Текст книги "Мировая закулиса и русская революция: криптооккупация России"

«Кругом измена, трусость и обман»
Позиция Синода

Это известные слова Николая II из его дневника. Но кого он имел в виду? Сегодня можно прочитать, что, мол, царь имел в виду весь народ и, чтобы искупить этот грех, необходимо, мол, «всеобщее покаяние». Об этом «покаянии» я ещё скажу. Но царь знал, о ком так сказал.

Это не депутаты Госдумы – царь знал, что они из себя представляют. Хотя, конечно, и они нарушили присягу.

Прежде всего, царя предали его родственники. Вот как себя вёл будущий «и. о. царя» за границей великий князь Кирилл Владимирович (1876–1938 гг., Париж; был похоронен в Кобурге (Германия) в родовой усыпальнице герцогов Саксен-Кобург-Готских; 7 марта 1995 г. останки его и его супруги были торжественно перезахоронены в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора СанктПетербурга).

Вот что писал посол Франции Морис Палеолог в дневнике 14 марта (царь «отрёкся» 15‐го): «Забыв присягу в верности и звание флигель-адъютанта, которое он получил от императора, он пошёл сегодня в 4 часа преклониться пред властью народа. Видели, как он в своей форме капитана 1‐го ранга отвёл в Таврический дворец Гвардейские экипажи, коих шефом он состоит, и представил их в распоряжение мятежной власти». То есть Кирилл приказал гвардейцам защищать не царя от мятежников, а мятежников – от царя. Кирилл мог спасти царя. Но… Кирилл: «Я и вверенный мне гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы и вся вверенная вам часть так же присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл». И Кирилл надел красный бант.

Командующий Петроградским округом генерал П. Половцев: «Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли. А неделю спустя это впечатление было усилено появлением в печати интервью с Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: мой двор и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё. И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином, и что над его дворцом развивается красный флаг».

Вот что сказал Кирилл Владимирович в интервью газете «Биржевые ведомости» (9 марта 1917 года, № 16127): «Даже я, как великий князь, разве я не испытывал гнёт старого режима? (Ага, стал адмиралом и жил во дворце. – А.С.). Разве я скрыл перед народом свои глубокие верования, разве я пошёл против народа? Вместе с любимым мною гвардейским экипажем я пошёл в Государственную Думу, этот храм народный… смею думать, что с падением старого режима удастся, наконец, вздохнуть свободно в свободной России и мне… Впереди я вижу лишь сияющие звёзды народного счастья». Или вот: «Гидра деспотизма поражена на века».

А вот как откликнулся Великий князь на арест царя: «Исключительные обстоятельства требуют исключительных мероприятий. Вот почему лишение свободы Николая и его супруги оправдываются событиями» («Петроградская газета», 9 марта 1917 г., № 58).

Кирилл Владимирович был рядом, у него были войска и он мог приказать арестовать этих керенских. Но он «выступил» и его поняли так, что он выступает от имени всей царской фамилии; это «было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции». Якобы и царь Николай признал Временное правительство. Но это была сознательная ложь.

Благодаря предательству Кирилла Владимировича, Гучков и Шульгин, приехав в Псков 2 марта требовать отречения, в качестве одного из аргументов в пользу отказа от власти приводили поступок Великого князя.

Кирилл Владимирович после Февраля спокойно жил в России, а в июне вместе с семьёй беспрепятственно уехал в Финляндию. Тогда она была частью России, но, видимо, керенские в ложах уже планировали отделение. И в 1920‐м, уже из независимой Финляндии, князь уехал в Германию. В начале 1920‐х он жил в Баварии, где имел контакты с лидерами Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). Якобы, существует фотография, где Кирилл Владимирович рядом с Гитлером. Существует так же фотография, на которой Великая княгиня Виктория Фёдоровна (сестра царицы Александры Фёдоровны и супруга Великого князя Кирилла Владимировича) с Гитлером на съезде НСДАП в Кобурге в1923 году. Думаю, что фото Кирилла с Гитлером было уничтожено.

