – спросил Макаров.

– На харчи не обижаемся, ваше превосходительство! Вот в порту сидеть надоело, это правда, – ответил один из матросов. – Только два дня пришлось по япошкам пострелять, с тех пор всё на ремонте стоим.

– Небось страшновато было в те дни? – шутил Макаров. – Теперь из дока вылезать не хотите?

– Оно правда, испугались было сперва, как среди ночи под корму ударило, но затем вскоре опомнились и бросились подводить пластырь, – бойко отвечали матросы. – Теперь у японцев мы в долгу, надо бы поскорее с ними расквитаться.

– Смотрите ему спуску не давайте. Через месяц ваш «Цесаревич» должен уже выйти в море. Работать надо много и усердно. Я на вас, ребята, надеюсь, – закончил беседу Макаров.

– Постараемся, ваше превосходительство! – ответили матросы уходящему адмиралу.

Как только Макаров отошёл, все матросы сгрудились около тех, с кем он разговаривал, и засыпали их вопросами.

– Видать, что сам из матросов! – заметил баталёр.

– Ни в жисть не поверю, чтобы из матросов в адмиралы выйти можно было, – усомнился один из комендоров.

– Сомнительно что-то, но до матроса, видать, добёр и не гордый, как Старк. От того, кроме брани, и слова не услышишь.

– Бородища у него знатная! И из себя видный, – обменивались замечаниями матросы. – Брови у него густые, а глаза как у дитяти – ясные. Даром что вид сердитый, а видать – добрый, зря матроса не обидит!

На «Палладе» Макаров сразу пришёл в раздражение при виде грязи и захламлённости на корабле.

Исковерканные трапы, погнутые поручни, концы тросов, канаты – всё это беспорядочно валялось на палубе. Напрасно командир «Паллады», капитан первого ранга Коссович, уверял адмирала в невозможности поддержания на корабле чистоты, когда идут ремонтные работы.

– Даю вам трёхдневный срок для приведения всего в порядок. Запишите, лейтенант Дукельский. И лично проверю исполнение моего приказания, – сурово отвечал ему адмирал.

После щеголеватых матросов «Цесаревича» матросы «Паллады» выглядели замухрышками.

– Неудивительно, что двадцать шестого января на «Палладе» так долго возились с подводкой пластыря и никак не могли добраться до берега, – резко проговорил Макаров.

– Меня в тот момент на крейсере по болезни не было! – заикнулся было Косович.

– Всё же вы виноваты в том, что не сумели своевременно обучить матросов такой необходимой в бою вещи, как подводка пластыря.

Не заходя больше никуда, Макаров уехал на «Ретвизан». На нём уже были подведены носовые кессоны и шла откачка затопленных носовых отсеков. Броненосец с минуты на минуту должен был обрести плавучесть и сдвинуться с мели, на которой стоял.

Как только на «Ретвизане» заметили приближение Макарова, команда была немедленно выстроена, рабочие же собрались на полубаке.

У парадного трапа Макарова встретил командир «Ретвизана», капитан первого ранга Шенснович.

Макаров, уже остывший после разносов на «Палладе», с видимым удовольствием выслушал сообщение о скором снятии «Ретвизана» с мели.

Шенснович поспешил довести до его сведения о той работе, которую он вместе со своей командой проделал для спасения корабля.

– Измучились, ваше превосходительство! Ни днём, ни ночью не имели покоя. Днём чинились, невзирая на погоду. Три раза волна разбивала кессоны, и всё приходилось начинать заново. По ночам же, вернее даже – чуть стемнеет, на рейде начинают рыскать японские миноносцы. За ночь отбивали по десяти минных атак. Поведение всей команды, особенно господ офицеров, выше всяких похвал! С вашего разрешения, я войду в штаб с представлением о наградах офицерам и нижним чинам, – разливался Шенснович.

– Прежде войдите в порт, а тогда уж и о наградах поговорим, – остановил его адмирал.

