Текст книги "Дневники мотоциклиста"

Огненное лезвие

Мы с Пашкой решили выехать в Нижний ночью, чтобы прибыть туда утром и за день решить всю бумажную волокиту, доставить мотоцикл в транспортную компанию и вечером вернуться обратно в Москву. Поездка обещала быть веселой, тем более что Пашка управлял машиной точно так же, как и мотоциклом, и если бы его судьба сложилась иначе, он бы легко мог стать великолепным гонщиком.

Ночь провожала нас из нашего города, подгоняя обильным снегопадом вперемешку с неприятным дождем. Красивая ровная дорога показывала нам по сторонам очень красивый пейзаж, деревья, укутанные охапками снега, ровные белые поля и, конечно, небо, темное великолепное небо. Маленькие придорожные домики, засыпанные снегом, смотрелись ночью еще добрее, и это странное доброе чувство не покидало меня весь наш путь. Улыбчивое чувство ожидания нового.

Как только мы начали подъезжать к Нижнему, Пашка углубился в воспоминания из своей юности, ведь он провел её именно здесь. Он показал мне большую объездную дорогу, уточняя, что это их МКАД, и только здесь можно достигнуть максимальной скорости на «спорте», и когда мы пересекли последнюю черту ночного спящего города, он провел мне маленькую экскурсию, показав старый и новый Нижний Новгород. В свете ночных фонарей старый город очень сильно напоминал наш Московский центр, с его брусчаткой и узкими переулками, сгорбившимися малоэтажными домами и подъемами, переходящими в резкие спуски. Мне было не совсем понятно, как здесь вообще можно было передвигаться на двухколесной технике, тем более на спортивной, но, как оказалось, здесь их немало.

Время, которое мы привезли с запасом, позволяло нам прогуляться по этому городу пешком, но не совсем приятная замороженная вода падала и здесь, и вся экскурсия проходила с пассажирского сиденья Пашкиного авто. Когда он отвез меня на возвышенный холм у монастыря, откуда великолепие этого города было сложно не заметить, я поразился его красоте, ведь он предстал передо мной как на ладони. Оттуда было видно все: две стороны старого и нового света, разделяемые Окой, перекинутые через неё мосты, высокие и низкие дома, и множество улочек, освещенных придорожными мачтами. Огней в этих домах с каждой минутой становилось больше, и город понемногу оживал, просыпаясь от своего дремотного сна.

Через час после прибытия и ночного осмотра местных достопримечательностей, мы с Большим завтракали в местной круглосуточной кафешке, готовясь к предстоящей встрече.

– Ну как тебе город? – спросил меня он, отпивая кофе из большого стакана.

– Красивый, – сказал я, подмечая, как Большой расплывается в улыбке.

– Да, если бы не обстоятельства, я бы жил здесь.

– Почему?

– Потому что здесь все по-другому, здесь люди другие, более добрей, что ли, более искрение.

– А почему же тогда многие из таких городов едут в Москву? – рассмеялся я. – Стать злее?

– А то ты не знаешь? – хмыкнул он в ответ. – Денег побольше заработать, и, как правило, такие переселенцы с области, городские, так и остаются в городе.

Это объяснение было вполне правдиво, и я об этом отлично знал, ведь стоило отъехать от Москвы на каких-то сто пятьдесят, двести километров и ты сталкиваешься с совершенно другими людьми, как будто уехал в другую страну.

– Вот если бы так случилось, и ты бы родился не в Москве, а в какой-нибудь деревеньке, как бы ты поступил? – прищурив глаза, посмотрел на меня Пашка.

– Так же, как и они, – не раздумывая, ответил я, и словно в оправдание добавил: – Но доживать свой век я бы вернулся обратно, и это точно.

– Вот так и они – приезжают, работают без лени, пытаются зацепиться, и у кого получается, тот остается, а у кого нет, тот возвращается обратно, как ты говоришь – доживать свой век.

– Нам повезло больше, и за нас это сделали наши предки, – подметил я неоспоримый факт, с которым Пашка, расхохотавшись, согласился.

