Текст книги "Ночи нет конца"

Глава 5

Три дуговые лампы, работающие от генератора, освещали полуразрушенную насосную станцию и разбитое вдребезги оборудование, создавая жесткий контраст между сияющей белизной и какой-то потусторонней чернотой без всяких полутонов. Снег медленно падал сквозь исчезнувшую крышу, а сильный ветер подхватывал тонкие белые облака и выдувал в зияющую дыру в северной стене. Совместным действием двух снегопадов уже смягчились и сгладились очертания механизмов, но недостаточно, чтобы скрыть, что моторы, генераторы, насосы, распределительные щиты или полностью разрушены, или серьезно повреждены. Снегом были милосердно занесены и два тела, лежавшие рядом с жалкими останками распределительного щита. Демотт внимательно осматривался вокруг. Его лицо было безрадостным, как та сцена, что предстала их взорам.

– Повреждения распределены равномерно, – сказал он. – Свидетельствует о том, что был не один центральный взрыв, а с полдюжины небольших зарядов. – Он обратился к Паулсону, начальнику станции, чернобородому человеку с мукой в глазах: – Сколько взрывов вы слышали?

– Только один, мне кажется. Но нельзя быть в этом уверенным. Мы бы и не могли услышать других взрывов после первого, барабанные перепонки были не в состоянии их регистрировать. Но один мы все слышали, это точно.

– Взрыватель электрический, или радио-, или, если они использовали гремучую ртуть, резонансная детонация. Знатоки своего дела, вне всяких сомнений. – Он взглянул на два бесформенных сугроба. – Но с другой стороны, совсем не профессионалы. Почему тела здесь до сих пор?

– Так было приказано.

– Кем приказано?

– Из управления. Не прикасаться до проведения посмертного освидетельствования.

– Чушь! Какое может быть освидетельствование замерзшего тела. – Демотт нагнулся и стал счищать снег с ближайшего тела и взглянул с удивлением, когда тяжелая рука легла ему на левое плечо.

– Послушайте, мистер, вы плохо слышите? – Паулсон говорил не враждебно, но раздраженно. – Здесь я распоряжаюсь.

– Распоряжались. Дональд?

– Да! – Маккензи снял руку Паулсона с плеча Демотта и сказал: – Давайте спросим генерального директора, Блэка, и послушаем, что он скажет о тех, кто чинит препятствия расследованию убийств.

– В этом нет необходимости, мистер Маккензи, – сказал Броновски. – Джон расстроен, разве это не понятно?

Паулсон постоял в нерешительности несколько секунд, повернулся и вышел. Демотт успел счистить с тела большую часть снега, когда снова почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Это возвратился Паулсон с одежной щеткой на длинной ручке, которую и протягивал Демотту. Демотт улыбнулся ему, поблагодарил и осторожно смел остатки снега.

Чрезвычайно обезображенный череп убитого было трудно распознать как человеческий, но причина образования круглого отверстия над пустой левой глазницей сомнений не вызывала. С помощью Маккензи Демотт приподнял замерзший труп и осмотрел затылок. Там даже кожа не была повреждена.

– Пуля застряла внутри, – сказал Демотт. – Нарезка на ней должна заинтересовать баллистическую лабораторию полиции.

– Только где та лаборатория? – сказал Броновски. – Аляска всего-то каких-нибудь полмиллиона квадратных миль. Я далек от оптимизма.

– Согласен. – Они опустили тело на пол, и Демотт попытался расстегнуть молнию на рваной зеленой парке, но и она тоже была замерзшей. От его усилий лед слегка треснул, и он попытался отделить куртку от рубашки под ней и заглянул в промежуток между двумя слоями одежды. Он увидел во внутреннем правом кармане парки какие-то документы и коричневый конверт и попытался, плоско просунув руку, вытащить их, ухватив указательным и средним пальцами, но, поскольку в захват попадал только уголок конверта, намертво примерзшего к остальным бумагам и к самому карману, оказалось, что их невозможно сдвинуть. Демотт распрямил спину, оставаясь на коленях перед убитым, посмотрел на него задумчиво, потом обратился к Броновски: – Могли бы мы перенести тела куда-нибудь, где бы они оттаяли немного? Я не могу обследовать их в таком состоянии, да и для вскрытия это необходимо.

