Текст книги "Дневники мотоциклиста"

Забыв о всех правильных словах и о любых приличиях, действуя на уровнях инстинкта, мы слились в этой страсти воедино, меняя жесткость на нежностью, а ласковые прикосновения на крепкие объятия. Двигаясь в такт стуку наших сердец, я смотрел в ее глаза, в которых было столько эмоций, чувств и любви, что если бы я писал картину, я бы вылил на холст все краски, что у меня есть, и даже тогда не смог бы передать их все.

Минуты, проведенные в этой нежности, сложились в часы, и после того, как наша страсть немного утихла, мы еще долго лежали, разглядывая друг друга в падающей из-за окна полоске лунного света.

Улыбаясь своим воспоминаниям, мы больше не хотели расставаться, и, укутавшись в простыню, все же закончили эту ночь на кухне, кормя друг друга остывшим ужином с рук.

Между нами больше не было загадок, не было вопросов, которые мы не могли бы задать, между нами больше не было стеснения, и нам обоим это только нравилось.

Она уселась на высокий стол рядом с плитой и обвила меня ногами. Держа в руках бокалы, мы смеялись над разбитой тарелкой, над разорванным платьем и над тем, что уже несколько раз успели облиться вином, и от каждой такой секунды нам становилось теплее, потому что в глазах друг друга мы видели свое отражение.

Засыпая под утро в ее объятиях, я чувствовал, как она крепко держит мою руку, и когда я проснулся, ее рука была на том же месте, а чувственные губы произнесли: «Доброе утро…».

Любовь… Любовь бывает разная… Иногда мы влюбляемся в тело… Иногда мы влюбляемся в душу… Иногда мы только думаем, что влюблены, обманывая себя каждый день… Но когда ты встречаешь человека, без которого тебе становится трудно дышать… Ты влюбляешься во все, что с ним связано… И это перечеркивает все, что ты знал до этого…

Перемены

Лето – самое приятное время года, когда теплые ночи сменяют жаркие дни, а только что прошедший дождь исчезает и испаряется в воздухе прямо на твоих глазах, превращая огненный воздух в глотки необходимой нам влаги. Солнце, пляжи, природа и вечеринки, изобилие радости и нежелание сидеть в офисах без кондиционеров, быстрые ночи и долгие дни – все это слагается в быстрые часы, которые высыпаются огненным песком под наши ноги, но как бы он ни был нагрет, придет время, и он остынет, заставляя нас одеть обувь с толстой подошвой.

Мое новое время шло неумолимо скоротечно, и я не замечал, как вторник сменял очередной четверг, а долгожданная пятница исчезала в суете понедельника. Но я был счастлив, и каждый новый день становился чем-то важным для меня, с безумным нежеланием, чтобы эта жаркая жизнь превратилась в мерзкую, дождливую осень.

Рядом со мной оказалась та, кого я ждал всю свою жизнь, по крайней мере я был в этом убежден, ведь до этой встречи я лишь перебирал и отбрасывал всё ненужное, блуждал и заблуждался, познавал и каждый раз разочаровывался.

С первого дня нашего знакомства прошло достаточно времени, чтобы можно было окончательно понять, что мы не можем друг без друга. Мы даже успели несколько раз поругаться и быстро помириться, удалить номера друг друга, которые уже выучили наизусть, и через час спросить: «Как ты?», словно ничего не произошло. Да, наверно, это и называется любовь, любовь с первого взгляда, когда ты не можешь поступить иначе, и наперекор себе слегка склоняешь свою голову.

Нам нравилось гулять по ночной Москве до утра и радоваться каждой минуте, проведенной вместе, мы любили смотреть друг на друга и не любили расставаться, нам нравилось все, что происходило с нашими жизнями, и, заставляя себя каждый раз делать выбор, мы, несмотря ни на что, всегда выбирали друг друга.

Кто хотя бы раз любил, тот знает, как это, когда маленькая глупость превращается в огромный ком, что распирает тебя изнутри, и ты готов взорваться, но вот ты смотришь в её глаза, и всё исчезает, будто ничего и не было, и ты становишься совершено другим человеком.

