Текст книги "Порт-Артур. Том 1"

– Не удалось. Зря только они пять пароходов потеряли. Да разве при таких молодцах, как вы, это может удаться японцам? – мягко проговорил адмирал.

Лица раненых просветлели.

– Так точно, ваше превосходительство, – прохрипел раненный в грудь матрос. – Супротив нас тонка кишка у японцев.

– С такими молодцами, как вы, мы непременно побьём японцев. Спасибо вам, братцы, за службу, спасибо за геройское поведение! – благодарил адмирал.

– Рады стараться! – растроганно отвечали раненые.

– Лейтенант Дукельский, запишите их фамилии. Награждаю вас всех крестами.

– Покорнейше благодарим, – радостно отвечали матросы.

Затем Макаров обернулся к продолжавшей восторженно смотреть на него Шурке Назаренко.

– Вы, сестрица, откуда? – спросил девушку адмирал.

– С Электрического Утёса.

– По нашей просьбе с Утёса прибыли к нам на помощь сестра и фельдшер, – поспешил доложить офицер.

– Как ваша фамилия? – осведомился Макаров.

– Назаренко.

Адмирал взглянул на Мельникова, который вытянулся во фронт.

– А твоя? – повернулся он к фельдшеру.

– Мельников, фельдшер седьмой роты Квантунской крепостной артиллерии.

– Они нас, можно сказать, выручили, ваше превосходительство, – вмешался фельдшер, – без них я бы не управился, а катер с «Отважного» подошёл совсем недавно, взял раненых и ушёл.

– От лица всех моряков позвольте вас поблагодарить, сестрица, – протянул руку Макаров. – Георгий Владимирович, запишите её фамилию. Я награждаю вас, сестрица, Георгиевской медалью.

Шурка, красная, как пион, что-то невнятно пробормотала и смущённо подала руку адмиралу.

Адмирал поднялся на палубу и столкнулся с только что вылезшим из машинного отделения Звонарёвым.

– Вы что здесь делаете, прапорщик? – удивился Макаров.

– Помогаю починять паровую машину, ваше превосходительство, – весело ответил Звонарёв, вытирая паклей грязные руки. – Через час будет исправна.

– К этому времени должны также подойти портовые катера и помочь «Сильному» сняться с мели. Я вижу, что весь Электрический Утёс принял участие в спасении нашего миноносца.

– При случае моряки также придут нам на помощь, – ответил Звонарёв.

– Само собой разумеется – долг платежом красен, – произнёс Макаров.

– «Силач» уже идёт сюда, – показал вахтенный на быстро приближающийся портовый буксир.

Через несколько минут «Силач» завёл перлинь на миноносец и приготовился тащить.

Матросы с миноносца с нетерпением смотрели на «Силача». Буксир свистнул, осторожно натянул трос и постепенно стал увеличивать число оборотов винта. На «Сильном» тоже машина заработала на полный ход. Вода вокруг вспенилась и порыжела от ила.

«Сильный» дёрнулся, заскрежетал железом по каменному дну и стал отходить от берега.

Громкое «ура» разнеслось по морю.

– Ваше превосходительство, – обратился к Макарову Дукельский, – сегодня в два часа дня в Порт-Артур прибывает поезд наместника, в котором должен приехать и великий князь Кирилл Владимирович.

Адмирал кисло поморщился: приезд Алексеева и великого князя не сулил ему ничего хорошего. Наместник был явно недоволен общим направлением его деятельности и особенно тем вниманием и заботой, которыми адмирал окружал рабочих порта. Боевые действия Макарова также не встречали одобрения. Почти ежедневные выходы эскадры в море, постоянные столкновения лёгких кораблей и миноносцев с японцами, по мнению Алексеева, излишне изматывали людей, не принося существенной пользы. Многочисленные жалобы сухопутного начальства на якобы имевшее место вмешательство Макарова в вопросы береговой обороны тоже играли не последнюю роль в неблагожелательном отношении наместника к деятельности беспокойного командующего флотом.

Появление в Артуре великого князя Кирилла Владимировича в качестве начальника военно-морского отдела штаба командующего флотом не предвещало ничего хорошего.