Затем он обошёл команду.

– Спасибо за службу! – поблагодарил Макаров матросов.

– Рады стараться!

– Вам пришлось на себе испытать первый удар врага и пережить все боевые невзгоды, находясь у входа в порт, – продолжал Макаров. – Даст Бог, не сегодня-завтра вы пойдёте в порт и там, в спокойной уже обстановке, окончательно залечите нанесённые вашему броненосцу раны. Чем скорее «Ретвизан» вернётся в строй, тем скорее мы сможем побороть японцев. Приношу благодарность также всем господам офицерам броненосца, – закончил речь Макаров.

Затем, подойдя к рабочим, он поблагодарил также и их. Сняв фуражки, они нестройно ответили адмиралу.

– Когда все работы по снятию броненосца будут окончены, выдать всем не в зачёт по полумесячному окладу и представить отличившихся к наградам! – распорядился Макаров.

– Покорнейше благодарим, спасибо, ваше превосходительство, господин адмирал! – зашумели в толпе.

Макаров, желая ознакомиться с причинёнными «Ретвизану» повреждениями, спустился в трюм, пролез через сеть деревянных подпорок, добрался до откачиваемых отсеков и осмотрел их при помощи ручного фонаря. Весь испачканный, утомлённый, измучив сопровождавших его офицеров, он вернулся на палубу.

– Теперь можно будет и закусить после трудов праведных, – не замедлил предложить Шенснович.

– Спасибо, не откажусь, – просто ответил Макаров.

За завтраком адмирал оживлённо беседовал с офицерами.

– Вам повезло: в первый же месяц войны вы получили такой богатый боевой опыт.

– Опыт, конечно, большой, – дипломатично заметил Шенснович, – но едва ли кто-нибудь желает приобретать его дальше. Нужна хотя бы небольшая передышка в порту.

– Только не увлекайтесь городом. Не более десяти процентов офицеров могут одновременно съезжать с корабля, а матросы только в праздничные дни. Слыхал я, что в Артуре установилось правило, по которому чуть не все офицеры, кроме вахтенных, съезжают ежедневно на берег. Даже в море будто бы эскадра выходила не с полным составом офицеров и матросов! Я считаю это совершенно недопустимым, – предупреждал Макаров.

Лица у многих офицеров вытянулись.

– На каком корабле изволите поднять свой флаг, ваше превосходительство? – справился Шенснович.

– Штаб придётся оставить на «Петропавловске», а сам я помещусь на каком-нибудь крейсере: «Аскольде», «Диане», «Баяне».

– Но в бою это едва ли удобно, да на броненосцах и безопаснее, – проговорил Шенснович.

– Броненосец – штука тяжёлая и неповоротливая, на нём далеко вперёд не ускачешь. Это старый предрассудок, что адмирал должен быть всегда на самом защищённом корабле. Крейсера же имеют за собой ряд преимуществ: на них можно и в разведку сходить, и осмотреть всю эскадру; за ними быстрота хода, удобство, гибкость маневрирования. Поэтому в бою на крейсере скорее доберёшься куда нужно и увидишь что надо.

Офицеры внимательно слушали Макарова. Выдвинутые им положения ломали давно укоренившиеся во флоте традиции.

Шенснович провозгласил тост за нового командующего. Все его дружно поддержали и стали подходить к Макарову с бокалами в руках; адмирал, приветливо чокаясь, просил Шенсновича называть ему фамилии подходивших.

Затем он сам предложил тост за офицеров и командира «Ретвизана», после чего стал прощаться. Он вызвал к «Ретвизану» «Страшного» и на нём объехал всю эскадру. Юрасовский в полной парадной форме стоял на мостике рядом с адмиралом и Дукельским. Андрюша Акинфиев, как зачарованный, не спускал глаз с Макарова. Матросы, быстро двигаясь по палубе, издали с любопытством рассматривали нового адмирала.

