Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

Я побрел по полю, стараясь ступать, как можно осторожнее, но все равно – стоило мне задеть кого-то из мертвецов, и от них оставались лишь пепельные россыпи на черной растрескавшейся земле. Порывистый ветер подхватывал их и уносил с собою.

По этому полю я брел не меньше двух часов. По счастью, здесь царила тишина, и кроме рассыпающихся в прах людей не было никого. Сразу за полем рельеф местности кардинально изменился. Равнина перешла во всхолмленную местность. Неровные, лысые на вершинах бугры напоминали наросты. Я опять испытал острый укол страха. Воздух здесь буквально звенел напряжением, и меня не покидало ощущение, что за мной следят тысячи и тысячи налитых кровью злых глаз. Поэтому я шел, не останавливаясь. Находясь в движении, я, по крайней мере, чувствовал, что продолжаю бороться. Отчего-то мне казалось, стоит сбавить шаг, присесть на манящий травянистый склон, и на меня немедленно обрушится та неведомая опасность, которая ощущалась в воздухе.

Вскоре я вышел к высокому холму, обойти который не представлялось возможным – справа и слева темнели овраги, из них веяло опасностью. Я поднимался на вершину примерно с полчаса по земным меркам. Перевалил ее, и тут же припал к земле – так меня испугало увиденное. Я выдержал паузу, прислушиваясь к звукам с той стороны – не раздастся ли окрик, а затем очень аккуратно выглянул, раздвинув ладонями стебли сухой травы. По другую сторону холма расстилалась широкая долина. А по ней шли толпы обнаженных людей. Если точнее – их гнали. Как стадо овец. Пастухи в черных балахонах, высокие и широкоплечие, восседали на спинах горбатых ящеров. Длинные ступни уродливой формы упирались в сверкающие золотом стремена. К седлам были приторочены длинные хлысты.

Толпу сопровождали не только демоны. Стоило кому-нибудь из грешников сделать шаг в сторону, на него с оглушительным лаем, чьи отголоски были слышны даже отсюда, налетали трехголовые псы.

Человечье стадо было так велико, что я поневоле вспомнил слова Кухериала о воскресении мертвых с помощью науки в конце времен. Стоило взглянуть на это скорбное шествие и становилось понятно – если воскресить всех мертвецов, то на матушке-Земле просто не останется места. Колонна скрывалась вдали, за грозовым горизонтом, ей не было видно конца.

Зрелище это показалось мне не столько страшным, сколько отталкивающим. Однажды мне довелось видеть, как вели военнопленных, но там была всего тысяча, они были одеты в прокопченный войной камуфляж и держались с достоинством. У них была гордость. Что касается грешников, то дух их был давно уже сломлен, никто из них даже не пытался поднять головы. Они шли, вперив в землю тусклые взгляды, не смея даже посмотреть на своих мучителей.

Интересно, куда их гонят?!..

Я дождался, пока человечье стадо скрылось вдали, спустился с холма и пошел в противоположном направлении. Очень не хотелось разделить участь этих несчастных. К тому же, они уже умерли, а я пока нет – выходит, муки ада я не заслужил.

Я шел довольно продолжительное время, пока не ослеп… Секунду назад вокруг ясный день, но уже через мгновение неведомая сила вырубила свет. На этот раз я повел себя разумнее, чем раньше. Паника так и плескалась внутри, готовясь вырваться наружу, но я не дал ей не малейшего шанса. Опустился на четвереньки и попытался рассмотреть хоть что-нибудь в густом мраке. Ничего – ни лучика света, ни смутных очертаний адского пейзажа. То есть совсем ничего. Слепота.

Страх перед увечьем – один из самых сильных. На войне я боялся отнюдь не смерти. Смерть сама по себе не страшна. Атеисту она представляется черным небытием, над которым не властны органы чувств. Небытие успокоительная штука – нет ни боли, ни страданий, ни даже обыкновенной душевной маеты, какая сопровождает всякую человеческую жизнь. Куда больше меня пугала перспектива остаться калекой – без рук, без ног, потерять зрение. Но я вернулся с войны здоровый телом, хоть и с подавленной темной душой. И вот теперь кошмар воплотился – не на войне, а здесь, в адских пределах.

