Текст книги "Дневники мотоциклиста"

Всё было за, но потом все доказательства рассыпались, как карточный домик, показания были переписаны, а неугодные свидетели просто исчезли, отвечая по телефону, что им рассказать больше нечего. Дело было развалено еще на предварительном следствии, и виновная была оправдана после того, как его переквалифицировали в обычное ДТП с маркировкой «по неосторожности пешехода». Лиза умерла на той дороге, так и не придя в сознание, и вместе с ней умерла справедливость, забрав с собой доброю половину Сашки. Для него всё было кончено, всё закончилось как в самом плохом короткометражном кино с продажными копами и большим камином, в который охапками кидаются папки с неугодными делами «властителей» мира, и одной из папок была его Лиза. Все было именно так, и эта склизкая, плохо пахнущая, омерзительная правда подстерегала нас везде, где встречались эти нелюди.

Эта история изменила всю его жизнь, перевернув Александра с ног на голову, и расставила все его приоритеты против абсурда и произвола нашей власти. Вот такая история, вот такая суровая правда, от которой в нашей жизни, к сожалению, никто не застрахован.

Простояв на огороженной площади еще полчаса, и наблюдая за проезжающими мимо мотоциклами, мы стали потихоньку собираться, чтобы выдвинуться дальше, ведь помимо нее было еще множество мест.

За тот день мы объехали их все, побывав на набережной и на Красной площади, на ВДНХ и в парке «Сокольники», и с каждой новой остановкой наша колонна редела, оставляя в себе лишь тех, кто провел это лето вместе.

Я, Большой, Юрка, Ромка, Андрей и Женька за этот короткий период стали очень дружны, и те двое, которые не были с нами, постоянно звонили, словно наши голоса переносили их к нам.

После очередной остановки, в ближайшей закусочной мы раскатились по домам, чтобы набраться сил и продолжить этот день в одном из ночных клубов. Таким необычном клубом, единичном в своем экземпляре, был скандальный «Церковный сторож», и построенный из мусора огромный байк на въезде, мимо которого было сложно проехать, отчетливо намекал, что если ты любишь два колеса, то тебе сюда, а если нет, то не задерживайся, проезжай мимо. Здесь никто не оценит твоей последней модели Мерседеса с откидывающимся верхом, здесь люди разглядывают кастомы, а не твой уютный кожаный салон. Именно в этом месте, как и на горе, можно было встретить китайский гибрид на тонюсеньких колесиках за десять сотен баксов, и стоящий рядом с ним, собранный по болтикам, весь в хроме Харлей, с семизначным ценником. Именно здесь банкир спокойно общался с курьером, а человек, защитивший докторскую, находил общую тему с только что вернувшимся из армии ПТУшником. Как бы это смешно ни звучало, но именно здесь многие из нас забывали про свои титулы и ранги, про своё влияние и знаменитость, про то, что с утра они облачатся в другую одежду и разбредаются по важным работам. Здесь забывали, что их ждут дома, обсуждая в этот момент привлекательные формы стриптизерши или звук нового выхлопа на своем мотоцикле, именно здесь, многое, что казалось нам ещё днем таким важным, терялось в свете стробоскопов и отлично приглушалось громкой музыкой. Даже возраст не имел никакого значения, и сорокалетний брутальный бородач в кожаной жилетке походил на шестнадцатилетнего подростка, первый раз попавшего в парк развлечений. Такое вот странное место, с такими странными, на первый взгляд, людьми, но каждая наша непонятность терялась и стиралась в нашей же общей массе, и странными здесь казались не мы, в своих комбезах и кожаных штанах, а люди, одетые в брюки и наглаженные рубашки.

Вечер обещал быть красочным, но до него у меня оставалось несколько часов, которые я решил провести дома.

Припарковав свой мотоцикл возле подъезда, на привычном для него месте, я быстро поднялся домой, где около входной двери встретил отца.

Он остановился рядом с открытой дверью, бегло оглядел меня.

– Что так рано, на ночную охоту сегодня, что, не собираешься?

Для моих родителей стали привычными мои исчезновения на всю ночь, и вечернее появление было в диковину.

– Попозже, – приостановив свой быстрый шаг, ответил я.

Отец взял паузу, словно ожидал другого ответа, но, выдохнув, произнес уже обычные для меня слова.