Потом Кирилл Владимирович уехал во Францию, где 13 августа 1924 года издал «Манифест о принятии императорского титула». То есть стал ярым монархистом. Ясно, что он стал «и. о. царя» не по убеждениям, а по заданию…

Кстати, Кирилл не имел права становиться даже «и. о. царя», так как он женился на принцессе Баварии ВикторииМелите Саксен-Кобург, родившейся на Мальте, и Кирилл стал «кавалером и гражданином Мальтийского ордена, установив тесные связи с папским престолом, масонами и ГПУ» [200]200
  Кобылин, В. Анатомия измены. – С Пб: Царское дело, 2005. – С. 451.


[Закрыть].

8 октября 1905 года Великий князь Кирилл Владимирович вступил в брак со своей двоюродной сестрой – ВикториейМелитой, дочерью герцога Эдинбургского, разведённой супругой герцога Эрнста Гессен-Дармштадтского. И, на основании этого, Николай II лишил Кирилла всех прав члена Императорской Фамилии, включая права на наследование Престола, так как этот брак: не был разрешён императором (ст. 183 Основных Законов Российской Империи); невеста не собиралась принимать при заключении брака православной веры (ст. 185); данный близкородственный брак, заключаемый между двоюродным братом и сестрой, противоречил православным канонам и не допускался гражданским правом Российской империи (ст. 186).

Архивные материалы обсуждения данного вопроса в Государственном совете указывают на то, что Николай II решительно настоял на лишении кузена прав престолонаследия, однако члены Госсовета предлагали не объявлять этого решения публично, ибо очередь на престол, «по всему человеческому рассуждению, никогда до него не дойдёт».

В ГАРФ хранятся архивные документы двух секретных совещаний 1906–1907‐го гг. (ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 2141, лл. 8–15 об.; д. 2139, лл. 119–127 об.), на основании которых Николаем II был поставлен вопрос о лишении прав престолонаследия всего потомства Великого князя Кирилла Владимировича из-за недопустимого брака, нарушившего фамильные, церковные и гражданские законы Империи.

Уезжая из России в Европу, Кирилл Владимирович написал собственноручно документ, в котором присоединился к акту отказа от Престола Великого князя Михаила Александровича.

В эмиграции он с женой поселился в имении «Эдинбург» около города Кобург, где жил двоюродный брат великой княгини Виктории Фёдоровны герцог Карл-Эдуард. Виктория Федоровна и Кирилл Владимирович жертвовали свои средства в 1920‐х годах для НСДАП А. Гитлера.

Так что все эти «кирилловичи» – «цари» незаконные. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, мать Николая II, не одобрила принятие титула Императора Всероссийского Великим князем Кириллом.

«Царица» Виктория Фёдоровна продала для «подкормки» Гитлера свои фамильные драгоценности. Деньги нацистам передавались через генерала Василия Бискупского. Основным связующим звеном между правительством Великого князя, а потом «Императора Кирилла I» и национал-социалистами выступал генерал Бискупский, «премьер-министр» и «военный министр» России в изгнании.

[Василий Викторович Бискупский (1878–1945 гг.). Родился в семье уездного предводителя дворянства, вице-губернатора г. Томска. В 1895 г. окончил 2‐й Императора Петра Великого Кадетский Корпус, в 1897 г. – Николаевское Кавалерийское училище с занесением на мраморную доску. С июня 1916 г. генерал-майор. С января 1917 г. командир 1‐й бригады 3‐й Кавалерийской дивизии, с марта 1918 г. командир 3‐й кавалерийской дивизии. Барон П. Врангель вспоминал: «“Поставившим на революцию” оказался и мой однополчанин… генерал Бискупский… неглупый и с огромным честолюбием, непреодолимым желанием быть всегда и всюду первым, Бискупский был долгое время в полку коноводом, пользуясь среди товарищей большим влиянием. Он женился на известной исполнительнице романсов Вяльцевой, и долго скрывал этот брак, оставаясь в полку. Такое фальшивое положение продолжаться не могло и за два года до войны Бискупский полковником ушёл в отставку. Он…, основывал акционерные общества по разработке нефти на Дальнем Востоке, вовлёк в это дело ряд товарищей и, жестоко поплатился вместе с ними. Овдовев, поступил в Иркутский гусарский полк и, быстро двигаясь по службе, в конце войны командовал дивизией. В Петербурге он попал делегатом в совет солдатских депутатов от одной из армий. Он постоянно выступал с речами, по уполномочию совета, совместно с солдатами, ездил для переговоров с революционным кронштадтским гарнизоном и мечтал быть выбранным председателем военной секции совета… выбранным оказался какой-то фельдшер, и Бискупский уехал из Петербурга». С 29 апреля 1918 г. командующий войсками Центральной Рады гетмана П. П. Скоропадского. С 20 июля 1918 г. командир 1‐й конной дивизии в Одессе. Эмигрировал в Германию. В июле-сентябре 1919 г. – глава прогерманского «Западно-русского правительства». Участник неудавшегося путча Каппа-Лютвица.