Продолжая бороться с накатывающей паникой, я медленно поднялся и, старательно обшаривая сумрак, чтобы не налететь на преграду, двинулся вперед. Я ступал осторожно, опасаясь сорваться в пропасть. Вокруг царила такая тишина, что если бы не звук моих шагов, я бы решил, что не только ослеп, но и оглох.

Свет вернулся внезапно. Резануло по глазам, пришлось даже зажмуриться. Я стоял в той же зеленой долине. Кругом был день. Над головой плыли серо-голубые тучи. Медленно повернулся. Тот же пейзаж. Никаких изменений. Сделал шаг – и снова ослеп. Отступил назад – зрение вернулось ко мне. Странная аномалия. Нелогичная. Зачем кому-то устраивать посреди долины, завесу мрака, неразличимую человеческим глазом? И сам себе ответил, что в аду логики быть не может. Во всяком случае, привычной для человека логики. Идти куда-то расхотелось, и я сел в мягкую траву.

Было невообразимо жутко остаться в аду в совершеннейшем одиночестве. Там, где тебя на каждом шагу поджидает неведомая опасность. Но и оставаться на месте, как выяснилось, было не лучшим решением. Вскоре завеса тьмы передвинулась, и вновь накрыла меня. Только теперь в темноте я был не один. Меня кто-то ухватил за плечи и потянул за собой – в сумрак. Я с криками вырвался на свет и вновь побежал прочь.

Что-то произошло метров через пятьдесят. Мир словно перевернулся вверх тормашками, и я перенесся в каменный лабиринт. Замшелые древние стены, песок под ногами. Некоторое время я обалдело озирался, а потом двинулся в неизвестном направлении. Я блуждал в лабиринте долго, очень долго, постоянно слыша за спиной протяжные вопли и наблюдая скользящие по стенам тени, пока, задыхаясь от ужаса, не выбрался в обширный зал.

Здесь мне явилась женщина с пепельно-серым лицом. Она марионеточно двигалась и открывала рот, из которого рвался тонкий визг – словно в ее утробе был заключен младенец, не способный выбраться наружу. Потом я заметил, что в одной руке женщина сжимает конец петли, наброшенной на шею. Едва я сделал это кошмарное наблюдение, как она рванула веревку вверх и взлетела на несколько метров над землей, изображая повешенную. Младенец продолжал надрываться.

Медленно перемещаясь, она стала приближаться. Я попятился, и уперся спиной в твердый камень – лабиринт сомкнулся, оставив меня в ловушке, наедине с этим кошмарным демоном. Я потянул из кобуры верный «АПБ» – надеюсь, пули на нее подействуют.

Чудовищное создание потянуло ко мне тонкие руки, когда между нами внезапно возник Кухериал и заорал что было сил:

– Спокойнее! Это мой клиент!

Женщина рухнула на песок, как мешок с отрубями, и зашипела змеей:

– Кто ты, бес-с-с?

Я был счастлив уже тем, что больше не слышу вопли младенца.

– Искуситель Кухериал. А это – убийца Светоча. Мы направляемся к герцогу Вельзевулу.

– Что ж ты ос-ставил его с-совсем одного? – Адское создание искусало губы до крови, пребывая в сильном расстройстве оттого, что не успело добраться до меня.

– Моя оплошность, – признал Кухериал, и толкнул меня кулаком в грудь, так что я покатился кубарем и окался вдруг на зеленом холме.

Бес уже был рядом.

– Быстро прыгай на спину! – выкрикнул он. – Надо убираться!

Я не заставил себя долго упрашивать…

Первое время мы летели молча, пребывая в весьма подавленных чувствах. Бес, очевидно, испытывал досаду, от того, что потерял меня. Меня же до сих пор колотило от ужаса. Я никак не мог забыть глаза этой твари в лабиринте и вопли ребенка.

– Слава Сатане, я тебя нашел, – наконец, сказал Кухериал и скосил на меня черный глаз, – если бы ты знал, что я претерпел, пока тебя искал.

– Если бы ты знал, что я претерпел! – свирепо выкрикнул я. – В меня вселилась какая-то тварь, потом за мной гнались вареные зверюги…

– Есть хорошее стихотворение по этому поводу, – перебил бес.

