Текст книги "Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4"

– Это часть долгосрочного плана. Для тебя и всей семьи. По сути, у меня их два – но строго между нами. Конечно, оба зависят от того, останемся мы в деле или нет. Первый состоит в том, что ты бросаешь летать и отправляешься на пару лет в Гонконг, чтобы изучить эту часть компании Струана, потом, может быть, еще на год, возвращаешься в Абердин, затем снова полетишь в Гонконг, который в дальнейшем и будет твоей базой. Второй заключается в том, что ты пройдешь курс переподготовки для Х63-х, проведешь с полгода или около того в Штатах, возможно, год, изучая эту сторону бизнеса, потом отработаешь один сезон в Северном море. Затем – Гонконг.

– В любом случае – Гонконг?

– Да. Китай когда-нибудь откроется для разведки нефти, и Иэн и я хотим, чтобы Дом Струана был полностью к этому готов: вертолеты поддержки, буровые вышки – полный комплект в коробке с бантиком. – На его губах появилась странная улыбка. – «Масло[23]23
  Английское слово «oil» означает одновременно и «жидкое масло» и «нефть». – Примеч. пер.


[Закрыть] для ламп в Китае» было кодом в тайном плане Иэна Данросса, в б́ольшую часть которого Линбар не был посвящен. – Новая компания будет называться «Эр Струан», и ее сферой деятельности и ответственности станет Китай, китайские моря и весь китайский бассейн. Наша часть в этом плане состоит в том, что ты все это возглавишь.

– Потенциал там не слишком высокий, – заметил Скот с притворной неуверенностью. – Ты думаешь, у «Эр Струан» есть будущее? – И тут он широко улыбнулся.

– Опять же все это строго между нами. Линбар пока не знаком со всеми фактами.

Скот нахмурился.

– А он одобрит мой переезд туда, вхождение в компанию Струана и участие во всем этом?

– Он ненавидит меня, Скот, не тебя. Он ведь не возражал против того, чтобы ты встречался с его племянницей?

– Пока нет. Нет, пока не возражал.

– Время как раз подходящее, и мы должны иметь план на будущее – для всей семьи. Возраст у тебя подходящий, я думаю, ты смог бы с этим справиться. – Глаза Гаваллана начали разгораться. – Ты наполовину Данросс, ты прямой потомок Дирка Струана, и поэтому у тебя есть обязательства, идущие намного дальше тех, которые у тебя могут быть в отношении себя самого. Ты и твоя сестра унаследовали долю вашей матери в компании, ты мог бы стать членом Внутреннего кабинета, если окажешься достаточно для этого компетентен. Этот сучок Линбар должен будет когда-нибудь уйти на покой – даже ему не под силу полностью уничтожить Благородный дом. Что ты скажешь о моем плане?

– Я бы хотел его обдумать, пап.

Чего тут думать, парень, подумал он.

– Спокойной ночи, Скот, я, может, еще загляну попозже. – Он осторожно похлопал его по здоровому плечу и вышел. Скот не подведет меня, с гордостью сказал себе он.

В просторном помещении таможни и иммиграционной службы тонкий ручеек пассажиров вытекал из зоны паспортного контроля, другие ожидали свой багаж. Большое табло прибытий показывало, что рейс 52 компании «Галф Эйр» из Маската, столицы Омана, прибыл согласно расписанию и через четверть часа вылетает в Абу-Даби, Бахрейн и Кувейт. Газетный киоск был открыт, поэтому он зашел посмотреть, какие газеты были в продаже. Он уже протянул руку за лондонской «Таймс», когда увидел заголовок на первой странице – ПРЕМЬЕР-МИНИСТР КАЛЛАГЕН ПРИВЕТСТВУЕТ УСПЕХ ЛЕЙБОРИСТОВ – и передумал. Зачем мне это? – спросил он себя. Потом увидел Дженни Мак-Айвер.

Она сидела одна рядом с выходом на посадку, и возле нее стоял небольшой чемоданчик.

– Привет, Дженни, ты что тут делаешь?

Она сладко улыбнулась ему.

– Я лечу в Кувейт.

Он так же сладко улыбнулся в ответ.

– За каким еще дьяволом?

– Потому что мне нужно отдохнуть.

– Не смеши меня. Кнопка еще не нажата, да и в любом случае, тебе там нечего делать, нечего. Ты будешь только мешаться. Будет гораздо лучше, если ты останешься и будешь ждать здесь, Дженни, ради всех святых, будь благоразумна.

