Текст книги "Скарлетт"

– Колум, а кто это Парнелл? За завтраком после охоты многие о нем говорили, но я ничего не поняла из их слов.

– Один протестант, – сказал ей Колум, – и к тому же англичанин. Никто из них не представляет интереса.

Скарлетт было попыталась поспорить с ним, но она знала, что это бесполезно. Колум никогда не обсуждал англичан, особенно английских землевладельцев в Ирландии, которых зачастую называли англо-ирландцами. В этих случаях он быстро менял тему беседы. Скарлетт была не очень довольна тем, что Колум не мог признать в некоторых англичанах хороший людей. Ей понравились сестры, с которыми она познакомилась на корабле. И на охоте все были так обходительны с ней. Непримиримость Колума вызывала у нее определенное отчуждение по отношению к нему. Если бы он хотя бы говорил с ней об этом, а не обрывал так резко.

Она спросила миссис Фиц о том, что тоже ее интересовало. Кто были ирландские Батлеры, которых так все ненавидели?

Экономка достала карту Ирландии. «Ты видишь это? – провела она рукой по графству на ней, – это Килкенни, графство Батлеров. Герцоги Ормондские. Это, возможно, самое могущественное английское семейство в Ирландии». Недалеко от города Килкенни Скарлетт обнаружила название Данмор Кейв, а плантация Ретта называлась Данмор Лендииг. В этом была какая-то связь. Скарлетт начала смеяться. Она все время чувствовала превосходство потому, что О'Хара владели тысячью двумястами акрами земли. А теперь эти Батлеры со своим собственным графством. Ретт опять победил, даже не пошевелив пальцем. Он всегда побеждал.

– Что-нибудь забавное, миссис О?

– Миссис Фиц, слава Богу, что я еще могу смеяться.

Мэри Морган вошла не постучавшись. Скарлетт отнеслась к этому спокойно. Если что-то скажешь такой нервной девице, то будет хуже на недели вперед. Слуги, вся проблема в том, что их почти у тебя нет.

– Что такое, Мэри?

– Какой-то джентльмен хочет видеть вас. Служанка протянула карточку. Ее глаза округлились.

СЭР ДЖОН МОРЛАНД, БАРОНЕТ.

Скарлетт сбежала вниз по лестнице.

– Барт! Какой сюрприз. Заходите, мы можем усесться прямо на ступеньки. У меня нет мебели. – Она была искренне рада увидеть его, но не могла провести Джона к себе в комнату. В соседней комнате спала Кэт. Но Барт Морланд уселся на каменные ступени, как будто для него являлось вполне естественным, что в доме не было мебели. Как он сказал, он чертовски долго разыскивал ее, пока не наткнулся на почтальона в местном кабачке. Это было единственным оправданием того, что он привез ее охотничий приз в такой поздний час.

Скарлетт посмотрела на серебряную подставку, на которой были выгравированы ее имя и время охоты. Лисья лапка уже давно не кровоточила, в этом что-то было, но не очень хорошее.

– Отвратительно, не правда ли? – сказал Барт бодрым голосом.

Скарлетт засмеялась. Что бы ни говорил Колум, Джон Морланд был ей симпатичен.

– Вы не хотите передать привет Луне?

– Не думал, что вы мне это предложите. Хотелось бы узнать, что с ним.

Скарлетт сделала гримасу.

– Простаивает. Мне очень жаль, но я была так занята.

– А как с урожаем?

– Неплохо, если только ливень не зарядит.

Они вышли и направились к конюшне. Скарлетт хотела пройти мимо нее к пастбищу и Луне, но Барт остановился. Она разрешит ему зайти внутрь? Ее конюшни славились, а он никогда их не видел. Скарлетт недоуменно посмотрела на Барта, но с готовностью согласилась. Лошади были либо на работе, либо на пастбище, поэтому особенно нечего было смотреть, если, конечно, он их хотел увидеть… Стойла были отделены друг от друга гранитными колоннами. Опирающийся на колонны каменный свод образовывал потолок, который выглядел таким легким и невесомым, как воздух или небо.