– Где мы встречаемся? – напомнил ему я о цели нашего визита.

– Здесь, – сказал Пашка и перевел свое внимание на огромные часы при входе. – Через полчаса он должен появиться.

Так и случилось, и ровно через полчаса на пороге кафе появился плотный паренек с круглым лицом и прической как в фильмах восьмидесятых. Большой махнул ему рукой, и через секунду он стоял возле нашего столика. Я бы не сказал, что вид его был приветливым, и он показался мне чем-то напряженным и озадаченным.

– Знакомьтесь, – произнес Пашка, указав рукой в мою сторону. – Даниил.

– Приятно, Илья, – протянув мне руку, произнес мой новый знакомый.

Его рука была холодная и мокрая, как у человека, который нервничает. А глаза, под которыми были темные круги, бегали из стороны в сторону, словно он боится кого-то встретить.

– Ну что, поехали смотреть, – даже не присев на свободный стул, продолжил он.

– Даже кофе не попьешь? – спросил его Пашка.

– Нет, – сухо ответил Илья. – Потом попьем.

– Как скажешь, – не возражая, сказал Большой, и мы, расплатившись по счету, выдвинулись на улицу.

Илья ждал нас, сидя в своей машине, наблюдая за прохожими без всякого интереса. Пашка указал ему, что мы едем за ним, и мы запрыгнули в свою машину. Утренняя суета уже полностью захватила этот город, и мы невольно стали частью этой суеты.

Проходящие мимо, спешащие люди, машины, создающие плотный поток, общественный транспорт, выбрасывающий и засасывающий на остановках маленькие толпы, всё было в точности, как и у нас, только в меньших масштабах.

Мы быстро пересекли пару улиц, и через несколько минут стояли вместе с Ильей на проходной какого-то завода, где охрана всем своим видом пыталась показать свое уважение нашей троице. Мы прошли несколько метров, и перед нашими глазами предстал небольшой ангар, очень похожий на бойлерную. Илья быстрым движением скинул замок и распахнул перед нами двери.

– Заходите, – сказал он, пройдя внутрь.

Последовав за этим приглашением, мы зашли, и перед нашими глазами открылось очень чистое, уютное место. По центру стояли два мотоцикла, причем оба были литровыми хондами, правда, один из них был без пластика. Весь его пластик аккуратно лежал на стеллаже по дальней стенке этого помещения. Илья прошел через весь зал и, развернувшись к нам, указал мне на раздетый мотоцикл.

– Этот твой, – проговорил он, не скрывая грусти в своем голосе.

– Сейчас накинем фару и заведем, – продолжил он, взяв её в руки и примерив к каркасу морды.

Я подошел к мотоциклу, и всё, что хотел увидеть, разглядел за секунду.

– А почему пластик снял? – спросил я единственное, что меня тогда так интересовало.

– Я забрал его у друга, – пояснил он. – А друг сделал на нем, я бы сказал, ужасную аэрографию – сезон я, конечно, докатал так. Ну а на следующий решил перекрасить, но видно не судьба.

Пластик, который лежал на стеллаже, был раскрашен в бесконечное пламя из желтых, красных, белых и оранжевых цветов.

– Можешь оставить так, – продолжил Илья. – Вкус – это дело каждого.

– Нет, такая пёстрая раскраска не для меня.

– И не для меня, – улыбнувшись и тут же уйдя в свой озадаченный вид, ответил Илья.

– Послушаем? – уже накинув и подсоединив фару к мотоциклу, проговорил он.

– Давай, заводи, не томи уже, – включился Большой.

Секунда, и в этом небольшом помещении зазвучали все сто семьдесят две лошади, сбитые в один табун разом. Яшимура, стоявшая на нем, придавала еще больший колорит этому звуку, а отсутствие пластика и плотные стены создавали стереоэффект.

– Как? – сменив свой озадаченный вид на улыбчиво-милый, спросил Илья.

– Отлично, – не выдержав, ответил Пашка. – Запакуйте.

