Текст книги "Мировая закулиса и русская революция: криптооккупация России"

Город превратился в военный лагерь, разделенный на части. Все распоряжения исходили от главнокомандующего Петербургским военным округом великого князя Владимира Александровича. Он приказал стрелять на усмотрение.

В этот день в столице не вышло ни одной газеты – а ведь в них, по идее, могло бы быть сообщение о запрещении демонстрации и её возможном разгоне, в случае нарушения приказа.

Г. Гапон, зная о том, что будет, направил министру внутренних дел князю Святополк-Мирскому письмо следующего содержания (Гапон понял, что его друзья из МВД просто использовали «втёмную»): «Ваше превосходительство! Рабочие и жители г. С.‐ Петербурга различных сословий желают и должны видеть царя 9 января 1905 г. в 2 ч. дня на Дворцовой площади для того, чтобы выразить ему непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я как представитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. С.‐ Петербурга» и мои сотрудники-товарищи рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений, гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет как истинный царь с мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Этого требует благо его, благо обывателей Петербурга и благо нашей Родины.

Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор существует между русским царём и русским народом. Ваш долг, великий нравственный долг, перед царём и всем русским народом, немедленно, сегодня же довести до сведения его императорского величества как все вышеизложенное, так и прилагаемую здесь нашу петицию. Скажите царю, что я, рабочие и многие тысячи русского народа мирно, с верой в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу. Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифесте только, к нам.

Копия сего, как оправдательный документ нравственного характера, снята и будет доведена до сведения всего русского народа. 8 января 1905 года. Священник Г. Гапон».

9 января 1905 года рабочие двинулись к Зимнему дворцу сразу из 11 пунктов; их шло почти 300 тысяч человек. Революционеры-провокаторы им сказали, что их будет встречать сам царь. По воспоминаниям Г. Гапона, боевики прикрывались рабочими, а по дороге взломали церковь и прикрылись дополнительно иконами. Первые выстрелы были произведены из толпы боевиками (среди которых был и Рутенберг), которые перед ответными выстрелами проворно легли на снег, так что все пули достались рабочим. За трое суток боёв между солдатами и демонстрантами погибло более 200 человек и ранено более 800. Демонстрация была расстреляна, а Г. Гапон и эсер П. Рутенберг скрылись на квартире у масона М. Горького.

И буквально через час после расстрела на Васильевском острове уже раздают свежеотпечатанные листовки, в которых сообщается, что «кровавый режим» убил «10 тысяч человек». Когда эти листовки были отпечатаны? Ясно, что до расстрела.

Вот что в своих воспоминаниях о событиях 9 января в районе Нарвских ворот пишет Г. Гапон: «Не могу не упомянуть как о знаменательном факте, что, когда процессия двинулась, полиция не только не препятствовала нам, но сама без шапок шла вместе с нами, подтверждая этим религиозный характер процессии. Два полицейских офицера, так же без шапок, шли впереди нас, расчищая дорогу и направляя в сторону встречавшиеся нам экипажи».

Вот ведь как интересно получается. 8 января товарищ министра внутренних дел генерал К. Рыдзевский подписал распоряжение о немедленном аресте Г. Гапона и 19 его ближайших сподвижников. Вечером этого же дня Мирский на им же созванном совещании доложил, что Гапон будет арестован, а рабочих заблаговременно известят, что, поскольку императора в столице нет, то и шествие к Зимнему дворцу отменяется…

По поручению министра Двора графа В. Фредерикса, начальник его канцелярии генерал А. Мосолов в ночь на 9 января позвонил К. Рыдзевскому: «Я спросил его, арестован ли Гапон, он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции. Решено было арестовать его на следующее утро, при его выступлении».