Джон Морланд хрустнул пальцами. Затем извинился. Он объяснил, что делает это невольно, когда действительно бывает поражен.

– Вы не находите необычным, что конюшня напоминает собор? Я бы принес сюда орган и целыми днями играл лошадям Баха.

– От чего они сошли бы с ума.

Громкий хохот Морланда заставил смеяться и Скарлетт. Она положила немного овса для Луны в маленькую сумку. Идя с ним, Скарлетт старалась найти способ прервать его болтовню о том, какие великолепные у нее были конюшни, и незаметно переключиться на разговор о Ретте. Но в этом не было никакой необходимости.

– Какое счастье для меня, что вы друзья с Реттом Батлсром, – воскликнул Барт, – если бы он не познакомил нас, то у меня никогда не было бы шанса увидеть ваши конюшни.

– Я была так удивлена, когда столкнулась с ним тогда, – быстро произнесла Скарлетт, – а как вы с ним познакомились?

Барт ответил, что он совсем не знал Ретта. Старые друзья написали месяц тому назад письмо, в котором говорилось, что они посылали к нему Ретта посмотреть на его лошадей.

Ретт приехал с рекомендательным письмом от них.

– Он отличный парень, очень серьезно относится к лошадям. И толк в них знает. Жаль, что он здесь не надолго. А вы друзья? Он никогда ничего мне об этом не говорил.

«Слава Богу», – подумала Скарлетт.

– Я знаю одну семью в Чарльстоне, – сказала она, – и когда там гостила, познакомилась с ним.

– Тогда, наверное, вы встречали моих друзей Брютонов! Когда я учился в Кембридже, то ездил в Лондон, надеясь увидеть там Салли Брютон. Я сходил по ней с ума, как и все.

– Салли Брютон! Это обезьянье лицо? – сболтнула, не подумав Скарлетт.

Барт усмехнулся. – То самое, не правда ли, она прекрасна, такая необычная.

Скарлетт энергично кивнула головой и улыбнулась, хотя по правде она не могла понять, как мужчины могли сходить с ума по кому-либо столь безобразному.

Джон Морланд предполагал, что любой, кто знал, Салли, наверняка обожал ее, и проговорил о ней следующую половину часа, пока пытался соблазнить Луну взять горсть овса из своей руки.

Скарлетт слушала его лишь краем уха и думала о своем. Услышав, как Джон упомянул имя Ретта, она вновь оживилась. Барт хихикал, вспоминая сплетню, которую сообщила ему в письме Салли. Судя по письму, Ретт, похоже, попал в одну из самых проверенных ловушек.

Один сиротский приют устроил пикник неподалеку от его дома. Когда же настало время уходить, то обнаружилось, что один из сирот пропал, поэтому Ретт вместе со школьной учительницей отправился его искать. Все закончилось хорошо, ребенка налили, но только когда стемнело. Это означало, что старая дева-учительница скомпрометирована, и Ретт должен был на ней жениться.

Самое смешное в том, что несколько лет тому назад ему пришлось бежать из города из-за того, что он отказался жениться на соблазненной им девушке.

– Вы могли подумать, что после первого раза он станет осмотрительнее, – торжествовал Барт, – похоже, он более рассеян, чем это кажется на первый взгляд. Вы не находите это смешным, Скарлетт?

Скарлетт ответила, собрав все свое остроумие:

– С точки зрения женщины, это пойдет на пользу мистеру Батлеру. Он похож на мужчину, который причинил много неприятностей женщинам, когда не был рассеян.

Джон Морланд разразился смехом. Шум привлек Луну, который осторожно приблизился. Барт встряхнул сумку с овсом.

Скарлетт ликовала, хотя ей очень хотелось заплакать. Теперь понятно, почему Ретт так быстро с ней развелся и снова женился. Какая все же хитрая лиса эта Анна Хэмптон. Как она искусно меня одурачила. А, может быть, и нет. Может быть, мне просто не повезло, что поиски заблудившейся сироты зашли слишком далеко и что Анна – особая любимица мисс Элеоноры и что она очень похожа на Мелли.

