Текст книги "Мировая закулиса и русская революция: криптооккупация России"

В Севастополе в похоронах принял участие сам А. Керенский. После того, как гробы торжественно были перевезены с крейсера на берег, процессия двинулась с ними к собору. Её возглавил командующий Черноморским флотом адмирал А. Колчак с офицерами штаба. Манифестанты несли более 200 венков.

Роль севастопольского духовенства не ограничилась участием во встрече останков моряков. В связи с тем, что придание праха казнённых земле было отложено до прибытия их родственников, гробы были помещены в Покровский собор для всеобщего поклонения. Там они находились больше недели: военный и морской министр А. Керенский, совершая поездку на Юго-Западный фронт и посетив Севастополь 17 мая, торжественно возложил в соборе на гроб лейтенанта П. Шмидта венок и Георгиевский крест.

Таким образом, церемониал перезахоронения останков моряков носил ярко выраженный религиозный характер и напоминал перенесение святых мощей. В последний путь прах лейтенанта П. Шмидта провожали три архиерея и десятки церковнослужителей Очакова, Одессы и Севастополя.

Активно священники участвовали и в праздновании 1 Мая. Показательно, что Синод официально не высказал своего отношения к новым революционным праздникам. Мол, участие в рабочих демонстрациях – это частная инициатива местных «батюшек»…

Но Синод, признав «временных», не был понят народом. В одной из своих статей М. Бабкин приводит письма прихожан в Синод и в адрес Поместного собора [203]203
  Бабкин, Михаил. Поместный Собор 1917–1918: о присяге правительству вообще и бывшему императору Николаю II в частности (к 100‐летию Собора) // Вопросы истории. – 2010. – № 4.


[Закрыть].

Поместному собору 1917–1918‐го гг., известному главным образом тем, что на нём в РПЦ было восстановлено патриаршество, посвящено множество исторической литературы. Однако в отношении вопросов, так или иначе связанных со свержением монархии, позиция Собора продолжает оставаться практически не исследованной.

Поместный собор был открыт в Москве 15 августа 1917 года. Для участия в его работе было избрано и назначено по должности 564 человека: 80 архиереев, 129 лиц пресвитерского сана, 10 дьяконов из белого (женатого) духовенства, 26 псаломщиков, 20 монашествующих (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян. Собор работал более года – до 7 (20) сентября 1918 года. 18 августа 1917 года председателем Собора был избран митрополит Московский Тихон (Белавин) как архипастырь того города, в котором собрался церковный форум. Сопредседателями (товарищами председателя) из архиереев были избраны архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий), из священников – протопресвитеры Н. Любимов и Г. Шавельский, из мирян – князь Е. Трубецкой и М. Родзянко (до 6 октября 1917 года – председатель Государственной Думы).

В адрес Собора приходили письма мирян. В письмах высказывалось определённое смятение, которое возникло среди мирян после отречения Николая II от престола. Говорилось о неминуемом излиянии на Россию гнева Божьего за свержение монархии и фактическое отвержение православными Помазанника Божия. Собору предлагалось объявить о неприкосновенности личности Николая II, вступиться за находящегося в заточении государя и его семью, а также исполнять положение грамоты Земского собора 1613 года о необходимости верности народа России династии Романовых. Авторы писем обличали пастырей за их фактическое предательство царя в февральские дни и за приветствие различных «свобод», приведших Россию к анархии. Священнослужители призывались к покаянию за свою деятельность по поддержке «временных». Излагались настоятельные просьбы разрешить народ России от прежней присяги на верность императору. (В марте же 1917 года, как известно, Синод распорядился приводить паству к присяге Временному правительству без освобождения паствы от прежней – верноподданнической, принесённой ранее императору). Таким образом, по мнению авторов писем, над народом России с первых дней весны 1917 года тяготел грех клятвопреступления. И этот грех нуждался в определённом соборном акте покаяния. Православные просили церковную власть разрешить свою совесть от клятвопреступления.

