Текст книги "Ночи нет конца"

– Все сходится. Возможно, мы имеем дело с профессиональным убийцей, – сказал медленно Маккензи.

– С тем же успехом мы можем оказаться лицом к лицу с психопатом.

Маккензи поежился.

– Опять слышу голос моих шотландских предков: только что какой-то неотесанный мужлан прогулялся у моей могилы. Пойдем за советом к боссу. За советом и еще кое за чем. Если я не ошибаюсь насчет нашего работодателя, то он должен был бы уже половину спиртного с самолета переправить в свою комнату.

– Ты хочешь узнать, что он думает?

– Да нет, просто хочу выпить.

Оказалось, что Маккензи преувеличивал. Фергюсон перетащил к Брэди едва ли десятую долю имевшегося на борту спиртного, но и таковая представляла собой впечатляющее количество. Маккензи уже выпил одну порцию виски и теперь наслаждался второй, глядя на Брэди, сидевшего в постели в пижаме лилового цвета, которая делала его просто необъятным.

– Ну что вы скажете о теории Джорджа? – спросил он.

– Я верю в факты, но верю и в теорию, по той причине, что у нас нет ей альтернативы, – сказал Брэди, рассматривая свои ногти. – Я верю в то, что мы не имеем дела с обученным, жестоким и умным убийцей. Не сомневаюсь, что он вполне может оказаться сумасшедшим. В действительности сумасшедших может оказаться двое, то есть может быть и еще более нежелательный вариант. Проблема в том, Джордж, что я не вижу, как это нас продвинуло вперед. Мы не знаем, когда этот чокнутый ударит снова. Что можно сделать, чтобы это предотвратить?

– Можно его испугать, – сказал Демотт. – Я уверен, что он уже нервничает из-за того, что были сняты отпечатки пальцев по всей конторе, что мы затребовали все личные дела. Давайте заставим его нервничать еще больше. Я завтра полечу в Анкоридж, а вы с Маккензи останетесь здесь и поработаете. – Демотт глотнул виски. – Это внесет разнообразие в жизнь, по крайней мере, одного из вас.

– Ты ранишь меня, – сказал Брэди. – Но мне не привыкать к камням и стрелам со стороны неблагодарных подчиненных. Что именно ты задумал?

– Задумал значительно сократить число подозреваемых. Проще простого, на самом-то деле. Здесь, в Прадхо-Бей, все друг с другом тесно связаны, все в той или иной мере зависят друг от друга. Каждый на виду, любое действие не может остаться незамеченным хотя бы горсткой людей. Проверить каждого и выяснить, у кого была действительная возможность быть на горной четвертой станции, когда были убиты два инженера. Если двое или больше говорят, что некий Х точно был здесь в то самое время, мы можем вычеркнуть Х из списка подозреваемых. В конце дня мы будем знать, сколько у нас реально подозреваемых. Могу поспорить, что это будет даже не горстка, скорее всего – ни одного. Напомню, что четвертая станция находится в ста сорока милях отсюда, и добраться до нее можно только вертолетом. Нужно не только время и возможность, но и умение управлять вертолетом, а также и вертолет, который невозможно взять так, чтобы никто не заметил. Думаю, вы согласны, что это достаточно просто.

– Труднее выяснить следующее: кто был в Анкоридже в тот день, когда «Санмобиль» получил угрозу. Таких может оказаться довольно много. Нельзя забывать, что они отдыхают каждую третью или четвертую неделю и, как правило, проводят ее в Фэрбенксе или в Анкоридже. Установить алиби будет труднее, потому что немногие будут иметь свидетелей своих похождений в шесть утра зимней ночью на Аляске.

– В этом случае нас будут интересовать не те, у кого будут свидетели, а те, у кого их не будет. Я привезу снимки отпечатков пальцев из телефонных будок, мы, надеюсь, сможем получить без особого труда сомнительные пальчики здесь, и, если удача нам улыбнется, один из наборов совпадет с теми, что из будок. Не знаю, как вам, а мне кажется, что это просто.