– Джон? – Броновски посмотрел на Паулсона; тот кивнул, хотя и с неохотой.

– И еще одно, – сказал Демотт. – Каким образом быстрее всего убрать снег с пола и техники?

– Укрыть брезентом и включить пару горячих фенов. Мгновенно все будет готово. Хотите, чтобы я это организовал прямо сейчас? И тела тоже?

– Да, пожалуйста. Потом я хотел бы задать несколько вопросов. В жилом помещении, если возможно.

– Это прямо напротив. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

– Взыграл твой охотничий инстинкт? Что ты нашел? – спросил Маккензи, когда они вышли наружу.

– У того убитого сломан указательный палец на правой руке.

– И это все? Я не удивлюсь, если у него половина костей сломана.

– Вполне возможно. Но этот палец сломан странным образом. Потом объясню.

Броновски и Паулсон присоединились к ним за удобным круглым столом на кухне жилого отсека.

– Порядок. Все сделано, – сказал Паулсон. – Снега не останется через пятнадцать минут. Что касается двух инженеров, я не знаю, что сказать.

– Значительно дольше, – сказал Демотт. – Спасибо. Теперь так: Броновски, Маккензи и я сам считаем, что убийцы – служащие аляскинского нефтепровода. Что вы думаете на этот счет?

Паулсон посмотрел вопросительно на Броновски, но не нашел ничего вдохновляющего там, отвел глаза, задумался.

– Вполне возможно, – сказал он наконец. – Только они и есть здесь живые души на десять тысяч квадратных миль вокруг. Сто тысяч душ, насколько мне известно, трудоустроены на нефтепроводе. Более того, взорвать насосную станцию мог любой сумасшедший, но только нефтяник мог локализовать и разрушить резервный вентиль.

– Мы также пришли к заключению, что инженеры… кстати, как их имена?

– Джонсон и Джонсон. Братья.

– Так вот, мы думаем, что бомбисты каким-то образом раскрылись, и Джонсоны их узнали, поэтому должны были умолкнуть навеки. Но ни вы, ни ваши люди их не узнали. Вы уверены, что это так?

– Абсолютно. – Паулсон невесело улыбнулся. – Если было, как вы говорите, значит нам повезло, что мы не узнали их. Но это и неудивительно. Не забывайте, что мы здесь, на четвертой станции, несильно отличаемся от отшельников, живущих в пустыне. Мы встречаемся с другими людьми только во время отпусков, неделя через месяц. Инженеры, обслуживающие весь нефтепровод, вроде Джонсонов или того же мистера Броновски, разъезжают с места на место и встречаются со множеством людей. Они знают в десятки раз больше людей, чем мы, и могут быть узнаны тоже очень многими.

– Вы и ваши люди абсолютно уверены, что ничего хотя бы отдаленно знакомого не было ни в их речи, ни в одежде, ни в манере говорить?

– Вы толчете воду в ступе, Демотт.

– Есть вероятность, что они прилетели вертолетом.

– Черт побери, а как еще они могли здесь оказаться? Мистер Броновски считает, что он видел следы полозьев. Я не уверен, что это были следы полозьев. Но это была неподходящая ночь, чтобы в чем-то быть уверенным. Темно, сильный ветер, несущийся снег. В таких условиях можно вообразить все, что угодно.

– Вы не слышали, как подлетел вертолет? Или вам кажется, что слышали?

– Да ничего мы не слышали. Не забывайте о том, что мы спали, и, кроме того…

– Я думал, радар ведет поиск постоянно.

