Текст книги "Дневники мотоциклиста"

Весть о том, что я снова в строю, облетела моих мото друзей с быстротой шестой передачи в красной зоне, и на выходе я встретил Пашку с Андреем, которые загорали, разложившись на своих мотоциклах рядом с автомойкой.

– Здорово, – выкрикнул Большой, взмахнув мне рукой и расплываясь в улыбке, словно выиграл в лотерее.

– Привет, – обрадовался я этой случайной, казалось мне, встрече.

Поравнявшись с ними, мы обменялись крепкими рукопожатиями, но что один, что другой сделали это как-то бережно.

– Ну что, себя починил, мотоцикл тоже, когда в путь? – спрыгнув с седла, как отъявленный ковбой, и подтянув спадающие кожаные штаны со стертыми слайдерами, поинтересовался Пашка.

– Вечером, – не уверенный в своем ответе, сказал я, рассматривая их и так чистые мотоциклы.

– Голова, надеюсь, на место встала? – вновь переключил мое внимание на себя Большой, чья округлая фигура и такое же лицо показались мне на несколько килограмм меньше чем когда мы с ним познакомились.

– Я думаю, что да, – расхохотался Андрей, продолжающий полулежа сидеть на своем мотоцикле, упираясь ногами в боковые слайдера.

– Вполне, – согласился я.

– Теперь-то ты понял, что себе купил? – окинув меня с ног до головы, важно произнес Пашка – Теперь, да, – взглянув в лицо каждого и остановив свой взгляд на Большом, сказал я, ведь кому как не ему было известно обо всех сторонах выбранной нами медали.

Именно его лицо, а точнее блеск в его глазах, придали мне еще большей уверенности в правильности своего выбора.

– Тогда на связи, будешь выезжать, набери, – подытожил он, посмотрев в сторону очереди на мойку. – Мы сейчас душ примем и с удовольствием составим тебе компанию.

– Думаю, я пока один, – не задумываясь, возразил я. – Ваши скорости пока не для меня.

Мой ответ слегка их озадачил, но был принят вполне правильно.

– Я же говорил! – воскликнул Андрей, словно они делали ставки на мой ответ.

– Что говорил? – переспросил я.

– Что ты с нами кататься не будешь, – взглянул он на Пашку с видом оракула.

– Пока, не буду, – оборвал его я и поддержал улыбку Большого, который уже начал заливаться громким смехом.

– Да он тебе еще потом фору даст, – прогоготал он, опять подтянув штаны. – Пускай пока один, это правильно, надо обвыкнуться.

– Да пускай обвыкается, сколько ему влезет, – скрестив руки, демонстративно отвернулся Андрюха, и со стороны это выглядело так, словно ему было семь лет, и я отказал ему в покупке второго мороженого.

Между нами повисла секундная пауза, которую разбавлял лишь веселый вид Большого.

– А ты похудел, – сменив тему, подметил я округлость Пашки.

– А я на тебя посмотрю, – слегка обиделся он. – Пока ты дома целый месяц на диване бока пролеживал, мы дубасили, причем мрачно, – сложив губы, как профессор на лекции, важно произнес он.

Тогда для меня эта связь была не совсем понятна, но как только я намотал на своем спидометре неделю, я и сам недосчитался одной дырке в ремне.

– Ясно, – сказал я, вспомнив, что мой потертый комбез лежит дома, и мне как-то надо исчезнуть именно в нем и желательно без свидетелей.

– Но ты всё равно позвони, как будешь выезжать, – вернулся в нашу взрослую компанию Андрей. – Может, передумаешь.

– Хорошо, – не стал возражать я и, взмахнув рукой, оставил этот дуэт суровых мотоциклистов.