– Что касается меня, думаю, мы с Доном без особого труда справимся со всей этой рутинной работой, – сказал Брэди. – Не забудьте только, что есть еще Валдиз, где тоже живет порядком народу.

– Поскольку вы мой босс, я воздержусь от уничтожающих взглядов, – сказал Демотт. – Ну кто из Валдиза отправится за тысячу триста миль зимней ночью, совершая посадки для дозаправки и раскрывая себя при этом? Кто оттуда совершит путешествие в тысячу шестьсот миль, чтобы стукнуть Броновски и, вероятнее всего, покончить с Финлэйсоном, если, едва ступив на землю, как незнакомец он немедленно будет замечен.

– Нужно признать, здесь есть разумное зерно, даже два зерна, – сказал Маккензи.

– И даже не говорите мне, что они могли появиться с других насосных станций, – продолжил Демотт. – У них там нет вертолетов.

– Я, по-моему, и не говорил ничего подобного, – сказал Брэди обиженно. – Хорошо, считаем, что это только Прадхо-Бей. Что, если результат будет нулевым?

– Тогда наступит ваша очередь выдавать блестящие идеи.

– Тяжелый день, – сказал Брэди. – Вы идете спать?

– Да. Я собирался сегодня просмотреть личные дела и отпечатки, но это для меня бесполезно до возвращения из Анкориджа. Отчет тоже может подождать. Я только хочу найти этот телекс из Эдмонтона, чтобы прихватить его с собой в Анкоридж; может, тамошняя полиция мне сможет помочь. – Он поднялся. – Кстати, вы, надеюсь, отдаете себе отчет, что вам самому угрожает опасность?

– Мне?! – Звучало это так, словно Демотт предположил возможность государственной измены. Затем на лице Брэди появились признаки осознания.

– Не исключено, что под угрозой не только ваша семья, – упорно продолжал Демотт. – Зачем хлопоты с похищением, если они могут покончить сразу со всем, влепив пулю вам в спину, которая, если не будет оскорблением утверждать подобное, представляет цель, по которой трудно промахнуться. Как можно быть уверенным, что маньяк-убийца не живет в соседнем номере?

– Какой ужас! – Брэди сделал большой глоток дайкири, затем сел поудобнее и улыбнулся. – Наконец-то мы начинаем действовать! Дональд, достаньте, пожалуйста, из моего чемодана «смит-вессон». – Он положил пистолет глубоко под подушку и спросил почти с надеждой: – А вам двоим не может ничего угрожать?

– Может, – сказал Маккензи. – Но не идет ни в какое сравнение с угрозой вам. Нет Джима Брэди – нет агентства Брэди. Вы же легенда. Без любого из нас вы можете продолжать работать очень эффективно. Этот маньяк-убийца не будет нападать на меня, одного из лейтенантов, если рядом капитан.

– Теперь – спокойной ночи, – сказал Демотт. – Не забудьте запереть за нами дверь.

– Не беспокойтесь. Вы вооружены, надеюсь?

– Конечно, но мы не думаем, что нам придется применять оружие.

Глава 9

Демотт проснулся с такой тяжелой головой, что мог бы поклясться, что совсем не спал. Фактически и прошло меньше часа с того момента, как он погасил свет, закрыл глаза и вырубился. Да и проснулся он не по своей воле, а потому, что зажегся свет в изголовье кровати и Моррисон, выглядевший обезумевшим, насколько возможно представить себе обезумевшим важного фэбээровца, тряс его за плечо. Демотт смотрел на него непонимающе.

– Простите меня, – начал Моррисон, – но думаю, вы захотите пойти со мной. В действительности я хочу, чтобы вы пошли.

Демотт взглянул на часы и сказал:

– Господи боже мой, да куда же это?

– Мы нашли его.

Сон и само желание спать исчезли мгновенно и без следа.

– Финлэйсона?

– Да.

– Мертвого?

– Да.

– Убит?

– Мы не знаем. Одевайтесь тепло.

– Разбудите Маккензи?

– Конечно.

