Текст книги "История русской социологии"

Значительный интерес представляет анализ П.Н. Милюковым событий революции, проделанный им в эмиграции. Уже вскоре после нее им был написан ряд фундаментальных трудов по этой теме, к числу которых принадлежат: «История второй русской революции»; «Россия на переломе»; «Эмиграция на перепутье», а также многочисленные брошюры и выступления. Современного читателя поражает весьма объективный и, во всяком случае, строго академический подход Милюкова к событиям революции, закончившейся его поражением в качестве политического деятеля. «Отойдя на известное расстояние от событий, – писал он в 1921 г., – мы только теперь начинаем разбирать, пока еще в неясных очертаниях, что в этом поведении масс, инертных, невежественных, забитых, сказалась коллективная народная мудрость. Пусть Россия разорена, отброшена из двадцатого столетия в семнадцатое, пусть разрушена промышленность, торговля, городская жизнь, высшая и средняя культура. Когда мы будем подводить актив и пассив громадного переворота, через который мы проходим, мы, весьма вероятно, увидим то же, что показало изучение Великой французской революции. Разрушились целые классы, оборвалась традиция культурного слоя, но народ перешел в новую жизнь, обогащенный запасом нового опыта и решивший для себя бесповоротно свой главный жизненный вопрос – вопрос о земле»444444
  Милюков П.Н. История второй русской революции. София, 1921. Т. 1. Вып. 1. С. 6–7.


[Закрыть].

Раскрывая революцию как объективный и во многом неизбежный результат всего предшествующего развития, Милюков дает весьма интересное социологическое обобщение тех основных условий, при которых возможность революции превращается в ее действительность. «Революции, – констатирует он, – становятся неизбежны, когда имеется налицо несколько условий, совпадающих во времени, а именно: 1) когда ощущается массой настоятельная потребность в крупной политической или социальной реформе – такой, как ограничение самодержавия или передача земли крестьянам, 2) когда власть противится мирному разрешению этой назревшей потребности, 3) когда в силу внутренней смуты, культурных перемен или внешней военной неудачи эта власть теряет способность принудительно действовать и 4) когда не только перестают бояться власти, но начинают даже презирать её, и открыто смеяться над нею»445445
  Милюков П.Н. Россия на переломе. Париж, 1927. Т. 1. С. 1.


[Закрыть]. Все указанные условия, согласно Милюкову, имели место в России 1917 г. Нерешенность основных социальных и экономических проблем, темнота и забитость масс, способных лишь на самые примитивные реакции, десятилетие лжеконституционализма, показавшего нежелание правительства идти на реформы, наконец, война – все эти факторы оказались сконцентрированными во времени и произвели революционный взрыв. При этом именно война должна быть признана «основной пружиной» всего революционного процесса, так как она стала своеобразным катализатором, ускорившим решительную развязку. Благодаря войне, «вероятность приближающейся революции превратилась мало-помалу в полную достоверность и неизбежность»446446
  Там же. С. 12.


[Закрыть].

Приведенные положения часто используются в литературе для доказательства того, что Милюков будто бы считал революцию случайным событием, не имеющим под собой никакой основы. Такая трактовка концепции Милюкова сильно упрощает дело, не учитывая, что речь идет здесь о непосредственных причинах революции, тех факторах, которые лишь ускорили ее наступление. Что же касается объективных, истинных причин революции, то Милюков усматривал их во всем предшествующем ходе русской истории, заложившем те противоречия, разрешить которые и была призвана революция.

В этой связи интересно обратиться вновь к историософской концепции Милюкова и тому, как вписывал он в нее события революции. Уже тот факт, что сразу после окончания революции ученый обратился к написанию ее истории, говорит о его желании понять и объяснить происшедшее. Сравнивая революцию с мощным геологическим переворотом, обнажающим скрытые от глаз наслоения, он писал: «Изучение русской истории приобретает в наши дни новый своеобразный интерес, ибо по социальным и культурным пластам, оказавшимся на поверхности русского переворота, внимательный наблюдатель может наглядно проследить историю нашего прошлого»447447
  Милюков П.Н. История второй русской революции. Т. 1. Вып. 1. С. 11.


[Закрыть].

