Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Не курорт, – констатировал я.

– Мы лишь на первом кругу ада. В Пределе лености, вотчине герцога Велиала, повелителя уныния.

– Это многое объясняет. Герцог, наверное, ленится возделывать сады и благоустраивать пляжи.

Кухериал кинулся ко мне, прикрыл жесткой ладонью рот.

– Тс-с-с, Васисиуалий. Запомни золотое правило. Иначе в аду не выживешь. В герцогских Пределах об их повелителе – ни единого дурного слова. Уши повсюду. Остальных можешь ругать последними словами. Но только не герцога круга. И не Князя тьмы.

– Тирания?

– Именно так! Империи растут и укрепляются лишь при тирании. И нет империи могущественней, чем Адские пределы.

– Долго нам здесь торчать? – поинтересовался я хмуро. Меня немного беспокоило обилие насекомых. Где гарантия, что они не заползут в ботинки?

– За нами придут, – пообещал бес. – Наберись терпения…

Первый круг
Предел лености

Терпение мне действительно понадобилось – ждать пришлось долго.

– Кто придет? – допытывался я. Но Кухериал не пожелал отвечать, только вглядывался в горизонт и почесывал пузо.

В конце концов, и ему надоело тратить время впустую:

– За что не люблю первый круг, – заявил он, – так это за тормознутость местных обитателей. Никуда они, понимаешь, не торопятся, сволочи. К тому же, леность у них сочетается с унынием. Видел бы ты их постные морды… Разумеется, к герцогу Велиалу это утверждение не имеет никакого отношения, – уточнил он, на всякий случай.

– Разве уныние и лень не одно и то же?

– Да ты что?! – вскричал Кухериал, как будто я сказал нечто кощунственное. – Леность и уныние всегда идут рука об руку. Хотя церковники их объединили и осуждают, но леность бывает в радость. Лежит себе, бывает, человек на диване день-деньской, щелкая каналами зомбоящика, и так ему хорошо, так здорово. Никто не мешает. Не заставляет заниматься всякой бесполезной ерундой. А потом приходит жена с работы. И вот тут начинается подлинное уныние. Потому что он в магазин не сходил. Собаку не накормил. Детей из сада не забрал. Ну, и так далее. Как, все же, хорошо, что мы тебя от той дамочки избавили. А то женился бы, Васисуалий, и сейчас был бы самым унылым существом, забитым и убитым бытом.

– Ты опять?! – рассвирепел я. – Я же сказал, ни слова о Кристине!

– Да ладно тебе, резкий какой! Не хочешь о ней, больше не будем.

– Вот именно.

– Вон, идут, наконец-то, – Кухериал ткнул указательным пальцем в сторону горизонта. Я сконцентрировал зрение на смутных черных точках, едва различимых в горячем мареве. Что-либо разглядеть с такого расстояния не представлялось возможным. – Тащатся, тормоза, – с неудовольствием проворчал зоркий бес, – будь я на месте герцога, надавал бы провожатым затрещин. Для начала. Совсем распустились, ироды. Пока дойдут до ворот, все грешники по Пределу разбегутся. И лови их потом.

– И такое бывает?

– Бывает, конечно. На других кругах обычно hell patrol, то есть адский патруль, грешников уже у огненных врат встречает. Особенно на четвертом. Куда за гнев попадают. Там обычно такая буча начинается сразу по прибытии. Хорошо еще, если покойник с голыми руками в ад попал. А бывает, гвоздь гробовой с собой притащит. Или что покруче. Однажды весело получилось. Один из могильщиков лопату на гробовых досках оставил. Сильно навеселе был, когда покойничка зарывали. А грешник тот тяжелой формой психического расстройства страдал при жизни. И в ад попал вместе с лопатой. Как увидел морды чертенячьи, что его в чертоге после смерти дожидаются, так и взбесился, пена летит с подбородка, а он могильным инструментом направо и налево машет. Хотя говорят чертей бояться – в ад не ходить. Но выбирать, куда попадешь, не приходится. Насилу его утихомирили. Морды некоторым бесенятам располосовал изрядно. Они его у Абаддона выпросили на время и на досуге этой самой лопатой бьют по голове, чтобы неповадно было в аду бесчинства творить.

