Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Интересно, где этот соучастник бродит столько времени? – я выглянул в окно. Частил мелкий дождь. По стеклу бежали прозрачные ручейки небесной воды. Сквозь их хитросплетение ничем не примечательный пейзаж искажался в причудливый сюрреализм. Ожившая кирпичная новостройка склоняла каменное туловище к приземистому гастроному. Последний выглядел воплощением зла – вывеска кривилась готической вязью, а в неровных витринах отражался черный асфальт. Несколько красочных автомобилей самого диковинного дизайна опирались на неровные колеса. А под тощим фонарем обретался крохотный длиннорукий горбун – стоило немного изменить угол зрения, человечек делался гуттаперчевым гимнастом, красиво изгибался в пояснице, касаясь продолговатой головой радужной бензиновой лужи. Какой-то снулый бедолага в куртке с поднятым воротником выгуливал мокрую псину. Та суетилась, бегала, шарила носом по асфальту, оглядывалась на унылого хозяина.

«Вот так и мы тоже, – подумалось мне, – бегаем, суетимся. А за нами всюду следует неотступной тенью наш хозяин, он святой или падший – в зависимости от того, к какой стороне мы расположены. Ему давным-давно осточертела земная суета и те, кого он создал или приручил, он размышляет совсем об иных вещах – к примеру, как выиграть заключенное несколько веков назад пари и уничтожить Светоча справедливости».

– У тебя сейчас такое лицо, Васисуалий, – заметил Кухериал, – как будто ты дохлую крысу съел. Штука, конечно, питательная, кто спорит, но уж очень вредная для организма. Крысы – переносчики заразы. De verbo in verbum. Вечные истины на вечной латыни.

– Опять разболтался, – проворчал я раздраженно.

– Просто пытаюсь тебя развеселить, – Кухериал склонил рогатую голову и состроил гримасу.

– Клоун из тебя никакой.

– Это ты зря, – обиделся бес, – чтобы ты знал, до того, как попасть на Землю, я некоторое время ходил в шутах у самого Перкоила. А у него чувства юмора отродясь не было, как у большинства архидьяволов. Я был единственным, кому удалось Перкоила насмешить.

– И как ты это делал?..

– Иногда вот так, – бес сунул пальцы в рот и растянул рот до ушей. – Бе-е-е, – из длинной щели высунулся синеватый язык и дотянулся до кончика носа.

– Не смешно, – констатировал я.

– Это у тебя с чувством юмора плохо. Я тебя хорошо знаю. Но ты не расстраивайся. Чувство юмора – это не главное. Зато ты стреляешь метко.

– А что толку? Тебя-то я пристрелить не могу.

– Не можешь, – согласился Кухериал.

– И очень по этому поводу расстроен.

– Только кретин пристрелит своего благодетеля.

– Что должен говорить Владик?

– Пусть изобразит безутешного отца, у которого похитили дочь. Преступники требуют не привлекать милицию. Но готовы вести переговоры с доверенным человеком. Если он придет один. А, хорош план?! Меня навело на эту идею похищение той девчонки…

– Он ни за что не пойдет на кладбище один, – я нахмурился.

– Пойдет. Обязательно пойдет. Ты забываешь, с кем мы имеем дело.

– Я бы не пошел.

– Ты бы не пошел. А он пойдет. И угодит в ловушку. Нам останется с тобой только сделать работу и получить заслуженную награду, – Кухериал потер ладони. – Будем купаться в золоте. Станем влиятельными чертями в аду.

– Чертями?! Я?!

– Да не ты. Я, конечно, я… А ты будешь в золоте купаться. Станешь самым влиятельным человеком на земле. В твоем распоряжении будут все самые красивые женщины…

– Они и сейчас в моем распоряжении, – проворчал я, – а толку?

– Чего тебе не хватает, Васисуалий, так это умения радоваться жизни. Впрочем, это неумение заставляет тебя идти вперед и стремиться к лучшему. Тебе все время кажется, что еще немного – и у тебя будет все. Но пока надо потрудиться, чтобы в будущем обрести благо… – Бес снова примерил на себя личину телевизионного психолога. – Не будем медлить, Васисуалий, – сказал он, – лучшая жизнь не за горами. Дождись своего помощника и расскажи ему, что нужно сделать. Кстати, он сейчас как раз идет из ближайшего бара и несет с собой кучу бутылок. На твоем месте я прежде, чем поручать ему дело, заставил бы его протрезветь.

