Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Нельзя ли узнать детали? – заискивающе улыбаясь, проговорил бес. – Мне бы хотелось, ваше мракобесие, чтобы мой подопечный сохранил человеческий облик.

Абаддон помрачнел, стал приподнимать очки. Бес испуганно заверещал:

– Я понял, я все понял, ваше мракобесие… Молчу!

– Не думаешь ли ты, что я собираюсь превратить убийцу Светоча в баллистическую ракету класса земля-земля? – багровый от гнева, проговорил герцог, отпустил оправу и продолжил рокочущим басом, этот тембр настолько не вязался с тщедушным телом, что казалось, будто говорит кто-то другой. – Я дарую тебе разящий крик!

– А что это такое? – поинтересовался Кухериал.

– Твой человек сможет криком вызывать разрушения. Подойди ближе, – обратился ко мне Абаддон.

Я торопливо приблизился.

– Открой пасть, – скомандовал герцог, забираясь на трон с ногами.

Я выполнил требование. Абаддон заглянул мне в рот, как стоматолог на приеме. При этом он вращал правой рукой. Я увидел, как воздух густеет вокруг его ладони и обращается небольшим смерчем. Рука Абаддона двигалась все быстрее и быстрее, пока не стала едва различимой. Герцог предела ненависти ухватил смерч за хвост и направил его прямо мне в рот. Моя голова мотнулась, и я, кувыркаясь, полетел через всю тронную залу…

При приземлении меня подхватил расторопный Кухериал. Если бы не бес, я бы точно переломал себе руки и ноги.

– Do ut facias [34]34
  Даю, чтобы ты сделал (лат.)


[Закрыть]. Я даровал тебе могущество. – Абаддон поправил очки. – О чем это я?

– Могущество, – напомнил Кухериал.

– Могущество? – сварливо проговорил герцог… – Ах да. Я даровал тебе могущество, которым не обладает ни один из смертных. Ценнейший дар, вне всяких сомнений, позволит тебе убить врага, и заполучить девушку.

– Девушку?.. – удивился бес. – Какую девушку?

– Не знаю, – ответил Абаддон, – а только я вижу множество девушек. Красоток. Юных. И не очень. А может, все будет наоборот – ты сможешь убить девушку, заполучить врага. Мой дар предвидения в последнее время часто меня подводит. Возраст.

– Ваше мракобесие, вы еще так молоды, – подольстился к герцогу Кухериал. – Хотел бы я обладать вашей силой и властью.

– Если будешь трепать языком, бес, до старости не доживешь! – отрезал Абаддон. – Забирай своего человечка, и проваливайте. У меня множество дел… – Герцог запнулся. – Каких дел? – Притопнул ногой, и собаки снова подняли истошный лай. – Вот память. Ах, да. Надо готовиться к Армагеддону. Всегда готовиться к Армагеддону. Иначе нам всем наступит полный армагеддец. – Бормотание Абаддона сделалось невнятным. – Ты еще здесь? – Он вдруг вскочил с трона и вперил в Кухериала полный негодования взгляд, глаза за стеклами очков стали ярко-красными с черными игольчатыми точками зрачков.

– Уже нет! – бес ринулся к дверям тронной залы с расторопностью бедняги преследумого толпой убийц. Я поспешил за искусителем, стараясь двигаться как можно проворнее. Двери гостеприимно распахнулись перед нами. Затем Кухериал подхватил меня подмышки, и мы вылетели в башенное окно. Против столь стремительного бегства я не возражал. Меня охватило желание как можно скорее убраться с четвертого круга ада. Что мы и осуществили. Приземлились в окрестностях дворца, я забрался бесу на спину, и мы вновь взмыли в кроваво-красные небеса.

По пути к огненным вратам нас едва не сбил какой-то не в меру вспыльчивый демон. Он стремительно испражнялся в ладони, благо зад у него располагался аккурат под подбородком, и прицельно метал зловонные снаряды вверх. Один из них пронесся совсем близко. Демон долго еще бежал за нами по земле, потрясая пудовыми кулаками, затем, к счастью, отстал.