Ее улыбка не изменилась ни на йоту.

– Ты закончил?

– Да.

– Я благоразумна. Я самый благоразумный человек, которого ты знаешь. О Дункане Мак-Айвере этого не скажешь. Он самый бестолковый, зачатый в грехе балбес, какого я встречала за все дни своей жизни, так что в Кувейт я и полечу. – Все это было произнесено с олимпийским спокойствием.

Он мудро изменил тактику.

– А почему ты мне не сказала, что летишь, вместо того чтобы прокрадываться вот так, тайком? Я бы всполошился до смерти, узнав, что ты пропала.

– Если бы я тебе сказала, ты бы меня прошанхаил. Я попросила Мануэлу сказать тебе попозже номер рейса, название отеля и номер телефона. Но я рада, что ты оказался здесь, Энди. Ты можешь меня проводить. Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь проводил, терпеть не могу сама себя провожать, то есть сама провожать – ну, ты знаешь, что я имею в виду!

Только тут он заметил, насколько болезненно она выглядит.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Дженни?

– О да. Просто… ну, я просто должна быть там, обязательно должна, не могу я тут сидеть, да и в любом случае все это отчасти моя идея, я тоже несу ответственность, и я не хочу, чтобы что-то – что угодно – пошло не так.

– Оно и не пойдет, – сказал он, и оба они постучали по деревянной спинке ее сиденья. Потом он взял ее руки в свои. – Все будет хорошо. Послушай, есть хорошая новость. – Он рассказал ей об Эрикки.

– О, это замечательно. Хаким-хан? – Дженни порылась в памяти. – Разве это не брат Азаде, тот, который жил в этом, как его… проклятье, не могу вспомнить, какой-то город рядом с Турцией. Его ведь, кажется, звали Хаким?

– Может быть, в телексе тогда все было правильно, и это действительно Хаким-хан. Это было бы просто здорово для них обоих.

– Да, ее отец, насколько можно было судить, был ужасным человеком. – Она заглянула в его глаза. – Ты уже принял решение? Это завтра?

– Нет, еще нет, не окончательно.

– Как там с погодой?

Он рассказал ей.

– Не слишком помогает сделать выбор, ни так ни эдак, – заметила она.

– Как бы я хотел, чтобы Мак был сейчас здесь. Он бы сумел принять мудрое решение в такой ситуации.

– Он не мудрее тебя, Энди. – Они посмотрели на табло вылетов, когда голос в громкоговорителях пригласил пассажиров пройти на посадку на рейс 52. Они встали. – Не знаю, насколько это поможет, Энди, но при всех остальных равных условиях, Мак решил, что это должно быть завтра.

– А? Откуда ты это знаешь?

– Я знаю Дункана. До свидания, милый Энди. – Она торопливо поцеловала его и ушла, не оборачиваясь.

Он подождал, пока она не исчезла из виду. Погруженный в раздумья, он вышел из здания аэропорта, не заметив Вессона рядом с газетным киоском, который убирал в карман перьевую авторучку.

Книга четвертая

Пятница
2 марта 1979 года

Глава 60

Эль-Шаргаз. Отель «Оазис». 05.37. Гаваллан, уже полностью одетый, стоял у окна своего номера; вокруг еще царила ночь, лишь на востоке обозначилось обещание скорого рассвета. Пряди тумана тянулись от побережья, лежавшего в полумиле впереди, быстро исчезая в бескрайней пустыне. На востоке небо, внушая смутную тревогу, было необъяснимо безоблачным; дальше его постепенно затягивала плотная завеса туч. Гаваллану была видна большая часть летного поля аэродрома. Огни на взлетно-посадочной полосе горели, небольшой реактивный самолет уже выруливал на нее, и ветер, сместившийся немного к югу, доносил до него запах керосина. В дверь постучали.

– Войдите! А, доброе утро, Жан-Люк, доброе утро, Чарли.

– Доброе утро, Энди. Если мы хотим успеть на наш рейс, пора выезжать, – сказал Петтикин; он нервничал и выпалил все скороговоркой. Он должен был лететь в Кувейт, Жан-Люк – в Бахрейн.

– Где Родригес?

– Ждет внизу.

– Хорошо, тогда вам лучше отправляться. – Гаваллан был доволен, что его собственный голос звучал ровно. Петтикин просиял, Жан-Люк пробормотал «merde». – Если ты не возражаешь, Чарли, я предлагаю нажать кнопку в семь ноль-ноль, как планировалось. При условии, что ни одна из баз не сыграет до того времени отбой. Если это произойдет, мы попробуем еще раз завтра. Договорились?

