Текст книги "История русской социологии"

Отметим, что проблема земских соборов является одной из центральных для понимания российской государственности. Вопрос этот рассматривается в историографии с противоположных позиций. Либеральные историки в период расцвета конституционных идей в России пореформенного периода и особенно конца XIX – начала ХХ в. стремились найти историческое обоснование ограничению самодержавия. В этом отношении наиболее характерно внимание ко всякого рода сословным и сословно-представительным учреждениям, земским соборам, истории местных сословных учреждений. Данный взгляд получил особенно четкое выражение в трудах В.И. Сергеевича, В.Н. Латкина и Н.П. Павлова-Сильванского. Они отстаивали концепцию, согласно которой земские соборы в России могут рассматриваться как учреждения, по своему социальному происхождению и функциональному назначению близкие или даже аналогичные сходным учреждениям на Западе – генеральным штатам, парламентам, кортесам и т. д. Данная постановка вопроса обусловила обращение к сравнительно– историческому методу для его решения. Обоснованный в правовой литературе Ф.В. Тарановским, этот метод был использован Н.И. Кареевым и особенно Павловым-Сильванским для сравнительного изучения сословно-представительных учреждений феодального периода.

Известная идеализация сословно-представительных учреждений вызывала уже в то время стремление противопоставить сословно-представительные учреждения Запада сословной монархии России. Данный взгляд получил наиболее полное выражение в трудах Б.Н. Чичерина, В.О. Ключевского, а также С.Ф. Платонова. Исходя из концепции формирования сословного строя в России, закрепощения и раскрепощения сословий государством, противопоставления их в этом отношении западноевропейским, В.О. Ключевский (вслед за Б.Н. Чичериным) приходил к выводу о слабости сословно-представительных учреждений в России, а также об их существенной специфике в сравнении с однотипными представительными учреждениями Западной Европы. С другой стороны, ПавловСильванский, признавая большую специфику организации и проведения земских соборов, их социального статуса, в то же время считал, что эти вполне верные сами по себе наблюдения заслонили от ряда исследователей общую сравнительную перспективу. Обосновывая свою позицию, ученый опирался на сходство основных направлений эволюции сословного строя, выраставшего из феодального порядка, как в Европе, так и в России. Переход от сословно-представительной монархии к абсолютизму не представлялся ему поэтому, в отличие от многих других историков, радикальным переворотом. «Сословный строй государства, – писал Павлов-Сильванский, – вышел из эпохи преобразований без существенных перемен, а крепостное право, лежавшее в основании этого строя, только усилилось после Петра»364364
  Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в древней Руси // Феодализм в России. С. 145.


[Закрыть]. Именно поэтому «петровская реформа… отнюдь не имела значения коренного перелома в нашей истории». Эта идея органического, закономерного развития русского исторического процесса, воспринятая у государственной школы, нашла в трудах Павлова-Сильванского логическое продолжение, став неотъемлемой частью современной исторической наук.

ЧАСТЬ III. Социология и политика

Глава 7. Политика, нравственность и право
Л.И. Петражицкий М.Я. Острогорский

Л.И. Петражицкий занимает особое место в истории русской и мировой правовой и социологической мысли. Получив образование в Польше, а затем в Германии, он становится одним из крупнейших (если не самым крупным) русских юристов, автором многочисленных трудов по философии, праву, социологии, главой целой научной школы, а в политической деятельности – членом ЦК партии кадетов. Формирование и развитие воззрений Петражицкого происходит, таким образом, в переломную эпоху кануна и разворачивания революций в России, последняя из которых вынудила его эмигрировать. Отказаться во многом от своих воззрений, а отчасти, возможно, повлияла и на его решение покончить жизнь самоубийством. Для того, чтобы понять непримиримый характер отношения Петражицкого к революции, а затем и к событиям в предвоенной Польше (куда он эмигрировал), важно обратиться к характеристике существа его взглядов, сформировавшихся в основном под влиянием русской и германской юриспруденции конца XIX – начала ХХ в.365365
  Nowikow N. Die Soziologie in Russland. Wiesbaden. 1988. P. 137.


[Закрыть].