Испытывая глубочайшее отвращение, я сидел на спине Кухериала и размышлял о том, что в меня впервые в жизни бросались дерьмом, и что, наверное, я это заслужил. На душе отчего-то делалось все тягостнее. Пребывание в аду даже для грешника с такой черной душой, как у меня, – суровое испытание.

Пятый круг
Предел похоти

Я сразу понял, что-то не так. Помимо беса в огне плескалось множество смутных тел. Судя по размытой, но, все же, различимой, линии бедер, тел женских.

Мои предположения подтвердились, когда нас выкинуло из врат на пустынную черную равнину. Почва заколыхалась, я попытался удержаться на ногах, но не смог, упал на колени. По ощущениям, я оказался на огромной водяной кровати. Рядом барахтались, пытаясь встать, обнаженные девицы. Все, как на подбор, – юные, фигуристые. Кухериал стоял, широко расставив кривые лохматые ножищи с копытцами, на девушек глядел насмешливо, и падать не собирался.

– Долго будешь валяться? – обратился он ко мне.

Я аккуратно приподнялся… еще чуть-чуть… развел руки в стороны, чтобы держать равновесие, и застыл в этой нелепой позе. В аду я всякого успел насмотреться, но этот круг решительно не подходил тем, кто привык топтать твердую почву.

– Это чтобы грешники не разбежались, – Кухериал хохотнул, – забавно придумано, между прочим. Эй, вы! – обратился он к девицам. – Вы кто такие?

– Где мы?! – испуганно заверещали те. – Что случилось?

– Пожар в публичном доме? – предположил бес. – Или рухнул потолок на конкурсе красоты?

Но девицы не отвечали, продолжая визжать и ругаться столь непотребно, что я начал склоняться к первой версии. Выяснилось, однако, что я был неправ. Вскоре девушки пришли в себя и, перебивая друг дружку, рассказали, что они – студентки столичного ВУЗа, отправились втроем сдавать к экзамен на дачу к одному очень похотливому преподавателю. А по дороге из Подмосковья в жигуленок влетел грузовик.

– Значит, препод остался жить, – бес осклабился, – хорошо, пусть развращает молодежь. Такие люди должны жить вечно. А не какие-то там менты.

– При чем тут менты?! – закричали девицы. Несмотря на кривые ноги, кончающиеся копытами, бес их нисколько не смущал. Как не смущала и полная обнаженка. Очень продвинутые девочки оказались. Чтобы таких в краску вогнать, надо что-нибудь совсем уж несусветное придумать.

Только одна блондинка оказалась не из их компании.

– Ничего не понимаю, – проговорила она, – я уснула в закрытом солярии, а когда проснулась, оказалась здесь.

– С появлением закрытых соляриев все чаще стали хоронить в закрытых гробах, – Кухериал расплылся в улыбке, – тебя попросту забыли. Ты бы видела, на что похоже твое бренное тело. Шашлычок получился что надо.

Глаза блондинки расширились. Она выставила перед собой ладони с идеальным маникюром и придирчиво осмотрела.

– Добро пожаловать в ад, девочки! – сказал Кухериал. – Вам у нас не понравится. Ох, и не понравится.

– Это почему же? – поинтересовалась одна из них, самая сообразительная. Ее подруги только пытались осмыслить сказанное.

– Здесь для таких, как вы, специальные наказания имеются.

– Садо-мазо мы тоже уважаем, – поделилась девушка.

– Такое садо и такое мазо вам даже в страшном сне привидеться не могло, – Кухериал посмеивался и пребывал в самом отличном расположении духа.

Девочки, наконец, уловили, что обещания беса не предвещают ничего хорошего, и настроение их заметно изменилось.

– Ну, ты, урод, – выступила самая сообразительная, – хавальник завали!

– В зеркало на себя посмотри, – поддержала ее другая, – я с таким бы в одном поле срать не села…

Кухериал слушал грубиянок с явным интересом, склонив рогатую голову, улыбался одним уголком рта, другой едва заметно подрагивал.