– Ладно. А потом пусть убирается на все четыре стороны.

– Это уже тебе решать, – проговорил Кухериал вкрадчиво, – я бы на твоем месте свидетелей в живых не оставлял. Тем более таких свидетелей.

– Ты хочешь, чтобы я пристрелил Владика?

– Я? Ни в коем разе. Это ты хочешь его пристрелить, потому что понимаешь – это в твоих интересах. Он столько о тебе всего знает. К тому же, он законченный невротик и алкаш. Стоит его немного прижать, и он сдаст тебя с потрохами.

Этот разговор мне не понравился.

– Я подумаю, – пообещал я.

– Вот-вот, подумай хорошенько. Разве настоящий профессионал оставляет свидетелей?

– Настоящий профессионал действует по обстановке. Пойду ему навстречу. Заодно прогуляюсь. – Пребывая в задумчивости, я сунул пистолет его в кобуру. Прошел в прихожую, надел кожаную куртку. Бес провожал меня, накручивая бородку на указательный палец.

– Сколько же нас с тобой связывает воспоминаний, Васисуалий, – заметил он. – Я буду по тебе скучать, когда все закончится.

– А я нет, – сказал я и вышел, хлопнув дверью.

Интересно, размышлял я, что он имел в виду, когда говорил, что будет скучать. Мы, что же, не будем видеться? У меня из головы не шли слова Самаэля. Я не хотел в этом признаваться, но разговор с архангелом определенно на меня повлиял. Я испытывал смешанные чувства. Пожалуй, даже согласился бы с ним насчет угрызений совести. Раньше это никчемное чувство меня не беспокоило. Чаще всего мне вспоминалась Полина Сахнова и бегущие на меня белокурые детишки. Кошмарное это видение являлось ко мне почти каждую ночь, вместе с прочими кошмарами. Я просыпался, задыхаясь от ужаса, и долго лежал в темноте, стараясь унять дрожь.

Неправы те, кто встретив через несколько лет хорошего знакомого, думают, что общаются с тем же человеком. Люди меняются с течением времени. Каждое прожитое ими мгновение, каждое слово, каждый поступок, накладывают отпечаток. Правда, сами они зачастую не замечают произошедшие с ними перемены. Я отдавал себе отчет, что со временем превратился в настоящее чудовище, способное убить человека, похитить ребенка, сжечь храм. При этом внешние изменения – седина, железные зубы – вовсе не были столь значимы, моя душа претерпела трансформацию. И я сам не узнавал себя, пытаясь осмыслить просходившее в последние недели после моего возвращения из ада.

– Ты стал совсем другим, – сказал мне Владик. – Я тебя не узнаю… Этот заказ так изменил тебя.

– Дело не в заказе, – резко ответил я. – Я всегда был другим.

– Мне казалось, мы друзья.

– Так и есть. И мне тоже не по себе… – Нужно было его хоть немного успокоить. Я отнюдь не был уверен, что отпущу его. И я вовсе не был уверен, что его отпустят падшие. Если я не убью Владика, они могут прислать к нему Кристину. Со Светочем ей не справиться, но она вполне может прикончить моего помощника. – Недавно я расстрелял целую толпу детей, – поделился я.

– Ты меня разыгрываешь?!

– Не совсем детей, – поправился я. – Это были фантомы. Их вызвали, чтобы сбить меня с толку. Но выглядели совсем как настоящие. И да, я стрелял по ним. Совсем свихнулся. Палил, будто по мишеням в тире. А их маленькие головки так и разлетались. – От полноты чувств я замахал руками, показывая, как именно они разлетались.

Владик помолчал, не зная, что сказать.

– Тебе, наверное, было тяжело по ним стрелять, – проговорил он.

