Текст книги "Между двух войн"

7

– Чтобы уничтожить орков… – Голос Франсуаз звучал отрывисто и резко, как бой барабана, возвещающего о наступлении. Девушка вышагивала перед рядом выстроившихся ополченцев, и десятки глаз смотрели на нее с чувством, которое граничило с обожанием.

– Вы должны стать такими же, как они. Дикими. Злыми. Безжалостными. Нет сострадания, нет правил, нет честности. Есть враг, и мы должны его уничтожить.

Франсуаз выхватила из ножен длинный меч, и громкий, полный боевой ярости клич поднялся над широкой степью. Ополченцы завторили ей.

Никто из них не мог кричать с таким бешенством, с такой первобытной жаждой разрушения. Но клинки, которыми они потрясали в руках, были остры, а их желание защищать родной дом слишком велико.

– Прекрасно, – отрывисто произнесла Франсуаз. – Теперь покажите, чему вы уже научились. Колтон.

Командир ополченцев стоял перед строем. Он подозвал к себе одного из своих людей, и тот подбежал к нему.

– Орки, – сказала демонесса, – используют палицу с металлическими наконечниками.

Девушка взяла в руки оружие, о котором говорила. Палица имела две верхушки, с обеих сторон, снабженные тупыми шипами в форме пирамиды.

– Орки орудуют ею вот так.

Палица завертелась в руках девушки, подобно крыльям быстрой бабочки. С первого мгновения ополченцы узнали те движения, которыми поворачивал длинную пику орк в холле собраний.

Стоя поодаль, я не мог не видеть, что Франсуаз вращает палицу едва ли в полсилы. Кочевники орудовали своими дубинками гораздо быстрее. Но даже это вызвало ропот среди ополченцев.

Они не были напуганы; находясь рядом с демонессой, эти люди считали себя непобедимыми. Но скорость оружия и его разрушительная мощь произвели на них сильное впечатление.

– Теперь ты, – приказала девушка.

Она перебросила палицу ополченцу, и тот поймал ее. Теперь он изображал орка; и Колтон должен был победить его. Солдат вращал дубинку медленно, неловко, но взгляд Франсуаз подбадривал его.

Колтон начал приближаться к ополченцу, держа в руках длинную пику.

– Помните, – отрывисто говорила Франсуаз. – Ваше оружие длиннее. Это большое преимущество. Вы можете колоть орка, а он нет.

Колтон совершил выпад, и ополченец отбил его ударом палицы. Командир отряда попробовал снова, и вновь его атака была перехвачена.

– Вы можете навязать орку свои правила, – продолжала демонесса. – Вы нападаете, а ему приходится защищаться.

Глаза Колтона сверкали; ему нравилось то, что происходило с ним. Сложив руки на груди, я внимательно наблюдал за ним.

Командир отряда вновь послал вперед пику. Ополченец отбил ее с той же легкостью, что и раньше. Ему уже начинало казаться, что он одерживает победу. Но выпад Колтона оказался обманным. Не успел солдат отбить его, как командир отряда быстрым движением развернул пику. Древко ударило солдата по голове, и он упал.

Торжествующие крики раздались над строем ополченцев. То, что испытывали эти люди, было написано на их лицах. Их охватила уверенность в том, что победа уже им принадлежит. Они ждали боя, они рвались сражаться.

– Хорошо, – похвалила Франсуаз.

Девушка опустилась на одно колено и осторожно помогла подняться солдату, сбитому Колтоном. Металлическое древко пики было обвязано тряпками. Оно не могло причинить ополченцу особенного вреда. И все же лицо его было залито кровью; охваченный жаждой боя, Колтон забыл, что перед ним его товарищ, и нанес слишком сильный удар.

– Хорошо, – повторила демонесса, бросая палицу Колтону. – Тренируйтесь дальше.

Ополченцы разбились на пары, повторяя показанный им только что боевой прием. Франсуаз направилась ко мне, положив руки на крепкую талию.

