Текст книги "Между двух войн"

28

Новый правитель Золотого Леса посмотрел на людей, собравшихся вокруг – и не нашел там друзей.

– Пойдем, Джоэл, – я положил ему руку на плечо, как только что поддерживал потерявшего силы Эдди. – Мы должны решить это вдвоем.

Я подтолкнул его в спину.

Мне не хотелось ждать, пока горожане и гвардейцы Вестпека придут в себя и перейдут к действиям.

Джоэл обернулся, чтобы обвести площадь прощальным взглядом. И я понял – он смотрит не на людей, а на постамент, где простоял так недолго.

Коридоры Форта Собраний давно опустели. Казалось, что здание было заброшено людьми много веков назад.

Здесь пахло смертью и плесенью.

Я открыл дверь какого-то помещения, и Джоэл вошел туда. Здесь, наверно, трудился один из городских советников. Несколько толстых папок лежало на рабочем столе.

Линден отошел к окну. Его правая рука лежала на эфесе клинка.

– Здесь мы и расстанемся, Майкл, – произнес он. – Я уйду так, что никто этого не заметит.

Рядом со мной стоял шкаф, наполненный разными бумагами.

В голову мне пришло, что для обладателя этого кабинета каждый листок, каждый документ на этих полках имеет особенное значение.

Этот человек знает, где что лежит, о чем говорится в каждом из разделов. Некоторые бумаги наверняка связаны для него с яркими историями – порой смешными, порой трагическими.

А я видел лишь книжный шкаф, набитый макулатурой.

Мне стало стыдно перед владельцем этого кабинета – словно своим незнанием я хотел подчеркнуть, сколь пуста и бессмысленна его жизнь, навсегда утопленная в ворохе мелких документов.

Но Дархм был прав – страны процветают именно благодаря усердным работникам, а не героям, каким считал себя Джоэл Линден.

– Ты уйдешь, – произнес я. – А потом?

Он вынул из ножен шпагу; я тоже потянулся к поясу, но все, что я мог достать – это наградной пистолет.

Комендант усмехнулся.

Он знал, что здесь, на колдовских землях, мое оружие – всего лишь безвредный кусок металла.

– Потом я вернусь.

– Ты сумасшедший, Джоэл. У тебя больше нет твоего оружия – ручного монстра. Армии свободных городов раздавят твой мятежный отряд. Впрочем, я сомневаюсь, что многие гвардейцы пойдут сейчас за тобой.

– Мне и не нужно.

Его голос звучал негромко, но с прежней уверенностью.

– Я люблю эту страну, Майкл. Чтобы ты обо мне не думал. Я вижу, как страдают здесь люди – тяжелая работа, слепая вера в традиции. Ни у одного из них нет шанса поднять голову от проклятой рутины и увидеть мир, как видим его мы, эльфы. Они – такие же рабы, как и несчастные броненосцы, которых разводят на мясо.

– И война их освободит?

– Нет. Но для того, чтобы помочь им, мне нужно объединить страну. Как ты не понимаешь? Да, не обойдется без жертв. Но все это временно. В конце концов, лучше погибнуть на войне, чем всю жизнь прожить, как тягловый вол.

Его голос не повышался, в глазах не загоралось огня. Он не был фанатиком, этот Джоэл Линден.

Скорее подвижником.

– Когда я стану правителем – все изменится. Я введу новые законы. Займусь просвещением. Культурой. Мы посжигаем к троллям древние уродливые здания и построим новые, современные и прекрасные. Так и будет, Майкл – просто не стой у меня на пути.

– Ты забываешь главное – у тебя нет армии.

– У меня она есть. Я вернусь в столицу. Подам доклад в Высокий Совет. Со времен Лернея прошло только два года, Майкл. Эльфы еще помнят, что такое храбрость и честь. Они не разучились помогать другим народам.

– Скорее, они научились убивать…

– Это все слова. А дети, которые с пяти лет работают на полях – это реальность, Майкл. Ты ее не видишь, тебе приятней вести прекрасные разговоры. А эти люди чуть не развязали гражданскую войну, только из-за мелкой крестьянской жадности.

– И новая война их отучит от этого?

– Ты все переворачиваешь с ног на голову. Но это неважно. В столице много бывших офицеров, которые думают так же, как я. Если нас не поддержит Высокий Совет – мы соберем деньги и наймем армию. Люди, которые живут здесь, достойны лучшего.