– Договорились. Пока никаких звонков?

– Пока нет.

Петтикин едва сдерживал возбуждение:

– Ну что ж, вперед. Неизведанные синие просторы ждут нас! Пошли, Жан-Люк!

Брови Жан-Люка взлетели на лоб.

– Mon Dieu, прямо бойскауты какие-то! – Он направился к двери. – Отличная новость про Эрикки, Энди, но как он собирается выбираться оттуда?

– Не знаю. Сегодня утром я первым делом встречаюсь с Ньюбери в консульстве, попытаюсь передать ему записку, чтобы он выбирался через Турцию. Вы оба звоните мне сразу же, как приземлитесь, в ту же секунду. С шести утра я буду в офисе. До встречи.

Гаваллан закрыл за ними дверь. Ну вот, решение принято. Если только одна из баз не отменит вылет.

Ленге. 05.49. Свет еще не взошедшего солнца едва пробивался сквозь пелену облаков. Скраггер в плаще шлепал под моросящим дождем по лужам в сторону кухни – единственного освещенного окна на всей базе. Ветер сдувал его фуражку с козырьком, забрасывая ему в лицо мелкие капли дождя.

К его удивлению, Вилли уже был на кухне; он сидел рядом с дровяной печкой и потягивал кофе.

– Доброе утро, Скрэг, кофейку? Я только что сварил. – Он показал в угол комнаты.

Свернувшись калачиком на полу, пригревшись у печки, мертвым сном спал один из «зеленых повязок», охранявших базу. Скраггер кивнул и снял дождевик.

– Мне лучше чайку, сынок. Ты что-то раненько поднялся, а где кок?

Вилли пожал плечами и поставил чайник на плиту.

– Опаздывает. Я подумал, позавтракаю-ка я пораньше. Собрался вот яишенку пожарить. Может, и тебе заодно приготовить?

Скраггер внезапно почувствовал волчий голод.

– Годится! Мне из четырех яиц, и два куска хлеба в тостер. А на обед съем что-нибудь полегче. Хлеб-то у нас есть, приятель? – Он наблюдал, как Вилли открывает холодильник. Три буханки, полно яиц и масла. – Вот и славненько! Не могу, понимаешь, есть яичницу без поджаренного хлеба с маслом. Вкус у нее получается совсем не тот. – Он взглянул на часы.

– Ветер сместился почти до южного и поднялся до пятнадцати метров в секунду.

– Мой нос говорит мне, что он ослабнет.

– Моя задница тоже говорит мне, что он ослабнет, но все равно останется дерьмовым.

Скраггер рассмеялся:

– Не переживай, приятель.

– Я стану переживать гораздо меньше, когда у меня в кармане будет лежать мой паспорт.

– Это верно. И я тоже. Но план остается в силе. – Вчера ночью, когда он вернулся от сержанта, Восси и Вилли ждали его. Отойдя подальше от любопытных ушей, он поделился с ними, как съездил.

Вилли тут же выпалил, и Восси с ним согласился:

– Нам лучше сообщить Энди, что нам, возможно, придется отменить операцию.

– Нет, – ответил Скраггер. – Я вот что думаю, приятель: если Энди не объявит «Шамал» завтра с утра, у меня будет весь день, чтобы вернуть наши паспорта. Если объявит, это произойдет ровно в семь. Это даст мне достаточно времени, чтобы съездить в участок к семи тридцати и вернуться к восьми. Пока меня не будет, вы действуйте по плану.

– Господи, Скрэг, мы же уже сто…

– Эд, может, ты все-таки дослушаешь? Мы вылетаем в любом случае, но обойдем Эль-Шаргаз, где мы знаем, что у нас возникнут проблемы, и нырнем в Бахрейн – я знаю там дежурного офицера в аэропорту. Отдадим себя на его милость. Может, даже изобразим экстренную посадку на побережье. А тем временем свяжемся по радио с Эль-Шаргазом сразу же, как только покинем воздушное пространство Ирана, чтобы нас кто-нибудь встретил и внес залог. Лучшего я ничего придумать не смог, и мы по крайней мере будем прикрыты в любом случае.

И я до сих пор ничего лучшего не придумал, – сказал он себе, наблюдая за Вилли у плиты; масло в сковороде уже зашкворчало.

– А я представлял, у нас будет яичница-болтушка.