– Давай там, поаккуратнее, – сказал он, подмигнув и освободив мне проход, добавил: – Ужина нет, все, что найдешь в холодильнике – твое.

– Значит, буду искать, – улыбнулся я, и, войдя в квартиру, я обернулся еще раз, встретившись взглядами с отцом, который ждал другого ответа.

– Пап, – сменил я свою улыбку, на серьезность. – Ты же знаешь… я буду стараться.

Он взглянул на меня тем взглядом, что я видел с моих малых лет, и произнес: – Я знаю, сын, я знаю, – повторил он, и скрылся на лестничной площадке.

Закрыв за собой дверь, я обнаружил, что нахожусь в абсолютно пустой квартире, и быстро скинув с себя свой наряд, забежал на кухню, сварганил себе пару бутербродов и налил горячий чай.

За окном начало темнеть, и дворовые фонари, загораясь как вереница светлячков, готовились к ночи, к той ночи, к которой готовились многие, особенно те, кто были на двух колесах.

Побродив по квартире пару часов, вскоре я вновь стоял во всем своем облачении на месте сбора, и, как оказалось, я приехал первый. Через несколько минут, стоя в одиночестве на площадке, я увидел быстро приближающийся пучок ксенонов, разбавленный громким звуком прямотоков. Это были Большой и Ромка, которые вмиг оказались рядом со мной.

– Давно ждешь? – стянув с себя шлем, спросил Большой.

– Нет, только подъехал.

– Никого из наших не было? – оглядывая припаркованные поблизости машины, включился в наш разговор Ромка.

– Не знаю, а тебе кто-то особенный нужен?

– Нет, нас троих для сегодняшних подвигов вполне хватит, – подчеркнул Роман. – Минут пятнадцать подождем, и если никто не появиться, выдвинемся, – подытожил он.

– Все знают, где мы будем, если что, не заблудятся, – подметил Пашка, но, задумавшись, добавил: – Ведь такую дорогу забыть сложно, хотя после того количества алкоголя, которым себя в прошлый раз заправил Серега, вполне можно.

– Это точно, – вспомнив эту историю, развеселился я и посмотрел на Ромку, который присел на корточки, натирая тряпкой свою выхлопную трубу.

– Угу, – увлеченный своим кропотливым занятием, кивнул он в знак согласия.

Тот вечер, когда Серега преувеличил свои силы и не вошел в поворот, помнили все, в очередной раз подчеркнув для себя несовместимость алкоголя и двух колес. Хорошо, что все закончилось так, и Серега отделался стертым новым комбезом, потертым шлемом и поломанным пластиком, а ведь все могло закончиться намного печальнее. И каждый из тех, кто наблюдал тот скользящий фейерверк, лишний раз убедился, что выпивать хорошо в компании прекрасной дамы, но никак не в компании своего двухколесного друга. Как говорится, собрался пить, ставь свой байк в гараж и ищи приключения пешком, а если не хочешь, то выпей большой стакан горячего чая, и твои приключения будут в добром уме и светлой памяти. Серегу не научили слова предостережения и рассказы друзей, и он решил, что его это не касается, но не тут-то было, и проехав всего двести метров от пункта отправления, он слетел со свое монстра, пытаясь ухватиться руками за асфальт, кувыркаясь и переворачиваясь как неваляшка. Я уверен, что тогда в его голове все кувыркалось вместе с ним. Его представление о том, что тот вечер надо было закончить поездкой на такси, пришло к нему позже, тогда он стирал руки о шероховатую поверхность, а его вечно начищенный мотоцикл высекал искры, стремительно приближаясь к бордюру, от которого он и закончил свое существование. После этого аттракциона он отправился в гараж на эвакуаторе, с потертым горе хозяином на переднем сидении. И теперь любитель выпить, душа любой компании Серега переквалифицировался в трезвенника на четырех колесах, пропустив половину этого, и вечном ожидании следующего сезона.

Пятнадцать минут растянулись в полчаса, но к нам так никто и не присоединился. Не очень от этого огорчаясь, а даже, наоборот, немного радуясь, что наша компания из трех сможет ехать, никого не ожидая, мы стали собираться.