С появлением Виктории в моей жизни мне приходилось совмещать в себе нескольких людей, на что порой совершенно не хватало времени, и теперь теплыми вечерами я разрывался между друзьями и ней, пытаясь совместить свою любовь к скорости и нежные объятия. Мой быстрый мотоцикл задавал бешеный темп, который помогал мне в этом, и, находясь на грани фола каждый день, я научился везде успевать, жертвуя своим сном.

В течение последующего месяца, утром я был обычным офисным работником с заспанным лицом и рассеянным взглядом, а вечером я становился самым сконцентрированным человеком, в планы которого входили ночные гонки и объятия любимого человека.

Быстрый мотоцикл задает быстрый жизненный темп, и мне удавалось граничить между дружбой, домом и ней, пока она не стала замечать, что я выдыхаюсь.

С нашей первой встречи прошло около месяца, и июнь моих постоянных блужданий между двумя домами, сменил жаркий июль, который привел нас к новому разговору о нашем будущем.

– Оставайся у меня, – произнесла Вика, сидящая напротив меня за кухонным столом, допивая свой утренний кофе.

– Я не могу, – ответил я, не совсем понимая, о чем она, ведь она прекрасно знала, что я уже опаздываю в свой офис.

– Нет… – поймав мой взгляд на часах, продолжила она. – Не сейчас. Оставайся у меня навсегда.

– Навсегда? – удивившись еще больше, переспросил я.

– Да. Навсегда, – улыбнулась она. – Я хочу, чтобы мы жили вместе.

Это выражение на секунду обезоружило меня, ведь я так лелеял свою свободу, но глаза, смотревшие тогда на меня, были куда важнее.

Я никогда ни с кем не жил до неё и всегда обожал жить без обязательств, и когда слышал подобное раньше, я всегда уходил от ответа, сбегая от этого вопроса как от раскалённого метала, к которому меня заставляли прикоснуться.

Всё, что угодно, кроме посягательства на меня и мою свободу: я готов с вами спать и даже готов иногда с вами завтракать, я готов смотреть с вами мелодрамы и готов провести с вами выходные, но ложиться с вами каждую ночь в одну и ту же постель, я совсем не хочу!..

Это слышала каждая, кто так этого хотела, но с Викой все было совершенно по-другому. Я полюбил её и видел в её глазах своё отражение, которое не могло сказать мне нет.

– Хорошо, – быстро согласился я, особо не раздумывая, ведь в глубине своей «свободной» души я хотел, чтобы было именно так.

– Даже не подумаешь? – улыбнулась она еще шире, поблескивая своими глазами.

– Нет… – произнес я, улыбнувшись в ответ, потому что думать было не о чем.

Встречаясь со мной этот, быстро пролетевший месяц, она изучала и приглядывалась ко мне каждый день, и задавая свой вопрос, она уже знала на него ответ, пускай только в глубине своей души.

Хотел ли я услышать его тогда? Скорее «Да!», чем «Нет»… Ждал ли я его именно тем утром?.. Скорее «Нет!», чем «Да». И эта неожиданность, вперемешку с огромным желанием просыпаться с ней каждое утро, сделала свой выбор за меня.

В течение последующей недели я перевез свои вещи, наблюдая, как меня провожают родительские грустные глаза, ведь эта новость стала для них неожиданностью. Но, несмотря на все это, они поняли своего сына, и единственное, что их волновало кто та незнакомка, забирающая меня у них.

– Давно знакомы? – спросил меня отец, когда я в очередной раз заехал домой, второпях укладывая то, что забыл накануне.

– Не очень, – искренне ответил я, но, взглянув на насторожившегося отца, добавил. – Но чувство, будто знаю ее всю свою жизнь.

– О, как! – воскликнул он, поменявшись в лице. – Если ты так уверен, то, значит, ты все делаешь правильно, – кивнул он со взглядом одобрения, и, помолчав секунду, он продолжил с долей маленького укора. – Только единственное, ты забыл об одной мелочи.

– О какой? – напрягся я.

– Представить ее нам, – улыбнулся он. – Ведь мы должны знать, кто теперь тебе будет готовить завтрак.