Данный подход предполагает возможность объяснения настоящего, исходя из прошлого страны. Более того, у ученого появляется уникальная возможность на основании анализа событий революции проверить, как вообще «работает» та концепция русского исторического процесса, которая выработалась на материале исторического прошлого. Как явствует из сочинений Милюкова рассматриваемого периода, он пришел к вполне обнадеживающему выводу на этот счет: концепция не только «работает», применительно к прошлому и настоящему, но и позволяет в значительной степени прогнозировать будущее. «То, – писал он, – что поражает в современных событиях постороннего зрителя, что впервые является для него разгадкой векового молчания «сфинкса», русского народа, то давно было известно социологу – исследователю русской исторической эволюции, Ленин и Троцкий для него возглавляют движение, гораздо более близкое к Пугачеву, к Разину, к Болотникову – к 18-му и 17-му векам нашей истории, чем к последним словам европейского анархо-синдикализма»448448
  Там же. С. 11.


[Закрыть]. Указанный вывод явился результатом применения к объяснению русской революции той самой модификацированной концепции государственной школы, суть которой была изложена нами выше при рассмотрении общих оснований научного мировоззрения ученого.

По мнению Милюкова, революция воплотила и выразила как раз те черты, которые являются наиболее характерными для всего русского исторического процесса и составляют его специфику. К их числу относятся аморфность и социальная беззащитность общества, в том числе и верхних его слоев, слабость буржуазии и отсутствие западных традиций борьбы за политическую свободу, связанные с этим максимализм и утопичность стремлений русской интеллигенции и, наконец, главное – внешний, навязанный характер государственного начала при проведении любых социальных преобразований. Эти объективные исторические предпосылки делают непрочной всю социальную систему, для которой в принципе характерны лишь два взаимоисключающих состояния – механическая стабильность, переходящая в апатию (в периоды усиления государственного начала), или обратное состояние – дестабилизация, переходящая в анархический протест против государства (в случае его слабости). Когда старая государственность распадается, возникает состояние анархии, порожденное «вакуумом власти». В такой ситуации власть может быть захвачена лишь крайними течениями – «экстремистами» правового или левого направления. Затем процесс идет по заведенному кругу.

Осознание указанной социологической закономерности дает возможность понять рациональное зерно интерпретации революционного процесса, предложенной Милюковым, а также его поведение в ходе кризиса и последующий период эмиграции. До революции Милюков делал все возможное, чтобы избежать ее. Создать условия для постепенного решения назревших проблем в рамках существующей системы; после февральской революции центральной проблемой для него является сохранение конституционной монархии как единственного средства сохранить стабильность и обеспечить легитимность новой власти (отсюда его борьба за отречение царя в пользу Михаила, сильно подорвавшая его репутацию в левых кругах); провал этой попытки ведет к наступлению третьей фазы, когда ход событий стал бесконтрольным, а разрушение государственности неизбежным. В этом состоит, по Милюкову, закон всякой революции, которая, раз начавшись, «не может остановиться на середине».

Победа большевиков объяснялась Милюковым, прежде всего тем, что им удалось создать достаточно эффективный механизм властвования. Он подчеркивает, что их господство имеет три основания: «Первой опорой была их монопольная партия – это основное орудие централизованного управления. Вторая опора – красная армия. Третья – единственная в истории, совершенно беспримерная система шпионажа и красного террора»449449
  Милюков П.Н. Россия на переломе… Т. 1. С. 146.


[Закрыть]. Россия, подчеркивает Милюков, есть государство, управляемое олигархией, состоящей из верхушки партии, ставшей новым служилым классом. Интересно, что основной вклад Ленина в марксизм Милюков усматривал в его идее создания особого пролетарского государства, которое постепенно будет вводить социализм «сверху». Эта простая «в стиле Колумбова яйца» идея, считает Милюков, имеет обширные корни в предшествующей истории, а потому является находкой для нового класса.

Анализ взглядов Милюкова на революцию и природу новой власти позволяет лучше понять его политические позиции в эмиграции, где он был одним из наиболее реалистически мыслящих и трезвых политических лидеров. После окончательного провала наступления Врангеля в Крыму он был первым, кто констатировал провал белого движения и невозможность свержения большевиков вооруженным путем. Отсюда – предложенная Милюковым «новая тактика», вызвавшая ожесточенные споры в белой эмиграции. После ряда предварительных совещаний 26 мая – 2 июня 1921 г. состоялся съезд членов ЦК кадетской партии, пребывающих за границей. Большинство на нем высказалось за продолжение вооруженной борьбы, сторонниками которой являлись такие видные лидеры, как В.Д. Набоков (отец знаменитого писателя), И. Петрункевич, Н. Астров, Ф. Родичев и другие, а «новая тактика» Милюкова и его сторонников подверглась резкой критике. После этого раскол произошел в парижской группе эмигрантов. 28 июня 1921 г., как писал об этом Милюков, меньшинство парижской группы отделилось и начало самостоятельное политическое существование, приняв за основу деятельности «новую тактику». Данная группа приняла название «демократической», а позднее «республиканско-демократической» группы Партии народной свободы.