Известный больше своими кутежами и пьянством, чем морскими походами, великий князь был для Макарова неизбежным злом, против которого он был бессилен бороться.

– Прикажите приготовить к часу дня мой катер, а также предупредите флаг-капитана, что он должен будет сопровождать меня на вокзал, – распорядился адмирал. – Вы уже послали командиру флотского экипажа распоряжение о высылке почётного караула для встречи наместника и великого князя?

– Так точно! Ещё вчера. Почётный караул – полурота в пятьдесят рядов, при трёх офицерах и оркестре музыки, – доложил Дукельский.

К двум часам дня на перроне плохонького порт-артурского вокзала собрались все начальствующие лица: Стессель со своим начальником штаба генералом Рознатовским и неизменным Никитиным, Макаров с Моласом и Дукельским, гражданский губернатор Квантунской области полковник Вершинин и делегация от порт-артурских жителей во главе с Николаем Ивановичем Тифонтаем.

На перроне выстроились почётные караулы от моряков и Двадцать пятого Восточносибирского стрелкового полка. Начальник жандармского управления ротмистр князь Микеладзе в полной парадной форме в последний раз обегал своих жандармов, оцепивших вокзал и привокзальную площадь.

В ожидании прихода поезда Макаров и Стессель перебрасывались отдельными фразами, явно тяготясь вынужденным разговором.

Наконец из-за поворота показался паровоз, и вскоре поезд в полтора десятка вагонов остановился перед перроном. В окне среднего вагона показалась представительная фигура наместника со стоящими рядом с ним великими князьями Кириллом и Борисом. Макаров двинулся к дверям вагона. Опережая его, туда же устремился Стессель со своей свитой. У ступенек вагона произошла заминка. Макаров вежливо уступил дорогу Стесселю, но за ним ринулась и вся свита генерала. Стессель уже успел отдать рапорт наместнику и представиться князьям, когда наконец подошёл Макаров, в свою очередь отрапортовавший о состоянии флота. Алексеев с обычной любезной улыбкой на лице здоровался со всеми. Великий князь Кирилл согласно уставу тут же представился адмиралу как прибывший к месту службы.

– Мне очень приятно, ваше высочество, видеть вас в числе своих сотрудников. Надеюсь, что вы в своей работе послужите примером для остальных офицеров эскадры, – твёрдо проговорил адмирал, в упор глядя на бегающие глаза великого князя.

– Не премину оправдать ваши надежды, ваше превосходительство! Со своей стороны я должен заверить вас в своём глубоком уважении и искренней радости служить под вашим начальством, – рассыпался князь в любезностях.

– Теперь можно и нам поздороваться! – подошёл к Макарову вслед за князем высокий плечистый человек с окладистой бородой – художник Верещагин[105]105
  Верещагин Василий Васильевич (1842–1904) – известный русский художник-баталист. Окончил Морской корпус, затем обучался в Академии художеств. Много путешествовал. Участвовал в боевых действиях в Средней Азии в 1867–1870 годах, в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, всюду делая многочисленные зарисовки для своих картин. С началом Русско-японской войны приехал в Порт-Артур. Погиб вместе с адмиралом Макаровым 31 марта 1904 года на броненосце «Петропавловск».


[Закрыть].

– Здравствуйте, дорогой Василий Васильевич! Очень рад вас видеть в Артуре! Не верил даже, что вы сюда когда-нибудь сможете добраться.

Они обнялись.

– Далеконько вы забрались, Степан Осипович, но я и дальше бывал! У вас здесь, судя по всему, страшная глушь.

– Что и говорить – край света! Из России приходится ехать чуть не месяц! Решили запечатлеть на память потомству и наш Порт-Артур?

– Хочу сделать ряд набросков. В России пока что имеют довольно смутное представление о здешних местах. Если разрешите, буду состоять при вашем штабе.

– Сделайте одолжение, дорогой Василий Васильевич, – пожал руку художнику Макаров.

После обмена приветствиями все вышли из вагона. Наместник обошёл почётные караулы и пропустил их мимо себя торжественным маршем, после чего сел с Макаровым и великим князем Кириллом Владимировичем в коляску и отправился на эскадру. Борис Владимирович, чернявый юноша в форме корнета гвардейского гусарского полка, отправился со Стесселем в объезд частей гарнизона.