– Болтушку так и делают. – Голос Вилли звучал натянуто.

– Черта с два, – отрезал Скраггер. – Да будет тебе известно, что берется вода или немного молока, что…

– Разрази меня гром! – взорвался Вилли. – Если не хочешь… Scheisse! Извини, совсем не хотел на тебя кидаться, Скрэг. Извини.

– Да я сам как на иголках, приятель. Ясное дело.

– Так… э-э… так ее готовила моя мама. Яйца разбиваешь на сковородку как есть, не перемешивая, когда белок побелеет, быстро-быстро добавляешь чуть-чуть молока и все перемешиваешь, и белок остается белым, а желток желтым… – Вилли чувствовал, что не может остановиться. Он плохо спал, его мучили кошмары, одолевали тяжелые предчувствия, и сейчас, на рассвете, бодрости не прибавилось.

«Зеленая повязка» в углу шевельнулся, разбуженный запахом масла на сковороде, зевнул, сонно кивнул им, устроился поудобнее и снова заснул. Когда чайник вскипел, Скраггер сделал себе чаю и взглянул на часы: 5.56. За спиной открылась дверь, и в кухню вошел Восси, отряхивая зонт.

– Привет, Скрэг! Эй, Вилли, мне, значит, кофе, глазунью из пары яиц, обжаренную с двух сторон – смотри не пережарь! – и к ней хрустящего бекона и картофельный оладышек.

– Ага, смотри не обожрись!

Они рассмеялись; от тревожного ожидания у всех немного кружилась голова. Скраггер опять взглянул на часы. Да прекрати ты! Прекрати, приказал он себе. Ты должен сохранять спокойствие, тогда и они будут спокойны. Нетрудно заметить, что оба сейчас на грани срыва.

Ковисс. 06.24. Мак-Айвер и Локарт были на диспетчерской вышке, глядя через стекло на дождь и плотные тучи. Оба были в летной форме; Мак-Айвер сидел перед ВЧ-радиостанцией, Локарт стоял у окна. Свет они не включали – только красные и зеленые огоньки работающего оборудования. Никаких звуков, кроме приятного гудения аппаратуры и совсем неприятных завываний ветра снаружи, гуляющего по разбитым окнам и гремящего опорами антенн.

Локарт взглянул на определитель скорости ветра. Двенадцать метров в секунду, порывами до пятнадцати. У ангаров два механика мыли два и без того чистых 212-х и 206-й, который Мак-Айвер пригнал из Тегерана. Окна кухни ярко горели. Всем конторским служащим и подсобным рабочим, кроме самой необходимой кухонной команды, Мак-Айвер предоставил на пятницу выходной. После шока, который они испытали при мгновенном осуждении и казни Эсвандиари за «коррупцию», уговаривать никого не пришлось.

Локарт перевел взгляд на часы. Секундная стрелка передвигалась с бесконечной медлительностью. Внизу мимо проехал грузовик. За ним еще один. Теперь часы показывали ровно половину седьмого.

– Сьерра Один, говорит Ленге. – Скраггер вышел на связь как было условлено. Мак-Айвер испытал огромное облегчение. Локарт помрачнел еще больше.

– Ленге, говорит Сьерра Один, слышу вас пять на пять, – раздался голос Скота из Эль-Шаргаза. Код «Сьерра Один» означал представительство их компании в аэропорту Эль-Шаргаза: Гаваллан не хотел привлекать к Эль-Шаргазу никакого дополнительного внимания.

Мак-Айвер щелкнул переключателем:

– Сьерра Один, говорит Ковисс.

– Ковисс, говорит Сьерра Один, слышу вас четыре на пять.

– Сьерра Один, говорит Бендер-Делам. – Оба услышали, как дрожит голос Руди.

– Бендер-Делам, говорит Сьерра Один, слышу вас два на пять.

Теперь в динамике был слышен только треск помех. Мак-Айвер вытер ладони.

– Пока все нормально. – Кофе в его чашке давно остыл и был ужасным на вкус, но он все равно его допил.

– Руди, судя по голосу, сильно нервничает, – заметил Локарт.

– Уверен, и у меня голос был такой же. И у Скрэга. – Мак-Айвер испытующе посмотрел на Локарта, тревожась за него.

Локарт отвернулся, не встречаясь с ним глазами, молча подошел к электрическому чайнику и воткнул шнур в розетку. На столе стояли четыре телефона: два для внутренней связи и два для внешней. Несмотря на данное себе слово, Локарт поднял трубку с одного из внешних аппаратов, потом – с другого. Оба телефона по-прежнему не работали. Молчат как мертвые уже несколько дней. Мертвые, как и я сам. С Шахразадой никак не связаться, и почты нет.