 
Не дай вам бог заснуть в пустыне,
Кровь в жилах поутру застынет,
Проснетесь – толстые зверюги
Уже доели ноги, руки…
 

– К черту стихи! – возмутился я. – Я чудом выбрался. Эта ведьма…

– Это не ведьма, а демоническая леди, Морфенея, королева сновидений. Тебе очень повезло, что я появился вовремя. Если бы я не успел заметить, как она втаскивает тебя в лабиринт, сейчас бы ты был уже совершенно безумен.

– Я и так чуть не поседел.

– Что-то ты мне не нравишься. Раньше тебя было не так просто напугать. Нервишки сдают?

– Да что ты понимаешь? Там… там еще была река, полная кипящей крови.

– И что?

– Крови! Человеческой крови.

– Подумаешь… Здесь и не такое встретишь. Сейчас в аду осталось три реки, – поведал Кухериал, – та, которую видел ты, это Ахерон – река, несущая воды, полные крови мучеников и воинов.

– Да, я видел воинов на берегу. Целое поле. Они рассыпались в труху.

– Поля забвения. Тебе повезло, что ты не провел там слишком много времени. А не то не смог бы вспомнить ни меня, ни даже, как тебя зовут. Но все это цветочки по сравнению со второй полноводной адской рекой – Летой, рекой забвения. Пересечешь ее, и память отрубит мгновенно и, самое главное, бесповоротно.

– Еще я видел колонну грешников. Их тысячи…

– Я знаю, о чем ты. Ты говоришь, о великом походе грешников. Изобретательный ум Зарах Ваал Тарага измыслил это. Они бредут по кругу до скончания веков, не останавливаясь ни на секунду. Если кто-то из них падает от усталости или отстает от остальных, его рвут на куски церберы. А затем он снова оказывается в той же колонне. В самом ее хвосте. Все они при жизни обожали набить животы, избегая праведного труда, да и любых физических нагрузок, вот и получили то, что заслужили.

– А третья река? – поинтересовался я.

– Я уже упоминал о третьей реке. Она ледяная. Зовется Коцитом. В ней вмерзшие по пояс терзаются предатели. Иуда Искариот, убивший брата Каин, и прочие-прочие. Там полно неверных мужей и жен. Отчего-то люди считают, что обмануть жену и уйти от нее к другой, помоложе – вовсе не грех, а поиск личного счастья. Вот за это счастье они и претерпевают страдания после смерти. Река эта протекает на самом адском дне. Там царит жуткий холод, и нам с тобой, Васисуалий, совершенно нечего делать. Я, видишь ли, создание теплолюбивое. Мне бы в Сочи жить. А еще лучше в Африке. Но давай не будем медлить. Нас ожидает герцог Предела чревоугодия, великий Вельзевул.

– Как вспомню эту дьяволицу, аж дрожь колотит, – пожаловался я.

– Не дьяволицу, а демоническую леди, – поправил бес. – Мне самому рядом с ней не по себе стало. Хорошо, что убрались вовремя. Что поделать, такое у нее предназначение – являться во снах и сводить людей с ума. Только представь себе, какая хохма, ложатся муж с женой в постель, а ночью она просыпается от криков – он сидит на кровати, вращает глазами и орет, не переставая. И так до самого приезда скорой психиатрической. А все она, Морфенея.

– Я бы ее пристрелил, – сказал я. – Еще бы немного, и ей конец.

– Ты к ней несправедлив, – заметил Кухериал. – Впрочем, у вас, людей, другие представления о прекрасном. Весьма патологические и примитивные, на мой вкус. Кстати, если ты надеешься, что пули ее остановят, сильно заблуждаешься, Васисуалий.

– Демонов же остановили.

– Очень ненадолго. Скорее, разозлили. Так что лучше не доставай свою пукалку из кобуры, в следующий раз желание пострелять в аду может сыграть с тобой злую шутку.

– Как тебе удалось выбраться? – угрюмо поинтересовался я. – Мне казалось, тебя сожрал Дагдагирон.

– Собирался, – подтвердил бес. – Но потом мы с ним поговорили немного. И он понял, что был не прав. Потому что мы, как и он, служим Сатане. А он – один из самых преданных слуг Сатаны. Даже накормил меня обедом. Креветки, мидии, устрицы, кальмары, осьминоги, рыбное филе…

– Значит, пока я шлялся по этому Пределу, рискуя умереть каждую секунду, ты жрал креветок?! – возмутился я.