Однако вместо того чтобы утром наконец-то арестовать Гапона и объявить рабочим о запрете шествия, подчинённые Святополк-Мирскому полицейские со снятыми шапками сами возглавляют процессию и ведут рабочих на смерть (но знали рядовые полицейские о планах «верхов»?). Вот как Гапон описывает дальнейшее развитие событий того дня: «Наконец, мы находились всего в двухстах шагах от войск. Ряды пехоты преграждали нам путь, впереди пехоты стояла кавалерия с саблями наголо…»

В соответствии с диспозицией, принятой во время второго совещания у Святополк-Мирского, у Нарвских ворот были выставлены две роты 97‐го Иркутского полка, вызванного из Пскова, и эскадрон лейб-гвардии Конно-Гренадёрского полка. Ни полицейских сил, ни жандармерии, имевших навыки разгона митингов и забастовок там не было. Была только армия, обученная бороться с вооружённым противником, и даже кавалерия была вооружена саблями, а не нагайками! Сначала военные попыталась рассеять демонстрацию с помощью конницы, но когда ничего не получилась, то солдаты по команде выстрели в воздух. Демонстранты, видя, что с ними лишь играют в угрозы, окончательно осмелели и двинулись прямо на солдат. Тут уж прозвучала команда: «Заряжай!»

Когда же Николай II на следующий день узнал о случившемся, то пришёл в ужас от происшедшего:

«9‐го января. Воскресенье.

Тяжёлый день! В Петербурге произошли серьёзные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!»

Как мы видим, крупные беспорядки в столице и расстрел демонстрации были для императора полной неожиданностью.

Да, царь тяжело переживал расстрел демонстрации. Он знал, что демонстранты не будут допущены в Царское Село, но такой бойни он явно не предполагал. Всё руководство города было уволено. А семьям погибших было выплачено по тысяче рублей золотом, для детей был создан приют. Всего царь выделил из собственных средств 50 тысяч рублей для оказания помощи членам семей убитых и раненых.

На следующее утро после трагедии Николай II и его супруга Александра были на панихиде, посещали раненых в больницах.

Но верили ли царю, когда он говорил, что не знал?

19 января 1905 года в Александровском дворце в Царском Селе царь принял депутацию рабочих столичных заводов в составе 34 человек в сопровождении петербургского генерал-губернатора Д. Трепова, и сказал им: «Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Моё и непосредственно передать его вашим товарищам… Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах – преступно… Я верю в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их».

Странная речь… Какая «мятежная толпа»? Что именно царь «прощает» рабочим? Почему царь не винит войска и полицию? Ведь демонстрация была мирной! Почему полиция не выявила провокаторов в толпе? Из этого можно сделать вывод, что царю не всё доложили, а сам он разбираться не захотел.

Царь велел выплатить компенсации – следовательно признал, что виновата «власть».

О том, что в «Кровавом воскресенье» были заинтересованы «либералы», свидетельствует тот факт, что незадолго до событий на счёт гапоновского «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» Департамент полиции перевёл 800 рублей. Гапон сам распоряжался этим счётом, так что, фактически, деньги были переведены лично ему. И получается, что Гапону заплатили за организацию этой демонстрации.

Более того, приказ войскам стрелять, скорее всего, не отдавался. Был приказ только остановить демонстрацию.

Но, тем не менее, солдатам были розданы боевые патроны. Значит, руководство Департамента полиции знало, что эсеры – провокаторы будут стрелять, а солдаты вынуждены будут ответить.

Трагедия 9 января 1905 года произвела на царскую семью очень тяжёлое впечатление. А революционеры, воспользовавшись ей, развязали террор.

Расстрел демонстрантов был двойной провокацией – эсеров и руководства Департамента полиции. И эта провокация удалась. В этот день была расстреляна вера народа в доброго царя. Кому это было выгодно? Только либералам и масонам, мечтавшим о революции и их западным хозяевам. Ленин сказал о событиях 9 января: «Рабочий класс получил великий урок гражданской войны; революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперёд так, как оно не могло бы шагнуть в месяцы и годы серой, будничной, забитой жизни». По всей стране начались демонстрации и столкновения с армией и полицией. Так же активно действовали террористы-бомбометатели эсеры и бундовцы. Началась революция.