Я повертел в руках свой наградной пистолет.

– Знаешь, Джоэл, ты прав, – произнес я. – Многие в столице тебя поддержат. Поэтому я не могу выпустить тебя.

Линден посмотрел на меня, потом на клинок, который держал в руках. Взмахнул им – не угрожая, а просто для того, чтобы послушать свист.

– Это лишено смысла, – сказал он. – Эльф не может убить эльфа. Разве ты не помнишь, за что мы сражались?

– Не понимаю.

– Никто не погибнет; все вернутся домой. Никто не верил, что это возможно – ведь шла война. Но мы смогли; не потеряли ни одного солдата. Неужели ты сейчас…

– Джоэл… – прошептал я. – Бедный, несчастный Джоэл.

Он вскинул голову, похожий на деревянную куклу.

В его глазах впервые появилось живое выражение человека – а не отрешенность сподвижника.

– О чем ты говоришь, Майкл? – спросил он.

– А мне казалось, что Эдди немного странный… Да он полностью нормален по сравнению с тобой.

Я не мог больше стоять. Рядом со мной стоял стул, обитый потертой кожей, и я опустился на него.

– Думаешь, почему мою команду выбрали, чтобы маршировать через всю столицу? И почему после этого я не смею показать туда носа? Мой отряд был один из немногих, который вернулся весь. Другим так не повезло.

В голосе Джоэла появилась резкость, которая не звучала в нем, даже когда комендант отдавал приказы солдатам.

– Что ты такое несешь, Майкл? Или ты тоже свихнулся, как твой друг Фокусник?

– Тысячи, тысячи эльфов погибли во время Лернейской кампании. Они дохли, как мухи, в этих проклятых топях. Шла война, Джоэл – как могло быть иначе?

– Ты сошел с ума, – сказал Линден. – Ты болен. Болота ли так на тебя подействовали, или твое одиночество, к которому сам ты себя приговорил в Пустыне – не знаю. Откуда ты взял всю эту ерунду?

– Я хоронил их, Джоэл. Собственными руками я зарывал их в землю. Я даже не знал их имен…

– Хватит повторять вздор! Я тоже был там. Через меня проходили все документы.

– Документы? – спросил я. – Значит, ты видел документы…

– Мне жаль тебя. Ты был хорошим офицером. А теперь прочь с дороги; мне нужно в столицу.

– Совсем недавно, – сказал я. – Я слышал слова про заговор. Когда все все знают – но делают вид, будто ничего не произошло.

Линден покачал головой.

– Тебе нужна помощь, Майкл, – сказал он. – Здесь, сейчас ты предаешь самое ценное, что было у нас во время войны. Нашу веру. Нашу надежду. Но я вернусь. Я и другие. И мы поможем тебе.

Я поднял пистолет.

– Я бы хотел дать тебе шанс, Джоэл, – произнес я. – Но не знаю, как.

– Ты безумен. Это же просто игрушка.

Спущенный курок щелкнул.

Линден прислонился к стене. Из его правого глаза вытекала струя крови.

– Ты не мог сделать это, – прошептал он.

– Мог. Это арбалет.

Я повертел оружие в руках.

– Маленький, но с мощной пружиной. Встроен в пистолетный корпус.

– Ты не мог сделать это, – повторил Линден. – Ты не мог убить эльфа.

Он произнес еще что-то; но эти слова слышали только боги, перед которыми он предстал.

Я встал перед ним на колени и закрыл ему глаза.

– Тысячи эльфов погибли во время Лернейской кампании, – пробормотал я. – И один – два года спустя.

29

Я поднял глаза.

Только сейчас я понял, что никогда не слышал, как поют птицы Золотого Леса.

Раньше их пение было не для меня.

– Мы будем скучать по вам, – произнес шериф Уотертаун.

На его голосе красовалась высокая шапка Председателя собрания лендлордов.

– Я тоже, – ответил я.

Он говорил искренне; я лгал.

Люди собрались на площади, чтобы проводить нас. Были здесь и сворки, и коронеты; пришли даже трое гоблинов, в нарядных беретах и алых бархатных бабочках.

Мне почему-то казалось – они пришли проверить, действительно ли мы покинули их город.

Впрочем, я был несправедлив к ним. Я знал, что оставляю здесь друзей. Как бы мне хотелось вот так же оставить здесь и воспоминания – о том, что не должно было произойти ни с кем, но произошло.