В конце Второй мировой войны Гитлер отправил Бискупского в отставку, и тот вскоре скончался 18 июня 1945.]

В. Бискупский активно поддерживал претензии Кирилла Владимировича на Российский престол. Вместе с генералом Э. Людендорфом пытался создать «Контрреволюционную армию» для восстановления монархий в Центральной Европе и России. Активно участвовал в деятельности организации «Возрождение» (Aufbau), созданной прибалтийским немцем Максом Эрвином фон Шойбнер-Рихтером в качестве связующего звена между правым крылом белой эмиграции и НСДАП. Был руководителем организации до 9 ноября 1923 года. С 1936 года Бискупский был директором «Русского национального управления» (Russische Vertrauensstelle) в Германии (сменив впавшего в немилость германских властей и переехавшего в 1934 г. в Париж С. Боткина) и одновременно был доверенным лицом министерства внутренних дел Германии.

Получив от японского правительства большую сумму денег за принадлежавшие ему земли на острое Сахалин, Бискупский жил в собственной квартире в центре Мюнхена, на которой после провала путча непродолжительное время скрывался Гитлер. Не забыв оказанной ему услуги, А. Гитлер назначил В. Бискупского руководителем «Доверенного пункта для русских эмигрантов» в Шарлоттенбурге, но под наблюдением гестапо, а затем, в мае 1936 года, – начальником Управления делами российской эмиграции в Берлине.

Бискупский одобрил нападение Германии на СССР, но надеялся на замену Гитлера другим человеком, который понимал бы значение русской эмиграции для борьбы с большевизмом.

После смерти «Императора Кирилла», в 1938 году, «Русский Императорский дом в изгнании» возглавил его сын Великий князь Владимир Кириллович. Понятно, что, если отец был царём незаконным, то и его сын так же стал царём незаконным.

Во время Великой Отечественной войны он показал себя не с очень, мягко говоря, хорошей стороны. Существует воззвание Владимира от 26 июня 1941 года: «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма – большевизма, который поработил и угнетает народ России в течение двадцати четырёх лет, я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать по мере сил и возможностей свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма» (в таком же духе высказался и Керенский). Воззвание не принесло Владимиру популярности, его мало кто поддержал.

В начале мая 1945 года он уехал из Австрии в Швейцарию, спасаясь от наступающих советских войск. Помог «царю» и его семье убежать от советских войск офицер британского спецназа SOE.

После войны он женился на Леониде БагратионМухранской, у них родилась дочь Мария, в 1981 году родился внук Владимира Георгий.

Но продолжим о предателях. Другой Великий князь Павел Александрович составил 25 февраля 1917 года проект Конституции России.

Среди масонов были и Великие князья: Александр Михайлович (розенкрейцер), Георгий Михайлович (мартинист), Николай Михайлович (французская ложа «Биксио»), Николай Николаевич (мартинист), Пётр Николаевич (мартинист) (см. главу 6, раздел «Масонство во времена Николая Второго»). Отец матери Николая II (датской принцессы Дагмар – «Марии Фёдоровны»), король Дании Кристиан ХI, был высопосвящённый датский масон. А про родственников жены вообще не стоит говорить – Лондон был «меккой» масонов. Отец Александры Фёдоровны, Великий герцог Гессенский Людвиг VI, также был масоном.