Активизировались и «дружественные» западные корреспонденты. Их, кстати, не было на месте во время демонстрации, но они смаковали ужасы расстрела. Да и сам термин «Кровавое воскресение» придумал журналист английской The Daily Telegraph Дилан. Корреспонденты «насчитали» до 5 тыс. убитых рабочих. Естественно, что всю вину свалили на «царский режим». А Николая II стали именовать «Кровавым».

Но и западные компании получили выгоду от «Кровавого воскресения». Под воздействием антироссийской пропаганды курсы акций русских компаний на западных биржах начали падать. И их (акции) стали скупать по – дешёвке иностранные заводчики и банкиры. Потом, конечно, курсы акций поднялись и западные корпорации получили большую прибыль. Так на кого работали провокаторы – революционеры и руководители Санкт-Петербурга? Прибыль получили западные банки и фирмы, а «профессиональные революционеры», находящиеся на содержании банков – свою паству.

Гапон и его ритуальное убийство

Гапон был близок с эсерами. Как уже указывалось выше, на деньги Англии в Швейцарии было закуплено 25 тысяч винтовок и револьверов, 4 миллиона патронов, 3 тонны взрывчатки. Акцию организовали финский (Финляндия, напомню, тогда входила в состав России) социал-демократ Кони Цилиакус и эсер масон Н. Чайковский. Об акции знали Г. Гапон, П. Рутенберг и В. Ленин. Но судно с грузом село на мель и оружие досталось «проклятому царизму».

Между прочим, в советских «исторических книгах» о контактах Ленина и Гапона не писали – ибо такого быть не могло. Но вот Ленин свою книгу «Две тактики социалдемократов в демократической революции» подписал так: «Уважаемому Георгию Гапону от автора».

К. Цилиакус так же получал деньги от японского правительства (через резидента разведки полковника Акаси), которые затем распределял между революционными партиями (через масона П. Милюкова). Агент Департамента полиции И. Манасевич-Мануйлов, работая за границей, сообщал, что Акаси передал революционерам, прежде всего эсерам, 150 тыс. фунтов стерлингов на печатание листовок, пропаганду, организацию забастовок и закупку оружия (многие листовки печатались и в самой Японии.), а также 4 тыс. фунтов на покупку яхты для доставки в Россию. Акаси передал польскому социалисту Ю. Пилсудскому 200 тыс. фунтов на пропаганду революции. А Ленину – 50 тыс. йен, на которые он организовал газету «Вперёд» и было куплено оружие.

Многие «боевые дружины» для совершения террористических актов финансировались из-за рубежа. «Бунд» (одним из его основателей был Мартов; он же был одним из основателей РСДРП) финансировался банкиром Яковом Шиффом, синдикатом «Кун, Леб и Ко». Эти деньги Бунд распределял между революционными партиями и, тем самым, выдвинулся на ведущие роли в революции.

Между спонсорами, Бундом и другими партиями стояли посредники. Таковыми были кадеты масоны М. Винавер и И. Гессен.

Да и Ленину перепадали кое-какие деньги: когда большевик И. Скворцов-Степанов вступил в ложу «Возрождение», Ленин проинструктировал его «выпросить тысяч двадцать на проведение съезда». Деньги были даны, с их помощью в 1912 году состоялась Шестая (Пражская) конференция РСДРП[103]103
  Виноградов, А. Тайные битвы XX столетия. – М.: Олма-пресс, 1999. – С. 24, 25.


[Закрыть].

В январе 1905 года Г. Гапон выехал за границу, в Женеве встречался с Г. Плехановым, был принят в РСДРП, познакомился с В. Лениным и редколлегией «Искры». Так же познакомился с Соковым, доверенным лицом японского посла в Париже, от которого получил чек на 50 тысяч франков для покупки корабля с оружием.

