Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Тебя послушать, футболистам из других стран совсем на себя наплевать.

– Для них честь страны отстоять – выше любой материальной выгоды. Ненавижу чистоплюев. Я тебе по секрету скажу, у нас в аду томятся российские футболисты последних лет почти в полном составе. Хотя некоторые немного подзадержались. К примеру, один. Все играет и играет, играет и играет. Старичок так старается после того, как ему явился один из святых и обрисовал посмертные перспективы. Этот двужильный футболист умрет прямо на поле. Тогда ему один путь – к Священным вратам, на вечный пир, где будет он среди тех, кто также пал на поле боя, – последние слова бес проговорил с фальшивой патетикой и снова разразился каркающим смехом.

Через несколько часов мы сделали привал. Кухериал завалился прямо в дорожную пыль и, не переставая, ругал меня, призывая бороться с лишним весом. Я игнорировал привычные несправедливые оскорбления и с интересом рассматривал радужную лужу. В мутной воде отражалось ясное небо и плывущие по нему перистые облака. Реальный небосвод при этом был затянут свинцовыми тучами.

Идея сделать привал оказалась на редкость удачной, потому что вскоре к нам сам по себе перекочевал дворец герцога Мамона. Я первым заметил, что метрах в пятистах к западу, подрагивая, как изображение на экране испорченного телевизора, проявляется необычная постройка. Картинка еще несколько раз моргнула и, наконец, зафиксировалась – потусторонний телемастер наладил антенну.

– Если Магомет не идет к горе, – вскричал Кухериал. – Гора идет к Магомету. Вот повезло!

Древние египтяне возводили пирамиды для мертвых. Древние майа старались для живых. А дворец герцога Мамона был пирамидой – офисным зданием. Вся громадная постройка сверкала зеркальным блеском и свежим бетоном. От основания вели вверх выщербленные каменные ступени. По бокам напротив каждой ступени возвышались ровные столбы. На них стояли пылающие массивные чаши. А в самом конце длинной лестницы, на высоте полукилометра от земли, помещались врата, выполненные в форме черепа – узор включал черные впадины глазниц, носа и зубастого рта. Эклектика дворца Мамона поражала воображение. Соединить офисное здание и египетский стиль, навряд ли решился бы кто-то из современных зодчих. Во всяком случае, я о таком не слышал. Хотя мало ли фанатиков и безумцев среди архитекторов?

– Надо было наверху приземлиться, – пожурил я беса. – Теперь подниматься.

– Нельзя наверху, – ответил Кухериал, – Мамон хоть и прослыл гуманистом, но он из тех гуманистов, которые безжалостно убивают за всякое проявление антигуманности. В некоторых вопросах – натуральный самодур. Каждую шестую ступеньку надлежит кланяться. И только потом продолжать путь. Иначе его темнейшество, чего доброго, испепелит тебя его высочайшим соизволением.

– Понятно, – я скрипнул зубами. Кланяться не хотелось. Но и отступать было поздно. Если уже прошел почти все круги ада, глупо поворачивать назад.

Мы двинулись вверх по лестнице. Яркие блики, пляшущие на зеркальной поверхности, застили зрение. Поначалу подъем давался легко, – шесть ступеней, поклон, шесть ступеней, поклон, – но чем дальше, те труднее становилось. Верха мы достигли лишь через несколько часов. К тому времени я ощущал, что поясница одервенела и отдавалась такой болью, будто в нее вогнали пулю. Кухериал напротив – повеселел.

– Размялся, – пояснил он, чем вызвал у меня несказанное раздражение.

Внутри пирамиды отсутствовала отделка помещений. На громадных камнях кладки не имелось даже простого узора. Посреди каменных стен широкий стол смотрелся неуместно. За ним сидела бесовка в деловом костюме. Волосы секретарь Мамона забрала в аккуратный пучок. Надо лбом у нее проглядывала парочка крохотных светлых рожек. На столе стояли портативный ноутбук и коммутатор с большим количеством желтых кнопок.

– Вы к кому? – поинтересовалась она, когда изможденные мы появились со стороны лестницы.

