Текст книги "Скарлетт"

Глава 34

Скарлетт почувствовала запах жареного цыпленка, как только она открыла дверь большого розового дома.

– Возьми все это, – сказала она Панси и сняла накидку, шляпу и перчатки с рекордной скоростью. Она была очень голодна.

Элали посмотрела на нее огромными печальными глазами, когда она вошла в столовую.

– Папа хочет видеть тебя, Скарлетт.

– Он не может подождать до конца обеда? Я очень голодна.

– Он сказал: «Как только она придет».

Скарлетт взяла горячую дымящуюся булочку и сердито надкусила ее, повернувшись на каблуках. Проглотила она этот кусочек уже на пути в комнату деда.

Старик неодобрительно смотрел на нее поверх подноса, который лежал у него на коленях в кровати. Скарлетт увидела на его тарелке только картофельное пюре и маленькую горку морковки.

«О Боже! Ничего удивительного, что он так плохо выглядит. В пюре даже масла нет. Если бы у него и совсем не было зубов, они могли бы кормить его лучше».

– Я не терплю нарушений распорядка в моем доме, – сказал старик.

– Извините меня, дедушка.

– Дисциплина – это то, что сделало великой императорскую армию. Без дисциплины возможен только хаос.

Голос у него был глубокий, твердый и грозный. Но Скарлетт заметила острые старческие кости, выступающие из-под его льняной ночной рубашки, и ей стало не по себе.

– Я уже извинилась. Могу я идти? Я голодна.

– Не будь столь дерзка, юная леди.

– Нет ничего дерзкого в том, что я голодна, дедушка. То, что вам не хочется есть свой обед, еще не значит, что все остальные тоже не хотят есть.

Пьер Робийяр сердито оттолкнул поднос.

– Кашица, – проворчал он, – не годится и для свиней.

Скарлетт направилась к двери.

– Я не отпускал вас, мисс.

Она почувствовала рычание в своем желудке. Булочки, наверное, уже остыли, от цыпленка вообще могло ничего не остаться, если у тети Элали попрежнему такой же хороший аппетит.

– Черт возьми, дедушка. Я не один из ваших солдат. И вам не напугать меня, как тетушек. Что вы со мной сделаете? Расстреляете за дезертирство? Если вы собираетесь голодать до смерти – это ваше дело. Я хочу есть и ухожу, чтобы доесть все, что еще осталось от обеда.

Она была уже на полпути к двери, когда странный звук, похожий на кашель, заставил ее обернуться. «Господи, неужели я довела его до апоплексического удара? Только не дай ему умереть при мне».

Пьер Робийяр смеялся.

Скарлетт, уперев руки в бока, свирепо взглянула на него. Он напугал ее до смерти.

Он сделал ей знак удалиться костлявой рукой с длинными пальцами.

– Ешь, – сказал он. – Ешь.

После чего он засмеялся опять.

– Что случилось? – спросила Полина.

– Я не слышала криков, так ли это, Скарлетт? – сказала Элали.

Они сидели за столом и ждали десерта. Обеда уже не было.

– Ничего не случилось, – сказала Скарлетт сквозь зубы.

Скарлетт схватила маленький серебряный колокольчик со стола и начала бешено его трясти. Когда, неся две маленькие тарелочки с пудингом, появилась дородная негритянка-горничная, Скарлетт шагнула к ней. Она положила руки ей на плечи, развернула ее.

– Сейчас – шагом марш, и именно маршевым шагом, а не прогулочным. Шагом марш на кухню и принеси мне обед. Горячий, побольше, и побыстрее. Меня не волнует, кто из вас что собирался съесть, но вам должны были достаться все крылышки и гузки. Я же хочу бедро и грудку. Побольше подливы в картошку, и принеси чашку масла с замечательными горячими булочками. Ступай!

Она нетерпеливо села, готовая вступить в драку со своими тетушками, если бы они сказали хоть одно слово. Всеобщее молчание продолжалось до тех пор, пока обед не был накрыт.

Полина сдерживалась до тех пор, пока Скарлетт наполовину не съела свой обед. Затем вежливо спросила:

– Что тебе сказал папа? Скарлетт вытерла рот салфеткой.

