Текст книги "Мировая закулиса и русская революция: криптооккупация России"

«Манифеста об отречении» не было
Незаконный характер отречения

В своих воспоминаниях все эти генералы и «светские львы» врут, что Николаем II был составлен «Манифест об отречении от престола». Пленившим императора под Псковом генераламизменникам и думским революционерам-масонам нужно было добиться от царя именно «Манифеста [на бланке] об отречении», чтобы создать видимость добровольной отставки царя.

Причём «Манифест» задумывался заговорщиками с целью передачи власти наследнику – царевичу Алексею, которого потом можно было легко убрать, сославшись на неизлечимую болезнь.

Но Николай II вообще не подписывал «отречения». И за него, и за министра Двора и Уделов графа Фредерихса, «подписали». И «подписали» не «Манифест», а какую-то телеграмму.

Считается, что Николай II дал две телеграммы об отречении.

Первая – председателю Государственной Думы М. Родзянко:

«Председателю Государственной Думы. Петроград. Нет той жертвы, которую я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он остался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай» [196]196
  Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. – Л.: Красная газета, 1927; репринт: М.: Советский писатель, 1990. – С. 240.


[Закрыть].

Вторая телеграмма, которую и именуют «Манифестом об отречении», была выслана на имя генерала Алексеева:

«Ставка.

Начальнику Штаба.

«Манифест»

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремившимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, всё будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России, почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаём наследие брату Нашему великому князю Михаилу Александровичу, и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами править делами государственными в полном и не нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнения своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

Николай

г. Псков.

2 марта 15 час. 5 мин. 1917 г.»

[От руки написано]: «Министр Императорского Двора Генерал Адъютант граф Фредерикс» [197]197
  Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. – Л.: Красная газета, 1927; репринт: М.: Советский писатель, 1990. – С. 223.


[Закрыть].

Эту телеграмму Алексеев спешно разослал в войска. Но в войсках не разобрались, что данное отречение – незаконное. Данная телеграмма не является документом об отречении. Это сразу бросается в глаза, так как в ней отсутствуют формальные признаки «Манифеста»: «Манифест» печатается на царском бланке, а не на «бумажке». Все царские манифесты начинались так: «Божиею милостью Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая…», и в конце: «Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля, от Рождества Христова [1912] года». Нет необходимой подписи: «На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано “Николай”».

Почему текст напечатан на четверти листа – что, в поезде главы государства не было нормальных листов? Я уж не говорю про атрибуты.

Далее. Адрес в «Манифесте» был очень странный для такого документа: «Ставка. Начальнику Штаба». Что, М. Алексеев главнее царя? А кто такой Фредерикс, чтобы визировать такие документы? С таким же успехом завизировать мог и машинист.

Может, Николай II намеренно составил незаконный, и по содержанию и по форме, документ? Николай II сделал это для того, чтобы войска и народ, увидев столь странный текст «отречения», поняли, что это – незаконный документ. Но… войска и народ не были столь юридически грамотны… Думцы же делали вид, что «отречение» – правильное и другого быть не может.

Николай II надеялся на армию, но обманутые солдаты поверили отречению и присягнули Временному правительству.

То, что Николай не сам отрёкся от престола, а его «отрекли», доказывает и его ответ генералу Рузскому, в котором он сказал, что не может отдать власть министрам, которые «завтра умоют руки, подав с кабинетом в отставку» (см. выше).

То, что «телеграмма» – фальшивка, доказывает исследователь Андрей Разумов в статье, опубликованной в газете «Русский Вестник» (2008, № 20).

Вот что пишет один из активных деятелей по принуждению к отречению «монархист» В. Шульгин в книге «Дни» (он присутствовал при «отречении»): «Государь ответил. После взволнованных слов А.И. (Гучкова) голос Его звучал спокойно, просто и точно. Только акцент был немножко чужой – гвардейский: «Я принял решение отречься от престола…» Государь встал… Все поднялись… Гучков передал Государю «набросок» (Отречения; к этому наброску я ещё вернусь. – А.С.). Государь взял его и вышел. Через некоторое время Государь вошёл снова. Он протянул Гучкову бумагу, сказав: Вот текст… Это были две или три четвертушки – такие, какие, очевидно, употреблялись в Ставке для телеграфных бланков. Но текст был написан на пишущей машинке. Текст был написан теми удивительными словами, которые теперь все знают… Каким жалким показался мне набросок, который мы привезли. Государь принёс его и положил на стол. К тексту отречения нечего было прибавить». Ему вторит другой свидетель: «Описание свидания Гучкова и Шульгина с Государем 2‐го марта, сделанное Шульгиным, вскоре после возвращения депутатов в Петроград, составлено довольно верно» (генерал Д. Н. Дубенский, «Революция или Как произошёл переворот в России», М., «АСТ», 2017).