– К герцогу, само собой, – проворчал Кухериал. Я с удивлением заметил, что бесовка его раздражает. У меня она напротив – она вызывала только самые положительные эмоции, поскольку облик имела почти человеческий. О принадлежности к потустороннему миру говорили только рожки и лежащий на полу без движения хвост со светлой кисточкой на конце. Должно быть, бес интересуется только культуристами с женской грудью, решил я. Извращенность собственного беса-искусителя меня порядком покоробила. Ведь это существо отвечало за мое развитие. Как с таким наставником я вырос нормально ориентированным мужчиной, просто удивительно.

– По какому вопросу?

– Убийцу Светоча привел, – прорычал Кухериал, все больше распаляясь.

– Герцог сейчас занят, – девушка отвечала бесу взаимной неприязнью. – Присядьте, я доложу.

Я обернулся, но даже намека на стулья не заметил.

– Садитесь! – сказала она с нажимом.

Пробурчав «проклятые секретутки», Кухериал бухнулся прямо на каменный пол. Мне ничего не оставалось, как устроиться рядом.

Девушка нажала кнопку коммутатора.

– Ваше мракобесие, к вам посетители.

– Кто? – откликнулся герцог немедленно.

Девушка поглядела на нас оценивающе.

– Какой-то наглый бес. И с ним убийца.

– Какой еще убийца?

– Убийца Светоча, – уточнил Кухериал. – Он должен нас ждать.

– Убийца Светоча, – сообщила девушка.

Последовала короткая пауза. После чего герцог выкрикнул:

– Пусть зайдут.

В голосе тоже прозвучало раздражение – классическая офисная атмосфера, все раздражены, всегда аврал. Я понял, что Кухериал был прав. Этот, скорее всего, ничего не даст. И наш визит для него очень некстати. Да и вообще, похоже, он занят совсем другими делами. Не разъярился бы вконец из-за нашего визита. А то сотворит что-нибудь непотребное.

Я входил в залу, испытывая трепет – ожидал увидеть очередное адское создание, при виде которого неподготовленный человек сразу грохнется в обморок. Но герцог Предела алчности меня приятно удивил. Он выглядел, как весьма предприимчивый делец, лысый, хитроглазый, с крупным угреватым носом. Одежду демона составлял темный костюм в полоску, сиреневая рубашка и полосатый галстук с золотой булавкой.

– Итак, вы здесь, – Мамон говорил скороговоркой. – Приветствую вас, господа, времени у меня очень мало, так что давайте по существу. Излагайте ваши дела. Предпочтительно – кратко.

Складывалось ощущение, будто мы присутствуем на приеме у высокопоставленного чиновника или крайне занятого банкира. Усугубляла впечатление отделка герцогской залы. Пол устилал бордовый ковролин. У дальней стены помещался полукруглый стол с компьютерами. Окно – современный стеклопакет. Дополняли картину кондиционер под потолком и холодильник. Последний, правда, был ярко-красного цвета и размерами со стенной шкаф. А от кондиционера несло таким нестерпимым жаром, что сомнения исключались – он здесь для того, чтобы установить в кабинете Мамона удушающую невыносимую атмосферу.

Неожиданно зазвонил телефон.

– Пять минут! – сказал герцог, снял трубку, помолчал пару минут, а затем быстро заговорил: – Ничего не хочу слышать. Сделайте это. А я говорю – сделайте. Нужно быть прежде всего профессионалами. А профессионалы решают любые проблемы. Это деньги. Да. Это деньги, я сказал. Ничего просто так я вкладывать не буду. Я и так уже достаточно вложился. Работайте над этим. Потом сообщите результат. Все.

Мамон кинул трубку на рычаги, поделился:

– Без меня ничего решить не могут. Болваны.

Он поднялся из-за стола, обошел его, повернулся к окну. В этот момент я понял, что лиц у герцога два – второе, точно такое же, как первое, располагалось на затылке. Так что он мог одновременно наблюдать за тем, что происходит за окном, и смотреть на нас.

– Полагаю, вы явились за даром.

– Точно, – выкрикнул Кухериал. – Мы отлично помним об указе Князя тьмы. А вы?