Чуть больше месяца пролетело как один день, будто бы и не было его вовсе, и те же добрые лица, которые встретили меня месяц назад на площадке, встретили меня сегодня, и за этот месяц мы сдружились так, словно знали друг друга множество лет. Только погода изменилась, и ночи стали короче, а дни длиннее. Солнце полностью захватило власть над этим городом, припекая своим жаром все, что попадало под его лучи, и оставалось совсем чуть-чуть до наступления лета, сезона отдыха, отпусков и дачников. Оставалось несколько дней до первого числа первого летнего месяца, и мое осознание того, что впереди у меня еще целый сезон, заставляло блестеть мои глаза так, будто меня ждет праздник, чье окончание лишь в октябре. Надо только сделать все правильно и не торопить свое время, ведь его у меня было предостаточно.

Как и в тот злополучный вечер, я забежал домой полный положительных эмоций. Повстречавшись в квартире с отцом, который уже всё понял по моему виду, я слегка растерялся, понимая, что сейчас на меня обрушится целый шквал напутствий и убеждений. Но этого не последовало, и всё оказалось в точности до наоборот.

Он оглядел меня с ног до головы как старый вояка, осматривающий новобранца, прошедшего курс молодого бойца, и лишь сказал, чтоб я пока ничего не говорил матери, ну и, конечно, был аккуратнее. Его гордый взгляд говорил лишь об одном: «Теперь ты готов, парень. Я верю в тебя!». И после этого взгляда я уже не знал, как он на самом деле отнесся к моему тогдашнему происшествию, но в тот момент мне показалось, что он его одобряет.

Я сын своего отца, и уж кому как не ему знать, что мне пойдет на пользу. Поддерживая мамин протест молчанием, он ведь так и не обозначил свою позицию, а теперь я смог разглядеть ее в его глазах, в которых я увидел гордость.

Да, тогда он был горд, он был горд за меня, горд за себя, горд за то, что не вырастил хлюпика, который бы сожалел о своём поражении, принимая его как должное.

Немного побыв дома, разложив свои мысли по нужным полкам и, наконец, поужинав впервые за последнее время с аппетитом, я направился обратно в гараж, неся на плече огромную спортивную сумку, в которой спряталась моя экипировка.

Выходя из подъезда, я быстро пересек границу моего двора, скрыв свой навьюченный силуэт за пределами арки, и с каждым новым метром я убыстрял свой шаг, словно боялся опоздать. Окружающие меня случайные прохожие олицетворяли усталость и спешили в свои уютные гнезда после очередного законченного рабочего дня, но я спешил в совершенно противоположную от них сторону, и эту сторону совсем нельзя было назвать, тихой. Так же спешно как утром они разбредались по своим рабочим местам, сейчас они возвращались обратно, попутно забегая в магазины и палатки за очередной бутылочкой пива или коктейля. И с первым глотком на их лицах выступает необычайная радость за прошедший день, словно это был тот выигранный кубок, ради которого они просыпаются. Вот оно, их счастье – закупоренная бутылка с маленькими пузырьками, дарующая им свободу. А ведь многие из них в детстве мечтали совершенно о другом будущем для себя, подавая огромные надежды, и были прилежны и талантливы. Но жизнь – губительная штука, и их мечты ушли далеко от их реальности, ставя во главу угла очередь в магазине, нежели реализацию желаний. Вот он, выбор, который делают за нас еще в детстве, внушая нам несбыточность, вот оно, будущее, которое уже предрешено. Сфера общения, как и сфера восприятия, готовит за нас наши жизни, планируя их, словно под копирку, и если отец – работник завода, и каждый вечер приходит домой после постоялок за проходной со своими друзьями, то и сын с огромной вероятностью станет его отражение через несколько лет, так же стоя с друзьями, только возле палатки около метро. Потому что для него это становится нормой жизни, от которой он отталкивался, хотя и не сразу.

Все в детстве хотели стать кем-то: космонавтами, докторами, учителями, архитекторами, военными, но мечты сменяются реальностью, которая диктует совершенно другие профессии, сделав человека, к примеру, торговым представителем. Пиво после беготни по городу идет как бонус за утрату той самой мечты. Быт и наша лень съедают поколения за поколением, превращая тридцатилетнего парня в уставшего сорокалетнего мужчину, что ступает тяжелой походкой домой, понимая, что его завтра будет таким же, как и вчера. Родился, учился, женился, работа, дом, дети, быт, внуки – занавес.