Одной из центральных проблем русской юриспруденции рассматриваемого периода стал вопрос о соотношении права и нравственности, который во многом ставился самой жизнью, революционным движением. Как отмечал А. Валицкий, для русской общественной мысли, как, впрочем, для общественной мысли стран догоняющего развития, преобладающим настроением было негативное отношение к праву как инструменту классового господства и принуждения, стремление уйти от него или встать над ним. В качестве альтернативы праву при этом, как правило, выдвигались нравственность, этическое осознание собственного места в жизни. Классическое выражение этот взгляд нашел у Л.Н. Толстого, который вообще отрицал право, считая необходимым действовать исключительно по совести, исходя из своих представлений о справедливости366366
  Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford, 1987.


[Закрыть].

В правовой мысли Б.Н. Чичерин разделял право и нравственность, а В.С. Соловьев, наоборот, стремился к их единству путем рассмотрения права как реализованной нравственности. Право он рассматривал как гарантированный минимум морали, устанавливаемый обществом для того, чтобы всякая вообще мораль могла существовать. Эта теория оказалась очень своевременной в канун революции, когда особенно остро встал вопрос о нравственной природе права и деятельности человека вообще. Таковы были истоки теории, получившей название «возрождения естественного права», крупнейшим представителем которой в России был Л.И. Петражицкий367367
  Петражицкий Л.И. К вопросу о социальном идеале и возрождении естественного права // Юридический вестник. 1913. Кн. 2.


[Закрыть].

Представление о праве Петражицкого действительно было настолько широким и настолько отличалось от общепринятого, что его часто упрекали в антиправовом характере его теории. С другой стороны, он представлял поистине пан-юридическое видение мира, поскольку рассматривал право как, по существу, всемогущее в человеческой жизни и трактовал науку права как наиболее важную поведенческую дисциплину.

В отличие от ряда своих предшественников, стремившихся подменить право нравственностью (как Толстой), Петражицкий пришел к совершенно обратному выводу: он рассматривал право как социально более высокое по отношению к морали, более важное для исторического воспитания человечества. Такой взгляд был совершенно несовместим с господствовавшими в России представлениями.

Поэтому нет ничего удивительного, что он вызвал сильную реакцию как слева, так и справа, как со стороны юристов старой школы, так и со стороны радикальных социальных мыслителей нового поколения.

В то же время нет сомнения, что взгляды Петражицкого на право и нравственность воспринимались его аудиторией и его читателями как наилучшим образом соответствующие русским условием. Они были направлены против давно установившейся русской традиции правового нигилизма, продолжавшей свое существование в среде крайне левых течений русского революционного движения и в царистских иллюзиях масс (которые могли легко быть трансформированы в некритическое принятие других форм авторитарного правления), а также направлены против правого славянофильского мифа, состоящего в том, что правовые гарантии в России не нужны благодаря наличию в ее народе различных христианских добродетелей. Петражицкий хорошо понимал, что этот «рабский дух» еще не выветрился в России, а его опасность состоит в том, что он создает психические основания для веры скорее в силу, чем в правовые гарантии, и, таким образом, может иметь своим результатом либо слепое повиновение (как обычное состояние), либо неожиданные (спонтанные) вспышки анархического восстания. Он пророчески указывал на огромную опасность, которая таится в формировании такого социально-психологического климата в России: терпимое отношение, а в ряде случаев и сочувствие насилию, отсутствие уверенности в своем существовании и экономическая неэффективность.

Рассмотрим основные компоненты правового мировоззрения Петражицкого. К их числу относятся его философские взгляды, нашедшие наиболее полное выражение в его наукоучении; концепция соотношения права и психологии; учение об отношении права и нравственности; право в собственном смысле слова; теория и политика права, его роль в регулировании социальных отношений.

По своим философским взглядам Петражицкий был близок к тому широкому течению юридической мысли рассматриваемого периода, которое стояло на позициях позитивизма. В трудах таких ведущих его представителей, как С.А. Муромцев, В.И. Сергеевич, Н.М. Коркунов и другие, было дано обоснование позитивистской теории права, сделаны выводы о возможности его эмпирического и сравнительно-исторического изучения. С этой точки зрения многие юристы и социологи, например Ковалевский, отстаивали необходимость изучения обычного права, вообще обычаев и правовой психологии. Правовые исследования постепенно теряют свой строго юридический характер, а сам предмет права начинает все более становиться объектом для дискуссий и споров368368
  Петражицкий Л.И. Обычное право и народный дух // Право. 1899. № 7–8.