Луна закончил есть свой овес, и Джон Морланд засунул руку в карман и достал оттуда яблоко. Конь заржал от приятного предчувствия.

– Послушай, Скарлетт, – сказал Барт, разламывая яблоко, – я хочу поговорить об одном немного деликатном деле. Он положил четверть яблока на ладонь и протянул его Луне.

«Немного деликатном»! Если бы он знал, насколько деликатным уже был их разговор. Скарлетт рассмеялась.

– Я не боюсь, что вы избалуете это животное, если вы это имеет в виду, – сказала она.

– Боже, конечно, нет! Глаза Барта округлились. Что навело ее на такую мысль!

Как он объяснил, это было действительно деликатное дело. Элис Херингтон, полноватая женщина, которая была на охоте и закончила ее в канаве, собирала вечеринку в праздник Лета, и ей бы хотелось пригласить Скарлетт, но она не решалась и поручила Барту провести эту дипломатическую миссию.

У Скарлетт возникла тысяча вопросов, но в конце концов все свелось к «где» и «когда» и «что на себя надеть». Кодум взбесится, узнав об этом, но ей было все равно. Ей хотелось быть нарядной, пить шампанское и, словно ветер, скакать верхом, перескакивая через ручьи и изгороди, мчаться вслед за лисами и собаками.

Глава 74

Херингтон-хаус был огромный домина, построенный из портлендского камня. Он стоял неподалеку от Баллихары, и чтобы туда добраться, нужно было лишь пройти через деревню Пайкр Корнер. Поиски входа занимали много времени, так как не было ни ворот, ни сторожки, а только пара торчащих колонн без всяких украшений. Перед домом расстилалось широкое озеро, окаймленное дорогой, посыпанной гравием.

Услышав шум подъезжающего кабриолета, из входной двери показался лакей. Он подал Скарлетт руку и помог ей спуститься, а затем провел в прихожую, где ее уже ожидала служанка.

– Меня зовут Вилсон, мисс, – сказала она, делая реверанс. – Вы желали бы отдохнуть после дороги или сразу присоединитесь к остальным?

Скарлетт решила присоединиться к остальным, и лакей провел ее к открытой двери, выходящей на лужайку.

– Миссис О'Хара! – громко воскликнула Элис Херингтон.

Теперь Скарлетт окончательно ее вспомнила, потому что описания «закончила охоту в канаве» и «полноватая женщина» мало о чем говорили. Если бы потребовалось точно и быстро описать эту женщину, то лучше всего для нее подходили слова: «толстая» и «громогласная». С удивительной легкостью Элис подбежала к Скарлетт и буквально проорала о том, что была очень рада увидеть ее. – Я надеюсь, БЫ любите крокет, я отвратительно играю, моя команда умрет от счастья, если я ее покину.

– Я никогда не играла, – сказала Скарлетт.

– Тем лучше! Новичкам везет, – ответила Элис и протянула деревянный молоток. – У вас такие необычные глаза. Позвольте, я вам всех представлю, затем займете мое место, дадите шанс моей команде.

Команда Элис, а теперь Скарлетт, состояла из пожилого мужчины в твидовом костюме, который был представлен как генерал Смит-Берне, из молодой двадцатилетней парочки – Эммы и Чизи Фулвич. Оба были в очках. Генерал представил Скарлетт ее соперников: Шарлотту Монтагю, высокую худую женщину с прекрасно уложенными волосами, кузена Элис по имени Десмонд Грентли, такого же полного, и элегантную пару Женевьев и Рональда Беннетов.

– Не спускайте глаз с Рональда, – сказала ей Эмма, – он мухлюет.

Скарлетт получила удовольствие от игры, а запах травы на свежескошенном газоне показался ей ароматнее запаха цветов. Когда ее очередь подошла в третий раз, то инстинкт соревнования уже полностью овладел ею, и она заработала несколько баллов и похлопывание по плечу со стороны генерала.