– Еще как, – согласился я, – они приседали, уворачивались. Но я их всех все равно пострелял, да…

Владик посерел лицом, сглотнул. Сел в кресло. Эта история его напугала еще больше. И то, что я делюсь с ним подобными вещами. Справедливости ради, надо заметить, на его месте любой бы наложил в штаны. Летающие священнослужители, палящие из помповых ружей, похищение ребенка, мои железные зубы…

Я заметил, что он торопливо перекрестился, когда я отвернулся. Его колотила нервная дрожь. Стакан с водкой так гулял в его руке, что он расплескал половину. В таком состоянии человек способен на любое предательство. Я подумал, что Кухериал прав. Видимо, его придется убрать.

– Я хочу поручить тебе кое-что, – сказал я.

– Ты снова что-то придумал?! Я… я бы не хотел…

– Я знаю, что бы ты хотел, – перебил я, – ты бы хотел выйти из дела. И ты выйдешь. Обещаю. Выполни это последнее задание, и я больше тебя не побеспокою.

– Последнее?.. – Голос его упал.

– Да не переживай ты так. Стрелять не придется. Надо просто попросить о помощи одного хорошего человека. Причем, попросить так, чтобы он не смог тебе отказать.

– Кого? – на Владика было жалко смотреть.

– Ну да, – подтвердил я. – Того самого мента. Надо заманить его на красногорское кладбище. Чтобы там упокоить навечно.

– И на этом все?

– Да. На этом все.

– Раньше ты не просил меня никого заманивать, – прозвучало укором.

– Раньше все было по-другому. Для меня это дело тоже последнее.

– Да? – удивился Владик. Он, похоже, считал, что быть киллером – мое призвание.

– Если я завершу это дело, то получу много денег. Много-много денег. Столько, что смогу больше не беспокоиться о наличных. Уеду куда-нибудь из России. И заживу там тихой жизнью простого обывателя.

– Ничего себе, – проговорил Владик. – Хорошо. Я все сделаю.

– Скажешь, что у тебя похитили близкого родственника, – сказал я. – В милицию обращаться нельзя. Иначе преступники убьют заложника. Они просят денег. Назовешь какую-нибудь крупную сумму, но не запредельную. Знакомые порекомендовали тебе Андрея Счастливцева. Сказали, лучше идти не в милицию, а прямо к нему. Он поможет. Ну и сообщи, что для предварительных переговоров можно встретиться на кладбище. В полночь.

– В полночь? На кладбище? – удивился Владик. – Да он ни за что не пойдет.

– Я бы не пошел, – согласился я. – И ты бы не пошел. А он пойдет, поверь мне. Во-первых, он ничего не боится. А во-вторых, всегда готов помочь. Очень отзывчивый.

– Все равно звучит странно. Кладбище. В двенадцать ночи… – запротестовал Владик.

– Просто расскажи ему о месте встречи. И все. С ним туда не ходи. Незачем.

– А если он попросит?

– Не попросит. Он любит действовать в одиночку. Он немного того. Тронутый. Ты вот что, иди к нему прямо на службу. Он в кабинете один сидит. Изложишь все подробности. Встречаемся здесь.

– Что, прямо сейчас идти? – удивился Владик.

– Ну, да.

– Я же поддал слегка, и все такое…

– Ничего страшного. Больше ты пить не будешь.

Мой помощник вышел в прихожую и принялся наматывать шарф. Двигался он неуверенно.

– Что-то не так?

– Я хотел спросить… – Владик замер на пороге комнаты. – Когда я это сделаю, ты меня… не убьешь?

Я приблизился, положил ему руку на плечо.

– Послушай, мне казалось, мы давно знаем друг друга…

– Ну, да…

– Погоди. Выслушай меня. Я тебе обещаю, с тобой ничего не случится. Только сделай то, о чем я тебя прошу. Потом приди сюда и сообщи – дело сделано. Это все. После этого ты меня больше не увидишь. Я не причиню тебе вреда.

– Хорошо, – Владик заторопился, надел куртку, глянул на меня полным тоски и надежды взглядом и вышел.