В мае 1905 года Гапон вышел из РСДРП и вступил в партию эсеров, но вскоре был из неё исключён. После амнистии 17 октября 1905 года вернулся в Санкт-Петербург. Там он получил от С. Витте 30 тыс. рублей из секретного фонда Совета министров. Гапон хотел на эти деньги создать новый рабочий союз под контролем Департамента полиции. Но союз создать не удалось, и Гапон снова отправился за границу.

За границей Гапон увидел, что за кулисами русской революции стоят сионистские банкиры. Гапон сказал своему помощнику Петрову: «Сейчас во главе наших партий стоят евреи, а ведь это самый гадкий народ не только у нас в России, а и везде… Евреи стремятся только захватить власть в свои руки, а после сядут на нашу шею и на мужика!». Возвратившись же в Россию, он пишет прокламацию: «Стой, пролетариат! Осторожно – засада! Не повтори ошибки французовкоммунаров 1871 года!»

В беседе с корреспондентом «Нового времени» (1909, № 11780) Гапон говорил о московском восстании, что оно было организовано исключительно евреями [104]104
  Разгерметизация. – М.: Международный коммерческий университет, 1997. – С. 70.


[Закрыть].

За эту прокламацию и эти слова революционеры и приговорили Гапона к смерти. Но не только за это.

Специально для «акции» Пинхус («Пётр») Рутенберг, под именем Ивана Путилина, снял дачу под Санкт-Петербургом куда, под видом тайной встречи, был приглашён Георгий Гапон. Там он и был повешен Рутенбергом и неким Деренталем – профессиональным убийцей из окружения эсератеррориста Бориса Савинкова (члена ложи «Астрея»). Позже полиция обнаружила на даче явные следы обыска Гапона и его чемодана – что-то искали. Но – ч то?

Действительный тайный советник профессор Вячеслав Грибовский в своих воспоминаниях (1912 г.) писал, что незадолго до смерти Гапон ему говорил, что у него есть некие документы. Гапон также требовал у рабочих созвать общественный суд над собой – и он сможет отмыться от обвинений в провокаторстве; Гапон говорил, что со «скамьи подсудимых» обнародует свои документы. Он говорил В. Грибовскому: «Я докажу, что я не предатель. И я раскрою такие картины, что все ахнут. Я много знаю и у меня есть документы, за которые кое-кто дал бы громадные деньги». И позже: «Вы помните, я говорил вам о документах – так вот, они здесь, в портфеле. Когда они будут опубликованы, многим не поздоровится, особенно…» Грибовский: «И тут он назвал одно известное имя» (но почему-то сам Грибов-ский не обнародовал это имя в мемуарах). При этом разговоре присутствовал адвокат Сергей Марголин. Гапон отдал ему портфель с документами и попросил их обнародовать в случае его смерти. Когда Марголин ушёл, Гапон сказал Грибовскому, что отдал только часть документов, а другую часть оставил у себя.

Судьба Марголина сложилась трагически. 23 июля 1906 года в Нейсаре (Германия) он умер: сел писать письмо и вдруг упал. Вскрытие не проводилось. Но известно, что перед отъездом за границу, он сообщил знакомым о своём намерении придать гласности документы Гапона. После смерти Марголина эти документы исчезли. Возможно, он был отравлен.

П. Рутенберг был приставлен следить за Г. Гапоном – видимо, он находился у эсеров под подозрением как ненадёжный человек, который может совершить нежелательные действия. Так оно и вышло – и Гапона надо было «нейтрализовать».

Тем более что сам Гапон начал подозревать Азефа – начальника Рутенберга – в провокаторстве.

В марте 1906 года ЦК эсеров получил анонимное письмо о том, что в руководстве партии «работают два провокатора», но имён указано не было. Ясно, что письмо попало «для исполнения» к руководителю Боевой организации Азефу. И он начал действовать. В своих интересах.