Вечная «Модель для жизни», в которой меняются только составляющие.

В наших двух колесных жизнях это тоже имеет место быть, но несколько по-другому. Мы проживаем свою жизнь пять месяцев в году на грани, и эта грань диктует нам совершенно иные условия, и если наши лица и имеют усталый вид утром в понедельник, то это точно не из-за того, что мы переборщили на выходных, мы просто загоняли свои мотоциклы ночи напролет в красную зону. Но её цена зачастую бывает выше той цены, которую мы готовы заплатить…

Через несколько минут, я вновь стоял, затягивая ленточную застежку на шлеме, перед заведенным мотоциклом, чей гром отражал стены. Барабанная дробь, издаваемая моим сердцем, исчезла, и только желание поскорее вырваться из этого бетонного склепа незамеченным, подталкивало меня быстрее усесться за руль. Неуклюже перекинув ногу через хвост, я пытался устроиться покомфортнее в седле, но, сколько я ни старался, неразношенный, но уже изрядно потертый комбез не давал мне этого сделать. Свыкаясь с таким дискомфортным положением, я настроил новые зеркала и без раздумий резко щелкнул передачей. Оказалось, что мои руки совершенно не забыли тех первых уроков, и вскоре свет моих фар отражала проезжая часть, уводившая меня на МКАД. Но, не рискуя вновь очутиться среди множества машин, я свернул в прилагающую улочку, по которой я двигался, словно крадущийся зверь, и это меня вполне устраивало. Весеннее солнце, спустившиеся с небес алым полукругом, выглядывало из-за горизонта домов, мимо которых мне предстояло проехать еще несколько раз, прежде чем я вернулся в гараж. Проделывая круг за кругом, я не встретил на своем пути друзей на своих пестрых быстрых мотоциклах, звук которых доносился то слева, то справа, то сзади, то где-то перед моими глазами, и, так и не позвонив им, я бороздил улицы своего района в гордом одиночестве, не заметив, как наступила ночь. Останавливаясь на автобусных остановках, переводя дух и разгибая начинающие ныть колени, я был настолько увлечен этой тренировкой, что не замечал никого вокруг, и на несколько часов для меня перестали существовать все, кроме машин, которых с каждой минутой становилось меньше. В окнах стали гаснуть огни, и, прибавляя цифры на своем спидометре, я вернулся обратно в боксы с гордо поднятым подбородком. Я незаметно накатал три часа и, увидев на циферблате полночь, не поверил своим глазам. Распахнув ворота, за которыми было пусто, я быстро закатил мотоцикл в бокс, чтобы не подвергнуться дружеской критике, и, скинув комбинезон, устремился домой. Но не дошел до него несколько метров, мой телефон заголосил новым сообщением, имя у которого было Андрей.

«Без нас, значит, катаешься!?» – видимо, не перестал возмущаться он.

«Мы сейчас в прогретом от твоего мотора гараже и скручиваем суппорта на твоем мотоцикле, которые унесем домой, чтобы неповадно было».

Улыбнувшись этой шутке, я ответил так же.

«Пока без вас, – повторился я и ответил шуткой на шутку. – У тебя такой же мотоцикл, как и у меня, так что не удивляйся, если завтра обнаружишь его тоже без нужных мне деталей».

«Ха))))», – быстро сообразил, видимо, заливаясь смехом на пару с Большим на той стороне, начертал он, спустя несколько минут, которые позволили мне войти домой и приняться за ночное чаепитие. «Не переживай, мы передумали, но, надеемся, ты тоже в скором будущем передумаешь и присоединишься к нашей компании».

Прочитав это, я ответил: «Конечно», – и еще раз обрадовался тому, что у меня есть такие друзья.

Эту ночь я проспал самым крепким сном, за секунду провалившись в черную бездну, из которой я смог выбраться только с утра, бодрый и выспавшийся, и, не успев нормально позавтракать, я вновь устремился к своему железному другу.