Однако, несмотря на продолжительное время своей работы, Собор не отреагировал на эти письма. Видимо, митрополиты Тихон и Владимир, посчитав эти письма «неугодными» для оглашения и «неполезными» для обсуждения, положили их, как говорится, «под сукно». Такая позиция иерархов становится тем более понятной, если учесть, что оба «владыки» в феврале-марте 1917 года являлись членами Синода. А вопросы, поднимаемые в письмах монархистов, побуждали к пересмотру и переоценке линии Церкви в отношении к свержению самодержавия, заданной членами Синода в первые дни и недели весны 1917 года.

Всё же одному из писем, подобному упомянутым, на Соборе был дан ход. Оно было написано 15 ноября 1917 ода крестьянином Тверской губернии М. Никоновым и адресовано архиепископу Тверскому Серафиму. Письмо начиналось словами: «Высокопреосвященнейший Владыко, прошу Вашего Святительского благословения для передачи сего послания Святейшему Всероссийскому Собору». Владыка Серафим, соответственно, и вынес его на рассмотрение высшего органа РПЦ. В письме среди прочего содержались и оценки действий иерархии в период Февраля. Автор писал: «…Нам думается, что Святейший Синод сделал непоправимую ошибку, что преосвященные пошли навстречу революции. Неведомо нам сей причины. Страха ли ради Иудейска? Или по влечению своего сердца, или по каким-либо уважительным причинам, но всё-таки поступок их в верующих произвёл великий соблазн, и не только в православных, но даже в среде старообрядцев. Простите меня, что коснулся сего вопроса – не наше дело о том обсуждать: это дело Собора, я только поставил на вид народное суждение. В среде народа такие речи, что якобы поступком Синода многие здравомыслящие люди введены в заблуждение, а также многие и в среде духовенства… Православный русский народ уверен, что Святейший Собор в интересах Святой матери нашей церкви, отечества и Батюшки Царя, самозванцев и всех изменников, поругавшихся над присягой, предаст анафеме и проклятию с их сатанинской идеей революции. И Святейший Собор укажет своей пастве, кто должен взять кормило правления в великом Государстве… Не простая же комедия совершаемый акт Священного Коронования и помазания Святым миром царей наших в Успенском Соборе, принимавших от Бога власть управлять народом и Тому Единому отдавать ответ, но никак не конституции или какому-то парламенту». Оканчивалось послание словами: «Всё вышеизложенное, что здесь написал, не моё только личное сочинение, но голос православно-русского народа, стомиллионной деревенской России, в среде которого нахожусь я». Письмо Серафим передал в Соборный совет, на котором оно было рассмотрено 23 ноября 1917 года. Но, как видим, никакой реакции не последовало.

Однако вопрос о присяге Дому оставался болезненным. 3 октября 1917 года был заслушан доклад «О церковной дисциплине» священника Василия Беляева – члена Поместного собора от Калужской епархии. В нём, в частности, говорилось: «И в самом деле, вопрос о присяге – один из кардинальных вопросов церковной дисциплины, как вопрос совести в связи с практическим осуществлением гражданских прав и обязанностей. От того или иного решения этого вопроса зависит отношение православного христианина к политике, отношение к творцам политики, кто бы они ни были: императоры ли то, президенты ли? И является совершенно необходимым для православно-христианского сознания решить вопросы: допустима ли присяга вообще в верности правителям? Если допустима, то безгранично ли действие присяги? Если действие присяги не безгранично, то в каких случаях и кем верующие должны быть освобождаемы от клятвы? Акт отречения императора Николая II – достаточный ли повод для православных считать себя свободными от данной присяги? Сами ли православные, каждый в отдельности, в известных случаях считают себя свободными от присяги, или же требуется авторитет Церкви? Если требуется авторитет Церкви, то не являемся ли мы клятвопреступниками, как сами себя освободившие от обязательств присяги? И если на нас лежит грех клятвопреступничества, то не должно ли Собору освободить совесть верующих?»

20 июля (2 августа) 1917 года с докладом «О присяге правительству на верность вообще и в частности – бывшему Государю Императору Николаю II» выступил профессор Московской духовной академии С. Глаголев. После краткого обзора понятия о клятве и значении её с древнейших времён и до начала XX века докладчик суммировал своё видение проблемы в шести положениях. Последнее из них звучало так: «При обсуждении вопроса о нарушении присяги бывшему государю Императору Николаю II нужно иметь в виду, что произошло не отречение Николая II, а свержение его с Престола, и не только свержение его, но и самого Престола (принципов: православия, самодержавия и народности). Если бы государь по доброй воле удалился на покой, то тогда не могло бы быть речи о клятвопреступлении, но для многих несомненно, что в Акте отречения Николая II момента свободной воли не было (То есть члены Собора были осведомлены о роли масонов в «отречении» царя. – А.С.).