Наместник побывал на всех кораблях эскадры.

Кириллу Владимировичу скоро надоела процедура парадных встреч, криков «ура» и довольно несвязных речей его дядюшки-наместника. Воспользовавшись тем, что на «Петропавловске» Алексеев зашёл в штаб эскадры, князь заглянул в офицерский буфет и тут застрял. Окружённый офицерами, он весело чокался с ними и выпивал за будущую совместную службу.

Дукельский, которому Макаров приказал в этот день состоять в распоряжении великого князя, также находился в компании Кирилла Владимировича.

– Вы-то уж, наверное, знаете наперечёт все артурские кабаки? – обратился к нему князь.

– Не более, чем другие офицеры эскадры.

– Есть у вас хорошенькие девчонки, вроде японских гейш, например?

– У нас всё очень бедно и скромно. Имеется три более или менее приличных ресторана – «Саратов», «Звёздочка» и «Варьете». Девчонки, правда, есть недурные, но всё больше еврейки. Японочки были весьма интересные, но с начала войны все уехали, – подробно сообщили князю офицеры.

– Ничего, на безрыбье и рак рыба. Погуляем и с этими. Я приглашаю вас всех, господа, сегодня на официальный обед, – объявил князь. – Не знаю только, где его можно будет устроить.

– Если на нём будут наместник и командующий флотом, то наиболее подходящее место для обеда – это морское собрание, – объяснил Дукельский.

– Вначале, конечно, будут они, но затем, верно, скоро испарятся, и мы сможем повеселиться на свободе.

– Адмирал намечал на утро выход всей эскадры в море, – заметил лейтенант.

– Ну что же, времени до утра достаточно. Лейтенант Кубе, – обратился князь к своему флаг-офицеру, – разошлите сейчас же от моего имени приглашения к обеду, а затем свяжитесь с морским собранием, пусть там всё приготовят.

– Есть, ваше императорское высочество! – вытянулся прилизанный лейтенант в форме гвардейского экипажа.

Когда наконец наместник спохватился и послал за великим князем, то тот оказался уже настолько навеселе, что его немедленно отпустили на «отдых».

Объехав эскадру, Алексеев довольно холодно поблагодарил Макарова за его работу и отбыл в город к себе во дворец.

Макаров же пригласил к себе Верещагина. Когда художник, умывшись с дороги, вошёл в каюту адмирала, Макаров беседовал с Дукельским.

Узнав от лиц из свиты наместника, что Макарову предстоит очень неприятное объяснение с Алексеевым, лейтенант хотел было осторожно предупредить об этом адмирала, но Макаров сразу оборвал лейтенанта:

– Не желаю и слушать сплетни. Алексеев имеет полную возможность лично мне высказать своё недовольство, а прислушиваться к тому, что говорят исподтишка, я не собираюсь.

Дукельский поспешил уйти.

Вечером, когда схлынули текущие дела и можно было немного отдохнуть, Макаров пригласил к себе Верещагина.

– Наконец-то я могу с вами поговорить с глазу на глаз, что говорится, по душам. Но сначала лучше вы мне расскажите о том, что делается в Питере и стране, что видели по дороге. Мы тут мало что знаем обо всём происходящем в России, и то больше из иностранных газет, а там всё освещается тенденциозно, в нарочито мрачных красках. Ведь, хотя мы и воюем с японцами, ни для кого не секрет, что за ними стоят их официальные союзники англичане и доброжелатели американцы. Они снабжают Японию деньгами, оружием и даже инструкторами. По имеющимся сведениям, в настоящее время на кораблях адмирала Того находятся английские офицеры-инструкторы. Это является прямым нарушением нейтралитета Англии, но мы не смеем даже протестовать против этого, чтобы не ввязаться в открытый конфликт с Англией. Итак, я вас слушаю, дорогой Василий Васильевич, – проговорил Макаров, поглаживая свою бороду.