Встречающие подошли ближе. Теперь их можно было рассмотреть во всей красе. Один – высоченного роста, в длинном черном плаще, с накинутым на лицо капюшоном. Острый белесый подбородок торчал из темноты чуть ли не до самой груди. Двое других – пониже, коренастые, голые по пояс, с ветвистыми рогами и бьющими по земле хвостами. И еще один – совсем маленький, горбатый, но с огромным топором. Держа за древко, он волочил оружие земле, отчего в рыхлой почве оставалась глубокая борозда.

– Лич [27]27
  Лич – колдун-некромант, добровольно ушедший из жизни, чтобы обрести большее могущество.


[Закрыть], два дьявола и демон, – поведал Кухериал.

– Хе, – сказал карлик, подойдя ближе, глянул исподлобья, – бес. А мы думали, грешники прибыли. Выходит, зря тащились в такую даль… Ох и тяжко-о-о.

– Как это? – опешил Кухериал. – Выходит, вас не предупредили?

– А должны были? – пробасил гигант из-под капюшона.

Кухериал указал на меня.

– Знаете, кто перед вами? – спросил торжественно.

– Кто?! – заинтересовался карлик с топором.

– Потенциальный убийца Светоча.

– Официально утвержденный?

– О да!

– Значит, рубить сегодня никого не придется…

– И пытать, – отозвался великан теперь уже высоким, дрожащим от напряжения голосом. – Впрочем, а-а-а, – он зевнул, отчего острый подбородок коснулся грудины, – честно говоря, неохота сегодня пытать. Если только завтра.

– Спешили, – карлик окинул топор задумчивым взглядом, – бежали сюда, будто проклял кто. Что за несчастливая судьба…

– Вы должны проводить нас к Велиалу, – заметил Кухериал, – герцог ждет нас.

– Ну, пошли, раз такое дело, – пробормотал карлик и обратился ко мне. – Я всегда говорил – грешников спасут познавательные экскурсии в ад. Повезло тебе. Правда, перетаться придется далеко, ох…

– А где небесная колесница? – спросил бес нетерпеливо.

– Кони сдохли. Потому что кто-то забыл, что их надо кормить, – и глянул свирепо на рогатых. Те потупили взоры.

– Полетели? – предложил Кухериал.

– Ни в коем случае, – отказался великан, – это же такие затраты сил. Лично я себе такое позволить не могу. Я и так тащился в такую даль. – Он снова зевнул. – Теперь месяц придется отдыхать.

– Летите без нас, – предложил карлик, – а мы лучше пешочком, за вами. Потихонечку. Чтобы не устать окончательно.

– Пусть будет по-вашему, – Кухериал ткнул указательным пальцем себе за плечо, и я привычно запрыгнул к нему на спину. – Насобачился, – проворчал бес, после чего мы взмыли вверх, к самому своду. – Видал бездельников? – Он выругался на латыни. – Недавно с ними забавная история приключилась. У всех, кто обретается на кругу уныния, один и тот же недуг – зевота. Вот и Куксоил…

– Кто?

– Карлик. Его Куксоилом кличут. Так вот. Куксоил тоже зевает все время. А один из рогатых помощников повадился ему грязный палец в рот совать. Шутка такая. Ну, Куксоил и решил этот палец оттяпать, как только представится такая возможность. В очередной раз зевнул, а сам уже представляет, как будет откушенный палец пережевывать. А рогатый как чувствовал, – сунул Куксоила вместо пальца в рот каменюку. Бедняга об нее все зубы и поломал. Жалобу написал герцогу. Но пока дойдет, века пройдут. Здесь ведь никто никуда не торопится. Как ты уже, наверное, понял. Так что Куксоил теперь ходит вечно недовольный. Зубов нет. Зато месть лелеет.