– А что делать? Если бы я не остался на трапезу, Дагдагирон мог бы обидеться. Пришлось побеседовать с ним. Между прочим, если бы я сразу не отправился к нему, ты сейчас уже переваривался бы в его желудке, Васисуалий. Это я дал тебе возможность выбраться из озера.

– Ну, спасибо.

– В твоем голосе я улавливаю сарказм. Но, поверь мне, ты не прав. Я – твой спаситель. И благодетель. Ты, кстати, немного изменился. Замечу, на всякий случай, что тебе так даже больше идет.

– Изменился? – насторожился я. – В каком смысле?

– Волосы, – Кухериал похлопал себя по лысине. – Говорил, едва не поседел… На самом деле, поседел. Даже очень. Они почти совсем белые. Красавец. Хотя десяток лет накинул.

– Черт побери! Хочешь сказать, я поседел?

– Как лунь. Так, кажется, у вас говорят.

– Мне же нет еще и тридцати пяти, – я замолчал, подавленный переменами во внешности.

– Что ты как баба? – рассердился Кухериал. – Да на что тебе, вообще, сдались волосы? По мне, настоящему мужчине растительность на голове ни к чему. Лысина – это же так привлекательно. А седина – благородно.

– Рано мне еще быть благородным, – отрезал я.

– Ну, так и стригись наголо. Никто и не заметит, что ты поседел. Если хочешь, я тебя в считанные секунды обрею.

– Не надо. Похожу пока так.

– Как знаешь. Слушай очередную адскую притчу, пока мы не достигли обиталища Вельзевула. Один священник по имени отец Клермон – девственник, соблюдающий пост, и в иные дни также очень умеренный в пище, однажды пришёл к повсеместно известному отцу Антонию и говорит: «Знаю, что мой аскетизм превышает твой. Почему же твоё имя славится на свете больше моего? Может, ты больше меня любишь бога?» «Не в этом дело, отец Клермон, – отвечал Антоний. – Просто у меня есть своя пиар-служба»… А вот и герцогский дворец.

Посреди пустыни возвышалось нечто, напоминающее гигантский картофельный клубень. По мере того, как мы подлетали ближе, я смог различить детали архитектурной кулинарии. Клубень опутывали сухие побеги, служащие лесенками. По бокам «дворец» подгнил, источая зловоние на всю округу. Внутрь вели круглые норы, похожие на ходы, оставленные червями. Это предположение подтверждали крупные личинки, с хрустом грызущие подпорченное обиталище герцога Предела чревоугодия.

Мы проникли в сердцевину через самый широкий проход, расположенный на относительно свежей верхушке гигантского клубня. Ход вел вниз почти отвесно, поэтому я спускался на спине Кухериала. Он цеплялся за стены и поминутно стонал, что такую тушу таскать на себе – верный путь к радикулиту в старости. Внутри было светло – вокруг вились мелкие красные чертики, словно светлячки, горели воткнутые в стены факелы. А в зале, где мы приземлились, нас встречала целая толпа краснорожих раскормленных дьяволов. Шумно обсуждая нашу худобу, они повели нас в тронную залу и у распахнутых дверей оставили одних.

Вельзевул предстал в обличии мухи в два человеческих роста, опирающейся на белесые крылья и лохматые лапки. Желтоватое, выпяченное брюшко кишело беспрестанно шевелящимися, почавкивающими червями. Казалось, они пожирают плоть Вельзевула, но Кухериал успел мне шепнуть, чтобы я не волновался – черви составляют единое целое с телом высшего демона.

Мы застыли перед троном герцога Предела чревоугодия, многократно отраженные в больших фасетчатых глазах. Кухериал в позе подобострастного почтения, склонив голову и выставив перед собой ручки. Я стоял прямо, старательно подавляя приступы тошноты. Отвращение у меня вызвал не только вид демона, но и исходящая от него удушающая вонь. Я заметил возле трона множество продолговатых комков – мушиный помет.

Ближайшие сподвижники Вельзевула выглядели немногим лучше. Некто, похожий на человека-слона, с деформированным черепом и грудью, чьи глаза смотрели в разные стороны, а из ушей торчали клоки рыжей шерстви, стоял возле трона в самой угрожающей позе, и похлопывал себя по ногам семихвостой плетью с утяжеленными свинцом хвостами. После каждого удара на обнаженных ногах оставались кровавые следы, но урод наносимого себе вреда не замечал, или просто не обращал внимания на столь незначительные раны.