Я вдруг остро позавидовал бесу – его безграничной власти, тому, что он мог сделать с девушками все, что угодно, хотя не предпринял ничего даже для того, чтобы их просто заткнуть. У меня голова пошла кругом, когда я представил, что мог бы овладеть ими прямо сейчас. Стоит только захотеть, почудилось мне, и их зрелые юные тела окажутся моими.

Я уловил насмешливый взгляд беса. Он стоял рядом, но все еще находился за моим левым плечом, чувствуя меня, как никто другой.

– Атмосфера начинает околдовывать, – шепнул вкрадчиво Кухериал, и обратился к грешницам. – Ну, что, девочки, как вам мой подопечный? Не хотите его попробовать? Вдруг на вкус он сладкий? Не то, что я. Я – терпкая горечь, отравляющая вкус юных девиц. А он – созидатель тонкого наслаждения, апологет бурной страсти. Он будет брать вас олицетворением насилия, к которому так стремятся податливые девы вроде вас…

– Тебя понесло, – заметил я, с трудом выговаривая слова. Речь беса вызвала во мне такое стойкое желание, что я даже сделал по направлению к девушкам несколько шагов, не без труда. Воздух колебался, исходил влажным жаром. Сквозь него красотки двигались мне навстречу, простирая руки…

– Не время! – гаркнул Кухериал, так что нас мигом отбросило друг от друга. Он хрипло захохотал, за что я его тут же возненавидел. – Нас ожидает Асмодей. – Бес облизал палец, показал грешницам непристойный жест. – А вас ждет геенна огненная, милашки. А вот и наши провожатые…

В сотне шагов поодаль возникли смутные розоватые силуэты. Поначалу они являли собой трудноразличимую колеблющуюся картину, ставшую затем набухшей плотью, а потом тремя огромными пульсирующими коконами, оплетенными сеткой кровеносных сосудов. Медленная метаморфоза превратила коконы в крайне отвратительную троицу самого кошмарного вида – провожатые пятого круга вызывали отвращение с первого взгляда. Более всего они напоминали перекачанных культуристов, чье телосложение отличалось массивным рельефом, вот только вместо грудных мышц у всех троих отчетливо выделялась женская грудь внушительных размеров – таким габаритам позавидовала бы даже фанатичная поклонница пластической хирургии. Лица чудовищные бодибилдеры размалевали не хуже, чем школьницы перед первым свиданием. Один из них был полностью брит, его лысый череп поблескивал в ярком свете пятого круга, другой наоборот – носил волосы до плеч, да еще в придачу – массивные серьги, тело третьего украшала цветная татуировка – от ступней и до самой шеи, обвитой колючей проволокой. Они шли на нас, выставив перед собой пухлые ладони тыльной стороной вперед, виляя бедрами и тряся буферами.

От подобного зрелища меня замутило. Кухериал же обрадовался трансвеститам, как родным.

– Мальчики мои, – закричал бес, и кинулся целовать им руки, будто перед ним были самые восхитительные раскрасавицы во вселенной, – ну, до чего хороши! Выглядите волшебно. Что вы с собой сделали? – Обернулся и, к моему ужасу, представил меня: – Знакомьтесь, красавчики. Будущий убийца Светоча. Великий грешник и натуральный злодей.

Девицы от поразительного зрелища даже трепыхаться перестали. Лежали и смотрели оторопело на демонов с неясной гендерной принадлежностью и расшаркивающегося перед ними беса.

– Как только увидел вас, сразу вспомнил стих нашего любимого адского поэта, – выкрикнул Кухериал. –

 
Как ты мила и непохожа
на всех, с кем близко был знаком,
походка, голос, ноги, рожа –
да, я люблю тебя, Антон.
 

Стихотворение произвело фурор. Грудастые здоровяки зааплодировали.

– Ты нас представишь? – спросил бритоголовый, глядя на меня с нездоровым интересом.

– Васисуалий, – немедленно отозвался бес и, заметив мою перекошенную физиономию, добавил: – Немного грубоват в общении. Неотесанный. Скорее даже, дикарь. Но очень… очень перспективный дикарь.

– Твой злодей хорош, – томным басом проговорил татуированный атлет. – Судя по выражению лица и хорошо очерченным ягодичным мышцам, он – настоящий развратник.