Факт нарушения присяги революционным путём спокойно приняли: 1) по страху – несомненные консерваторы – некоторая часть духовенства и дворянства, 2) по расчёту – купцы, мечтавшие поставить капитал на место аристократии рода, 3) люди разных профессий и классов, верившие в различной мере в благие последствия переворота. Эти люди (с их точки зрения) ради предполагаемого блага совершили действительное зло – нарушили слово, данное с клятвою. Виновность их несомненна; можно лишь говорить о смягчающих обстоятельствах, если таковые найдутся. Отрекался и апостол Пётр, но он принёс достойные плоды покаяния. Нужно и нам одуматься и принести достойные плоды покаяния».

Итак, вопрос о клятвопреступлении был «спущен на тормозах». Почему? М. Бабкин верно пишет: «В целом, уход членов Собора от обсуждения поставленных вопросов понятен. За фактическим пересмотром официальной церковной политики в отношении к верноподданнической присяге – следующим шагом мог быть поставлен вопрос о необходимости дезавуирования серии определений и посланий, выпущенных Синодом в марте и начале апреля 1917 года. А члены «того самого» состава Синода не только составляли руководящее звено Поместного собора, но и стояли у кормила РПЦ: 7 декабря 1917 года в члены Синода (из 13 человек), начавшего работать под председательством патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина), вошли митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский), Новгородский Арсений (Стадницкий) и Владимирский Сергий (Страгородский). Все четверо были в составе Синода зимней сессии 1916/1917 годов».

Другими словами, члены Собора и Синода молча согласились с тем, что совершили клятвопреступление (в данном случае не важно, что эта «клятва 1613 года» была придумана) и, как было сказано в прениях, «Синоду ещё в марте следовало бы издать акт о снятии Помазания с бывшего Государя. Но кто осмелится поднять руку на Помазанника Божия?»

В дальнейшем и РПЦ, и РПЦЗ не приняли такого Акта – следовательно, согласились с фактом клятвопреступления.

Такое поведение Синода парализовало монархическое движение. Все пребывали в шоке. Шок усилился к 12 июля 1917 года, когда Синод обратился с посланием к гражданам России, «сбросившей с себя сковывавшие её политические цепи».

Кстати, сегодня некоторые священники призывают весь народ каяться… в своих грехах.

Итак, Русская православная церковь «сдала» царя. Но почему, ведь священники – а, тем более члены Синода – не страдали от «царского гнёта»? Почему Синод пошёл на клятвопреступление?

Думается, виной тому был «царизм» как система – т. е. ситуация, когда царь возглавлял церковь, а Патриарха не было. Вместо него был светский чиновник – обер-прокурор Синода, которого назначал царь. Суть этой системы выразил Пётр I, ударив себя в грудь: «Вот вам патриарх!»

Понятно, что высшему духовенству, Синоду, такая ситуация не нравилась. «Отцы» хотели видеть во главе Церкви «своего» – Патриарха, выходца из их сословия.

Временное же правительство обещало провести Поместный собор, и последний обер-прокурор и первый министр вероисповеданий Антон Карташёв открыл 15 августа 1917 года Поместный собор и принял в его работе участие. Этот Собор должен был избрать Патриарха. Цель членов Синода, как им казалось тогда, была достигнута – Церковь (в первую очередь РПЦ) стала самостоятельной и независимой от властей.

Если бы члены Синода знали, что скоро почти все они отправятся в мир иной!

И ещё. Зная о том, что большинство заговорщиков – как генералов, так и «светских» – состояли в ложах, не исключено, что в ложах состояли и многие члены Священного Синода и священники на местах.