Вечер говорил нам о том, что пришедший в Москву второй месяц осени скоро приведет в этот город дожди и слякоть, и холодный ветер, затекающий сквозь щелки, в шлеме, только подтверждал это. Но всем хотелось продолжения теплых дней, чтобы не заканчивать свой безумный марафон, и многим из нас одна только мысль о предстоящей зиме портила настроение, и они как можно дальше отодвигали свои сезоны, катаясь чуть ли не до первого снега. Но мы, трое, были не из их числа, и нам оставалось прогреметь своими моторами по всему городу последний раз, чтобы потом зарезервировать свои мотоциклы до следующей весны. Таковы были правила, придуманные не людьми, а их обстоятельствами и плачевным опытом. Это был тот опыт, когда на ровном месте твое заднее колесо подворачивало на холодном асфальте, скидывая с себя наездника; это был тот опыт, когда милый дедушка на своей старенькой шестерке с багажником, проведя всё лето в сборах клубники и огурцов, выворачивает из-за угла и рушит твою траекторию так, что тебе ничего не остается, как скользить; это был тот опыт, в котором у тебя остается минимум шансов, тебе остается верить только в случай или везение.

Вся наша жизнь – это один сплошной случай, но те люди, которые хоть как-то хотят контролировать его, ставят своих друзей на зимовку. Но остаются и такие, а их немало, которые, надеясь непонятно на что, продолжают бороздить наши дороги до первых заморозков, считая себя круче всех. Но это всего лишь ребячество, и по-другому тут не скажешь, ведь нельзя назвать удовольствием холод и неуверенность.

Через несколько минут мы покинули наш спальный район, ожидая от заключительного вечера что-то особенное. Для меня одного из нашей троицы это закрытие было первым, и я хотел выжать из него как можно больше, запоминая каждую минуту.

Мы быстро пронеслись мимо нашего поста ДПС, скинув скорость и заметив два скучающих силуэта, которые не обратили на нас никакого внимания, свернули на тонкую двух полосную улочку, с её многочисленными светофорами, и выскочили на Рязанский проспект.

Давая волю своим эмоциям, мы больше не могли сдерживать наши маленькие табуны, заключенные под пластиком, и как три стремительные точки, разрывая проезжую часть своим ревом, мы пронеслись под все зеленые, представляя собой четко слаженный механизм, который двигался на грани фола.

Адреналин, перерастающий в эйфорию – вот то самое чувство, что так многим не хватает, и что так губительно хрупок в нашем варианте.

Машин было немного, что оказало нам огромную услугу, и мне показалось, что мой разум отсчитал всего несколько секунд, и мы уже съезжали на ТТК. Каждый из нас со временем мог бы стать отличным дизайнером домашнего интерьера, так как неотъемлемая часть нашей жизни – это перестановка, но переставлять свое тело куда сложнее, чем мебель в комнате, тем более, когда ты это делаешь на скорости за двести. Продвигаясь сквозь ряды машин как один организм, мы приблизились к Звенигородскому шоссе, которое несколько лет постоянно ремонтировали, рисуя на нем все новые и новые развязки, так что даже ночью, в выходной день там можно было наткнуться на пробку. И тот вечер не оказался исключением.

Мне было видно, как Большой чертыхается в своем шлеме, пробираясь сквозь ряды еле движущихся машин, параллельно поматывая головой, но эта пробка была вполне логичной, и вскоре он успокоил свое негодование. Играя ручками газа, мы раздвигали себе путь, обращая на себя всеобщее внимание, и так же быстро, как мы появились в их тягучих рядах, так же и исчезли, оставив эту четырехколесную толпу за своими спинами. Последний крутой поворот, и перед нашими глазами раскрылась картинка сверкающей жизни, главные ворота которой принимали и отпускали двухколесных посетителей. Сбавив обороты рычащих двигателей, мы повернули к этим воротам, рядом с которыми образовалась маленькая пробка.

Один очень спешащий паренек на старом «спорте» без пластика не пропустил выезжающих Голдоводов, создав тем самым проблемы и себе, и тем, кто столпился за ним. Но под пристальным наблюдением охраны, ситуация была решена, и очень спешащий теперь спешил домой как раз в составе тех грузных мужчин на огромных мотоциклах, что просто не могли попятиться назад.