Моррисон вышел. Демотт встал, оделся с учетом жестокого мороза на улице. Когда он надевал свой стеганый анорак, ему вспомнилась первая встреча с Финлэйсоном. Он вспомнил его белые волосы, тщательно расчесанные на прямой пробор, пушистую юконскую бороду, одежду аборигенов. Не слишком ли он надавил на мужика? Что толку теперь вздыхать. Он сунул в карман фонарик и вышел в коридор, где сразу столкнулся с Тимом Хьюстоном.

– Так вы тоже знаете? – спросил Демотт.

– Я его нашел.

– Как это случилось?

– Полагаю, меня вел инстинкт. – В голосе Хьюстона звучала горечь. – Один из тех, которые вступают в силу с опозданием на десять часов.

– Значит ли это, что Финлэйсон мог бы быть жив, если бы ваш инстинкт пробудился на десять часов раньше?

– Может быть, но почти наверняка нет. Джона убили.

– Застрелен? Зарезан? Что?

– Ничего подобного. Я его не осматривал, потому что был уверен, что и мистер Моррисон, и вы не хотите, чтобы я к нему прикасался. Да к нему и незачем прикасаться. Он на улице, где минус тридцать, и все, что на нем надето, – это полотняная рубашка и джинсы. Он даже без обуви, что неоспоримо свидетельствует об убийстве. – Демотт ничего не сказал, поэтому Хьюстон продолжил: – Начать с того, что он никогда не выходил за дверь без своего полярного обмундирования, да ему бы и не позволили. В приемной всегда полно народа, да еще постоянно на месте оператор на коммутаторе. По той же причине его не могли вынести.

– Вынос трупа всегда выглядят подозрительно. И что?

– Ему не нужно было быть трупом. Я думаю, его оглушили в его собственной спальне и выбросили из окна, а прикончил мороз. Вот и ваши друзья. Пойду прихвачу фонари.

Мороз оказался таким сильным, что перехватывало дыхание. Температура, по словам Хьюстона, была около тридцати, но порывистый ветер, достигавший скорости сорока миль в час, в комбинации с нею доводил фактор охлаждения до семидесяти градусов. Даже закутавшись в двойной покров, подобно полярному медведю, так, что ни пяди тела не остается непокрытой, вы стоите перед фактом, что нужно как-то дышать, а дыхание в таких условиях, пока не наступает окоченение, представляет собой некую форму утонченно-изысканнойагонии. Вначале даже невозможно отличить, глотаешь ли ледяной воздух или перегретый пар, доминирует над всеми другими ощущение ожога. Чтобы выжить в течение сколько-нибудь длительного времени, необходимо дышать чистым кислородом из теплоизолированного баллона, но в Арктике это не практикуется.

Хьюстон повел их направо, за угол главного корпуса. Пройдя ярдов десять, он остановился, наклонился и направил луч фонаря на промежуток между сваями. Остальные тоже посветили туда своими фонарями.

Тело лежало вниз лицом – небольшой холмик, наполовину занесенный несущимся снегом.

– У вас острое зрение, – прокричал Демотт Хьюстону. – Многие прошли бы мимо, не заметив его. Давайте заберем его внутрь.

– Не хотите осмотреть его на месте и проверить все вокруг?

– Нет, не хочу. Когда упадет ветер, мы вернемся сюда и сделаем это. Не хочется присоединяться к Финлэйсону.

– Я согласен, – сказал Моррисон, выбивая зубами слышимую дробь и трясясь от холода.

Четверо мужчин без труда сумели вытащить тело из-под здания. Даже если бы тело Финлэйсона весило вдвое больше, они справились бы с работой в считаные минуты, так велико было их желание скорее оказаться в укрытии и согреться. Финлэйсон же был худощав, и нести его тело было не труднее, чем бревно весом в сто пятьдесят фунтов. Когда они отошли на несколько шагов, Демотт взглянул на ярко освещенное окно наверху и прокричал, перекрывая ветер:

– Чья это комната?

– Его.

– Совпадает с вашими предположениями.

– Да.