– Он пытался запугать меня так же, как тебя и тетушку Элали, ну я ему и ответила. Это рассмешило его.

Две сестры обменялись удивленными взглядами. Скарлетт улыбнулась и подбавила подливки в картошку на своей тарелке. Ну и гусыни эти тетушки. Неужели они не знают, как надо отвечать задирам, наподобие их отца.

Скарлетт никогда не приходило в голову, что она была способна сопротивляться задирам, потому что была задирой сама, или что смех дедушки был вызван тем, что он обнаружил, что она похожа на него.

Когда накрыли десерт, чашечки с тапиокой стали почему-то больше. Элали благодарно улыбнулась своей племяннице.

– Мы с сестрой только хотели сказать, насколько мы рады, что ты в нашем старом доме, Скарлетт. Считаешь ли ты, что Саванна очаровательный маленький город? Ты видела фонтан на площади Чипью? А театр? Он почти такой же старый, как в Чарльстоне. Я помню, как мы с сестрой глядели на проходящих актеров из окон нашего класса. Помнишь ли ты, сестра?

Полина помнила. Она также помнила, что Скарлетт не сказала им, что собиралась уйти этим утром. Где она была? Когда Скарлетт сообщила, что была в соборе, Полина приложила палец к губам.

– Папа, – сказала она, – к сожалению, ярый противник римского католичества. Это как-то связано с французской историей, – она не была уверена, с чем именно, однако он сильно злился на церковь. Это было причиной того, что Элали всегда покидала Чарльстон после мессы, чтобы приехать в Саванну, и уезжала из Саванны в субботу, чтобы вернуться в Чарльстон. Этот год был особенно трудным, потому что Пасха наступала рано, а они жили в Саванне на первой неделе великого поста. Естественно, они должны были посещать мессу, и они могли рано оставить дом незамеченными. Но как сделать, чтобы их отец не увидел пятнышки пепла у них на лбу?

– Умойтесь, – нетерпеливо сказала Скарлетт, обнаружив тем свое безразличие и совсем недавнее возвращение к религии. Она кинула салфетку на стол.

– Мне нужно идти, – отрывисто сказала она. – Я собираюсь навестить дядюшек и тетушек О'Хара.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она старалась купить принадлежащую женскому монастырю долю Тары. Особенно это касалось ее тетушек: они так много сплетничали. Они даже могли написать Сьюлин. Она ласково улыбнулась. «Когда мы идем на мессу утром?» Она должна упомянуть об этом при игуменье. Нет нужды говорить, что она забыла все о первой среде великого поста.

Как плохо, что она забыла свои четки в Чарльстоне. Но она может купить новые в магазине дядюшек О'Хара. Если она хорошо помнила, у них было все, от дамских шляп до плугов.

– Мисс Скарлетт, когда мы поедем домой в Атланту? Я неудобно себя чувствую с людьми на кухне вашего дедушки. Они все такие старые. И мои туфли уже износились от постоянного хождения. Когда мы поедем домой, где у вас есть прекрасные экипажи?

– Прекрати свои постоянные жалобы, Панси. Мы поедем, когда я скажу и куда я скажу.

В словах Скарлетт не было настоящего раздражения. Она пыталась вспомнить, где находится магазин ее дядюшек, но безуспешно. «Должно быть, у меня уже началась старческая забывчивость. Панси права в этом. В Саванне одни старики, кого я знаю. Дедушка, тетушка Элали, тетушка Полина, все их друзья. А папины братья старше всех… Я только поздороваюсь с ними, подставлю им щеку для отвратительного, сухого старческого поцелуя, куплю четки и уйду. Нет нужды видеть их жен. Если им так хочется меня видеть, они могли бы все эти годы делать что-то, чтобы поддерживать отношения. После всего, что они знали, я могла умереть и быть похороненной, а они не послали бы и записку с соболезнованием моему мужу и детям. Я бы назвала это чрезвычайно подлым обращением с близкими родственниками. Может быть, вообще не идти с ними встречаться? Они не заслуживают моих посещений после того, как они не обращали на меня внимания», – думала она, игнорируя письма из Саванны, на которые она не отвечала до того, как они совсем перестали приходить. Она была готова предать братьев своего отца и их жен вечному забвению в самых укромных уголках памяти. Она сосредоточилась на двух вещах: покупке Тары и примирении с Реттом. Ничего, что это были весьма противоречивые цели. Но они занимали все ее мысли, на которые она имела время. «Я не собираюсь тащиться в этот затхлый старый магазин, – решила Скарлетт. – Я должна как-то поймать настоятельницу и епископа. О, как жаль, что я забыла эти четки в Чарльстоне». Она быстро взглянула на витрины магазинов на противоположной стороне Бротон-стрит, торгового центра Саванны. Где-нибудь поблизости должна находиться лавка ювелира.