Ложь о «двоевластии»

Революция победила. В стране, согласно учебникам, установилось двоевластие. Но как можно говорить о «двоевластии» (которое подразумевает, что одна власть [Петроградский Совет] блокирует распоряжения другой власти [Временное правительство]), когда и члены Петросовета, и министры Временного правительства, были «братьями» – масонами? Например, в марте в Таврическом дворце состоялось заседание Петросовета (напомню, в этом же дворце находилась и Государственная Дума). На нём был избран Временный исполнительный комитет, председателем которого стал Н. Чхеидзе, а его товарищами (замами) – М. Скобелев и А. Керенский, все трое – масоны. Масонами были и двое из четырёх секретарей Петросовета – К. Гвоздев и Н. Соколов.

Так какое может быть «двоевластие», когда А. Керенский был членом и Петроградского совета, и Временного правительства!? И располагались «альтернативные» органы власти в одном здании! Нет, после Февраля и Петросовет, и Временное правительство работали рука об руку и хотели построить буржуазную республику западного типа по образцу Франции; недаром же все члены Временного правительства входили в ложу «Великий Восток народов России», «генсеком» которой был Керенский, а учредила эту ложу другая – «Великий Восток Франции». Сам же Керенский и его хозяева хотели идти дальше «Франции» – но об этом далее.

Проходили и совместные заседания Петроградского совета и Временного правительства. Все местные Советы и Ревкомы, в которые входили большевики, меньшевики и эсеры, поддерживали и выполняли все решения правительства.

Тезис же о «двоевластии» был придуман советскими историками для того, чтобы показать, что буржуазное Временное правительство не может «дружить» с Советом – органом власти рабочих (что это были за «рабочие» – см. выше). При этом, конечно, не говорилось, что и там и там были масоны.

Приказ № 1 и убийства офицеров на флоте как немецкая диверсия

Первое, что сделали Петросовет и Временное правительство – издали Приказ № 1. Приказ был издан совместно. Так о каком «двоевластии» можно говорить?! И что это был за приказ?

Начать надо с того, что сегодня в монархических и псевдопатриотических книгах проводится мысль, что именно большевистский переворот 25 октября 1917 года уничтожил историческую Россию. Но настоящий патриот должен признать, что гибель исторической России наступила как раз в Феврале. Во многом благодаря родственникам царя и «владыкам» «святой церкви». Гибель стала необратимой уже 2 (15) марта, когда был опубликован Приказ № 1. Инициатива его издания исходила от Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) Петроградского совета, в котором не было большевиков. «Буржуазное» правительство не протестовало.

Этот приказ требовал немедленно избрать солдатские комитеты от нижних чинов, оружие должно находиться в распоряжении комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам (!); отменялось отдание чести; свобода солдата не должна быть ограничена «ни в чём».

Если вдуматься в эти фразы, то станет ясно, что положение о неограниченной свободе солдата вело непосредственно к ликвидации армии. И такой приказ был напечатан в девяти миллионах экземплярах! Председатель Госдумы М. Родзянко писал, что генерал Г. Барковский говорил ему, что «этот приказ в огромном количестве был доставлен войска с германской стороны» [204]204
  Платонов, О. Терновый венец России. Тайная история масонства. – М.: Родник, 1996. – С. 259.


[Закрыть].

Нужно не забывать, что шла война с Германией и отдание такого приказа фактически открывала дорогу врагу. А псевдомонархисты и псевдопатриоты всё пишут о «немецком шпионе Ленине», который тогда ещё жил в Швейцарии.

Но для развала армии масонам этого приказа было мало и 5 марта в дополнение к Приказу № 1 был издан Приказ № 2, приказывающий всем солдатам и матросам подчиняться только руководству Петросовета, а не генералам и офицерам [205]205
  Козенков, Ю. Завоеватели. М., 2001. – С. 194.


[Закрыть]. Напомню: приказом № 1 у офицеров было изъято оружие. Офицеры стали изгоняться из армии, началась анархия. Об этом Германия могла только мечтать!

Более того, став военным министром, Керенский 5 мая издал «Приказ по армии и флоту», который стали называть «декларацией прав солдата». Деникин писал, что эта «декларация» «окончательно подорвала все устои армии», и далее: «Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики (Их агитация. – А.С.), я протестую. Это неверно. Армию развалили другие» [206]206
  Кожинов, В. Черносотенцы и революция. – М.: Прима-В, 1998. – С. 136.


[Закрыть].