– В Эль-Шаргазе есть канадское консульство, – грубо бросил Мак-Айвер. – Они могли бы связаться с Тегераном оттуда, если хочешь.

– Конечно. – Порыв ветра загремел фанерой, временно вставленной в разбитое окно. Локарт не обращал никакого внимания на то, что делалось снаружи, все его мысли были заняты Шахразадой, и он молил Бога, чтобы она присоединилась к нему. Присоединилась к нему для чего? Чайник засвистел. Он стоял и смотрел на него. С тех пор как он закрыл за собой дверь тегеранской квартиры, он запретил себе думать о будущем. Ночью думы возвращались, стремительно заполняя сознание, как он ни старался этому помешать.

Со стороны базы донесся первый крик муэдзина:

– Спешите на молитву, спешите к спасению, молитва лучше сна…

Бендер-Делам. 06.38. Сырой рассвет, дождь едва накрапывает, ветер после вчерашнего дня заметно спал. На летном поле Руди Лутц, Шандор Петрофи и Папаша Келли сидели в трейлере Руди и пили кофе, не включая свет. Снаружи на веранде караулил Марк Дюбуа, поставленный туда специально, чтобы их никто не подслушал. Нигде ни огонька, вся база погружена во тьму. Руди взглянул на часы.

– Господи, как я надеюсь, что это будет сегодня, – пробормотал он.

– Это будет или сегодня, или никогда. – Келли выглядел очень угрюмым. – Выходи на связь, Руди.

– Еще минута осталась.

В окно Руди видел зияющие ворота ангара и их 212-е. Ни один из вертолетов не был оснащен топливными баками для дальних перелетов. Где-то там, в темноте, Фаулер Джоунз и три механика, стараясь не производить ни звука, загружали на борт последние бочки с дополнительным топливом; заключительная подготовка началась с большой осторожностью вчера ночью, пока пилоты отвлекали внимание охранников с базы и Нумира. Перед сном все четверо индивидуально рассчитали расстояние, которое им предстояло преодолеть. Все результаты расходились не больше чем на десять морских миль.

– Если ветер не спадет, мы все окажемся в море, – тихо произнес Шандор Петрофи; говорить при играющей музыке было трудно, но беседовать без нее было слишком рискованно: чуть ранее Фаулер Джоунз заметил рядом с трейлером Руди Нумира, явно старавшегося остаться незамеченным.

– Да, – согласно кивнул Марк Дюбуа. – Километров десять до берега мы не дотягиваем.

– Может, нам следует послать к чертям Бахрейн и двинуть в Кувейт, Руди?

– Нет, Шандор, мы должны оставить Кувейт открытым для Ковисса. Шесть вертолетов с иранскими регистрационными номерами слетаются в одно место? Да их там удар хватит!

– Где, черт возьми, эти новые регистрационные номера, которые нам обещали? – раздраженно поинтересовался Папаша Келли; с каждой минутой он нервничал все больше.

– Нас встречают. Чарли Петтикин летит в Кувейт, Жан-Люк – в Бахрейн.

– Mon Dieu, как же нам не повезло, – поморщился Марк Дюбуа. – Жан-Люк всегда опаздывает, всегда. Эти «черноногие»[24]24
  Европейцы, проживавшие в Алжире в годы французского правления, особенно те, кто вернулся в Европу после предоставления Алжиру независимости. – Примеч. пер.


[Закрыть] мыслят точно так же, как арабы.

– Если Жан-Люк опять напортачит, – сказал Шандор, – я превращу его в фарш, черт меня подери. Послушайте, по поводу дополнительного горючего, может, мы сможем добыть его в «Иран-Тода». Будет очень подозрительно, если мы взлетим со всеми этими бочками на борту, просто чтобы долететь туда.

– Руди, выходи на связь. Пора.

– О’кей, о’кей! – Руди набрал в грудь воздуха, взял микрофон. – Сьерра Один, говорит Бендер-Делам, как слышите? Говорит…

Центральное управление компании в Эль-Шаргазе. 06.40.

– …Бендер-Делам, как слышите?

Гаваллан сидел перед ВЧ-радиостанцией, Скот – рядом с ним, Ноггер Лейн привалился к столу за их спиной, Мануэла расположилась на единственном свободном стуле. Все напряженно застыли, глядя на динамик, все были уверены, что этот вызов означал проблемы, поскольку план «Шамала» предполагал радиомолчание до 07.00 и во время самого побега, за исключением экстренных случаев.