Прямо напротив нее рельефными позолоченными буквами над пятью сверкающими окнами протянулась вывеска: «О'Хара». «Боже мой, да они вышли в свет с тех пор, как я последний раз была здесь», – подумала Скарлетт. Все это совсем не выглядело затхлым.

Магазин О'Хара пахнул свежей краской. Зеленое полотенце из тарлатана, свисающее с прилавка в глубине магазина, объясняло все золотыми буквами: ПЕРВОЕ ОТКРЫТИЕ. Скарлетт завистливо посмотрела вокруг. Магазин был в два раза больше ее собственного в Атланте, а ассортимент новее и разнообразнее. Аккуратно помеченные ящики и рулоны ярких тканей заполняли полки до потолка, мешки с мукой выстроились по полу, недалеко от пузатой печки в центре, и огромная стеклянная ваза с конфетами стояла на высоком прилавке. Ее дядюшки и правда вышли в свет. Тот магазин, куда она приходила в 1861 году, находился не в центральной, престижной части Бротон-стрит. Он был темным и загроможденным еще больше, чем ее собственный в Атланте. Интересно было бы узнать, сколько это замечательное переселение стоило ее дядюшкам. Можно подумать, как применить некоторые из их идей в ее собственном деле.

Она быстро подошла к прилавку:

– Мне бы хотелось видеть мистера О'Хара, если позволите, – сказала она высокому человеку в фартуке, который переливал масло для лампы в бутылку покупателя.

– Одну секундочку, будьте любезны немного подождать, мэм, – сказал человек, не подняв глаз. В его голосе угадывался легкий ирландский акцент.

«В этом есть смысл, – подумала Скарлетт, – нанимать ирландцев в магазин, который принадлежит ирландцам». Она посмотрела на ярлыки на ящиках в полках, пока продавец заворачивал масло в коричневую бумагу и давал сдачу. Хм-м, ей тоже лучше выставить пернатки тем же способом, по размеру, а не по цвету. Цвет можно рассмотреть сразу» как только откроешь ящик, однако действительно трудно найти перчатки подходящего размера в ящике, где все перчатки черные. Как только она не подумала об этом раньше.

Человек за прилавком должен был заговорить снова, прежде чем Скарлетт услышала его.

– Я – мистер О'Хара, – повторил он. – Чем могу служить?

О, это же дядюшкин магазин. Они, должно быть, там, где всегда и были. Скарлетт торопливо объяснила, что она ошиблась. Она искала старших О'Хара, мистера Эндрю и мистера Джеймса.

– Можете ли вы направить меня в их магазин?

– Но это и есть их магазин. Я их племянник.

– О, Боже мой. Но тогда вы, должно быть, мой кузен. Я – Кэйти Скарлетт, дочь Джералда. Из Атланты.

Скарлетт всплеснула руками. Кузен! Высокий, сильный, еще не старый родной кузен. Она чувствовала себя так, как будто ей неожиданно преподнесли подарок.

– А я – Джейми, – смеясь сказал ее кузен, взяв ее за руки. – Джейми О'Хара к вашим услугам, Скарлетт О'Хара. Какой подарок для уставшего хозяина. Прелестная, как восход солнца, неожиданно спустившаяся, подобно падающей звезде. Скажите мне, как вы оказались здесь на открытии нашего нового магазина? Проходите же, позвольте дать вам стул.

Скарлетт уже забыла о четках, которые она хотела купить. Она также забыла и о настоятельнице, и о Панси, которая уселась на низкой табуретке и уснула, положив голову на аккуратную стопку лошадиных покрывал.