В течение недели я наматывал цифры на спидометре в гордом одиночестве, выкатываясь из гаража утром, днем и вечером, чтобы вернуться поздно ночью.

Я приручал это чудо техники, учась всем навыкам с чистого листа. Теория, конечно, нужна в нашем деле, но она ничто по сравнению с практикой. Вот и я, человек знающий теорию, но не имевший практики, уже отлично знал, насколько больно падать, и не желал вновь повторить этот опыт.

Выкатываясь из гаража, я осторожно направлял свой мотоцикл по узким улочкам своего района, двигаясь так, будто я на автомобиле с огромной буквой «У» на заднем стекле. Я заранее тормозил и перестраивался строго с включенными поворотниками, держа курсирующую скорость «шестьдесят». Я щелкал передачи с затянутым моментом выжатого сцепления, что добавляло к звуку мотора хруст коробки передач, и все это я делал с упорством начинающего жокея, для которого еще одно падение означало закат карьеры. Страх снова оказаться на асфальте, конечно, присутствовал, но с каждым новым днем он становился менее важным и растворялся с литрами бензина в баке, испаряясь в воздухе легкой белой дымкой, что оставалась позади меня. Мое неокрепшее тело противилось каждому такому дню, выражая своё недовольство по утрам болезненными симптомами, но к вечеру их становилось меньше, и я снова бежал в гараж, облачался в кожаное одеяние и выкатывался на улицу. С каждым разом вселяя в себя и моего пластикового друга все больше уверенности. Мы потихоньку становились единым организмом, познавая друг друга и изучая предел каждого. И мой предел на тот момент был так низок, что мне предстояла огромная работа, от которой я уже не мог отказаться.

Телефон завибрировал во внутреннем кармане комбеза настолько неожиданно, что я даже дернулся, придав мотоциклу некоторое колебание. Я остановился около обочины и, достав трубку, увидел пропущенный вызов Андрея.

Это был тихий воскресный вечер, и солнце уже практически исчезло за горизонтом, указывая всем на то, что пора выпить вечернею кружку горячего чая и постараться выспаться перед началом трудового понедельника. В окнах домов горел яркий свет, который с каждым новым часом исчезал, превращая тем самым эти строения в темно-серые прямоугольные скалы, что, словно само собой, выросли из земли. И еще немного, и мой город окончательно бы уснул, взяв и меня в свои квартирные объятия, но тот звонок отсрочил мои новые сны.

Секунду помедлив, не привыкнув к тому, что для разговора надо снять шлем или включить громкую связь, я нажал на вызов, включив громкоговоритель.

– Да, я слушаю, – раздался голос Андрея, перебиваемый ревем моторов.

– Звонил? – укладывая телефон в шлем, спросил я, создавая вокруг своей головы непрерывное ухо.

– Да, долго к телефону подходишь, ты где? Ты на мотоцикле? – видимо, услышав звук моего мотора, продолжал он.

– Да на нем… Рядом с площадкой, – сказал я, уже зная слова, которые должны последовать.

– А мы как раз на площадке, – обрадовался он. – Появиться планируешь? – и, взяв короткую паузу, тут же добавил слова мотивации. – А то все уже начали забывать, как ты выглядишь.

В этот раз я не стал с ним спорить.

– Сейчас буду, – сказал я, стараясь не придавать этой интонации никакого значения, и, вытащив телефон из шлема, направил свой мотоцикл в сторону яркого света фар и громкой музыки.

Уже издалека я увидел большое скопление людей и понял, что за этот месяц с небольшим там ничего не поменялось и не убавилось, а только увеличилось, и ряды припаркованных машин стали еще плотнее. Все те же лица, всё те же разговоры, все те же взгляды и все тот же ночной смех сквозь громкую, разнообразную музыку – все так же, как и в тот злополучный вечер. Увидев меня, небольшая толпа, стоявшая в центре рядом со своими мотоциклами, немного оживилась. Остальным мое приближение было не важно, ведь для них мы были все на одно лицо: один приехал, другой уехал – вечный конвейер, заглушающий их веселье своим ревом.