После окончания игры Элис Херингтон пригласила всех пить чай. Стол с чайником был установлен под огромным буком, тень от него была кстати. Здесь, у стола Скарлетт увидела Джона Морланда. Он внимательно слушал молодую женщину, сидящую на скамейке, но, увидев Скарлетт, помахал ей рукой в знак приветствия. Все остальные гости также были здесь. Скарлетт встретила сэра Френсиса Кинсмана, красавчика, похожего на повесу, пришедшего вместе со своей женой, которая правдоподобно делала вид, что помнила мужа Элис по охоте у Барта.

Было очевидно, что собеседница Барта не обрадовалась, когда ее прервали, чтобы представить, но отнеслась к этому с прохладной снисходительностью.

– Это Луиза Фернклифф, – бодрым голосом сказала Элис, прошептав затем на ухо Скарлетт, что она из достопочтенных.

Скарлетт улыбнулась и поприветствовала ее. Она хорошо понимала, что молодая, с виду холодная женщина вряд ли обрадуется, если ее сразу назовут Луизой, но в то же время и обращаться со словом «достопочтенная» казалось излишним.

Десмонд Грентли предложил Скарлетт присесть и спросил разрешения принести для нее несколько сандвичей и пирожных. Скарлетт великодушно ответила, что будет этому рада. Она посмотрела на сидевших вокруг нее людей, которых Колум презрительно назвал джентри, и подумала, что ей не следует думать о них плохо. Они были по-настоящему приятными людьми. Она знала наверняка, что, общаясь с ними, хорошо проведет время.

После чая Элис проводила Скарлетт в ее спальню. Чтобы туда попасть, потребовалось пройти через довольно убогую прихожую, затем вверх по широкой лестнице с протертой дорожкой, а затем мимо просторного зала, в котором не было ни одного ковра. Спальня была большой, но, как заметила Скарлетт, мебель в ней была расставлена по разным углам, а обои выглядели сильно выцветшими.

– Сара убрала эту комнату для вас. Она приготовит вам ванну, а в семь часов поможет одеться, если вас это устраивает. Ужин в восемь.

Скарлетт заверила Элис, что все просто прекрасно.

– Вы можете воспользоваться письменными приборами, там на столе – книги, но если захотите что-нибудь другое…

– Конечно, нет, Элис. Не заставляйте меня отнимать ваше время, когда у вас гости и прочие заботы, – Скарлетт наугад схватила книгу. – Мне так давно хотелось прочесть это.

Но чего ей действительно хотелось, так это поскорей спрятать уши от нескончаемого монолога Элис о достоинствах ее толстого кузена Десмонда. «Неудивительно, что она чувствовала себя неловко, когда приглашала меня, – подумала Скарлетт, – она, должно быть, понимает, что ничто в Десмонде не сможет воспламенить сердце девушки. Я думаю, разузнав, что я богатая вдова, она хочет ему помочь не упустить шанс, пока другие остаются в неведении. Но, Элис, здесь шансов нет, даже одного из миллиона».

Не успела Элис уйти, как на пороге появилась служанка. Она вошла в комнату, предварительно постучав. Подобострастно улыбаясь, служанка сделала реверанс.

– Меня зовут Сара, – сказала она, – мне предоставилась большая честь одевать саму миссис О'Хара. А когда привезут чемоданы?

– Чемоданы? Какие чемоданы? – спросила Скарлетт. Служанка прикусила язык и жалобно застонала.

– Вам лучше присесть, – сказала ей Скарлетт, – мне нужно вас о многом расспросить.