Когда они внесли тело Финлэйсона в приемную, там сидели люди. На минуту воцарилась тишина. Затем один из присутствующих сделал шаг по направлению к ним и сказал:

– Позвать доктора Блэйка?

– Уверен, что он прекрасный врач, но вся медицина бессильна воскресить человека из мертвых, – сказал Маккензи. – Но все равно спасибо.

– Здесь найдется свободная комната, куда мы могли бы его положить? – спросил Демотт. Хьюстон посмотрел на него, и Демотт покачал головой, удивляясь себе. – Хорошо. У меня уже мозги набекрень от холода, или недосыпания, или от того и другого. Конечно, положим в его собственной комнате. Где можно взять клеенку?

Они отнесли Финлэйсона в его комнату и положили на кровать, застелив ее клеенкой.

– Здесь есть индивидуальный обогреватель? – спросил Демотт.

– Конечно, – ответил Хьюстон. – Стоит на семидесяти двух.

– Увеличьте температуру.

– Зачем?

– Доктор Блэйк должен засвидетельствовать причину смерти. Невозможно освидетельствовать человека, замерзшего как камень. Мы уже поднаторели в подобных вещах. Слишком поднаторели. – Демотт повернулся к Маккензи. – Хьюстон считает, что Финлэйсона заставили умолкнуть в этой комнате. Был убит или потерял сознание, мы не знаем. Он считает, что наши друзья избавились от него простейшим способом: открыв окно и выбросив его в снег.

Маккензи пересек комнату и подошел к окну, открыл его, поежившись от ледяного воздуха, ворвавшегося в комнату, перегнулся через подоконник и посмотрел вниз. Секундой позже он крепко закрыл окно снова.

– Иначе не может быть. Мы находимся непосредственно над тем местом, где он был найден. – Он взглянул на Хьюстона. – Здесь большое движение по ночам?

– Никакого. Да и днем тоже. Даже не думайте об этом. Это путь в никуда.

– Следовательно, убийца или вышел через дверь, или выпрыгнул в то же окно. Они поступили по-простому: затащили его под здание, надеясь, что к утру его занесет снегом. – Маккензи вздохнул. – Не мог ли он вдруг почувствовать дурноту, открыть окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, выпасть и заползти под здание?

– Неужели ты думаешь, такое возможно? – сказал Демотт.

– Нет. Джон Финлэйсон не вдыхал бы свежий воздух таким образом. Он был так убит. Убит.

– Ладно. Думаю, пора сказать боссу.

– Вот он обрадуется, да?

Брэди пришел в бешенство. Его гневный вид совершенно не сочетался с шелковой лиловой пижамой.

– Прорыв на всех фронтах, – сказал он. – Что вы намерены предпринять?

– Мы здесь именно потому, что надеялись получить от вас ценные указания, – сказал успокаивающе Маккензи.

– Указания? Какие, к черту, указания я могу вам дать, если я спал? – сказал Брэди и тут же спохватился. – Несколько минут. Как жаль Финлэйсона. Прекрасный был человек, во всех отношениях. К каким выводам ты пришел, Джордж?

– Ясно пока одно: сходство происшедшего здесь сегодня и случившегося на четвертой насосной станции слишком велико, чтобы быть случайным. Причина убийства двух инженеров и Финлэйсона одна и та же. Они все слишком много увидели или услышали, чтобы остаться в живых. Они узнали человека или группу знакомых людей, которые были заняты неподобающими действиями, чему нельзя было найти разумных объяснений ни при каких обстоятельствах, поэтому им пришлось замолчать навеки.

– Есть какие-нибудь указания на непосредственную связь между нападением на Броновски и убийством Финлэйсона? – спросил, подумав, Брэди.

– Я бы не стал на этом настаивать, – сказал Демотт. – Связь выглядит уж слишком нарочитой. Можно, конечно, предположить, что Броновски избежал участи Финлэйсона, потому что он, в отличие от Финлэйсона, не застал преступников за их черным делом, но слишком это просто, слишком правдоподобно.

– Что думает Хьюстон?