Каменистый потолок над головой то поднимался выше, почти теряясь в дымке перистых облаков, то опускался так низко, что нам приходилось преодолевать целые километры у самой земли…

– На первый круг попадают по большей части праздные мерзавцы, – рассказывал Кухериал, – те, чья жизнь прошла в бесконечных развлечениях и радостях. Много «золотой молодежи». Отпрыски олигархов и нефтяных магнатов. Но из-за нелепого совмещения лености и уныния по воле святых – в том числе, и множество склонных к депрессии особ, чья психика повредилась еще при жизни. Здесь они умудряются наводить такое уныние на чертей, что и тем тоже жить не хочется. Доходит даже до того, что просятся на передовую.

– На войну?

– Да, на войну. В реальный мир. Покой нам только снится. Бои там идут нешуточные. Много наших полегло. Я и сам по лезвию бритвы все время хожу. Большинство наших святые так запугали, что они боятся что-либо предпринимать. А уж с убийством Светоча, хотя это и сулит большие блага в будущем, и подавно никто связываться не хочет. Если бы ты только знал, сколько нашего брата из-за него навсегда отправилось в небытие. Если бы не мое честолюбие и интеллект, ходить бы и тебе в обычных людях. Но я всегда знал, что мы это дело сдюжим… Значит так, с герцогами кругов человеку разговаривать не полагается. И это ad meliorem [28]28
  К лучшему (лат.)


[Закрыть]. Они не всегда, видишь ли, пребывают в хорошем настроении. А некоторые и вовсе – всегда в гневе. Для них испепелить крохотного человечка и скромного искусителя ничего не стоит. Притом, хорошо, если сразу испепелят. А могут и какое-нибудь чудовищное наказание измыслить. Не понравится, к примеру, герцогу Предела лености что-нибудь в твоих словах, и он сделает так, что в твоем желудке поселится паразит, который будет тебя грызть изнутри, пока не выберется наружу. Такое уже случалось. И со мной может что-нибудь очень нехорошее сотворить. Поэтому молчи. Просто молчи и все. За тебя буду говорить я. А ты слушай и внимай. И еще, лучше не смотри адским обитателям в глаза. Многим из них пристальный взгляд может не понравиться. А некоторые могут тебя загипнотизировать и заставить делать то, что они прикажут.

– Ладно. Не дурак, сам понимаю.

– В начале века Люцифер издал приказ – всех потенциальных убийц Светоча приводить к герцогам Пределов, чтобы те их одаривали. Дары эти очень ценные. И служат одной цели – сделать так, чтобы Светоч был убит. И сатана выиграл пари.

– Так что за дары? Теперь-то можешь сказать?

– Честно говоря, не знаю. Всякий раз разные. Тут уж от герцога зависит, чем он решит тебя наделить. Даже не представляешь, как тебе повезло.

– Не понимаю, почему другие убийцы не берутся за это дело? Вам же, наверное, целую армию ничего не стоит завербовать.

– Я же говорю, все боятся, то – да се, у всех причины разные. Некоторым ангелы-хранители не позволяют. Это мне с Аикилем повезло. Да и вообще… Зачем тебе ненужные детали?..

– А ну говори, в чем подвох? – потребовал я, схватил беса за ухо и с удовольствием выкрутил. В аду он обрел материальную оболочку, чем я не преминул воспользоваться.

– Ой-ой-ой, – закричал Кухериал и, взмыл вверх, едва не врезавшись в потолок – свод первого круга здесь низко нависал над землей. – Ты что же делаешь, ангельское отродье? Ладно, все скажу, как есть. В общем, на такое дело мало, кто из бесов решится. Раньше, когда охота только была объявлена, все они толпами шли к Люциферу, чтобы он направил их людей прикончить Светоча. Что творилось, рассказывать страшно. Наши толпами гибли. Порой даже до него не добравшись. А потом сатана разозлился. Шутка ли, столько грешников пало из-за одного простого пари. Перевес мгновенно стал в сторону добра склоняться. Настолько ощутимо, что даже замечательная «охота на ведьм», которую мы устроили по всей Европе, Россию почти не коснулась. По сравнению с их масштабами просто пшик. И хотя Петр I в воинском уставе с нашей подачи черным по белому записал: «Если кто из воинов будет чернокнижник, ружья заговорщик и богохульный чародей, такого наказывать шпицрутеном, заключением в оковы и последующим сожжением», но ни одного солдата так и не сожгли. Так, пару-тройку дамочек поджарили, о чем я тебе уже рассказывал. В общем, сатана разъярился. Посоветовался с Люцифугом Рокофалом. Тот – известный бюрократ. Повелел, чтобы бес, желающий из своего человека убийцу Светоча сделать, подписал специальную бумагу у герцогов всех семи кругов ада, да потом еще у Сатаны лично. А с герцогами не каждый бес решится общаться. Лютые они дюже. Как я уже говорил, никогда не знаешь, что им в голову придет. Да еще, если что-то не получится, того беса, что своего человека утратил, подвергнут мучениям. Дальше передовой нас все равно некуда посылать. Вот и изобрели пытки. Так что я очень рискую, Васисуалий, помогая тебе стать великим грешником. Зато Люцифер меня лично о бнял за плечо, – бес едва не прослезился, – за последние лет шестьдесят ни одного желающего не сыскалось со Светочем и Гавриилом связываться. А я вот взялся.