Девушка с удовольствием была готова услужить. С каждой минутой настроение Скарлетт становилось мрачнее и мрачнее, когда она обнаружила, как много было ей неведомо. Самым плохим в рассказе Сары оказалось то, что никакой охоты не должно было быть. Охотничий сезон приходился на осень и зиму. Единственной причиной того, что сэр Джон Морланд решил все же организовать выезд, было желание выставить во всей красе своих лошадей перед богатой американской гостьей. Скарлетт не менее расстроилась, узнав, что всем дамам приходилось каждый раз менять свои туалеты. Они переодевались после завтрака, после обеда и после ужина, никто не оставался в прежнем наряде. Скарлетт захватила с собой два платья для прогулок, одно для обеденного времени и одно для охоты. И она не испытывала никакой нужды посылать в Баллихару за чем-нибудь еще. Миссис Сканлон и так ходила не спавши много ночей, заканчивая для нее новые вещи. Весь гардероб, приготовленный для поездки в Америку, безнадежно вышел из моды.

– Думаю, что утром я уеду, – сказала Скарлетт.

– Нет, – закричала Сара, – вы не должны этого делать, миссис О'Хара. Не обращайте внимания на других. Они ведь англичане.

Скарлетт заулыбалась:

– Так значит, ты противопоставляешь нас им, я так тебя поняла? Откуда ты узнала, что я – О'Хара?

– Каждый в графстве Миг знает О'Хара, – с гордостью ответила девушка, – каждый ирландец.

Скарлетт улыбалась, сейчас она чувствовала себя не так плохо.

– Ну теперь, Сара, – сказала она, – расскажи мне об англичанах.

Скарлетт была уверена, что слуги в доме должны знать обо всем. Так было всегда.

Сара не разочаровала Скарлетт. И когда она спустилась к ужину, то была готова отразить любые проявления снобизма, по отношению к ней. Она теперь знала о гостях даже больше чем их собственные матери.

И все же Скарлетт чувствовала себя не в своей тарелке и была не на шутку рассержена на Джона Морланд… Все, что он произнес до этого, было: «легкие платья днем и что-то довольно открытое для вечера». «Все женщины были разодеты и украшены, как королевы», – думала Скарлетт. А она оставила свой жемчуг и брильянтовые серьги дома. Она также была убеждена, что ее платье совсем не гармонировало с остальными, так как было сшито деревенской портнихой.

Скарлетт стиснула зубы и решила, что все равно она получит удовольствие от общества: «Возможно, меня больше не пригласят в подобное место».

И правда, многое на вечеринке ей понравилось. В дополнение к крокету была прогулка по озеру на лодке, соревнования в стрельбе из лука и игра, которая называлась теннис. Как ей сказали, обе спортивные игры были последним модным увлечением.

После ужина все гости и хозяева ринулись ворошить большие коробки с карнавальными костюмами, которые принесли в гостиную. Генри Херингтон нарядил Скарлетт в длинную шелковую мантию, усыпанную блестящей мишурой, и водрузил на ее голову корону, которая была украшена разноцветными стекляшками.

– Сегодня вечером вы – Титания, – сказал он ей.

Другие мужчины и женщины наряжались сами, а затем с веселым криком разбегались по всей большой комнате, прячась за спинками стульев и ловя друг друга.

– Я понимаю, что все это очень глупо, – как бы извиняясь, произнес Джон Морланд из-под огромной маски льва, сделанной из папье-маше, – но в ночь праздника Лета нам разрешается побыть немножко сумасшедшими.

– Я на вас очень сердита. Барт, – сказала ему Скарлетт. – Вы совсем бесполезны для леди. Почему вы не предупредили, что надо захватить с собой кучу платьев?

– Боже мой, неужели это так необходимо? Я никогда не обращаю внимания, во что одеты леди. Только не понимаю, к чему эта вся суета.

К тому времени, когда все устали от игры, на Херингтон-хаус уже спустились продолжительные ирландские сумерки.

– Стемнело, – закричала Элис, – пойдемте поглядим на костры.

У Скарлетт возникло ощущение вины. Она должна была остаться в Баллихаре. День Лета был почти таким же важным праздником для фермеров, как и день святой Бриджид. Огромные костры символизировали середину года, его самую короткую ночь, и давали волшебную защиту скоту и будущему урожаю.