В июле 1908 года Папюс в очередной раз приехал в СанктПетербург, где остановился… в гостинице? на тайной масонской явке? Нет, на квартире библиотекаря Зимнего дворца, поэта и теософа Б. Лемана [201]201
  Платонов, О. Терновый венец России. Тайная история масонства. – М., Родник, 1996. – С. 603, 621.


[Закрыть]. А вскоре этот Леман был изобличён в краже документов из Эрмитажа [202]202
  Фомин, С. А кругом широкая Россия. – М.: Форум, 2008. – С. 684.


[Закрыть].

Начальником канцелярии Министерства Императорского Двора был генерал А. Мосолов. Он состоял в ложе. Министром же был барон Фредерикс, которому Мосолов приходился шуриным (оба были женаты на родных сёстрах).

Напомню, Фредерикс «удостоверил» телеграмму об «отречении». Я никогда не поверю, что барон не знал о членстве Мосолова в ложе. Но говорил ли он об этом царю?

А в самом Царском Селе действовала мартинистская ложа «Крест и Звезда».

Ещё одно предательство совершили не родственники, но близкие к императорской семье люди. Это были офицеры и матросы яхты «Штандарт».

Дело в том, что семья каталась на яхте не от случая к случаю, а проводила на ней очень много времени – как в СанктПетербурге, так и в Крыму. Согласно воспоминаниям фрейлины А. Вырубовой, «все свидания и разговоры с Распутиным за все года, можно уместить в один день из сотен, проведённых Их Величествами с офицерами яхты». Команду постоянно «осыпали подарками», с ними играли в теннис, в домино, пили чай. Очень хорошо Александра отзывалась о капитане, флигель-адъютанте Н. Саблине.

И вот наступил Февраль… И ни один член команды яхты не воспрепятствовал аресту царя. Почему, ведь уж кого-кого, а их никогда не обижали?

Уже за границей Саблина мучила совесть, он постоянно повторял фразу: «Государь через Нилова передал мне, что я правильно поступил, не поехал с ними в Тобольск». Но ты ведь мог не послушать К. Нилова и поехать… Другие же поехали.

Но были и ещё предатели. Всегда считалось, что царь есть Помазанник Божий. Это проповедовала РПЦ, священники читали молитвы за здравие царской фамилии и считали себя опорой трона. Так думал и царь. Но…

Как показали дальнейшие события, в Синоде господствовали антимонархические настроения.

Кандидат исторических наук, доцент Южно-Уральского государственного университета Михаил Бабкин в исследовании «Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии» пишет, что эти отношения проявились в реакции членов Святейшего Синода на поступавшие к ним в те дни обращения со стороны граждан и высокопоставленных чиновников России с просьбами о поддержке трона. Так, подобную просьбу содержала телеграмма Екатеринославского отдела «Союза русского народа» от 22 февраля 1917 года. О необходимости поддержать монархию говорил и товарищ (заместитель) синодального обер-прокурора князь Н. Жевахов. В разгар забастовок, 26 февраля (накануне бастовало свыше 300 тыс. человек, то есть 80 % рабочих столицы), он предложил первоприсутствующему члену (председателю) Святейшего Синода – митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению в защиту монарха. По словам Жевахова, это должно было быть «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». Воззвание предлагалось не только зачитать с церковных амвонов, но и расклеить по городу. Митрополит Владимир отказался помочь падающей монархии, невзирая на настоятельные просьбы Жевахова.

Итак, 26 февраля Синод отказался призвать православных мирян не участвовать в демонстрациях. Между тем, католическое руководство призвало прихожан в демонстрациях не участвовать – и ни один католик в свержении монархии не участвовал.

27 февраля, когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона, с предложением к Синоду осудить революционное движение выступил и обер-прокурор Н. Раев. Он обратил внимание членов высшей церковной иерархии на то, что руководители революции «состоят из изменников, начиная с членов Государственной Думы и кончая рабочими». Но Синод отклонил и это предложение, ответив обер-прокурору, что ещё неизвестно откуда идёт измена – сверху или снизу (! – А.С.). Таким образом, в февральские дни Синод фактически отказался предпринять какие-либо попытки поддержать монархию.