– Как правило. Любой случайный звук включает сигнализацию. Но мы не сидим день и ночь у экрана. Благодаря хорошей изоляции звуки извне не проходят внутрь. Рядом работает генератор, что также не улучшает ситуацию. Наконец, постоянный ветер, как правило с севера, относит шум вертолета, подлетающего с противоположного направления. Я знаю, что вертолет – один из самых шумных видов транспорта, но даже в полностью проснувшемся состоянии мы не слышали, как с юга прилетел вертолет мистера Броновски. Я бы рад помочь, но больше ничего не знаю.

– Сколько времени займет ремонт насосной станции?

– Несколько дней, может быть неделю. Я не знаю. Нужны новые моторы, коммутатор, трубы, автокран, бульдозер. Все есть в Прадхо-Бей, кроме моторов, но я надеюсь, что «геркулес» доставит и их сегодня вечером. Потом одним или парой вертолетов все доставят сюда. Завтра утром ремонтники приступят к восстановительным работам.

– Таким образом, пройдет неделя, прежде чем нефть потечет снова?

– Нет-нет, если повезет, уже завтра. Восстановление затвора байпаса – не такая уж грандиозная работа, просто замена отдельных частей.

– Значит ли это, что вы можете воспринимать случившееся как небольшое нарушение процесса? – спросил Демотт.

– Технически – это так. Души братьев Джонсон могут относиться к этому иначе. Хотите посмотреть на насосное отделение? Основная масса снега уже наверняка растаяла.

Снега в насосной действительно не осталось. Было тепло и влажно. Без защитного белого покрывала картина выглядела еще более отвратительной, размеры разрушений стали более понятными и приводящими в уныние, смрад нефти и гари более острым и тошнотворным. Каждый с мощным фонарем в руке, чтобы разгонять тени, создаваемые дуговыми лампами, Демотт, Маккензи и Броновски обшаривали дюйм за дюймом пол и стены.

– Что вы ищете? – с любопытством спросил Паулсон спустя минут десять.

– Я вам скажу, когда найду, – сказал Демотт. – Пока даже представления не имею что.

– В таком случае могу и я присоединиться к поискам? – спросил Паулсон.

– Безусловно. Не прикасайтесь и не переворачивайте ничего. ФБР будет недовольно.

Еще десять минут спустя Демотт распрямил спину и выключил фонарь.

– Все, джентльмены. Если вы нашли не больше, чем я, тогда мы все четверо не нашли ничего. Похоже, взрыв и огонь начисто вылизали блюдо. Давайте взглянем на братьев Джонсон. Они должны быть уже в состоянии, пригодном для осмотра.

Они и были. Демотт в первую очередь направился к тому из братьев, которого пытался осмотреть еще в насосной. В этот раз молния на зеленой парке расстегнулась без труда. То воздействие взрыва, которым изрезало парку, не проникло внутрь, так как на клетчатой рубашке под ней не было никаких следов повреждения. Демотт достал бумаги из правого внутреннего кармана куртки, просмотрел их и положил обратно. Затем он поднял обе обгоревшие кисти рук, осмотрел их, потом подверг беглому осмотру руки целиком и опустил их. Демотт полностью повторил процедуру с другим убитым, затем встал. Паулсон посмотрел на него насмешливо.

– Детективы всегда так осматривают убитых?

– Полагаю, нет. Но я и не детектив. – Он повернулся к Броновски. – У вас все?

– Если у вас все. – Сэм Броновски повел Демотта и Маккензи к вертолету сквозь тонко сеявшийся снег, который снизил видимость до нескольких ярдов. Было пронизывающе холодно.

– Наверняка что-нибудь есть, – сказал Маккензи прямо в ухо Демотту, не по секрету, а просто чтобы быть услышанным. – Не мог ты не наткнуться на что-нибудь, человек не может не наследить.

– В насосной ничего нет, абсолютно точно. Место было вычищено до нашего прихода. Почти наверное, еще до того, как пошел снег.