Когда веселье перенеслось из дома на темную лужайку, то оттуда можно было увидеть далекий блеск костров и услышать ирландскую музыку. Скарлетт знала, что она не должна была покидать в эту ночь Баллихару. О'Хара должна быть ночью у костра, как и на заре, когда будут прогонять скот через уже потухшие угли. Колум предупреждал ее, что ей не следовало ходить на вечеринку к англичанам. Хорошо или плохо к ним относились, но древние обычаи играли важную роль в жизни ирландцев. Она рассердилась на Колума, так как не могла подчинить свою жизнь предрассудкам. Сейчас же ей казалось, что она ошиблась.

– Почему вы здесь, а не в Баллихаре, у костра? – спросил ее Барт.

– А почему вы у себя? – сердито огрызнулась Скарлетт.

– Там я нежеланный зритель, – ответил Джон Морланд.

Голос его в темноте показался очень грустным.

– Один раз я попытался прийти на празднование. Я подумал, что в обычае со скотом могла быть какая-то народная мудрость. Может быть, угли благотворно влияют на копыта животных или что-нибудь еще. И я решил испробовать на своей лошади.

– Ну и как?

– Я так и не узнал. Все веселье стихло, как только я появился. Поэтому мне пришлось уехать обратно.

– Мне следовало уехать отсюда, – выпалила Скарлетт.

– Какая ерунда. Вы единственная по-настоящему желанная здесь гостья. К тому же вы американка. Вы экзотический цветок, растущий среди сорняков.

Она об этом раньше не думала. Это звучало убедительно. Люди обычно оказывают повышенное внимание гостям издалека. Она стала чувствовать себя гораздо лучше, до тех пор, пока не услышала, как достопочтенная Луиза произнесла:

– Не правда ли, они забавные. Я обожаю ирландцев, когда они все становятся примитивными язычниками, как сейчас. Если бы они не были такими глупыми и ленивыми, то я бы осталась жить в Ирландии.

Возвратившись домой, она тут же мысленно извинилась перед Колумом. Теперь она больше никогда не покинет свой дом и своих людей.

– Разве можно найти кого-нибудь, кто не делал ошибок, дорогая Скарлетт? Если бы ты сама не убедилась, как бы ты тогда узнала? Вытри свои глазки и поезжай в поле. Парни, которых мы наняли, уже начали собирать сено.

Скарлетт поцеловала своего двоюродного брата в щеку. Он не сказал: «Я же тебе говорил…»

В течение следующих недель Скарлетт получила два приглашения от людей, с которыми познакомилась у Элис Херинггон. На оба она ответила напыщенно-красивым отказом. Когда с сеном было покончено» Скарлетт поручила нанятым парням заняться лужайкой за ее домом. На следующий год трава на ней могла вновь вырасти мягкой и сочной. Кэт бы понравилось играть там в крокет.

Пшеница созрела, ее колосья пожелтели, и в это сонное время к дому Скарлетт подъехал на лошади человек, привезший для нее записку. Пока Скарлетт писала ответ, человек без приглашения зашел на кухню и попросил чаю или «чего-нибудь покрепче».

Шарлотта Монтагю желала навестить Скарлетт, если это удобно. Но кто была эта Шарлотта Монтагю? Скарлетт пришлось десять минут напрягать свою память, пока она не вспомнила приятную и ненавязчивую, уже в годах, женщину, с которой она познакомилась у Херингтонов. Скарлетт припомнила, что миссис Монтагю не носилась на празднике, как индеец по прериям, а куда-то исчезла сразу после ужина. Но это не делало ее менее английской.

Ну что она хочет? У Скарлетт разыгралось любопытство. В записке было сказано: «дело, касающееся взаимного интереса».

Она прошла на кухню и отдала находившемуся там мужчине написанный ею ответ, в котором приглашала миссис Монтагю на чай. Она понимала, что вторгалась на территорию миссис Фиц. Но ведь это была ее кухня, не так ли? Кэт уже давно проводила там по многу часов – ежедневно, а почему нельзя ей?