Пара грозных молодых людей с обритыми головами и в черных майках, с громким названием «security», встретили нас на въезде, проводив нас каменными взглядами. Они встречали всех одинаково, молча анализируя въезжающего своими скучающими взглядами, но как только дело доходило до их прямых обязанностей, они забывали о своей скуке, отстраняя от вождения очередного перебравшего.

Последний рубеж был пройден, и перед нами раскинулась огромная, заполненная площадка, заставленная мотоциклами в хаотичном порядке. Их хозяева уже начали или только собирались начать свое веселье и разбрелись по всему периметру, словно насекомые, мелькая в темноте огоньками от сигарет и клацая пластиковыми стаканами.

Мы припарковались в самом углу, зажав своими мотоциклами другие, как потом выяснилось, их хозяева были знакомые Большого, и поэтому он так смело их перекрыл, попрыгали с мотоциклов и поспешили снять шлемы.

Эта быстрая поездка заставила нас попотеть, и, стянув подшлемник, я ощутил на своей голове прохладный ветер.

– Да, всё как всегда, – подметил Роман, аккуратно укладывая свой шлем на бак. – Только народу раза в два больше.

– А ты думал, будет иначе? – недоумевая, спросил Большой.

– Не думал, – заулыбался Ромка, переведя свой взгляд на проходящих мимо двух подружек. И как только он получил улыбку в ответ, он оживился. – Дань, ты сегодня со мной?

– Нет, сегодня нет, – ответил я, оценив его выбор и понимая, к чему он клонит. – Сегодня мне хочется покататься одному.

– Ну как знаешь, – не отводя своего пожирающего взгляда от этих улыбающихся искательниц, продолжил он и, многозначительно улыбнувшись нам, добавил: – Я пошел.

– Давай, удачи, – сказал я, зная, что будет дальше. – Мы внутри, пойдем чая возьмём.

– Давайте, я скоро присоединюсь, – забыв про нас, выкрикнул Роман, и через секунду он уже держал своих спутниц за талии.

– Как всегда, – вздохнув, подметил Большой и, посмотрев на меня глазами старшего брата, поднял брови вверх. – И когда он успокоится?

– Тогда, когда придет время, сейчас пускай отрывается, – хмыкнул я, смотря, как тот уже шепчет одной что-то на ухо. – У каждого свои слабости, кому марки, а кому номера телефонов.

– Это точно, – расхохотался Пашка, так же смотря на нашего ловеласа. – А мы с тобой лучше выпьем горячего чая, – повернулся он. – А то ночь обещает быть холодной, а мы без грелок.

Я понял его тонкий юмор и, соглашаясь, кивнул в ответ, ведь мое дыхание уже парило.

Все, кто были здесь, не замечали, как к ним подбиралась холодная ночь, и хоть это место и было окружено огромными заборами, всё равно большая его часть находилась под открытым небом, и дыхание каждого постепенно становилось паром, растворяясь в воздухе так же незаметно, как и люди.

Мы продвинулись сквозь ряды мотоциклов и людей, которые что-то очень бурно обсуждали на входе возле барной стойки. Точнее, они слушали одного толстенького мужичка с раскрасневшимися щеками и в расстегнутом слитном комбинезоне. Он очень рьяно что-то рассказывал, жестикулируя руками и корча гримасы, которым позавидовал бы сам Джим Керри, и со стороны это выглядело очень даже весело, что забавляло не только его слушателей, но и людей, проходящих мимо, они даже замедляли шаг, пытаясь уловить нотки его рассказа.

– О! Олежка жжет, – воскликнул Большой, указывая на этого толстячка. – Я пойду, поздороваюсь, ты со мной?

– Нет, – порядком устав от этих знакомств, в которых при каждой встрече приходится вспоминать имена, неохотно ответил я и, указав на проход, добавил: – Я буду внутри, тебе чай взять?

– Не надо, я тебя догоню, – сказал Большой и направился в сторону шумной компании.

Я устремился туда, откуда все громче и громче доносилась музыка, и в ту ночь там собралось множество людей, которые, так же, как и мы, решили, что закрытие нужно отметить именно здесь.