– И я, – с грустью ответил Мамон, – но, к сожалению, именно сейчас у меня совсем ничего нет. Давайте считать, что вам просто не повезло. Честное слово, я бы и рад хоть что-нибудь дать, но последний финансовый кризис совершенно разорил меня. У меня не осталось ничего. – И повторил по слогам: – Ни-че-го.

– А вы не прибедняетесь, ваше мракобесие? – поинтересовался вдруг Кухериал.

Я уставился на беса с опасением – не рехнулся ли. С Мамоном он общался удивительно нахально. Никакого расшаркивания и подобострастия. Конечно, герцог предела алчности выглядел человечнее остальных демонов, но в том, что и он способен создать крупные неприятности сомневаться не приходилось. Поведение Кухериала показалось мне крайне неразумным. И все же, он знал, что делал.

– Даже и не думал прибедняться! – ответил Мамон. И глянул на Кухериала задумчиво. Могу спорить, решал, выкинуть сразу заносчивого беса или сначала превратить во что-нибудь мерзкое.

– Люциферу это не понравится, – проговорил Кухериал с нажимом. – Владыка надеется на всеобщее содействие.

– А я что могу сделать?! – вскричал Мамон, схватил со стола кипу бумажек и принялся ими ожесточенно трясти. – Это все, между прочим, счета. И все шлют мне. Мне. А я покрывай этих бездельников. У них же как заведено? Денег нет. Надо их где-то взять. Но где? У Мамона. У него мошна бесконечная. А это неправда…

– В нашем деле крайне заинтересован сам сатана. Он спрашивал меня, помнится, кто оказал содействие, а кто поставил свою подпись неохотно.

Мамон смотрел на искусителя без всякого выражения. И эта холодная сдержанность нагоняла больше жути, чем гнев Абаддона. Скорее всего, подумал я, на шестом кругу творится не меньше насилия, чем в Пределе гнева, но, конечно, совершается оно не руками Мамона. Зло творят только его подручные.

– Разве что открыть вам неограниченный кредит, – герцог пожал плечами. – Да, это неплохая идея.

–И что нам это дает? – с подозрением поинтересовался Кухериал.

– Никакого стеснения в средствах, – пояснил Мамон, – только представь, что можно сделать, не имея стеснения в средствах.

– Да, – согласился бес, – можно танк прикупить, или баллистическую ракету. Чтобы, значится, наверняка. А откуда будут браться деньги?

– Они просто будут и все, – высокомерно ответил герцог.

– Наличные?

– Всякие.

– Я уточняю, потому что безнал нас не устроит.

Мамон глянул на него, как на полного придурка. Поморщился.

– При нынешнем развитии финансовых институтов в онтологической иллюзии обналичить практически любую сумму денег – не проблема.

– Если рассуждать эмпирически, тогда конечно, – заканючил бес, – а когда дело доходит до практики, упираются людишки. Не хотят выдавать миллион мелкими купюрами.

– Выдадут.

– А если не кредит, а что-нибудь другое?

– Не хотите кредита, не получите ничего. Ни-че-го! – отчеканил Мамон.

Я заметил, что физиономия герцога начинает пунцоветь, и потянул Кухериала за рукав. Тот мигом пришел в себя. Залепетал:

– Спасибо, ваше мракобесие. Огромное спасибо. Что-то меня наглость и алчность обуяла. Видать, местный воздух так на меня действует.

– Прощен, – проворчал демон. Проявления алчности были ему не просто знакомы, но и весьма приятны. Сам он страдал этим пороком в полной мере. – Do ut facias [37]37
  Даю, чтобы ты сделал (лат.)


[Закрыть]. Ох, уж мне этот официоз. Эти общепринятые фразы. Доволен, бес?

Кухериал застыл в поклоне. Положил мне руку на затылок и заставил меня тоже склониться…

– Обманул он нас, – мрачно проговорил Кухериал, когда мы покинули дворец.

– А как же неограниченный кредит?!

– Вот именно, неограниченный кредит, – бес посмотрел на меня, как на идиота, – ты хоть знаешь, что такое кредит?.. Это когда тебе дают деньги в долг, чтобы ты потом их вернул с процентами. Смекаешь?! А кто по этим процентам платить будет? Чур, не я. А не выплатишь – в кабалу лет на двести. Нет уж. Мне таких подарков не надо.