– Хорошо, – до этого ни разу не подумав об этом, согласился я. – Я думаю, она будет рада познакомиться с вами.

– Вот и славно, – похлопав меня по плечу, произнес он. – Позвонишь заранее, и мама приготовит вкусный ужин в вашу честь. А то как-то, согласись, неправильно.

– Да у меня совсем из головы вылетело… – начал оправдываться я, но был остановлен от ненужных объяснений.

– Да ладно, – оборвал он меня. – Я все прекрасно понимаю. Быстрая жизнь диктует быстрые решения. Просто иногда не забывай останавливаться и сообщать о них своим близким.

– Хорошо, пап. Я исправлюсь, – сказал я, осознавая, что пришлось выслушать ему за соседней дверью, как только эта новость посетила эту квартиру.

Мой отец очень часто выступал в роли переговорщика, донося до меня то, что выговаривала ему мама, и чем я старше становился, тем я чаще это замечал, понимая, как ему непросто.

– А кто она? – продолжил он вскользь.

– Девушка, – улыбнулся я, зная, что такой ответ его не устроит, и он, а точнее, мама хочет знать про нее все.

– Понятно, – хмыкнул он, уже давно привыкнув к моей немногословности про личную жизнь. – Хоть как ее зовут, скажешь?

– Виктория, – ответил я, увидев его реакцию.

– Виктория… – растянуто повторил он. – Виктория… это победа, – и, задумавшись, смотря сквозь меня, он произнес слова, о которых я потом очень долго думал. – Надеюсь, сын, она станет не очередной победой в твоей жизни, а человеком с великолепным именем, который заставит тебя любить не только себя, и иногда делать свой выбор в пользу кого-то еще.

Я хотел было возмутиться, но не стал, проводив его удаляющуюся фигуру за дверной проем, ведь в этих словах была немалая доля правды.

Званый ужин состоялся через пару дней и прошел на ура, сменив изначальную скованность на рассказы из моего детства.

До конца того вечера Вика так и не смогла избавиться от своей стеснительной улыбки, что очень понравилось моему отцу, который был во всей красе и постоянно шутил, и что так тщательно изучала моя мама, настороженность которой была на высшем уровне. Ее, конечно, расстроила эта новость, но она ее приняла, как только наш порог переступила Вика, немногословная и слегка застенчивая, ведь для нее я навсегда останусь маленьким мальчиком в синих шортах, для которого идеал еще не родился. Но, несмотря на эти составляющие, все остались довольны, чему я был несказанно рад, и теперь все было сделано правильно, пускай и с опозданием.

С мамой Виктории я познакомился практически сразу, как мы только начали встречаться, и сопоставив образ женщины с фотографии на столе в квартире Виктории с той, которая подъехала к подъезду на представительном седане и вышла из задней двери, я поздоровался, на что получил приветливую улыбку.

– Так вот ты какой, – улыбнулась она, подойдя ко мне вплотную и разглядывая меня с ног до головы.

Я стоял рядом с домом Вики и ждал ее, облокотившись на мотоцикл, совсем не ожидая этого знакомства.

– Какой? – улыбнулся я, смотря на эту невысокую женщину, очень похожую на свою дочь.

– Такой… – одобрительно посмотрев, быстро проговорила она. – Такой, что моя дочь последнее время ведет себя как влюбленная школьница.

– Я не специально, – смутился я такой откровенности человека, которого видел впервые.

– Знаю, знаю… не специально он, – как-то по-доброму продолжила она. – Смотри, она у меня одна, не вздумай ее обидеть, а то придется иметь дело со мной, – добавила она как строгая учительница, отчитавшая с улыбкой школьника.

– Я даже и не думал… – еще больше смутился я.

– Я знаю, – продолжая демонстрировать мне свое расположение, произнесла она. – Просто предупреждаю.

На этой ноте мы распрощались, и она поднялась к Виктории, которая через десять минут стояла передо мной и сияла.

– Что сказала мама? – не смог я скрыть своего любопытства.

– Мама… – загадочность Вики увеличивалась с каждой секундой. – Мама сказала, что у тебя красивые глаза… – произнесла она и еле видно прикусила губу.