Джейми О'Хара пробормотал что-то шепотом, когда он вернулся из внутренней комнаты со стулом для Скарлетт. В магазине было четыре покупателя, которые ждали, пока их обслужат. В следующие полчаса покупателей становилось все больше и больше, и у него не было возможности и словом перемолвиться со Скарлетт. Время от времени он смотрел на нее извиняющимся взглядом, но она улыбалась и покачивала головой. Не было необходимости извиняться. Она вполне довольна тем, что она здесь, в теплом, отлично управляемом магазине, который быстро вдет в гору, с только что найденным двоюродным братом, обслуживание покупателей которым доставляет удовольствие.

Наконец, выдалось короткое мгновение, когда единственными покупателями в магазине была мамаша и ее три дочери, которые рассматривали витрины с кружевами.

– Я буду говорить, как быстрый ручей, пока есть возможность, – сказал Джейми. – Дядя Джеймс страстно желал бы видеть вас, Кэйти Скарлетт. Он старый джентльмен, но все еще достаточно активен. Он здесь каждый день до обеда. Вы можете этого и не знать, но его жена умерла. Господь успокоил ее душу, и жена дяди Эндрю также. Это доставило столько горя дяде Эндрю, что не прошло и месяца, как он последовал за ней. Все они покоятся на руках у ангелов. Дядя Джеймс живет вместе со мной, моей женой и детьми. Это недалеко отсюда. Приходите к нам на чай сегодня вечером, и вы увидите их всех. Мой мальчик, Дэниэл, скоро вернется после выполнения заказов, и я провожу вас домой. Мы празднуем сегодня день рождения моей дочери Патриции. Там будет вся семья.

Скарлетт сказала, что она с удовольствием придет на чашечку чая. Затем она сняла свою шляпу, накидку и прошла около полок с кружевами мимо дам. Скарлетт обнаружила, что не только она в семье О'Хара знала, как управлять магазином. Кроме того, она была слишком возбуждена, чтобы сидеть неподвижно. Празднование дня рождения дочери ее двоюродного брата! «Посмотрим, она моя первая племянница». Несмотря на то, что она выросла не в обычной для Юга семье из многих поколений родственников, она по-прежнему оставалась южанкой и могла назвать все родственные отношения вплоть до десятого колена. Она наслаждалась, наблюдая за своим братом, когда он работал, потому что он служил живым подтверждением всему, что Джералд О'Хара говорил ей. У него были курчавые волосы и голубые глаза, как у всех О'Хара. А также широкий рот, короткий нос и круглое красное лицо. И кроме того, он был здоровым, высоким и широкоплечим мужчиной, с крепкими толстыми ногами, как корни деревьев, которые могут противостоять любой буре. «Ваш папа – самый коротышка во всем выводке, – говорил Джералд, не стыдясь за себя, но очень гордясь своими братьями. – У моей матери было восемь сыновей, все – парни, и только я, самый последний и единственный, который не был ростом с дом».

Скарлетт желала бы знать, кто из братьев отец Джейми. Все равно я узнаю об этом, когда приду на чай. Хотя нет, не чай, вечеринку по случаю дня рождения.

Глава 35

Скарлетт рассматривала своего кузена Джейми с тщательно скрываемым любопытством. На улице, при дневном свете, тень уже не могла скрыть морщины и мешки под его глазами, как это было внутри магазина. Он был человеком среднего возраста, склонным к полноте и рыхлости. Скарлетт почему-то решила, поскольку он ее кузен, он должен быть человеком ее возраста. Когда пришел его сын, она очень сильно удивилась тому, что ее представили взрослому человеку, а не мальчику, который доставляет пакеты с заказами. Взрослый человек с огненно-рыжими волосами впридачу. Это качество приобретало какую-то постоянность.