Авторами приказа № 1 были Секретарь Петросовета и одновременно «Секретарь Верховного Совета масонов России», член лож «Великий Восток народов России» и «Великий Восток Франции» адвокат большевиков, но формально беспартийный Николай Дмитриевич Соколов и формально межрайонец Юрий Михайлович Стеклов. Остановлюсь на последнем.

[Стеклов Юрий Михайлович родился в 1873 г. в Одессе. Псевдонимом его был «Ю. Невзоров», а «настоящим» именем Овший Моисеевич Нахамкис. Он был завербован немецким генштабом ещё в августе 1914 года в Берлине для «работы» в тылу противника. После Февраля он взял на себя ключевую роль в создании новых органов власти. 3 марта он становится фактически главным редактором «Известий», газеты Советов, в которой публиковались все постановления Петросовета и Временного правительства.

Стеклов играл главную роль в создании Солдатской секции Совета (1 марта). Сам приказ сочинили не солдаты, а Ю. Стеклов и Н. Соколов. С учетом того, что Стеклов был агентом германского генштаба, не вызывает удивления, что «сам Гинденбург не мог бы внести никаких дополнений в этот приказ», – писал Великий Князь Александр Михайлович. Так как этот приказ наносил огромный ущерб боеспособности армии, то существовали предположения, что подлинные авторы приказа находились в Берлине, а сам приказ «редактировался германским Генштабом» [207]207
  Фляйшхауэр, Е. Русская революция. Ленин и Людендорф 1905–1917. – М.: РОССПЭН, 2020. – С. 425, 433, 434, 438, 440, 493, 753.


[Закрыть].

Показательно, что детище Стеклова и Соколова (написанное в немецком генштабе?), «приказ № 1», вскоре буквально ударит по голове одного из них. В июне 1917 года Н. Соколов отправился с делегацией ЦИК на фронт, где принялся убеждать солдат не нарушать дисциплину. В ответ на уговоры солдаты набросились на делегацию и зверски избили её членов. В результате Соколова отправили в больницу, где он лежал, не приходя в сознание, несколько дней. А потом три месяца носил на голове белую повязку… Интересно, осознал ли Соколов свою ошибку (или своё преступление)?

Ранее Н. Соколов положил начало политической карьере «брата» А. Керенского («эсера»), устроив его адвокатом на большой процесс над террористами в 1906 году.

Обратите внимание на то, что в масонских ложах слились воедино лица якобы разных политических убеждений, которые выступали на политической сцене (например, в Госдуме) разрозненно и даже критиковали друг друга. А затем «непримиримые оппоненты» встречались в одной ложе и обсуждали тактику дальнейшей борьбы с монархией.

Ещё до издания приказа, на флоте, особенно в Кронштадте, начались «бурные эксцессы» (Ю. Стеклов). Говоря по-русски, солдаты стали убивать офицеров. Советские историки не скрывали эти факты, но объясняли их классовой ненавистью и угнетением – мол, не были «царские» офицеры отцами солдатам!

Но если бы это были действительно «эксцессы», то убийства носили бы единичный и, главное, случайный характер. И после одного-двух были бы прекращены самими матросами. Но в том-то и дело, что убивали не просто офицеров, хотя и их тоже, но «почему-то» именно лиц, занимающих значимые должности. В Кронштадте «работали» опытные провокаторы.

Среди столичного населения стало высказываться «убеждение, приписывающее эти убийства немецкой агитации» (В. Набоков, П. Милюков). 2 марта 1917 года Ю. Стеклов в «Известиях» осудил эти «слухи»; он родил легенду о «самосуде революционных масс». В действительности эти убийства были организованы и готовились давно: они осуществлялись по заранее составленным спискам, носили военный характер и преследовали цель ослабить русский фронт на решающих участках; речь шла о последовательном уничтожении высших русских морских офицеров, занимающих ответственные посты на флоте.

Первый «эксцесс» произошёл ни где-нибудь, а на крейсере «Аврора». На него ворвалась толпа неизвестных «рабочих». Командир капитан 1‐го ранга М. Никольский отказался пустить их на верхнюю палубу, но был тут же застрелен.

