Текст книги "Порт-Артур. Том 1"

– Вы явно злоупотребляете, капитан, преданием суду нижних чинов за пустяковые, в сущности, поступки, за которые можно ограничиться простым дисциплинарным взысканием. Я считаю позором для эскадры иметь в своём составе крейсер, на котором половина матросов штрафные!

– Разрешите доложить, ваше превосходительство, – начал Вирен своим скрипучим вялым голосом. – Наказание по суду я всегда считал более правильным, ибо там моё, быть может, пристрастие, личное мнение заменяется мнением незаинтересованных лиц…

– …которые считают, что раз матроса отдали под суд, значит, все меры воздействия на него дисциплинарных взысканий оказались безуспешными, и закатывают его в арестантские роты, – перебил Макаров. – Жду от вас срочного представления о снятии штрафов с матросов, – и, не поблагодарив Вирена и отказавшись от предложенного завтрака, адмирал вернулся на «Аскольд», где его уже ждал Молас.

– Генерал Стессель просит вас пожаловать сегодня в два часа дня. Будут присутствовать все генералы крепости и гарнизона, – сообщил Молас.

– Есть! А пока можно и закусить, – улыбнулся Макаров.

За завтраком адмирал поинтересовался, как ведётся сооружение крепостных фортов и батарей.

– Обычным у нас способом подрядных работ. Подрядчик, некто Тифонтай, строит под наблюдением наших инженеров, – сообщил Дукельский.

– Что это за личность – Тифонтай? Я в Питере слышал о нём далеко не благоприятные отзывы, – справился Макаров.

– По-моему, достаточно тёмная личность. Бывший китайский генерал, весьма вероятно, японский шпион, крупнейший подрядчик в Южной Маньчжурии. Строит в Дальнем порт и доки, в Артуре все крепостные сооружения. Для них получает прекрасный портландский цемент из России, но переправляет его в Японию, а оттуда доставляет в Артур плохой японский, который и сбывается нам под видом новороссийского портланда. К этому следует добавить, что Тифонтай привлёк сюда массу китайцев-рабочих, платит им гроши, а всем недовольным рубит головы самолично.

– И его ещё не убили свои же китайцы? – удивился Макаров.

– Были покушения на его жизнь, но неудачные.

– Как же его терпят порт-артурские власти?

– Тифонтай принял православие, назвав себя в честь царя Николаем. Много жертвует на церковь, помогает миссионерам. Вхож к Стесселю и даже к наместнику. С большими связями в Питере, – пояснил лейтенант.

– Да, такого не так-то просто убрать отсюда, – задумчиво проговорил Макаров.

– Очень даже непросто. Тифонтай считается ярым русофилом. Долго жил в Питере, связан с Безобразовской компанией[92]92
  Безобразовская компания – влиятельная, близкая к царю группировка крайне реакционных помещичьих элементов, стоявшая за военную экспансию на Дальнем Востоке. Возглавлялась А. М. Безобразовым, назначенным в мае 1903 года статс-секретарём особого комитета по делам Дальнего Востока, получила в истории название «безобразовской шайки».


[Закрыть], которая мечтает о создании здесь Желтороссии. Тифонтая прочат в главы этих «добровольно присоединившихся к России» китайских областей.

– Слышал я и о Желтороссии в Питере. Глупая и опасная затея. Но нам пора собираться, – и Макаров встал из-за стола.

К двум часам дня в гостиной на квартире Стесселя собрались все приглашённые для встречи с Макаровым артурские генералы.

Вера Алексеевна, в чёрном шёлковом платье, плотно облегающем её пышную фигуру, с неизменным рукоделием на коленях, не по годам румяная и свежая, весело болтала с паясничающим, как всегда, Никитиным. К их разговору прислушивались чуть улыбающийся Кондратенко и хмурый и усталый на вид Белый.

Стессель расхаживал с Фоком по комнате, внимая дружеским наставлениям последнего.

– Надо новому адмиралу сразу же дать понять, что флот существует для обороны Квантуна и крепости, а не крепость – для флота. Флот может и погибнуть, но крепость останется, а если погибнет крепость, то с ней погибнет и флот. Это моряки должны себе твёрдо усвоить.