Я остановился, припарковав свой байк рядом с кучкой единомышленников, которые мне приветственно улыбались, и, выпрыгнув из седла, я быстро стянул шлем, повесив его на зеркало. Андрюха, Большой, Женька и Ромка стояли, отделившись от всех, и громко обсуждали дальнейшие планы на вечер. Погода, воцарившаяся в нашем городе, располагала ко всем мыслимым и немыслимым поступкам, и стоять на месте с каждой минутой становилось им в тягость. Обменявшись рукопожатием с преграждающей мой путь к ним толпой, я вошел в их круг и поздоровался. Но их разговор был настолько увлеченным, что мое появление никак не повлияло на их беседу.

– Поехали на гору… – словно заговоренный этим местом твердил Роман, но все как один ему противоречили, выдвигая вполне логичные вопросы.

– Да что там делать? Мы там были вчера… – возражали Большой и Женька, не давая ему возразить.

– Может, в Пикассо?.. – предложил Андрюха.

– Да и там тоже делать нечего… – уже возмутился Ромка, чьи глаза бегали из стороны в сторону, словно перед ними была разложена карта Москвы, и, словно найдя это место, он неуверенно, добавил. – Может, на Кутузу?..

Но на это был точно такой же ответ. – А там что?.. – поинтересовался Большой, знающий, что кроме широкой дороги, там больше ничего нет.

– Покатаемся… – объяснил Ромка свой выбор. – В кафешке какой-нибудь посидим, с девчонками познакомимся…

– Можно и по МКАДУ также покататься… – возразил Пашка. – Правда, без девчонок…

На тот момент я особо не понимал, о каких местах они говорят, и молча слушал, зная одно, что какой бы путь они сейчас ни выбрали, я в их команде, и отказ они уже не примут.

– Ха… – понимая, насколько это будет нелепо звучать, рассмеялся Андрюха. – А поехали в Рязань, всего-то, двести километров. Как вам такое предложение?

На лицах всех появились многозначительные улыбки, но это было тем новым, которое все ждали.

– Сколько, говоришь, туда километров?.. – словно считая литры в своем баке, уточнил Ромка.

– Сто восемьдесят, плюс, минус… – ответил за Андрюху Большой, чей вид был вполне решителен.

– Это четыреста в два конца?.. – не веря в реальность происходящего, продолжал Роман. – Это во сколько мы обратно приедем?..

– У тебя мотоцикл же спортивный? – рассмеялся Большой.

– Да… – не понимая, к чему этот вопрос, растянул Ромка, но уловив лукавый взгляд Большого, уже и сам еле сдерживался от смеха.

– Значит, быстро… – подытожил Пашка и, обведя всех многозначительным взглядом, уточнил. – Ну что? Едем?

На лицах каждого зародился еще больший интерес к этой авантюре, и все как один кивнули головой.

– Ты с нами? – переведя взгляд на меня, поинтересовался Пашка и, словно успокаивая, добавил: – Гнать не будем, ведь уже ночь, да и дорога незнакомая. Так что поехали.

– Поехали, – согласился я, понимая, что моё категоричное «Нет!» сейчас никто не воспримет. Потому что, как мы только сели на свои мотоциклы, мы уже залезли в самую огромную авантюру своей жизни, предел которой сложно исчислять в километрах.

Ключ, зажигание и снова в воздухе прогремели раскаты грома наших моторов, которых ждало еще одно приключение.

Вереницей в пять мотоциклов мы выдвинулись с площадки в сторону МКАДа, и медленно проплывая по темным улочкам моего района, мы показывали всем своё величие и значимость. Но как только мы съехали на МКАД, история повторилась, и все участники этой пластиковой делегации открутили ручки на полный газ, рассыпаясь по дороге как разноцветные горошины. И опять они не оставили мне выбора, и мне ничего не оставалось делать, как устремиться вслед за ними, но предстартовая заправка спасла мое положение. Она была метров через восемьсот, и, скинув этот бешеный темп, перескакивая через выросшего на ней подъездного лежачего полицейского по одному, мы так же величаво расставили свои мотоциклы. Поездка обещала быть веселой, и это понимал каждый.