– Мда, – пробормотал я. – Действительно, бесполезный дар.

– Между прочим, – поделился со мной Кухериал, – Мамон эти самые кредиты и придумал. Самый верный способ сделать человека несчастным – это связать его по руками и ногам. Замкнутый круг получается. Работаешь ты, скажем, в солидной конторе. Тебе дают кредит на покупку какой-нибудь значительной штуковины. Сначала одной, потом другой, затем третьей. Квартира, машина, дача. И начинаются выплаты по кредиту, которые тебя буквально душат. Вся твоя зарплата уходит на выплату этих проклятых многолетних кредитов. Ты только и делаешь, что платишь, платишь, платишь. И трясешься от страха, что тебя выгонят с работы, и ты не сможешь погасить тот или иной кредит, после чего у тебя все эти вещицы попросту заберут. Бац – и нет у тебя квартиры, машины, дачи. По сути дела, ты живешь под постоянным страхом угодить в долговую яму. И это только одна из замечательных идей Мамона. сатана его ценит за гибкий ум и идейную изощренность. Ведь что случилось с нынешним человеком благодаря герцогу Мамону. Из вертикальной плоскости он оказался выброшен в плоскость горизонтальную – вместо того, чтобы думать о душе и стремиться вверх, расти духовно, современный человек самореализуется в материальном мире. Если говорить буквально, то он изобрел новую религию, религию потребления и благосостояния, которая стремится не вывести человека из порабощения плотью, а наоборот, усугубляет это порабощение. Мамон у нас в аду – главный капиталист. Да что там говорить о грешниках, если даже демоны у него в руках оказались. Он ведет дела ловко, и жестко. Мы с тобой легко отделались. Главное, никогда не брать у него денег. Боюсь только, он теперь все сделает для того, чтобы мы захотели взять кредит. Помнишь тот проигрыш в казино? Думаешь, он случился просто так? Нет, Мамон все видит. Обо всем все знает. Он уже тогда заложил фундамент твоей финансовой зависимости. А если кто-то находится от тебя в финансовой зависимости, им можно легко манипулировать.

– Со мной этот фокус не пройдет, – твердо сказал я.

– Многие так говорили, и где теперь их убеждения. Человек – слаб. Его обуревают многие желания. А Мамон позволяет получить все сразу. Только расплата будет жестокой. Самые богатые люди, заметь, часто не на виду, ведут очень скромный образ жизни, во всем себе отказывают. В этом и заключается их сила. Умение обходиться малым, преумножая собственную стабильность. Ну да ладно, что-то я разговорился. А тебя еще нужно предупредить… Следующий круг ада – Предел Гордыни. Все, кто на нем обитает, обладают исключительно мерзким характером. Слушают только себя. И делают только то, что считают полезным для себя. Постарайся держаться все время рядом.

– Я так и делаю. Очень не хочется, чтобы со мной опять что-нибудь случилось.

– Вот и продолжай в том же духе. Последний круг остался. Минуем его, и можешь хвастаться потом, что прошел через все круги ада, и остался цел.

– Почти цел, – уточнил я и тронул левую сторону груди, в которой больше не билось живое сердце.

– Запомни простую истину, – сказал Кухериал. – Так говорят в Пределе гордыни. Люби ад в себе, а не себя в аду.

– Это ты к чему? – не понял я.

– Это я к тому, что не надо слишком высоко нос задирать, оттяпают.

Седьмой круг
Предел гордыни

Предел гордыни поражал воображение. Полоса пепельного песка, как на тропических пляжах Азорских островов, под жерлом давно погасшего вулкана, кровавые волны прибоя, буруны розовой пены. От ярких красок резало глаза. В волнах перекатывались блестящие спины, шевелились плавники, выныривали и пропадали обтянутые мокрой кожей черепа.