Все огромные деревянные столы были заняты, а на танцполе вокруг стриптизерш собралась огромная толпа, сквозь которую было сложно пробиться. Я пробрался к барной стойке, найдя себе место прям напротив бармена, которых на тот момент было больше, чем обычно, и своей возней они напоминали бригаду из Макдональдса. Еле докричавшись до одного из них, я заказал себе большой чай, что слегка расстроило его, но он принял заказ, и в ожидании я погрузился в изучение толпы.

Мое внимание было остановлено на девушке, стоявшей ко мне в пол оборота, в белом слитном комбинезоне, с черными рукавами и такими же лампасами по всей длине. Ее черные волосы были собраны в высокий хвост, что красивой волной спускался по ее шее и заканчивался на спине; руки тонкими пальцами держали бокал с прозрачной жидкостью, а ноги, одетые в белые мотоботы, были перекрещены. Она была невысокого роста, и я никак не мог разглядеть ее лица, но в ее фигуре было что-то, от чего я не мог оторвать своих глаз. Рядом с ней рисовался странный парнишка в зеленой кожаной куртке и перемотанной шарфом шее, танцующий перед ней танец новобрачных. Судя по её очень редким кивкам и отсутствием внимания, ей было не особо интересно, но он продолжал свое завоевание, перемещаясь за ее поворотами головы как маятник. В свете стробоскопов и мигающих в тон громкой музыки разноцветных фонарей, её фигура была еще привлекательней, и мне ничего не оставалось, как просто застыть, разглядывая её широкие бедра, плоский стянутый живот и профиль лица. Я подмечал каждую черточку ее тела, словно купаясь в ее красоте; узкие плечи, тонкую талию, и подмечал все, кроме её лица. Мне казалось, что вот сейчас, еще секунда, и она повернется ко мне, но ее внимание было направлено в сторону сцены, и, покачивая головой в такт музыке, она оставалась загадкой. Толчком в плечо Пашка вернул меня в реальность, и мое внимание переключилось.

– Так вот, где ты спрятался, – перекричал он воцарившийся шум. – Хожу, ищу его, а он в баре, девушек разглядывает.

Я не мог согласиться с этим обвинением, но и отвергнуть его я тоже не мог, ведь мое внимание было посвящено только одной.

– А ты её знаешь? – произнес я, с надеждой получить положительный ответ, но его не последовало.

– Кого… её? – озираясь по сторонам, растянул Большой.

Я хотел показать в сторону, где стояла эта незнакомка, но на ее месте уже стояли двое ребят.

– Вон… – на полуслове остановился я, бегло оглядывая всех, кто нас окружал, но ее нигде не было.

– Вон… тех, на шестах, – указав на сцену, продолжил за меня Пашка, хлопнув еще раз по моему плечу. – Не знаю, но могу познакомить.

– Да не тех, – слегка раздражаясь, ответил я. – Девушка с черными волосами и в белом слитном комбезе, с полосками, вон там стояла, – указав Пашке на то место, где стояла она, я вновь принялся осматривать толпу, приподымаясь на мыски.

Большой вопросительно посмотрел на меня, потом бросил быстрый взгляд в конец стойки и огляделся вокруг.

– Ты уверен, что там была девушка? – состроив серьезный вид и еле сдерживая улыбку, уточнил он.

– Уверен! – уже не скрывая своего раздражения, ответил я.

Посмотрев на меня еще раз и поняв, что этот вопрос для меня серьезен, он вместе со мной начал вглядываться в толпу.

– Ну, раз в комбезе, значит ездит, одна, или что хуже, с кем-то, – начал размышлять Большой. – Одна стояла?

– Да нет, с каким-то парнем.

– Это хуже, – причмокнул он, но решив приободрить, тут же добавил: – Редко, кто ездит вторым номером, имеют слитные комбезы, не парься, еще встретишь её. – Ты хоть лицо её запомнил?

– Нет, лица я не запомнил, только сбоку.

– О, как! Ну, тогда, главное, чтобы она в следующем сезоне одежду не сменила, – рассмеялся Пашка. – Пойдем лучше на улицу, чая выпьем, а то тут душно и громко. И вообще, – заглядывая ко мне в глаза, прищурился он, словно замыслив зловещий план. – По сторонам погляди, смотри, сколько тут черных, белых, а если поискать, то и рыжих, в общем, на любой вкус и цвет.