– И все? – продолжал я настаивать.

– И… то, что ты… симпатичный, – улыбнулась она наивной улыбкой, которая повесила между нами паузу.

Продолжать этот допрос я не видел никакого смысла, потому что все было написано на ее сияющем лице.

Хоть нам и было, если сложить наш возраст, за пятьдесят, мы все равно для своих родителей оставались детьми, и наши взлеты, наши удачи, наши падения и наши союзы всегда были для них неотъемлемой частью жизни, как бы мы это ни старались изменить.

Такой же допрос ждал и меня после ужина в кругу моей семьи, и я так же загадочно улыбался, не ответив ни на один прямой вопрос, вспоминая слова моего отца, сказанные после.

– Ты молодец сын… – произнес он при следующей нашей встрече с глазу на глаз. – Среди всего изобилия, что встречается нам на улице, ты сделал свой выбор правильно. Скромность, облаченная в красивую оболочку, это редкость в нашей жизни. Так что, цени это…

Эти слова стали описанием того, какой увидели Вику мои родители, и мне оставалось только порадоваться за самого себя.

Мои друзья совсем не удивились такому быстрому продолжению, и каждый, хлопая меня по плечу, то ли сочувствовал, то ли радовался этой новости, уже привыкнув за этот месяц к моему отсутствию на месте вечернего старта.

В последующем я успел познакомить её со всеми, кто был связан со мной так или иначе, от самых близких до случайных встречных, а она представила меня своим двум подругам, для которых мой образ был как минимум странен, ведь для них мы были отдельной кастой людей, непонятной и необъяснимой.

Есть высказывание, что лето пролетает, не успев начаться, и то лето не стало исключением.

В моей жизни было всё, была радость и грусть, была печаль, которую сменяло веселье, а тучи разгонялись шквальными ветрами, когда календарные листы слетали со стен, указывая мне на надвигающуюся осень. Моя жизнь потихоньку замедлялась, но теперь она была другая, и каждый вечер я возвращался к любимым глазам, засыпая и просыпаясь вместе с ними.

Поменяв свой статус от ночного одинокого странника до ценителя домашнего ужина, я не переставал задавать себе вопрос: «Что же для меня теперь важней? Теплые домашние тапочки или красная зона тахометра? Жажда адреналина или обретенное душевное спокойствие?», и чем я чаще их задавал себе, тем больше появлялось сомнений в том, что в этой жизни я все делаю правильно.

У меня появился дорогой мне человек, в глазах которого с каждым моим уездом или вечернем одиноким катанием я стал видеть тревогу, плавно перерастающую в страх, а уж кому как не ей было известно то, как маленькая ошибка может привести к большой трагедии. Она ни разу не сказала мне об этом, но в её провожающем взгляде я начал видеть именно эти слова. Она успокоилась лишь тогда, когда мой мотоцикл был заперт в гараже до следующего лета, но до этого момента у меня было достаточно времени, чтобы насладиться такой разной любовью, и это время быстро исчезло в цифрах моего спидометра, каждый день прибавляя к нему новые единицы.

Странная жизнь, преподносящая нам время от времени сюрпризы, познакомила меня с Викой, перевезла меня в высотку на Кутузовский, и готовила нас обоих к предстоящей осени и уже новой, непохожей на все предыдущие зиме.

За три месяца мне пришлось повзрослеть на несколько лет, и пора уже было начинать принимать взрослые решения, к которым стоило относиться со всей серьезностью.

Тем летом в жизни каждого из нас произошло нечто важное, и вкратце я вам об этом расскажу.

Большой, как и я, встретил девушку, которая отодвинула всех однодневных знакомых дальше, чем он мог предположить. Ромка сменил работу и стал более спокойным и даже немного важным. Андрей так и не научился козлить, но зато дорвался до безумного количества женщин из социальных сетей, которым он удачно или нет, посвящал все свои вечера. Женька отошел от такого ужасного начала, и на его лице вновь можно было увидеть эту добродушную улыбку, ну а про меня вы все знаете.