– Здорово, Демчук! – узнал Макаров боцмана, который был с ним в плавании на «Ермаке».

– Здравия желаю вашему превосходительству! – неторопливо, с чувством собственного достоинства ответил боцман.

– Опять пришлось нам с тобой встретиться! Ты вон уже до боцмана дослужился! Как живёшь?

– Покорно благодарим! Бог грехи терпит, не сожрали ещё акулы.

– Постарел ты всё же, седина появилась!

– И у вашего превосходительства борода тоже побелела!

– Да, бегут года, стареем все!

Узнав, что «Страшный» собран в артурском порту, Макаров особенно заинтересовался им и обошёл все помещения.

– Дорого и скверно, – резюмировал он свои впечатления, узнав стоимость миноносца. – Наше Адмиралтейство верно себе – больше ворует, чем строит.

«Страшный» по очереди подходил к различным кораблям эскадры. Макаров в мегафон здоровался с выстроенными на борту матросами, благодарил их за службу и двигался дальше.

Последним адмирал осмотрел крейсер «Аскольд». Заграничной постройки, пятитрубный быстроходный бронепалубный крейсер «Аскольд» считался одним из лучших кораблей эскадры. Командовал им капитан первого ранга Грамматчиков, которого адмирал знал с детских лет. Рассказы адмирала о море, моряках и толкнули талантливого юношу на тернистый путь морской службы.

Макаров особенно тепло поздоровался с ним и, обойдя весь корабль, приказал пробить боевую тревогу. Матросы быстро заняли свои места по боевому расписанию. Адмирал подходил то к одному, то к другому орудию и беседовал с комендорами.

– Соскучились, поди, сидеть без дела в гавани? – справлялся он у матросов.

– Так точно, ваше превосходительство! Руки чешутся пострелять по японцу, – бойко отвечал ему комендор.

– С новыми оптическими прицелами уже ознакомились? – допытывался Макаров у них.

– Ознакомились, но в бою ещё применять не приходилось, охота поскорее попробовать их на деле.

– Постараюсь в ближайшие же дни доставить вам эту возможность, – улыбнулся в бороду адмирал.

С «Аскольда» Макаров поехал на «Петропавловск». Обойдя и здесь команду и познакомившись с офицерами, адмирал прошёл к Старку, который уже с нетерпением поджидал его в своём салоне.

Усталый и продрогший за день, Макаров с удовольствием принял предложение Старка выпить чаю с ромом. Пока вестовые готовили чай, адмиралы уселись в кресла и начали говорить о разных второстепенных вопросах. Макаров выразил сожаление по поводу болезни Старка и пожелал ему скорейшего выздоровления. Старк громко восхищался прекрасным видом Макарова и уверял, что ему никак нельзя дать больше сорока пяти лет, хотя адмиралу уже исполнилось пятьдесят пять. Затем Старк осторожно справился о петербургских новостях.

– Новости нынче надо узнавать не в Питере, а в Артуре. Весь мир сейчас больше всего интересуется военными делами на Тихом океане, – отозвался Макаров.

– У нас всё по-старому – японцы атакуют, а мы отбиваемся, – в тон собеседнику ответил Старк.

Подали чай. Макаров почти залпом выпил первый стакан и попросил ещё. После чаепития Старк с заметным волнением в голосе спросил:

– В морском министерстве, верно, всех собак вешают на меня?

– Само собой разумеется, Оскар Викторович! Вы ведь командующий эскадрой. Вам и ответ держать.

– Это неверно, Степан Осипович, Алексеев совсем меня обезличил, а теперь прикрывается мною.

– Зачем же вы позволили ему сесть себе па шею?

– Побывали бы вы на моём месте. Ничего другого мне не осталось делать.

– С сегодняшнего дня я влезаю в вашу шкуру, но действовать буду по-другому. Сразу же поставлю вопрос ребром: или я командую флотом, или наместник. В случае несогласия со мной подам в отставку.