– Согласен, – подтвердил я.

– Другого ответа я и не ждал, – расстроенно сказал Илья. – Сейчас уладим все бумажные дела, и он твой.

Я был счастлив, влюбляясь в каждую черточку этого чуда. И когда мы погрузили его в ожидающую нас Газель, я был готов ехать в кузове вместе с ним, не желая расставаться. Как маленький ребенок, получивший новую игрушку, я не мог нарадоваться всему происходящему, и мой нескрываемый восторг заражал все вокруг.

За четыре часа мы уладили всю бумажную волокиту, и официально я стал счастливым обладателем литрового Фаера 2005-ого года.

Всё могло быть намного быстрее, но наша бюрократическая система съедает не только наше время, но и наши нервы. С этим невозможно ничего поделать, ведь это система, а с системой бороться сложно, и в некоторых случаях просто нереально. После всех этих событий мы доставили мой новый мотоцикл в компанию, осуществляющую перевозки по всей России, и направились в мотосервис к другу Большого, где нас уже ждал запах крепко заваренного кофе, вперемешку с запахами автохимии и свежеокрашенного пластика.

Семен, так звали Пашкиного друга, встретил нас добродушной улыбкой и слегка задумчивым видом. В этом немногословном молчуне были все качества, подобающие настоящему профессионалу своего дела, и как доктор, делающий операцию, он молча, без лишних движений, за каких-то полчаса разобрал мотоциклетный двигатель по болтикам, разложив все его внутренности на площади в метр. Друзья друзьями, а работа работой, но даже это не мешало ему рассказать пару историй и выслушать все московские новости.

Да, это и вправду был отличный город, с добрыми хорошими людьми, и за тот день, который я провел в нем, я понял, чего так не хватало нашему городу. Нашему городу не хватало самого простого, на первый взгляд, но такого важного – нашему мегаполису не хватало обычной тишины.

Да, это говорю я, тот, кто будит вас по ночам ревом своего мотора, но тишина бывает разной, и сейчас я говорю совершенно про другую тишину, я имею в виду то, что есть внутри каждого из нас, и я говорю о том, о чем мы так часто забываем. Взгляните в глаза старика, идущего на парад в наш великий праздник девятого мая, и вы увидите в них всё, о чем я сейчас рассказал. Вот она – тишина и спокойствие прожитой жизни. И взгляните в глаза ребенка, беззаботно гуляющего во дворе, и вы увидите ту же тишину, только в её начале. А вот сохранить её на протяжении всей жизни получается далеко не у каждого, и чем больше город, тем меньше таких людей нас окружает, тем меньше таких глаз мы встречаем на улице. Люди настолько впитывают суету большого города, что теряют не только самих себя, но и то, что по-настоящему дорого – искренность своих взглядов.

Наша поездка закончилась так же быстро, как и началась. Собрались и уехали, сказав всем до встречи, в голове понимая, что шансов еще раз встретиться было один к десяти, по крайней мере, у меня, и из всех, с кем я тогда познакомился, единственный, кого я мог увидеть, был Семен.

Вечерняя дорога сопровождала нас обильным мерзким дождем, но даже он не мог испортить моего настроения. У меня был новый мотоцикл, отличные впечатления от встретившихся мне людей и куча планов на предстоящее лето. Единственное, что портило всё происходящее, это то, что за окном нас провожала еще заснеженная, грязная обочина, и станет она зеленой совсем нескоро. Но и в этом можно было увидеть плюс для успокоения, ведь мне надо было готовиться к новому сезону, готовить свою новую технику, и мне оставалось лишь дождаться, когда она пересечет черту моего города в грузовике с пометкой: «доставка на дом, только до подъезда».

Тогда всё было на моей стороне, и даже дождь и непогода теперь играли мне на руку, давая мне время.