То же самое произошло и с внешним видом Джейми при дневном свете. Он не был джентльменом. Скарлетт не могла определить, почему она так решила, но это было очевидно. Заметно было что-то неправильное в его одежде. Его костюм был темно-голубым, но недостаточно темным, и он был слишком тесен в плечах и слишком свободен во всех остальных местах. Она знала, что одежда Ретта – результат высочайшего мастерства портного, требующий совершенства с его стороны. Естественно, она не могла ожидать, чтобы Джейми одевался, как Ретт, она не знала никого, кто смог бы одеваться, как Ретт. Но, тем не менее, он мог бы сделать что-нибудь – что обычно делают люди – чтобы не выглядеть так… так обыкновенно. Джералд О'Хара всегда выглядел как джентльмен, несмотря на то, как выглядел его костюм. Скарлетт не приходило в голову, что на превращение ее отца в джентльмена-землевладельца оказал влияние авторитет ее матери. Скарлетт уже утратила интерес к жизни своего двоюродного брата. «Хорошо, в конце концов, мне нужно только выпить чашку чая и съесть кусочек пирога, а потом я могу идти». Она широко улыбнулась Джейми.

– Я так взволнована в ожидании встречи с вашей семьей, что у меня все выскочило из головы. Я должна купить подарок для вашей дочки.

– Вы преподнесете ей самый лучший подарок, если я приду, держа вас за руку, Кэйти Скарлетт.

У него в глазах огонек, как у папы, заметила про себя Скарлетт. И папин навязчивый ирландский акцент. На нем не было только папиного котелка. Никто не носит котелки.

– Мы пройдем мимо дома вашего дедушки, – сказал Джейми, вызвав ужас в сердце Скарлетт.

Что, если тетушки их увидят, должна ли она их представлять? Они всегда считали, что мать вступила в неравный брак; и Джейми мог быть лучшим подтверждением, о котором они могли только мечтать. Что он сказал? Она должна быть внимательнее.

– …оставьте свою служанку здесь. Она будет себя чувствовать не в своей тарелке с нами. У нас нет слуг.

Нет слуг? Все имеют прислугу, все! Где они живут, они снимают квартиру? У Скарлетт напряглись скулы. И это сын папиного родного брата, а дядя Джеймс – папин родной брат. «Я не хочу оскорбить его память, трусливо отказавшись выпить у них чашку чая, даже если у них по полу бегают крысы».

– Панси, – сказала она, – когда мы подойдем к дому, иди прямо туда и скажи им, что я скоро буду… Вы проводите меня домой, не так ли, Джейми?

Она была достаточно смелой стерпеть крыс, бегающих у нее под ногами, но ей не хотелось бы уронить свою репутацию, возвращаясь домой в одиночестве. Настоящие леди так не делают.

К облегчению для Скарлетт, они прошли по улице с задней стороны дома ее дедушки, а не через площадь, где ее тетушки очень любили совершать моцион поддеревьями. Панси охотно проскользнула через ворота в сад, зевая в предвкушении сна. Скарлетт старалась выглядеть спокойной. Она слышала жалобы Жерома на то, что их соседство становилось все хуже и хуже. Всего через несколько кварталов к востоку прекрасные старые дома сменялись ветхими пансионами для матросов с кораблей Саваннского торгового порта и за его пределами. А также для волн иммигрантов, которые приезжали на некоторых из кораблей. Большинство из них, как сказал высокомерный элегантный негр, были «немытые ирландцы».

Джейми вел ее дальше, и она вздохнула с облегчением. Вскоре они свернули на прекрасную, чистую улицу с названием Южный Брод, и Джейми объявил:

– Вот мы и пришли, – когда они оказались рядом с большим, прочным кирпичным домом.

– Какой прекрасный дом! – сказала Скарлетт вполне искренне.

Это были единственные ее слова за все время. Вместо того чтобы взбираться по лестнице к большой двери на высоком крыльце, Джейми открыл маленькую дверцу внизу, на уровне улицы и ввел ее прямо в кухню, и целая толпа народа, все рыжие, принялись шумно приветствовать ее, когда он провозгласил поверх всего этого приветственного гама:

– Это Скарлетт, дочь моего дяди Джералда О'Хара, приехала из Атланты, чтобы увидеть дядюшку Джеймса.

«Их так много», – подумала Скарлетт, когда все они поспешили к ней. Смех Джейми, когда младшая дочь и маленький мальчик обхватили его колени, сделал невозможным понять, что он говорил. Затем большая дородная женщина, с самыми рыжими волосами из них всех, протянула Скарлетт свою загрубевшую руку.