Немного в отдалении стоит Тафар Дуэрбо, опустив взгляд. На его правой руке темнела черная повязка.

Теперь, когда трагедия отошла в прошлое и занавел пал, скрывая мертвых от взоров живых – отец, лишившийся двоих сыновей, может носить траур.

– Вот что, мы тут решили внести кое-какие изменения, – говорит Уотертаун.

Он бросает взгляд на Старейшину сворков и Великого Масконосца.

– Будем приглашать их на наши собрания. Оно, знаете ли, и к лучшему, что они мысли читают. Пусть все знают – мы люди мирные и ни против кого зла не замышляем.

А ведь это и в самом деле его идея…

– Приезжайте к нам, и в Каменную Пустыню. Кстати…

Уотертаун немного понижает голос.

– Почему они называют ее Равниной Драконов? Никак не могу понять.

Отец Игнасио смотрит на меня мудрым, понимающим взглядом священника. Он хочет напомнить, что скоро в ратушу привезут драгоценные камни, а мой параплан уже готов.

Франсуаз трогает меня за рукав.

Наконец-то я слышу пение птиц.

II. Сердце Мшары

1

– Кто – лучшие друзья девушки? – спросила демонесса Франсуаза.

Вопрос заслуживал обдумывания.

Я стоял на одном колене, и обитая золотом дверь топорщила передо мной вензеля украшений. Дверь была не очень высокой – примерно в половину человеческого роста. А средних размеров дворф с легкостью мог бы войти в нее, даже не потеряв шляпы.

Для того, чтобы добраться до двери, мне понадобилось отодвинуть в сторону две расписные вазы династии Лунь. Одна из них изображала зеленого дракона, погруженного во вспененные волны океана. Другую украшал орнамент.

– Ставить рядом две вазы, – пробормотал я. – Одну идеографическую, другую орнаментальную – значит оскорбить искусство.

– Чего? – переспросила девушка.

Я терпеливо пояснил.

– Вот здесь, Френки, погляди – картинка. Тут – полосочки. Так тебе понятнее?

– Я не дура, – отрезала Франсуаз, хотя мгновение назад выглядела именно ею.

Отодвинуть две вазы от дверцы сейфа было сложно. Я не люблю, когда прекрасные произведения старины приходится таскать по полу, словно это мебель.

– Майкл, что ты там возишься, – нетерпеливо окликнула меня Франсуаз. – С этими горшками.

– Это не горшки, – с достоинством отвечал я.

Я не стал развивать свою мысль, ибо не хотел отвлекаться. Мне становилось страшно при одной мысли о том, что я могу повредить лакированное покрытие.

– Дай лучше мне, – потребовала девушка.

– Чтобы ты расколотила эти, как ты называешь, горшки своим мечом? – спросил я. – Нет, Френки. Лучше отойди-ка подальше.

– Но здесь достаточно места.

– Для обычного человека и горшка – да. Для тебя и орнаментальной вазы династии Лунь – не будет достаточно и взлетно-посадочной полосы.

Я убедился, что вазы находятся в такой безопасности, насколько это вообще возможно рядом с Франсуаз. Опустив руку во внутренний карман камзола, я вынул связку ключей, а из другого отделения достал светящийся кристалл.

Франсуаз дышала так громко, словно играла в паровозик.

Голубые тени проникали в комнату из ночного сада. Три луны воспаряли над грешной землей, в еще более грешном небе. Холодный ветер, проскальзывающий сюда из долины, заставлял вздрагивать ветви кипарисов, и маленькие певчие птеродактили жались к чешуйчатым стволам акаций.

Вытянутые стены кабинета открывались саду глазами длинного ряда французских дверей. Караульные проходили по террасе через каждые восемь с половиной униарных минут.

Один шел по правой террасе, с запада на восток. Его товарищ на левой двигался в обратном направлении. Разрыв между обходами составлял четыре минуты, поэтому мне приходилось часто гасить светящийся кристалл.

Франсуаз смотрела на меня так, словно лучше меня знает, как взламывать сейфы.

– Итак, – произнес я. – Кто же лучшие друзья девушки.

Я начал с того, что попробовал изогнутую сайдернскую отмычку. Она открывает сейфовые замки так же безотказно, как лесть – человеческие сердца.