22 марта 1906 году в Варшаве в своей квартире был убит член ЦК партии эсеров Николай Татаров – был застрелен боевиком Назаровым (после Октябрьской революции выяснилось, что Татаров работал на полицию).

А 28 марта 1906 года был повешен Гапон, который был обвинён в провокаторстве. Вроде бы – всё: не мог же Азеф убить сам себя!

Гапон знал Азефа: он жил у него на квартире в Париже. И уже там стал его подозревать в провокаторстве. Гапон говорил журналисту Истомину: «Опять проклятый Азеф помешал. Он мне во всём поперёк дороги становился за границей».

Благодаря болтовне Гапона, Азеф узнал, что у того есть какие-то компрометирующие документы. И Азефу удалось убедить руководство эсеров, что Гапон – опаснейший провокатор. Можно предположить, что в документах содержалось имя Азефа и говорилось о его связях с полицией или иностранной спецслужбой.

Организаторами убийства были П. Рутенберг и Е. Азеф. После поражения революции Рутенберг уехал в Швейцарию, а потом в Италию, где сразу занял видное место в сионистских и масонских организациях, дружил с М. Горьким. Россия требовала его выдачи, но ей было отказано. В 1917 году вернулся в Россию, но в 1919‐м уехал в Палестину, где получил концессию на строительство первой в Палестине электростанции. В 1929‐м и в 1940 году был председателем Национального Совета («Ваад Леуми») – фактически сионистского правительства еврейских поселений. Умер в 1942 году в Палестине.

Деятельностью масона и сиониста П. Рутенберга восхищался М. Горький: в его повести «Всё те же» тот послужил прототипом для героя, который является «могучим агентом модернизации, европеизации русского общества» в противоположность «консервативному азиатскому черносотенству».

Гапон был найден со следами пыток только 30 апреля 1906 года, а это – Новолуние по еврейскому календарю [105]105
  Сибирянин, Р. Следы зверя в истории России. – М.: Витязь, 1998. – С. 16.


[Закрыть].

На кого работал Азеф

Как – на кого? Это же давно известно – на полицию. Но так ли это?

Уже давно имя Азефа стало нарицательным и обозначает провокатора, который выдаёт полиции «своих». Об Азефе написано много книг, сняты фильмы, но никто не задаётся вопросом: а на кого на самом деле работал Азеф?

Считается, что Евно Фишелевич Азеф родился в 1869 году в местечке Лысково под Гродно в семье небогатого портного. Окончил гимназию в Ростове-на-Дону, там же стал членом революционного кружка, но кружок был «накрыт» полицией и Азеф уехал в Карлсруэ (1892 г.), где поступил в политехникум и в 1899 году получил диплом инженера-электротехника.

Как вообще звали этого человека? Как звали его родителей? – Неизвестно. В партии его знали под псевдонимами «Иван Николаевич», «Валентин Кузьмич», «Толстый», а в Департаменте полиции – «инженер Раскин». Также он известен под именем «Евгений Филиппович».

Вот почему Азеф поехал учиться «за тридевять земель» – в Ростов-на-Дону? Что, в Гродно или в Киеве гимназий не было? Ладно бы ещё в университет, а то – в обычную гимназию! Где он там жил, с кем общался? А откуда у школьника деньги на поездку в Германию и на учёбу там в политехникуме? Ясно, что семья Азефа тесно сотрудничала с единоверцами за рубежом, а они имели контакты с тамошними «отцами революции» – банкирами. А иначе как объяснить это путешествие? Только вот что это была за «вера»? По всей вероятности, тайная секта либо масонская организация. Ведь его соратник, Савинков, был масоном.

Учился Азеф в техникуме необычно долго, целых семь лет. Почему? Был двоечником? Нет, видимо он никогда не учился в техникуме, а проходил другие «университеты». «Техникум» же для него был лишь прикрытием. Например, уже в следующем году он едет в Швейцарию, где, как писал эсер А. Аргунов: «Все наши хлопоты с печатанием он называл «пустяками». Главное ведь – террор, прибавлял он обычно».