В отдалении побережье круто уходило вверх. Там над красной водой возвышались скалистые уступы, скрываясь в удивительной облачности. Небо бурлило, напоминало гигантский котел, готовый в любой момент опрокинуться на головы. Солнце не могло пробиться сквозь густой отвар небес, поэтому на седьмом кругу царил предгрозовой сумрак. Накрапывал мелкий дождь. Острые капли рассекали воздух со свистом, кололи лицо и ладони иглами.

– Отойди от океана, – предупредил Кухериал.

Насмотревшись в аду всякого, я стал очень послушен и внимателен к командам и предупреждениям «благодетеля» – и немедленно отбежал подальше. Как раз вовремя. На берег накатила огромная волна, а из нее, стряхивая с вытянутых подбородков кровавую пену, вышло несколько красноглазых гигантов. Все в тусклой рыбьей чешуе с большими перепончатыми лапами-руками. Ступни ног напоминали ласты. Такие в избытке продаются в спортивных магазинах для дайвингистов – крупные, черные с красным. Длинные хвосты обвивали икры, шлепали по земле. Троица смотрела на нас голодными глазами. Именно так. Каким-то шестым чувством я ощутил, что они хотят меня сожрать. Пошарил подмышкой, вспомнил, что пистолета давно лишился. На всякий случай зашел за спину Кухериалу. Даже если это наши провожатые, увольте, не желаю иметь с ними никаких дел. Хоть и не Предел чревоугодия, но людоедство процветает.

– Эй, вы, – с тревогой проговорил Кухериал, – мы не по вашу честь.

– Молчи, жалкий бес, – рыкнул один из демонов, – не забывай, с кем разговариваешь. Ты нам не нужен. Мы возьмем только человека.

– Это не грешник, – выкрикнул Кухериал. Но покрытые рыбьей чешуей существа уже двинулись на нас.

Я ринулся наутек. Длинный хвост свистнул в воздухе, намереваясь обвить мою шею, но я пригнулся, и он просвистел над головой. Тут, по счастью, сзади вынырнул Кухериал, подхватил меня подмышки, как недавно в на Пределе гнева, и быстро пошел на взлет. Я обернулся. Существа бежали по песку, тяжело шлепая ногами-ластами. Было отлично заметно, что к перемещению по суше они не приспособлены. На радостях я ударил по изгибу локтя. И демоны вдруг развернулись и заспешили обратно. С такой прытью, словно я не непристойный жест продемонстрировал, а ствол пистолета.

– Наконец-то, – сказал Кухериал и пошел на снижение. Мы мягко приземлились в песок. А рядом с нами опустился высокий демон с надменным выражением на морде, и заявил:

– Что значит «наконец-то»? Я всегда вовремя.

– Вовремя?! Да нас чуть не слопали ластоногие.

– Мерзавцы, – смачно произнес демон. – Но не волнуйтесь. Им бы это с рук не сошло. Я бы отомстил им за вас.

– Сошло, не сошло. Нам что с этого толку? – разъярился еще больше Кухериал. – Мы к герцогу с ответственной миссией. Я привез к нему убийцу Светоча.

– Да ну, – демон воззрился на меня с любопытством. – В меру уродлив для человека. – Констатировал он.

– И не в меру свиреп, – отозвался Кухериал. – Так ты проводишь нас или нет?

– Безусловно. И даже проведу для убийцы экскурсию по нашему великому кругу. Самому поразительному среди всех адских кругов. Ибо наш круг наиболее зловещ и кровавав.

– А может не надо?! – попросил бес. – У нас время уходит. Понимаешь? Время. Нам сейчас не до экскурсий.

– Как угодно, – сухо ответил демон. – Я не из тех, кто будет уговаривать таких плебеев, как вы, приобщиться к нашему величию.

– Мы, и вправду, те еще плебеи, – немедленно согласился Кухериал. – У нас круг интересов предельно ограничен. Славно пожрать, хорошо поспать и потрахаться. Вот и все, о чем мы мечтаем.

– Натуральные плебеи, – презрительно процедил демон.

– Угу, плебеям бы во дворец герцога…

Провожатый сплюнул, выставил перед собой пятерню, и она вдруг раздулась до размеров кресла-качалки. Это сравнение пришло мне в голову, потому что ладонь покачивалась передо мной, как старое бабушкино кресло.

– Садись, – скомандовал демон.