– Добро пожаловать в наш дом, – спокойно сказала она. – Я жена Джейми, Морин. Не обращайте внимания на этих дикарей, проходите к огню и садитесь, пейте чай.

Она взяла Скарлетт за руку решительным жестом и проводила ее в комнату.

– Тише вы, варвары, дайте папе отдышаться. Умойтесь и приходите знакомиться со Скарлетт по одному.

Она сняла с плеч Скарлетт меховую накидку.

– Положите это в надежное место, а то она такая мягкая, что ребенок подумает, что это котенок, и начнет тянуть ее за хвост.

Старшая из девочек неуклюже сделала реверанс в сторону Скарлетт и жадно протянула руку к меховой накидке. Ее голубые глаза стали огромными от восхищения. Скарлетт улыбнулась ей. Морин она улыбнулась тоже, несмотря на то, что жена Джейми буквально толкнула ее в виндзорское кресло, как будто она была одной из ее дочек, которым Морин могла приказывать все, что она захочет.

Через мгновение Скарлетт обнаружила, что она держит самую большую чашку из всех, которые она когда-либо видела, в одной руке, а другой – пожимает ручку поразительно красивой маленькой девочке, которая шептала своей матери:

– Она выглядит, как принцесса.

Затем она повернулась к Скарлетт и сказала:

– Меня зовут Хелен.

– Ты должна потрогать меха, Хелен, – важно сказала Мэри Кэйт.

– Можно подумать, что это Хелен гостья здесь, что ты обращаешься прямо к ней? – сказала Морин. – Какой позор для матери иметь такую капризную дочь.

При этом ее голос был мягким от волнения и тщательно скрываемого смеха.

Щеки Мэри Кэйт покраснели от смущения. Она поклонилась снова и протянула руку.

– Кузина Скарлетт, я прошу у вас прощения. Я совсем забылась, любуясь вашей грацией. Я, Мэри Кэйт, горжусь тем, что я кузина такой леди, как вы.

Скарлетт хотела было сказать, что нет необходимости извиняться, но у нее не было возможности. Джейми снял шляпу, пиджак и расстегнул жилетку. Под правой рукой он держал ребенка, очаровательный, дерущийся, кричащий, круглолицый и рыжеволосый комочек.

– А этот маленький дьявол – Син, названный Джоном потому, что он подобно настоящему американскому мальчику родился прямо здесь» в Саванне. Мы зовем его Джеки. Поздоровайся со своей родственницей» Джеки, есть же у тебя язык.

– Хэлло! – прокричал малыш и пронзительно завизжал, когда отец перевернул его.

– Что все это значит?

Шум, за исключением хихиканья Джеки, внезапно затих, когда через все многоголосие пронесся слабый, недовольный голос. Скарлетт взглянула через всю кухню и увидела высокого старого человека, который и должен был быть ее дядей Джеймсом. С ним пришла прелестная девушка с темными волнистыми волосами. Она выглядела робкой и обеспокоенной.

– Джеки помешал отдыхать дяде Джеймсу, – сказала она. – Его кто-нибудь обидел? Что он так орет? Джейми вернулся домой так рано.

– Ничего подобного, – сказала Морин. Она заговорила приподнятым голосом. – К вам гостья, дядя Джеймс, специально приехала, чтобы вас увидеть. Джейми оставил магазин на Дэниэла, чтобы привести ее к вам. Идите к огню, чай уже готов, посмотрите на Скарлетт.

Скарлетт встала и улыбнулась.

– Хэлло, дядюшка Джеймс. Вы меня помните?

Старик взглянул на нее.

– Последний раз, когда я вас видел, вы оплакивали вашего мужа. Нашли ли вы другого?

Перед Скарлетт всплыли картинки из ее памяти. О небеса, дядюшка Джеймс был прав. Действительно, она приехала в Саванну после того, как родился Уэйд, когда она была в трауре по Чарльзу Гамильтону.

– Да, – сказала она, – и что – если я вам скажу, что с тех пор я нашла уже двух мужей, любопытный старик?