Но одновременно с приездом в Германию (1892 г.) Азеф предложил свои услуги «охранке». Зачем он это делает?

Как известно, возможны две схемы внедрения агентов:

– революционеры могут заслать своего человека в полицию;

– полиция может заслать своего человека в ряды революционеров.

Азеф же – ещё малоизвестный как среди революционеров, так и в полиции – пытался вызвать к себе интерес и у тех, и у других. Следовательно, ни те, ни другие не давали Азефу задания «внедриться». А кто ему дал задание «стать своим» одновременно и там, и там? И целых 17 лет он будет исправно выполнять это задание третьей стороны.

Азеф первым подал идею индивидуального террора, которая и легла в основу деятельности Партии социалистовреволюционеров (эсеров) (возникла в 1901 г.). Азеф становится одним из руководителей Боевой организации партии – он планирует все теракты. И сам же их потом предотвращает. Но не все. Почему?

С самого начала образования Боевой организации она не нуждалась в деньгах. Террористы, перед отправкой их из Англии и Швейцарии, снабжались иностранными и поддельными русскими паспортами и взрывчаткой. То есть денег Азефу хватало, но он стал сотрудничать с охранкой…

Итак, из Германии Азеф, по своим настоящим документам, в 1899 году приехал с дипломом инженера в Россию и стал, для прикрытия, работать инженером, но, на самом деле, организовал издание газеты «Революционная Россия». Одновременно он начинает сотрудничать с полицией. По его наводке разгромлена типография в Томске, где печаталась «Революционная Россия» [106]106
  Стариков, Н. От декабристов до моджахедов. Кто кормил наших революционеров? – С Пб: Питер, 2008. – С. 118, 124.


[Закрыть]. В результате доверие властей к нему растёт. Но, опять же, Азеф выдаёт не всех. Он сдаёт только менее ценных, рядовых, а из оставшихся создаёт сверхтайную организацию, о составе которой полиция не знает – так как Азеф лучших не сдаёт. То есть Азеф не предотвращает создание партии эсеров, а, наоборот, создаёт глубоко законспирированную организацию. Как бы сказал Ленин: лучше меньше, да лучше. Азеф из отдельных революционных кружков создаёт единую партию.

Практически сразу после образования партии начались теракты. Первым был убит министр внутренних дел В. Плеве, потом взрывы стали греметь по всей стране. Об одних терактах Азеф информировал полицию, а о других – нет. Не забывал Азеф устранять и своих конкурентов: в 1903 году был посажен Г. Гершуни, первый руководитель Боевой организации, и его место занял Азеф. Но пик эсеровского террора был во время революции 1905–1907 годов: тогда бомбы рвались почти каждый день. Напомню, что другим известным эсером-террористом был масон Борис Савинков.

Динамит же поступал из Ниццы, из химической лаборатории, которая принадлежала некоему Виллиту, супругам Л. и К. Зильберберг, Рашель Лурье и Владимиру Азефу – брату Евно. Вопрос: куда смотрела таможня и полиция? Видимо, там были «свои люди».

Но почему же «главный по террору» Азеф большую часть терактов не предотвращал? Ясно, что одной из его задач было создание атмосферы страха стать случайной жертвой теракта, а также ненависти к власти, которая не способна защитить людей. Интересно, как оправдывался Азеф перед полицией? Как это «главный по террору» не знал о терактах? Видимо, он ссылался на ««инициативы на местах». Мол, за всеми невозможно уследить… Одновременно росла и крепла партия эсеров.

Бесспорно, Азеф, наряду с Троцким и Парвусом, были основными руководителями революции. Но каждому отводилась своя роль. Через Парвуса, например, поступали деньги, а Азеф должен был водить за нос как революционеров, так и полицию. Он как бы уравнивал баланс сил: если в каком-нибудь городе полиция слишком активно ловила боевиков, то там усиливались «инициативные» теракты, а если боевики были слишком близки к установлению контроля над городом – то тогда Азеф предотвращал теракты.