2 марта, когда власть в Петрограде уже перешла в руки Исполнительного комитета Государственной Думы и Совета рабочих и солдатских депутатов, в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного духовенства. На нём присутствовали шесть членов Синода: митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский) и Московский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский), Новгородский Арсений (Стадницкий), Нижегородский Иоаким (Левицкий) и протопресвитер А. Дернов, а также настоятель Казанского собора протоиерей Ф. Орнатский.

Синод признал необходимым немедленно войти в сношения с Исполнительным комитетом Госдумы. 4 марта на заседании Синода архиереи не скрывали радости по поводу наступления новой эры в жизни Русской православной церкви.

В тот же день вступил в должность новый синодальный обер-прокурор масон В. Львов, вошедший во Временное правительство на правах министра.

Как видим, Синод признал новую власть ещё до отречения Николая от престола, которое состоялось в ночь со 2 на 3 марта 1917 года.

Первое после свержения монархии торжественное заседание Синода состоялось 4 марта. На нём председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый обер-прокурор. От лица Временного правительства В. Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, «губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь» (а деньги-то получали от ненавистного царя!) Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни Русской православной церкви. С приветственным словом к Львову и к «владыкам» обратились митрополит Владимир, архиепископы Черниговский Василий и Новгородский Арсений. Митрополит Владимир, в частности, отозвался о новом обер-прокуроре как о «преданном сыне православной Церкви». Арсений говорил о появлении перед Российской Церковью больших перспектив, открывшихся после того, как «революция дала нам (! – А.С.) свободу от цезарепапизма». Тогда же из зала заседаний Синода по инициативе обер-прокурора было вынесено в архив царское кресло, которое в глазах иерархов РПЦ являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской». Оно предназначалось исключительно для царя и находилось рядом с креслом председательствующего. Вынести его обер-прокурору помог член Синода – митрополит Владимир. Кресло было решено передать в музей – т. е. «батюшки» знали, что монархия не возродится.

На следующий день, 5 марта, Синод распорядился, чтобы во всех церквях Петроградской епархии многолетие царствующему дому «отныне не провозглашалось».

Непосредственно на «Манифест об отречении» от 2 марта 1917 года и на «Акт об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти» от 3 марта Синод отреагировал нейтрально: 6 марта его определением эти «акты» решено было принять «к сведению и исполнению» и во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея».

4 марта 1917 года Синодом были получены многочисленные телеграммы от российских архиереев с запросом о форме моления за власть. В ответ председатель Синода митрополит Киевский Владимир 6 марта разослал от своего имени по всем епархиям РПЦ телеграммы с распоряжением о том, что «моления следует возносить за Богохранимую Державу Российскую и Благоверное Временное правительство ея». Таким образом, уже 6 марта российский епископат перестал возносить молитвы о царе. 7 марта Синод издал определение, по которому всему российскому духовенству предписывалось: «Во всех случаях за богослужениями вместо поминовения царствовавшего дома возносить моление “о Богохранимой Державе Российской и Благоверном Временном Правительстве ея”».

Официально «царские дни» были отменены постановлением Временного правительства 16 марта 1917 года. Однако Синод хронологически опередил постановление Временного правительства об отмене этих государственно-церковных праздников, так как серией своих определений объявил революционные события необратимыми, упразднил поминовение царствовавшего Дома и распорядился не поминать на богослужениях царскую Семью.

А так как в церковных богослужебных книгах определениями Синода 7–8 марта 1917 года было произведено упразднение молитв о царской власти, то тем самым дом Романовых фактически был объявлен «отцарствовавшим». Следовательно, уже 9 марта, после выхода вышеупомянутого послания Синода, во‐первых, завершился процесс перехода РПЦ на сторону Временного правительства, на сторону революции и, во‐вторых, Синод фактически осуществил вмешательство в политический строй государства: революционные события были официально объявлены безальтернативными и бесповоротными. По словам отца Сергия Булгакова, «Россия вступила на свой крестный путь в день, когда перестала молиться за Царя».

9 марта 1917 года Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий», которое начинается так: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути». Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России, а революционные события объявил как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий (Парвицкий-Невский). Это послание было охарактеризовано профессором Петроградской духовной академии Б. Титлиновым как «послание, благословившее новую свободную Россию», а генералом Антоном Деникиным, – как «санкционировавшее совершившийся переворот». На страницах социалистических газет оно было расценено как «торжественное признание Синодом нового правительства».