Третий свидетель, полковник А. Мордвинов, хотя и отказался, по его же собственным словам, участвовать во встрече царя с думцами, почему-то так же взялся горячо уверять нас в правдивости рассказа В. Шульгина: «Рассказ Шульгина, напечатанный в газетах, который я впоследствии прочёл, многое возобновил в моей памяти. За небольшими исключениями (про справку в основных законах Шульгин умалчивает) он, в общем, верен и правдиво рисует картину приёма членов думы» («Последние дни императора»).

Обратите внимание: царь написал текст отречения на двух или трёх телеграфных бланках. Что, в царском поезде не было нормальной бумаги? Я в это не верю. Тогда – почему так?

Далее А. Разумов сравнивает текст телеграммы М. Алексеева царю – № 1865 от 1 марта 1917 года, которая была доложена Николаю II генералом Рузским 1/14 марта в Пскове в 23 часа. Вот её текст.

«Его Императорскому Величеству. Ежеминутно растущая опасность распространения анархии по всей стране, дальнейшего разложения армии и невозможности продолжения войны при создавшейся обстановке настоятельно требуют немедленного издания высочайшего акта, могущего ещё успокоить умы, что возможно только путём признания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной Думы.

Поступающие сведения дают основание надеяться на то, что думские деятели, руководимые Родзянко, ещё могут остановить всеобщий развал и что работа с ними может пойти, но утрата всякого часа уменьшает последние шансы на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайними левыми элементами. Ввиду этого усердно умоляю Ваше Императорское Величество соизволить на немедленное опубликование из ставки нижеследующего манифеста: “Объявляем всем верным нашим подданным: Грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей родиной. Близок решительный час. Судьбы России, честь геройской нашей армии, благополучие народа, всё будущее дорогого нам отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Стремясь сильнее сплотить все силы народные для скорейшего достижения победы, Я признал необходимость призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России. Уповаю, что все верные сыны России, тесно объединившись вокруг престола и народного представительства, дружно помогут доблестной армии завершить её великий подвиг. Во имя нашей возлюбленной родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед нею, дабы вновь явить, что Россия столь же несокрушима, как и всегда, и что никакие козни врагов не одолеют её. Да поможет нам господь бог”».

Текст этой телеграмма идентичен тексту отречения. Это – логично: Николай II просто взял и переписал, отредактировав, текст Алексеева. В этом как раз и нет ничего странного. Это подтверждает в своих воспоминаниях и генерал А. Лукомский: «Поздно вечером 1/14 марта генерал Рузский прислал телеграмму, что Государь приказал составить проект манифеста об отречении от престола в пользу Наследника с назначением Великого князя Михаила Александровича регентом. Государь приказал проект составленного манифеста передать по прямому проводу генералу Рузскому. О полученном распоряжении я доложил генералу Алексееву, и он поручил мне, совместно с начальником дипломатической части в Ставке г. Базили, срочно составить проект манифеста. Я вызвал г-на Базили, и мы с ним, вооружившись Сводом Законов Российской Империи, приступили к составлению проекта манифеста. Затем составленный проект был доложен генералу Алексееву и передан по прямому проводу генералу Рузскому».

Самое же странное в тексте отречения – это количество страниц, которые царь дал Шульгину (2–3) и само отречение, напечатанное на одном листе. А так же подписи царя и Фредерихса.

На это указывает и А. Разумов: «Попробуем разместить текст “отречения” на трёх шульгинских четвертушках. Так как текст на подлиннике напечатан без абзацев, для начала разобьём “отречение” на смысловые блоки:

1‐я четвертушка: 13 строк с шапкой:

“Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага”.

2‐я четвертушка: 13 строк:

“В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственною Думою признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную власть. Не желая расстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу”.

3‐я четвертушка: окончание, подписи, 7 строк:

“Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением Царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России”.

В результате такой разбивки текста можно сделать два вывода.