– Что ты имеешь в виду?

– Старое доброе прочесывание, вот что я имею в виду.

– Паулсон и его люди?

– И/или. Больше некому.

– Может, нечего было находить?

– У убитого сломан указательный палец. Согнут под углом сорок пять градусов к большому. Никогда не видел ничего подобного.

– Случайность.

– Скорее странность. Есть еще странности. Когда я осматривал его в первый раз, во внутреннем кармане лежал конверт, который мне не удалось вытащить.

– Но ты смог это сделать сейчас, когда расстегнул молнию.

– Нет. Его там не оказалось.

– И/или поработали, ты думаешь?

– Похоже на то.

– Чрезвычайно странно.

Джим Брэди пришел к аналогичным выводам. Доложив о результатах своего расследования, Демотт и Маккензи отдыхали теперь вместе с Брэди в комнате, отведенной тому на ночь.

– Почему вы не рассказали об этом Блэку и Финлэйсону? Это ведь неоспоримые факты: странным образом сломанный палец и пропажа конверта? – спросил Брэди.

– Какие там неоспоримые факты? Ничего, кроме моих слов. Я не имею представления, что могло быть в том конверте, и хотя утверждаю, что сломанный палец результат насилия, но я не остеолог.

– Но не вредно было бы упомянуть об этом, правда?

– Броновски и Хьюстон там тоже были.

– Ты вообще никому не доверяешь, Джордж, да? – сказал Брэди восхищенно, а не осуждающе.

– Как вы никогда не забываете напомнить окружающим, сэр, вы сами меня натаскивали.

– Ну ладно, будет тебе, – сказал Брэди довольно. – Давайте их сюда. Я буду наблюдать с олимпийских высот, пока вы будете набрасываться на них с вопросами и крепкими напитками.

Демотт позвонил по телефону, и уже через минуту Броновски и Хьюстон постучали в дверь комнаты, вошли и заняли предложенные места.

– Спасибо, что сразу пришли, джентльмены. – Брэди излучал добродушие. – Очень длинный день, я знаю, вы, должно быть, чертовски устали. Но мы чувствуем себя здесь детьми, заблудившимися в лесу. Нам не просто не хватает необходимой информации, мы ее начисто лишены, вы же владеете оной в полном объеме и можете нас ею снабдить. Но я забылся, джентльмены. Предлагаю прединквизиционное подкрепление.

– Мистер Брэди имеет в виду выпивку, – сказал Маккензи.

– Именно. Как вы относитесь к виски, джентльмены?

– Только не на дежурстве. Вам же известны правила компании, сэр, и известно, как строго к ним относится мистер Финлэйсон.

– Строго? Да я сам несгибаем в интерпретации моих собственных правил. – Брэди взмахнул рукой с поистине олимпийской величавостью. – Вы не на дежурстве. Не на обычном дежурстве, во всяком случае. Джордж, будь добр, наполни стаканы. Мистер Демотт будет задавать вопросы, не сомневаюсь, наперегонки с мистером Маккензи. Вам, джентльмены, если вы будете так добры, предстоит заполнить пробелы в наших знаниях. – Он взял стакан из рук Демотта, попробовал, поставил на стол, удобно устроился в кресле и сцепил руки под подбородком. – Я буду слушать и оценивать. – (Ни у кого не осталось сомнений, кому принадлежит главная роль.) – Ваше здоровье, джентльмены.

Броновски поднял свой стакан, который принял без видимых колебаний.

– За смятение в рядах наших врагов.

– Прямо в точку. Пока что смятение в наших рядах, не у противника, – сказал Демотт. – Взрыв на четвертой станции – только разведка, впереди кровавая битва. Они, враги, знают, где нанесут следующий удар, а у нас нет ни малейшего представления об этом. Но у вас-то, в силу самой вашей работы, должно быть понимание, какие объекты между Прадхо-Бей и Валдизом являются наиболее уязвимыми для саботажа. Поставьте себя на место саботажников. Где бы вы ударили в следующий раз?