– Новости-то, Степан Осипович, все плохие! Народ не понимает, из-за чего началась война где-то за тридевять земель от России. Воевать никто не хочет, запасные бунтуют, отказываются идти на призывные пункты, убегают из частей. По всей стране большое недовольство тем, что призывают запасных старших сроков службы, сорокалетних бородачей, которые совсем уже забыли и то немногое, что знали, никогда в руках не держали магазинной винтовки и незнакомы со скорострельной пушкой. На фабриках и заводах – забастовки протеста против войны. А в Питере, Москве и других больших городах настоящая вакханалия воровства и взяточничества. Воруют все, кто только может. Интенданты поставляют негодную обувь и обмундирование. Помещики сбывают казне втридорога негодное зерно и фураж. Все кабаки переполнены и днём, и ночью, вино льётся рекой, проститутки получают тысячи, и в то же время рабочие и крестьяне пухнут от голода. По всему Великому Сибирскому пути жуткая картина – толпы запасных, окружённые плачущими жёнами, детьми, родственниками. Сердце разрывается, глядя на них. В военном министерстве, и прежде всего Куропаткин, считают японцев совсем слабым противником, с которым легко будет справиться даже запасным.

– Одним словом, в стране полный развал по всем линиям. А этот дурак Плеве[106]106
  Плеве Вячеслав Константинович (1846–1904) – реакционный государственный деятель царской России, был министром внутренних дел и шефом жандармов. Сторонник развязывания Русско-японской войны, считавший, что таким способом можно приостановить рабочее движение.


[Закрыть] всё ещё ждёт «небольшой победоносной войны» для подъёма престижа правительства. Но если бы вы знали, какая это большая ошибка! Японцы сильный, хорошо организованный противник, и победить его будет нелегко, особенно при тех порядках, о каких вы рассказываете, Василий Васильевич.

– Однако проигрыш войны окончательно подорвёт авторитет правительства вместо его укрепления, – вставил Верещагин.

– Трудно говорить о победах, когда генералы вроде Стесселя стоят во главе крепости. Да и сам Куропаткин хорош: лично побывал в Японии и не сумел оценить японскую армию, как она того заслуживает.

– А как дела обстоят в Артуре, Степан Осипович? – поинтересовался Верещагин.

В ответ Макаров только махнул рукой.

– Конечно, много можно было бы сделать, но мне во всём ставят палки в колёса. Ни в ком из высшего начальства не вижу поддержки. Алексеев слушает всяких наушников. Стессель жалуется в Петербург Куропаткину, морской министр Авелан просто не отвечает на мои письма и телеграммы. Тут всё ещё находится в стадии формирования. В штабе наместника никак не могут решить, является ли Порт-Артур тылом Маньчжурской армии, расположенной на корейской границе, или, наоборот, Маньчжурия – тыл Квантунского полуострова. И то вывозят из Артура провиант и снаряды, то начинают их усиленно завозить. Хочу просить великого князя помочь мне справиться с этой неразберихой. Он ведь может сообщить обо всём непосредственно царю.

– Боюсь, что великий князь больше будет вам мешать, чем помогать. Для него путешествие в Артур является прежде всего увеселительной поездкой. Он всю дорогу сюда безобразно кутил.

– Надеюсь, что здесь он поведёт себя скромнее, – с сомнением проговорил Макаров.

– Хорошо, если так!

Алексеев принял Макарова в своём огромном, роскошно убранном коврами кабинете, с подчёркнутой любезностью попросил его быть как дома, велел подать вина и, приятно улыбаясь и подливая вино в бокал насупившегося Макарова, начал вежливый разговор о «небольших недоразумениях», несколько «омрачивших их старую дружбу».

– Смотрю я на вас, дорогой Степан Осипович, и искренне, от души, завидую вам: такая кипучая энергия, такая подвижность в ваши пятьдесят шесть лет! Я всего на три года старше вас, а по сравнению со мной вы выглядите юношей! Что значит здоровая русская кровь! – подпустил он шпильку, намекая на происхождение Макарова.

– И тем не менее всей моей энергии и настойчивости едва хватает на то, чтобы доказать вам и Петербургу элементарнейшие истины, понятные любому моряку.