Новый мотоцикл, новый сезон, новые знакомства и новые впечатления ждали меня уже совсем скоро, а я ждал их. Моя история продолжалась, завораживая меня своими удачными совпадениями, и всё происходящее со мной тогда стало частью моей жизни, подводящей меня к самому важному выбору. Но тогда я не мог представить, что ждет меня дальше. Единственное, что я тогда знал, мне очень нравится то, что отражается в моем зеркале, тот, кто смотрит на меня оттуда и улыбается. Не было никаких «если» и «может», были только я и стремление к новому. Каждый день я менялся, и мне очень даже это нравилось.

Почему в наших жизнях нет ничего вечного?..

Может, мы просто этого не хотим, но боимся сами себе признаться в этом?

А может, мы всё делаем для того, чтобы быть счастливыми, лишь чтобы вновь рухнуть вниз, и в один миг стать несчастными?

Вы знаете ответы на эти вопросы?..

Я думаю, нет.

Тогда у меня не было времени на них, и тогда я был рад тому, что происходит с моей жизнью, но всё меняется, и мы меняемся с той же скоростью, главное, вовремя успеть включить повышенную передачу…

Мы придумываем названия и имена всему, что нас окружает – городам, машинам, людям, животным и даже домашним игрушкам, и тот, кто назвал мощный механизм «Огненным лезвием», оказался абсолютно прав, ведь повелевать воздухом способен только огонь, а разрезать его без сопротивления способна лишь сталь.

Сезон

Март сменил февраль и пролетел с той же быстротой, как и любой весенний месяц, перевернув все календари на апрель. И моему городу оставалось подождать всего неделю до наступления теплых дней и таких же теплых вечеров. Ручьи, из таявших на глазах сугробов, уносили в придорожные стоки остатки зимы, а прогретый ветер, словно веником, проносился по каждой улочке, прибивая пыль к обочине. Они это делали так быстро, что им позавидовали бы все коммунальные службы, так тщательно пытающиеся отчистить наш город после каждой зимы, и под их упорством всё начинало расцветать и преображаться, прям на наших глазах.

Так же, как к нам приходит зима, к нам приходит весна, меняя все, к чему мы так привыкли за долгие месяцы, буквально за одну ночь.

Меняется все – меняются очертания города, меняется наш гардероб, а зимняя, так поднадоевшая тоска сменяется радостью и солнцем внутри нас. Так же, как пробиваются стебли цветов после длительного сна под белыми одеялами, так же и внутри нас все расцветает и взвевается к солнцу.

Весна – это, наверно, самое лучшее время года, ведь только весной тоска и грусть, которые нападают на каждого из нас, исчезают вовсе, ведь на них просто не остается времени, и мы забываем о них, продолжая купаться в лучах припекающего солнца.

Той весной у меня катастрофически не хватало времени, и все мои часы были посвящены работе и короткому сну. Даже на своего нового железного друга, который за неделю до открытия сезона стоял все еще без пластика, у меня не было лишней минуты, но даже в таком виде он нравился мне не меньше. Этот раздетый вид придавал его персоне какой-то особый колорит, вид раздетой мощи и подчеркнутой грубости; похожий на неотесанного сорванца, который забыл одеть наглаженную рубашку, он стоял и, молча, ждал своего часа.

Мы очень часто откладываем что-то важное для нас на последний день, будь то выбор подарка или простая покупка билетов в кино на разрекламированный экшн. Вот и я тогда отложил сборку своего мотоцикла на последний день и забрал свой покрашенный пластик за несколько часов до открытия нового сезона. У меня оставалась ночь и предстоящее утро, чтобы установить всё на свои места, и вместе со всеми выехать на наши дороги, так отвыкшие от нас за эти долгие месяцы. Но утро вечера мудренее, и, сославшись именно на эту старую пословицу, я без доли сожаления улегся спать, и когда на следующий день раскрыл глаза только в обед, понял, что теперь я точно ничего не успею.

В спешке выскакивая из дома и попутно ругая себя за незаведенный будильник, я обнаружил на своем телефоне множество пропущенных вызовов, но и тут моя уставшая голова сыграла со мной злую шутку, поставив накануне беззвучный режим, и все они остались без ответа, сохраняя мой крепкий сон.