– Не то слово, – подтвердил Кухериал, хохотнул и сообщил доверительно: – К тому же, жертва несчастной любви. Видели бы вы, что с ним стало, когда он увидел свою пассию на шабаше у Бафомета.

Меня обуяла лютая злоба. Хотя Предел гнева мы покинули, но в висках все еще пульсировала ярость. Да как он смел упоминать о Кристине! Я же просил! Ко всему прочему, грудастые культуристы здорово развеселились.

– О, Бафомет знает толк в удовольствиях! Должно быть, ей понравилось! От Бафомета сложно оторваться. Ах, эти милые козлиные губки!

– Скажи-ка, милый, ты уже готов переметнуться в наш лагерь? – поинтересовался один из демонов.

– Нет! – прорычал я и снова попытался встать. Почва под ногами заколыхалась, я ощутил себя коровой на льду и самым позорным образом растянулся. Мое падение доставило атлетам искреннюю радость и вызвыло новый взрыв хохота. Может, они и выглядели, как грудастные мужики, но поведением напоминали безгрудых женщин.

Бес игриво ущипнул одного из извращенцев за сосок.

– Произвожу экспертизу груди, – предложил он в шутку, – натруальная или силикон… оплата посуточная.

– Ах ты, негодник! – здоровяк шлепнул Кухериала по губам. – Будто сам не знаешь, что мы такими уродились…

– Милые мои, – проговорил бес, – нас бы срочно доставить к герцогу. У нас к нему очень важное дело.

– А что нам за это будет? – протянул один из культуристов.

– Да что угодно, – заверил бес.

– Своего человечка дашь развлечься?

От ужаса я лишился дара речи – а то бы непременно разъяснил этим типам, что к чему. Я взял себя в руки, открыл рот, собираясь разразиться грязной бранью, но из него не донеслось ни звука – Кухериал вовремя лишил меня возможности ругаться, щелкнув пальцами.

– Увы, милашки, вынужден вам отказать.

– Почему-у? – расстроились демоны.

– Времени в обрез, – пояснил бес, – у нас, видите ли, важная миссия. – Поскольку культуристы воззрились на него вопросительно, Кухериал уточнил: – Убийство Светоча.

– Это что, так срочно?

– Еще как. А вы лучше обратите внимание на сегодняшний улов. – Бес указал на девушек, которые немедленно заверещали, протестуя: – Юные невинные монашки, развращенные не в меру похотливым священником. – По воле беса девушки тоже лишились дара речи. Так что развеять легенду не могли. Только потрясали кулачками и таращились на демонов.

Те «монашками» заинтересовались чрезвычайно. Подошли и принялись щупать их за бедра и грудь, цокая языками и обсуждая прелести.

– Хороши! – констатировал татуированный. – Что будем с ними делать?

– Можно преподнести в качестве подарка Мелькиору. А он нам отсыплет игровых фишек, – предложил демон с массивными серьгами в ушах.

– Мелькиор таких любит, – согласился татуированный.

– Но сначала, прелестники, сопроводите нас ко дворцу герцога Асмодея. Чтобы в дороге с нами не случилось каких-нибудь неприятностей, – вмешался в обсуждение искуситель.

– Конечно, конечно. – Демоны закивали.

Мне показалось, они смотрят на меня как-то странно, будто что-то задумали. Улучив момент, я поделился своими подозрениями с Кухериалом.

– Брось, – он беспечно махнул рукой, – я их давно знаю. Свои парни. – Он покряхтел, поделился с демонами: – Спина болит. Устал таскать великого грешника. Такое чувство, что груз его грехов давит прямо на мою несчастную поясницу.

– Поможем, – отозвался длинноволосый, – не переживай.

Он и татуированный сплели руки в замок, усадили меня в это импровизированное кресло и вознеслись так стремительно, что Кухериал их едва догнал.

– Нельзя ли помедленнее? – попросил он.

– Конечно, – отозвался татуированный.

И мы неспешно поплыли по небесам Предела похоти. Я крутил головой, надеясь увидеть что-нибудь интересное, но кроме сырой горячей земли, исходящей паром, внизу не было ничего. Временами попадались белые черви, жующие почву и раздувающие толстые бока. Один раз я видел ползущую куда-то старую женщину – длинные волосы свалялись в ком, все тело покрыто липкой грязью. Старуха задрала голову и уставилась вверх белесыми глазами.