– Ты, как всегда, прав, Александр Викторович. Это вопрос основной, и о нём двух мнений быть не может. Армия прежде всего, а затем уже флот!

– Лютейшие недруги мои все самотопы, большие и малые, – отозвался Никитин.

Звонок в передней возвестил о прибытии ожидаемых гостей. Денщики бросились открывать двери. Фок сел в кресло, а Стессель остался стоять посреди комнаты, приняв возможно более внушительную позу.

В дверях появился Водяга, встречавший адмирала на пристани. За ним вошёл Макаров, в расшитом золотом парадном мундире, при ленте, со множеством звёзд и орденов на груди. В левой руке он держал треуголку и белые перчатки. За Макаровым следовали Молас и Дукельский, оба тоже в парадной форме. Осмотревшись, Макаров направился прежде всего к Вере Алексеевне. Молас представил его генеральше.

– Степан Осипович Макаров, новый командующий флотом, – адмирал приложился к ручке Веры Алексеевны.

– Очень приятно познакомиться, – запела генеральша, целуя адмирала в лоб.

Поздоровавшись с генеральшей, Макаров двинулся к стоящему по-прежнему посредине комнаты Стесселю. Адмирал несколько удивился упрямой неподвижности генерала и далёк был от того, чтобы догадаться, что этим, по мнению Стесселя, должно было выражаться превосходство армии над флотом. Оба превосходительства раскланялись и познакомились, после чего Стессель представил Макарову всех присутствующих.

Когда церемония взаимного знакомства окончилась, Макаров сел в кресло, рядом с Верой Алексеевной.

– Как доехали, Степан Осипович? Как вам нравится наш Артур? – спрашивала его генеральша.

Адмирал ответил обстоятельно и подробно. Затем Вера Алексеевна вышла распорядиться. Мужчины остались одни.

– Я думаю, ваше превосходительство, – обратился Макаров к Стесселю, – мы сможем сегодня совместно обсудить, хотя бы в самых общих чертах, план обороны Порт-Артура и наметить формы более тесного контакта армии и флота. Прежде всего, я просил бы ознакомить меня с береговой обороной крепости, с которой флот связан теснейшим образом.

– В таком случае прошу вас, ваше превосходительство, пожаловать в мой кабинет, – предложил Стессель.

Генералы и адмиралы последовали за хозяином.

В кабинете Белый показал Макарову по карте расположение береговых батарей, радиус их действия, их взаимную огневую поддержку и разъяснил, какую помощь береговая артиллерия может оказать флоту. Адмирал внимательно слушал, вглядываясь в карту.

– Какие батареи имеются на Ляотешане? – неожиданно спросил он.

– Там батарей нет.

– Как же вы думаете защищать южную оконечность полуострова от массива Белого Волка до Голубиной бухты?

– Тут мелководье, крупные суда близко к берегу подойти не могут, а против мелких судов и в случае попытки высадить здесь десант намечается выдвижение порт-артурского гарнизона и полевой артиллерии, – ответил Белый.

– Полевые батареи легко могут быть сбиты стрельбой из тяжёлых орудий, после чего мелкие корабли смогут приблизиться к берегу и, отогнав пехоту своим огнём, высадить десант.

– Берег охраняется частями Седьмой стрелковой дивизии, – вмешался Стессель, – которая всегда может быть поддержана из Артура. Кроме того, я полагаю, что флот существует не только для того, чтобы укрываться в крепости, но и для обороны берегов Квантуна от возможного десанта. Поэтому я считаю, что оборона южной части полуострова должна быть возложена на флот.

– Вопрос чрезвычайно серьёзный, и его надо обдумать в моём штабе. Для меня совершенно ясно, что Ляотешань является ахиллесовой пятой в береговой обороне крепости. Чем скорее будет изжито это положение, тем лучше! – ответил Макаров.

– Сейчас мы заняты спешной постройкой фортов и батарей на сухопутном фронте, – вмешался Кондратенко, – он у нас ещё в зачаточном состоянии, до Ляотешаня же просто руки не дошли.

– Постараюсь вам помочь в отношении его обороны! – заверил Макаров.