– Решительный, стало быть, – сказал я, отпуская ухо. В конце концов, мне совсем не улыбалось сверзиться с этакой высоты.

Кухериал вздохнул с облегчением.

– А это кто такие? – поинтересовался я. Меня давно уже занимали бегающие по равнине люди, преследуемые тучами мух.

– Известно кто, грешники. Здесь других людей не бывает.

– А почему за ними мухи охотятся?

– Жрут их заживо, – Кухериал хмыкнул.

– За что их так?

– Они свою жизнь бесцельно растратили. Ленились, пребывали в унынии. Ни врагов, ни друзей не нажили. Ничего толком не сделали. Вот и гоняют их теперь насекомые. Забавно придумано, не правда ли?

– С огоньком, – согласился я. Зрелище человеческих страданий доставило мне некоторое садистское удовольствие. Я, вообще, люблю посмотреть, как люди мучаются. Меня это приводит в хорошее расположение духа. Не понимаю тех, кто активно сопереживает страдальцам. Наверное, представляют себя на месте жертвы.

– Пока летим, если хочешь, развлеку тебя нашей адской притчей, – предложил бес. – У нас в аду любят поучительные истории. На каждом кругу – свои.

– Валяй, – согласился я.

– В общем, дело было так. Жил-был давным-давно один царь. Не то, чтобы царь царей, а так – мелкий царек. Время от времени сей некрупный монарх разъезжал по своему царству в колеснице в сопровождении вельмож. Было у него такое обыкновение. Любил смотреть, как народ живет. И вот однажды ехал он и увидел пару нищих в лохмотьях. Сей же час царь приказал остановиться, вышел из колесницы и расцеловал нищих. Поступок царя порядком покоробил придворных. Никто из них не решился сказать, что царь поступает странно и унижает этим действием свое царское достоинство. Рассказали о происшествии брату царя, чтобы тот его вразумил. Брат царя был человеком рассудительным, пришел к царю и сказал, что лобызаться с нищими монаршей особе негоже. «Негоже?! – воскликнул царь. – Позволь, брат, я объясню тебе свой поступок». Он приказал сделать четыре особых ящика – два из них позолотили снаружи, а внутрь положили смердящие кости; другие два обмазали смолой и сажей, а внутрь насыпали драгоценных каменьев. «Какие ящики лучше – вызолоченные или обмазанные смолой?» – поинтересовался царь у придворных. Те указали на первые. Царь приказал раскрыть ящики. «Знайте же, что нужно обращать внимание на внутреннее и сокровенное, а не на внешнее, – сказал царь. – Вы оскорбились, когда я поклонился нищим. А я видел очами разума, что они честны и благородны душою».

– Хорошая сказочка, – сказал я. – Только я не понял, в чем суть?..

– Погоди. Это только начало истории, – сообщил Кухериал. – Дальше самое интересное. Так называемые очи разума убедили царя, что честных и благородных людей по всем городам и весям – великое множество. И принялся он все чаще разъезжать по царству, вылезал поминутно из колесницы и целовал попрошаек, нищих, больных. Дошел до того, что отправился в местный бордель, где, по его словам, одни только праведницы обретались. Если, конечно, смотреть очами разума… А кончилось все тем, что царь подхватил сифилис. И остался без носа и почти совсем ослеп. Даже нищие бежали от него, как от чумы, когда видели, как бельмоглазый монарх лезет из кареты, чтобы их расцеловать. Отсюда двойная мораль. Если у тебя появились какие-то там «очи разума», не стоит им слепо доверять. И второе, если тебе кажется, будто кто-то честен и благороден душой, совсем не обязательно с ним целоваться. Лучше держаться от подобного человека подальше.

