Текст книги "Композиционное мышление"

Примечания ко 2 главе

¹ Владимир Андреевич Фаворский в своих теоретических трудах по рисунку и композиции постоянно подчёркивал эту мысль: «Если вы… поставите перед собой… четыре какие-то вещи, то для вас как для художника важно отношение этих предметов», – пишет Фаворский. См. «Лекции по рисунку, в сб. Фаворский В.А. Литературно-теоретическое наследие. М.: Советский художник, 1988. С. 297.

² П. Руссо из писем А. Сансье (1863). Мастера искусства об искусстве. – М.: изд-во «Искусство», 1967. Цит. по Хрестоматии «Рисунок. Живопись. Композиция.» М.: Просвещение,1989. С. 153.

³ Интересная теория изложена в книге современного немецкого философа Курта Хюбнера. См. Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. М.: Республика, 1996. 448 с. – Мыслители XX века.

К. Хюбнер пишет, что со времён Аристотеля прочно обосновалось мнение о существенном как об «изолированных свойствах» субстанции, и что отношения между изолированными свойствами не имеют никакого значения для их сущности, как и указания на то, что «Мюллер выше Майера, но ниже Щульце», ничего не говорит о характере первого». С. 35.

⁴ Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Школа «Языки русской культуры», июль 1995. – 360 с., 69 ил.

⁵ Толстой Л.Н. Что такое искусство? Собрание сочинений, 8 т., М.: Издание В.М. Саблина, 1911.

Толстой пишет: «Причиной появления настоящего искусства есть внутренняя потребность выразить накопившееся чувство, как для матери причина полового зачатия есть любовь. (С. 214)…Назначение искусства в наше время – в том, чтобы перевести из области рассудка в область чувства истину о том, что благо людей в их единении между собой, и установить, на место царствующего теперь насилия, то царство Божие, т. е. любви, которая представляется нам высшею целью жизни человечества.» (С. 237).

⁶ Этот вопрос будет более подробно рассмотрен в следующей главе. Здесь же приведем высказывания по этому поводу известного французского психолога Жана Пиаже. Пиаже пишет: «Поскольку чувство в какой-то мере направляет поведение, приписывая ценность его целям, психологу следует ограничиться констатацией того факта, что именно чувство даёт действию необходимую энергию, в то время как знание налагает на поведение определенную структуру. Отсюда возникает решение, предложенное так называемой «психологией формы»: поведение представляет собой «целостное поле», охватывающее и субъект и объект; динамику этого поля образуют чувства (Левин), в то время как его структуризация обеспечивается восприятием, моторной функцией и интеллектом». (См. Пиаже Жан. Избранные психологические труды. М.: Просвещение, 1969. С. 63.)

⁷ Представления о стереограммах пока еще смутное, кроме того, их восприятие требует специального научения, поэтому опишем их подробнее.

Представьте себе книгу, иллюстрированную разнообразными сетчатыми орнаментами. При этом в предисловии написано, что на самом деле это стереоизображения (объемные изображения), которые можно увидеть простым глазам, не прибегая ни к каким приборам. Далее дается инструкция, как это делать. Она рекомендует при рассматривании картинки смотреть не на ее поверхность, как это мы обычно делает, а вдаль, за изображение, одновременно фокусируя зрение на деталях орнамента.

Если вы никогда не пытались без помощи стереоскопа увидеть стереоизображение, совмещая два фотоснимка одного и того же объекта, сделанные с двух близко расположенных точек, т. е. если у вас никогда не было никакого представления о подобного рода способах восприятия, то после прочтения инструкции долгое время ничего кроме недоумения вы не будете испытывать. Перед собой вы будете видеть только обычные хорошо напечатанные плоские изображения – ничего более. Как вы ни будете всматриваться, объемных фигур не увидите. И только после того, как вам все-таки удастся выполнить инструкцию, т. е. смотреть «за плоскость» и одновременно фокусироваться на ней, вы начнете видеть в объеме дома, горы, людей и многое другое, как бы вылепленное в пространстве из элементов орнамента.

Стереограммы очень наглядно доказывают, что способность воспринимать изображения появляется у нас благодаря непростому научению. Без этого мы можем увидеть совершенно не то, что нарисовано.

⁸ Терминология Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Цит. по Кагану М.С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. Л.: ЛГУ 1971. С. 84.

⁹ Arnold М.В. Emotion and personality. Vol. l.Psycholoqical aspects. New York, Columbia University Press, 1960, (a).