[Закрыть]. В этих условиях вполне естественной была попытка интерпретации права путем рассмотрения его главным образом или даже исключительно в контексте достижений психологии, новой для того времени науки, ставящей своей задачей объяснение мотивов человеческого поведения. На этой основе стал возможен отказ от многих традиционных теорий права, попытка выработки своего, вполне оригинального мировоззрения, сочетающего в себе достижения философского идеализма и позитивистских методов научного анализа правовых и психологических явлений.

«Идеалом науки, – писал Петражицкий в известных «Очерках философии права», – является развитие ее в виде совокупности понятий и положений, вытекающих (дедуктивно следующих) из центрального принципа и притом не в виде простой совокупности, беспорядочной массы, а в виде стройной диалектической системы положений и понятий, определяемой в свою очередь отношениям их к основному понятию и принципу (отношением подчинения разных степеней, соподчинения и т. д.). Открытие основного свойства изучаемой категории явлений создает свет и животворящую силу, необходимые для такого идеального построения науки или, по крайней мере, для приближения к такому идеалу»369369
  Петражицкий Л.И. Очерки философии права. СПб., 1900. С. 3.


[Закрыть]. Основной недостаток всех предшествующих теорий права Петражицкий видит в отсутствии единого критерия классификации правовых явлений, в невозможности на их основе выработать всеобъемлющее определение права. Научная теория всякого рода явлений может появиться лишь в том случае, если существует система ясных и четких понятий, делающих возможным их анализ. Под теорией Петражицкий понимал при этом лишь такие утверждения, которые содержат научно-методическое обоснование их группировки.

Конкретные объекты, существующие в действительности, считал ученый, представляют собой сочетания весьма многих свойств и могут поэтому быть классифицированы по самым разнообразным признакам. Выбор этих признаков есть сознательный вывод из научной теории, которая, по мнению Петражицкого, должна оперировать при этом методами индукции, используя метод сходства, метод различия и метод сопутствующих изменений (согласно логике Милля). При этом Петражицкий указывает, что лишь такая классификация будет иметь научное значение, в основу которой положены значимые признаки, точнее – целая система значимых и взаимосвязанных признаков, позволяющих избежать односторонних выводов, ведущих к появлению так называемых хромых и прыгающих теорий, столь распространенных в науке права. В своем труде «Введение в изучение права и нравственности» Петражицкий иллюстрирует этот тезис такими безупречными с логической точки зрения, но совершенно бессодержательными понятиями, как, например, наука о сигарах в 10 лотов весом или выделение класса животных с длинными ногами и коротким хвостом и т. д.370370
  Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. СПб., 1908. С. 70.


[Закрыть]

Задаваясь вопросом о том, что является важнейшим критерием для понимания права как специфического явления социальной жизни, Петражицкий указывал при этом на психологию. Поэтому центральной проблемой для него становится уже в ранних работах соотношение права и психики человека. При таком подходе преимущественное внимание обращалось уже не столько на право, сколько на психологию общества и отдельных индивидов, позволяющую, с точки зрения Петражицкого, понять мотивы поведения вообще, а значит, и правового поведения. Конечно, совершенно очевидна односторонность такого взгляда, не учитывающего исторические условия функционирования психики, поведения и права. Однако в нем было и рациональное зерно, использованное затем социологической школой бихевиоризма: оно состояло в единстве взгляда на механизмы человеческого поведения, понимаемые как совокупность эмоциональных (прежде всего двигательных и вербальных) ответов (реакция) на воздействия (стимулы) внешней среды. Петражицкий был несомненно одним из первых юристов, попытавшихся интегрировать достижения традиционной правовой науки (разработку норм права, правового регулирования поведения и т. д.) с достижениями бихевиористской психологии и социологии конца XIX в. Этим во многом объясняется специфика его общего подхода к праву, подвергающаяся резкой критике со стороны старых юристов (прежде всего В.И. Сергеевича), а также неприятие Петражицкого в качестве политического мыслителя371371
  Полемику по этому вопросу см.: Сергеевич В.И. Новое учение о праве и нравственности // Журнал министерства юстиции. 1909. Февраль; Петражицкий Л.И. Новое учение о праве и нравственности и критика проф. В.И.Сергеевича. СПб., 1910.