Я хмыкнул. Адская мораль показалась мне сомнительной. Но история рогатого сказочника понравилась. Была в ней злая изюминка. Такого человека, как я, только злая сказочка и может позабавить.

– Расскажи еще одну, – попросил я.

– Как-нибудь в другой раз. На другом кругу ада. А пока посмотри-ка лучше, какое зрелище открывается внизу?

Там, и правда, было на что посмотреть. Обширное огненное озеро, заключенное в кольцо каменного крошева, кишело человеческими телами. Люди вопили, топили друг дружку, рвались из огня. Ползли по острым, мокрым от крови камням. Благодаря бушующему пламени и яркому солнцу булыжники сверкали, как алмазы. Вокруг озера сновали адские существа самых причудливых обличий, сбивая грешников в толпу. Среди них выделялся крупный демон с бычьей головой и ветвистыми рогами. Туловище атланта и ноги – гигантские куриные лапищи – поражали воображение. Он стоял в стороне, наблюдая, как трудятся его подчиненные.

– Что это? – спросил я.

– Suscitatio peccatorum, – проговорил Кухериал торжественно и перевел для меня: – Воскрешение грешников. Герцог Велиал повелел грешникам первого круга воскресать в огненном озере и ранить тела об острые камни, когда они выползают на берег. Весьма изощренное рождение из небытия для новых мук.

– Мертвые тоже могут воскресать? – удивился я.

– Разумеется. Они обречены на вечные муки, и мы делаем все для того, чтобы эти муки продлить. В аду падшие души обзаводятся хрупкой человеческой оболочкой, способной испытывать страдания. Оболочка эта, как в человеческой жизни, так и после смерти, настолько хрупка, что не выдерживает самого простого воздействия. А поскольку муки вечные, со смертью оболочки для грешника ничего не кончается. Он снова рождается для страданий.

– И так на всех кругах?

– Конечно, нет. Фантазия высших демонов безгранична. В Пределе чревоугодия, к примеру, грешники вырастают в коконах на деревьях. Кокон лопается, и они, задыхаясь, в потоках крови извергаются в наш мир. На пятом кругу, в пределе похоти, рожденные выходят из огромной вагины, покрытой шипами, сдирая о них кожу. В Пределе гордыни есть долина смерти. В ней воскрешаемые находят себя под землей, похороненные заживо. И прорывают себе путь наверх. Выбираются далеко не все. Некоторым не хватает воздуха. И тогда все начинается заново. Но спешить им некуда. Впереди у них целая вечность…

Меня охватили весьма противоречивые чувства. С одной стороны, я не был грешником за порогом смерти и мог не опасаться всех этих ужасов. С другой, я испытывал нечто похожее на страх. Не смертный ужас, а животный страх… Мне много раз приходилось сталкиваться с неоправданной жестокостью, но она, по крайней мере, носила характер упорядоченный и не становилась общим правилом. Здесь же – жестокость была поставлена во главу угла, ей подчинялось все вокруг. И все вокруг было направлено на то, чтобы доставить как можно больше страданий человеческим существам. Хоть они и умерли, но внешне ничем не отличались от обыкновенных людей. Я осознал, что ад влияет на меня угнетающе.

– Обрати внимание на следующую местность, – заметил Кухериал, – мы подлетаем к Долине ночных кошмаров. Здесь у нас эдакий адский Диснейленд. Построен для грешников по проекту Зарах Ваал Тарага. Все пережитые при жизни ночные кошмары здесь становятся реальностью. Это и путешествие над пропастью, когда опасность разбиться необычайно высока. И лестница, ведущая в никуда – по ней нельзя спуститься, можно только подниматься и подниматься до бесконечности, выбиваясь из сил. Лифт, опрокидывающий вас в глубокую пропасть, он увозит в неизвестном направлении. Но грешник точно знает, что лифт везет его к смерти. Здесь есть и пустой квартал, где нет людей, но за тобой охотятся демоны, они очень похожи на людей, только лиц у них нет.