– Непохоже, что у него есть какие-то другие идеи.

– Непохоже, – повторил Брэди резко. – Значит ли это, что он знает больше, чем говорит?

– В данный момент он ничего не говорит, не рассказывает.

– Но ты ему не доверяешь?

– Нет. И уж если мы этого коснулись, Броновски я тоже не доверяю.

– Ну ты даешь! Человека едва не пристукнули.

– Стукнули, но не пристукнули. Я и доктору Блэйку не доверяю.

– Потому что он не проявляет готовности помочь и сотрудничать?

– Разве этого недостаточно?

– Ладно, – решил стать тактичным Брэди. – Нужно щадить человеческие чувства. Не слишком ли жестоко вы обходитесь с людьми?

– К черту сантименты! Мы здесь имеем дело с тремя убийствами. Придется вам это принять, я не доверяю и Блэку тоже.

– Ты не доверяешь Блэку? Генеральному директору?

– Да мне плевать, кто он, хоть король сиамский, – сказал Демотт резко. – Некоторых известных истории наиболее удачливых бизнесменов их собратья числят величайшими жуликами. Я не утверждаю, что он жулик. Все, что я говорю: он хитрый, скрытный, холодный и бездействующий. Короче, я не доверяю никому.

– Спокойнее, друзья мои. Мы смотрим на все под неправильным углом, – сказал Брэди. – Мы смотрим вовне изнутри. Может, попытаться заглянуть внутрь снаружи? Подумайте об этом. Кто хочет повредить нефтепровод здесь и на нефтяных песках Атабаски? Существенным ли является то, что инструкция закрыть производство здесь пришла из Эдмонтона, а в Альберте она была получена из Анкориджа?

– Нет, – сказал Демотт с уверенностью. – Совпадение или, в крайнем случае, попытка нас запутать. Разумеется, они не настолько наивны, чтобы пытаться создать впечатление, что Канада стремится подорвать нефтедобычу Америки, и наоборот. Идея абсурдна. При нынешней нехватке топлива две дружественные страны не получат никакого выигрыша, перерезая друг другу горло.

– Но кто выиграет?

– ОПЕК, – тихо сказал Маккензи.

Маккензи был не менее уверен, чем Демотт.

– Если они смогут взять за горло северных поставщиков двух стран, они получат огромную выгоду, и не только материальную – они получат власть. Оба наших правительства недвусмысленно дали понять, что готовы пройти долгий путь, чтобы освободиться от убийственной зависимости от нефтяных поставок ОПЕК. Это совершенно не устраивает наших зарубежных друзей. Они имеют нас за баррель, за бочонок нефти, и хотят, чтобы так оно и оставалось впредь.

– Почему именно сейчас? – спросил Брэди. – Хотя я знаю это не хуже вас.

– Сейчас они владеют мощным рычагом, и меньше всего им хотелось бы изменения этой позиции почти диктаторской власти. Решения в обеих странах были приняты именно сейчас. Стоит Северной Америке приблизиться к самодостаточности в отношении нефти, наши друзья, занимающиеся шантажом, утратят почву под ногами. Придется им тогда расстаться со своими претензиями на определяющую роль в мировой политике, а хуже того, их доходы снизятся настолько, что придется отказаться от грандиозных замыслов индустриального и технологического развития, которое перетащило бы их страны в конец двадцатого века без междоусобных войн, лизинга и всего того, что свойственно развивающимся странам. В смертельной схватке за выживание нации отчаянные люди готовы пойти на отчаянные поступки.

Брэди мерил комнату шагами в течение некоторого времени, потом сказал:

– Неужели вы действительно думаете, что страны ОПЕК предпримут против нас согласованные действия?

– Да нет, конечно. Половина из них едва разговаривает со второй половиной, и невозможно представить, чтобы такая относительно терпимая страна, как Саудовская Аравия, участвовала бы в подобных совместных действиях. Но вы знаете не хуже меня, что среди правителей стран ОПЕК есть сертифицированные сумасшедшие, которые готовы на все для достижения своей цели. Нельзя забывать, что некоторые из этих стран являются прибежищем для наиболее безжалостных террористов из всех, принадлежащих к цеху.