– Это точно, – согласился я, осознавая, что так и не увидел её лица, и теперь, если встречу ее в другой одежде, вряд ли узнаю.

– Пошли, – еще раз повторил Пашка и направился сквозь толпу, к выходу.

– Хорошо… идем.

Мы пробрались через человеческий заслон и прошли до бара на улице, возле которого нас ждал Ромка в компании тех двух дам, за которыми он так рьяно бросился.

– А вот мои друзья, – представил он нас.

– Данила, Павел и, конечно же я, Роман, – напоминая слегка выпившим девушкам своё имя, торжественно произнес он, – Прошу любить и жаловать.

Я не помню, как представились они, если быть честным, мне это было неважно, я помню лишь то, что в тот момент меня одернул за локоть Большой.

– Не она? – показывая рукой на девушку, которая садилась на свежую спортивную шестисотку метрах в десяти от нас, спросил он, заглянув в мои глаза.

Мое внимание рассеялось, восстанавливая её образ в памяти и сопоставляя его с тем, кто заводил мотоцикл.

– Так она или нет? – еще раз ткнул меня в локоть Пашка.

– Вроде она, – неуверенно ответил я, так как ее голову укрыл цветастый шлем, скрыв под собой профиль и волосы.

В этот момент, она завела свой мотоцикл и сняла его с подножки, и только тогда, оглядевшись, обернулась, так что я смог разглядеть её глаза в разрезе открытого визора.

Мы встретились взглядами всего лишь на мгновенье, но мне показалось, что это мгновенье застыло, как будто кто-то нажал на паузу. Большие глаза, цвета бескрайнего синего моря, блестели двумя искрами, вглядываясь в меня и изучая. А я не мог сказать и слова, застыв, словно под гипнозом. Шум, царивший вокруг, вдруг перестал существовать, как и люди, что окружали нас, и на том пятачке остались лишь двое, те двое, которые боялись оборвать эту немую связь. Я завороженно смотрел на нее, понимая, что Пашка не ошибся, найдя ее по такому скудному описанию, и это мгновение растянулось бы в вечность, если бы ее не оборвал гром выхлопа того парнишки в зеленой куртке, что подъехал к ней сзади. По ее глазам было видно, что и ее время остановилось на паузу, с которой она не хотела сниматься, но настойчивость, ее газующего кавалера все же заставила обратить на себя внимание. Повернувшись к нему, она кивком головы подтвердила, что готова тронуться, и еще раз, задержав на секунду свой взгляд на мне, она сорвалась с места и исчезла, оставив меня наедине с самим собой.

Еще мгновенье, и всё вернулось на свои места, и музыка, и свет фонарей, и люди, которые наполняли это место, но я оставался неподвижным, не зная, что мне делать дальше. Мне хотелось добежать до своего мотоцикла и ринуться вдогонку, остановить ее, снять шлем и вновь раствориться в ее глазах, но мой разум начинал возвращать меня в реальность, в которой я о ней ничего не знал.

– Она, – вернув меня окончательно на землю, растянул Пашка, и улыбаясь моему растерянному виду, добавил: – Ну, теперь, точно встретитесь, – положив руку на мое плечо, произнес он. – Правда, где-нибудь через полгода, но зато сто процентов.

В ответ мне было нечего ему сказать, и я лишь неуверенно кивнул, обнаружив на себе пристальные взгляды присутствующих при всем этом действии, но на эти взгляды мне было все равно.

Через некоторое время молчания они снова принялись слушать Ромкины истории, заливаясь громким смехом, а я, отойдя в сторону, задумался о том, что эта встреча могла быть иной, стоило мне сделать первый шаг.

В моих мыслях возникал ее образ, и ее большие глаза, с черными, как ночь, ресницами, аккуратными дугами бровей и тонкой переносицей, ведь это было все, что я смог разглядеть, но и этого мне было достаточно. Я рисовал продолжение ее лица, вспомнив образ в баре, и не мог понять, насколько она красива, отгоняя от себя мысли о том, что я этого никогда не узнаю. Я прорисовывал нашу следующую встречу, ее голос, ее дыхание, ее запах и поймал себя на мысли о том, что могу серьезно ошибаться, и она окажется совершенно другой. На этой ноте я постарался перестать думать о ней и вернулся к своим друзьям, включаясь в их разговоры и в их смех.