Громадную долину накрывало черное облако. Сквозь вязкий туман можно было разгличить бесконечный многоярусный лабиринт, погруженный в землю. Ни один архитектор не смог бы вопроизвести этот величественный и страшный колосс, словно вдавленный в недра. Снизу слышались крики жертв, исполненные отчаяния, было ясно – все эти люди испытывают бесконечный ужас.

– Впечатляет? Меня тоже. Ночной кошмар, от которого нельзя пробудиться. Лучше и придумать ничего нельзя.

– Расскажи хотя бы об одном кошмаре, который они видят, – попросил я.

– Интересуешься? – обрадовался Кухериал. – И правильно. До чего же причудливый инструмент – человеческий мозг. Он способен измыслить такое, что порой даже демонам не под силу. Человек, представь себе, самостоятельно находит для себя самое чудовищное наказание. Ну, вот, к примеру. Есть тут одна девица, очень привязана к своим родственникам. А во сне видит, как все они сгорают в огне. Да еще простирают к ней руки: «Спаси нас, спаси!» А она при этом с места не может сдвинуться. И глаза закрыть. Ей остается наблюдать, как всех их пожирает пламя. Другой пример. Грешник входит в просторное помещение, где стены выложены старым растрескавшимся кафелем. Местами он закрашен серой краской. Тусклый свет дает одна единственная лампочка. Почему-то все помещение затянуто бельевыми веревками. А в углу свалены трупы, много трупов. Они странные, бледные, лысые, практически без лиц. Глаза есть, губы, но все – бесцветное. И тут человек понимает, что ему надо развесить эти трупы на веревках, а потом разгладить утюгом. Тогда они превратятся в подобие простыни, и на них можно будет спать. Кошмары полны бреда. Третий неизменно просыпается ночью рядом со своей возлюбленной. И вдруг видит, что у нее на голове вздутие. Он касается этого вздутия, берется за него пальцами и вынимает из ее головы хрящ. После чего она издает стон и умирает. И он понимает, что лишился Любви всей своей жизни. Бесконечное отчаяние – вот, что он испытывает. И все эти страдания – плод греха уныния. Некоторые почему-то полагают, что их земное существование – ад. Занятная теория. Таких после смерти ожидает подлинный ад.

Я в ответ на эти откровения промолчал, обуреваемый тягостными чувствами. Под сердцем ныло. Нет, меня нисколько не напугало услышанное, хотя все эти истории были наполнены потусторонней жутью. Я ощутил боль за тех, кто оказался в этой долине, и не покинет ее никогда. Даже вдуматься страшно – никогда. Уже одно только это слово, повторенное несколько раз, способно вызвать отчаяние. Эти люди, кем они были в прошлой жизни? Они перенеслись сюда сразу после смерти, и попали вдруг в свой самый страшный сон. И будут видеть его всегда. Всегда! Вечность трудно представить. Как невозможно вообразить бесконечную вселенную. Но разве могут страдания длиться вечно? Я решил, что надо подробнее расспросить Кухериала о сроках и методах адского наказания. Человек привыкает ко всему. Так устроены наши органы чувств. Или, умерев, он становится более уязвим? Или падшие могут воздействовать на ощущения тех, кто уже находится за чертой смерти?

– Подлетаем, Васисуалий, – возвестил бес.

На горизонте показалась громада дворца герцога Предела лености. Крышей строению служил свод подземного царства. Казалось, будто в незапамятные времена потолок первого круга рухнул и придавил древнюю постройку. В своде остались трещины, разбегающиеся от вонзившегося в потолок шпиля. Сам дворец издали напоминал иглу, таким он был длинным, вытянутым кверху. По мере приближения стали видны многочисленные окна, забранные ажурными решетками и опоясывающие дворец лестницы и балконы.

– Впечатляет? – спросил Кухериал.