1. Первая и третья часть однородны по смыслу и составляют основу приказа царя “к верным сынам Отечества повиновению Государю” в тяжёлую минуту испытаний. 2. Средняя часть “отречения” заключена в трёх предложениях (!), которые и являются собственно отречением. Не вступая в явное противоречие с содержанием первой и третьей частей, она, тем не менее, не состоит с ними и в очевидной смысловой связи.

Если всё происходило именно так, как описывают очевидцы, и царь подписал “отречение” в виде общей телеграммы, состоящей из нескольких бланков, в конце документа – заговорщики могли удалить один из бланков или вложить туда новый телеграфный лист с изменённым текстом.

Если это предположение верно, средняя часть “отречения” должна без остатка уместиться на стандартном телеграфном бланке. Сравним размеры средней части “отречения” с имеющимися в нашем распоряжении бланками телеграмм тех дней.

Средняя часть “отречения” – “Ставка. Начальнику штаба”.

Возьмём стандартный бланк телеграммы и посчитаем на нём все знаки, включая пробелы, запятые и точки:

Телеграмма М. В. Алексеева императору Николаю II о ходе восстания в Москве.

Получена в Ставке 1 марта 1917 г. – 723 знака.

Сравним: “Въ эти решительные дни въ жизни России, почли МЫ долгомъ совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всехъ силъ народныхъ для скорейшего достижения победы и, въ согласии съ Государственною Думою, признали МЫ за благо отречься отъ престола государства Российского и сложить съ СЕБЯ верховную власть. Не желая расстаться съ любимымъ Сыномъ НАШИМ, МЫ передаёмъ наследие НАШЕ брату НАШЕМУ великому князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляемъ Его на вступление на Престолъ Государства Российского. Заповедуемъ Брату НАШЕМУ править делами государственными въ полномъ и ненарушимомъ единении съ представителями народа въ законодательныхъ учрежденияхъ на техъ началахъ, кои будут ими установлены, принеся въ томъ ненарушимую присягу” – 728 знаков.

Мы получили абсолютное совпадение по количеству знаков. Таким образом, все наши предположения имеют жёсткое обоснование. Как видим, средняя часть “отречения” имеет точный размер телеграфного бланка, или “четвертушки”.

Спасибо Шульгину за подсказку.

Итак, если убрать три предложения, в которых заключается “отречение”, всё встаёт на свои места. Значит, заговорщиками рассматривался вариант вложения – замены – лишней “четвертушки”, то есть обычный подлог, с последующей нейтрализацией Николая.

Затем для простоты дела был использован обобщённый вариант “трёх четвертушек”, к которому узурпаторам вместо слов: “Ставка Начальнику штаба” поневоле пришлось прилепить шапку: “Манифест. Мы, Божией Милостью Николай Вторый…”, как это действительно было принято в Императорских манифестах. В таком случае неясно, каким образом подписи Государя оказались на общем листе, если сами заговорщики уверяют, будто Николай II подписывал “отречение”, напечатанное на телеграфных бланках. Тем любопытнее будет тщательно изучить эти подписи. Посмотрим на них внимательно».

И здесь выясняется, что подпись царя была сделана карандашом, как пишет В. Шульгин. (Да, действительно. В июне 2012 г. в Выставочном зале Росархива проходила выставка, посвящённая убийству царской семьи. На ней была и телеграмма-«отречение». Подпись сделана простым карандашом.)

Но царь просто не мог подписать такой документ карандашом! Ведь такую подпись очень легко подделать! Что, царь этого не понимал? Понимал и поэтому просто не мог подписать такой исторический документ карандашом! Тем более, что Николай II расписался карандашом – и абсолютно одинаково! – на двух экземплярах «отречения»: 2 марта в 15 часов 00 мин. и в 15 часов 05 мин. Прямо как под копирку! Ладно, будем считать, что Николай за годы своего царствования выработал твёрдую подпись.

Далее. Как выясняется, экземпляров «отречения» было не два, а три. Третий экземпляр «отречения» по времени был опубликован ранее первых двух. Факсимиле этого «отречения» опубликовано в 1919 году в Нью-Йорке Ю. Ломоносовым в книге воспоминаний «Мемуары о русской революции». Убедиться в том, что это именно третий экземпляр, а не копия с первых двух, легко, сравнив «подписи царя».

«Подписи» графа Фредерикса

Видно даже на глаз – они разные. Последняя имеет ярко выраженные отличия от первых двух.