– Скверно, – кратко сообщила она. – Медленно двигаются и боятся наносить удары. Лесничие. Они и медведя не смогут завалить рогатиной.

– Эти люди не убивают медведей, – ответил я. – Они живут в гармонии с лесом.

– Отлично, – мрачно сказала девушка.

Она повысила голос, поворачиваясь к своим солдатам.

– Достаточно. Стройтесь в боевой порядок. Мы идем в степь. Дозорные заметили следы дозорного отряда орков. Мы уничтожим их.

Ополченцы потрясали своим оружием.

– Убьем их! – скандировали они. – Убьем всех!

Громче всех кричал Колтон.

– Что ты делаешь? – спросил я.

Колтон строил ополченцев. Они не могли выстроиться сразу, путались и ломали строй. Колтон нервничал и смущался. Короткие, полные смущения взгляды, которые он бросал на демонессу, показывали, что он боится не оправдать ее доверия, упасть в ее глазах.

Франсуаз коротко свистнула, подзывая лошадь.

– Эти люди не выдержат схватки с орками. Даже с дозорным отрядом.

– Они не будут сражаться, – ответила Франсуаз. – Я буду. Поезжай со мной, Майкл – ты мне нужен. Я не могу оставить их самих, Колтон может растеряться.

Я повернулся, направляясь к стойлам, где отдыхал мой боевой дракон.

– Нет, – произнесла Франсуаз. – Ты поедешь на лошади.

– Что?

– Я лидер этих людей, Майкл. Ты не можешь ехать на драконе, когда я только на коне.

Один из ополченцев подвел лошадь для меня; передав мне поводья, он поспешил к остальным.

– Держись на полкорпуса позади меня, – отрывисто приказала девушка. – Когда я ускачу, присматривай за ними. Позволь Колтону быть командиром, но направляй его.

В голосе девушки звучало искреннее беспокойство за судьбу ополченцев. Мне не нравилось ни то положение, которое мне приходилось занимать, ни то, что девушка лишила меня дракона.

Но я понимал, что у армии может быть только один полководец, и не собирался подрывать боевой дух ополченцев из-за гордости.

– Этим людям надо почувствовать вкус победы, – отрывисто произнесла Франсуаз, направляя гнедую во главу отряда. – Увидеть умирающих орков. Дозорный отряд – прекрасная мишень.

– Ты не возьмешь легионеров Грантия? – спросил я.

– Нет; пусть ополченцы ощутят, что это их победа, и что никто им не помогал.

– Что ты собираешься делать?

– Дозорный отряд остановился лагерем за холмами. Там их человек десять.

– И?

Глаза девушки сверкнули.

– Я их убью.

8

Три высоких шатра поднимались к голубому небу над степью. Они были узкими, и каждый состоял из пяти сегментов, словно наполовину развернувшийся цветок засохшего и умершего растения.

Каждая часть шатра имела свой цвет; красный, олицетворение крови, что вытекает из тел жертв кочевников. Желтый, обозначающий языки огня, которые пожирают их дома и амбары.

Синий был цветом бескрайнего неба, расстилающегося над степью – неба, которое всегда с кочевником, куда бы ни завез его конь. Зеленый отображал саму степь, вечно молодую и бескрайнюю, открытую тому, кто скачет по ней.

Черный символизировал смерть.

Высокие металлические штыри возвышались над шатрами, и над центральным из них белел оскаленный человеческий череп.

Слабый огонь бился под круглым котлом, неуверенно, словно ему самому было боязно находиться среди диких кочевников. Орки сидели вокруг костра, скрестив ноги, и кривыми пальцами вылавливали из булькающей жидкости куски мяса.

Волосатые тела орков закрывали доспехи, сшитые из шкур их восьмилапых скакунов. Двухконечные дубинки лежали в примятой траве, возле своих хозяев. Кочевнику было достаточно протянуть лапу, чтобы сжать пальцы на древке.

Гигантские степные пауки, на которых ездили кочевники, паслись поблизости. Они не были привязаны; твари, еще более дикие, чем их хозяева, знали, что только вблизи кочевников смогут получать свежее человеческое мясо. Пока что они утоляли свой голод луговой травой.