– Было бы желательно, чтобы и мы, артиллеристы, всё же приняли участие в этой работе, – заметил Белый.

– Само собой разумеется! Скажите, кстати, как у вас осуществляется связь береговых батарей с флотом?

– С судами, стоящими в гавани, телефоном через сигнальную станцию флота на Золотой горе, а на море существует только зрительная связь.

– Сигналами? Значит, у вас на батареях есть сигнальщики?

– О нет! Мы ваших морских сигналов не знаем и не понимаем. Просто видим, что делают корабли в море, и по возможности помогаем им.

– Вы умеете отличать по силуэтам наши корабли от японских? На большом расстоянии можно и не разобрать, где наши, а где японцы.

– К сожалению, были случаи, особенно ночью, когда мы обстреливали свои суда и пропускали японцев. Связь берега с флотом у нас поставлена плохо.

– Я полагаю, что об этом прежде всего должны побеспокоиться моряки, а не крепость, – вмешался Стессель. – Они, а не мы, кровно заинтересованы в помощи крепостных батарей, крепость же и без флота сумеет обойтись.

– Дело у нас, ваше превосходительство, общее – значит, и думать о нём нам надо вместе, – сухо проговорил Макаров.

– Это верно! Но покуда что только армия работала над укреплением обороны Артура. Флот же прибыл сюда на готовенькое.

– Но построены же доки, казармы, – пытался вставить возражение адмирал.

– Флот принимал в этом минимальное участие. Доки и казармы строились силами китайских рабочих, а не матросов. Всё же порт-артурские форты и батареи созданы руками артиллеристов и стрелков, – вмешался Никитин.

– Мы собрались сегодня сюда, чтобы наметить план будущей совместной работы армии и флота. Поэтому дальнейший спор считаю излишним, – оборвал Макаров. – Меня интересует личность подрядчика Тифонтая. Так ли он нам здесь нужен, да ещё во время войны? – немного помолчав, спросил он.

– Очень нужен, – ответил Стессель. – Достаточно сказать, что единственная паровая мельница на Квантуне принадлежит ему. Сейчас мы её реквизировали для нужд интендантства. Затем Тифонтай занимается поставкой продовольствия в крепость. Он организовал скупку скота и прочей живности для нужд крепости.

– Ему принадлежат все опиокурильни и публичные дома в Артуре и Дальнем, – насмешливо добавил Никитин.

– Он же является владельцем цирка, театра и ряда ресторанов. Он кормит офицеров по недорогой цене и вполне сносно, – горячился Стессель.

– Все злачные места необходимо немедленно ликвидировать. Запретить продажу спиртных напитков в ресторанах. Да и пора бы организовать тщательное наблюдение за деятельностью Тифонтая, – тоном приказа проговорил Макаров.

– Давно уже оно ведётся, но пока ничего предосудительного в его деятельности не обнаружено, – заметил Стессель.

В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошёл полковник генерального штаба, подавший Макарову запечатанный пакет.

– Полковник Агапеев, начальник военного отдела моего штаба, – представил вошедшего адмирал. – Он как раз и будет поддерживать теснейшую связь со штабом крепости.

Агапеев, поздоровавшись со всеми, встал рядом с Макаровым и начал разглядывать карту крепости.

– Разрешите мне ознакомиться с содержанием присланных бумаг, – произнёс Макаров и распечатал конверт. Затем он, надев пенсне и далеко отставив руку, прочитал вслух: – «По агентурным сведениям, японцы намечают одновременно с происходящей сейчас высадкой своих войск в Чемульпо сделать попытку десанта и на севере Ляодуна. Штаб наместника предлагает вам быть в постоянной готовности для выхода в море, с целью противодействия противнику. При этом, однако, отнюдь не следует ввязываться с ним в эскадренный бой, а ограничиться лишь действиями крейсеров и миноносцев, используя по преимуществу ночное время для атаки транспортов противника. На броненосцы же и броненосные крейсера возлагается лишь прикрытие этих операций. При появлении главных сил противника вам надлежит немедленно отводить эскадру под прикрытие береговых батарей». Одним словом, и атакуй, и в бой не ввязывайся! При таком положении вещей, что бы ни случилось, виновным всегда окажусь я, а не штаб наместника, – комментировал адмирал прочитанное предписание.