– Господи Исусе! – Броновски глотнул виски из стакана. – Вы спрашиваете о точке на дистанции в восемьсот миль, где каждая миля представляет собой неподвижную цель.

– Босс прав, – сказал Тим Хьюстон. – Если мы сидим здесь и пьем ваше виски, делая вид, что помогаем, на самом деле мы злоупотребляем вашим гостеприимством. Ничем ни мы, ни кто-либо другой не сможет помочь. Армейская дивизия Соединенных Штатов в полной боевой готовности была бы не более полезна, чем толпа девчонок-скаутов. Задача невыполнимая: трубопровод невозможно защитить.

– Видишь, Джордж, мы здесь действуем на более высоком уровне, чем у парней с нефтяных песков Атабаски. Там они говорили, что не хватило бы батальона для охраны их предприятия, а здесь и дивизии мало. – Маккензи обратился к Броновски: – Поставьте себя на место саботажников. Какие объекты вы бы исключили из рассмотрения для следующей атаки?

– Ну я бы не наносил ударов по насосным станциям, предполагая, что, пока не найдены виновные, станции будут под усиленной охраной. Возможно, я бы подумывал только о десятой станции, находящейся на перевале Изабель Аляскинского хребта, и о двенадцатой станции на перевале Томсона в горах Чугач. Все насосные станции жизненно необходимы, но десятая, двенадцатая и эта, четвертая, наиболее важные. – Он немного подумал. – Или, возможно, я бы решил, что вы будете чертовски уверены, что я не ударю в том же месте снова, и не станете особо о нем беспокоиться…

– Хватит, пожалуй, предположений, а то мы всю ночь просидим, – сказал Демотт, тронув Броновски за плечо. – Продолжим с теми опасностями, что имеют низкий приоритет.

– Я бы не трогал два главных центра управления в Прадхо-Бей. К ним просто подобраться, и это приостановило бы добычу нефти из скважин, но ненадолго. Не является секретом, что существует план обхода центров в случае аварии. Ремонт не потребует слишком много времени. В любом случае система безопасности будет теперь усилена настолько, что игра не стоит свеч. Поэтому можно быть уверенными, что попыток саботажа в местах перекачки нефти до ее входа в трубопровод не будет. Аналогично с теми этапами, которые следуют за Валдизом, где нефть покидает трубопровод. Максимальный эффект имело бы разрушение центра управления потоком нефти, где располагается регулятор нефтепровода, управляющий и контролирующий поток нефти на всем пути от Прадхо-Бей до Валдиза, а также и регулятор терминала, находящийся в том же помещении, контролирующий практически все, что движется на территории самого терминала. Они оба, в свою очередь, связаны с тем, что называется магистральной вычислительной системой надзора. Стоит полететь одной из этих трех систем, и вы в большой беде. Но они и сейчас под надежной охраной, а с этого дня стали вообще неуязвимы. Так что замахиваться на них тоже не резон.

– А как обстоит дело с хранилищами? – спросил Демотт.

– Скажем так, если одно или два из них будут атакованы и повреждены – невозможно напасть сразу на все, – герметичные резервуары поглотят разлив нефти. Пожар, естественно, большая неприятность, но об огне позаботится снежное покрывало: это здесь снег за зиму едва припорошит землю, а там его выпадает больше трехсот дюймов. Да и к тому же хранилища просто охранять – проще, чем любой другой объект на всем протяжении трубопровода. Разве что бомбить их с воздуха, но вряд ли случится нечто подобное.

– А терминалы для танкеров?

– Опять же, их просто охранять. Трудно поверить, что вы наймете взвод водолазов-взрывников. Даже если и так, существенных повреждений они не могут нанести, очень скоро все будет отремонтировано.

– Ну а сами танкеры?

– Утопите их хоть дюжину, на следующий день появится тринадцатый. Нельзя прекратить поток нефти, уничтожая танкеры.