Другой смотрелся менее экзотично – идеально сложен, словно фанатичный бодибилдер, но с собачьей головой. Да не какой-нибудь мифической псины, а обыкновенного питбуля. Пока Вельзевул оценивающе нас разглядывал, песья морда поминутно скалилась. Еще этот тип проделывал эффектный фокус, заставляя голову поворачиваться на триста шестьдесят градусов.

– Ваше мракобесие, убийца Светоча перед вами! – громогласно выкрикнул Кухериал, поскольку пауза затянулась.

Ответом Вельзевул его не удостоил. Продолжал молчать. «Может, он не умеет говорить, – подумал я, – да и как он будет говорить, если у него даже рта нет – только лохматый хоботок». Оказалось, говорить герцог умел. Хоботок вытянулся и оттуда послышался высокий, но вполне ясный голос.

– Хотите есть?! – спросил демон.

Предложение было настолько неожиданным, что я даже растерялся.

– Нам не до еды, Ваше мракобесие! – выкрикнул бес. – Нам надо дело делать! Время уходит.

– Конечно-конечно, – ответил Вельзевул после долгой паузы. Мне начало казаться, что он медленно соображает.

Подтверждая мои мысли, демон снова надолго замолчал. Тут уже не выдержал Кухериал и заговорил скороговоркой:

– Ваше мракобесие, мы на дар какой-нибудь рассчитываем. Чтобы, значит, наверняка со Светочем покончить. Если бы вы что-нибудь полезное дали, мы бы уж так вам были благодарны…

– Постой-ка, – Вельзевул приподнялся, – а что дали другие?

– Велиал не поскупился. Сделал так, что теперь убийца Светоча может дышать под водой.

– А этот… Левиафан?! – имя герцога второго круга Велиал проговорил с отвращением.

– Кристальное сердце, – поделился бес. – Где бы мы были без доброты высших демонов. Его темнейшество, конечно, скажет им спасибо.

– Хм, – Вельзевул задумался, пошевелился. Черви посыпались с белого брюшка на пол. – А я, честно говоря, пока о даре не думал.

– Ваше мракобесие! – воскликнул Кухериал. – Времени мало.

– Ладно… – Голос, идущий из хоботка, возвысился и стал напевным. – Будет ему дар.

– Какой? – с подозрением поинтересовался бес.

– Будут у твоего героя железные зубы. Ну, как?

– Годится, – ответил Кухериал, хотя на его лице я прочел разочарование. Сам я был разочарован куда больше. Железные зубы! Тоже мне дар. Они же из меня самую приметную личность сделают. А я привык не привлекать лишнего внимания. Да и немодно это – носить железные и даже золотые зубы. Разве что у рыночных торговок. Возразить бес не дал, приложил палец к губам – мол, молчи, и пользуйся, пока дают.

Вельзевул поманил меня лапкой. Но подходить к огромной мухе ближе я не торопился. Во-первых, от герцога несло удушливой вонью, во-вторых, железные зубы мне ни к чему. Кухериал схватил меня под локоть и потащил к трону, приговаривая на ходу:

– Кончай упираться, Васисуалий…

Мы были шагах в десяти от демона, когда он передними лапками сгреб с брюшка уйму червей и запустил в меня живым, повизгивающим комком. Я не успел отпрыгнуть, черви попали мне в лицо, прилипли к щекам, шее. Если вы когда-нибудь подносили к коже пиявку и ощущали прикосновение ее сколького тельца и то, как она присасывается к вашей коже – вам знакомо то чувство омерзения, какое испытал я. Закричал, вцепился в лицо, но они все глубже проникали в плоть, вгрызались в нее, продирались в мой организм…

Я обезумел от боли и ужаса, катаясь по полу и визжа, как человек, которому плеснули в лицо серной кислотой. Со мной происходили жуткие и крайне болезненные метаморфозы – я чувствовал, как черви копошатся в раздувшемся, ставшем неохватным животе, в голове и во рту, наполненном вязкой слюной и личинками.

Так продолжалось довольно долго…

А когда ко мне вернулось зрение и способность соображать, Кухериал долго рассматривал мою зубастую пасть – я открыл рот по его просьбе. Затем удовлетворенно кивнул и высказался:

– Выглядишь гораздо лучше. Поздравляю.