– Что ты все – впечатляет, впечатляет? – буркнул я. – Нормально. И не такое видали. Ну, здоровенный небоскреб, да. Но я бы не сказал, что очень новый.

– Герцогский дворец – отражение личности его хозяина. Этот величественный замок – само совершенство. Разве ты не хотел бы жить в таком?

– Только при наличии легиона слуг. Убирать замучаешься. Хотя… можно жить в комнате, пока не заполнишь ее грязью до основания, а потом переходить в другую. Судя по размерам дворца, на мой век хватит.

– Герцог живет здесь больше десяти веков. Пантеон его слуг очень велик. Так что проблем с уборкой помещений у него не возникает.

Мы приземлились у самого основания дворца-«иглы». Я спрыгнул со спины Кухериала. Бес разогнулся с кряхтянием:

– Надо бы тебе похудеть, Васисуалий.

– У меня нет ни грамма лишнего веса, – ответил я сердито, – одни мышцы.

– И все равно, в аду летать сложнее. Лучше бы тебе подобрать другое транспортное средство. И почему я об этом раньше не подумал? – озадачился он. – Пошли, – бес указал на тяжелую дверь из красного дерева, контрастирующую с серым камнем башни, – герцог, должно быть, уже ждет.

К двери была приделана массивная колотушка. Но ударить Кухериал не успел. Лишь протянул руку, и дверь тотчас распахнулась. На меня пахнуло из недр дворца жуткой вонью. А из башни выбралось омерзительное существо, по нему текла липкая грязь и ошметками падала на землю. Смердило от адского создания так, что я немедленно зажал нос. Существо покосилось в мою сторону, не выказав и тени обиды, только усмехнулось бесформенным ртом.

– Гаармиит, – представил вонючку бес, – управитель Первого круга.

– А это, наверное, убийца Светоча? – пробулькал тот, не без труда шевеля красными слезящимися глазами навыкате. Под выпуклыми зеницами отчетливо проступали дорожки желтого гноя, едкий секрет оставил на уродливой физиономии длинные борозды.

– Он самый, – подтвердил Кухериал.

– Почему без предупреждения?

Бес крякнул от досады.

– Накладочка вышла. Я послал гонцов, что мы скоро будем. А они где-то подзадержались. Подозреваю, запили.

– С мелкими бесами такое часто случается.

Кухериал насупился. Он занимал невысокое место в адской иерархии, так что это был камень и в его огород.

– Черт с вами, проходите, – Гаармиит махнул лапой, с пальцев сорвались зловонные капли и забрызгали наши лица. Я скривился от отвращения. Искуситель даже не поморщился, сделал вид, что ничего не заметил. – Следуйте за мной.

Сразу за дверью начиналась длинная винтовая лестница. Подъем занял целый час. Мы все шли и шли, а лестница и не думала кончаться. В конце концов, когда мне стало казаться, что она сродни бесконечным лестницам Долины ночных кошмаров, управитель свернул в один из узких выходов. Мы миновали несколько коридоров и уперлись в огромные ощерившиеся шипами двери. Створки их медленно открылись. Гаармиит поспешил к хозяину, а мы остановились на пороге. Посреди залы, превосходящей по размеру футбольный стадион, сидел в позе лотоса, положив руки на колени, худой черноволосый мужчина с тонкими чертами лица. Одет он был в черный костюм свободного кроя. На фоне темной рубашки, посверкивающей алмазными бликами, выделялся ярко-красный галстук в черную полоску. Кухериал сделал мне знак, чтобы я молчал, и на цыпочках, слегка пританцовывая, двинулся к незнакомцу.

– Можете не смущаться! – громогласно объявил Гаармиит. – Три дня уже в таком состоянии пребывают. Можно хоть в самое ухо орать, не услышат.

– Как же так?! – растерялся бес. – Нам обязательно нужно поговорить с герцогом. Согласно традиции следует дать наставления убийце Светоча, вручить дар, и все такое.

– Ничего не могу поделать, – управитель скривился, отчего все лицо его поползло на сторону, набухшие надбровные дуги даже пришлось придерживать, чтобы не лишили зрения. – А вы пока в другие пределы сгоняйте, – предложил Гаармиит, – а там, глядишь, герцог очнется. И сделает все, как полагается.