– Теснины Валдиза?

– Блокировать? – Демотт утвердительно кивнул, но Броновски отрицательно покачал головой. – Те теснины не такие тесные, какими кажутся на карте. Минимальная ширина канала – три тысячи футов – между Мидл-Рок и восточным берегом. Нужно затопить чертовски много судов, чтобы заблокировать проход.

– Мы перечислили маловероятные цели. С чем мы остались?

– Восемьсот миль трубопровода – вот с чем, – сказал Броновски, сменив положение.

– Определяющим фактором является температура воздуха, – сказал Хьюстон. – Ни один серьезный саботажник не замахнется ни на что, кроме самого трубопровода. В это время года любое нападение должно происходить на открытом воздухе.

– Почему?

– Сейчас только начало февраля, фактически это середина зимы. Температура воздуха колеблется вокруг отметки минус тридцать. Здесь это является критической температурой. Если трубопровод будет поврежден при температуре, скажем, минус тридцать пять, он останется поврежденным. Восстановление практически невозможно. Человек в таких условиях может работать, хотя и гораздо хуже своей нормы, но, к сожалению, этого не скажешь ни о металле, которым пытаются залатать пробоину, ни об инструменте, которым это делают. При экстремальных температурах в металле происходят глубокие молекулярные изменения, и он становится непригоден для работы. При подходящих, вернее, неподходящих условиях гайка разрушает металлический болт, будто он стеклянный.

– Вы хотите сказать, все, что нужно, – это молоток и несколько легких ударов по трубопроводу?

– Не совсем. – Хьюстон был терпелив. – Благодаря тому, что нефть внутри горячая, а наружная изоляция нефтепровода очень хорошая, сталь трубопровода всегда теплая и остается вязкой. Ремонтный инструмент становится хрупким.

– Но конечно, можно соорудить укрытие из брезента или парусины и поднять внутри температуру до рабочих условий с помощью горячих воздуходувок, как это сделал Паулсон на четвертой станции.

– Правильно. Поэтому я бы не трогал сам трубопровод. Я бы направил удар на опорную конструкцию, поддерживающую трубопровод, которая уже совершенно промерзла на открытом воздухе, так что потребуются дни, и даже недели, чтобы довести ее температуру до рабочего состояния.

– Опорная конструкция?

– Ну конечно. Территория между Прадхо и Валдизом очень гористая, иссечена бесчисленными руслами рек – нужно или переходить их вброд, или строить там переправу. На пути трубопровода более шестисот рек и ручьев. Шестисотфутовый подвесной мост через реку Тазлина очень привлекателен в качестве цели. И даже еще более привлекательна аналогичная подвесная конструкция через реку Танана, длина которой тысяча двести футов. Но даже нет необходимости выбирать такие грандиозные конструкции. Лично я бы не стал. – Он взглянул на Броновски. – Ты согласен?

– Совершенно. Нет нужды устраивать такие крупномасштабные аварии. Можно добиться того же эффекта гораздо более простыми средствами. Я бы занялся ВОЗами.

– ВОЗами?

– Вертикальными опорными звеньями. Примерно половина длины трубопровода поднята над поверхностью земли и покоится на горизонтальных люльках или седлах, поддерживаемых вертикальными металлическими опорами; они являются превосходной целью, и таких целей семьдесят восемь тысяч. Выбить их – раз плюнуть. Обернуть ульевой пластиковой взрывчаткой, которая фиксируется по месту за минуту, двадцать таких опор и взорвать; трубопровод обрушится под действием собственного веса и веса нефти внутри его. Потребуются недели для ремонта.

– Они могут воспользоваться все теми же укрытиями из брезента и горячими воздуходувками.

– А что в них пользы, если нельзя доставить краны и гусеничные ремонтные машины, – сказал Броновски. – Есть места, где в это время года невозможно ничего сделать. Есть одно, совершенно особое место, которое является головной болью конструкторов, бессонницей строителей, кошмаром службы безопасности. Крутой и опасный пролет между пятой насосной станцией и перевалом Атиган на высоте от четырех до пяти тысяч футов.