А. Разумов делает вывод: «Итак, появился третий, совершенно никому неизвестный подлинник. Объяснить его появление в рамках официальной версии отречения абсолютно невозможно. И с этим ничего уже поделать нельзя».

Но, если подписи Николая и можно, с большой натяжкой, считать подлинными, то, как выясняется, «подпись барона Фредерикса» является стопроцентной подделкой. Этот Фредерикс, по легенде, заверил подлинность подписи царя: «Министр Императорского Двора Генерал Адъютант граф Фредерикс». А. Разумов пишет: «Меня удивила похожесть надписей графа Фредерикса на всех трёх “отречениях”, и я сделал наложение трёх надписей друг на друга. Причём накладывал не слово на слово, а наложил всю надпись целиком, все семь слов сразу, в две строки, с пробелами, промежутками и росчерками. Три автографа в трёх разных документах совпали до буквы».

Такого быть не может. Во-первых, Фредерикс нервничал и в такой обстановке просто не мог написать все слова абсолютно одинаково. Во-вторых, он был уже старый и просто не мог написать одинаково: вот что по этому поводу лжёт очевидец: «Эти манифесты были, наконец, около часу ночи переписаны, как их от Государя принесли в купе к графу Фредериксу и с каким отчаянием бедный старик, справляясь с трудом, дрожащей рукою их очень долго подписывал» [198]198
  Мордвинов, А. А. Последние дни императора // Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. – Л.: Красная газета, 1927; репринт: М.: Советский писатель, 1990. – С. 119.


[Закрыть]. Дрожащей рукою! Читатели, попробуйте сами три раза написать и подписать один и тот же текст – п олучится одинаково?

В-третьих, он сам это признал. Далее приводятся выдержки из допроса Фредерикса 2 июня 1917 года:

«Оглашается документ-записка, на которой рукою Фредерикса помечено: “получено от Сухомлинова 17 февраля 16 г.”

Фредерикс: …Я вам могу сказать, что по сходству оно похоже на мой почерк. Но чтобы я такую вещь написал (Заверил «отречения». – А.С.), я могу поклясться, что я бы не сделал. Я бы поклялся, что я этого не писал, но я не могу поклясться.

Следователь: Это только похоже на ваш почерк или это ваш почерк?

Фредерикс: Я говорю: похоже, что не я писал. Я готов поклясться, что не писал.

Следователь: Вы готовы поклясться, что не писали?

Фредерикс: А сходство есть безусловное».

То есть граф сказал, что не помнит, как и где произошло отречение императора (отказался от своего участия).

Сравним с описанием документа «отречения», сделанным Государственным архивом Российской Федерации (ГАРФ): «в левом нижнем углу чёрными чернилами поверх карандаша заверительная надпись рукой В.Б. Фредерикса: министр императорского двора генерал адъютант граф Фредерикс». «Чёрными чернилами поверх карандаша»! А. Разумов иронично комментирует: «Да-да, именно так я и представлял себе всегда заверение царских документов. Бедный старик Фредерикс с отчаянием заверяет три “отречения” карандашом, а затем с ужасом, судя по всему, поняв, что натворил, дрожащей рукою обводит заверительные подписи пером». То есть сама оригинальная подпись Фредерикса на документе в ГАРФ отсутствует.

Итак, три подписи Фредерикса – это копии одной и той же подписи, сделанные с какого-то четвёртого документа. Что это за документ, где он сейчас находится? Скорее всего, эти четвертушки были уничтожены сразу же, как только был состряпан «манифест» на одном листе. Да и были ли эти «четвертушки»?

Аналогично и при наложении трёх подписей «Николая»:

Подписи» Николая II

Характерно, что на всех трёх документах в словах: «15 час.» – цифры «5» разные. Они действительно были проставлены отдельно. То есть это действительно разные бумаги.

Итак, 3 марта 1917 года Исполком Петросовета постановил: «…арестовать династию Романовых и предложить Временному правительству произвести арест совместно с Советом Рабочих Депутатов. В случае же отказа запросить, как отнесётся Временное правительство, если Исполнительный Комитет сам произведёт арест… По отношению к Михаилу произвести фактический арест, но формально объявить его лишь подвергнутым фактическому надзору революционной армии… Арест женщин из дома Романовых производить постепенно, в зависимости от роли каждой в деятельности старой власти».