– На что изволите намекать, Степан Осипович? – прикинулся удивлённым Алексеев.

– На многое! На отказ в издании моей книги…

– Она уже печатается. Я получил об этом телеграмму из Питера.

– На отношение к выставленным мною кандидатам на посты командиров «Севастополя» и «Новика»…

– Вы не совсем правильно толкуете Морской устав, Степан Осипович. Назначение и смещение командиров судов первого ранга и флагманов происходит только по приказу главнокомандующего, а не командующего флотом.

– Согласно точному указанию устава, командующий флотом имеет право на производство таких перемещений.

– При отсутствии главнокомандующего, добавьте. В противном же случае эти функции переходят к нему.

– Не будем входить в юридические тонкости, ваше высокопревосходительство. Я своим приказом сместил одних и назначил других командиров. Отмена этого распоряжения ставит меня в совершенно невозможное положение, подрывая мой авторитет. Или мои назначения будут санкционированы, или я подам в отставку, – уже повысил голос Макаров.

– Отставка ваша принята не будет, а на будущее время я прошу вас такие назначения предварительно согласовывать со мной, – сухо ответил Алексеев.

– Значит, нынешние назначения принимаются?

– За исключением Иванова-четырнадцатого. По моим сведениям, он заболел тифом и долго проболеет. В военное время мы его ждать не можем. Поэтому вы спишите его по болезни в экипаж, а на «Новик» мною назначается капитан второго ранга Шевцов, – несколько торопливо, боясь, что его речь будет прервана Макаровым, произнёс Алексеев.

Макаров хмуро гладил бороду, что-то соображая. Наступило неприятное молчание. Алексеев, уже не скрывая неприязни, презрительно разглядывал своего собеседника. Его возмущало, что этот «хам и мужлан» из простой матросской семьи осмеливается спорить с ним, отпрыском, пусть побочным, царской семьи.

«Возомнил о себе невесть что! Но жаль, что в Питере так боятся его длинного языка, иначе я давно его свернул бы в бараний рог», – раздражённо думал Алексеев.

Макаров продолжал, насупившись, молчать.

– Я сместил начальника порта Артур адмирала Греве, – сумрачно проговорил Макаров.

– Какие у вас к тому основания, адмирал? – уже сухим, официальным голосом спросил наместник.

– Ремонт подорванных кораблей идёт недопустимо медленно…

– Благодаря вашему вмешательству в это дело: вы часто отдаёте распоряжения, идущие вразрез с указаниями Греве и даже моими.

– Поскольку Греве подчинён мне, я вправе так поступать; что же касается вашего высокопревосходительства, то я сомневаюсь, чтобы вы из Мукдена могли распоряжаться порядком замены повреждённых броневых листов на «Цесаревиче» и «Ретвизане», – насмешливо ответил Макаров.

– Что ещё вы имеете против Греве?

– В Управлении портом хаос. Буксиры подаются с опозданием на час и более, работы по расширению доков, вопреки моему прямому приказу, самовольно прекращены. Недавно на виду всей эскадры затонул пароход «Европа», хотя я трижды сигналом приказывал принять самые срочные меры к его спасению. Мне таких начальников над портом не нужно.

– Всё это слишком мелкие упущения. За них должны отвечать младшие служащие, а не адмирал.

– За совокупность всех этих неполадок полностью отвечает Греве, а не кто-либо другой.

– Он мне говорил, что вы его заставляете работать по целым суткам, это вредно отзывается на его здоровье.

– Артур не санаторий, а осаждённая крепость, и заботиться о здоровье здесь довольно трудно!

– Я буду возражать против смещения Греве.

– Он сам меня просит освободить его.

– Вы принудили его к этому своими постоянными придирками по пустякам.

– Смею вас заверить, что, кроме нормальных, чисто служебных, я никогда к нему не предъявлял никаких требований.

– На каком основании вы передали крепости сто фугасных бомб с «Пересвета» и «Победы»? Это совершенно незаконно.

– Зато совершенно необходимо с боевой точки зрения. Батарея Электрического Утёса вполне сравнима с броненосцем: огонь её пушек равняется огню любого из наших броненосцев.