За редким исключением, архиереи воспользовались определением Синода и вычеркнули имя Помазанника Божия из богослужебных книг. В соответствии с определением, вместо монарха стали поминать «благоверное Временное правительство», состоящее из масонов. (Что, члены Синода этого не знали? Не верю.) 7 марта всем епархиям был разослан текст присяги новой власти (само наличие этой присяги недопустимо по монархическим критериям).

После Февраля в большинстве городов и сёл империи Февральская революция победила мирно, известив о себе «по телеграфу». Тем не менее в марте 1917 года буквально по всей стране новой властью были проведены так называемые «праздники революции». Иногда они именовались «днями свободы», «праздниками перехода к новому строю», «праздниками единения», «днями памяти жертв освободительного движения», или «праздниками Русской свободы». Даты их проведения местными властями назначались достаточно произвольно. В некоторых городах массовые торжества проходили неоднократно: например, в Минске они состоялись 4‐го и 6‐го марта, в Москве – 4‐го, 12‐го и 23‐го, в Кронштадте – 7‐го, 12‐го и 23‐го, в Тифлисе 12‐го и 19‐го. В Петрограде всевозможные демонстрации, сопровождавшиеся музыкой и пением, проходили ежедневно. Празднества представляли собой подчас грандиозные, заранее спланированные народные торжества, с массовыми манифестациями (вплоть до 50– и 100‐тысячных), под музыку оркестров, с красными знамёнами, пением революционных гимнов и песен, парадами войск. «Дни свободы» охватили буквально всю страну: от Новгорода, Вятки, Орла и Рязани до Тирасполя, Ялты, Батума, Баку, Новой Бухары, Тюмени и Владивостока.

Как правило, в этих праздниках участвовало и духовенство, возглавляемое своими епархиальными архиереями. В одних городах (например, в Омске, Владикавказе и Красноярске) духовенство участвовало в массовых процессиях, двигаясь крёстными ходами. Порой среди икон, хоругвей и красных флагов (Какая смесь! – А.С.) встречались лозунги «Да здравствует свободная Россия!», «Да здравствует демократическая республика!», «Земля и воля» и другие, созвучные им. В Калуге праздничный крёстный ход сопровождался колокольным звоном всех городских церквей. В некоторых городах (например, в Перми, Екатеринбурге, Уральске и Хабаровске) церковные службы проходили на площадях у кафедральных соборов. В ряде мест богослужения совершались только в храмах (такой порядок был установлен в Риге, Саратове и Кронштадте). «Дни свободы» широко праздновались и в сёлах.

Во время «праздников революции» граждане присягали на верность новой власти с участием духовенства (так, служители алтаря подавали пример православной пастве).

В день празднования «зари свободы» в Тифлисе (19 марта) войска на городской площади к присяге приводили экзарх Кавказа архиепископ Платон и епископ Эриванский Дамиан. При этом архиереи отслужили молебен с коленопреклоненной молитвой о даровании победы над врагом и возглашением «вечной памяти» воинам, павшим на поле брани, и борцам за свободу, «жизнь за други своя положившим». Войска вторили салютом в 21 залп. Аналогичные праздники с церемониями присяги, состоявшиеся приблизительно неделей раньше во Владикавказе, Каменец-Подольске и Ставрополе, также проходили с участием архиереев: епископов владикавказского Макария, подольского Митрофана и викарного епископа александровского Михаила. После присяги войск на верность новому строю епископ Макарий произнёс «приличествующую событию» проповедь, а епископ Михаил приветствовал солдат гарнизона возгласом: «Благоверному Временному Правительству – Ура!»

В один из праздников «русской революции» в Москве, 12 марта, торжественная служба под руководством викария Московской епархии епископа Можайского Димитрия состоялась в Храме Христа Спасителя. В Донском, Симоновом, Покровском и Новоспасском монастырях также были проведены архиерейские богослужения. Во всех церквах были отслужены молебны и зачитаны Высочайшие акты от 2 и 3 марта 1917 года. Во время «праздников перехода к новому строю» священники служили благодарственные молебны о победе революции, «о даровании России свободы».