– У вас, Степан Осипович, другое положение. Вы назначены командующим флотом непосредственным рескриптом государя императора. Я же, во-первых, командую лишь эскадрой, а не флотом, и, во-вторых, назначен в обычном порядке.

– Характер у вас, Оскар Викторович, слишком мягкий. Вы всё боитесь поссориться с Алексеевым, а тот и использовал эту вашу податливость. С начальством надо говорить почтительно, но твёрдо, когда закон на вашей стороне.

– Закон что дышло, куда повернёшь, то и вышло. Особенно у Алексеева. Он тут царь и бог, что хочет, то и делает, ни с кем и ни с чем не считаясь.

– Позавчера в Мукдене, когда я ему представился по случаю приезда, он обещал поддержку моим начинаниям.

– Хитрая бестия этот наместник! Кого хочешь вокруг пальца обведёт, заметить этого не успеете.

– Мы тоже, чай, не лыком шиты! – хитренько улыбнулся себе в бороду Макаров.

Затем перешли к обсуждению нынешнего состояния эскадры. Макаров выразил своё неудовольствие расхлябанностью некоторых кораблей и плохой их боевой подготовкой.

– Придётся сделать некоторую перестановку командного состава, да и Греве мне сразу не понравился – сильно нерасторопен.

– Вы не правы, Степан Осипович. Командиры на эскадре неплохие, – и Старк начал перечислять офицеров, давая им при этом краткие характеристики.

Макаров внимательно слушал его, соглашаясь с некоторыми и резко возражая против других.

– Слишком вы снисходительны, Оскар Викторович! Теперь время военное, и требования, особенно к офицерам, должны быть сильно повышены.

– Не всегда это бывает удобным, особенно в отношении офицеров, имеющих родственников в высших сферах, – убеждённо проговорил Старк.

– На войне можно и должно считаться лишь с боевыми качествами, а не личными связями.

– Всё это, дорогой Степан Осипович, теория, а на практике попробуйте-ка задеть кого-нибудь из наших аристократов! Поднимут такой шум, что и в Петербурге услышат. Пришлют всяких ревизоров и расследователей, и в результате вы же окажетесь виноваты, – вздохнул Старк.

– Пусть шумят сколько хотят, а если понадобится, то я без всяких разговоров спишу с корабля любого командира или даже флагмана и ни с кем не посчитаюсь, – решительно ответил Макаров.

– Завидую вашей молодой энергии, Степан Осипович, и, не обижайтесь, удивляюсь мичманскому задору, – с ноткой иронии в голосе отозвался Старк.

– Тут не задор, а решительность, которой часто не хватает, к большому нашему несчастью, многим из начальников, – не остался в долгу Макаров.

Затем он попросил ознакомить с планом ведения боевых операций. Старк вызвал начальника штаба эскадры и командира порта и предложил каждому из них сделать доклад по своей части.

Макаров уселся поудобнее в кресло, вооружился карандашом, бумагой и приготовился слушать своих подчинённых.

Вновь назначенный начальник штаба контр-адмирал Молас спокойным, бесстрастным голосом начал излагать первоначальный план войны на море.

– Ранее мы считали, что основной задачей флота явится сохранение за собой преобладания в Жёлтом море и Корейском заливе. Но выход из строя трёх кораблей в Артуре, гибель «Варяга», «Боярина», «Корейца» и «Енисея» настолько ослабили нашу эскадру, что мы принуждены перейти к чисто оборонительной тактике, не мечтая пока об обладании морем, – говорил адмирал.

Затем он изложил мероприятия по обороне берегов Квантуна и Южной Маньчжурии.

– А Корея? – спросил Макаров.

– Хорошо, если мы Квантун сумеем охранить от высадки японцев, – отозвался Старк.

Чем больше Макаров слушал сначала Моласа, а затем Греве, тем больше хмурился. Когда наконец доклады были закончены, он резко проговорил:

– Всё, что я сейчас слышал, вернее назвать планом поражения русского флота, а не планом победоносной войны. Никогда ещё в истории человечества войны не выигрывались оборонительными мероприятиями.