– Грешница? – поинтересовался я у Кухериала.

– Демоница, – ответил он.

– Совершенно безумная, – обернулся лысый культурист – он летел впереди, освобожденный от обязанности нести меня. – Асмодей лишил ее разума за неподчинение. Вот и ползает здесь одна. А так – тут редко кто-то появляется. Кислотность у почвы высокая. Разъедает шкуру.

Поскольку время шло, а пейзаж не менялся, вскоре я порядком заскучал.

– Расскажи, что ли, очередную притчу, – попросил я Кухериала.

– Охотно, – ответил бес. – Время есть. Дело было в стародавние времена. Один иудейский царь воспылал страстью к красивой монахине. «Приведите ее ко мне, – говорит, – пусть будет моею». Девушку схватили и привели к царю. Увидев такую красоту вблизи, он так впечатлился, такой воспылал страстью, что захотел немедленно на ней жениться.

– Жениться? – удивился я.

– В те времена такое случалось, – подтвердил бес. – Традиции. Но монахиня, понятное дело, к царю никаких чувств не питала. И вообще, была девушка фригидная и глупая. Нет, отвечает, я невеста бога, и только богу отдана, и буду век ему верна. «Дам тебе огромное состояние, – говорит царь, – только выходи за меня. В шелках будешь, в золоте купаться». «Не надо мне ничего, – отвечает монахиня, – кроме жениха моего, Господа бога». Осерчал тогда царь и повелел ее заключить в темницу, без всяких там шелков и золота, и даже без еды и воды. Там она через некоторое время окочурилась от голода и жажды, радуясь, что умерла девственницей. Тут-то и постигло ее жестокое разочарование. Потому что жених ее оказался существом бесполым, и вообще, бабами интересовался только с точки зрения – блудница она или праведница, и в какой чертог ее в этой связи определить.

– Очень поучительная история, – одобрил я. – Только сейчас праведниц днем с огнем не сыщешь. Все больше блудницы.

– Поэтому на этом кругу столько прелестных созданий, – назидательно заметил Кухериал. – Конечно, это заслуга моих коллег. Если бы не искусители, жизнь на земле была бы намного скучнее.

– Объявляю тебе благодарность за всех человеческих блудниц, – сказал я. И заинтересовался любопытной картиной, развернувшейся внизу. – А это кто такой?

На ложе возлежал толстый обнаженный мужчина. Оседлав его, пышногрудая красотка медленно шевелила бедрами. От основания ложа начиналась длинная очередь. Десятки женщин ожидали, когда эта развратница закончит с толстяком, и следующая сможет занять ее место.

– Где? Ах, этот, – культурист с неудовольствием пожевал красными губами, – один поэт. При жизни он размышлял примерно так. К чему сводится любовь, это великое чувство, – к пошлому акту физиологической близости. Нет-нет, я больше никогда не оскорблю свою возлюбленную этим омерзительным действием… Как бы она ни просила. богу это не понравилось. Ибо это противоречит его основному указанию – плодитесь и размножайтесь. Потомства греховодник, понятное дело, не оставил. Да и жизнь прожил исполненную не страстей, но страданий. Застал свою супругу в объятиях другого поэта, обладателя совсем иной житейской философии – прелюбодействуй по мере сил, пусть даже с женой ближнего своего. Женщину можно понять: никакой радости в жизни. Чего так и не смог понять этот чистоплюй, так это почему его после смерти определили в ад. Так и не осознал по сию пору, что в миру уклоняться от секса с любимой женщиной – еще больший разврат и извращение, чем, к примеру, садомазохистские игры с парой лесбиянок. Он поначалу полагал, что и здесь будет вести тот же образ жизни, что и на земле. Ошибся. Асмодей нашел, как его наказать, как видишь. Очередь из желающих развлечься не иссякает…

Я подумал, что такое наказание по мне. Во всяком случае, это куда лучше, чем вариться в кипящем котле или жариться на раскаленной сковородке. Иллюзии было суждено немедленно развеяться.