Для встречи с миссис Монтагю Скарлетт чуть было не надела розовое платье. Оно было гораздо прохладнее, чем ее голвейские юбки, а день выдался слишком теплым для Ирландии. Но, подумав» она убрала его обратно в шкаф. Она не собиралась выдавать себя за ту, кем в действительности не являлась.

Шарлотта Монтагю была одета в серый льняной жакет и блузку с кружевным жабо. Скарлетт почувствовала, как у нее зачесались руки от желания его потрогать. Она еще никогда не видела, чтобы кружева были такими тонкими и изящными.

Шарлотта сняла серые крошечные перчатки и такую же серую шляпу с пером, прежде чем усесться на покрытый плюшем стул.

– Благодарю, что смогли меня принять, миссис О'Хара. Я не думаю, что вы захотите тратить свое время на разговоры о погоде. Я думаю, что вы захотите узнать цель моего визита. Я не ошибаюсь?

– Я умираю от любопытства, – сказала Скарлетт, такое начало ей понравилось.

– Я узнала, что вы – преуспевающая деловая женщина как в Америке, так и здесь. Пожалуйста, не волнуйтесь. Все, что мне известно, я храню в себе. Это одна из самых уязвимых черт моего характера. Другой моей чертой» как вы, наверное, себе представляете» является то, что я узнаю о вещах, о которых не могут узнать другие. Я тоже женщина дела. Если вы мне позволите, то я расскажу о своем бизнесе.

Скарлетт лишь молча кивнула головой. Что могла узнать о ней эта женщина? И каким образом?

Миссис Монтагю решила начать с предыстории. Она была самой младшей дочерью младшего сына, принадлежавшего к одной приличной семье» и вышла замуж за младшего сына из другой такой же семьи. Еще до смерти мужа, который трагически погиб на охоте, ей надоело жить, вечно балансируя, соблюдая установленные приличия, вести уклад, который бы соответствовал благовоспитанной леди, и постоянно нуждаться в деньгах. После того, как она овдовела, жизнь ее стала просто невыносимой.

Все, что у нее было, – это ум, образование, вкус и вход в лучшие дома Ирландии. Позже она добавила к своему списку благоразумие и обладание информацией.

– Я, если можно так сказать, профессиональная гостья и друг. Я могу давать мудрые советы о том, что шить, как весело проводить время, обустраивать дома, помогаю устраивать свадьбы и свидания. И мне щедро платят за это портные, сапожники, ювелиры, торговцы мебелью и коврами. Я искусна и тактична, и вряд ли кто подумает, что мои услуги оплачиваются. А если кто и заподозрит, то постарается об этом либо не знать, либо не обращать внимания, так как остается очень доволен результатами, учитывая также, что ему это почти ничего не стоило.

Скарлетт была поражена и заинтригована, почему сидящая перед ней женщина исповедуется ей обо всем.

– Я говорю вам обо всем потому, что знаю, что вы неглупы, миссис ОаХара. Вы, конечно, удивитесь, и справедливо, с чего это я решила помочь вам, как говорится в пословице, от чистого сердца. Я и не собираюсь делать ничего от чистого сердца, просто это поможет укрепить мое личное материальное положение. У меня к вам деловое предложение. Вы заслуживаете лучшего, чем быть приглашенной на убогую вечеринку, устроенную такой убогой женщиной, как Элис Херинггон. У вас есть красота» ум и деньги. Вы мажете стать неподражаемой индивидуальностью. Если вы доверитесь мне и будете под моей опекой, то я сделаю вас одной из самых очаровательных и пользующихся наибольшей популярностью в Ирландии женщин. Это займет от двух до трех лет. Затем весь мир будет открыт для вас, вы станете знаменитой и у вас будет достаточно денег, чтобы провести в роскоши остаток жизни.

Миссис Монтагю улыбнулась:

– Почти двадцать лет я не могла отыскать такую женщину, как вы.