[Закрыть]. Действительно, подобно другим представителям школы бихевиоризма, Петражицкий считал, что импульсы, или эмоции, играют в жизни животных и человека роль главных и руководящих психических факторов приспособления к условиям жизни, а прочие односторонние элементы психической жизни играют при этом вспомогательную, подчиненную или служебную роль.

Стремясь применить наблюдения психологии к правовым явлениям, Петражицкий разработал новую, отличную от традиционной, классификацию элементов психической жизни. Если ранее ими обычно признавались познание, чувство и воля, то Петражицкий предлагает иную, более формальную и тем самым более универсальную, их классификацию, подразделяя данные элементы на двусторонние, пассивно-активные эмоции, с одной стороны, и односторонние, распадающиеся, в свою очередь, на односторонне-пассивные познавательные и чувствительные переживания и односторонне-активные, волевые переживания. Из сказанного явствует, что для Петражицкого, в отличие от психологов предшествующего времени, важен был анализ не столько природы самих эмоций, сколько их функциональной роли в определении человеческого поведения. Это как раз тот аспект проблемы, который был центральным для бихевиористского учения, ставившего своей задачей изучение, прежде всего поведения, а не сознания, которое в принципе недоступно непосредственному наблюдению. С этим подходом очень схож взгляд Пертражицкого на влияние эмоций на поступки, поведение индивида. Даже суждения и умозаключения интерпретируются им как внутренние действия, импульсами для которых могут служить различные эмоции. Данное положение, являющееся, несомненно, результатом сильного упрощения человеческой психики, как рефлексивный ответ на определенное внешнее раздражение. «Голод, – писал ученый, – понуждает нас мыслить о том, что относится к еде; жажда заставляет думать о приискании воды, охотничьи эмоции – о дичи и ее ловле и проч. Таким образом, в области мышления эмоции действуют в двоякой форме: с одной стороны, они – элементы всякого суждения, с другой стороны – они возбуждают мышление и дают ему то направление, которое им соответствует»372372
  Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 1907. С. 3 и след. Ср. также: Сорокин П.А. Голод как фактор. Пг., 1922.


[Закрыть].

Психологические воззрения Петражицкого обусловили его интерпретацию права, которое он понимал так же, как явление психическое. Право, согласно его теории, есть психологический фактор общественной жизни, и действует оно психологически. Действие это состоит, во-первых, в возбуждении или подавлении определенных мотивов к действиям или воздержанию от них (мотивационное или импульсивное действие права), а во-вторых, в укреплении и развитии одних склонностей и черт человеческого характера и искоренении или ослаблении других, воспитании таким образом народной психики. Право выступает как определенный механизм селекции желательных для общества поведенческих норм. Отсюда вытекают общественные функции самого права: оно координирует индивидуальное и массовое поведение, способствует отбору желательных для всего социума норм поведения путем поощрений и принуждений, наград и кар, воплощения в действительность известных этических устремлений человечества. Этим объясняется новая формулировка задач правовой науки. «Проблема состоит в том, – заявлял Петражицкий, – чтобы указать общие свойства правовых явлений как таковых, независимо от того, что вызывает к жизни эти явления, что им предшествует, в частности независимо о того, что думают и желают те, которые способствуют созданию тех или иных правовых явлений»373373
  Петражицкий Л.И. Теория права и государства… С. 293.


[Закрыть].