Я не обманывал его. Я действительно принял в последний момент решение оставить своего помощника в живых. Если все получится, то мне будет совершенно неважно, сможет Владик что-нибудь рассказать обо мне или нет. К этому моменту я буду настолько могущественным и богатым человеком, что смогу купить любую биографию. А если я не убью вечного мента, то мне уже будет не до земных дел. «Интересно, – подумал я, – на какой из кругов ада меня определят? Наверное, в Предел гнева. Там томится большинство убийц. Буду ли я обречен на вечные муки, если не выполню задание? Или мне позволят занять высокое положение в адской иерархии? Я бы мог, наверное, помогать падшим с наказаниями, как тогда, когда загонял грешников в кипящее озеро».

– Я все сделал, как ты сказал, – поведал Владик. – Рассказал, что мне нужна помощь. Что преступники похитили мою сестру и что в милицию я боюсь обращаться.

– Он согласился придти?

– Да. Сказал, чтобы я не переживал, он разберется с этим делом. Сегодня на кладбище в полночь он встретится с преступниками и поговорит.

– Расчет был верный, – пробормотал я задумчиво, – вот только придет ли он один или потащит за собой оперативную группу. Ты писал заявление?

– Да, он сказал, это нужно сделать обязательно… Не надо было, да? – Владик заискивающе заглянул мне в глаза.

– Да нет, ничего. Все в порядке, – я похлопал его по плечу. Затем сунул руку в карман и извлек из нее конверт. – Значит так, вот тебе деньги, Владик. Здесь двадцать тысяч долларов. Конверт перекочевал в его дрожащие руки.

– Это все, что у меня осталось. Ничего не спрашивай. Последнее время я порядком поиздержался. Расходы… расходы… Хорошо, что осталось хотя бы это. Возьми билет на самолет, и улетай куда-нибудь. Россия большая. Не первое время тебе хватит. А там устроишься.

– А как же ты?

– Не пропаду.

– Они совсем тебя прижали, да?!

– Никто меня не прижимал, – проговорил я с раздражением. – Иди… Удачи тебе. И еще, один совет. Никогда больше не связывайся с криминалом. Тебе это не нужно. Найди себе хорошую девушку. Нарожайте детей. Живи счастливо. И ни о чем не думай.

– Ты говоришь так, как будто собрался… умирать, – выдавил Владик. – Может, я чем-то могу помочь?

– Иди, – я почти насильно развернул его и подтолкнул в спину.

Он, все же, обернулся.

– Спасибо, Вась, ты лучший человек из всех, кого я знал.

– Если это действительно так, то тебе очень не повезло в жизни.

Сам не знаю, почему я его отпустил. Почему-то хотелось совершить сегодня что-нибудь хорошее. И ангел-хранитель, внушающий человеку любовь и добросердечие, здесь был совершенно ни при чем.

Видимо, я слишком глубоко задумался. И даже не заметил момента, когда в руке Владика вдруг оказался пистолет.

– Не ожидал? – спросил он угрюмо. – Думаешь, я не догадался, ты выстрелишь мне в спину, когда я выйду из подъезда. Небось, винтовку уже приготовил.

– Ты рехнулся? Я же сказал, ты можешь уйти.

– Ну, да. Конечно. Ты бы меня так и отпустил. Ну, хватит болтовни, – Владик вскинул руку и спустил курок.

Пуля толкнула меня в левую половину груди и с визгом отрекошетила в стену. Я пошатнулся, но остался стоять. Второго шанса убить меня, я ему не дал. Схватил со стола бутылку водки и швырнул во Владика. Попадание было точным – прямо в лоб. У моего малохольного помощника тут же помутилось сознание, он рухнул на колени и стал заваливаться на ковер. Я схватил его за предплечье, аккуратно забрал пистолет из ослабевших пальцев и только после этого позволил продолжить падение.

Обезоружив безумца, я прошел к зеркалу, расстегнул рубашку и осмотрел рану. Пуля пробила мягкие ткани, грудину, наткнулась на сердце-кристалл и вышла через то же отверстие.

Теперь надо было принять решение, что делать с Владиком. Я перевернул пребывающего в бессознательном состоянии помощника на живот. На лбу росла, прибавляя в размерах, крупная шишка. Сбросить его с балкона? Застрелить? Но какой мне прок от его смерти? Тем более, падшие, вполне возможно, сами до него доберутся. Пожалуй, я оштрафую его за недоверие. Я вытащил из кармана Владика деньги, оделся и ушел бродить по городу.