Пока мотоциклы заправлялись, Большой собрал всех нас вокруг себя и провел маленькую лекцию о дальнейшем движении. Он, как никто, понимал, что в таком ритме мы далеко не уедем, и, не успев проехать и десяти начальных километров, все растеряемся по дороге.

– Первый отвечает за последующего… – как лектор начал вещать он. – И всегда держит его фары в зеркалах, а если они исчезли, сбавляет скорость… – и, выдержав некоторую паузу, осмотрев всех серьезным взглядом, добавил. – А самое главное, никто никого, не обгоняет! Только так наша поездка будет без последствий, но решать вам…

Его опыт был намного больше опыта всех присутствующих здесь, и все подтвердили свое согласие кивками головы. Все, конечно, знали всё это и без слов, но каждый хотел быть первым, не придавая значения последствиям и итогам этой бесшабашной гонки.

После этих слов мы собрались в ровную колонну во главе с Большим, которую замыкал я, и этой строгой шеренгой выехали с заправки. Конечно, мы двигались намного быстрее потока, но в наших действиях стали проглядываться слаженность и четкий расчет. Большой задавал темп, а мы подстраивались под него по мере своих способностей и возможностей. Он как раздвигающий флагман чертил свои траектории, по которым нам было намного проще проходить череду четырехколесных препятствий, и такой, уже слаженной компанией мы съехали со МКАДа на Новорязанское шоссе. Придорожные фонари освещали нас, придавая нам статус спортивной команды, спешащей на соревнования, и изумленные взгляды водителей встречали нас в зеркалах заднего вида, провожая до того момента, пока наша вереница не скрывалась за горизонтом. Наш вид и кучность придавал нам вид важных персон на черных огромных машинах с мигалками, что заставляло остальных участников движения сдвигаться к обочине, освобождая нам путь. Теплый ночной ветер, обдувающий моё лицо в подшлемнике воздухом остывающего асфальта, был приятнее морского бриза, что так желает почувствовать на своем лице всякий горожанин. Гладкая как шелк дорога, рев моторов, работающих синхронно, как огромный оркестр, и мы, такие разные и такие похожие, управляющие своими болидами как пилоты MotoGp, приравнивали эту трассу к спортивному треку.

Я не заметил, как мы проскочили первые пятьдесят километров и, включив аварийные сигналы, остановились у обочины.

Наших эмоций хватило бы на то, чтобы написать рассказ путешественника, но это была лишь одна четвертая часть нашего ночного заезда и, переведя дух, мы снова выдвинулись в неизвестность. Быстро размяв, непривыкшие к таким дистанциям, окаменевшие мышцы, и параллельно обсудив все увиденное на дороге, мы вновь попрыгали на мотоциклы, чтобы устремиться в темную бездну.

Поездка заскучавших жителей мегаполиса к новым эмоциям и новым ощущениям свободы – вот что это было.

Дорога сужалась и заново расширялась, переходила из леса с тихим штилем в поле, по которому гулял ветер, сдвигая нас по полосам.

Непередаваемые ощущения, когда ты двигаешься по лесу и выезжаешь на открытый участок, где боковой ветер резким ударом бьет тебя в бок, сдвигая и креня твое судно к асфальту. Ты пытаешься уравнять свои шансы, переваливая свой мотоцикл в другую сторону, и эта борьба длится ровно столько, насколько хватит твоих сил, пока ты не скроешь себя за препятствием. Где ты встречаешь ветер в лицо, который прижимает тебя к баку, заставляя скрыться за маленьким прозрачным обтекателем, уместиться за которым способен не каждый. И в этой борьбе ты обязан двигаться дальше, потому что именно от нее ты получаешь эмоции, роднящие с полетом.