Один из орков, самый крупный, правый клык которого был выбит и кривился теперь обломком, поднял голову и посмотрел в степь. На его толстой шее висел золотой знак, отличавший в нем главу дозорного отряда.

Орк поднес к маленьким глазам лапу, и жир стал скатываться на его шерсть.

– Всадник, – прорычал он.

Кочевники повскакали с мест. Двухконечные дубинки оказались в их руках. Согнув спину и опустив плечи, они ждали ту, что приближалась к ним.

– Не нападать, – рыкающе приказал предводитель отряда. – Наверное, это гонец. Люди сдаются.

Орки засмеялись, отрыгивая кусочки мяса.

Франсуаз резко осадила лошадь, останавливаясь перед костром кочевников. Ее серые глаза в одно мгновение охватили всех орков, оценив достоинства и слабые места каждого из степных воинов.

– Ты не гиберийка, – глухо произнес предводитель отряда.

Его слова были сбивчивы, и из-за обилия рыкающих звуков их сложно было разобрать. Подняв приплюснутую голову, орк ждал ответа.

– Нет, – ответила Франсуаз. – Они прислали меня кое-что вам передать.

Гнедая лошадь гарцевала под девушкой, азартная улыбка играла на лице демонессы.

Орк глухо заревел, и этот звук должен был обозначать смех.

– Они уже знают, что самарийская армия не придет, – произнес орк, тоже переходя на свой язык. – Трусливые друиды никто перед конницей орков. Какой выкуп они дают?

Девушка весело засмеялась.

– Вашу смерть, – ответила она.

Меч вылетел из заплечных ножен девушки, и его острый конец погрузился в голову главного орка. Череп кочевника раскололся, словно орех. Грязные волосы его смешались с мозгом.

Степные воины были потрясены. Никто из них не мог ожидать, что всадница в одиночку атакует дозорный отряд. Но еще больше ошеломило их то, что они столкнулись с той, кто оказалась еще более дикой и яростной, чем они сами.

Франсуаз послала гнедую вперед, бешеным галопом. Копыта лошади проломили череп орка, оказавшегося на ее пути. Лезвие меча опустилось, каплей дождя, и голова третьего кочевника покатилась по траве.

Только секунда – и девушка уже промчалась мимо степных воинов, оставив их далеко позади. На ходу она подрубила опоры всех трех шатров, и те опустились на головы орков.

– Простите, что насорила в суп вашими мозгами, – бросила демонесса.

Степные воины были не из тех, кого можно победить, ошеломив внезапным нападением. Трое их товарищей были убиты; это наполнило сердца кочевников лютой ненавистью, которая удесятеряет силы.

Резкий посвист вырвался из глоток орков. Восьминогие твари встрепенулись и поспешили к своим хозяевам.

Гигантские степные пауки не шли, не бежали, но скользили по траве, быстро переставляя ноги. Двигались только их мохнатые, вывернутые вверх суставы. Сам корпус ровно плыл над поверхностью степи.

Орки запрыгивали на спины пауков, не дожидаясь, пока те окажутся рядом с ними. Кочевники не пользовались ни седлами, ни уздечкой. Они запускали кривые, когтистые лапы в шерсть паука и, дергая, направляли его.

– Давайте, мальчики! – прикрикнула на них Франсуаз. – Или вы умеете только щупать своих коней?

Демонесса гарцевала на гнедой лошади. Она даже не пыталась скрыться. Орки привыкли к тому, что нападать на них осмеливаются лишь те, кто во много крат превосходит их численностью. То, что девушка не испугалась их, стало для кочевников оскорблением.

Семь черных пауков заскользили по бескрайней степи. Они стремительно приближались к девушке. Ни один конь не был способен состязаться в скорости с восьминогим степным чудовищем.

Орки разевали пасти, исторгая бешеное рычание. Франсуаз усмехнулась. Ее рука скользнула к поясу, и сапфировый сюрикен завращался в воздухе.