Мы все стали другими, встретив свои изменения, каждый по-своему, но это не мешало нам прострелить по ночной Москве на запредельных скоростях, просто это стало происходить чуть реже, чем обычно, и каждый уже спешил не к месту старта, а к тому, что стало дорогим и очень близким.

Всему своё время, и моё время каждодневных ночных поисков приключений сменила теплая кровать, и мне это нравилось все больше и больше. Осознание того, что тебя ждет та, кого ты поставил в ранг особенных, придает этакую особенность и тебе, и ты уже не видишь смысла в бессмысленном, смешном и грустном проведении времени в компании таких же, как и ты, заскучавших накануне. Часть меня, как и прежде, противилась таким переменам, пытаясь уцепиться за каждую возможность, за каждый свободный метр моей одинокой дороги, за каждый вечер, проведенный в разлуке, за того меня, кем я был на протяжении последних лет, но другая часть меня возвращала в новый дом, где мне были всегда рады. Жить по принципу: «Завтра твоё место займет другая» – это очень просто, когда ничего не чувствуешь и ничем не дорожишь, так что тебе становится настолько всё равно, что ты даже не способен с первого раза запомнить имени своей новой спутницы, но всё резко меняется, как только эту пустоту заполняет что-то безумно нежное, с запахом, который ты узнаешь среди сотни прохожих, с теплотой, которую ты чувствуешь на расстоянии в несколько метров, с глазами, в которых ты видишь только своё отражение.

Ты дорожишь всем этим, сглаживая все возможные углы, меняя себя на лету, но для кого-то ты становишься ватой, легкой белой ватой, которая летит на отрытый огонь, чтобы в секунду загореться и сгореть, оставляя после себя лишь серый, взлетающий к небу пепел. Я никогда не был так называемой «ватой», и всегда высмеивал персон такого склада, потому что всегда моё немое я было намного важней любых отношений с мягкими и нежными, высокими и стройными. Мне просто было так удобнее жить, в своё удовольствие, не беря в расчет чье-либо мнение и не впуская никого в свою душу, потому что я всегда знал, чем закончится вечер. Но с ней вся эта выдуманная напыщенность с обликом всезнающего исчезла, и я стал дорожить не только собой, я каждый день учился балансировать между собой хорошим и собой плохим. Поначалу это давалось сложно, ведь как бы мы ни были влюблены, как бы мы ни хотели меняться, наше нутро всегда возвращает нас к начальной точке, но к концу лета я научился совладать со своим «я» и не представлял кого-то другого рядом с собой. Она помогла мне в этом и быстро свыклась с мыслью, что помимо неё у меня еще есть мой черный пластиковый друг, мои друзья по скорости и моя семья, которая стала и ее, и всегда была рада встретить нас вместе.

Я не буду вам рассказывать про то, на каких скоростях я провел то лето, они вам давно уже известны, и так же умолчу про свои полеты из точки «А» в точку «Б», про яркую летнюю ночную московскую жизнь, разбавляющую мой город своим многоголосым смехом, про сантиметровую опасность, подстерегающую меня каждый день, про все это вы и так знаете, я расскажу вам про то, что как бы дорогой вам человек ни утаивал свои страхи, они рано или поздно о себе заявят. Вопрос только в том, в какой форме они будут высказаны.

Как-то, под закат того, уже проходящего лета, Виктории позвонил старый знакомый и сообщил очередную новость, как тетушка преклонных лет, наплевав на все правила дорожного движения, отправила их общего друга, ездящего на двух колесах, на полгода госпитализации. Казалось бы, безобидная цель звонка с итогом услышать слова сочувствия, но, она плавно переключилась на мою персону, и впоследствии я увидел стоящею передо мной с каменным лицом Вику.