– Что ты на это скажешь, Джордж? – спросил Брэди.

– Это теория, и вполне здравая теория. Но с другой стороны, с тех пор как я здесь, мне не встретился ни один человек, хотя бы отдаленно похожий на арабского или ближневосточного террориста.

– Так что же, по-твоему, происходит?

– По моему слабому разумению, я бы заподозрил, что в наших бедах повинно старое доброе капиталистическое предпринимательство. И если это так, то потенциальных источников для наших бед не счесть. Боюсь, нам ничего не удастся сделать, заглядывая извне, придется выглядывать изнутри наружу.

– А мотивы?

– Шантаж. Что же еще?

– Деньги?

– Ну а что еще, кроме денег и заложников, может идти в счет? Заложников никто не захватывал. Что остается? Они пока добиваются нашей податливости, доказывая, что способны выполнить свои угрозы, где и когда пожелают.

– Но они не требовали ни цента.

– Я бы этого не сказал. Начать с того, что трубопровод и «Санмобиль» представляют собой вложение в десять миллиардов долларов. За каждый день задержки доставки нефти они теряют еще миллионы. Но важнее всего то, что нашим странам эта нефть жизненно необходима. Кто бы ни были эти люди, они имеют нас не за бочонок, а в бочонке, голенькими. Выкуп потребуют огромный, и этот выкуп будет заплачен.

– Кто заплатит?

– Нефтяные компании. Правительства. Они все привязаны к этому столбу.

– Но если шантажисту заплатят, что помешает ему повторить аферу?

– Абсолютно ничего, насколько я могу судить.

– Ну ты и мастер утешать.

– Позволю себе утешить вас еще больше, если не возражаете. Возможна связь между теорией Дона и моей. Если это шантаж и если убийцам будет заплачено, что помешает странам ОПЕК войти с ними в контакт и предложить удвоить или утроить их ставки, если они разрушат подводящие трубопроводы и просто уйдут? На ваших плечах, мистер Брэди, лежит огромная ответственность.

– Ты, Джордж, оплот силы и сострадания в периоды тревог и душевных стрессов, – сказал Брэди жалобным голосом. – Если нет никаких конструктивных предложений, я предлагаю нам всем отдохнуть. Нужно подумать. Мне необходимо все самому осмыслить. В ночи вроде этой нет лучшей компании, чем ты сам.

Демотт все еще чувствовал себя безмерно усталым, когда был вырван из глубокого беспокойного забытья звоном будильника. Было восемь утра. Он нехотя поднялся, принял душ, побрился и направился к комнате Финлэйсона. Он хотел постучать, но дверь открылась, и из нее появился доктор Блэйк. В этот утренний час хищный нос доктора, впалые щеки, запавшие глаза придавали ему еще большее сходство с трупом, чем обычно, – не то лицо, которое может внушать надежду и уверенность.

– А, мистер Демотт, входите, пожалуйста. Я закончил с Финлэйсоном. Мы как раз собрались послать за гробом для него. Он и двое инженеров с четвертой насосной станции будут отправлены рейсом в девять тридцать. Насколько я понял, вы летите с ними?

– Да. У вас есть гробы?

– Вы находите это жутковатым? Мы держим несколько штук на всякий непредвиденный случай. Кроме естественных болезней, нельзя сбрасывать со счетов и то, что это профессия повышенного риска и мы должны быть подготовлены. Не всегда возможно высвистать гробовщиков из Фэрбенкса или Анкориджа немедленно.

– Наверное. Повезло установить причину смерти?

– Обычно требуется полное вскрытие, чтобы определить, пострадала жертва от инсульта или от инфаркта. К счастью или к несчастью, в данном случае в этом не было необходимости. – Доктор Блэйк говорил мрачно. – То, что было вначале предположением, теперь стало определенностью. То, что было бы естественной причиной где угодно, здесь совершенно неестественно. Джон Финлэйсон был убит.