«Борьба с большевизмом, – писал Милюков, обосновывая новую тактику, – не может продолжаться в прежних формах. Уже одна перемена обстоятельств борьбы диктует коренной пересмотр тактики. Из прежних национально-русских военных центров борьба переходит, по необходимости, отчасти за границу, отчасти во внутренность России…».450450
  Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926. С. 132.


[Закрыть]

Возглавляемое Милюковым течение исходило из верности демократическим принципам и духу прежней кадетской программы, необходимости сохранения достижений февральской революции учета происшедших в России перемен. Такой подход был далеко нетипичен для большинства белой эмиграции, которое в рассматриваемый период еще стояло на позициях возвращения к дореволюционному прошлому, монархии, традиционным социальным институтам, разрушенным в ходе гражданской войны. Все это вызывало резко отрицательное отношение правых к программе Милюкова. В этом отношении особенно характерен инцидент, происшедший в конце марта 1921 г. в Берлине, куда Милюков приехал из Парижа для чтения доклада по случаю пятой годовщины февральской революции. По окончании доклада двое из присутствовавших в первых рядах неожиданно вскочили с мест и стали стрелять в Милюкова. В результате было ранено пять человек и убит В.Д. Набоков, заслонивший Милюкова от одного из нападавших. Покушение было совершено бывшими офицерами белой армии, считавшими, что Милюков несет главную ответственность за свержение монархии в России. Основанием для таких мнений мог служить окончательный переход Милюкова на республиканские позиции, происшедший в эмиграции и нашедший позднее выражение в известной брошюре «Республика или монархия?» «Необходимо со всей определенностью сказать нашему народу, – писал он в ней в 1929 г., – что, если он хочет сберечь приобретения революции и сделаться хозяином своей судьбы, он может сделать это в формах демократической республики»451451
  Милюков П.Н. Республика или монархия? Париж, 1929. С. 31.


[Закрыть]. Более того, Милюков прекрасно понимал социальные корни неудачи белого движения, видя их в исторической бесперспективности попыток реставрации старых порядков. «Неудача фронтовой борьбы есть, в весьма значительной степени, – говорил он, – неудача того социального слоя, который взял в свои руки должны быть заменены теперь методами новой демократической России»452452
  Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. С. 134.


[Закрыть].

Суть «новой тактики» Милюкова состояла, таким образом, в занятии средней позиции между крайне правыми представителями движения, которые, подобно Бурбонам, ничего не забыли и ничему не научились, отстаивая свои привилегии и монархические убеждения, и левыми – «сменовеховцами» или «возвращенцами», которые заявляли об ошибочности своих прежних позиций, необходимости идти на сближение с советской властью и возвращаться на родину (что некоторые из них и делали). От первого, наиболее широко представленного в эмиграции течения сторонников Милюкова отличало понимание объективной невозможности реставрации; от вторых – «моральное неприятие большевизма», на непримиримость, в которой – «вся сущность политической эмиграции»453453
  Там же. С. 96.


[Закрыть]. Вероятно, эта позиция оказалась, в конечном счете, наиболее приемлемой для эмиграции, поскольку организованное Милюковым течение было самым жизнеспособным в ней.

Для понимания общего направления эволюции научных и политических взглядов Милюкова в эмиграции весьма информативно обращение к его оценкам происходящих в СССР перемен, их значения и перспектив. Возглавляя созданную им политическую организацию – Республиканско-демократическое объединение (РДО), возникшее в 1924 г., стремясь привлечь сочувствующих из различных других, преимущественно левых партий, Милюков постоянно выступает в качестве публициста, отстаивая либеральные традиции конституционно-демократической партии, распавшейся вскоре после смерти Набокова. С этой целью РДО начинает издавать свой печатный орган – газету «Последние новости», где Милюков пытается убедить большинство эмиграции принять «новую тактику» и сделать ставку не на военную интервенцию, а на стихийную внутреннюю эволюцию советского общества в сторону демократии. Этим объясняется в первую очередь особое внимание Милюкова к известиям из СССР, которые он комментировал сразу по мене их поступления. Если учесть, что «Последние новости» были едва ли не самой популярной, а потому и самой жизнеспособной газетой русской эмиграции и издавались вплоть до вторжения немецких войск в Париж в 1940 г., то станет понятно, что мы имеем уникальную возможность проследить на их основе трактовку Милюковым и его сторонниками важнейших перемен в стране. Используя в качестве источника редакционные статьи Милюкова в газете, новейший исследователь проблемы – Е. Нильсен дает весьма развернутую характеристику взглядов ученого в этот период, что позволяет говорить о них вполне определенно454454
  Нильсен Е.П. Милюков и Сталин. О политической эволюции П.Н. Милюкова в эмиграции, 1918–1943. Осло, 1983.