Дорогу больше ничего не освещало, кроме дальнего света наших фар, и, двигаясь словно светлячки по темному коридору, мы приближались к финальной точке. Нас вел Большой, как Моисей прокладывая нам путь, он вглядывался в этот черный горизонт, подмечая все ухабы и выбоины, указывая нам правильную траекторию. Никто из нас не знал этой дороги и, взяв на себя обязанности ведущего, Пашка справлялся с этим на пять.

Но, несмотря на неисчезающее напряжение, я прекрасно смог разглядеть всю окружающую нас красоту, вокруг нас царила зеленая красота, скрываемая темной стороной ночи, от которой практически ничего не осталось в нашем городе. Леса, переходившие в поля, извилистая дорога и немногочисленные населенные пункты, рассеявшие свои невысокие постройки, все это было неотъемлемой частью вырастающего перед нами пейзажа. Эта дорога уносила нас все дальше и дальше от надоевшей суеты нашего города, и нам всем это нравилось, пускай и это чувство было временно. Чем дальше мы удалялись от этой черты, тем меньше нам попадалось встречных машин, и это обстоятельство было еще одним плюсом. Каждая минута, каждый километр этой ночной трассы убеждали меня в правильности моего выбора, ведь мы такие, какими нас сделали обстоятельства, и в наших силах даже из плохого вынести хороший урок.

В ритме слаженного локомотива мы пересекли отрезок в сто пятьдесят километров с одной остановкой, и моё тело принимало всё это как испытание на прочность. Как подобает солдату, который совершает свой первый марш-бросок, я не был готов к тому, что мое тело будет ныть и сопротивляться каждому последующему километру, но пути обратно уже не было, и финиш был совсем близко.

Остановка на въезде в город заполнила наши опустошенные баки до краев и дала время передохнуть уставшим рукам, но вскоре мы выдвинулись дальше, оглушая первые дома своим ревем.

Не сбавляя скорости, мы ворвались в этот уездный город, заявляя о себе громкими звуками наших моторов и выхлопных систем. Но все мы были очень удивлены, увидев на каждом перекрестке этого города машины с красно-синими мигалками, и стоявших рядом с ними людей в форме, с полосатыми палочками в руках. Складывалось такое впечатление, что они все ждут появления каких-то важных персон, а тут появились мы, и их удивление было не меньше нашего. Но ни один из них так и не решился махнуть нам своей палкой, и без остановок мы прошелестели весь этот городок насквозь, громом отражаясь в окнах и витринах их главной улицы. Ничего особенного в нем не оказалось, те же билборды с номерами телефонов и адресами магазинов, те же мигающие или просто горящие вывески и те же низкие дома – всё в точности как у нас в центре или в старом районе.

Мы развернулись на другом конце этого сонного царства и уже с большей уверенностью ринулись обратно.

Лица людей в форме были более изумленными от такой наглости. Но увидев нашу приближающеюся пятерку вновь, они просто проводили нас взглядами, как и в первый раз. В центре города, на их самой важной площади мы свернули с дороги и припарковали свои мотоциклы на аккуратно выложенной брусчатке. Людей в округе было немного, они облюбовали местные лавочки и так бы и скучали, если бы не наше громкое появление. Сначала, не понимая, откуда этот звук, а потом, улицезрев его причину, они все слегка оживились, пускаясь в обсуждения и бросая взгляды в нашу сторону. Контингент скучающих зрителей был приблизительно нашего возраста: юноши и девушки, пары и маленькие компании, которые отставили свои банки и бутылки, чтобы лучше нас разглядеть. Но пока мы не сняли шлемы, они смотрели на нас как на пилотов формулы один, потерявших карту и свернувших не туда. Все из нас это заметили, и многим такое положение вещей показалось забавным. Горячий кофе из палатки, стоявшей напротив, согревал наши руки и снял заработанную усталость от проделанного пути, придавая нам сил, чтобы выдвинуться обратно.

– Ну как тебе поездка? – отпив растворимого кофе из пластикового стаканчика, спросил меня Андрей.

– Отлично, – улыбнулся я, уже представляя путь обратно.