– Четыре тысячи семьсот семьдесят пять футов, – сказал Хьюстон.

– Четыре тысячи семьсот семьдесят пять футов. На прогоне в сто миль после перевала трубопровод теряет высоту до тысячи двухсот футов. Это очень большой градиент.

– Давление при этом, соответственно, нарастает?

– Проблема не в этом. В случае разрыва на линии специальная компьютерная система связи между четвертой и пятой станциями автоматически заглушит насосы на четвертой станции и перекроет все дистанционные клапаны между станциями. Процедура обработки отказов очень сложна и очень надежна. В худшем случае потери нефти не превысят пятидесяти тысяч баррелей. Но загвоздка в том, что зимой ремонтные работы на этом участке невозможны.

Брэди слегка откашлялся и спустился со своих олимпийских высот:

– Таким образом, авария на этом конкретном участке в это время года в конце концов может погубить нефтепровод?

– Никаких сомнений.

– Забудьте об этом.

– Мистер Брэди?!

– Придется мне взять на себя эту ношу, – вздохнул Брэди. – Хотелось бы мне иметь рядом людей, которые способны думать. Начинаю понимать свое предназначение. Я нахожу экстраординарным тот факт, что строительная компания никогда не поставила опыт, чтобы узнать, что происходит с вязкостью нефти при низких температурах. Почему не закупорить пару сотен футов экспериментального трубопровода с нефтью внутри, чтобы выяснить, сколько времени пройдет, прежде чем нефть загустеет и утратит текучесть?

– Полагаю, никогда не возникало проблем, – сказал Броновски. – Будем надеяться, никогда и не возникнет.

– Уже возникли. Основываясь на теоретических вычислениях, период оценивается в три недели. Может быть такое?

– Я не знаю. Не мой профиль. Возможно, мистер Блэк или мистер Финлэйсон знают.

– Мистер Блэк вообще ничего не знает о нефти, и я очень сомневаюсь, имеет ли мистер Финлэйсон или кто-то другой из профессиональных нефтяников на линии что-нибудь, кроме смутных представлений. Возможно, десять дней, а возможно, и тридцать. Ты улавливаешь мою мысль, Джордж?

– Вполне. Шантаж, угрозы, взятки, множество реальных и абсолютно материальных преимуществ, которых можно добиться. Перебои – это одно, прекращение – совсем другое дело. Им необходимы рычаги, козыри. Если передача нефти по трубопроводу прекратится навсегда, нефтяные компании просто посмеются над их угрозами, потому что им будет нечего терять. Козырей не останется. Похитители не могут требовать выкуп за заложника, если известно, что тот уже мертв.

– Не уверен, что я сам смог бы сформулировать лучше, – сказал Брэди с великодушным самодовольством. – Мы, что совершенно очевидно, имеем дело не с клоунами. Наши друзья приняли бы во внимание подобные нюансы и поостереглись. Вы улавливаете мою мысль, мистер Броновски?

– Да, теперь понимаю. Но я просто говорил об опасностях, но не принимал их в расчет.

– Я знаю, что вы не принимали. Никто не принимал. Думаю, на этом можно закончить. Похоже, мы выяснили две вещи: маловероятно, что будут предприняты атаки на любое из основных сооружений, будь то в Прадхо, Валдизе или на любой из двенадцати станций; маловероятно также, что атака будет предпринята в малодоступном районе, где ремонтные работы будут невозможны в течение недель.

– Таким образом, наиболее вероятной является попытка саботажа, направленная на ВОЗы в доступных районах и небольшие мосты; вероятность разрушения мостов через Тазлину и Танану весьма мала, так как они потребовали бы нескольких недель для восстановления. Это немного, но, по меньшей мере, нам удалось прояснить обстановку и выбрать некую систему приоритетов.