Он остановился во рту одного из орков, насквозь пробив гортань и проникнув в мозг. Кочевник мешком свалился с паука, и тот, лишившись всадника, завращался на одном месте.

– Не подавился? – спросила демонесса.

Франсуаз дотронулась до застежки пояса, и смертоносная звездочка, вырвавшись из головы орка, вернулась на пояс демонессы.

Восьмилапые твари приближались к девушке. Орки размахивали в воздухе двухконечными палицами, каждый удар которых был смертелен для человека.

Франсуаз направила лошадь вперед, прочь от настигающих ее орков. Происходящее доставляло демонессе огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

С каждым движением мохнатых лап кочевники сокращали расстояние, отделявшее их от девушки. Степь раскрывалась перед всадниками бескрайним простором, и, казалось, демонессе негде было здесь укрыться.

Но внезапно все изменилось. Десятки ополченцев, лежавшие до того в засаде и скрытые травой, выпрямились, широким рядом преградив дорогу наступающим оркам.

Каждый из солдат держал в руках лук или короткий арбалет. Град стрел и металлических болтов обрушился на степных воинов.

Волосатые шкуры пауков, прочные, как чешуя гидры, без труда отбрасывали от себя нехитрые снаряды гиберийцев. Та же судьба ждала стрелы, попадающие в корпус орков – его защищал доспех.

Но несколько острых наконечников все же достигли цели. С криками боли кочевники хватались за руки и ноги, пронзенные стрелами или раздробленные арбалетными болтами. Торжествующие крики пронеслись по ряду ополченцев. Не привыкшие воевать, эти люди не понимали, что такие раны не смогут остановить конных орков.

Франсуаз ударила гнедую сапогами, и лошадь взмыла вверх, в головокружительном прыжке. Восьминогие чудовища орков не были созданы для прыжков.

Никто из орков даже не попытался повторить скачок девушки. Они не сомневались, что без труда сомнут ряд пеших ополченцев, и тогда уже догонят ее.

Гнедая приземлилась перед рядом солдат. Гиберийцы приветствовали ее громкими криками. Девушка развернулась к своим преследователям, и жестокая улыбка появилась на ее лице.

– Ревите громче, – выкрикнула она. – Когда будете умирать.

Следуя сигналу демонессы, двое из ополченцев наклонились, опуская факелы к зеленой траве. Алое пламя перекинулось на разлитое по степи кедровое масло, и языки его окрасились в голубоватый цвет.

Орки придержали своих восьмилапых лошадей. Они оглядывались вокруг, и их клыкастые морды выражали растерянность. Они еще не успели осознать, что каждому из них предстояло здесь умереть.

Голубые струи пламени распространялись по степи быстрее, чем бежал по ней привольный ветер. Демонесса заставила орков въехать в центр кольца, залитого густым слоем кедрового масла. Теперь западня наполнялась рокочущим пламенем.

Орки развернули гигантских пауков, готовясь вернуться в степь. Но голубые языки пламени уже окружили их, замкнув круг.

Демонесса позаботилась о том, чтобы первой занялась пламенем граница кольца, и только затем то, что находилось внутри него. Гигантские пауки, боящиеся огня, поджимали лапы.

Орки нещадно хлестали восьминогих коней плетьми, с вплетенными металлическими крючьями. Кочевники видели, что у них еще есть шанс прорваться сквозь огонь, воспользовавшись скоростью пауков. Но даже самые жестокие удары не могли заставить скакунов перебороть свой страх.

– Что, мальчики, – закричала Франсуаз, перекрывая рокот беснующегося огня. – Слишком жаркий день для вас?

За ее словами последовали одобрительные возгласы ополченцев.

Это было последнее, что смогли расслышать умирающие орки. Густой, едкий дым забивался в их ноздри, наполнял рот и заставлял глаза слезиться. Пламя уже охватило весь круг, залитый маслом. Горючий слой был так толст, что огонь поднимался до самых лиц всадников.