– Как? Иначе, чем просто вышвырнут на улицу?

– Ни одним из ваших обычных способов. Его лишили сознания и оставили умирать от холода. Судя по тому, что на нем было надето при такой ненормально низкой температуре, я бы сказал, что его сердце остановилось меньше чем через минуту.

– Почему он оказался без сознания?

– Ударили мешком с песком. Классический удар у основания черепа. Знаток. Вы можете заметить небольшой синяк и шероховатость вот здесь. Синяк может означать только то, что после удара продолжалась циркуляция крови, то есть он был жив. Его убил холод.

– Где в этой насквозь промерзшей дыре можно найти песок?

Блэйк улыбнулся. Демотт предпочел бы, чтобы он этого не делал: длинные узкие зубы подчеркнули сходство с черепом.

– Если вы не склонны к тошноте, можете понюхать то, что они использовали.

Демотт наклонился над телом и сразу же выпрямился.

– Соль.

Блэйк кивнул.

– Возможно, немного намокшая. Более эффективно, чем песок.

– Этому учат на медицинском факультете?

– Я был судебным экспертом когда-то. Если я подготовлю и подпишу свидетельство о смерти, вы не откажетесь прихватить его с собой в Анкоридж?

– Конечно.

Большой, толстый, румяный и поразительно добродушный Джон Фолкис походил больше на богатого фермера, чем на жесткого, опытного полицейского высокого ранга. Он достал бутылку виски, два стакана и улыбнулся Демотту.

– Учитывая этот их нелепый сухой закон в Прадхо-Бей, можно здесь немного расслабиться.

– Мой босс одобрил бы ваш подход. Мы, надо признать, не слишком там страдаем. Мистер Брэди утверждает, что у него лучший портативный бар за полярным кругом. Так или нет, но нам хватает.

– Тогда просто чтобы стереть память о полете. Не думаю, что он был очень приятным.

– Воздушные ямы, отсутствие хорошеньких стюардесс и сознание, что в багажном отделении лежат три трупа, не способствуют ощущению комфорта.

Улыбка исчезла с лица Фолкиса.

– Да, трое убитых. Не только трагедия, но и очень неприятное дело. Я получил рапорт от моих собственных людей и от ФБР, не могли бы вы что-то добавить со своей стороны?

– Сомневаюсь. Мистер Моррисон произвел на меня впечатление очень опытного офицера.

– Это совершенная правда. К тому же мы друзья, но тем не менее попробуйте. – Отчет Демотта был кратким, но полным. Выслушав его, Фолкис сказал: – Совпадает почти полностью с тем, что у меня есть. Никаких явных улик?

– Подозрения есть, твердых улик нет.

– Таким образом, отпечатки, снятые в телефонных кабинах, – единственная ниточка? – Демотт кивнул, и Фолкис достал из стола пухлую папку. – Они все здесь. Некоторые смазаны, но есть и очень четкие. Вы в этом разбираетесь?

– Могу с помощью лупы и удачи разобрать, но специалистом себя назвать не могу.

– У меня здесь есть молодой парнишка, первоклассный знаток. Хотите арендовать его на один-два дня?

– Вы очень добры, но я не хочу наступать на пятки мистеру Моррисону: у него есть свой человек, – сказал, колеблясь, Демотт.

– Его человек не идет ни в какое сравнение с нашим Дэвидом Хендри. Мистер Моррисон не будет возражать. – Он нажал клавишу на устройстве внутренней связи и отдал распоряжение.

Дэвид Хендри оказался кудряв, улыбчив и юн настолько, что казалось невероятным, что он уже офицер полиции. После представления Фолкис сказал:

– Ну, счастливчик, хочешь отдохнуть в стране зимних чудес?

– В какой стране чудес, сэр? – Хендри посмотрел настороженно.

– В Прадхо-Бей.

– Бог мой!

– Рад, что ты рад. Значит, договорились. Упакуй свои причиндалы и, конечно, одежду. Три парки – это то, что надо. Надеваются одна на другую. Когда ваш рейс, мистер Демотт?

– Через два часа.