Не без труда Брэди удалось подняться, что свидетельствовало об окончании интервью.

– Спасибо, джентльмены, как за ваше время, так и за информацию. Встретимся утром, разумеется в божеское время. – Как только за Броновски и Хьюстоном закрылась дверь, Брэди спросил: – Ну что вы извлекли из всего этого?

– Как вы и сказали: ограничение вероятности возможного, которое, к сожалению, остается практически бесконечно многообразным. Я бы хотел сделать следующее: во-первых, я бы хотел, чтобы ФБР или кто-то другой занялся скрупулезным расследованием действий Паулсона и его людей на четвертой станции.

– У тебя есть причины их подозревать?

– Явных причин нет, но я чувствую, что на четвертой станции что-то не так. Дон разделяет мои чувства, но нам не к чему прицепиться, кроме пухлого конверта, исчезнувшего из кармана убитого инженера. И даже эта зацепка является спорной; иногда мне думается, что этот конверт является игрой моего воображения, результатом резкого освещения, изменившего восприятие цвета предметов. Но тем не менее – и вы первый со мной согласитесь – каждый служащий трубопровода находится под подозрением, пока не будет доказана его невиновность.

– Еще бы! Ты говорил, что Паулсон и Броновски кажутся близкими друзьями?

– Броновски относится к тому типу людей, которые на короткой ноге со всеми. Если вы думаете о том, о чем я думаю, то должен вам напомнить: Финлэйсон говорил, что Броновски прошел тройную проверку.

– И без сомнения, все на ура. Что может знать Финлэйсон о проверке лояльности и оценке полученных результатов? Может ли он гарантировать, что ни один из тех троих, якобы беспристрастных, следователей не был в действительности задушевным другом Броновски? Теперь так. у меня есть в Нью-Йорке друг, очень хороший и очень порядочный человек. Как ты сам только что сказал, каждый служащий трубопровода виновен как сам дьявол, пока не будет доказано обратное.

– Я сказал не совсем так.

– Почти дословно. Второе?

– Я бы хотел получить медицинское заключение, желательно от врача, знакомого с остеопатологией, как мог быть сломан палец у мертвого инженера.

– Как это может помочь?

– Откуда мне знать? – сказал Демотт почти раздраженно. – Бог знает, Джим, вы сами не раз подчеркивали, что не следует проходить мимо того, что кажется странным.

– Правильно. Правильно, – сказал Брэди миролюбиво. – Что третье?

– Нужно выяснить, как продвигаются дела у дактилоскопистов с отпечатками, снятыми в телефонных будках в Анкоридже. Три крошечные зацепки, но больше не с чего начать.

– Четыре. Есть еще Броновски. Что дальше?

Зазвонил телефон. Брэди взял трубку, послушал немного, скривился и протянул трубку Демотту.

– Это тебя. – (Демотт удивленно поднял брови.) – Опять этот чертов код.

Демотт взглянул на него в изумлении, взял трубку, достал блокнот и начал записывать. Не прошло и минуты, как сообщение было принято. Он повесил трубку и сказал:

– Что дальше? Это был ваш последний вопрос, не так ли?

– Что? Да. Так что?

– Дальше снова в самолет – и марш в Канаду.

Демотт посмотрел на Брэди с вдохновляющей улыбкой:

– Все будет хорошо, сэр, на борту еще достаточно дайкири.

– Что, черт возьми, это значит?

– Только то, что я сказал, сэр. – Улыбка исчезла с лица Демотта. – Как вы помните, сэр, три блестящих ума, находясь в офисе «Санмобиля», пришли к единогласному мнению, что их производственная линия имеет шесть уязвимых мест, как то: драглайны, роторные экскаваторы, мосты роторных экскаваторов, сепараторные тарелки, радиальные стакеры и, прежде всего, лента конвейера. Какие-то шутники, очевидно, смотрят на вещи отлично от нас. Они взорвали сам перерабатывающий завод.