«Некоторые утверждают, что эмоция – это совместная функция возбуждающей ситуации, её оценки (выделено, – А.С.) и отношения субъекта к этой ситуации.»…Арнольд (Arnold, 1960 a,b) определяет оценку как интуитивный автоматизированный процесс.» цит. по кн. К Изард. «Эмоции человека» М.: МГУ 1980. (перевод с англ. Carroll Е. Izard «Human emotions» Plenum Press, New York and London, 1977. C. 17.)

¹⁰ H. von Helmholtz. Handbuch der Physiologischen Optik, Bd. 3. Hamburg und Leipzig, Verlag von Leopold Voss, 1910.

Гибсон Дж. Экологический поход к зрительному восприятию.

Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека. М.: Мир, 1974. С. 13–58,135–137, 24, 25.

РокИрвен. Введение в зрительное восприятие. Кн. 1,2. М.: Педагогика, 1980.

Выготский Л.С. Собрание сочинений. Т. 6. М.: Педагогика, 1984. С. 90–318, 109–131.

Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения. В кн. Проблемы развития психики. М.: Мысль, 1965. С. 151–182.

Притчард Р. Стабилизированные изображения на сетчатке. В кн. Восприятие. Механизмы и модели. М.: Мир,1974. С. 194–203.

Нейссер У. Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии. М.: Прогресс, 1981. С. 30–33, 34–46,144–147,188-190.

D.Krech, R.Crutchfield and N.Livson. Elements of psychology. N. Y., 1969. C. 173.

¹¹ Одно из важнейших (не формально-логических) художественнокомпозиционных средств, которое с точки зрения психологической теории способно передавать умственные состояния – это ритм. Ритм отношений композиционных элементов способен выражать, «символизировать» определенные эмоции. Здесь уместно употребление именно слова «символизирующих», т. к. по определению архетипом называется адаптивная структура поведения с её специфическим психическим ритмом. Однако подробнее мы вернёмся к этой теме в следующих разделах.

¹² Не стоит полагать, будто речь идет об абсолютном субъективизме. Природа внутреннего мира человека рождается не из одних наследуемых архетипических образов, она кристаллизуется в процессе жизни, поведения, деятельности, проверяется практикой и опытом. Художественные средства, знаки и символы имеют, конечно, и внешнюю смысловую основу. Они ассоциируются с элементами жизненного практического опыта.

Поэтому, говоря о «мыслеформах», следует помнить об их функциональном назначении «точно» отражать окружающий мир, которому они во многом обязаны своим рождением, но учитывать и их субъективную природу, ставя на первое место онтогенетическую, а на второе – филогенетическую основу их возникновения. Не проводя при этом никакой жёсткой границы между тем и другим.

¹³ Проблема взаимодействия двух континуальных мыслительных уровней и образования третьего дискретно-операционального уровня является самостоятельной. Ниже ей будет посвящён отдельный раздел. Здесь же лишь подчеркнём, что континуальный мыслительный поток, о котором писали в свое время Вундт и Джеймс, по всей вероятности имеет двойственную противоречивую биосоциальную природу и постоянно координируется и приводится в единство личностным операционально-дискурсивным мышлением, которое отличается от континуального (интуитивного по своей природе) произвольностью и рационализмом. Именно личностное мышление способно и должно постоянно «творить» ментальные конструкции, к которым, в частности, относятся художественно-композиционное структуры.

¹⁴ Полное описание конструкта, приведенное в книге Ф. Франселлы и Д. Баннистера С. 29–30.

«Предположим, что Фред считает, что люди с холодным взглядом, как правило, скупы. Предположим также, что Фред – психолог, причем один из тех, кто верит в существование врожденных функциональных личностных черт. Он, несомненно, постарается обосновать свои взгляды статистически. Поэтому естественно, что он для проверки своих предположений попробует оценить каждого человека в терминах холодный взгляд – теплый взгляд и скупой – щедрый. Результат своих наблюдений над выборкой, скажем, из ста человек он может представить в виде следующей четырёхклеточной таблицы и вычислить затем коэффициенты Х₂:

Эти данные можно рассматривать с двух сторон. С одной стороны, мы можем действительно полагать, что они дают возможность судить о взаимосвязи выражения глаз и скупости или щедрости людей. Иными словами (отдавая дань строгим требованиям и терминологии в традиционной практике планирования эксперимента), можно сказать, что на данном уровне значимости параметр холодный – тёплый взгляд коррелирует с параметром скупость – щедрость. Затем можно попытаться обосновать эту связь, сформулировать новые гипотезы и спланировать эксперименты по их проверке.