[Закрыть].

Дело в том, что для широких слоев русской эмиграции рассматриваемого периода была свойственна осознанная и вполне понятная попытка осмыслить русскую революцию в категориях французской революции XVIII в. В соответствии с этим многие надеялись, что вслед за торжеством русских якобинцев – большевиков неизбежно должен последовать термидор – экономическое и социальное перерождение власти, ее политическое свержение и установление военной диктатуры. При такой перспективе эмиграции предстояло еще сыграть активную роль в будущем восстановлении России, создании ее политического строя. Отсюда – та непримиримость и острота споров, которые шли внутри эмиграции по принципиальному вопросу об отношении к существующему в СССР режиму и направлениях его развития. Так, например, авторы сборника «Смена вех», вышедшего в Праге в 1921 г., исходили из того, что процесс изживания коммунизма в России и перерождения власти есть свершившийся факт, а потому у эмиграции нет более оснований выступать против советского режима, следует идти в Каноссу455455
  Смена вех. Прага, 1921.


[Закрыть]. Реальным основанием для подобных умозаключений служил, разумеется, нэп, породивший сильные надежды на скорое наступление термидора.

Разделяя эти распространенные настроения, Милюков, однако, считал, что большевизм не может переродиться и объективно оказывается все более изолированным от остальной части общества. Из этого следовал вывод о неизбежности завершения экономической реакции политическим переворотом, потенциально– открывающим возможности для умеренных элементов эмиграции. Как показала история, расчет этот, основанный на применении французской модели к русским условиям, должен быть признан либо совершенно неверным, либо верным лишь отчасти, а основной его порок коренится, вероятно, в том, что действующие лица делают все возможное, чтобы помешать повторению событий, ведущих к их гибели. СССР предстояло не развитие нэпа и реставрация капиталистических отношений, а насильственная коллективизация сверху, не демократизация, а сталинский террор, по числу жертв оставивший далеко позади эпоху революции и гражданской войны. Тем не менее, позиция Милюкова отнюдь не была совершенно беспочвенной и содержала в себе несомненное рациональное зерно. Милюков как ученый и историк и здесь оказался дальновиднее Милюкова-политика и тактика.

Рациональный элемент воззрений Милюкова в эмиграции, как и в предшествующий период, состоит, на наш взгляд, прежде всего в интерпретации имущества и перспектив развития советской государственности, политической системы и организации власти, которую он оценивал гораздо более трезво и реалистично, чем кто– либо другой в эмиграции. Констатируя неизбежность политического термидора в СССР, Милюков особенно внимательно анализировал расстановку сил в партийной олигархии после смерти Ленина. Главным вопросом развернувшейся борьбы за власть он считал отношение к ленинскому революционному наследию, постепенный отказ от него, переход от «идеализма» к реализму. В данной перспективе «триумвират» оказывался лучше самого вероятного преемника Ленина – Троцкого, а Сталин лучше триумвирата. «Правда, – писал позднее Милюков, – первая «дискуссия» декабря 1923 г. кончилась поражением «троцкизма», символизировавшего тогдашнюю оппозицию, и торжеством Зиновьева и «учеников Ленина». Но в конце 1925 г. мы уже присутствовали при расколе самих этих «учеников», пресловутой «тройки», которая в споре потеряла право быть единственными толкователями евангелия Ленина. Победил лицемерный оппортунизм Сталина, скрывавший неизбежные уступки под маской верности старым принципам…»456456
  Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. С. 89.


[Закрыть]. Тот факт, что партия после смерти Ленина предпочла Сталина Троцкому, является, по мнению Милюкова, глубоко символичным: это был сознательный отказ от идей всемирной или перманентной революции, предпочтение стабилизации власти сухой и безжизненной доктрине. В этом отношении понятен и новый подход к проблеме термидора, который, как считает теперь Милюков, оказался возможен в рамках существующей в СССР политической системы. «Термидор, – писал он, – есть действительно перерождение тканей, – сама революция, принявшая новый аспект, а не отрицание революции, не «контрреволюционный» переворот»457457
  Там же. С. 92.


[Закрыть]. Такой вывод, по существу, окончательно сближал позицию Милюкова со сменовеховской и делал его отношение к «обновленной» советской власти более терпимым. Только в этом контексте можно понять, почему Милюков не пересмотрел своего отношения к Сталину в последующий период проведения им «революции сверху» – коллективизации с катастрофическими последствиями, а также процессов 1937 г., которые он считал естественным завершением термидора и окончательной расправой со сторонниками ленинизма в партии.