– Да я и сам к нему иногда захожу, – поведал татуированный культурист. – Для меня, само собой, без очереди.

«Мда, – подумал я, как бы ты ни старался хорошо устроиться в аду, если ты грешник, радости пребывание здесь тебе не доставит».

– Что нахмурился? – поинтересовался лысый демон.

– Да вот, размышляю о том, что не хотелось бы сюда попасть после смерти.

– Это ты зря. Многие и после смерти здесь сумели устроиться. Все те, кто при жизни умел дешево купить и продать втридорога, и здесь заработали некоторый капиталец. А за империалы, знаешь ли, можно купить все, что угодно. Даже отпущение грехов. Было у нас несколько случаев, когда закоренелые грешники – коммерсанты через некоторое время покупали себе место в чистилище, а потом и на небесах.

– Но ведь это несправедливо! – возмутился я. К бизнесменам всех мастей у меня было сложное отношение. Признаюсь, мне приятнее всего было валить хозяев жизни, уверенных в собственной безнаказанности, а зачастую – и такое бывает – даже неуязвимости. Хотя за всю свою карьеру я только раз столкнулся с подлинной неуязвимостью – вечный мент Андрей Счастливцев, Светоч справделивости, будь он неладен.

– А где ты видел справедливость? В аду ее уж точно нет. Да и на земле тоже. Еще в 1343 году папа Клемент шестой издал буллу о торговле индульгенциями, – поведал Кухериал, – очень инициативный был папа. Всем папам папа. Падшим при нем жилось вольготно. Его бес-искуситель сейчас возглавляет Департамент скорбных дел в Пределе уныния. Отпущение грехов расценили по-божески. Изнасилование девушки стоило, к примеру, два ливра восемь су, прелюбодеяние с родственницами – шестьдесят семь ливров двенадцать су, разрешение священнику жить с родственницами – семьдесят шесть ливров один су. Грабеж, кража и поджог – сто тридцать один ливр семь су. Рядовое убийство – пятнадцать ливров четыре су. При этом если в один день совершено сразу несколько убийств, то оплата взимается лишь за одного убитого. Избиение жены мужем – три ливра четыре су. Убийство жены – семнадцать ливров пятнадцать су. Кажется несправедливым из-за большой дороговизны, ведь обычное убийство стоит всего пятнадцать ливров. Поэтому находчивые мужья сначала разводились со своей второй половиной – и только потом совершали над ней расправу. Дороговато обходилось убийство священников: за первого – сто тридцать семь ливров шесть су, за каждого следующего – половина цены. Чтобы ты мог составить представление о порядке цен, Васисуалий, могу сказать, что жалование чернорабочего в то время составляло два-три ливра в год, корова в середине четырнадцатого века стоила половину ливра, а рыцарский конь – около восьмидесяти ливров.

– И что, грехи действительно отпускались за эту сумму?

– Ну, да. Изначально торговля индульгенциями была инициативой Мамона. Каких только способов он не изобретал, лишь бы увеличить капитал. Вот кто действительно гениальный коммерсант. И ладно бы речь шла об адской сокровищнице, – Кухериал понизил голос. – Скажу тебе по секрету, пока мы не на шестом кругу, и он нас не слышит, более всего его заботит собственная мошна. Но если рассуждать шире, – бес снова заговорил громко, – владыка Предела алчности считал, что таким образом мы не превращаем грешников в праведников, а лишь повышаем уровень вселенского зла во всех его проявлениях. Так что некоторые толстосумы после ряда успешных сделок с папскими чиновниками действительно оказались у райских врат, что, согласись, Васисуалий, совершенно противоречит всякой логике справедливого мироустройства.

– Что-то я не слышал, чтобы сейчас торговали индульгенциями, – заметил я. – Так что порочная практика сошла на нет.

– Ну, не совсем, – ответил Кухериал. – Ты забываешь о строительстве храмов. Если человек при жизни возвел церковь, ему многие грехи отпускаются. Хотя, казалось бы, деньги эти можно было бы употребить куда с большим толком, если бы очередной богатый греховодник потратил их, скажем, на строительство детского дома. Но вот, поди ж ты, за строительство детского дома с тебя ни один грех не спишется. А за строительство молельного дома – очень скоро сделаешься праведником. Такая вот очередная несправедливость. У святых, вообще, все очень некачественно продумано.