Не делай добра – не получишь зла. Так говорят люди, оправдывая себя за нежелание помогать другим. Мне всегда казалось, это от душевной лени. Но сегодня я убедился в правильности этой пословицы. Это означает только одно – наш мир устроен неправильно. В его четкой, стремящейся к порядку структуре, есть изъян хаоса. И хаос вползает всюду, искажая самые простые истины. Делая их неверными.

На душе было муторно. Давил груз прожитых в бездарной суете дней и лет.

Помню, у меня было однажды похожее состояние. Накануне я как раз убил одного известного человека и получил солидный гонорар. И почему-то мне вдруг стало тошно. Нет, он не был хорошим человеком, наоборот – пил, гулял, растратил казенные деньги, от написания романов окончательно перешел к ничтожно малой прозе – некрологи, смс-сообщения, слоганы на поздравительных открытках… Но дело не в этом, а в том, что в тот самый момент, когда я нажимал на курок, мне вдруг перестало казаться, что он в чем-то виноват. Все эти нелепые грешки, за которые я его осудил, стали ничем, пустотой – они сделались совершенно неважны. Зато он любил своих детей, дарил им подарки, регулярно водил в кино и зоопарк. А то, что изменял жене, так этой фригидной бабе не было до него никакого дела. Целыми днями она была погружена в работу, делала карьеру. И плевать она хотела не только на мужа, но и на детей. В общем, человек умер. Очень простая штука, если вдуматься. Тем более что в окружающей действительности со смертью одного человека почти ничего не меняется. Нет, поначалу его всем недостает – детям, жене, друзьям, коллегам по работе (как же, такой профессионал ушел). А потом след его становится все тоньше, и память имеет свойство рубцевать рану, и родные и близкие вспоминают о нем все реже, что уж говорить о коллегах. В общем, человека не стало. Обыкновенного человека. А мне стало вдруг так хреново, что захотелось выть. И еще – повидать кого-нибудь родного. Помню, я еще подумал – жаль, с Кристиной мы больше не вместе. Она была едва ли не единственной женщиной, с которой я чувствовал тепло. Кристина, какой я знал ее той холодной осенью. Нашей осенью. Лучше бы мы прислушивались к нашим ангелам-хранителям, которые внушали нам ту самую неземную любовь.

Я некоторое время побродил по улицам, а потом поехал на кладбище. Плохо, если для того, чтобы повидать хоть одну родную душу, вам надо ехать на погост. Родители умерли несколько лет назад. Сначала отец, потом ушла мама. За все годы, прошедшие со дня их смерти, я так ни разу и не побывал у них. Лежали вместе, на Котляковском.

Могила вся поросла травой, ограда покосилась, проржавела от времени, и буквы на сером граните выцвели, стали почти незаметны. Я положил букет цветов, постоял, думая о том, что придти сюда было плохой идеей. Им, должно быть, абсолютно все равно, пришел я или нет, ведь они пребывают в другом, гораздо лучшем мире. Они были хорошими людьми и почти наверняка после смерти попали в небесный чертог. Там для них звучит музыка ангельских труб, в граненый стакан отца льется столь любимый им при жизни сорокаградусный нектар, а живут они в огромной оранжерее, в окружении цветущей герани и бегонии – мама была помешана на комнатных растениях.

Последнее время, она почти не выходила из квартиры. Все сидела за книгами и у телевизора, разговаривала с растениями. Как-то раз я ей позвонил.

– Васенька, – воскликнула она. Я отметил, как состарился голос. Не навещал мать несколько лет – при моем образе жизни лучше реже видеться с родными, если таковые имеются. Хотя деньги я присылал регулярно.

– Отец где-то бродит опять, – сказала мама, – уже несколько дней не показывался.

– Отец? – переспросил я.

– Ну, да. То все сидел здесь рядом. И мне спокойно так было, хорошо. А то вот ушел позавчера и исчез. Куда делся – никак не пойму.

Тут я похолодел от ужаса, понял, что мама сошла с ума от одиночества и старости.

– Мама, – сказал я. – Мама, послушай меня. Папа умер несколько лет назад. Мы же были на похоронах. Помнишь?