Большое сходство с «праздниками свободы» имели и проходившие в некоторых городах в марте 1917 года «дни похорон жертв революции», когда хоронили участников местных восстаний или же перезахоранивали участников революции 1905 года. Иногда эти дни совмещались (например, в Кронштадте – 7 марта 1917 г.). В Москве похороны «жертв революции» происходили 4 марта. Хоронили трёх солдат 2‐й запасной автомобильной роты и двух рабочих, погибших 1 марта.

Накануне похорон, 3 марта, служилась панихида, а на следующий день заупокойное богослужение совершил известный священник В. Востоков. При этом он произнёс надгробное слово о том, что погибшие пролили свою кровь и положили жизнь за свободу и будущее величие России, что потомство должно ценить своих героев и хранить память о них. По пути на Всехсвятское кладбище похоронная процессия несколько раз останавливалась для совершения коротких заупокойных служб (литий). В Сызрани жертвой революционных событий Февраля был один человек. В похоронах, состоявшихся 21 марта, принимало участие всё городское духовенство. Траурная процессия, двигавшаяся под звуки оркестра, сопровождалась парадом войск и 15‐тысячной манифестацией народа. В соборе состоялась торжественная панихида.

В Петрограде похороны «жертв революции» тщательно планировались, поскольку они должны были символизировать собой во всероссийском масштабе победу нового строя. Разработку их церемониала взял на себя Совет рабочих и солдатских депутатов. Накануне проведения похорон, 22 марта, Совет отклонил просьбу многочисленных представителей столичного духовенства об участии в этой торжественной церемонии. Причиной послужило решение придать похоронам на Марсовом поле гражданский характер, а церковное погребение совершить по усмотрению семей погибших. В связи с названным мероприятием как в Петрограде, так и в Москве фабрики и заводы не работали. На предприятиях проходили митинги, посвящённые памяти борцов за свободу. Во всех центральных учреждениях Синода 23 марта был также объявлен «неприсутственным» (выходным) днём. Похороны жертв революции в Петрограде явились важнейшей и самой крупной манифестацией из всех, проведённых в России весной 1917 года.

24 марта по просьбам родственников, а также одного из членов Петроградского Совета причт Храма Воскресения-на-Крови во главе со своим настоятелем протоиереем Н. Антоновым крестным ходом вышел на Марсово поле и совершил по православному обряду заочное отпевание павших. В произнесённой настоятелем над могилой речи говорилось о великой заслуге «героев, погибших за благо Родины». Несколько позже, 11 апреля 1917 года, в день пасхального поминовения усопших (Радоницу), петроградские священнослужители на Марсовом поле отслужили многочисленные панихиды по борцам за свободу. Весь день, с 9 утра до 5 часов вечера, из столичных церквей и соборов на братские могилы следовали крёстные ходы.

Мероприятием государственного масштаба, проведённым весной 1917 года, стало перезахоронение останков лейтенанта П. Шмидта и трёх его сослуживцев. В торжествах, связанных с этим событием, одну из ключевых ролей сыграли и священнослужители. Встретить останки лейтенанта-революционера 8 мая вышло всё население Одессы. Манифестанты держали десятки красных и чёрных знамён с надписями «Вечная память борцам за свободу». Среди встречающих был архиерейский хор и многочисленное духовенство, возглавляемое викарием Херсоно-Одесской епархии епископом Николаевским Алексием. С воинскими почестями под звуки религиозного гимна «Коль славен» гробы были снесены с корабля на пристань. После заупокойной службы их с грандиозной манифестацией пронесли по улицам города. Процессия направилась к кафедральному собору и сопровождалась крестным ходом. При входе в соборный храм она была встречена архиепископом Херсонским и Одесским Назарием (Кирилловым), который, вместе с епископом Алексием, отслужил торжественную панихиду. Митинги при перезахоронении останков продолжались весь день. Вечером гробы с прахом героев-»очаковцев» под звуки похоронного марша и «Коль славен» вновь были внесены на крейсер, взявший курс на Севастополь.