– Предлагаю в недельный, самое большое – в десятидневный срок разработать план совместных действий, – предложил Стессель.

– Согласен. Я поручаю заняться этим вопросом полковнику Агапееву. Он договорится со штабом вашего превосходительства о времени и порядке проведения этой работы. Теперь же разрешите нам откланяться, – поднялся адмирал.

Но появившаяся в это время Вера Алексеевна налетела на Макарова:

– Я вас, Степан Осипович, ни за что не отпущу без чашки чаю.

Адмирал отступил перед столь энергичным натиском и, отцепив палаш, двинулся за хозяйкой. Прочие последовали за ними. Последними из кабинета вышли Стессель, Никитин и Фок.

– Здорово ты разделал нового самотопа, Анатолий Михайлович! – одобрил Никитин. – Не будет теперь особенно нос задирать: «Мы, флот, – всё, а вы, крепость, – ничего».

В столовой Вера Алексеевна посадила рядом с собой Макарова и Моласа, дальше моряки сели вперемежку с сухопутными. Когда все заняли места, Стессель поднялся с бокалом в руке.

Командующий Тихоокеанской эскадрой Степан Осипович Макаров

– Впервые в истории русского Артура мы видим столь тесное единение нашей армии и флота. Достойная всякого сожаления обособленность флота до последнего времени мешала тесной дружбе между нами. Надеюсь, что приезд Степана Осиповича ознаменует собой новую эру в наших взаимоотношениях и при дружной совместной работе флот наконец признает, что в России армия всегда была, есть и будет главным оплотом могущества родины, а он призван лишь помогать армии в её боевой деятельности. За здоровье наших дорогих гостей моряков поднимаю свой бокал. Ура! Все встали и чокнулись друг с другом.

С ответным тостом поднялся Макаров.

– Мой первый тост – за нашу милую хозяйку, Веру Алексеевну, столь радушно встретившую меня в Артуре. Дай ей Бог всего доброго, – и адмирал приложился к ручке генеральши. – Затем я пью за русскую армию, стоящую на страже интересов нашей великой родины на здешнем, далёком рубеже. Флот всегда был и останется для армии любящим братом, готовым в любую минуту прийти к ней на помощь. За ваше здоровье, господа!

Разговор стал общим, вскоре им овладел Агапеев, оказавшийся живым и остроумным собеседником.

– Меня поражает безграничная тупость японского командования. Напав на нас без объявления войны, они не сумели воспользоваться выгодами внезапного нападения. Высади они свой десант не в Чемульпо, а где-нибудь на Квантуне или на Ляодуне, они давно бы перерезали железную дорогу на Мукден и голыми руками могли бы захватить Артур. Теперь же им придётся поломать зубы об него.

– Короче говоря, они повторили наши ошибки под Плевной[93]93
  «…повторили наши ошибки под Плевной» – речь идёт о боях во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов у города Плевен (старое русское название – Плевна), когда он не был взят во время первой атаки и турки получили возможность укрепиться за счёт подошедшего корпуса под командованием Осман-паши.


[Закрыть], когда мы сразу же не пошли на штурм и дали время Осман-паше создать целую крепость, – резюмировал Кондратенко.

– И на море они тоже очень плохо использовали свои боевые возможности, – вставил Макаров. – Брось они двадцать шестого января против нас не двенадцать, а все свои миноносцы, результат их атаки был бы для нас куда плачевнее.

– То-то двадцать шестого января наши моряки и так отличились, прозевав японцев! – пробурчал себе под нос Никитин.

– Но матросы здесь ни при чём. Они сделали всё возможное, чтобы спасти корабли, действуя зачастую на свой риск и страх, – возразил Агапеев.

– Смотрю я на вас, господин полковник, – обратился к нему Никитин, – и понять не могу, что вы за земноводное создание. Морской офицер сухопутного генерального штаба. И не выдумаешь.

– Полковник Агапеев призван мною, как известный профессор военной академии, на весьма ответственный пост в моём штабе, – резко проговорил Макаров. – Я как бы предвидел сегодняшние жалобы на отсутствие связи крепости с флотом и создал, как вы изволили выразиться, «земноводный отдел», по-видимому, не напрасно.