Я с большим комфортом устроился в демонической пятерне. И мы медленно поднялись в воздух.

– Полетим окружным путем, – шепнул мне провожатый, – чтобы ты успел насладиться великолепным зрелищем. А я буду рассказывать.

Кухериал уловил, что демон что-то мне сказал, но не расслышал, что именно. Закружился вокруг, пребывая в сильно волнении.

– Ты что-то говорил? Я не уловил, – пожаловался он.

– Надо чаще мыть уши, – ответствовал адский экскурсовод. И уже не удостаивал беса вниманием, обращаясь исключительно ко мне. – Будь проклят этот пейзаж! Только глянь, какая кругом красота! – восклицал он то и дело. – Гореть этим деревцам в аду! Какая восхитительная роща!

Мы миновали песчаные дюны, уперлись в стену отвесных скал и стали подниматься все выше и выше, прямо к кипящим облакам. Огибая горные вершины, мы медленно парили в густом киселе. Затем ухнули вниз, и гористая местность осталась позади.

– Ты не мог бы лететь побыстрее? – ядовитым голоском поинтересовался Кухериал.

– Вам все же придется выслушать меня, плебеи, – сказал демон, – если хотите попасть к герцогу.

Кухериал только зубами заскрежетал, но спорить не стал.

– У нас здесь только известные личности, – с гордостью поделился наш провожатый. – У всех позади большой человеческий успех. Звезды шоу-бизнеса, знаменитые политики и артисты, художники и писатели. Они и сейчас относятся к прочим с невиданным высокомерием.

Посреди обширного поля по колено в зловонной жиже стояли обнаженные люди. Казалось, всем им нет никакого дела до происходящего, настолько независимый вид они сохраняли. Окружающих они при этом оглядывали с глубоким презрением, словно не понимали, как эти недостойные грешники могли оказаться с ними рядом – на одном густо унавоженном поле.

– Никто из них пока не понимает, где находится, – сообщил демон. – Сейчас кое-что произойдет.

Один из ближайших к нам гордецов вдруг вскрикнул, прикрыл причинное место и принялся озираться с ужасом и отвращением. Его дернули за ноги невидимые руки, он упал и погрузился в жидкий навоз, чтобы через мгновение вскочить, отплевываясь и крича во все горло. Как по команде, остальные повернулись к нему и засмеялись. Вопли несчастного утонули в громком хохоте. Горемыка сжался, закрутился на месте, как зверь угодивший в западню, и побежал прочь, расталкивая других грешников. Они продолжали веселиться еще несколько минут, потом приняли те же надменные позы.

Новой жертвой оказалась совсем юная девушка. Она не только визжала, но и угрожала всем вокруг каким-то мифическим женихом. После падения в навоз волосы ее превратились в коричневатые сосульки, по телу стекала бурая каша. В воздухе на мгновение возникло гигантское зеркало, показав грешнице ее нынешний облик, и в тот же миг рассыпалось на тысячу осколков. Девушка упала на колени, рыдая, размазывая по лицу грязь.

– Это так жестоко, – решил подольститься к демону Кухериал.

Тот коротко глянул на него, растянул губы в кривой усмешке.

– О да! И это лишь один из аттракционов Предела гордыни. Так я их называю. Буа-ха-ха. – Взорвался хохотом весельчак. – У меня здесь великое множество развлечений для гордецов. Он обернулся ко мне. – А ты, не считаешь себя особенным?

– Я считаю себя кретином, – ответил я. – Во мне нет ничего примечательного. Я такой же, как все. – И уточнил: – Все кругом кретины, и я среди них самый невыразительный и гнусный.

Это неискреннее откровение так обрадовало демона, что он совершил фигуру высшего пилотажа, точнее – заложил мертвую петлю, и я, опасаясь, как бы от радости он не вошел в штопор, решил больше с ним не разговаривать. Даже дети знают, лучше не отвлекать пилота от штурвала, особенно если у него не все дома.

– А вот это тебе должно понравиться, – заметил демон спустя пару минут и стал резко снижаться.

– Куда еще?! – проворчал Кухериал.