Кухериал замялся.

– А что с ним такое? – спросил я тихо, но управитель услышал. Окинул меня полным негодования взглядом.

– Ты что, не предупредил, что в присутствии герцога человеку надлежит молчать?! – набросился он на Кухериала.

– Так ведь он же спит…

Не успел я договорить, как Велиал открыл глаза. Взгляд высшего демона был страшен. В нем не было ничего человеческого. Читалась одна только холодная злоба. Не от того ли, что его потревожили?..

На всякий случай я спрятался за спингу искусителя. Конечно, Кухериал говорил, что герцог при желании может испепелить нас обоих, но за бесом все равно было намного спокойнее.

– Ваше мракобесие, – вскричал искуситель и согнулся в пояснице так, что едва не коснулся лбом лохматых коленей.

– Очухались наконец-то, – пробурчал Гаармиит. – Вот радость-то. А вас тут гости дожидаются.

– Вижу, – глубоким, хорошо поставленным голосом отозвался Велиал. – Значит, это и есть убийца Светоча? – Он вперил в меня строгий взор, от которого по позвоночнику пробежала дрожь. Так умеют смотреть только высшие демоны и некоторые школьные учителя. Но я не поддался страху. Выпятил вперед подбородок, решив, что даже в аду нет существа, способного меня напугать. Еще посмотрим, кто кого напугает…

– Похоже, перед нами настоящий грешник, – проговорил герцог. – Чувствую, душа его черна, как нутро Люцифера. Ты хорошо поработал, бес.

– Стараемся. – Кухериалу польстила похвала Велиала. – Ваше мракобесие, – быстро заговорил он, – мы очень нуждаемся в вашей помощи. Не откажите скромным служителям дела тьмы.

– Ты про дар? Ну, разумеется, я помню, – ответил Велиал с раздражением, взвился в воздух, размазался в красно-черные тона и перенесся на трон, где принял привычный облик. – Подойди, убийца. – Он поманил меня пальцем.

Я поежился. Даже если ты давно живешь по ту сторону понятий добра и зла, когда тебя прямо в глаза называют «убийцей», коробит. Каждый негодяй знает – одно дело быть законченным мерзавцем, и совсем другое слышать, что ты законченный мерзавец от других.

Я нерешительно двинулся к герцогу.

– Не робей, – подбодрил меня бес. – Шагай веселее, Васисуалий.

Когда я приблизился, Велиал повелел:

– Дай руку.

Я послушно протянул ладонь. Демон накрыл ее своей. От герцогских пальцев исходил глубокий жар. Когда он отнял ладонь, я увидел, что Велиал передал мне небольшой шарик матового стекла. На первый взгляд, в нем не было ничего необычного. Он поражал не внешним видом, а заключенной в нем силой. Он был насыщен энергией, ее волны не только ощущались, их можно было увидеть, едва заметное марево распространялось вокруг. По какой-то причине я знал, что в этой вещице таится огромная мощь, в него, словно, упрятали черную дыру, способную поглотить все человечество.

– Он твой, – проговорил Велиал. – Глотай.

Я растерянно обернулся к бесу.

– Делай, что сказали, – буркнул Кухериал.

Положив подарок герцога на язык, я почувствовал, как шарик ожил, вытянулся, превращаясь в одушевленное существо, и скользнул в горло. Последовала мгновенная и ослепляющая вспышка боли, от которой на краткий миг я потерял сознание… и обнаружил себя лежащим на полу.

– Do ut facias [29]29
  Даю, чтобы ты сделал (лат.)


[Закрыть], – произнес Велиал. – Теперь ты наделен особой силой, человек. Ты можешь дышать под водой. Даже если тебе вздумается провести в водной стихии несколько дней, ты останешься жив.

Кухериал подпрыгнул, хлопнул в ладоши.

– Вот это дар! Спасибо, ваше мракобесие, мы сделаем все, что в наших силах. А в наших силах теперь многое. Охо-хо-хо-хо-хо.

– Охо-хо, – эхом отозвался Гаармиит. То ли передразнивал беса, то ли просто пробовал воспроизвести подобный смех.