Видя, что разговор принимает неприятный оборот, Вера Алексеевна поднялась со своего места.

– Разрешите и мне, глубокоуважаемый Степан Осипович, приветствовать вас. Я весьма рада нашему знакомству и смею вас уверить, что в семье Стесселей вы всегда будете желанным гостем. Прошу заходить к нам попросту, без всяких стеснений. Позвольте пожелать вам полного успеха в вашей трудной работе. Побейте поскорее япошек на море, а армия сумеет добить их на суше. За ваше здоровье и за ваши будущие победы! – проговорила генеральша с чувством.

Все громко закричали «ура». Макаров, видимо, тронутый этим тостом, почтительнейше склонился перед Верой Алексеевной, которая, по старинному обычаю, поцеловала его в голову под аплодисменты всех присутствующих.

– Отныне союз армии и флота закреплён навеки, – заметил Белый.

Воспользовавшись подходящим моментом, Макаров стал прощаться.

Как только моряки вышли, Фок, обращаясь к Стесселю, сказал:

– Видно, что Макаров человек твёрдый, и с ним нелегко будет справиться.

– Мне Макаров определённо нравится, – сказал Белый. – Толковый адмирал и штаб себе подобрал неплохой. Молас – серьёзный и знающий человек, Агапеев – умница.

– А Дукельский и скандалист, и пьяница, – перебил его Стессель, – я по докладам полицмейстера знаю о его художествах.

– Зато под стать Макарову – видный и красивый мужчина, – вступилась генеральша.

– Заполонили ваше сердце самотопы, Вера Алексеевна, – вздохнул Никитин.

– Заодно пленили они и нашего Василия Фёдоровича, – съехидничал Фок.

– Это верно! За последнее время ты, Василий Фёдорович, что-то уж больно тесно связался с моряками. В морском штабе бываешь чаще, чем у меня, – упрекнул Белого Стессель.

– Для пользы службы, Анатолий Михайлович, да и поучиться нам есть чему у моряков.

– Нам у самотопов?! Интересно, чему? – вскинулся Никитин.

– Правилам стрельбы морской артиллерии, морским сигналам, одним словом, найдётся чему.

– Пусть уж лучше они учатся у нас нашим правилам и сигналам, – неодобрительно отозвался Стессель.

– А у вас какое мнение сложилось о Макарове, Роман Исидорович? – спросила Вера Алексеевна почти всё время молчавшего Кондратенко.

– Цыплят по осени считают, – схитрил генерал, – поживём – увидим.

Гости стали расходиться.

Визит к Стесселю заметно расстроил Макарова, и на обратном пути он почти всё время молчал.

– Нездоровое отношение к флоту в Артуре, – наконец сумрачно заметил адмирал.

– Оно характерно для здешнего сухопутного начальства, – ответил Молас. – Нас обвиняют в потере «Варяга», «Корейца», «Енисея» и «Боярина», а также и за двадцать шестое января, когда мы, по мнению генералов, не приняли должных мер по охране эскадры.

– К последнему обвинению присоединяюсь и я. Ещё до объявления войны следовало сделать всё возможное для охраны эскадры и держать её на внутреннем рейде. Я это предвидел, об этом писал, но меня не послушали. Всё это показывает на отсутствие твёрдости в командовании эскадрой. С этим надо немедленно покончить. На сплетни же артурских кумушек, хотя бы и в генеральских мундирах, нечего обращать внимания.

– Я постараюсь возможно скорее сгладить существующие шероховатости, – произнёс Агапеев.

По прибытии на «Петропавловск» Макаров просмотрел в штабе полученные бумаги и вернулся ночевать на «Аскольд». Весь вечер он разрабатывал план усиленной разведки миноносцами в районе островов Элиот, где, по слухам, намечалось сосредоточение японских судов. Было уже поздно, когда он закончил подробный доклад наместнику о своих мероприятиях в Артуре.