Мы опустились сразу за полем горящих могил. Пылала не только земля, но и установленные памятные плиты, а в разрытых могилах беспрестанно ворочались пылающие головешки – грешники.

– Это все пустяки, – поведал демон. – Посмотри-ка лучше вон туда…

Посреди пустыни возвышалась невысокая скала. О твердый камень бился лбом представительный мужчина средних лет в деловом костюме, при галстуке. От усердия на лбу несчастного образовалась глубокая вмятина, на серой скале темнела кровавая отметина.

– Чего это он? – спросил я. Хотя я ничему давно не удивлялся, меня действительно заинтересовало, что именно может так расстроить человека, что он готов расколотить о камень собственную голову.

– А давай его самого спросим, – предложил демон, снижаясь. – Любезнейший, тебя как зовут?

– Михаил Юрьевич, – представился мужчина, на время прекратив экзекуцию над собой.

– Как ты думаешь, за что ты попал в ад, в Предел гордыни?

– При жизни я думал только о себе, – заговорил Михаил Юрьевич заученной скороговоркой, – о своей выгоде, о своем спокойствии, я полагал себя человеком особенным и меня совершенно не заботили чувства других людей. Однажды я уволил молодого человека после стажировки в банке при всех, в столовой. Нарочно говорил громко, так, чтобы все слышали. Тогда меня это позабавило…

– Что же ты теперь думаешь об этом поступке?

– Я раскаиваюсь, раскаиваюсь, раскаиваюсь, – Михаил Юрьевич снова стал биться лбом о скалу, проделывал он это с таким отчаянием, что слышался хруст костей лобной доли и сверху сыпались камешки.

– Продолжай в том же духе, – сказал демон и уточнил: – Если этот господин не будет стараться, к нему приведут того самого молодого человека. Он содержится здесь же, в аду, в пределе похоти. Этого господина он всегда замучивает до смерти с особенным удовольствием. Очень перспективный молодой человек. Скорее всего, скоро займет место в самом низу адской иерархии…

Когда мы отлетели на значительное расстояние от места пытки, я поинтересовался:

– А что, грешники тоже могут стать кем-нибудь в аду?

– Разумеется. Очень многие делают здесь успешную карьеру. А что касается колдунов и ведьм, то некоторые из них намеренно лишили себя жизни, чтобы вознестись в аду к вершинам власти. Тебе что-нибудь говорит упоминание планетных и стихийных гениев?

– Что-то такое я уже слышал.

– Все они первоначально имели человеческую плоть и созданную богом по своему подобию душу. Затем же отреклись от бога, и стали одними из нас. Гении – могучая сила. В последней битве все они будут принимать участие на стороне ада. Темные души противостоят светлым. А падшие противостоят святым.

Мне показалось любопытным, что душа, свернув с праведного пути, не просто обречена на вечные муки, но также способна чего-либо достичь, будучи низвергнутой в ад. Это ли не подлинная надежда на вечность? Посмертное бытие существует, оно многообразно и предполагает множество путей…

Следующим «аттракционом» седьмого круга стал сад за высокой золоченой оградой. На одной из лужаек я заметил удивительной красоты девушку. Она проводила гребнем по пышным каштановым волосам, любуясь на себя в высокое овальное зеркало.

– Гляди, что сейчас будет, – демон хмыкнул, снижаясь, – бедняжка.

Мы опустились неподалеку и стали наблюдать.

Девушка продолжала расчесывать волосы, но вдруг что-то произошло. Она вскрикнула. Поднесла к глазам ладонь с зажатым в пальцах пышным локоном. Застыла, с непониманием глядя на себя в зеркало. Волосы полезли уже сами по себе. Как листва с дерева в ускоренно прокрученной кинохронике, они спешили покинуть голову. В считанные секунды красотка осталась почти совсем лысой. Только несколько прядей свисали с гладкого черепа, лишь затем чтобы еще больше подчеркнуть уродство. Но на этом превращения не закончились. Кожа стала стремительно увядать, обращаясь сетью морщин вокруг глаз, углы рта поползли вниз, повисла дряблая складка под подбородком. И тогда она, обливаясь слезами, закричала. Закричала так, что даже меня пробрало. В этом крике было столько отчаянья, что хотелось немедленно заткнуть уши. Вот уж не думал, что еще способен сопереживать. Я медленно обернулся к демону, увидел, что он ухмыляется. При этом провожатый смотрел вовсе не на утратившую красоту грешницу, он смотрел на меня.