Я тронул зубы языком, пощупал указательным пальцем. Во рту у обычного человека пристуствует четыре клыка, пара верхних и пара нижних, а обе мои челюсти украшал ровный частокол крупных резцов. Железных. Во рту присутствовал отчетливый кисловатый привкус металла. Я представил, как выглядит оскал улыбки, и ужаснулся. С такой пастью только в цирке выступать. Буду выходить на арену вместе с бородатой женщиной и толпой лилипутов.

Вельзевул сделал знак, и песьеголовый извлек из-за трона крупный камень. Затем приблизился и вручил его мне. С таким торжественным видом, словно протягивал не булыжник, а слиток золота.

– Пробуй, – проговорил Вельзевул и хрюкнул – хоботок задрожал, из него выплеснулся фонтанчик слизи.

Я воззрился на подношение с недоумением. Что тут можно пробовать? Пробовать сломать железные зубы об этот кусок скалы?!

– Ешь, – призвал меня высший демон.

Теперь я понял, чего от меня ждут. Я-то полагал, что мучения мои уже закончились. А они, оказывается, только начались. Теперь демоны хотят насладиться зрелищем, как я, ломая зубы, буду грызть эту каменюку. Я оглянулся на Кухериала. Тот забормотал:

– Делай, что говорят. Делай…

Я, вздохнул, поднес булыжник ко рту и всадил в него зубы. Ощущение было такое, как будто откусил жесткое яблоко, свежее, только что сорванное с дерева. Только яблочко, само собой, повкуснее будет. Камешек оказался совершенно пресным и сухим. Хрум! Хрум! Хрум! Железные зубы послушно перемалывали «пищу». Я собирался выплюнуть образовавшееся во рту крошево, но Вельзевул потребовал:

– Глотай! – Хоботок дернулся.

Я послушно сглотнул, едва не поперхнулся. Обломки ухнули в желудок, подобно горному обвалу. И тотчас я ощутил сытость, будто съел не кусок булыжника, а хороший бифштекс. Ощущение это так меня позабавило, что я закрутил головой, разыскивая, что бы еще сожрать.

Кухериал заметил мое нездоровое возбуждение.

– Не расходись! – потребовал он, кинулся к трону Вельзевула, схватил одну из лапок и припал к ней долгим поцелуем. – Ваше мракобесие, великий дар! Великий дар для убийцы Светоча. Теперь он никогда не будет голоден.

– О да! – просвистел хоботок. – Do ut facias [33]33
  Даю, чтобы ты сделал (лат.)


[Закрыть].

Бес продолжал лобызать конечность демона-насекомого, пока Вельзевул не оттолкнул его.

– Поди прочь!

– Все! Мы уже уходим. Нас уже нет. Были – и испарились. Только вы нас и видели…

Подталкивая меня, Кухериал устремился к выходу из тронной залы. Перед самыми створками дверей в полу внезапно распахнулся замаскированной люк, и мы ухнули вниз. У меня захватило дух от стремительности падения. Потоком воздуха нас вынесло в окно и швырнуло на мягкий мох, растущий на опушке непролазных дебрей. По-моему, не убились мы только чудом. Впрочем, к чудесам я успел привыкнуть.

– Славься великий Вельзевул! – выкрикнул Кухериал, задрав подбородок – он смотрел на высокие башни дворца властителя Предела чревоугодия с подобострастием. – Разве не остроумно придумано? – обратился он ко мне. – Спустились за считанные секунды. И живы при этом.

Я поднялся, отряхиваясь и чертыхаясь, что в аду было признаком хорошего тона. Пока мы летели, Кухериал поведал, что близкие друзья частенько говорят друг дружке: «Иди-ка ты к черту, приятель», если хотят пожелать удачи и долгих лет жизни.

– Ну, – бес взирал на меня с восторгом. – Три круга ада пройдены. И как пройдены! Ты просто молодец! Я всегда знал, что могу на тебя положиться. – И вдруг насторожился. – Так, прибавим шагу. Только этих нам не хватало…

Я обернулся и увидел несколько бочкообразных существ, медлительно вышагивающих вдоль крепостного вала. Толстыми руками они придерживали массивные животы.

– Пусть тебя не обманывает их безобидный вид, – сказал Кухериал, – если только ты окажешься рядом с ними, они все сделают для того, чтобы освежевать тебя и сожрать. Дворцовая стража. Эти демоны постоянно испытывают голод и порой нападают друг на друга, чтобы его утолить.