– Боже, – произнес ее дядюшка, – а в этом доме уже столько незамужних женщин.

Девушка за ним слабо вскрикнула, затем повернулась и выбежала из комнаты.

– Дядя Джеймс, вам не следует изводить ее так, – строго сказал Джейми.

Старик подошел к камину и потер руки над исходящим от него теплом.

– Она не должна быть такой плаксой, – сказал он, – О'Хара никогда не плакали от мелких трудностей. Морин, я хотел бы чашку чая прямо сейчас, пока я буду говорить с девочкой Джералда! – он сел на стул рядом со Скарлетт. – Расскажи мне о похоронной процессии. Ты похоронила своего отца как полагается? У моего брата Эндрю были самые блестящие похороны, которые этот город видел за много лет.

Скарлетт вспомнила жалкую кучку тех, кто пришел почтить память Джералда к его могиле в Таре. Их было так немного. Многие из тех, кто должен был прийти, умерли еще до отца.

Скарлетт остановила взгляд своих зеленых глаз на его старческих мутных голубых глазах.

– У него был катафалк со стенками из стекла, четырьмя лошадьми с черным плюмажем на головах. Целое покрывало из цветов на гробу и еще больше на крыше катафалка. Две сотни человек сопровождало катафалк на своих экипажах. У него на могиле стоит мраморное надгробие семи футов высотой и с ангелом на верхушке, – ее голос был холодным и суровым. «Проглоти это, старик, – думала она, – и оставь папу в покое».

Джеймс потер свои сухие руки.

– Господь да успокоит его душу, – умиротворенно сказал он. – Я всегда говорил, что Джералд – самый светский человек из всех нас, ведь я говорил тебе это, Джейми? Самый последний во всем выводке, а раздражался на обиду быстрее всех. Это был чудный коротышка Джералд. Ты знаешь, как ему досталась эта плантация? Он играл в покер моими деньгами, вот так. И ни гроша из своего выигрыша он не дал мне. – Смех Джеймса был раскатистым и громким, как смех молодого человека. Он был полон жизни и веселья.

– Расскажи, как он покинул Ирландию, дядюшка Джеймс, – сказала Морин, снова наполняя чашку старика. – Может, Скарлетт никогда не слышала эту историю.

Черт возьми! Мы что, собираемся устроить здесь поминки? Скарлетт сердито зашевелилась на своем стуле.

– Я слышала это сотню раз, – сказала она, – Джералд О'Хара любил хвастаться тем, что он бежал из Ирландии, когда за его голову назначили награду, после того, как он убил агента английского землевладельца одним ударом кулака. В графстве Клейтон все слышали эту историю сотни раз. И никто этому не верил. Джералд бывал очень шумным в гневе, но при этом весь мир мог видеть его доброту.

Морин улыбнулась.

– Могучий человек, мне всегда это говорили. Таким женщина может гордиться.

Скарлетт почувствовала, как слезы подступают к горлу.

– Да, таким он и был, – сказал Джеймс. – А когда на столе будет праздничный пирог, Морин? И где Патриция?

Скарлетт посмотрела на ряд румяных лиц вокруг. Нет, она уверена, что еще не слышала имени Патриция. Может быть, это та темноволосая девушка, которая убежала.

– Она готовится к своему празднику, дядя Джеймс. Вы же знаете, что у нее. Мы перейдем в другой дом, как только Стефен скажет нам, что она готова.

«Стефен? Патриция? Другой дом?»

Морин увидела вопросительное выражение на лице у Скарлетт.

– Разве Джейми не сказал вам, Скарлетт? Этот дом принадлежит трем семьям О'Хара. И вы только начинаете встречаться со своими родственниками.

«Я никогда их не запомню, – с отчаянием думала Скарлетт, – если только они не будут стоять на одном месте».

Но на это не было никаких надежд. День рождения Патриции был в двойной гостиной ее дома с раздвижными дверьми, открытыми широко, насколько это было возможно. Дети – и здесь их было множество – устроили игру с беготней, прятками и внезапным появлениями из-за стульев. Взрослые время от времени устремлялись к какому-нибудь из малышей, чтобы его утихомирить и посадить на место. И никому не было дела до того, чей это ребенок. Все взрослые стали родителями для всех детей.