– А ты ехать не хотел, – продолжил он, радуясь этой ночной афере как ребенок.

– Надо еще обратно вернуться.

– Возвращаться всегда легче, – вклинился в наш разговор Большой и, приподняв губы, добавил: – А я смотрю, ты на двух колесах уже освоился.

– Перед тем как упасть я тоже так считал, – сказал я, ощущая, как все мое тело ломит от долгого напряжения.

– Но кто не падает, тот не ездит, – подметил Большой. – Главное, что после каждого падения ты становишься перед выбором, продолжать всё это или остановиться.

– Вон, допустим, Ромка, – продолжал он. – В том сезоне два месяца закатанный в гипс ходил. И ничего, за уши не оттащишь.

Услышав свое имя, Ромка оживился.

– Да, да, ходил, жара, все на пляже, а я в гипсе от плеча, до локтя.

– Как тебя так угораздило? – поинтересовался я.

– Да также, как и тебя, – залился смехом Ромка. – Только место и время другое, прям напротив места, где тебя чинили.

– Думаешь, ты тут один такой, с железом вшитым? – поддерживая смех Романа, продолжил Пашка. – У меня вот в руке три спицы.

– А Женька в том году, под закрытие, собой так искры высекал, что даже наверно в центре было видно, – добавил Ромка.

– Падать это, конечно, больно и плохо, – осмотрев всех, закончил свой смех Большой. – Но, таким как мы, это нужно как отрезвитель, ушедшим в запой пьяницам, ведь только это ставит наши головы на место.

Наш разговор прервал проходящий мимо парень, которого держала под руку симпатичная белокурая девушка, улыбка которой заставила нас замолчать.

– Ух ты! – отбрасывая её руку в сторону и направляясь к нам, выдохнул он.

– Я такие только в журналах видел.

Эта реакция была сродни той, что встречала нас на улицах нашего города, но для огромного мегаполиса она становилась редкостью.

Подойдя ближе и пристально взглянув на нас, словно пытаясь увидеть в наших лицах знакомых, он медленно протянул своим охрипшим голосом.

– Ребят, а вы вообще, откуда?

– А что? – вопросом на вопрос ответил Ромка, так же как и мы не понимая причину такого вопроса, но, увидев полное отсутствие реакции, добавил: – Мы из Москвы.

Этот ответ парню был совершенно не важен, ведь все его внимание было приковано к нашим мотоциклам, но надо было с чего-то начать, и теперь его взгляд прыгал от одного к другому, как взгляд ребенка, первый раз попавшего в Детский мир.

– Можно сфотографироваться? – с теми же глазами младенца, спросил он.

– Рядом… Сколько угодно, – строгим голосом ответил Ромка, понимая, что при таком дальнейшем раскладе все, кто сейчас сидят на лавочках и смотрят, будут стоять вокруг нас.

Махнув рукой в сторону своей, немного обиженной таким отношением девушки, он подозвал её к нам.

– Сфоткай меня, – подойдя к Ромкиному мотоциклу с важным видом, обратился он к ней, укладывая свою руку на ручку.

Но это действие было тут же остановлено.

– Рядом, – подхватив его руку, повторил Роман, добавив к своему строгому голосу такой же строгий взгляд.

Его жест был принят нашим новым знакомым правильно, и он отступил.

Девушка, молча, достала из сумочки телефон и пару раз щелкнула вспышкой.

– А можно сесть? – пытаясь продолжить эту фотосессию, обратился он к Роману.

– Нет, садиться нельзя, – отрезал он, и для большей убедительности добавил. – Плохая примета, сам понимаешь, мы люди суеверные, так что не стоит.

Лицо этого одуревшего от счастья немного изменилось, и в одну секунду превратилось в саму серьезность.

– Примета, это я понимаю, – и совсем отступив, добавил: – Извини.

– Да ничего, ты же не знал, – понимая, что переборщил, с серьезностью произнес Ромка.

– Ребят, а может, кто из вас прокатит мою девушку, так, совсем немного, туда, – показав нам в сторону перекрестка, – и обратно.