В связи с этим Петражицкий подвергает пересмотру основные концепции права, господствовавшие в русской юридической литературе рассматриваемого времени. Среди них он вполне обоснованно выделяет концепции С.А. Муромцева и Н.М. Коркунова. Главным недостатком этих и всех предшествующих классических теорий права Петражицкий считал то, что их авторы исходят из принудительного, навязанного обществу, характера права, считают возможным его существование исключительно при наличии силы, принуждения. Этот недостаток, с точки зрения Петражицкого, присущ в равной мере и новейшим концепциям права. Так, Муромцев исходил из понятия защиты как основного элемента права. Сама эта защита против посягательств разделялась им на две разновидности: защита от посягательств со стороны членов данного общественного союза и защита от посягательств извне его. Защита различалась на неорганизованную и организованную. Последняя и находит своё выражение в праве. Концепция Коркунова, понимавшего право как разграничение интересов, также подразумевает элемент принудительности. Понимая, в свою очередь, право как психическое явление, Петражицкий исходит из того, что его определение не должно включать в себя указаний на зависимость права от каких– либо санкций в случае его нарушения, а с другой стороны, не должно говорить о разделении интересов, ибо психические явления разграничены быть не могут. Право, исходя из этого, регулирует не интересы людей, а их поступки. Только на этой основе можно создать единую теорию права, изучающую общую природу и общие специфические свойства и тенденции всякого права, где бы и когда бы оно ни существовало.

Следуя психологической теории права в лице Петражицкого, мы должны признать, прежде всего, определенное чувство связанности воли, сознание необходимости подчинения ее известному авторитетному импульсу, выражаемому понятиями обязанности, долга, обязательства, долженствования. При этом сами убеждения, порождающие данные обязанности и тем самым регулирующие наше поведение, получают названия норм, императивов. Развивая данный подход к праву, Петражицкий подчеркивает, что именно эти взаимозависимости, взаимообусловленности и составляют основу юридических отношений. «Чувство и сознание нашей связанности по отношению к другим мы выражаем словом «право», а именно тому, за кем наша обязанность представляется закрепленной, кому принадлежит наш долг, мы приписываем право или притязание в юридическом смысле. Наше право есть не что иное, как закрепленный за нами, принадлежащий нам, как наше добро, долг другого лица»374374
  Петражицкий Л.И. Очерки философии права. С. 15.


[Закрыть].

С точки зрения психологической теории права переосмысливаются Петражицким его основные элементы. Особенно подробно этот вопрос разработан в книге «Очерки философии права». Элементами, на которые обычно разлагаются и к которым сводятся все правовые явления, отмечает ученый, и вместе с тем основными понятиями для всякой юридической науки являются нормы права, правоотношения, права, обязанности, субъекты и объекты прав.

Интересно проследить, каким образом Петражицкий переосмысливает эти понятия, наполняя их новым смыслом, исходя из своей психологической теории. Под нормой права он понимает такую норму, которая, налагая на одно лицо обязанность, в то же время закрепляет положительный результат этой обязанности за другим лицом. Правоотношение в соответствии с этим есть как раз та связь между двумя лицами (субъектами права), которая устанавливается юридической нормой по поводу определенного объекта правоотношения. Все эти традиционные и вполне объективные категории – элементы права – Петражицкий склонен рассматривать, однако, не с точки зрения юриспруденции традиционного типа (или догмы права), а главным образом как психические явления, представления, эмоциональные возбуждения участников правоотношения, которые могут иметь, а могут и не иметь санкцию высшей власти. Иначе говоря, право мыслится им не столько как набор определенных норм, поддерживаемых санкциями в случае их неисполнения, сколько как убеждение, устойчивое представление индивидов о том, что они должны или обязаны делать в данной ситуации. «Раз определено, – говорит он, – «кто» «обязан», «к какому действию», «кто» «имеет право», «на что», то правоотношение вполне определено, на все вопросы, касающиеся состава правоотношения, отвечено»375375
  Там же. С. 20.


[Закрыть]. В результате формулируется парадоксальный вывод о том, что право – это и есть наша психика, причем не обязательно здоровая психика. Яркой иллюстрацией этого тезиса являются примеры, приведенные самим Петражицким: «Если, например, суеверный или умалишенный человек заключил договор с дьяволом (сон, гипноз, idée fixe, галлюцинация, иллюзия и т. п.), например, договор продажи души, брачный договор (женщина, считающая себя ведьмою), то здесь действует норма права, предписывающая исполнение договора, существуют правоотношение, права и обязанности, объекты прав и обязанностей, два субъекта и т. д., хотя дьявол, которому суеверный субъект в нашем примере приписывает права и обязанности, не существует, как внешняя реальность»376376
  Там же. С. 22.