– Бендер-Делам, говорит Сьерра Один, – сдавленно проговорил Скот. – Слышу вас два на пять, продолжайте.

– Мы не знаем, как у вас день складывается, но у нас запланировано несколько полетов сегодня утром, и мы бы хотели перенести их на сейчас. Вы не будете возражать?

– Режим ожидания один, – сказал Скот.

– Проклятье! – пробормотал Гаваллан. – Совершенно необходимо, чтобы вертолеты со всех баз поднялись в воздух в одно и то же время. – Динамик опять ожил и затрещал.

– Говорит Ленге. – Голос Скраггера звучал гораздо громче и отчетливее и более резко. – У нас тоже полеты, но чем позднее, тем лучше. Как у вас с погодой?

– Режим ожидания один, Ленге. – Скот выжидательно посмотрел на Гаваллана.

– Свяжись с Ковиссом, – сказал Гаваллан, и все немного расслабились. – Сначала проверим, как у них дела.

– Ковисс, говорит Сьерра Один, как слышите? – Молчание. – Ковисс, говорит Сьерра Один, как слышите меня?

– Говорит Ковисс, слушаю вас. – Голос Мак-Айвера звучал напряженно и доходил с перерывами.

– Вы были на связи?

– Да. Для нас предпочтительнее твердый прогноз в соответствии с планом.

– Значит, так и решим. – Гаваллан взял микрофон. – Сьерра Один, всем базам, здесь погода переменчивая. У нас будет для вас твердый прогноз в семь ноль-ноль.

– Понял вас, – сказал Скраггер.

– Понял вас. – Голос Руди звучал с надломом.

– Понял вас, – сказал Мак-Айвер с облегчением.

Эфир снова умолк. Гаваллан произнес, не обращаясь ни к кому в особенности:

– Лучше держаться плана. Не хочу без нужды вызывать подозрения у службы управления полетами, а также чтобы этот ублюдок Сиамаки играл на наших нервах больше обычного. Руди мог бы сыграть отбой, если бы у него было что-то экстренное, до сих пор, собственно, может. – Он встал и потянулся, потом снова сел. Треск атмосферных помех. Их радиостанция была настроена еще и на канал экстренной связи 121,5. Гигантский «боинг» компании «Пан-Америкэн» поднялся в воздух, сотрясая стекла в рамах кабинета.

Мануэла шевельнулась на своем стуле, чувствуя себя непрошеной гостьей, хотя Гаваллан и сказал сегодня утром: «Мануэла, вы с нами тоже послушайте, вы среди нас единственная, кто говорит на фарси». На нее время так сильно не давило. Ее муж был в безопасности, немного пострадавший, но в безопасности, и ее сердце пело от радости, благословляя удачу, которая вытащила его из этого водоворота.

– Потому что именно водоворот это и есть, – сказала она ему в больнице вчера вечером.

– Может быть, но если бы Хусейн не помог, я до сих пор мог бы находиться в Ковиссе.

Если бы не этот мулла, тебя бы и не ранили, подумала она, но вслух ничего не сказала, не желая с ним спорить.

– Принести тебе что-нибудь, дорогой?

– Новую голову!

– Таблетку принесут через минуту. Врач сказал, что через шесть недель будешь летать, что ты здоровый как чалый буйвол.

– Чувствую я себя как хромой цыпленок.

Она рассмеялась.

Теперь она позволила своим мыслям спокойно течь; ей не нужно было переживать и нервничать в оставшееся время, как остальным, особенно Дженни. Еще две минуты. Треск атмосферных помех. Пальцы Гаваллана выбивают по столу барабанную дробь. Взлетел частный реактивный самолет, и она увидела, как на посадку заходит еще один лайнер, «Боинг-747» с цветами «Алиталии». Интересно, не это ли обратный рейс Паулы из Тегерана?

Минутная стрелка на часах коснулась двенадцати. В 07.00 Гаваллан взял микрофон:

– Сьерра Один всем базам: наш прогноз составлен окончательно, и мы ожидаем, что погода улучшится, но будьте осторожны, возможны небольшие вихри. Как поняли меня?

– Сьерра Один, говорит Ленге. – Голос Скраггера звучал беззаботно. – Поняли вас, будем остерегаться вихрей. Конец связи.