Москва настолько тесна, что совершенно пустая дорога, оказывается, скрывает сотни глаз, которые потом с удовольствием готовы рассказать про все твои подвиги. В том разговоре прозвучал один из моих, когда мы, как обычно играя в догонялки, ехали с Большим в сторону центра, и в таком быстром ритме обогнали группу мотоциклистов, в которой как раз и оказался глазастый знакомый Вики. Увидели, догнали, обогнали и забыли, в эту игру мы играли постоянно, как только на нашем горизонте появлялся кто-то из наших собратьев. Мы забыли, а он, оказывается, запомнил. Однажды встретив меня с Викой на горе, он быстро распознал в этом черном гонщике мою личность, и после новостей о переломанном друге, рассказал увлекательную историю про двух безумных, которым, по его словам, отключили спидометры и забыли смазать ручку газа, что у обоих она заела в отвернутом положении.

Что дал ему этот рассказ? Моральное удовлетворение? Или просто в нем говорил сознательный гражданин нашей огромной страны?.. Об этом я уже никогда не узнаю, но к чему привел этот разговор, я обязательно расскажу. Он не рассорил нас, нет, он даже не смог заставить меня отпираться, единственное, что он смог сделать, это запустить под черные локоны её волос страх, который присутствовал и раньше, но сейчас был подтвержден очевидцем. В ее глазах читался именно он, страх за меня, страх за нас и за наше будущее, ведь ей был очень хорошо знаком наркотик под названием «адреналин».

– Куда спешили? – спросила она меня после минутного молчания, вглядываясь в мои глаза, словно хотела увидеть в них тот момент, о котором только что услышала.

Я немного растерялся этому вопросу и с непонимающим видом переспросил: – Когда?

– Около недели назад, – не меняя своего пытливого вида, продолжила она. – По описанию – с Пашкой.

– Не понимаю, о чем ты, – вспоминая, когда мы вдвоём могли куда-то спешить, всё так же растерянно ответил я. – Может, просто кто-то ошибся?

– Нет, это были вы! – слегка повысив голос, произнесла она. – Или кто-то одолжил у вас ваши мотоциклы и вашу экипировку, чтобы в догонялки поиграть?!

Догонялками она называла нашу уже слаженную езду, когда независимо от скорости мы выполняли все свои движения настолько синхронно, словно участвовали в состязании, где дают очки не только за быстроту, но и за технику.

– А что случилось-то? – уже приблизительно понимая, о чем она, улыбнулся я, пытаясь хоть как-то смягчить ситуацию.

– Хорошо, что ничего не случилось, – изменившись в голосе, ответила она и, присев рядом со мной на диван, сказала то, что я услышал впервые за те два с лишним месяца, проведенные вместе.

– Разве ты не понимаешь, что это опасно, – положив свою голову на моё плечо и взяв меня за руку, произнесла она. – Это не игра, это жизнь, неужели вам все равно?

В тот момент я почувствовал, как на самом деле дорог ей, и то, о чем она все эти месяцы молчала, скрывая все свои страхи за своими счастливыми глазами, сейчас сжимало мою руку так, будто я вишу над пропастью, и она, маленькая хрупкая девочка, держит меня, пока я не насыщусь этим адреналином от этой, не видящей края пустоты под моими ногами.

– Я понимаю, – пытаясь все это перевести на шутку, с улыбкой ответил я.

– Нет, не понимаешь, – оторвавшись от моего плеча и развернув мое лицо к себе, сказала она и, заглянув в мои глаза, с грустью добавила. – Если бы ты понимал, то не делал бы того, что ты делаешь.

На это мне нечего ей было ответить, ведь она была права, я делал то, что мне нравилось, и мне было неважно то, как к этому относятся те, кому я дорог. Я разбавил свою скуку яркими быстрыми ночами и ревом своего двигателя, и отказаться от этого уже был не в силах.

– Запомни только одно, – продолжала она, не отрываясь от моих глаз. – Если с тобой что-нибудь случится, я не буду навещать тебя в больницах, носить тебе соки и домашние обеды. Я не буду сидеть рядом с твоей кроватью, ожидая, когда ты сможешь нормально передвигаться, и плакать по ночам, обвиняя во всём судьбу или случай. Нас больше не будет, и как бы сложно мне это ни было, я сдержу свои обещания, – сказав это, она прикоснулась к моим губам, и быстро встав с дивана, исчезла в дверном проеме, даже не дождавшись моего ответа.