Вскоре он перешел на мохнатые тела гигантских пауков. Орки оказались погружены в океан огня, и единственный выбор, который у них оставался – это принять смерть в седле, или соскочить с него и умереть на бегу.

Франсуаз с жестоким удовлетворением наблюдала за тем, как умирают ее враги. Крики орков поднимались к небу вместе с черными клубами пламени. Огонь бушевал недолго; через пару минут он выгорел, и лишь обугленные, обезображенные трупы остались в центре выжженного круга травы, напоминанием о дозорном отряде орков.

9

– Вы видели, что там произошло? – спрашивал Колтон. – Нет, вы видели?

– Да, – ответил я. – Я видел.

Вблизи он выглядел гораздо моложе, чем мог показаться в полутемном холле собраний, или, стоящий на некотором расстоянии перед строем своих солдат.

Могло показаться, что передо мной стоит совсем еще юноша. Но стоило только взглянуть на Колтона внимательнее, и это, второе, впечатление тоже проходило.

Он не был совсем молод, этот человек; я дал бы ему лет тридцать семь. Но ему удалось сохранить и пронести сквозь все эти годы то ощущение, которое людям даровано только в юности. Потом оно проходит, как нежный цветок опадает при дуновении холодного ветра.

Колтон любил жизнь, и она нравилась ему такой, какой он ее видел. Он не был наивен, и понимал, что мир далеко не совершенен; но он был готов изменять его, не жалея сил. Я почти не знал его; но не сомневался, что жрица Мириэль сказала мне правду. Колтон на самом деле был готов умереть за то, во что верил.

И все же он был наивен, бывший лесничий, ставший командиром гиберийского ополчения. Он все еще думал, что можно изменить мир, и не измениться при этом самому.

– Мы победили.

В голосе Колтона не просто звучало возбуждение. Он был весь наполнен им, словно кровь его превратилась в божественный напиток, давая ему возможность летать.

Это ощущение, которое знакомо лишь наркоманам, поэтам и мистикам. Обычные люди ощущают его лишь в те редкие моменты, когда жизнь поднимает их над собой, высокой океанской волной. И они не знают, что скоро эта же жизнь накроет их с головой и, возможно, утопит в себе.

Колтон был простым лесничим; и то дело, за которое он взялся превышало его возможности. По крайней мере, это касалось Колтона-хранителя леса.

Каким мог стать он теперь, не знал даже он.

– Мы уничтожили орков, – говорил он. – Майкл, мы не потеряли ни одного человека.

Это было прекрасное ощущение – то, что господствовало над ним. Он не знал ни сомнений, ни рациональных доводов, и ни одному слову опровержения не было места в его душе.

– Конница орков подойдет скоро, – продолжал Колтон. – И мы уничтожим ее. Раньше я не думал, что такое возможно. Но теперь я увидел все своими глазами.

Он повернулся ко мне, и в его волнении было нечто, схожее с тем, что я видел в глазах жрицы Мириэль.

– Мы победим; нам даже не потребуются самарийская армия. В самом деле, к чему нам их легионы? Я давно говорил, что незачем платить налоги их императору. Достаточно оплачивать армию наемников.

Ход мыслей Колтона резко изменился, но сам он этого не замечал. Все, о чем он говорил, служило продолжением одной темы.

– А вы видели, как она скачет на лошади? – говорил он. – А тот прыжок. Я никогда…

Мириэль стояла у ствола древнего кедра. Она видела Колтона, и слышала слова, которые он произносил. Колтон не заметил друиды, и прошел мимо, все еще продолжая говорить.

10

– Мне рассказали о победе, которую вы одержали, – произнес генерал Грантий.

– Да, – коротко ответила Франсуаз.

Девушка быстрым шагом проходила по городской улице. По обе стороны, прислоненные к домам, корчились сделанные из дерева преграды. Огромные ветви деревьев, обструганные и заостренные, вывороченные из земли корни, ежи, сколоченные из досок.