– Дэвид, ты должен здесь быть через час. – Дэвид открыл дверь, чтобы выйти, и посторонился, пропуская в кабинет человека, худого и белобородого, как проповедник Ветхого Завета.

– Прости, Джон, прости. Ты не мог выбрать худшего времени в этот худший из дней, чтобы меня вызвать. Два слушания в суде, два самоубийства – люди с каждым днем становятся безумнее.

– Сочувствую тебе, Чарльз, и могу только надеяться, что ты ответишь мне тем же. Доктор Паркер – мистер Демотт.

– Ха! – Паркер взглянул на Демотта, не скрывая всякое отсутствие энтузиазма. – Вы тот, кто явился, чтобы увеличить груз моих забот?

– Не по моему собственному желанию, доктор. А забот станет больше на три, если быть точным.

– Боюсь, что сегодня у меня не будет на них времени, мистер Демотт. Завал, полный завал. Очень может быть, что и завтра я не смогу ими заняться. Как непрофессионально!

– Что именно?

– Два моих ассистента завалились с гриппом в самое трудное время. Это молодое поколение…

– Полагаю, это от них не зависит.

– Хлюпики. Ладно, что с тремя вашими?

– Двоих вы наверняка знаете. Они оказались вблизи взрыва, а потом еще и нефть загорелась. Страшное зрелище. Было бы достаточно только дыма, чтобы их прикончить.

– Но с ними уже было покончено. Так. Взрыв, огонь, удушье. Ничего не остается для моей ножовки, так?

– Каждый из них имеет по пуле где-то вблизи основания черепа, – сказал Демотт.

– Ха! Так вы хотите их получить, так?

– Не я, доктор Паркер, полиция штата и ФБР. Я не полицейский, я только расследую случаи саботажа на производстве.

Паркер состроил кислую мину:

– Надеюсь, мои труды не пропадут всуе, как это обычно случается.

Фолкис улыбнулся.

– Каковы шансы, мистер Демотт?

– Миллион к одному, что труды будут напрасны. Этот пистолет почти наверняка был выброшен из вертолета где-нибудь над хребтом Брукса.

– Я тем не менее вынужден попросить тебя, Чарльз, – сказал Фолкис.

Доктор Паркер не поддался.

– А что случилось с третьим?

– Это Джон Финлэйсон, «BP/Sohio», начальник производства, Прадхо-Бей.

– Бог мой! Прекрасно его знаю. Вернее, знал.

– Да. – Демотт кивнул на стол Фолкиса. – Вон свидетельство о его смерти.

Паркер взял бумагу, надел пенсне и прочитал отчет.

– Необычно, – сказал он. – Это четкое медицинское заключение. Нет никакой необходимости производить вскрытие. – Он посмотрел на Демотта. – Судя по выражению вашего лица, вы со мной не согласны?

– Я ни не согласен, ни согласен, а просто смутно недоволен.

– Вы практикуете медицину, мистер Демотт?

– Нет.

– И тем не менее вы предполагаете оспорить мнение моего коллеги.

– Так вы его знаете?

– Никогда о нем не слышал. – Паркер глубоко вздохнул. – Но он ведь врач.

– Как доктор Криппен[20]20
  Хоули Харви Криппен (1862–1910) – американский врач-гомеопат и дантист, фигурант громкого дела об убийстве.


[Закрыть].

– Как прикажете понимать ваши намеки?

– Понимайте как хотите, – сказал Демотт спокойно. – Я ни на что не намекаю. Все, что я говорю: его обследование было поверхностным и торопливым и он мог что-нибудь упустить. Вы не будете ратовать за божественное право непогрешимости для врачей?

– Не буду. – В его голосе еще слышалось глухое раздражение. – Что вы хотите от меня?

– Второе мнение.

– Необычная просьба, черт побери.

– Убийство тоже необычное, черт побери.

Фолкис посмотрел насмешливо на Демотта и сказал:

– Я загляну завтра в Прадхо-Бей. Ничто не сравнится с добавкой хаоса к существующему состоянию замешательства.