– Так давай убираться отсюда.

– Давай, – согласился бес. – Идем к огненным вратам. Они совсем рядом.

Мы обогнули по широкой дуге троицу обжор и направились по вытоптанной в земле тропинке к возвышающимся в отдалении холмам. Над ними висело тусклое солнце, а над ним рогами вверх белый месяц, едва заметный в грязно-молочном небе.

Я заметил, что одно бочкообразное существо нас учуяло, заволновалось, шумно втягивая воздух, так что слышно было отсюда, и затопало к нам. Но мы бежали быстро, и через пару десятков шагов демон, тяжело вздыхая, поплелся обратно.

По пути к холмам нам встретилась длинная процессия грешников. Часть из них шла налегке, другие несли в паланкинах величественных архидьяволов – краснорожих и рогатых. Один из них оглядел нас не без интереса. Мне показалось, что он сейчас остановит нас для допроса, и опустил голову, помня завет Кухериала – в глаза адским созданиям не смотреть. Но процессия проследовала мимо, и я вздохнул с облегчением. Как оказалось, опасения мои были не напрасны.

– Видал? – сказал бес. – Адская канцелярия проехала. Те еще бюрократы. И как их занесло в Предел чревоугодия? Хорошо, что не прицепились. А то началась бы волокита дней на тринадцать. Это как минимум. Меньше у них в ведомстве ни одно дело не рассматривается. Повезло.

Холмы оказались дальше, чем мне казалось. Их подножия мы достигли лишь через несколько часов. Поскольку жара стояла невыносимая, как на большинстве адских кругов, с меня семь потов сошло, пока мы добрались до цели. Пришлось даже снять и выжать рубашку.

Сразу за первым холмом находились огненные врата – не те, через которые поступали грешники со Страшного суда, а одни из тех, что служили переходом между пределами. Тонкий черный обод, и в нем – бушующее пламя. Я коснулся вросшего в тело амулета. Всякий раз, когда прежде чем войти в огонь, я испытывал опасения – а вдруг подарок искусителя не сработает.

– С Абаддоном будь поласковее, – предупредил Кухериал, прежде чем мы вошли во врата.

– В каком смысле?

– Старикан вспыльчив. Он – самый старый из адских герцогов. К тому же, близорук. Проклятье Сатаны. Всегда является в очках. А поскольку несмотря на очки видит плохо, может запросто перепутать нас с кем-нибудь, и скормить своим питомцам.

– А кто у него в питомцах?

– Псы. Но они не опасны. Куда хуже фурии. Для фурий человеческая плоть – лучший деликатес. – Кухериал оглядел меня с сомнением. – Как бы не разорвали тебя в запале. Собирай потом по частям.

– Может, обойдемся без четвертого круга?!

– Ты с ума сошел! Не заручиться поддержкой Абаддона, значит оскорбить его в лучших чувствах. С таким врагом, знаешь ли, долго не протянешь. Нет-нет. Мы обязательно должны посетить герцогский дворец четвертого круга. Гонцы посланы, он должен ожидать нашего визита.

– Так же, как нас ждали на других кругах? – поинтересовался я.

– До чего же ты привередлив! – рассердился Кухериал. – Я же тебе сказал, что когда был в прошлый раз в аду – отправил гонцов. Но в пути они где-то затерялись. Но я на них не в обиде. Такое бывает. Тебе следует привыкнуть к тому, что среди падших никто не держит слова, все друг дружку обманывают, и при случае не прочь обобрать. Так что бдительности не теряй. Значит, про псов и фурий я тебя предупредил. Есть еще саранча. Это такие милые зверюшки, размером чуть меньше тебя, пасутся на четвертом кругу повсюду. По воле нашего владыки Люцифера они питаются грешниками, пережевывают их и выплевывают. И так множество раз. Набираются сил перед великой битвой в конце времен. В общем, постарайся держаться от них подальше. Насекомые на редкость тупые. Проглотят, только тебя и видели. Даже я их боюсь.

– Ладно, – сказал я, – что я, себе враг?

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – Кухериал потер ладошки. – Ну, вроде бы, все. Можем отправляться.

Я поборол страх перед огненной стихией и нырнул во врата первым, как опытный пловец в бассейн с хлорированной водой.