Они вытягивали вперед крепкие щупальца, поднимаясь на высоту лошадиного тела, и ждали лишь того, что вражеский всадник напорется на них. Их создали жители Гиберии, для которых кедр всегда являлся покровителем и заступником.

Демонесса оценивала каждый заслон внимательным взглядом, и указывала ополченцам, какие из них можно отвозить в степь и устанавливать, готовясь к приходу оркской конницы. Если укрепление нуждалось в доработке, девушка останавливалась перед ним и, в кратких, четких словах объясняла солдатам, что следует изменить.

– Говорят, там было пять десятков, – сказал Грантий. – Многовато для дозорного отряда.

Девушка коротко усмехнулась.

– Только десятеро. Набейте еще шипов, здесь, и здесь. Заслон должен закрыть большую площадь. Вот так.

– Всего десять?

Генерал покачал головой.

– Выходит, слухи уже опережают события… Я не хочу умалить ваши заслуги, Франсуаза. Но победить десять орков, заманить их в ловушку – это еще ничего не значит.

– Для них, – демонесса кивком подбородка указала на людей, что окружали нас. – Это значит очень много.

Девушка внимательно следила за тем, чтобы никто из ополченцев не смог прислушаться к нашим словам. Она не хотела, чтобы солдаты узнали о неуверенности генерала Грантия.

– Этот хорош… Несите его так.

– Это так; но боевой дух не может заменить выучки, – возразил самарийский полководец. – Эти люди не выдержат и минуты, под напором оркской конницы. Я настаиваю на том, что необходимо отступать в лес.

Громкий, полный ужаса крик пронесся над улицей. Топот бегущих ног смешивался с грохотом деревянных заслонов, падавших на булыжную мостовую. Франсуаз побежала туда, где над крышами домов поднимался шум. Девушка расталкивала людей и сбивала их с ног.

Грозное рычание орка поднялось над всеми другими звуками. Теперь не оставалось сомнений, кто стал причиной охватившей горожан паники. У меня не оставалось ни малейшего шанса догнать Франсуаз. Девушка неслась слишком быстро, а люди, сбитые ею с ног, пытались подняться и преграждали мне путь.

Я остановился и начал смотреть на белое облачко, плывшее в голубой дали. Генерал Грантий пытался поспевать за девушкой, но мог лишь следить за тем, как облако ее каштановых волос развевается далеко впереди.

Я подошел к тому из деревянных заслонов, тот стоял ближе всего ко мне. Поставив ногу на нижний из шипов, я взошел по нему, как по лестнице, и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Толстые кедровые доски без труда выдержали меня.

Я прошел по плоской кровле и перепрыгнул на соседнюю крышу. Спустившись по ней, я перешагнул на высокий забор, ограждавший выгон для трехголовых гусей, и неторопливо перешел по нему, как по канату.

Я спрыгнул на середину городской площади и первым делом удостоверился в том, что не помял своего костюма. Огромный орк стоял впереди меня, и потрясал в воздухе сжатыми кулаками.

Площадь опустела. Люди, которым не посчастливилось оказаться на ней, когда здесь появился кочевник, жались к стенам. Не у всех хватило решимости убежать сразу, а теперь они боялись даже пошевелиться.

Булыжная мостовая хранила следы разгрома. Повозки торговцев были перевернуты, и фрукты и овощи раскатились по площади. Большинство лотков валялись, разбитые в щепы.

Орк осматривал людей, боязливо стоявших вокруг него. Он не мог решить, кого из них атаковать первым.

Кочевник не расслышал, как я спрыгнул позади него, поэтому мне пришлось его окликнуть. Он развернулся, и его растерянности пришел конец. Теперь он знал, на кого выплеснуть свою ненависть к гиберийцам.

Франсуаз выбежала на площадь, с противоположной ее стороны. Девушка остановилась; она совершенно не запыхалась, но ее глаза сверкали на меня с ненавистью.

Орк пошел ко мне, разводя длинные когтистые лапы.

– Хотел бы я знать, – произнес я. – Что ты здесь делаешь.