Мотоциклисты – это не просто дворовые товарищи, вместе коротающие вечера, это своего рода братство, и когда кому-то нужна помощь, пускай даже в мелочи, стоит сказать одному, и через час желающих помочь будет десяток.

Так случилось и со мной, и через полчаса ковыряния в гордом одиночестве, я обнаружил, что в гараж съехались все, с кем я успел сдружиться. Прибыли даже те, кого я видел крайний раз в окончании прошедшей осени, и у всех них горели глаза. Все отчетливо понимали, что это только начало, которого они так ждали, и пять месяцев веселья и драйва еще впереди. Из всех присутствующих не было ни одного любителя чоппера или туриста, все обожали «спорты», и именно это нас так сильно и объединяло. За прошедшую зиму многие успели обновить своих коней, и ряд мотоциклов, припаркованных рядом с гаражом, внушительно указывал нам на свой вес. Если бы можно было собрать все эти табуны вместе и запрячь их в одну колесницу, то на отрезке в несколько метров перед нами бы стояло около двух тысяч резвых скакунов, фырчащих и бьющих копытом, готовых ринуться в бой и передвигающихся со скоростью мысли. И сейчас они ждали еще одного, чтобы принять его в свои грозные ряды.

– Ну, ты как всегда, – двигаясь из стороны в сторону, продолжал возмущаться Андрей, – мы уже успели на открытие съездить, а ты всё проспал.

– Да ладно, с кем не бывает, тут делов-то всего на полчаса, – вступился за меня Женька. – Если, конечно, все подключатся и не будут спешить.

– Так, хватит курить, – скомандовал Пашка. – А то сегодня мы отсюда не уедем.

– Да, – подхватил Ромка, – поможем и прокатимся, быстрее соберем – быстрее выкатимся.

Через секунду у меня из рук выхватили пластиковый хвост, который, как я ни пытался, упрямился и не вставал на место. И вскоре пластик, разложенный по бокам, постигла та же участь, и теперь его держали руки моих друзей, которые, мешая друг другу, облепили мой мотоцикл со всех сторон.

– А тебе что, ни одной запчасти не досталось? – подшутил надо мной Женька, вырвавший из моих рук хвост.

– Как видишь, нет, – слегка растерявшись от такого аврала, ответил я.

– Не расстраивайся, у тебя еще будет время разобрать и собрать обратно свой байк, хоть сто раз, – одной рукой придерживая, а другой – пытаясь попасть в пазы, отвлекся на нас Ромка. – А сейчас мы спешим.

– Вы только не особо торопитесь, – пытаясь все же вмешаться в процесс сборки, сказал я, но как только я подошел ближе, меня снова вытеснили.

– Не переживай, – рассмеялся Большой, – все будет в лучшем виде.

– Если вдруг мы что-нибудь не прикрутим, и ты это что-нибудь потеряешь по дороге, главное, чтобы сзади не оказался тот, кто это прикручивал, – кряхтя над хвостом, вставил Женька. – Так что, едешь последним.

– После таких слов я буду ехать только перед тобой, – поддержав эту шутку, ответил я.

– Так, – продолжил шутку Женька, – план «не докрути болт» отменяется, так что внимательней, друзья, внимательней. А то мне что-то не хочется потом его шлемом поймать.

– С открытым визором и ртом, – расхохотался Андрюха, которому, как и мне, не досталось места на этом пит-стопе, и он наблюдал за всеми, облокотившись на раскрытые ворота.

– Больно будет такое поймать, – показывая Женьке болт от переднего пластика с видом шкодливого школьника, который хочет подложить кнопку на стул своей учительнице, сверкнул глазами Большой. – Так, этого вперед не пускаем, – обведя всех присутствующих все тем же зловещим взглядом, продолжил он, – пускай уворачивается.

В следующую секунду после этих слов по гаражу пронесся громкий смех.

– Да я же пошутил, – как будто поверив в Пашкины слова, пробормотал Женька.

– И я тоже, – продолжил Большой всё с тем же невозмутимым лицом, – я еще и этот закручивать не буду.