На острове Кронштадт, как свидетельствует комиссар Временного правительства В. Пепеляев, заблаговременно обосновались неизвестные лица и агитаторы. Например, в Кронштадт проник старый большевик И. Смилга, направленный туда И. Сталиным, а на остров Котлин высадились шесть большевиков под командованием Ф. Раскольникова.

Около 20 часов 28 февраля 1917 года неизвестный курьер из Петрограда привёз им приказ о наступлении и между 22 и 23 часами 3‐й Кронштадтский пехотный полк самовольно вышел на улицу. Солдаты стали врываться в здания и на суда. К солдатам присоединились некие штатские [208]208
  Фляйшхауэр, Е. Русская революция. Ленин и Людендорф 1905–1917. – М.: РОССПЭН, 2020. – С. 447, 448, 449.


[Закрыть].

Дальнейшая диверсионная операция была тщательно спланирована и управлялась по плану. Сначала вытащили из дома военного губернатора, адмирала шведского происхождения Роберта Вирена, защитника Порт-Артура. Был убит начальник штаба порта контр-адмирал А. Бутаков, а его дом занял кронштадтский комитет РСДРП. Убиты командир 1‐го Балтийского флотского экипажа генерал-майор Н. Стронский; командующий штаба заградителей контрадмирал Н. Рейн; главный минёр капитан 1‐го ранга Н. Филатов; командир корабля «Верный» капитан 2‐го ранга А. Басов, и др.

Посетив Кронштадт в августе 1917 года, Г. Алексинский обнаружил, что большевики там абсолютные хозяева, а сам Кронштадт – «государство в государстве», где «кишмя кишат германские агенты и шпионы», а местный Совет посылает на фронт и вглубь страны эмиссаров, чтобы пропагандировать «братание и сепаратный мир».

Волна убийств захлестнула основную базу Балтфлота в Гельсингфорсе. Командование также «убивали по списку» (П. Милюков). Имена командования были известны, так как «с самого начала войны Гельсингфорс был центром германского шпионажа и разрушительной революционной работы, имевшей целью ослабить наш флот» (С. Тимирёв, «Воспоминания морского офицера: Балтийский флот во время войны и революции», Нью-Йорк, 1961). Перед тем в город приехало много нездешних лиц и агитаторов. Как и в Кронштадте, убийства шли по спискам. Списки содержали имена «лучших», «наиболее боевых офицеров» (С. Тимирёв). Был убит (неизвестными) командующий 2‐й бригадой линейных кораблей адмирал А. Небольсин; командующего Балтийским флотом адмирала А. Непенина застрелили в спину немецкий агент, переодетый во флотскую форму – и Керенский об этом знал [209]209
  Фляйшхауэр, Е. Русская революция. Ленин и Людендорф 1905–1917. – М.: РОССПЭН, 2020. – С. 452–453, 457, 758.


[Закрыть].

Были убиты начальник распределительного пункта (распределял прибывших из отпусков солдат) полковник Самсонов; ротмистр лейб-гусар граф Клейнмихель; генерал Штакельберг (отстреливался из окон своего дома), и др.

Существовала тесная коммуникация между штабом В. Ленина и немецким генштабом: постоянную связь они «поддерживали курьерами через Финляндию и дальше телеграфом через Швецию» [210]210
  Керсновский, А. История русской армии: в 4 томах. – М.: Голос, 1992–1994. – Т. 4. – С. 279.


[Закрыть]. Комиссар Временного правительства В. Пепеляев получил перехваченные радиограммы из Петрограда, осведомляющие немецкий Генштаб о революционных событиях в столице.

10 (23) марта 2017 года Петроградское телеграфное агентство сообщило, что убито и ранено около 2000 чел.; по данным Всероссийского союза городов – 1443; по данным комиссии Муравьёва – 1315 человек. «Жертвами революции» стали 181 человек – 23 марта их торжественно похоронили на Марсовом поле [211]211
  Фляйшхауэр, Е. Русская революция. Ленин и Людендорф 1905–1917. – М.: РОССПЭН, 2020. – С. 452, 460, 773, 775.


[Закрыть]. Видимо, под «жертвами» следует понимать матросов (и переодетых матросами), которые были убиты офицерами в ходе перестрелок.

Но несмотря на обезглавливание флота немцы не смогли взять город.