[Закрыть].

Из сказанного следует, что правовые нормы, правоотношения и отдельные их элементы (субъекты, объекты, права и обязанности) могут не существовать как чувственно познаваемые предметы внешнего материального мира, но при этом они вполне реальны как психические акты и явления духа, познаваемые и удостоверяемые самонаблюдением. Этот подход, растворяющий право в психологии, переносится затем на важнейшие общественные институты, такие, как собственность, власть, само право. Так, «для создания научной теории собственности, – считает Петражицкий, – нужно, прежде всего, исходить из того, что собственность не есть явление внешнего и объективного (хотя бы метафизического) мира; она состоит отнюдь не в какой-то умопостигаемой или иной связи человека с вещью… Она есть психическое эмоционально– интеллектуальное явление, и существует единственно в психике того, кто приписывает себе или другому право собственности»377377
  Петражицкий Л.И. Теория права и государства… С. 182.


[Закрыть]. Сходным образом определяется и власть: «Государственная и вообще общественная власть есть не воля и не сила, вообще не нечто реальное, а эмоциональная проекция, эмоциональная фантазма; а именно, она означает особый вид приписываемых известным лицам прав»378378
  Там же. С. 191.


[Закрыть]. Права определяются так же, как правоотношения, при которых одни (подвластные) обязаны исполнять известные приказания других (наделенных властью). Однако, исходя из того, что властные отношения не представляют собой реального механизма принуждения, а являются лишь представлением о должном поведении и субординации, трудно объяснить их устойчивый характер в обществе.

Подводя итог рассмотрению Петражицким природы права, можно констатировать, что его интерпретация этого явления, фактически отождествляющего право с человеческой психикой, вела к очень расширительному и, следовательно, крайне размытому его пониманию, при котором едва ли оставалось место строго юридическому его осмыслению. На эту сторону дела указывали многие критики учения Петражицкого и, прежде всего Сергеевич, показавший, что для предложенного понимания права характерно отождествление его как с психикой вообще, так и с нравственностью, неопределенными юридическими обычаями, и, наконец, с индивидуальными психическими явлениями, в том числе определенными убеждениями, суевериями, фантазиями, духовными следствиями душевного расстройства, галлюцинациями и т. д. Это чувствовал, по-видимому, и сам Петражицкий, уделявший много внимания полемике с многочисленными оппонентами, реальными и предполагаемыми. В глазах юристов старой школы рассуждения Петражицкого действительно могли казаться сознательным эпатажем публики. Так, например, его слова о том, что без психики нет права, приводили его к заключению, что право – это и есть психика. Поэтому право возникает, скажем, в преступных сообществах – разбойничьих, пиратских и воровских шайках, где точно и беспрекословно выполняются раз установленные правилами, оно существует в отношениях друзей или влюбленных. «С момента объяснения любви с одной стороны и принятия – с другой, – считает Петражицкий, – происходит коренная революция взаимных правоотношений, падают разные правовые перегородки; объяснившийся приобретает разные такие права, которых он до этого момента не имел»379379
  Там же. С. 90.


[Закрыть].

Перед нами, таким образом, не случайная оговорка, а вполне сознательно обосновываемая программа трансформации права в психологию. Речь идет не только об индивидуальной или, так сказать, частной психологии, но и о психологии коллективной, которая становится синонимом коллективного правосознания. В результате Петражицкий формулирует важный тезис о том, что «наивно думать, что право и права существуют где-то независимо от народной психики и что можно их научно изучать, не изучая этой психики, не зная ее интеллектуального и эмоционального состава, соответственных проекционных процессов, мотивационного действия соответствующих эмоций и пр.»380380
  Там же.


[Закрыть]. Данный вывод имел принципиальное значение в теории права Петражицкого, поскольку он имел своим следствием решение основного вопроса – о соотношении права и нравственности применительно как к обществу в целом, так и к отдельному индивиду.