– Ну, ты, – сказал я, сжимая кулаки.

– Спокойнее! – Кухериал вклинился между нами. – Друзья мои, не ссориться. Одно дело делаем. Одному господину служим.

– Сострадаем, значит, – скривился демон. – Послушай, бес, а Люцифер знает, что твой человек еще способен на сострадание?

– Да разве это сострадание? – возмутился Кухериал. – Думай, что говоришь. Он жалел, что не может ее прикончить.

– Чтоб не мучилась, – отметил я.

– Вот видишь.

– Вот как, – демон не сводил с меня внимательного взгляда желтых глаз. – Вы, плебеи, мне не нравитесь. Я отказываюсь сопровождать вас во дворец герцога. Так и знайте.

Сообщив нам о своем решении, экскурсовод подпрыгнул, завис в нескольких метрах над землей, а затем унесся подобно комете, оставляя за собой длинный огненный хвост.

– Позер! – констатировал Кухериал. – Мог бы просто так улететь, нет, надо какой-нибудь фортель выкинуть. Бес с ним, – сказал он, – а то мы с ним только время теряли.

Я забрался на спину Кухериала, и мы продолжили путешествие. Пока мы не достигли герцогского дворца, бес успел поведать очередную адскую притчу.

– Жили на свете два человека, – проговорил он. – Один был богат и здоров, и в делах, и в личной жизни удачлив, другой – бедный лавочник, работающий от рассвета и до заката и не знающий никакого иного дела. Раз пришли они оба в храм. И тот, что был богат, стал так молиться. Спасибо тебе, Боже, за то, что я не такой, как все. За то, что я не такой, как этот мелкий лавочник, работающий с рассвета и до заката и не знающий никакого иного дела. И не такой, как жена лавочника, сварливая женщина с бородавкой на носу. И не такой, как сын лавочника, кривой на один глаз. Спасибо тебе, Боже, что каждому воздаешь не только по заслугам его, но и просто так, по праву рождения. А лавочник ничего такого не говорил, только ударял себя в грудь и бормотал: «Боже, будь милостив ко мне недостойному». В тот же день, по возвращении, обнаружил лавочник, что дом его сделался огромен и светел, лавка его расширилась в несколько раз, и товаров в ней видимо-невидимо, у жены исчезла с носа бородавка, характер ее стал добрый и покладистый, и даже сын, кривой на один глаз, тоже нашел себе жену. Что же касается богача, то когда он вернулся домой, никаких изменений в своей жизни не обнаружил. Отсюда мораль: всегда делай вид, что дела у тебя обстоят хуже некуда, когда общаешься с Господом. По уму и воздастся. А будешь радоваться незначительному достатку и успеху, так и останешься счастливым дураком с медным пятаком в ладони.

– Не люблю прибедняться, – сказал я неодобрительно.

– Вот и напрасно… Не хочешь слушать меня, прислушайся к адской мудрости.

Я хотел было ответить в том духе, что у меня и своей мудрости хватает, но меня отвлек протяжный свист. Я крутанул головой, и увидел, что справа неизвестно откуда объявился мускулистый демон с песьей головой и широченными плечами. Он несся нам наперерез, будто снаряд противовоздушной обороны. Я сразу ощутил, что мы нарушили границы суверенного государства, и я опять на борту допотопного кукурузника.

– Идите на посадку! – прорычал демон так оглушительно, что меня едва не сшибло со спины беса звуковой волной.

Кухериал бормотнул «Проклятье!», но ослушаться крикуна не посмел. Мы быстро опустились на землю, и я спрыгнул со спины «кукурузника». Песьеголовый приземлился следом. В руках он сжимал массивный боевой топор с обоюдоострым лезвием. Могу поклясться, в небесах он был безоружен. Я заметил, что Кухериал весь дрожит – от копыт и до самой лысой макушки – значит, дело серьезное.