– Пашк, ну… – с лицом застуканного за курением сигарет подростка возмутился Женька, по виду которого мне стало ясно, что еще одно такое заявление, и он точно в это поверит.

– Правда, Паш, хватит, – вмешался я, спасая доверчивого Женьку.

– Да шучу я, – взглянув на меня, и переведя свой взгляд на Женьку, улыбнулся Большой. – А ты поверил?

– А ты лицо своё со стороны видел?! – привстав и округлив глаза, произнес Женька. – Прям, вылитый Доктор Зло.

И снова по гаражу прокатился громкий смех, ведь все понимали, что шутки бывают разные, и черный юмор надо еще уметь преподнести, а у Пашки это очень хорошо получалось. Если бы я не знал его или был бы таким же доверчивым как Женька, я бы тоже поверил в честность его намерений и тоже округлил бы свои глаза.

Мы все всегда шутили друг над другом, бывало, добро, а бывало, зло, но, главное, мы все имели грань, пересекать которую нам не позволяла наша дружба.

Через час пребывания этой мотоделегации, мой мотоцикл был полностью собран, и после того как я его протер от многочисленных отпечатков рук и пальцев, он стоял, как только что съехавший с конвейера, блистая своим черным перламутром, переливаясь и отражая всех присутствующих.

– Классно получилось, – подметил Женька. – А наклейки будут?

– А надо? – всматриваясь в эти переливы, ответил я, осознавая, что в новом облике моего мотоцикла всего хватает, и нет ничего лишнего.

– Ну, это же «спорт», – продолжил он, – должны быть.

– Только всё испортят, – вставил Ромка. – Здесь они не нужны.

– Я тоже так считаю, – понимая, что если в моей голове и были сомнения на этот счет, то сейчас их не осталось, поддержал его я.

– Смотрится отлично, – согласился Большой.

И в глазах каждого на тот момент можно было прочитать одобрение, подтвержденное кивками.

– Хватит любоваться уже, поехали, – вмешался в наше любование Андрюха.

– Точно, – тут же подхватил Ромка. – Пока ночь не наступила, а то ночью еще холодно, я вчера проверил.

– Сейчас тоже, – подметил Большой, – так что, одевайся теплее.

Иногда своей опекой он напоминал мне моего нерожденного старшего брата, которого у меня никогда не было.

Я быстро одел комбинезон и выкатил из гаража мотоцикл.

Все были в полной готовности, и часть из присутствующих, не дожидаясь, уже спустилась вниз.

Подшлемник, шлем, застежка, перчатки и осталось только повернуть ключ и нажать кнопку старта, как ко мне подошел Пашка с последними напутствиями.

– Это литр, – сказал он, наклоняясь ко мне, чтобы я услышал, – не крути его как свою шестисотку, и все будет хорошо.

– Я знаю, – кивнул я, вспоминая первое гаражное тестирование между линий и свои первые впечатления.

В этих гаражных пролетах я не смог окончательно ощутить его мощность, и мне это только предстояло, но уже тогда я чувствовал под собой необузданного зверя. Предыдущий апрель преподнес мне хороший урок, повторять который мне не хотелось, и все мои знания, которыми я уже обладал, теперь надо было переводить в большую плоскость, рассчитывая все заново.

Ключ, зажигание, и коридорное пространство было вмиг заполнено громогласной трелью наших моторов.

Вечер только начинался, и впереди у меня было много интересного, с чем мне только предстояло познакомиться.

Ощущение неизведанного всегда завораживало меня, и мне всегда хотелось углубиться в его познание всей головой, всеми мыслями и, если возможно, всем своим телом. Это касалось всего, за что я бы ни брался, будь то очередная девушка или очередное временное увлечение, будь то чтение книг или занятие спортом.