– Да, я знаю, Васенька, – ответила мама. – Но ведь он приходит. И из окна я его часто вижу. Правда, никому об этом не говорю. Еще решат, что я спятила…

Сердце сжало, стало трудно дышать. Я решил, что непременно навещу ее, как только получится. Можно встретиться где-нибудь, не обязательно дома. Сводить ее в ресторан. В Ботанический сад. Я немедленно отправил ей денег – много, несколько тысяч. Думал, она купит себе что-нибудь красивое. Но через неделю она и сама ушла вслед за отцом. Тихо, во сне… Ее нашли соседи. Абсолютно чужие люди. Вломились в квартиру вместе с участковым. Мой человек из органов сказал, денег при ней не было.

Я и сам не заметил, как добрел до остановки, сел на лавку, опустил руки. Ладони казались тяжелыми, будто их наполнили черной ртутью. В этих пальцах таилась смерть, жила там долгие годы, принося одним счастье избавления от земного бытия, а их родным и близким боль потери .

Внезапно появился ангел-хранитель. Он возник рядом, серый и понурый, с початой бутылкой портвейна «777» в руке. Глянул на меня глазами полными слез.

– Ты прости меня, Вася.

– За что?!

– За то, что ты такой несчастный по моей вине.

Я отрицательно мотнул головой.

– Злой человек не может быть счастливым. А ты, ведь, очень злой, Вася. Не получилось у меня тебя спасти. Сил не хватило. Слаб я. Духом тщедушен. Правда, у иных людей такие ангелы просветленные, а их все равно тянет в скверну.

– Да пошел ты, – буркнул я. В памяти снова возникла Кристина, неухоженная могилка родителей, да еще счастливый Владик. «Ты самый лучший человек на свете, Вася». А потом из пистолета шмальнул. Вот и делай людям добро.

Я поднялся со скамейки и, сунув руки в карманы плаща, пошел к автобусной остановке.

– Все правильно, – донесся до меня шелестящий шепот Аикиля. – Я это заслужил.

Что там говорил архангел Самаэль? Берегись! Либо он плохо меня знал, либо намеренно провоцировал. Если мне бросают вызов, я всегда иду напролом. Святые мне угрожают. За одни только эти угрозы, я буду преследовать Светоча, пока не убью.

Но почему же в душе такая маета? И почему так больно?.. Хоть бы Кухериал, что ли, объявился. После его речей всегда становится легче. Он умеет убедить, что я все делаю правильно. Подсказать, как поступить. Вот и с кладбищем он все придумал хорошо. Однако, ну и денек у меня. Еду с кладбища на кладбище, как водитель ритуального автобуса.

Кухериал появился ближе к ночи.

– Поздравляю! – он весь лучился радостью. – Полагаю, ты обрадуешься, когда я скажу, кого ты скоро увидишь…

– Кого? – сумрачно поинтересовался я. Радужные надежды вконец меня оставили. Одно только черное уныние я способен был еще чувствовать. И чувствовал, как внутри растекается безнадега – так ощущаешь себя, просыпаясь с тяжелого похмелья. Без единой мысли в голове. С тоской и осознанием, что жить совершенно незачем.

– Сейчас узнаешь. Ты будешь там не один. Вместе с тобой будет она… Да-да, она. Езжай же на кладбище. Она будет ждать тебя там.

– Кристина? – угадал я.

– Точно. Ее призвали к тебе в помощь. Она будет ждать на платформе Жаворонки. Ну, не испорти же все дело. Помни, я на тебя надеюсь…

Дорога тянулась мучительно. Мне казалось, электричка намеренно тормозит на всех остановках. Люди медленно перемещались по перрону, унылой вереницей вползали в вагон, садились напротив и пустыми взглядами мерили пустое пространство. Они словно находились в иной системе координат, вглядываясь в пустоту в моем лице.

Наконец, я вышел на перрон станции «Жаворонки». Она ждала меня возле перехода. Черные волосы волнами спадают на плечи. Во взгляде ни тени человеческого. Мне показалось, она меня даже не узнала.

– Здравствуй, Кристина, – сказал я.

– Привет, – и голос ее сделался холодным и безразличным.

Мелькнула мысль – не опробовать ли на ней дар Асмодея.