Интересно, что, оценивая происходящие в СССР изменения, Милюков давал им интерпретацию, весьма сходную с той, которая была предложена Троцким в его известной книге «Преданная революция». Как и Троцкий, Милюков считал, что победа Сталина объясняется главным образом работой безликого бюрократического аппарата в условиях затухания революции. Однако в отличие от Троцкого Милюков, как истинный государственник, видел в этом не только и не столько отрицательное явление, сколько позитивный процесс. Воспринимая Сталина вполне трезво, Милюков в то же время считал, что Сталин попросту делает грязную работу истории, уничтожая большевиков и дух Брест-Литовска в партии. «Разочароваться» в Сталине мог, считал он, поэтому только тот, кто вообще был очарован Октябрьской революцией и большевизмом. В этой связи интересно отметить, что не только Милюков проявлял значительный интерес к Сталину, но и, наоборот, Сталин – к Милюкову, точнее, его газете, которую он, не зная иностранных языков, явно предпочитал как русскую и одновременно иностранную458458
  Нильсен Е.П. Милюков и Сталин… С. 12.


[Закрыть].

В эмиграции Милюков, как и ранее, в бытность его министром иностранных дел временного правительства, исходил из того, что как бы сильны ни были расхождения с советским режимом представителей оппозиции, это никоим образом не должно было отразиться на целостности государства и незыблемости его границ. Правительство, политическая и социальная система, полагал он, могут измениться, но Россия как государство должна оставаться единой и неделимой, каких бы человеческих и материальных жертв это не стоило. Эта великодержавная и националистическая позиция заставляла Милюкова отрицательно относиться к тому крылу эмиграции (возглавляемого П.Б. Струве), которое считало возможным объединить усилия всех антибольшевистских сил за пределами СССР для организации иностранной интервенции. С другой стороны, Милюков, таким образом, приходил к поддержке внешней политики СССР и считал своим долгом поддерживать ее в издаваемой им газете. Внимательно следя за развитием сложной международной обстановки в годы, предшествующие второй мировой войне, Милюков, как и ранее, склонялся к идее союза СССР с Англией и Францией против Германии, тем более, что Гитлер не скрывал своих агрессивных намерений в отношении СССР. Поэтому он резко осуждал соглашение Сталина с Гитлером в 1939 г., называя его предательством Англии и Франции. С вступлением СССР в войну Милюков, как и многие другие лидеры эмиграции, целиком переходит на патриотические позиции. В это время он постепенно отходит от научной и публицистической работы, которая почти прекратилась с тех пор, как газета перестала выходить в 1940 г. Умер Милюков на юге Франции в маленьком городе Эксле-Бен в Савойских Альпах в 1943 г. Он успел дожить до битвы под Сталинградом и в последние дни жизни с нарастающим волнением следил за началом наступления Советской Армии, успехами которой гордился. В его комнате можно было увидеть в это время карту Европы, на которой разноцветными бумажными флажками была отмечена линия русского фронта. Незадолго перед смертью Милюков написал известную статью под названием «Правда о большевизме», которую многие современники считали его окончательным примирением с советской властью. Основная идея этой статьи, размноженной на ротаторе и тайно распространявшейся среди русских во Франции периода оккупации, состояла в том, что в экстремальной ситуации войны, когда необходимо было сделать выбор между Гитлером и Сталиным, встать на сторону последнего. Сравнивая Сталина с Петром Великим, Милюков усматривал в их деятельности фундаментальное сходство. Оно заключалось в принесении ими народа в жертву великодержавию России. Отсюда известный вывод: «Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней». Эти слова свидетельствуют скорее об идеализме, чем о макиавеллизме Милюкова, стремлении понять прошлое и настоящее, но не оправдать худшие его стороны.

История России рубежа двух веков – XIX и ХХ – знает немало выдающихся личностей – ученых, писателей, политических деятелей. Оценка их места и роли в ходе великих социальных потрясений этого времени – социальных кризисов, революций, войн – во многом еще нуждается в уточнении. В ряду наиболее ярких деятелей той эпохи несомненно стоит и П.Н. Милюков – свидетель и активный участник поразительных исторических событий. Являясь наследником выдающихся научных достижений предшествующего времени, Милюков переосмыслил их в новых исторических условиях, обогатив опытом современных ему событий. В результате был создан ряд фундаментальных научных трудов, теорий и концепций, которые во многом не утратили своего научного значения до настоящего времени. Во всяком случае, можно отметить их значительное влияние на современную западную литературу по русской социологии.