В ночь на двадцать шестое февраля Макаров решил произвести миноносцами разведку побережья Квантуна и детально осмотреть бухты в этом районе, а также на островах Элиот и Блонд. Эти острова расположены в восьмидесяти милях от Порт-Артура и всего в десяти милях от бухты Бидзиво, которая являлась удобным местом высадки десанта на Квантунском полуострове. Помимо этого, острова имели хорошо закрытую стоянку для флота. Занятие их предоставило бы японскому флоту прекрасную базу для действий против Порт-Артура, и притом в непосредственной близости от русской крепости. Днём к адмиралу был вызван командующий отрядом миноносцев капитан первого ранга Матусевич. Несмотря на свой возраст и чин, он сильно побаивался крутоватого и быстрого на расправу адмирала.

– По приказанию вашего превосходительства прибыл, – вытянулся он перед Макаровым, стараясь по выражению его лица угадать, что готовит ему судьба – крепкую ли нахлобучку за какие-либо непорядки в подчинённом ему отряде, или дело обойдётся и без этого.

Но адмирал задумчиво поглаживал свою шелковистую бороду, видимо, чем-то озабоченный.

– Я вызвал вас к себе, Николай Алексеевич, по следующему поводу, – и адмирал изложил ему свои предположения о производстве ночной разведки. – Кого бы вы порекомендовали направить в этот, надо прямо сказать, опасный рейд? Тут нужен смелый, находчивый командир, с большим опытом, и вполне исправный миноносец с хорошим ходом, – закончил Макаров.

Матусевич начал перечислять фамилии своих подчинённых, давая им и миноносцам краткие характеристики. Макаров при этом делал в тетради замечания. После тщательного отбора остановились на миноносцах «Решительный» и «Стерегущий». Первым командовал капитан второго ранга Боссе, а вторым – лейтенант Сергеев. Оба они тотчас же были вызваны в штаб эскадры.

Сорокалетний Боссе отличался добродушием и невозмутимым спокойствием. Сергеев, лишь недавно получивший в командование миноносец, был худощав, подвижен, горяч и считался на эскадре одним из самых лихих командиров. Сам адмирал подробно объяснил им задачу и указал наиболее интересующие его бухты и острова.

– При встрече с японскими крейсерами, заградителями или транспортами, пользуясь темнотой, атакуйте их с возможно более близкой дистанции, с миноносцами же без крайней необходимости в бой не ввязывайтесь, так как почти наверняка они будут иметь превосходство над вами в отношении хода, – предупреждал Макаров обоих командиров.

Миноносцы должны были выйти в восьмом часу вечера, с наступлением темноты, но они задержались с приёмкой угля и воды и к указанному времени не были готовы. Макаров приказал ему доложить о времени выхода судов и теперь нервничал, ежеминутно справляясь о готовности миноносцев к выходу. Наконец, не вытерпев, он вызвал к себе Матусевича и устроил ему хорошую головомойку.

– По возвращении кораблей обоих командиров списать в экипаж за полную их непригодность к занятию командных должностей, – приказал Макаров.

– Виновато Управление порта, которое не позаботилось о своевременной доставке угля и воды, хотя ещё утром я лично предупредил адмирала Греве о ночном рейде, – оправдывался Матусевич.

– Адмиралу Греве объявляю выговор, а вам приказываю обеспечить скорейший выход миноносцев, – бросил Макаров.

Матусевич поспешил уйти.

– Не военные корабли, а брандвахты какие-то! На выход в море требуется чуть ли не полсуток! – возмущался адмирал.

Минут через двадцать ему наконец доложили о выходе кораблей. Макаров успокоился. Предвидя беспокойную ночь, он прилёг, не раздеваясь, на диван, ежеминутно поджидая известий об ушедших в море судах.

Ночь выдалась тихая, но тёмная. Низкие густые тучи плотно закрывали всё небо.

«Решительный» и «Стерегущий», шедшие под командой капитана второго ранга Боссе, сразу по выходе из Артура исчезли в ночной мгле. Головным шёл «Решительный», за ним в четверти кабельтова – «Стерегущий». Ввиду возможности ежеминутного столкновения с японцами на обоих миноносцах были заряжены все пушки и минные аппараты, и матросы повахтенно находились при них, расположившись группами тут же на палубе. Всматриваясь в ночную мглу, они тихо беседовали между собой. Главной темой разговоров был приезд нового командующего флотом. Не прошло и суток с момента появления в Артуре адмирала Макарова, а среди матросов сложились о нём уже целые легенды.