– Но каков папа Клемент шестой, – я усмехнулся, – наверное, жарится здесь на сковородке?

– Что ты, – взмахнул ручками бес, – попал в рай. Исторически предопределенный момент. С папами, вообще, та еще катавасия. Сколько среди них было инквизиторов – не сосчитать. Кстати, святые инквизиторов грешниками не считают. Грехи юности лучше, и вовсе, не брать в расчет. А то вот папа Бенедикт шестнадцатый, в девичестве Йозеф Ратцингер, к примеру, служил по молодости лет в гитлерюнгенде, даже повоевал немного, и был взят в плен войсками союзников.

– Да? – удивился я. – И стал папой?

– Стал. Закрыли святые глаза на этот скорбный факт биографии. А не следовало бы…

– А это что такое? – заинтересовался я. По равнине, выбиваясь из сил, бежал тощий мужчина со всклокоченными волосами. Его по пятам преследовала слоноподобная тварь, покрытая щетинистой шерстью и язвами.

– Влюбленные, – ответил лысый демон. – Поклялись и после смерти быть всегда вместе. Разве можно клясться такими вещами? Неизвестно, где окажешься за чертой. Может статься, в аду. Где тебе светит любой облик, какой только пожелает придать тебе его герцогское мракобесие, по собственному извращенному усмотрению. Теперь неделю она его гоняет. Потом он за ней неделю бегает. Но это развлечение недолго будет нас забавлять. Скоро они пообвыкнут, приспособятся к внешности друг друга, и придется изобретать что-то новое.

– Погляди-ка лучше на этого типа, – татуированный демон указал вниз. Там мужчина с тонкими усиками и хвостиком прически целовал обнаженную женщину. Другой девице он при этом ласкал грудь. Действовал «Казанова» с немалым проворством, было очевидно, что подобные похождения для него привычны.

– Настоящий мерзавец, – поведал демон, – мы уже, признаться, не знаем, что с ним делать. Поначалу казалось, случай простой. Лишили его мужеского достоинства, оставив только неутолимую похоть. Но он, видите ли, приспособился. И начал получать удовольствие от одних предварительных ласк.

– Каков негодяй! – Кухериал зацокал языком: – Определенно, он вызывает у меня симпатию.

– А у меня нет, – провожатый повел покатыми плечами, – Зарах Ваал Тараг весьма недоволен процессом наказания. Это уже восьмая пытка, изобретенная им. И каждый раз мерзавец счастлив. Мы далеко не сразу поняли, что он мазохист и любитель острых ощущений. Думаю, хуже всего ему было бы, окажись он в раю. Там от скуки он бы попросту свихнулся. Ну, ничего, в ближайшее время Зарах Ваал Тараг обещал изобрести нечто действительно чудовищное. Тогда посмотрим, как он будет наслаждаться посмертным существованием.

– А почему бы просто не отдать его вам? – спросил я.

– Он пытается нас обидеть? – грудастый культурист поджал ярко размалеванные губы и обернулся к Кухериалу.

– Что ты, что ты, – бес энергично замотал головой, – это убийца Светоча в положительном смысле выразился. Завидует.

– Тогда понятно. Отдать его нам? Идея, конечно, хороша. Только вот беда. Такому повороту событий этот тип будет только рад. При жизни он был автором порнографических книжонок. Исповедовал свободную любовь во всех проявлениях. Развращал малолетних обоего пола. И дошел до таких пределов грехопадения, за которые обыкновенный развратник даже заглянуть боится. Застрелен папашей одного из отроков. Или отроковиц. Что сейчас уже не важно.

– И поделом, – пробормотал я.

– Как ты сказал? – заинтересовался культурист.

– Это он снова в положительном смысле, – немедленно вмешался Кухериал, и хватанул меня зубами за ногу, призывая к молчанию. Зубы у беса оказались такими острыми, что я едва не закричал, и как следует двинул его кулаком по лысой голове. После чего он на некоторое время вошли в штопор, но потом полет выровнялся.