Проблема соотношения права и нравственности, как было отмечено выше, стала одной из главных для юридической и политической мысли рассматриваемого периода. Ее решение имело актуальный политический характер в условиях развивающегося революционного процесса. Стремлением противопоставить правовому нигилизму учение о значении права во многом объясним пафос теорий Петражицкого. Он не только не рассматривал право как нечто низшее по отношению к нравственности, но, наоборот, исходил из того, что право выше нравственности, так как представляет более высокий уровень развития общественного сознания. «В обществе, – констатировал Петражицкий, – принято относиться к праву как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (например, учение Л. Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно»381381
  Там же. С. 146.


[Закрыть].

Отправной точкой размышлений Петражицкого о соотношении права и нравственности стал тезис В.С. Соловьева, рассматривавшего право как реализованную нравственность или как необходимо гарантированный «минимум нравственности». То новое, что внес в эту теорию Петражицкий, состояло, прежде всего, в таком сближении права и нравственности, которое фактически мало чем отличалось от их отождествления за счет выявления их сходных черт в рамках психологической теории. Действительно, согласно Петражицкому, право и нравственность имеют весьма сходную психологическую природу, а также функции в обществе. Сам Петражицкий в различных своих исследованиях, в том числе и специально посвященных этой проблеме, постоянно подчеркивает близость права и нравственности; он говорит о праве как выражении нравственности, о переплетении и взаимодействии правовых и нравственных норм. Поэтому трудность состоит в установлении его концепции каждого из этих явлений, в интерпретации им специфики их проявления.

Данная специфика вытекает из общей природы права и нравственности, коренящейся в психологии индивидов. Специфическая природа явлений права, нравственности, художественной культуры, их отличия друг от друга и от других переживаний коренятся не в области интеллектуального, а в области эмоционального их состава. Петражицкий, таким образом, усматривает различия всех этих явлений, прежде всего, права и нравственности, в тех психических эмоциях, которые определяют их природу. Один тип эмоционального возбуждения (включающий в себя элемент нормативного регулирования, обязательства по отношению к другой стороне) определяет существование права, другой – нравственности. Петражицкий относит к числу последних моторные возбуждения, входящие в состав нравственных переживаний. «Если мы, – поясняет он, – приписываем себе обязанность к известному поведению, как к таковому, а не как к доставлению другим причитающегося, то подлежащие импульсы представляют не приходящие, авторитарно-экстенсивные эмоции, а внутренние авторитарные понукания к соответственным действиям без предоставительного по отношению к кому-либо характера».

Разграничение эмоциональных возбуждений, лежащих в основе права и нравственности, составляет фундамент для выделения двух видов права – позитивного и интуитивного. На этой проблеме следует остановиться подробнее, поскольку она определяет взгляд Петражицкого на всю историю формирования и развития права, а во многом и оценку его роли в современную ему эпоху. Вот как сам ученый классифицировал различные виды права. «Такие правовые переживания, которые содержат в себе представления нормативных фактов, мы будем называть позитивными, позитивным правом. Такие правовые (в нашем смысле – императивно-атрибутивные) переживания, которые чужды ссылок на внешние авторитеты, независимы от них, мы будем называть интуитивными, интуитивным правом»382382
  Там же. С. 73.


[Закрыть]. Объясняя существо интуитивного права, Петражицкий хорошо показывает, что он понимает под ним (в отличие от позитивного права) не столько юридические нормы в собственном, узком смысле слова, сколько нравственное убеждение индивида, своего рода категорический императив, согласно которому строится его поведение в определенной ситуации. Примерами такого рода интуитивного права служат для него обязанность отдавать карточные долги, соблюдать правила хорошего тона, определенным образом вести себя в обществе и т. д. В отличие от права, нормы которого имеют не только императивную, но и атрибутивную природу (т.е. неизбежное указание на объект их применения), нравственные нормы обладают лишь императивной природой, указывая индивиду на то, как следует ему поступать в данной ситуации. В соответствии с этим всякое нормативное суждение по своему смыслу может иметь как правовой, так и чисто нравственный характер в зависимости от того, имеется в нем или нет указание на объект применения данной нормы или правила. В реальной действительности трудно поэтому провести четкую грань между правовыми и нравственными принципами, которые в течение нескольких секунд могут поменяться местами – из нравственных стать правовыми и наоборот. При таком подходе становится безразличным как источник тех или иных норм права и нравственности, так и наличие или отсутствие за ними санкции со стороны высшего авторитета, власти, судебных институтов и т. д.