Но украшенный золотыми вензелями сейф не имел сердца, и изогнутая сайдернская отмычка не смогла войти в его замок даже наполовину.

– Что до моего мнения, – вымолвил я, выбирая из связки прямой ключ с шестью смещающимися бороздками. – То я бы назвал книги. Стихотворения Водсворта. Шелли. Лорда Гордона Байрона.

Я повернул ключ; что-то щелкнуло, и мне оставалось надеяться, что я только что не сломал прямую отмычку.

– Но раз вопрос исходит от тебя…

Я вынул ключ и придирчиво осмотрел его.

– Тоже не подходит… Я думаю, Френки, ты имела в виду что-то вроде вибратора.

Франсуаз зашипела, и гнев ее вызвало вовсе не то, как я обращаюсь с отмычками.

– Быстрее, – произнесла она.

Я переменил положение бороздок, и вернул отмычку в полость замка.

– Что в этой стране делают с ворами? – осведомился я.

– Тебя это очень интересует?

– Да нет; просто хочу поддержать разговор.

– Им отрубают руки.

Я согласно кивнул.

– Так делают во многих странах…

– Но не так, как здесь.

Девушка получала мрачное удовлетворение.

– Здесь руки ворам отпиливают. Это делают медленно. Казнь начинается с закатом и заканчивается с восходом.

Удостоверившись, что я проникся нарисованной картиной, Франсуаз, как бы невзначай, бросила:

– И это только для одной руки. Потом все повторяют с другой.

– Плохо для тех, у кого рук много, – согласился я. – Скажем, для осьминогов. Ага!

Замок заскрежетал, и его механизм начал поворачиваться.

– Но не волнуйся, Майкл, – продолжала девушка. – Нам это не грозит. Кража из королевского дворца карается особо.

– Как?

Я стал открывать дверцу; делать это необходимо с осторожностью, и проверять, не установлена ли сигнализация.

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – В казнь входит отрезание языка. Поэтому никто не может рассказать о ней.

Сейф отворился; я вернул за пояс связку отмычек, и вынул из сокровищницы темный футляр в форме снежники. Пять лучей сходились к центру, и между двумя из них висел миниатюрный замочек.

Я не стал церемониться, и сбил его кинжалом.

– Так кто же – лучшие друзья девушки? – спросил я.

– Бриллианты, – ответила Франсуаз. – Кто же еще.

Я раскрыл футляр и задумчиво уставился внутрь.

– В таком случае, – проговорил я. – Здесь у тебя нет друзей.

2

Франсуаз оттолкнула меня и уставилась в кожаный футляр. Могло показаться, будто с того места, где она стояла, не заметно отсутствие бриллиантов.

– Я не терпел такого афронта с того дня, – проговорил я, – как поверил в мираж, который увидел в Фессалийской пустыне.

Франсуаз уперла ладони в талию.

– Что это был за мираж, Майкл? – спросила она.

– Это был… А, в общем, неважно.

Мы оба ждали, когда мимо пройдет охранник. Это позволило бы тому из нас, кто среагирует первым, положить другому руку на голову и заставить пригнуться.

И я, и Френки нуждались в небольшом самоутверждении.

Мы проделали это друг с другом одновременно, что смазало эффект.

Френки сложила меня пополам так энергично, что я едва не уткнулся носом в ее обнаженные колени.

– Ладно, моя конфетка, – проговорил я. – Давай начнем все с начала.

– Обычно ты это говоришь в постели, – огрызнулась она.

Я высвободил свою голову.

– Король Берберы отнял это ожерелье у купца, чьему кораблю не посчастливилось натолкнуться на берберийский флагман.

– Король не имел права требовать дань, – сказала девушка. – Они были в нейтральных водах.

– Бортовые пушки дали ему такое право. Узнав об этом, ты решила пойти и отвинтить королю голову штопором. Но я смог убедить тебя, что все можно сделать мирно.

Франсуаз с мрачным удовлетворением заметила:

– И ты видишь, к чему это привело.

Шаги караульного затихли в дальнем конце террасы. Я вернулся к золотому сейфу и заглянул внутрь.

– Служанка точно сказала, что ожерелье хранится здесь… Она не могла бы мне соврать.

– Конечно. Есть дурочки, которые покупаются на красивую внешность и звонкие слова.

– Может быть, – пробормотал я, – здесь есть еще что-нибудь ценное.