Скарлетт чувствовала признательность Морин за ее рыжие волосы. Всех ее детей, которых Скарлетт встретила в предыдущей комнате, плюс Патриция, плюс Дэниэл, которого она видела в магазине, плюс еще один взрослый парень, имени которого она не могла запомнить, можно было узнать. Все остальные безнадежно перепутывались.

То же самое было и с их родителями. Скарлетт знала, что одного из мужчин звали Джералд, но какого именно? Все мужчины здесь были высокими, с темными курчавыми волосами, голубыми глазами и победными улыбками.

– Вас смущает все это? – сказал голос позади нее. Это была Морин. – Пусть это вас не заботит, Скарлетт, в свое время вы их всех «отгадаете».

Скарлетт улыбнулась и вежливо кивнула. Но у нее не было ни малейшего желания всех их «отгадывать». Она собиралась попросить Джейми проводить ее домой, как только она сможет это сделать. Здесь было так шумно. Спокойный розовый дом на площади казался убежищем. Наконец, там она могла поговорить с тетушками. Здесь она и слова никому не могла сказать. Все были заняты, гоняясь за детьми или обнимая и целую Патрицию. Она чувствовала себя, как чужачка. «Уеду! Неважно куда. Хоть в Атланту. Хоть в Чарльстон».

– А сейчас мы будем резать праздничный пирог, – сказала Морин. Она взяла Скарлетт под руку. – А затем у нас будет много музыки.

Скарлетт стиснула зубы. «О Боже, я уже сидела на одной музыкальной вечеринке в Саванне. Неужели все они не могут устроить что-нибудь другое?» Вместе с Морин она пришла к, красному плюшевому дивану и чопорно уселась на краю.

Стук ножа о стакан потребовал всеобщего внимания. В толпе установилось нечто почти напоминающее тишину.

– Сегодня мы собрались для того, чтобы отпраздновать день рождения Патриции, хотя он наступит только на следующей неделе. Но сегодня последний день масленицы, вторник, день отпущения грехов, и это лучшее время для праздника, чем середина Великого Поста, – Джейми погрозил в сторону, где раздавался смех. – И сегодня у нас есть еще одна причина для веселья. Прекрасная, долго отсутствовавшая О'Хара найдена снова. И я поднимаю этот бокал за всех О'Хара в лице кузины Скарлетт и приветствую ее в наших сердцах и наших домах.

Джейми запрокинул голову и вылил содержимое бокала себе в глотку.

– Начинайте празднество! – скомандовал он размашистым жестом. – И внесите скрипку!

Со стороны дверного проема послышался взрыв смеха, но цыкающий звук призвал к молчанию. Вошла Патриция и села рядом со Скарлетт. В углу заиграла скрипка. Хелен, прелестная дочь Джейми, вошла с блюдом дымящихся маленьких пирожков с мясом. Она подошла показать их Патриции и Скарлетт, затем осторожно понесла их к тяжелому круглому столу в центре комнаты и поставила блюдо на бархатную скатерть. За Хелен последовала Мэри Кейт, затем очаровательная девушка, которая была вместе с дядюшкой Джеймсом, за ней – самая молодая и» всех О'Хара. Все они сначала подносили блюда к Скарлетт и Патриции, перед тем как присоединить их к тем яствам, которые уже стояли на столе. Ростбиф, ветчина, усеянная гвоздикой, огромная индюшка. Затем Хелен появилась снова, неся огромный котелок дымящейся картошки, за ней последовали блюда с морковью в соусе, жареным луком, сладкой картошкой. Эта процессия появлялась снова и снова, пока весь стол не был уставлен всевозможными яствами и закусками. Зазвучала скрипка – Скарлетт увидела, что играл Дэниэл, и Морин вошла, неся пирог, обильно украшенный огромными ярко-красными сахарными розами.

– А вот и пирог, – закричал Тимоти.

Джейми появился сразу вслед за женой. Он держал руки над головой. Он нес по три бутылки виски в каждой руке. Скрипка начала играть бурную и быструю мелодию, а все смеялись и хлопали. Даже Скарлетт.