– Рабочих в порту с матросами поравнял, даром что они вольные, – повествовал комендор носового орудия.

– И жалованье им тоже матросское положил? – насмешливо спросили из темноты.

– Дурак! Кому же охота за матросские гроши работать! Харчи он им дал матросские да разрешил пользоваться матросской баней и жить в казённой казарме.

– И с бабами? – не унимался насмешник.

– Всем приказал по бабе выдать! Тебя, дурака, только без неё оставил за глупость.

– Эту сволочь, Вирена, слыхать, страсть как ругал. Мне, говорит, такого командира, что матросов на корабле как арестантов держит, не надо, – продолжал комендор.

– Врёшь! Вирен от всех адмиралов только благодарности получал за тиранство своё над матросами. «Баян» у начальства почитается за самый лучший из кораблей, – усомнился один из матросов.

– Почуял, значит, старик за порядками и непорядки. Уехал с «Баяна» страсть сердитый.

– Миноносец «Страшный» чисто весь облазил. Даже в гальюн матросский – и в тот зашёл, – поддержал комендор Ситкин.

– Ишь ты! Видать, по морскому делу большой дока. Боцмана Демчука в лицо признал и поздоровкался с ним на особо, даром что Демчук с ним годов десять тому назад, если не боле, плавал. Рассказывали, что адмирал всех своих матросов в личность помнит, чуть ли не с мичманских своих чинов.

На мостике офицеры тоже говорили о Макарове.

– Этот спать эскадре не даст! У него броненосцы за миноносцами поспевать будут, – уверял командир лейтенант Сергеев, – я с ним в Балтике плавал.

– Всем артурским девчонкам теперь амба будет. На берег съезжать будем только по праздникам, как в отпуск в корпусе ходили, – вздохнул мичман Кудревич.

– Больше денег в кармане останется. А девчонки себе кавалеров из сухопутных найдут, – возразил ему лейтенант Головизнин.

– Счастливый он – не успел приехать, как и «Ретвизан» сняли с мели! Сколько раз прежде неудачи были, а тут сразу всё как по маслу пошло, – восторженно проговорил Кудревич.

– Не в счастье дело, Серёжа, а в уме, – ответил ему Головизнин.

– Нам-то сегодня повезёт? – усмехнувшись, спросил Сергеев.

«Решительный» и «Стерегущий» уже несколько часов блуждали по морю, но так и не обнаружили стоянки японского флота. Командир «Решительного» Боссе решил возвращаться в Артур. Уменьшив ход своего миноносца, Боссе подошёл к «Стерегущему» и по мегафону передал голосом распоряжение Сергееву о возвращении на базу. Оба миноносца направились к Артуру. Чуть забрезжил рассвет. В белесоватой туманной мгле Сергеев, внимательно следивший за горизонтом в бинокль, неожиданно увидел многочисленные дымы. Лейтенант вгляделся в них – сомнений не было: перед ним находилась вся японская эскадра.

Сергеев, недавно принявший командование «Стерегущим», плохо ещё знал в лицо своих матросов. Да и команда не успела хорошо познакомиться друг с другом: добрую половину экипажа недавно укомплектовали матросами с других кораблей. Однако растерянности Сергеев не заметил. Наоборот, люди чувствовали себя уверенно, спокойно. Изредка слышались шутки и смех. Взглянув на японцев, Сергеев заметил, что они на ходу меняли строй, готовясь к бою. Увидели это и матросы. Лица их посуровели, сами собой смолкли шутки. Для всех было ясно: предстоит трудный бой.

Первые залпы создали сразу тяжёлое положение на корабле: были подбиты почти все орудия, вышла из строя машина. Миноносец остановился.

Трудно было и на «Решительном». Однако Боссе, уже тяжело раненный, отдал приказ вернуться к «Стерегущему» и постараться прикрыть его своим огнём. Меткий огонь «Решительного» заставил японские миноносцы несколько отойти, один из них стал сильно парить. На «Стерегущем» тем временем починили машину, и оба миноносца вновь двинулись к Артуру. Но японские минные крейсера обрушили яростный огонь на идущий последним «Стерегущий».