– Сейчас ничего другого мы предпринять не можем, – вскочил даже с места Старк. – Иначе мы немедленно погубим и те корабли, которые ещё у нас остались.

– Если думать о сохранении эскадры, то проще всего сидеть в Артуре сложа руки и предоставить японцам без боя полное господство на море.

– Это равносильно проигрышу войны, – возразил Старк.

– О чём я и говорю, Оскар Викторович! – веско закончил Макаров. – Необходимо решительно бороться с такими настроениями.

– В Артуре найдётся широкое поле деятельности для ваших планов, Степан Осипович, – ответил Старк.

Макаров поспешил закончить неприятный разговор, оформив официальный приём эскадры, и вернулся ночевать на «Аскольд».

Оставшись один, Старк приказал вестовому укладывать вещи для отъезда.

– Пусть уж Макаров здесь умничает как хочет, – с сарказмом проговорил он вслух.

Корабль давно уже не спал, и матросы, рассыпавшись по всем закоулкам, усиленно чистили и тёрли. Старший офицер крейсера капитан второго ранга Таше в сопровождении боцмана и унтер-офицеров носился по палубам. Крейсер блистал ослепительной чистотой, палубы были выскоблены до блеска, медяшки надраены до последней возможности.

Поднявшись на мостик, адмирал поздоровался с вахтенным офицером мичманом Рыклицким.

– Вы давно в Артуре? – спросил адмирал.

– С год, ваше превосходительство.

– Скучали, поди, здесь до войны?

– Да и сейчас невесело. За месяц войны только два раза побывали в боях, а то всё на бочках[90]90
  Бочка – поплавок, сварной или клёпаный, поддерживающий цепь, идущую от большого якоря, лежащего на грунте. Служит в гаванях и на рейдах для стоянки кораблей.


[Закрыть] на внутреннем рейде отстаиваемся да небо коптим.

– Потерпите! Я не собираюсь эскадру мариновать в гавани, особенно крейсера. Возможно чаще будем выходить в море, чтобы тревожить японцев!

Серый рассвет постепенно вступил на смену ночи. Один за другим гасли прожектора, сквозь утренний туман всё отчётливей проступали очертания гор. Адмирал, поёживаясь от холода, спустился с мостика.

У своей каюты Макаров встретил Дукельского. Выбритый, раздушенный, с закрученными кверху усами, лейтенант имел фатоватый вид. Макаров поморщился, он не переносил фатов и пшютов.

– Чем порадуете, Георгий Владимирович? – спросил он своего флаг-офицера.

– С «Петропавловска» присланы бумаги, полученные вчера вечером и ночью: донесения сторожевых судов, рапорт флагманского врача о количестве больных и два пакета с дешифрированными секретными телеграммами из штаба наместника, – доложил Дукельский, подавая почту.

Адмирал прежде всего вскрыл конверт, из которого выпали две бумажки, аккуратно исписанные прямым готическим почерком Моласа. Прочитав их, Макаров помрачнел.

– Полюбуйтесь, пожалуйста! Успели уже донести наместнику о моих вчерашних распоряжениях в порту. «Наместник считает нежелательным тесное соприкосновение портовых рабочих с матросами, неизбежное при размещении рабочих в казармах флотского экипажа, а равно и зачисление их на довольствие в порту, так как этим последним обстоятельством создаётся общность интересов матросов с рабочими в отношении пищи. Наместник на будущее время просит предварительно согласовывать с его штабом все вопросы, связанные с положением вольнонаёмных рабочих в порту», – прочитал адмирал. – Кто же отвечает за ход ремонтных работ, я или штаб наместника? Если я, то позвольте мне распоряжаться, как я найду нужным! – наскакивал Макаров на Дукельского, как будто распоряжение исходило от него, а не от наместника. – А вот второе – ещё лучше: «Инструкция морского штаба командующему Тихоокеанским флотом. Категорически воспрещается вступать в бой с главными силами противника до возвращения в строй кораблей, подорванных двадцать шестого января, в то же время надлежит беспрестанно тревожить японцев ночными действиями миноносцев и лёгких крейсеров». Это за десять тысяч вёрст, из Питера, дают мне инструкцию! Смешно, если бы не было так грустно! Что же мне, от японцев в гавани прятаться, а не вести войну? Хороши налёты миноносцами, когда у нас их едва двадцать, а у японцев полсотни.