Я быстро выбирал из сейфа свитки документов.

– Или, скажем, можно отодрать эти золотые украшение… А, впрочем, наверняка позолота.

– Ожерелье дорого купцу как память, – ответила Франсуаз.

– Если воспоминания такие важные, – отозвался я. – То ему ни к чему побрякушки. Он и так все помнит… А это что?

Я подцепил то, что лежало в самом дальнем уголке сейфа, и подтянул к себе.

– Что это? – спросил я, вертя в руках непонятный предмет, созданный из кожи и кусочков металла. – Никогда не видел ничего подобного. Ошейник для огромной собаки?

Франсуаз сложила меня пополам. Занятый находкой, я не доглядел за появлением охранника.

Я бы успел спрятаться, но девушке доставило удовольствие заставить меня сделать это.

– Для бешеного крокодила? – предположил я.

Франсуаз со знанием дела осмотрела кожаную обновку.

– Это рабский ошейник, Майкл, – сообщила она. – Мы заберем его.

– Рабский ошейник? – спросил я. – Брось. Я знаю все виды рабских ошейников, кандалов и колодок. Такой не удержит – даже ребенка.

Франсуаз приложила мне палец к губам.

– Это не простой ошейник, – сказала она. – Астральный ошейник демона.

– Ладно… Но что с ожерельем? Его не оказалось в футляре.

Девушка коротко усмехнулась.

– Придется тебе склеить разбитое сердце служаночки. И расколоть его снова.

Франсуаз тихо выскользнула из-за ширмы, и нырнула в тень резного орехового столика. Ее сильное тело неслышно перемещалось в синих сумерках ночного неба.

Караульный повернулся вокруг своей оси, прищелкнул каблуками и двинулся по террасе в обратную сторону.

– Мы вернемся так же, как и вошли, – проговорил я. – Не надо, не надо было брать тот ошейник. Король бы и не понял, что мы здесь побывали. А так он будет настороже.

– Надо, – ответила девушка.

Я знал – если я хочу получить более понятный ответ, придется прибегнуть к самым действенным методам убеждения – наговорить ей комплиментов или как следует отшлепать.

Караульный прошел мимо французского окна. Франсуаз выкатилась в него, свернувшись в упругий мяч. Я последовал за ней, и на ходу прикрыл за собой прозрачную створку.

Караульный сделал приставной шаг на месте и развернулся снова.

– Как часы, – пробормотал я, скрываясь в тени кипарисов. – Забираться в дом, где четко налажена система охраны – сущее удовольствие.

– Проклятье, – выругалась Франсуаз, отмахиваясь. – Почему эти птеродактили вечно лезут мне под шорты?

– Им холодно, – кратко ответил я.

Я следил за движениями охранника, расхаживавшего по внешней стене. Этого можно было не делать – я наверняка знал, что и когда он предпримет.

– У кого я спрашиваю, – процедила девушка. – Ты сам постоянно так делаешь.

Караульный на стене направился к другому концу сада.

– Пусть мы не нашли бриллиантов, – пробормотал я. – Зато совершил идеальное ограбление.

Пригнувшись, я побежал к стене.

Яркий свет залил королевский сад.

Гранатовые кристаллы, установленные на внешней стене, возожглись и озарили собою ряды кипарисов. Я замер на месте, настороженно оглядываясь.

– В детстве я мечтал об огнях рампы, – пробормотал я. – Мечты сбываются так невовремя.

– Воры! – громовой голос накрыл собою просыпающийся сад. – Воры проникли в королевские покои.

Караульные на стенах встрепенулись; все они, в один миг, обратили свои взоры вниз, и увидели нас.

– Вот они! – закричали солдаты. – Держите воров.

Франсуаз упала на землю и покатилась, прячась в зарослях высоких кустов. Певчие птеродактили, потревоженные внезапным светом и громкими голосами, стайками выпархивали из крон деревьев.

– Не надо, – проговорил я. – Не надо было нам брать этот ошейник.

С громким стуком распахивались двери, и мне казалось, что это тюремные ворота захлопываются за нашими спинами – или, того хуже, лязгает лезвие уготовленной гильотины.

Отряд из шести стражников бежал по садовой аллее, и тяжеловооруженные панцырники выхватывали длинные мечи.

– Стоило пару часов ползать жабой, – пробормотала Франсуаз.