Будучи еще подростком, я очень хотел научиться писать стихи, но слава школьного хулигана была намного приятнее, и как все такие индивидуальности я изучал школьные предметы с последней парты. Сидя там, я быстро освоил этот удачный способ четырех строк, и вскоре последние листы моих тетрадей были исписаны моими творениями. Порой я сам не понимал, чего же во мне больше: задиристого мальчишки или неисправимого романтика, ведь двум таким натурам зачастую просто нет времени на совместное сосуществование, но, как оказалось, они очень хорошо могут гармонировать друг с другом, создавая великолепный эффект для противоположного пола, чем я, без зазрения совести, очень успешно пользовался. Мне нравилось всё, чем я занимаюсь, нравились часы, проведенные в секции кровавого спорта, нравилось засыпать под книги зарубежных авторов, мне нравилось то, что во мне легко уживаются две противоположные личности, ради которых я завоевывал медали и штудировал книжные полки.

«Раз взялся, так изволь довести начатое, до конца!», – так учил меня отец. «А если что-то делаешь, то делай это как минимум на хорошо!». С этими девизами я был всегда и везде, как и сейчас, когда подо мной была новая техника, и наше знакомство с ней только начиналось.

Чтобы научиться ездить по прямой, не нужно многого, а вот научиться ездить так, чтобы те, кто считал тебя зеленым юнцом, сказали: «Да, он может!» – для этого требуются терпение и холодный расчет.

На тот момент для этого было все, что мне нужно: и новый мотоцикл, дающий мне новые возможности, и, главное, была цель – стать еще быстрей, еще маневренней, стать одним из первых.

Мы выехали на улицу, где небо было залито пурпурным цветом, и весенний, приятный воздух начал заполнять мои легкие своими нотами радости. Для меня все только начиналось, и главное, что было тогда – это не поддаться этому дурманившему чувству и держать всё под своим контролем.

Внизу нас ждали те, кто, как и я, хотели лишь одного – прогреметь по нашим улицам, разрывая воздух громом своих моторов, и прокричать всем: «Здравствуйте! Соскучились?! Теперь мы снова с вами, и на несколько месяцев вы можете забыть о своих тихих снах. Так что, привыкайте!».

– Все в сборе?! – прокричал кто-то спереди, когда я, Большой и Андрей замкнули колону. – Выдвигаемся!

В секунду такая приятная вечерняя тишина сменилась громом и рыком заведенных двигателей. Мы выпустили свой табун из двадцати сотен скакунов на свободу, и впереди была целая ночь, чтобы каждый мог насладиться своим мотоциклом в полной мере. Остановить нас мог лишь дождь, но погода была на нашей стороне, и на небе не было ни одного облачка. Пурпурное зарево уходило на запад, и через несколько минут на этом безоблачном небе разложился синий ковер, который вскоре был усыпан звездами, с белым кругом луны на горизонте.

Мы пронеслись по всё той же, казалось, забытой за эти дождливые, снежные дни дороге, и через несколько секунд оказались на площадке, снова сняв с себя шлемы.

Оказалось, что не все еще в сборе, и пока собирался мой мотоцикл, двое из нашей компании работали телефонными секретарями, приглашая поучаствовать в нашем заезде всех желающих.

Мы ждали долговязого Сашку на его Р1 и его друга Василия, который был новичком и только неделю назад приобрел свой первый мотоцикл. Но в этом ожидании были свои плюсы, и, стоя под светлыми мачтами, освещающими заасфальтированный пятак, я смог с легкостью разглядеть всю компанию моего литра.

Нас было семеро, и если в плохо освещенных коридорных пролетах все скрывал тусклый свет, то теперь натертый пластик каждого переливался и сверкал так, что даже в вечерней темноте можно было уловить каждую его черточку. Сине-белый К6-ой Большого. В цвете он себе не изменял, и как предыдущий – этот был его уменьшенной копией. Желто-черный 954-ый Андрея. Желтый, потому что яркий, а Андрей любил все яркое. Красно-белая Р1 Женьки. Так сложилось – отличный байк за отличные деньги, и цвет тут не играл абсолютно никакой роли. Оранжевый, разрисованный Фаер Романа – оригинальный и редкий в своем исполнении. Красно-синий 929-ый тихого Славы. Его я практически не знал и не мог объяснить этот выбор. Еще одна сине-белая Р1 с сиденьями, обтянутыми в цвет, и блестящими трубами под хвостом. Она принадлежала Сергею. И, конечно, мой черный любимец. Эта великолепная семерка была самым ярким пятном на территории в несколько километров, и от этого осознания мы гордо поднимали головы, поблескивая своими глазами.