– Сьерра Один, говорит Бендер-Делам, поняли вас и будем остерегаться вихрей. Конец связи.

Молчание. Секунды с тиканьем пролетали мимо. Гаваллан закусил нижнюю губу. Подождал, потом включил радиостанцию на передачу.

– Ковисс, как слышите меня?

Ковисс. 07.04. Мак-Айвер и Локарт сверлили взглядом ВЧ-радиостанцию. Почти одновременно оба взглянули на часы. Локарт пробормотал:

– На сегодня откладывается. – Его прошиб пот от облегчения. Еще один день передышки, подумал он. Может быть, сегодня телефоны заработают, может быть, сегодня мне удастся поговорить с ней…

– Они бы вышли на связь в любом случае, это часть плана, они должны выйти на связь что так, что эдак. – Мак-Айвер пощелкал переключателем. Нужные лампочки исправно загорались. Аппарат работал нормально. – А, катись оно все к чертям! – бросил он и поставил переключатель на передачу: – Сьерра Один, говорит Ковисс, как слышите меня? – Молчание. Он повторил, еще более встревоженно: – Сьерра Один, говорит Ковисс, как слышите меня? – Молчание.

– Да что с ними там такое, черт подери? – процедил Локарт сквозь зубы.

– Ленге, говорит Ковисс, как слышите меня? – Никакого ответа. Внезапно Мак-Айвер вспомнил. Он вскочил на ноги и подбежал к окну. Главный провод приемо-передающей антенны висел незакрепленный, качаясь на ветру. Выругавшись, Мак-Айвер рванул на себя дверь на крышу и выскочил на холод. Пальцы у него были сильные, но гайки слишком заржавели и не трогались с места, и он увидел, что припаянное к проводу контактное кольцо разъела ржавчина и оно разломилось. – Черт, черт, черт…

– Держи. – Появившийся рядом с ним Локарт протянул ему плоскогубцы.

– Спасибо. – Мак-Айвер постарался соскоблить ржавчину. Дождь почти прекратился, но они этого не заметили. Раздался удар грома. Сплошная молния полыхнула над Загросом; б́ольшую часть горного массива закрывали облака. Торопливо работая, он рассказал Локарту о том, как Вазари вчера столько времени проторчал на крыше, закрепляя провод. – Когда я пришел сюда сегодня утром, я сделал дежурный звонок, поэтому был уверен, что радиостанция работает, и у нас все было нормально в шесть тридцать, а потом и в шесть сорок. Должно быть, ветер оторвал провод где-то после шести сорока… – Плоскогубцы соскользнули, Мак-Айвер поранил палец и чертыхнулся.

– Давай я доделаю!

– Да нет, все в порядке. Еще пара секунд.

Локарт вернулся в диспетчерскую: 7.07. На их базе было тихо. На базе ВВС какие-то грузовики разъезжали туда-сюда, но самолеты стояли на месте. Внизу у ангара их два механика по-прежнему возились с 212-ми; согласно плану, Фредди и Эйр были с ними. Тут он заметил Вазари, катившего на велосипеде по дорожке с внутренней стороны забора. Его сердце глухо стукнуло.

– Мак, Вазари едет сюда с базы.

– Останови его, скажи ему что угодно, только останови его. – Локарт бросился вниз по лестнице. Мак-Айвер чувствовал тяжелые удары сердца в ушах. – Ну давай же, черт подери, – пробормотал он и снова обругал себя за то, что не проверил все заранее. Проверяй, перепроверяй и проверяй снова; безопасность не возникает сама по себе, ее нужно планировать!

Плоскогубцы опять сорвались. Он опять пристроил их, и на этот раз гайка пошла по болту. Теперь одна сторона была прочно закреплена. Секунду он боролся с искушением рискнуть, попробовать как есть, но осторожность взяла верх над нетерпением, и он подтянул и другую сторону. Слегка потянул за кабель. Держится прочно. Он торопливо вернулся в диспетчерскую; пот градом катился с него. 7.16.

Мгновение он не мог отдышаться.

– Ну давай, Мак-Айвер, давай, ради всех святых! – Он сделал глубокий вдох, и это помогло. – Сьерра Один, говорит Ковисс, как слышите меня?

Встревоженный голос Скота отозвался тут же:

– Ковисс, Сьерра Один, слушаю вас.

– У вас есть какая-нибудь информация для нас по погоде?