Я не знал, что мне думать, и часть меня даже обиделась на такие высказывания в мой адрес. Я никак не мог сопоставить её счастливые глаза, ночные признания и ту нежность, которую она отдавала мне без остатка, с теми словами, что прозвучали как приговор, не оставляющие ни одного шанса на ошибку. Только спустя некоторое время я понял то, что она хотела мне тогда этим сказать, её слова были не о том, что если случится непоправимое, ей проще отказаться от меня, эти слова были обвинением, обвинением самой себя в беспомощности, обвинением в том, что не смогла меня удержать.

Не смогла оградить, значит, не та, не смог удержаться, значит, наплевал не только на себя, но и на всех окружающих… вот такая странная женская логика, поначалу непонятная, но зато очень правдивая.

Кроме неё, мне вряд ли кто осмелился бы такое сказать, и за такую, пускай не совсем приятную, но все же правду, я уважал этот хрупкий кусочек моего счастья, еще больше веря в каждое её вышесказанное слово и в то, что она поступит именно так.

Всё это маленькое откровение закончилось так же, как и началось, разведя нас в разные углы квартиры буквально на несколько минут, и снова передо мной стояла улыбчивая Вика.

– Пошли ужинать, – позвала она, вновь появившись в дверном проеме, словно этого разговора и не было. Но, так и не услышав ничего в ответ, подошла вплотную ко мне и, взяв меня рукой за подбородок, продолжила, видимо осознав, что всё же немного перегнула палку в своих высказываниях.

– Просто, пообещай мне, – сказала она, положив другую руку на мою щеку. – Что когда ты в следующий раз будешь куда-нибудь спешить, ты сначала подумаешь о тех, кто ждет тебя дома.

– Обещаю, – ответил я, смотря в её глаза и видя в них то, что она до этого момента тщательно скрывала все эти дни, проведенные вместе.

Это было то, чего она стала бояться с первого дня нашей встречи, и что порой мешало ей долго уснуть, пока на её телефоне не появлялось очередное сообщение, отправленное мной, со словами, что я уже дома.

Знал ли я в те моменты, что она еще не спит, ожидая этих одиноких строчек, посланных с другого конца Москвы?.. Скорее «нет», чем «да», ведь её образ говорил совершенно о другом. Только тогда я впервые увидел все эти тревожные ночи в одном её взгляде, и не пообещать того, что она так хотела слышать в тот момент, я не мог. В какой-то момент я сам не понял, как, но я стал для неё очень дорогим, тем, кого она не ожидала встретить, а когда встретила, уже не хотела отпускать. А ведь она для меня уже была тем же самым.

Через несколько недель сезон закончился, точнее, был официально мной закрыт, и Вика полностью успокоилась. В день, когда из-под её окон исчез уже такой привычный всем её соседям черный мотоцикл, она блистала своей улыбкой, радуясь ночному проливному дождю так, словно готова была прожить под ним всё прошедшее лето. Да, видимо наши любимые и вправду иногда ждут дождя больше, чем солнца, ведь только тогда мы на все сто будем рядом, и они готовы даже прибегнуть к языческим обрядам, лишь бы обрести свое спокойствие.

Лето прошло, мое счастливое, нежное лето, и тогда мне казалось, что лучше уже быть не может, но я ошибался, и впереди меня ждала такая же счастливая осень, а потом тихая, размеренная зима, в которой не было заскучавшего однажды, бесцельно прожигающего свои дни мальчишки, а был другой я. Новый, непривычный, взрослый я, рядом с которым так любила просыпаться она, та, чьё имя означает победу, та, кто по правде меня победила без боев, без сражений, без осады и отступлений, я сдался в её плен ещё год назад, сам того не понимая, стоя и разглядывая её возле той барной стойки.

Жизнь странная штука, всегда дающая нам выбор, она постоянно держит джокер в рукаве, и даже когда у нас на руках «флэш рояль», она может его достать, и не потому, что так любит выигрывать, а для того, чтобы мы не забывали эти счастливые моменты эйфории.

Живи… Люби… Выбирай… Но не забывай о том, что проснувшись на несколько минут позже, ты можешь опоздать на свой поезд… А следующий привезет тебя в совершенно другую жизнь…