Кочевник склонил голову, блеснув на меня желтым глазом. Я поднял руки, выставляя их ладонями вперед.

– Тише, дружок, – произнес я. – Ты здесь не затем, чтобы в одиночку выиграть войну, верно? Давай поговорим.

Генерал Грантий, наконец, смог догнать Франсуаз. Он остановился за ее спиной, в тревоге осматривая площадь. Когда глаза полководца остановились на мохнатой фигуре орка, рука генерала сама легла на рукоять меча.

Франсуаз перехватила его движение, не позволив Грантию достать оружие.

– Что вы делаете? – воскликнул военный. – Ему нужна помощь.

– Не нужна, – коротко ответила девушка.

Услышав позади себя громкий голос, орк обернулся. Его зубы вновь оскалились в злобной гримасе.

– Но… – воскликнул генерал.

Орк сделал шаг по направлению к нему.

Франсуаз резко ударила Грантия локтем в живот. Генерал задохнулся и, хрипя, начал опускаться на колени.

– Я сказала – заткнись, – процедила девушка.

– Ладно, – произнес я, обращаясь к орку. – То, что произошло там – неинтересно. Она это ежедневно делает. Расскажи мне, зачем ты здесь.

Я не мог сказать, понимает ли орк мои слова. Я говорил на оркском наречии, но не мог знать наверняка, к какому из племен кочевников принадлежит этот степной воин. Его диалект мог отличаться от того, который избрал я.

Но тон моей речи, без сомнения, проникал в сознание орка. Он ступил еще на пару шагов, но уже скорее по инерции, нежели с желанием растерзать меня на куски.

Я попытался встретиться с ним взглядом, и мне это удалось.

То, что я увидел в желтых глазах степного воина, удивило меня. Я прочитал в них те чувства, которые дикий кочевник испытывает к жителям городов. Ненависть к тем, кто отличается от него образом жизни. Презрение к мирным, не знающим войны, крестьянам. Желание разграбить и сжечь дома, которые окружали его, заняв место привольной степи.

Но все это было сейчас придавлено к дну желтых глаз орка. Над привычными чувствами кочевника господствовало иное – и для самого орка было оно еще более неожиданным, чем для меня.

Орк был растерян.

Он не знал, для чего оказался в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать; но то же чутье подсказывало, что степной воин оказался в какой-то ловушке, и ему теперь надо быть острожным.

Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.

– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?

Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о многом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда ни разведчиком, ни диверсантом.

Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.

– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.

Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.

Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятых у кочевых племен степи.

Орк несколько мгновений смотрел на меня, почти не моргая. Потом он оперся передними лапами о землю, садясь передо мной.

Что-то просвистело в воздухе; и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.

Я вскочил; Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, что до сих пор неподвижно стоял на высокой крыше, спустил тетиву.

Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.

Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.

– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.

Генерал не смог отвечать сразу; ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь приобрело возможность пропускать сквозь себя слова.

– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.

Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот; он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства, глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.

Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.

Франсуаз подошла к мертвому орку.

– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне.

Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.

– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.

Девушка перевернула тело носком сапога.

– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.

Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.

– Да, – сказал я.

Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.

– Только не стоит говорить об этом сейчас.

– Шерсть на его руках свалялась, – отрывисто произнесла Франсуаз, и ее сильные пальцы сжались на отворотах моего костюма.

– Да, – ответил я. – Тише, Френки, или все решат, что ты меня насилуешь.

Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.

Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.

– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.

– Грантий, – процедила девушка.

– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.

– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.

– Почему нет? Его послали в Гиберию, с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.

– На верную смерть?

– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, со своей сотней человек. Широкий жест самарийского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.

– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.

– Орки могут щедро одарить его, – произнес я. – Значит, твоя линия обороны им давно известна.

– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?

– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку, и не подозревает о моей проницательности.

– Если не остановишься, – предупредила девушка, я действительно тебя изнасилую.

– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я. – Это не имеет большого значения.

– Что? – с подозрением осведомилась демонесса.

– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?

– Просвети меня, герой.

– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».

– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?

– На наше убийство.