– Разрешите доложить, ваше превосходительство, – перебил его Дукельский. – При адмирале Старке фактически флотом командовал сам наместник. Он, в свою очередь, получал директивы из Петербурга.

– Я не Старк и командовать флотом собираюсь сам. Надо узнать, кто это сообщил о моих распоряжениях в порту.

– Командир порта адмирал Греве.

– Откуда вы это знаете?

– Он в них лично заинтересован.

– Если это так, то его придётся немедленно убрать.

– Адмирал Алексеев лично установил этот порядок перед своим отъездом из Артура, двадцать восьмого января.

– Как, командир любого корабля помимо меня будет сноситься со штабом наместника? Сегодня же отдайте приказ: согласно таким-то статьям военно-морских законов запрещаются кому бы то ни было всякие служебные сношения со штабом наместника помимо меня. В штаб наместника приказ пошлите в копии!

– Без нас туда будут доставлены все экземпляры этого приказа, – усмехнулся Дукельский. – Сейчас подъём флага, ваше превосходительство!

Приняв рапорт от командира крейсера, адмирал, не завтракая, уехал на «Петропавловск». По дороге туда на катере он неожиданно вспомнил о сухопутном начальстве.

– И они тоже пишут о действиях флота наместнику? – спросил он у Дукельского.

– Пишут и часто клевещут на нас.

– Этому надо положить конец. Свяжитесь с комендантом крепости. Как его?

– Генерал Стессель.

– Да, с ним – не примет ли он сегодня меня с официальным визитом вместе с Моласом и вами часов этак около двух дня. Было бы желательно также присутствие всего сухопутного начальства.

– Есть, ваше превосходительство!

– Не сегодня-завтра должен приехать в Артур начальник военного отдела моего штаба, полковник Агапеев[91]91
  Агапеев Александр Петрович (1868–1904) – полковник, начальник военного отдела штаба командующего флотом на Дальнем Востоке, профессор Николаевской академии. В 1901 году был военным агентом в Вашингтоне.


[Закрыть]. Тогда я ему специально поручу связь со штабом крепости, а покуда попрошу связаться с ними вас.

На «Петропавловске» Макаров только поздоровался с выстроенной командой и тотчас же отправился в штаб к Моласу.

Оставшись наедине с Моласом, Макаров с раздражением начал ему высказывать своё возмущение существующими в эскадре и Артуре порядками. Когда Макаров выдохся, Молас бесстрастно, спокойным голосом начал объяснять сложившуюся в Артуре обстановку:

– Морской штаб получает сведения о деятельности наместника не только через его штаб, но также через генерала Стесселя, коменданта Владивостока и даже через иностранных морских и военных агентов, находящихся в Маньчжурии.

– А в японском морском штабе, часом, справок не наводят? – иронически спросил Макаров.

– Навели бы, если бы японцы дали справки, ибо они больше в курсе наших дел, чем Петербург. Хотя, вероятно, Петербург кое-что и пытается получить через французов или немцев. Штаб наместника ведёт ту же политику по отношению к нам. Его информирует сухопутное и даже гражданское начальство.

– Всё это подрывает авторитет начальников! Вы тоже информируете о моей деятельности наместника?

– Ещё не успел.

– Только поэтому? Не ожидал я от вас такого ответа.