Почему он не давал революционерам победить? Потому, что свержение царя и установление республики не входило в планы иностранных организаторов революции и истинных хозяев Азефа. Была промежуточная цель – установление конституционной монархии. И сразу после подписания «Высочайшего Манифеста об усовершенствовании государственного порядка» 17 октября 1905 года революция пошла на спад, так как суммы, выделяемые на теракты, уменьшились. Конечно, рядовые эсеры и большевики (в т. ч. и их местные руководители) не знали, что революция не должна победить и всеми силами хотели свергнуть власть, в частности, убить царя. Но Азеф трижды предотвращал эти покушения. Почему?

Потому, что по планам, разрабатываемым в ложах Великобритании, Франции и США, через несколько лет должна была разразиться мировая война (об этих планах много написано, поэтому не буду повторяться) и Николай II будет вынужден, выполняя союзнический долг, в неё вступить. И Россия была втянута в войну. В результате большая часть населения возненавидела эту власть и свержение царя в Феврале прошло «на ура»: посмотрите кинокадры тех лет – народ радуется скорому (как тогда казалось) окончанию войны.

А вот если бы царь был бы убит в 1905 году, то это вызвало бы массовый протест народа, и революционеров сам народ просто стёр бы в порошок, а их вожди даже не успели бы сесть на корабли… И, возможно, монархия бы существовала до сих пор. История пошла бы по другому, не запланированному в ложах, пути.

Далее. Видимо, в полиции поняли, что Азеф вводит их в заблуждение, говорит далеко не всё, да и вообще, ведёт какую-то свою игру. Но арестовывать его не стали, дабы не создать ему «имидж» гонимого, а решили сообщить о его агентурной работе самим эсерам. О его провокаторстве сказал бывший директор Департамента полиции А. Лопухин, а затем эсер В. Бурцев. Но эсеры не поверили: в октябре 1908 года в Париже даже состоялся «суд чести» над Бурцевым, которого обвинили во лжи.

Да, Азеф не был обвинён, но над ним нависли тучи. И поняв, что его скоро разоблачат и убьют, Азеф из Парижа бежит. Куда? По идее, он должен был бежать в Санкт-Петербург, к его хозяевам из полиции, потребовать от них новый паспорт и помочь спрятаться (взамен он выдал бы оставшихся в России боевиков). Но Азеф исчез и только через три года (1912 г.) Бурцев обнаружил его в Берлине. Азеф ему признался, что, мол, работал на полицию, но только для того, чтобы втереться в доверие, да и выдал далеко не всех. Бурцев Азефу не поверил, а доложил руководству, однако Азеф из Берлина скрылся и два года о нём не было вестей. Но как только начинается война, он опять возвращается в Берлин, где живёт под фамилией Неймайер.

В Берлине Азеф жил не с женой Л. Менкиной, которая уехала с детьми в Америку (предположительно в США), а с любовницей – певицей немкой Хедвигой Клепфер. Поклонником певички был великий князь Кирилл Владимирович, взявший её в 1904 г. в поездку на Дальний Восток.

Сам Азеф в Берлине, Лондоне и в Нью-Йорке играл на биржах, ибо у него на счетах и в акциях было более пяти миллионов долларов.

Просто удивительно, почему рядовые эсеры не убили предателя!

Интересный факт: с самого момента разоблачения, с 1908 года, нет сведений о работе Азефа на своих хозяев из полиции! И ясно, почему: у Азефа были другие хозяева.

В 1915 году в Берлине он был арестован как опасный террорист, но в марте 1918‐го, после заключения Брестского мира, его выпускают. И Азеф пишет заявление в… министерство иностранных дел Германии! Вроде бы, странно: известный революционер, террорист, агент охранки – и его принимают на службу в МИД враждебной России державы! А вдруг он и сейчас работает на Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК)? Так сказать, по наследству.