Осколком снаряда был ранен в голову Сергеев.

Вышли из строя подбитые орудия. Только Ситкин на носу продолжал вести огонь, да кормовой минный аппарат выпустил мину по приближающимся японцам, но не попал.

С каждой минутой количество раненых всё увеличивалось – у орудий почти не осталось прислуги.

– Ваше благородие, – обратился к командиру Ситкин, – дозвольте пару духов вызвать на помощь к орудиям?

– У них своего дела хватит, машина всё время работает с перебоями.

– Могу дать двух кочегаров на подачу, – ответил поднявшийся на палубу инженер-механик Анастасов. – Ситкин и Глебов, идите к новому орудию!

Примолкнувшее было орудие заговорило снова, но тут очередной снаряд, попавший в миноносец, вызвал пожар, который быстро начал распространяться по кораблю. Пробили дробь-тревогу. Матросы бросились тушить пожар. Орудия замолчали. Японцы, видя беспомощность миноносца, приблизились к нему на торпедный выстрел. Воспользовавшись этим, лейтенант Головизнин навёл на врага торпедный аппарат. Грянул залп. Воздух потряс грохот взрыва. Высоко вскинулся вверх столб дыма и пара – вражеский корабль исчез в пенящемся водовороте…

К ногам матроса Иванова упал боевой стеньговый флаг, сбитый японским снарядом.

– Поработай-ка, друг, малость за меня, – сказал Иванов, передавая тяжёлый насос Ситкину, – а я в момент обернусь; видишь, какое дело – флаг японец сбил.

Бережно засунув полотнище за пазуху, матрос стал взбираться на мачту. Осколок снаряда ударил в плечо, рука повисла плетью. «Только бы добраться, только бы успеть…» – настойчиво билась мысль. Собрав последние силы, Иванов прикрепил флаг к мачте и, сбитый осколком, рухнул на палубу.

Напрасно «Решительный», спасая товарища, бросился на противника. Японцы отгоняли его сосредоточенным артиллерийским огнём, видимо, решив сначала расправиться с подбитым, потерявшим способность управления миноносцем.

Боссе трезво оценил положение: силы были больше чем неравны. Ясно, что через несколько минут его миноносец тоже окажется в положении «Стерегущего». Выход только один – не медля ни минуты, постараться пробиться в Артур, вызвать на помощь эскадру. Воспользовавшись тем, что японцы обрушились на «Стерегущего», Боссе, исправив машину, двинулся в Артур.

Тем временем японцы подошли почти вплотную к «Стерегущему», расстреливая его в упор. Осколком крупного снаряда был убит Кудревич.

Поддерживаемый двумя матросами, на палубе появился Сергеев. Он окинул взглядом свой израненный корабль, немногих оставшихся в живых матросов.

– Спасибо, братцы, за геройскую службу, – собирая последние силы, сказал командир, обращаясь к близстоящим матросам. – Врагу «Стерегущего» не сдавать! Помните – это русский корабль, а русский корабль врагу не сдаётся! Ведите меня на капитанский мостик. Хочу умереть на посту!

Но подняться на мостик Сергеев уже не смог, силы оставили его, он умер от потери крови.

Подошедшие вплотную японцы стали расстреливать людей из пулемёта и винтовок. Одним из первых упал Головизнин, принявший командование миноносцем, вскоре был убит и инженер-механик Анастасов, вступивший в командование «Стерегущим» после Головизнина.

Палуба опустела, но японцы продолжали поливать миноносец огнём.

Обречённый корабль, безмолвный, не отвечающий на залпы врага, казался страшным. Японцы, не осмеливаясь близко подойти к миноносцу, спустили шлюпки. Вооружённые ружьями с примкнутыми штыками, японские матросы боязливо поднялись на палубу, на которой, кроме трупов да тяжело раненных, никого не нашли. Осмелев, они рассыпались по всему кораблю.

Вдруг из машинного отделения раздались выстрелы. Несколько русских матросов, забаррикадировавшись, решили сопротивляться до последнего.