– Это ты? – вместо этого спросил я.

– Нет… – И через паузу. – Куда идти?

Я понял, что не должен воспринимать это бездушное создание прежней Кристиной. Той девушки, которую я знал и любил, давно уже не существует. Она исчезла, скрылась за пеленой дней.

– Ты знаешь, куда идти?

– Да, здесь недалеко. Несколько километров пешком.

– Иди впереди, – скомандовал я. – Я следом.

Она послушалась. Я брел позади, разглядывая ее спину, и размышлял. Мы миновали витрину магазина, и я посмотрел на свое отражение – прищуренные злые глаза, опущенные вниз углы тонкого рта, белые волосы, оскал железных зубов, бородка, как у архидьявола, хотя я сегодня брился – в кого я превращаюсь? Не являюсь ли я подобием Кристины, точнее тем, что с ней сотворили падшие? Нет, одернул я себя, я все еще могу чувствовать, и надеяться… Надеяться на что?! На что мне остается надеяться? На кого уповать? На Аикиля, моего спившегося ангела-хранителя? На святых, воспринимающих меня как великого грешника? Или на Кухериала, которому я все больше не доверяю?! Нет, полагаться я могу только на самого себя. Единственный раз в жизни я должен поступить так, как считаю нужным сам, вопреки нашептываниям из-за левого или правого плеча. Нужно воспользоваться отсутствием высшей силы и проявить собственную волю.

Кладбище тоже навевало мрачные мысли.

«Одна из самых злых шуток Господа бога, – думал я, – это то, что человек знает – жизнь коротка. Животные безмятежны – они не ведают страха смерти». Я видел посмертное существование в аду, от него веяло кромешным ужасом. Вот бы побывать на небесах, посмотреть, как живут праведники. Может, там все иначе? Но для меня туда дорога закрыта навсегда.

Я медленно шел вдоль железной ограды. Рядом на гравийной дорожке появился Кухериал. Он выпрыгнул, как черт из табакерки и сразу же замахал руками, показывая верное направление:

– Вам туда!

Я обернулся. Стояла ясная лунная ночь, но там, куда указывал бес, повисло темное облако. Мрак был настолько густым, что внутри облака можно было различить лишь мелькание смутных теней. И еще – белые сполохи, будто тысячи светлячков пытались вырваться на свет из черного мешка. Но страшнее всего было то, что мрак быстро расползался окрест. Смоляной копотью стелился по земле, заползал на стволы деревьев, поглощал их крону. Кладбищенский пейзаж стремительно таял, пожираемый тьмой.

– Ну же, – Кухериал схватил меня за предплечье и потянул за собой. – Надо спешить.

Кристина казалась безучастной ко всему. Я расчехлил пистолет, снял с предохранителя, свернул с гравийной дорожки и пошел между могил в указанном направлении. Прежде чем ступить в завесу тьмы, я остановился на мгновение. Сумрак втягивал нас. Вокруг стремительно темнело, луну заволокло серой пеленой, небеса окончательно почернели, всего пара мгновений – и мы оказались внутри сумрака.

– Вон он, – прошептала Кристина. – Действуй… Действуй же…

Светоч стоял шагах в пятидесяти от нас, и удивленно озирался, словно никак не мог понять, как он здесь оказался.

– Эй! – крикнул я.

Он обернулся. Мгновение смотрел на меня с непониманием, потом лицо его стало удивленным – он узнал случайного попутчика и двинулся навстречу. А я поднял пистолет и пошел к Светочу.

Расстояние быстро сокращалось. Счастливцев и не думал бежать. Но стоило мне подойти ближе, скакнул вверх, сделав в неимоверном прыжке тройное сальто вправо. Я расстрелял весь магазин, но ни разу не попал. Дернул затвор, прорычал: «Проклятье!» Он стоял на одном из надгробий, покачиваясь из стороны в сторону, на мысках, руки выписывали причудливые фигуры. Несмотря на странность позы в ней отчетливо читалась угроза, и я лихорадочно зашарил по карманам в поисках нового магазина. На перезарядку требовалось не меньше двух секунд. И тут началось светопредставление…

Сотни бесплодных духов со всех сторон ринулись к Светочу. Я видел, как они ворвались в его тело. После чего Андрей Счастливцев истошно закричал, задергался и поднялся в воздух. Его тело выгибалось, как у эпилептика, голова безвольно моталась из стороны в сторону, с такой интенсивностью, что я удивился, как шея до сих пор ее удерживает, руки продолжали безостановочно двигаться, будто две змеи. Я прицелился, но в это мгновение тело рухнуло вниз и распласталось на земле.