– Положим, это не совсем так. Батарея никогда не сможет заменить броненосец, – уже спокойнее проговорил Алексеев.

– Я хотел бы знать мнение вашего высокопревосходительства о желательности и возможности поставить меня во главе всей обороны Квантуна. Поскольку Квантун занят нами прежде всего в целях получения морских портов для военного и коммерческого флотов, вполне понятно, что мы, моряки, больше всего и заинтересованы в сохранении, а следовательно, и обороне их.

– Я тоже считаю желательным ваше назначение на должность начальника обороны Квантуна. Боюсь только, что военный министр на это не согласится, – сказал наместник.

– Я наметил уже начальника штаба и начальника артиллерии обороны.

– Неужели Стессель согласился пойти к вам в начальники штаба? – удивился наместник.

– Он и не подозревает о моих планах. Я наметил в начальники штаба генерала Кондратенко, а генерала Белого – в начальники артиллерии.

Наместник хитренько улыбнулся себе в бороду. У него уже сложился план обуздания строптивого командующего флотом путём назначения в его штаб ряда своих людей, и прежде всего начальника штаба.

– Сейчас ещё чересчур рано намечать даже приблизительно состав вашего сухопутного штаба, Степан Осипович. Но идея ваша мне очень понравилась, и я буду её поддерживать в Питере.

Лицо Макарова просветлело, и он начал чётко излагать свой план обороны Квантунского полуострова. Алексеев с любезной миной светского человека слушал его, временами вставляя короткие вопросы.

Уже стало темнеть, когда, успокоенный внешней приветливостью Алексеева, Макаров стал прощаться.

– Надеюсь, вы не в претензии на меня за некоторую резкость тона? – извинился наместник, пожимая руку Макарова.

Едва Макаров вышел, как Алексеев потребовал к себе своего флаг-офицера и продиктовал ему длинную телеграмму в Петербург, прося в самом срочном порядке изменить соответствующие статьи военно-морского устава в сторону возможно большего ограничения прав Макарова, и прежде всего в отношении перемещения командного состава. «Мы всё же наденем на тебя, голубчик, хорошую узду, будешь у нас ходить в шорах», – мысленно ухмылялся Алексеев, потирая руки.

Радостно-возбуждённый удачным, по его мнению, докладом наместнику, Макаров поспешил поделиться своими мыслями с Верещагиным. Художник выслушал его с дружеской улыбкой, но всё же недоверчиво покачал головой:

– Алексеев хитрая лиса! Мягко стелет, да жёстко спать. Ещё в Петербурге мне говорили, что ему даны специальные указания сдерживать ваши «бурные порывы».

– Но для него должны быть близки интересы нашего флота. Я уверен, что он меня поддержит в том, что касается моих мероприятий, направленных к поднятию боеспособности эскадры.

– Для него важнее всего личные, шкурные интересы. В Петербурге считают нужным держать всё в определённых рамках. Алексеев из всех сил будет стараться выполнить это указание, хотя ваши действия ничего, кроме пользы, не принесут для нашего флота.

– Пока что я не выхожу за пределы предоставленных мне законом прав командующего флотом.

– Помяните моё слово, скоро они будут урезаны Петербургом по прямому наущению Алексеева.

– Пока этого нет, я сумею постоять за себя, и никаким Алексеевым не удастся ограничить меня по своему усмотрению!

Стук в дверь прервал этот разговор.

– Позвольте, ваше превосходительство, вручить вам приглашение на торжественный обед, который его императорское высочество великий князь Кирилл Владимирович даёт сегодня в морском собрании по случаю своего приезда в Артур, – доложил Дукельский, вручая билет Макарову.

Адмирал неодобрительно покачал головой.

– Не успел приехать – и уже начинает устраивать обеды. Не время сейчас для всяких торжеств. Неприятель в любую минуту может атаковать нас, а мы тут пирушками заняты, – ворчал он. – Придётся всё же сегодня съездить туда для первого раза. Подтвердите ещё раз мой приказ о завтрашнем выходе эскадры. Офицеры должны знать, что сегодняшний обед ничему не мешает.

– Есть, ваше превосходительство, – ответил лейтенант.