В ожидании мы провели еще час, и как только на горизонте появился долговязый Сашка, подгоняющий и прикрывающий неуверенного Василия, чей первый выбор пал на 919-ый, все тут же попрыгали на свои мотоциклы и затянули шлемы.

Он сразу понял настрой всей компании и, поравнявшись с нами, не стал глушить свой мотор, сказал что-то своему другу, чьи глаза, искрились как два бенгальских огня, так что даже в этом свете в них был виден азарт, и, взмахнув рукой, обозначил, что они готовы двигаться дальше.

Теперь нас было девять, и мы все как один устремились в сторону самой широкой по близости дороге, мы устремились на МКАД. Каждый из нас, кто обновился, хотел посмотреть свою новую технику в полной красе, а тот, кто оставил в гараже своего друга еще на один сезон, желал просто обновить воспоминания.

Я был из первых, добавив в свою конюшню полсотни лошадей и габариты с весом как в компенсацию к этому факту, и если визуально оба моих мотоцикла были очень похожи, то на деле они были разные. Это как сравнивать двух боксеров: супер тяжелого и среднего весов. И вроде оба – в перчатках, и вроде оба – профессионалы своего дела, но стоит этим двум схлестнуться в одном ринге, у того, кто больше – шансы на победу увеличиваются, ведь больший вес дает возможность сильнее бить, а меньший рост и короткие руки быстрее изматывают.

Наш стремительный отряд пронесся по нашим родным местам со скоростью убегающих от погони преступников, но даже это взбудоражило окружающих, и ни один прохожий не остался равнодушен. Но я давно перестал обращать внимание на переворачивающиеся затылки в свою сторону, тыканье в меня пальцем и раскрытые рты, я перестал заниматься самолюбованием в тот вечер, когда оказался на операционном столе, и теперь все эти провожающие взгляды для меня были невидимы. Маленькой сбитой кучкой через минуту мы вырвались, на пяти полосное чудо, и так соскучившись по его горячему асфальту и по тем ощущениям, что оно нам дарило, мы, не раздумывая, пересекли черту, где каждый стал сам за себя. Большой с Женькой вырвались вперед, а я, обойдя Андрюшку и оставив позади себя Ромку, устремился за ними, вжимаясь в бак и чувствуя, как адреналин снова поступает в мою горячую кровь. Я двигался по уже проложенной траектории, передо мной была картина из шарахающихся от этой парочки машин и двоих одержимых, каким становился и я, держась у них на хвосте и не желая уступать им и метра. Мой черный друг открывал для меня свои возможности, а я, насторожившись и пытаясь сохранить холодную голову, принимал их, выкручивая ручку и понимая, что это не шестисотка. Прогнозировать что-либо пока было рано, мне нужно было изведывать, разгадывать и пробовать снова и снова, ведь только так можно было остаться целым и довольным.

Я так увлекся этой погоней, в которой моё внимание было приковано только к этим двум «сумасшедшим» и панели приборов, что совсем забыл о тех, кто был сзади, ведь цифры набирались так стремительно и уже перевалили за двести. Но вдруг Большой резко сбавил ход и, вертя головой по зеркалам, включил аварийку, сдвигаясь вправо, к обочине. За ним последовал Женька, и я сделал то же самое, вспомнив о зеркалах и обнаружив, что в них кроме машин никого больше нет.

«И где они?.. – пронеслось у меня в голове. – Ведь из девяти нас только трое, а где все остальные? Неужели мы так увлеклись, что они не в состоянии были нас догнать?! Не поверю! Ведь каждый из них… двое точно… любили скорость не меньше нашего и умели с ней ладить…»