– Убей его! – завизжала Кристина. И я увидел, как со всех сторон кладбища выныривают из земли рогатые. Некоторые сжимали в руках трезубцы или хлысты, другие были безоружны. Падшие пришли мне на помощь.

Над распростертым телом Светоча началась настоящая свалка. Вцепившись сотней пальцев в сияющую фигуру архангела, бесы тянули Гавриила наружу, им помогали облепившие содрогающееся тело злые духи. То и дело можно было наблюдать их оскаленные злые морды, выныривающие из мрака. Высший святой вцепился в рукоять сияющего меча, но достать оружие ему не давали. Одна рука его растянулась на несколько метров, другой он отчаянно цеплялся за тело Андрея Счастливцева. У Светоча изо рта текла слюна, глаза закатились и походили на бельма, пальцы врывались в землю.

– Убей его! – кричала Кристина. – Сделай это. Долго они не продержатся!

Я подбежал, вскинул руку и спустил курок. Грохнул выстрел. За ним еще один. Две пули попали Андрею Счастливцеву в живот. Я намереннно не стрелял в голову. Мне вовсе не хотелось убивать Светоча. Бронежилет должен был предохранить его от пуль. Но уже в следующее мгновение я понял, что он не надел бронежилет.

Я не видел, что происходит за спиной. А там архангел, наконец, извлек из ножен сияющий меч, и бесы кинулись врассыпную. Гавриил взмахнул клинком, рассекая бесплотные тела темных духов, и молнией ворвался в тело Светоча. Несмотря на ранение, вечный мент двигался стремительно, вскочил на ноги и бросился на меня. Пуля ушла в молоко, когда он прыгнул в сторону. А затем нанес мне сокрушительный удар в лицо. Я почувствовал, как с хрустом сломался нос, и опрокинулся навзничь. Спасибо рефлексам – пистолет из руки не выпустил. Но успел подумать: «Кажется, это конец!» Через пару секунд я смог ориентироваться в пространстве, приподнял голову и увидел, что меня пока рано списывать со счетов.

Андрей Счастливцев лежал на боку. Архангел покинул человеческое тело, его крылатый силуэт смутно проглядывал через серую рябь. Из сырой кладбищенской земли бесконечным потоком, распластав черные крылья, с протяжными стонами вырывались создания тьмы. Гавриил рубил их сияющим мечом, двигаясь с неимоверной скоростью, обращал в тлен и пепел, и все же, им удалось его задержать, не дать ему убить меня.

– Поднимайся! – рядом возник Кухериал. – Заверши начатое!

Я сплюнул, стер тыльной стороной ладони кровь с подбородка, поднялся. Архангел внушал страх, от его величественной фигуры веяло ужасом праведного возмездия, которое я, безусловно, заслужил. Поток падших созданий сделался значительно меньше, они уже не могли сдержать Гавриила. Он смотрел на меня, не отводя взгляда, сведя густые светлые брови над переносицей – я был для него основной целью.

Под ногами вдруг ощутимо дрогнуло. По земле побежала трещина, полыхнуло пламенем, и в огненный разлом полезло нечто с массивной головой и буйволиными рогами – на подмогу явился один из высших демонов. Поначалу меня порядком расстроила его медлительность, но когда архангел ударил рогатого мечом, клинок неожиданно наткнулся на выставленный кверху трезубец. Ноги Гавриила обвили длинные хвосты. Голова демона дернулась, рог ударил архангела в грудь, и он покачнулся, но на ногах устоял. Отмахнулся, разгоняя темных духов, застивших зрение. А демон продолжал карабкаться из недр земли. Ему явно кто-то мешал, не пуская в мир живых, но он прикладывал все усилия, чтобы выбраться на поверхность.