В семь часов вечера к морскому собранию стали съезжаться морские офицеры. Оба великих князя, как хозяева, встречали гостей в вестибюле. Точно к назначенному сроку прибыл Макаров в сопровождении Верещагина и Моласа, а за ними наместник с адмиралом Витгефтом, круглым розовым старичком с добродушной улыбкой на лице. В огромном зале были расставлены длинные столы. Как раз посередине, под портретом царя, заняли места великие князья, по обе стороны от них адмиралы и капитаны первого ранга, остальные офицеры уселись по чинам и рангам. На хорах разместились оркестры, а в соседних помещениях ожидали собранные со всех кораблей песельники. Обед удался на славу, так как проворный Кубе сумел быстро мобилизовать всех лучших поваров в Артуре и закупить чуть не всё вино в магазинах.

Звуки музыки чередовались с песнями матросов.

– Люблю старинные обычаи, ваше превосходительство, – обратился Кирилл Владимирович к Макарову, – а особенно мне нравится стародворянский помещичий обычай подблюдных песен. Жить бы мне лет сто тому назад, при моём двоюродном прадеде, блаженной памяти Александре Благословенном! Завёл бы себе крепостной оркестр, женский хор, гарем и жил бы турецким султаном, не таскаясь по всяким Порт-Артурам!

– Ваше императорское высочество никто не неволил ехать на Дальний Восток.

– Папаша весьма настойчиво советовал нам с братом на время уехать из Питера: по его мнению, мы больно весело проводили там время. Вот мы и сочли за благо на некоторое, надеюсь непродолжительное, время проехаться в Артур.

– Всё же я уверен, что вы не будете пренебрегать здесь своими служебными обязанностями и не забудете о том, что завтра утром эскадра выходит в море.

– Надеюсь, вы подождёте меня, если я немного запоздаю.

– Эскадра тратит на свой выход в море до трёх часов, так что вы всегда успеете попасть на корабль. Я буду на «Новике» или на «Аскольде».

– А не опасно выходить в море на лёгком крейсере?

– Ваше высочество может находиться на любом из броненосцев или при штабе на «Петропавловске».

После второго блюда начались тосты. Настроение быстро повышалось. Лица раскраснелись, разговоры становились всё громче, кое-кого уже под руки выводили из-за стола. Подвыпившие князья называли наместника просто дядей, на что последний, польщённый родственным к нему отношением, только грозил пальцем.

– Я беру на себя расходы по сегодняшнему обеду, – расчувствовался Алексеев, – не каждый же день ко мне приезжают мои шаловливые племянники.

– За здоровье его высокопревосходительства, наместника на Дальнем Востоке и моего дядюшку, артурского гения – Алексеева Евгения, ура! – заорал во всю глотку обрадованный князь.

Макаров вскоре поднялся.

– Пусть ещё молодёжь без нас повеселится, а нам, старикам, пора на покой, – присоединился к нему наместник.

Под громовое «ура» адмиралы и Верещагин спустились в вестибюль и сели в коляску, а за ними вскоре последовали капитаны всех рангов, и в собрании остались лишь лейтенанты и мичманы.

– Убрались наконец старые песочники, – громко проговорил князь, – я боялся, что они, чего доброго, до утра сидеть будут и не дадут нам погулять как следует. Господа, – обратился он к офицерам, – нельзя ли будет сюда девочек доставить?!

– По положению о морских собраниях не полагается… – начал было один из офицеров.

– Ну вас к чёрту с вашими положениями, – оборвал его, князь. – Кубе, захвати с собой кого-нибудь да раздобудь нам десятка два бабочек; смотри выбирай!

Несколько офицеров вызвались сопровождать Кубе, и через полчаса весь цвет порт-артурского полусвета оказался в морском собрании.

На рассвете эскадра начала вытягиваться на внешний рейд. Макаров, бывший на «Аскольде», нетерпеливо поглядывал на часы, поджидая появления великого князя, без которого он считал сегодня неудобным выходить в море. Прошло почти три часа, уже все корабли вышли на внешний рейд и вытянулись в кильватерной колонне вдоль Тигровки, а князя всё ещё не было.