Нет, немцы точно знают на кого работает Азеф: не на ЧК и не на эсеров.

В то время главной целью для Германии было заключение мира, но не с Россией (с ней он уже был заключён), а с продолжающими наступление западными союзниками. А чем мог помочь Германии российский эсер? А если учесть, что хозяева Азефа находились в Лондоне (либо на Уолл-стрит), то всё становится понятно: Азеф мог помочь Германии в проведении тайных переговоров. Поэтому его и берут на работу именно в МИД [107]107
  Стариков, Н. От декабристов до моджахедов. Кто кормил наших революционеров? – С Пб: Питер, 2008. – С. 130, 132.


[Закрыть].

Но мир союзникам был не нужен, так как группа «Союз Спартака» (названная в память о «Спартаке» – А. Вейсгаупте) уже подготовила революцию, которая сметёт кайзера и, следовательно, услуги Азефа К. Либкнехту и Р. Люксембург не понадобились. И вот итог: через месяц после выхода из тюрьмы у Азефа вдруг обострилась болезнь почек и 24 апреля 1918 года он умирает. Ему было 49 лет. Да, так бывает. Но почему-то такие люди умирают всегда в нужное время.

Итак, на кого работал «Азеф»? На англичан? На американцев? Ясно, что это никогда не будет точно известно – документы, понятно, если и были, то давно уничтожены. Но, видимо, он работал на лиц, на которых работали Ленин, Троцкий, Керенский и чьи «офисы» находились на Уолл-стрит и в лондонском Сити – Христиан Раковский называл их «Фининтерном». И именно они не дали ему умереть с голоду за границей, а потом и убили.

Вернёмся к началу раздела. Азеф, видимо, не был евреем. Скорее всего, у него был «еврейский паспорт». Как его звали и где он родился? Обычно настоящее имя пишут на могиле, но на его могиле не было имени – только табличка, на которой выбита цифра 446… До сегодняшнего дня могила не сохранилась.

Сам же Азеф «был далёк от еврейства» и «довольно зло издевался нал обычаями, традициями и религией своего народа» [108]108
  Мультатули, П. Свидетельствуя о Христе до смерти. – Екатеринбург: Русский предприниматель, 2008. – С. 417.


[Закрыть]. Ясно, что «Азеф» был белорусский дворянин. А может, и не белорусский – уж очень далеко Гродно от Ростова. Видимо, у него был такой же «еврейский паспорт», как и у «еврея» И. Каляева.

«Еврей» Каляев. Фото сделано сразу после ареста

В Российской империи была т. н. черта оседлости». Но евреи-торговцы входили сословие купцов и имели право ездить «по коммерции» по всей стране. И революционеры (русские по национальности) этим пользовались: они изготовляли себе «еврейские паспорта» с еврейскими фамилиями. Потом их стали считать настоящими – и революционеры это не опровергали, так как это поддерживало миф о «еврейской революции».

Это подтверждает и Борис Савинков (эсер, террорист, масон). В своих «Воспоминаниях террориста» он пишет: «Вернувшись в Женеву, я сказал Каляеву, что он едет со мной. Каляев обрадовался чрезвычайно. Он немедленно стал собираться в дорогу, и в тот же день мы выехали в Берлин. У Каляева был русский (еврейский) паспорт, у меня – английский. В Берлине нужно было визировать его у русского консула».

Что было написано в его паспорте? Какой-нибудь «Гиршфельд». И если бы сохранился этот паспорт, то в энциклопедиях могли бы писать что-то типа: «Каляев Иван Платонович (Гиршфельд Яков Пинхусович) – из еврейской семьи…». И таких «гиршфельдов» было много. (И. Каляев, кстати, дворянин, учился в варшавской Первой Образцовой Апухтинской гимназии.)