В следующую секунду раздался голос Гаваллана, еще более встревоженный:

– Ковисс, мы разослали следующую информацию ровно в семь ноль-ноль: наш прогноз составлен окончательно, и мы ожидаем, что погода улучшится, но будьте осторожны, возможны небольшие вихри. Как поняли меня?

Мак-Айвер выдохнул:

– Понял вас, будем остерегаться небольших вихрей. Остальные… э-э… получили эту информацию?

– Да…

Главное управление в Эль-Шаргазе.

– …повторяю, да, получили, – повторил в микрофон Гаваллан. – Что случилось?

– Никаких проблем, – раздался голос Мак-Айвера, сигнал был слабым. – До скорой встречи, конец связи. – Эфир замолк.

В кабинете взметнулась волна ликования, Скот обнял отца и охнул, когда боль прострелила плечо, но это осталось незамеченным. Мануэла сжимала Гаваллана в объятиях.

– Я позвоню в больницу, Энди, – сказала она, – вернусь через секунду. – Она убежала.

Ноггер подпрыгивал на месте с широкой улыбкой, а Гаваллан сказал со счастливым лицом:

– Думаю, все непилоты заслуживают по большой бутылке пива!

Ковисс. Мак-Айвер выключил радиостанцию и откинулся на спинку стула, приходя в себя; он чувствовал себя странно: голова была легкой, а руки тяжелыми.

– Ладно, ерунда, решение принято! – сказал он вслух.

В диспетчерской было тихо, только ветер поскрипывал дверью на крышу, которую он в спешке оставил открытой. Мак-Айвер закрыл ее и увидел, что дождь кончился, тучи выглядели все так же угрюмо. Он заметил, что его палец все еще кровит. Рядом с ВЧ-радиостанцией лежал рулон бумажных полотенец, и Мак-Айвер оторвал кусок и кое-как обмотал его вокруг пореза. Руки у него дрожали. Подчиняясь внезапному порыву, он вышел и опустился на колени рядом с антенным проводом. Ему потребовалась вся его сила, чтобы оторвать его. Потом он еще раз осмотрел диспетчерскую и спустился вниз.

Локарт и Вазари сидели в кабинете Эсвандиари, Вазари был небрит и одет неопрятно, атмосфера в комнате казалась странно наэлектризованной. Некогда об этом беспокоиться, подумал Мак-Айвер, Скраггер и Руди уже в воздухе.

– Доброе утро, сержант, – неприветливо поздоровался Мак-Айвер, ощущая на себе испытующий взгляд Локарта. – Если не ошибаюсь, я предоставил вам сегодня выходной. У нас нет никаких серьезных полетов.

– Да, капитан, так и есть, только я… э-э… мне не спалось и… и я не чувствую себя в безопасности там, на базе. – Вазари заметил раскрасневшееся лицо Мак-Айвера и неуклюжую бумажную повязку на пальце. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, я в порядке, просто порезался о разбитое стекло в окне. – Мак-Айвер бросил взгляд на Локарта, который потел не меньше, чем он сам. – Нам лучше идти, Том. Сержант, мы проводим наземную проверку 212-х. – Он заметил, как Локарт резко вскинул на него глаза.

– Да, сэр. Я проинформирую базу, – сказал Вазари.

– Этого не нужно. – На какое-то мгновение Мак-Айвер растерялся, потом ответ пришел к нему. – Говорю вам для вашей же пользы: если вы намереваетесь здесь околачиваться, вам лучше приготовиться к встрече с министром Киа.

Иранец побледнел.

– Что?

– Он должен скоро появиться, чтобы лететь назад в Тегеран. Вы, кажется, были единственным свидетелем против него и бедолаги Мастака?

– Конечно, но я слышал их разговор, – вспыхнул Вазари, испытывая потребность оправдать свой поступок. – Киа – подонок и лжец, как и Мастак, и они действительно договаривались об этой сделке. Вы что, забыли, что именно Мастак приказал тогда избить капитана Эйра? Они бы убили его, вы забыли об этом? Эсвандиари и Киа, всё, что я сказал тогда про них, было правдой, правдой!

– Уверен, что так. Но он-то точно будет чертовски не в духе, если вас увидит, нет? Как и остальные сотрудники, они все очень на вас разозлились. Они наверняка вас выдадут. Может быть, у меня получится отвлечь Киа, – предложил Мак-Айвер в виде затравки, надеясь удержать его на своей стороне, – может быть, нет. На вашем месте я бы тихонько исчез, а не торчал тут на виду. Пошли, Том. – Мак-Айвер повернулся к двери, но Вазари преградил ему дорогу.