С другой стороны, можно рассматривать эти данные как информацию о психологии Фреда. Обнаруженную зависимость можно интерпретировать как показатель того, что для Фреда конструкты теплый взгляд – холодный взгляд и скупой – щедрый связаны между собой. Продолжая рассуждать подобным образом, мы можем обнаружить иные взаимосвязанные конструкты, являющиеся частью общей системы конструктов, а также предположить, каким образом подобные представления о людях отразятся на поведении Фреда и какого рода положительный или отрицательный опыт способен усилить или изменить его способ восприятия и оценки людей».

Примечания к 3 главе

¹ По этому поводу Т.А. Флоренская пишет: «Утверждение о противоположности формы и содержания в искусстве является…лишь общей констатацией. Ведь форма в искусстве – это форма своего содержания, средство именно его выражения (курсив мой, – А.С.). Если же она противоречит содержанию, значит она не соответствует ему. Поэтому можно скорее говорить о противоречии формы и фабулы (курсив мой, – А.С.).» Цит. по сб. Бессознательное. Природа. Функции. Методы. Исследования. Тбилиси: Мецниереба, 1978. С. 568.

² Проблема «понимания» относится к распространённым в наше время философским традициям: аналитической и герменевтической. Теоретическое освоение мира заключается не только в получении знаний о нем», но и понимании отображаемого в знании объективного мира и самого знания.» Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. М.: Политиздат, 1985. С. 22). Понимание рассматривается как «знание о знании». Однако в работе эта категория употребляется в контекстах: познания и оценивающей деятельности сознания. Кратко понимание можно определить как «оцененное знание», связав его таким образом и с эмоционально чувственной сферой, и с направленностью художественной деятельности. Кроме того понятия смысла и понимания являются соотносительными, что ещё более роднит последнее с категориями композиционного мышления.

³ Заслуживает внимания следующее рассуждение Джеймса: «Большая часть умственных процессов, состоя из цепи образов, вызывающих один другой, представляет нечто аналогичное с самопроизвольной сменой образов в грезах…при подобном непроизвольном мышлении термины, сочетающиеся между собой, представляют конкретные эмпирические образы, а не абстракции». (Курсив мой, – А.С.) У Джеймс. Психология. СПб., 1905. Цит. по: «Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления. С. 11.

Несложно увидеть здесь параллели с ассоциативным типом объединения элементов В. Вундта, зависящим от «случайного» стечения обстоятельств; с «простым потоком мыслительных операций» Дьюи; с континуальным (непрерывным) потоком мысли, о котором пишет Налимов. По всей вероятности, под разными терминами скрывается одно и то же явление.

⁴ Джеймс пишет: «Мышление заключает в себе анализ и отвлечение. В то время как грубый эмпирик созерцает факт во всей его цельности, оставаясь пред ним беспомощным и сбитым с толку, если этот факт не вызывает в его уме ничего сходного или смежного, мыслитель расчленяет данное явление и отличает в нем какой-нибудь определенный атрибут. Этот атрибут он принимает за существенную сторону целого данного явления, усматривает в нем свойства и выводит из него следствия, с которыми дотоле в его глазах данный факт не находился ни в какой связи, но которые теперь, раз будучи в нем усмотрены, должны быть с ним связаны.»

Далее мы читаем: «…Умы, в которых преобладают ассоциации по сходству, наиболее благоприятствующие выделению общих свойств, наиболее способны к мышлению в строгом смысле слова, умы же, не проявляющие наклонности к такому мышлению, по всей вероятности, располагают почти исключительно ассоциациями по смежности.» (Там же. С. 13, 19.) Приведённый отрывок ясно показывает, какое место отдавал Джеймс отвлечению и проницательности, которые не сводил к логическим процессам.

⁵ Здесь необходимо сделать одно уточнение. Когда речь идет о психическом взаимодействии с объектом (S^O), то «объект» (О) может пониматься двояко: во-первых, как материальное тело или явление, вызывающее у субъекта ответную реакцию в форме раздражимости, и, во-вторых, как опосредованное воздействие – сигнал о возможности предстоящего взаимодействия с материальным объектом. Второе понимание с психологической точки зрения более точно. Еще А.Н. Леонтьев писал, что одни воздействия внешней среды выступают для организма как непосредственно определяющие (положительно или отрицательно) само его существование. Другие – как побуждающие и направляющие его деятельность, как ориентирующие его в среде. В этом случае выделяются процессы, прямо не несущие функцию поддержания жизни и лишь посредствующие связь организма с теми свойствами среды, от которых зависит его существование. В их основе лежит чувствительность организма, т. е. психическое отражение свойств материальной среды, благодаря которой происходит ориентация в ней. (АН. Леонтьев. Очерк развития психики. 1947. С. 19.)