– Все, – прорычал Кухериал, – сил моих больше нет. Разве можно так со своим благодетелем?!

То, что беса можно застать врасплох, стало для меня приятной неожиданностью. Я даже ничего не стал отвечать, только криво улыбнулся. Значит, при случае еще посчитаемся.

– Если хочешь, могу помочь, – предложил один из провожатых. В его голосе мне почудились странные нотки. Опять возникло подозрение что он задумал нечто нехорошее. На такие дела у меня нюх. Но «мой благодетель» ничего не заподозрил.

– Наказать бы его следовало, – сказал он.

Я опомнится не успел. Демоны решительным броском вышвырнули меня из кресла сплетенных рук, и я камнем полетел вниз.

– Не-е-т! – вскричал я, и тут же был подхвачен сильными руками. Провожатые пятого круга крепко держали меня за локти и лодыжки и возносились вверх. Пальцы у этих полупарней оказались такими цепкими, что я даже пошевелиться не мог. Да и опасно шевелиться на такой верхотуре.

– Зря вы так, ребята, – бес маячил неподалеку.

– Ничего, ему только на пользу пойдет, – отозвался татуированный.

Внизу с огромной скоростью проносились покрытые сухой травой холмы и унылые голые деревца. Пейзаж Предела похоти разнообразием не отличался. Временами попадались распятые на крестах грешники, небольшие группы демонов, пытающие похотливых дам и господ, долины с кипящими котлами и ледяные пустоши с вмороженными по пояс толпами – весьма изобретательная мера для подавления алчущей близости плоти.

– Нельзя ли лететь помедленнее, – услышал я окрик Кухериала и попытался повернуть голову. Не тут-то было. Несмотря на то, что все четыре руки провожатых были заняты, откуда-то вынырнула ладошка и отвесила мне смачную оплеуху.

– Что такое?! – вскричал я. И понял, дело неладно. Культуристы уносили меня прочь от беса-искусителя со скоростью сверхзвукового истребителя. Бедняга Кухериал напротив – накоминал кукурузник времен Второй мировой – выбивался из сил, но никак не мог нас догнать. Меня охватил страх. От этих грудастых крепышей можно ожидать любой пакости. – Стойте! Куда?! – Я кричал во все горло. Но мои вопли тонули в свисте ветра, такого яростного, что перехватывало дыхание и резало глаза.

Я подергался немного и повис безвольно в сильных руках.

– Что вы задумали?! – выкрикнул я. Но меня не удостоили ответом.

Теперь мы летели над выжженной равниной. Местами на ней чернели головешки, остатки деревьев. Из серых туч хлестал колючий ледяной дождь, внизу он испарялся и стелился серым туманом. Мои похитители переговаривались на латыни. Хотя время от времени в их речи мелькали ругательства – я уловил несколько русских и немецких словечек. Кто не знает классического «Scheisse [35]35
  Дерьмо (нем.)


[Закрыть]»? Они о чем-то спорили. Татуированный демон был недоволен. Я решил, что ему не нравится затея с похищением, и воззвал к нему:

– Эй, ты, расписной, если отпустите меня, то вам ничего не будет.

Татуированный обернулся и зашипел. Изо рта вырвался и затрепетал тонкий змеиный язык. Я похолодел, но не подал виду, что боюсь, только сплюнул вниз с досадой.

Через некоторое время показались каменные постройки. Мы приближались к крупному населенному пункту. Деревня оказалась обнесена по периметру каменными столбами. К каждому был цепями прикручен грешник. Некоторые бедняги при нашем приближении поднимали головы. Другие безвольно висели на цепях, будучи не в силах пошевелиться. Дома здесь не имели ни окон, ни дверей, словно хозяева были замурованы внутри своих жилищ. В самом центре располагалось крупное высокое здание более современной архитектуры. Здесь мы пошли на посадку, таинственным образом просочились через крышу, и оказались за круглым столом из черного мрамора. Я ненароком коснулся его поверхности и тут же отдернул руку – меня обожгло холодом.