– Степан Осипович! – перешёл Молас на интимный тон. – Я так же, как и вы, считаю эту систему неправильной, но против распоряжения из Петербурга идти нельзя. Я думаю, что мы с вами, оба старые моряки, сумеем сговориться по этому вопросу. Если вас это не удовлетворяет, я готов уйти.

– Дело не в нас с вами, Михаил Павлович! Дело в самой системе шпионажа младшего за старшим и всех друг за другом. Вот что, по-моему, недопустимо! Раз мне не доверяют – пусть заменят другим. Надо этот вопрос чётко поставить перед Алексеевым. Что касается Петербурга, то с указаниями оттуда я особенно считаться не собираюсь. Нам на месте всё виднее и понятнее, чем в Питере. Я буду твёрдо вести свою линию в этом отношении… Вы не сердитесь на меня, Михаил Павлович, под горячую руку я бываю резок. – И адмиралы обменялись рукопожатиями.

– С «Ретвизана» сообщают, – доложил вошедший Дукельский, – что броненосец обрёл плавучесть и его можно отбуксировать в порт. Ждут только прибытия вашего превосходительства.

– Есть! Сейчас же едем! Вы, Михаил Павлович, не беспокойтесь, если не совсем здоровы. Лучше днём вместе съездим с визитом к Стесселю.

Приподнятый приливом, «Ретвизан» слегка покачивался на волне, когда Макаров прибыл на броненосец. Два портовых буксира уже завели тросы и готовы были двинуться с места. На палубе была выстроена команда с оркестром. Поздоровавшись и поздравив со счастливым окончанием работ, Макаров приказал буксирам двигаться. Настала торжественная минута. Буксирные тросы натянулись. «Ретвизан» медленно отделился от берега и стал поворачиваться носом по направлению к гавани.

На палубе грянуло дружное «ура». Оркестр заиграл гимн. Макаров снял фуражку и набожно перекрестился. Матросы и офицеры последовали его примеру.

– Ваше превосходительство, не прикажете ли отслужить благодарственный молебен Николе-угоднику за спасение корабля? – заюлил Шенснович.

– Не до молебнов сейчас! Перекрестились, и хватит. Сегодня же необходимо приступить к дальнейшим работам по исправлению корабля, – ответил Макаров.

«Ретвизан» медленно двигался по проходу на внутренний рейд. На берегу радостно кричали и махали шапками столпившиеся солдаты, рабочие, женщины и неугомонная детвора.

Вся эскадра и все портовые суда украсились флагами расцвечивания в честь «Ретвизана». Со всех кораблей усиленно семафорили броненосцу, поздравляя его. Макаров, тихо поглаживая свою густую бороду, стоял впереди всех на мостике, окружённый офицерами корабля. Он задумчиво вглядывался в видневшуюся на внутреннем рейде эскадру и сумрачную панораму Порт-Артура.

Как только «Ретвизан» втянулся в порт, адмирал отбыл с него на «Петропавловск». По дороге он осмотрел «Баян». Вирен, не ожидавший адмиральского визита, встретил его на мостике. Приняв рапорт, командующий обошёл крейсер, заглядывая по дороге в самые неожиданные места – гальюны, угольные ямы, носовые отсеки, куда только могла протиснуться его грузная, большая фигура. Затем он приказал произвести учение по отбитию минной атаки и пожарную тревогу.

Всё на крейсере блистало чистотой, порядок везде был образцовый, недаром же «Баян» считался лучшим кораблём в эскадре. Но Макаров хмурился всё больше и больше: ему не нравилось, что слишком пугливо взглядывали на него матросы, когда он к ним обращался, что терялись от вопросов офицеры. Покончив с осмотром корабля, адмирал неожиданно потребовал журнал взысканий и список штрафных матросов. Просматривая их, он обратил внимание, что чуть не половина команды состоит в разряде штрафованных; дисциплинарных взысканий было немного, но зато под судом перебывала значительная часть матросов.