⁶ На самом деле схема структурных отношений композиционного мышления несколько сложнее, ведь мы должны учитывать, что оно развивается на основе внутреннего диалога. И поэтому включать в себя предполагаемого оппонента. В этом случае схема будет выглядеть следующим образом:

Блок (А) и блок (В) симметричны. Разница между ними в том, что первый действительно взаимодействует с реальными объектами и предметами, а второй является его психическим отражением и служит для проверки и прогнозов.

⁷ Здесь мы не утверждаем, будто вся вселенная это огромный организм. Разумеется, что структуры совершенно различны, но при этом отдельные функциональные связи и целые функциональные цепочки таких связей подчинены единым законам как вне организма, так и внутри его. (Подробнее см. Лурия Р.А. Внутренняя картина болезней и иатрогенные заболевания М.: Медицина, 1977. С. 111).

⁸ Как правильно писал Е. Фейнберг (Фейнберг Е.Л. Кибернетика, логика, искусство. М.: Радио и связь, 1981. С. 145): «… для познания мира – и физического и духовного – совершенно необходимы два существенно различных метода: с одной стороны, дискурсивный логический, тот что при поверхностном подходе представляется многим людям точного знания единственно заслуживающим названия научного, и другой – интуиция, непосредственное синтетическое суждение, не опирающееся на доказательство, причем этот второй метод, с точки зрения гносеологической, в основе своей один и тот же в науке и в искусстве, в вопросах физики и этики. К сожалению, четкое понимание этого единства недостаточно распространено». (С. 61) Очень сходные суждения можно найти и у других авторов, например, у физиолога П. Анохина. (Подробнее смотри: Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М.: Медицина, 1975.)

⁹ По поводу соотношения предмета и вещи много интересного можно найти в книге Топорова (Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследование в области мифопоэтического: Избранное. М.: Издательская группа «Прогресс» – «Культура», 1995. С. 624), например, автор пишет: «Вещь, как бы освобождается от своей подчиненности, «прикладности», пассивности, вынуждает человека задавать вопрос о ней самой – «что это такое?» – подобно тому, как спрашивают: «что есть истина?»… несомненно, что у вещи есть своя доля, в которой она диктует свою волю человеку (курсив мой, – А.С.), и «антропоцентрическая» в отношении вещи позиция вовсе не исключает целесообразность «вещецентрического» взгляда на человека. Не только «человек – мера всех вещей», но в известном отношении и обратно: «вещь – мера всех людей»…», – и далее Топоров уточняет свою мысль: «…конкретный данный человек – мера всех вещей….конкретная, данная вещь – мера всех людей, и только в этом качестве вещь приближает нам мир…».

¹⁰ Необходимо дополнительно пояснить, почему не только субъективный, но и индивидуальный уровень мышления отличается малой обратимостью или рефлексивностью.

Общепринято мнение, что мы не можем в полной мере контролировать свой организм. Вегетативные процессы не поддаются волевому контролю, для того чтобы произвольно ими управлять требуется сложная система регулярных тренировок, которая, как известно, дает очень ограниченные результаты.

Всем известно, что наш организм работает без произвольного вмешательства, – нервная система сама координирует все жизненно важные процессы. Совсем по-другому мы представляем себе ситуацию, когда речь заходит об индивидуальном уровне мышления, формирующемся в результате общественных отношений. Здесь более распространено мнение, что индивидуальное мышление полностью осознаётся и целиком контролируется нашей волей. Это убеждение – дань вульгарно-материалистическим представлениям о сущности общественных отношений, которые ставят законы общественного развития в зависимость от воли отдельного индивидуума, т. е. приписывают части не только существенное свойство целого, но и способность решающим образом определять характер развития целого на основании свойств его элемента.

Мы не будем углубляться в рассмотрение этого сложного философского вопроса, но обязаны учитывать вытекающие следствия. А именно, индивидуум (общественный субъект) и его общественные представления формируются в значительной степени вопреки воле самого человека и оказывают определяющее влияние как на его сознание, так и на волю. Широко известно, что человека с раннего детства учат жить в социуме, для чего постоянно внушают ему определённые сведения, формируют, выражаясь психологическим языком, когнитивные (познавательные) блоки. Причём внушение, т. е. сообщение истины в уже готовом виде, занимает в педагогике и бытовом воспитании подавляющее место по сравнению с так называемыми творческими, проблемными методами, когда результат достигается самим человеком в ситуации самостоятельно сформированного эксперимента.

¹¹ Интеркорреляционные отношения между элементами будут выглядеть следующим образом:

* Балл взаимосвязи отдельного элемента. Вычисляются по формуле: S_r × 100, где S_r – сумма квадратов коэффициентов корреляций элемента.