Эта встреча, которую я так и не смог забыть, была просто случаем, и этот случай изменил всю мою жизнь, но об этом я узнал намного позже.

Наша жизнь – это один сплошной случай, а обстоятельства, которые к нему приводят, это прямое продолжение нашего выбора, ведь всё и всегда зависит только от нас.

В жизни каждого из нас существует множество дорог и путей, которые мы выбираем, и как бы нам ни хотелось сослаться на кого-то еще, выбор, он всегда только наш, а случайности всегда не случайны.

Постояв еще час рядом с баром, в компании не блистающих умом девушек, которые смеялись с поводом и без, я вспомнил, что сегодняшняя ночь последняя, и простоять ее всю под открытым небом мне очень не хотелось. Настало время прокатиться по ночной Москве, и оставалось только выяснить, в каком составе это будет происходить.

Ромка продолжал шутить, уже не стараясь произвести хорошее впечатление на сверкающих дам, Пашка то куда-то исчезал, то вновь появлялся, на лету поддерживая очередную Ромкину шутку, а я наблюдал за всем этим, желая поскорей сорваться с места.

Те, кто днем обещали закончить этот вечер с нами, так и не появились, и мы давно перестали их ждать, готовясь к финальному в том году заезду.

Постоянное движение вокруг нас с приездами и уездами двухколесных собратьев начинало надоедать, и, постояв еще немного, мы решили двигаться дальше.

Правда, у каждого из нас была своя цель этого движения, и если у меня было желание просто покататься, то у Романа – закрепить налаженный контакт с блондинкой, а у Пашки – оторваться во всех смыслах. Взяв на себя двух подруг и рассадив их за своими спинами, мы сорвались с места, унося себя в центр со скоростью ветра.

Идущий замыкающим, я сначала не понял наш маршрут, которого, судя по нашим движениям, не было вовсе, но после пары быстрых кругов по Садовому, я перестал думать о нем, и просто наслаждался ночными пейзажами, так резко меняющимися перед моими глазами. Наш город спал, а мы загоняли свои мотоциклы в красные зоны, уносясь вместе с ними под нескончаемый рев в неизвестность, с ее новыми улицами и тусклыми фонарями. Резкие разгоны по широким проспектам сменялись крейсерской скоростью на маленьких улочках, крутые повороты, заложенные под колено, сменялись короткими прямыми с их светофорами, где на одном из них нас оставили две протрезвевшие подруги, поехав дальше на такси. И облегченные, мы еще сильнее зажгли этот спящий город своим ксеноном, пролетая по его улицам как трассеры. Для завершения, словно на сладкое, мы оставили полкруга МКАДа, по которому мы прогремели, обогнав все на своем пути.

Сбавив свои обороты, мы, как и несколько часов назад, вернулись в свой спальный район, где в домах горели одинокие окна, а за темными – спала жизнь.

Сезон подошел к концу, и впереди нас ждала долгая холодная зима, после которой вновь пришли весна и лето.

С грустными и одновременно счастливыми, лицами, мы попрощались и разбрелись по домам, оставив свои мотоциклы остывать, ведь теперь для этого у них было предостаточно времени.

Мы грустили каждый по-своему, грустили о том, что все закончилось, и теперь мы погрязнем в каждодневной суматохе как и все в этом городе, а радовались мы тому, что все закончилось именно так, и мы двигались на свои двоих к новому сезону, новому адреналину, новому драйву.

Зайдя в тихую, заспанную квартиру, я прокрался в комнату и еще долго не мог уснуть, смотря в раскрытое окно, на черное звездное небо. Я снова вспомнил незнакомку, вспомнил ее взгляд и улыбнулся тому немому разговору, который произошел между нами. Потом я вспомнил множество дней и ночей, проведенных на скорости, вспомнил больницу и ее обитателей, и вспомнил тот запыленный ангар, в котором стоял еще не мой мотоцикл.

Это было счастливое время, со своими падениями и взлетами, с запахом бензина и невыспавшимся лицом, но без всего этого я уже не представлял своей жизни, и был безумно рад, что сделал именно этот выбор.

Случайность – это просто слово, придуманное нами для оправдания, чтобы не докапываться, до сути…