Девушка выпрыгнула из тени кипарисов, и оказалась перед солдатами. Двое из них, что бежали первыми, даже не успели полностью вынуть мечи из ножен.

Франсуаз нанесла обоим удар в лицо, раскрытой ладонью. Охранники отшатнулись; боль ошеломила их, им казалось, что они ослепли.

– Боже, – простонал один из них. – Мои глаза…

Колючие стебли дрока оплетали замковую стену. Вскарабкаться на нее там, где я стоял, не смог бы даже закованный в чешую звероящер.

Я вынул из-за пояса короткий клинок и начал разрубать им прочные заросли.

Девушка выхватила меч из заплечных ножен. Продолжая движение, она располосовала двоих солдат. Сверкающее лезвие вскрыло панцыри стражей, словно консервные банки, и наполнило их вывороченными внутренностями.

Лезвие моего кинжала скрипнуло о камень. Я нанес еще три удара, и узкая бронзовая калитка явилась из-под расчищенных зарослей. Я заплатил сто золотых за то, чтобы узнать о ее существовании; во столько же мне обошелся и ключ.

Те стражники, кто еще оставались на ногах, бросились к демонессе. Девушка парировала удар одного из них, и уклонилась от меча другого.

Носок ее сапога врубился в промежность первого солдата, а прочный клинок прошелся по плечам его товарища.

Кровавый фонтан вырос на месте отрубленной головы. Кувыркаясь и всверкивая шлемом, та упала в руки первому из караульных.

– Лови, – крикнула Франсуаз.

Звон мечей за спиной мешал мне сосредоточиться. Я поднес к замочной скважине горлышко масленки.

Девушка вышибла из стражника сознание рукоятью меча.

Один из его товарищей уже успел подняться. Франсуаз схватила солдата за кожаный доспех и развернула.

– Потанцуем, – предложила она.

Шесть стрел, пущенных с замковой башни, вонзились в спину несчастного солдата. В ответ на приглашение девушки он смог лишь открыть рот, и выпустить две струйки крови.

– Ты плохо танцуешь, – констатировала Франсуаз и швырнула мертвое тело на последнего из стражников.

– Сюда, – воскликнул я.

Ключ вошел в скважину точно, как нож входит в ореховый пирог. Я налег на него, но он не поддавался; несколько веков никто не отпирал бронзовую калитку.

Франсуаз подбежала ко мне, и ее крепкие пальцы сомкнулись вокруг моих ладоней. Масло должно было подействовать через несколько минут, и мне очень хотелось его поторопить.

Солдат подбегал к нам, воздевая меч. Не отрывая рук от ключа, Франсуаз ударила караульного ногой в живот. Он был так этому рад, что глубоко поклонился.

Девушка пнула солдата в голову. Носок сапога, укрепленный металлической пластиной, протаранил череп воина и распахал ему мозг.

Замок провернулся. Старинный ключ сломался в наших руках, и я предпочел оставить его в калитке.

Я распахнул дверь и втолкнул девушку через порог. Десяток стрел ударился в бронзовую створку, когда я захлопнул ее над нашей спиной.

Каледонский лес открывался перед нами; в нем ждали лошади. Но лучники стояли на замковой стене. Мне казалось, я слышу, как гудит натянутая тетива.

Под стеной, в непростреливаемом пространстве, мы находились в безопасности. Но путь к лесу был отрезан.

Франсуаз прижалась к каменным плитам.

Я знал, что все должно получиться, и от этого мое сердце билось еще быстрее.

Промасленный фитиль догорел, и пламя перекинулось на колючие стебли. Огонь взметнулся по паутине дрока, за секунды превращаясь в бушующий океан пламени. Эти растения наполнены органической нефтью; надо лишь уметь заставить ее возгореться.

Огонь охватил лучников на замковой стене. С громкими криками они падали вниз. Их товарищи, стоявшие поодаль и не попавшие в обжигающий костер, были ослеплены и растеряны.

Я бросился через опушку, отделявшую нас от Каледонского леса. Лучник, спрыгнувший с замковой стены, преградил дорогу моей партнерше. Франсуаз всадила в него меч, почти по рукоятку, и рассекла тело несчастного, освободив лезвие.

Свистящие стрелы вонзались в стволы деревьев, но ночная тьма уже скрыла нас от королевских лучников. Я подозвал верхового дракона.