¹² Возможные варианты мыслительных маршрутов.

Построим последовательность: 2-1-3-2-1… – ядро: круг как бы замыкается. «Прорыв» в периферию возможен, например, через сильную взаимосвязь 2–4 [177,6).

Представим себе это так:

2-1-3-2-1…4-3-2 – и вновь возвращение к ядру.

Возможен он и через взаимосвязь с 5-ым элементом (130,0). Тогда это будет выглядеть так: 2-1-3-2-1…5–1… и снова в ядро.

Эта картина будет повторяться неоднократно. Центр «держит» все элементы. Их взаимовлияние незначительно. Это пример очень центрированной системы.

¹³ Все это хорошо иллюстрируется на примере письменного текста. Отдельные буквы обозначают звуки, за редким исключением, не имеющие интеллектуального смысла. Это те «атомы», из которых складываются слова. Слова определяются порядком сложения букв. К примеру, буквы «И», «Р», «С» нужно «жестко сложить», чтобы получить слова «рис», «сир». Иные сочетания бессмысленны.

Слова можно организовать в предложения, выстроить из них определенный порядок. Выражаясь изобразительным языком, отношениями между словами мы выстраиваем пространство, время, движение, некую смысловую среду, семантическое поле, в котором находятся объекты. Это уже конструирование со значительной мерой интерпретации: можно сконструировать воображаемые отношения, воображаемую среду.

При этом конструкция сама по себе может обозначить абстрактную среду, среду как таковую. Вспомним выражение, приведенное в книге Г. Успенского «Слово о словах»: «Глокая куздра штеко бодланула бокра и курдячит бокрёнка». Здесь нет ничего кроме абстрактных взаимоотношений, абстрактной среды. Из «абстрактных» предложений такого типа можно строить, конструировать логические суждения, умозаключения и даже доказательства, полностью лишенные конкретного смысла, но обладающие операциональным смыслом, т. е., смыслом оперирования с абстрактным пространством, временем и движением.

Если же слова несут не «пустые» понятия, то операциональный смысл возникает во взаимодействии с конкретным смыслом слова, выстраивая этим самым новое отношение между обозначаемыми ими объектами. Интерпретация здесь возникает ради выражения нового смысла.

Итак комбинирование букв, слов, предложений и т. д. – разные этапы формообразования, приводящие ко все большей свободе обращения со свойствами обозначенных понятий, объектов и явлений.

Поэтому роман – это по сути тот же знак, что и отдельное слово. И он отличается от него почти так же, как слово отличается от буквы. Пытаться выяснить смысл романа по его названию, то же, что понять смысл слова по одной его букве.

У композиции романа с композицией слова есть много общего: переставив буквы в слове, мы изменим или потеряем его первоначальный смысл; точно также, изменив композицию романа (т. е. переставив в нем части), мы изменим или потеряем его первоначальный смысл. Для одного смысла – есть лишь одна форма. Правда, возможности трансформации все же возрастают по мере перехода от простых знаковых структур к сложным.

Все сказанное прямо относится к изобразительному тексту и везде, где употреблялись термины «слово», «предложение», «роман», с одинаковым успехом можно читать «изобразительный элемент» (линия, пятно, цвет и т. д.).

¹⁴ «Закон прегнантности» впервые сформулирован М. Вертгеймером. Это один из перцептивных законов гештальтпсихологии. Он гласит, что организация поля восприятия имеет тенденцию быть настолько простой и ясной,

насколько позволяют данные условия. См. кн. М. Вертгеймер. Продуктивное мышление. М.: Прогресс, 1987. С. 336.

¹⁵ В своей работе «Аналитическая психология» К. Юнг пишет: «На низлежащем коллективном уровне (бессознательного) царит целостность (выделено мою, – А.С.) и никакой анализ здесь невозможен.» Этим структура композиционного мышления чрезвычайно похожа на структуру юнговского коллективного бессознательного. Хотя проводить прямые параллели, видимо, совершенно недопустимо.

Возможно, «коллективное бессознательное» участвует в композиционном процессе и существенно определяет композиционную целостность произведения. В пользу этого говорят наблюдения за творческой работой: чтобы создать целостность, необходимо «забыть» о всех законах построения, т. е. работать не рационально, а почти неосознанно и интуитивно. Иначе получается сухо, безжизненно и очень «программно» навязчиво. (Цит. по книге «Теория личности в западно-европейской и американской психологии. Хрестоматия по психологии личности. – Самара: Издательский Дом «БАХ-РАХ", 1996. С. 149.