– Я больше не могу ожидать его высочество, – раздражённо проговорил Макаров, обращаясь к Дукельскому. – Это, в конце концов, просто невежливо по отношению ко мне, да и ко всей эскадре.

– Семеро одного не ждут, ваше превосходительство, хотя бы он был и великим князем, – поддакнул Дукельский. – Очевидно, князь ещё изволит почивать.

– Разрешите доложить, – вмешался в разговор командир «Аскольда» Грамматчиков, – я также недосчитываюсь трёх офицеров, оставшихся вчера с князем.

– Арестуйте их на трое суток и предупредите, что в случае повторения буду таких офицеров списывать в экипаж, – распорядился адмирал.

– То же самое и на «Диане», и на «Новике», – продолжал Грамматчиков, – очевидно, князь своей властью задержал офицеров на берегу.

– Выясните этот вопрос по возвращении в Артур, – приказал Дукельскому Макаров. – Поднять сигнал: «Следовать за мной». Возьмите курс к островам Керр, посмотрим, нет ли там японцев, – отдал адмирал распоряжение Грамматчикову.

Часов в пять вечера, когда эскадра вернулась в Артур, на «Петропавловск» прибыл великий князь. Он ещё не вполне пришёл в себя после попойки и был несколько смущён опозданием. Узнав, что адмирал на «Аскольде», князь отправился туда. Подходя к каюте адмирала, Кирилл Владимирович нервничал, то и дело приглаживая волосы на начинающей лысеть голове. Он постучал в дверь адмиральской каюты.

– Разрешите войти, ваше превосходительство?

– Прошу. Рад вас видеть, хотя и с большим опозданием, – приветствовал его Макаров.

– Мы немного увлеклись, а затем я так устал с дороги, что разрешил себе небольшой отдых. Надеюсь, вы на меня не в претензии.

– Я хотел бы знать, ваше высочество, разрешили ли вы и другим офицерам опоздать на эскадру?

– Право, не помню. Была какая-то кутерьма. Возможно, что ко мне обращались с просьбой, и я взял на себя доложить об этом вам.

– Мне крайне прискорбно, ваше высочество, что в первый же день вашей службы в моём штабе приходится говорить об этом. Но всё же я должен предупредить, что я не считаю вас вправе отменять мои приказания. Вы сами, ваше высочество, если найдёте нужным, можете в любое время находиться где вам заблагорассудится, но для всех остальных офицеров выполнение моих приказов строго обязательно. Я приказал арестовать на трое суток всех опоздавших сегодня к выходу эскадры.

– Мне кажется, вы слишком суровы, ваше превосходительство, тем более что косвенной виной всего этого являюсь я. Прошу вас на этот раз не накладывать на них взысканий.

– Если ваше высочество поручится мне, что впредь этого больше не будет, я отменю приказание.

– Заверяю вас своим честным словом, что во всё время моего пребывания здесь это больше не повторится, – пылко проговорил князь.

– Чёрт бы побрал этого старого бардадыма! – выругался он, выйдя из адмиральской каюты. – Сегодня ведь назначен в гарнизонном собрании ужин со всем сухопутным начальством. Приготовишь мне через час парадный мундир! – приказал он своему лакею. – Я съеду на берег.

Следующий день оказался днём рождения сестры великого князя Елены Владимировны, потом подошли именины августейшей бабушки герцогини Саксен-Кобург-Готской, затем ещё кого-то, и вскоре Макаров убедился, что главной причиной приезда князя в Артур была возможность предаваться здесь кутежам без всяких стеснений. О какой бы то ни было службе он не хотел и слышать.

Вызванный Макаровым для объяснения, князь заносчиво ответил, что он достаточно взрослый, чтобы давать кому бы то ни было отчёт о своих действиях, и просил адмирала впредь его по пустякам не беспокоить. После этого адмирал стал относиться к великому князю как к гостю на эскадре и никаких служебных поручений ему не давал. Но великий князь продолжал разворачиваться, вовлекая всё больше офицеров в кутежи. Ежедневно десятками рассылались именные приглашения на очередной семейный праздник у великого князя, и под этим предлогом офицеры съезжали на берег.