7 марта 1917 года Временное правительство приняло постановление: «Признать отрёкшегося императора Николая II и его супругу лишёнными свободы и доставить отрёкшегося императора в Царское Село». Выполнение постановления поручается четырём правительственным комиссарам: А. Бубликову, И. Калинину, В. Вершинину, С. Грибунину. 8 марта генерал М. Алексеев объявил императору о принятом решении. В тот же день Николай вместе со свитой (47 человек) был направлен в Царское Село, куда прибыл 9 марта в 14 часов.

7 марта 1917 года 85 членов Петросовета заявили требование Временному правительству об аресте всех членов Дома Романовых. В Петрограде прошли многочисленные митинги и собрания с резолюциями об аресте всех членов Дома Романовых.

8 марта объявлено об аресте императрицы Александры Фёдоровны.

С 8 на 9 марта Николай и члены его семьи были взяты под домашний арест и вплоть до ссылки в Тобольск находились под стражей в Александровском дворце Царского Села в окрестностях Петрограда.

Незавидна судьба активных участников «принуждения к отречению». Как будто сам Бог их покарал за измену присяге.

А. Деникин в своих «Очерках русской смуты» пишет: «В ночь на 22 мая (1917) получена была телеграмма об увольнении генерала Алексеева от должности с назначением в распоряжение Временного правительства и о замене его генералом Брусиловым. Уснувшего Верховного разбудил Юзефович и вручил ему телеграмму. Старый вождь был потрясён до глубины души и из его глаз потекли слёзы. Потом в разговоре со мной он оборонил такую фразу: “Пошляки! Рассчитали, как прислугу”».

А что он хотел?? Чтобы его назначили «и.о. царя»? И дали орден новой республики «с мечами и с бантами»? Или генерал не предвидел такого исхода дела? Интересно, о чём он подумал в момент чтения телеграммы? Пожалел об измене царю? Проклял Керенского и Гучкова?

[Как пишет В. Кобылин, М. Алексеев происходил из выкрестов – кантонистов [199]199
  Кобылин, В. Анатомия измены. – С Пб: Царское дело, 2005. – С. 415.


[Закрыть]. Как и Н. Иванов. Кстати, А. Брусилов так же был членом «Военной ложи», а после Октября стал служить у Троцкого. Вопрос: случайно ли Керенский назначил именно Брусилова?]

Рузский был на Кавказе, но не присоединился к Деникину, думал, что за его заслуги с ним ничего не будет. Но в начале сентября 1918 года он, под предлогом регистрации офицеров, был арестован и помещён в Пятигорскую тюрьму. В октябре их отвезли на кладбище, где ему над вырытой могилой отрубили голову.

В этом же году мучительно умер от болезни почек генерал М. Алексеев.

Генерал Л. Корнилов, который в Феврале нацепил красный бант и арестовал императрицу, в 1918 году возглавил наступление «белых» на Екатеринодар. Он ночью работал за столом в штабе, и в него через окно попала случайная граната. А, может, и не случайная…

Главком Балтийского флота адмирал А. Непенин, изменивший присяге, был убит восставшими матросами в 1917 году. А, может, и не матросами…

В 1920 году умер от тифа генерал Н. Иванов, который не выполнил приказ царя о введении гвардии в Петроград.

П. Краснов в 1942 году предложил немецкофашистскому командованию оказать помощь в создании казачьих подразделений в составе вермахта для борьбы с СССР. С сентября 1943 года Краснов – начальник Главного управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных территорий, принимал непосредственное участие в формировании казачьих частей для борьбы в составе Вермахта против СССР; участвовал в создании «Казачьего стана». В мае 1945 сдался англичанам, и в городе Лиенце 28 мая вместе с 2,4 тысячами казачьих офицеров был выдан английским командованием советской военной администрации. Был этапирован в Москву, где содержался в Бутырской тюрьме. Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение казнить Краснова и других казачьих генералов – Шкуро, Султан-Гирея Клыча, фон Панн-вица. Краснов повешен в Лефортовской тюрьме 16 января 1947 года.

Масоны, великие князья Николай и Сергей, предавшие царя, были расстреляны большевиками. Другой великий князь Павел был так же в 1918 году расстрелян в Петропавловской крепости. Именно он составил 25 февраля 1917 года проект Конституции России.

Итак, 2 марта 1917 года (в дни Пурима) был кем-то подписан т. н. «Манифест об отречении».