Текст книги "Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома"

Трамп торговался в режиме реального времени с другими лидерами, запертыми в комнате без их подготовленных сценариев. Было на что посмотреть. Некоторые отказывались принять требования Трамп о расходах на оборону, потому что это противоречит ранее принятому коммюнике. Я сказал Столтенбергу, что коммюнике было дурацким. Он согласился и помог решить эту проблему, но было ясно, что ситуация была тупиковой. Канадский премьер Трюдо спросил:

– Ну, Джон, этот саммит тоже полетит к чертям?

– Осталось еще много времени, что может пойти не так?

Мы оба рассмеялись. Я передал Трампу записку о сокращении расходов общего фонда США, которую он передал Столтенбергу. Тот побледнел. Но, по крайней мере, эта карта уж выложена на стол. После еще нескольких комментариев из толпы встреча закончилась, и мы отправились готовиться к заключительной пресс-конференции. Она прошла спокойно. Трамп придал позитивный оттенок событиям дня. Результат был очевиден: Соединенные Штаты ожидали, что их новые союзники выполнят обязательства, которые они взяли на себя в отношении расходов на оборону. Как непримечательно это звучало, но сколько усилий потребовалось, чтобы дойти хотя бы до такой банальности. Да уж, это вам не президентство Обамы. Трамп остановился на возобновлении конференции лидеров по Афганистану, чтобы выступить с некоторыми подготовленными замечаниями, отметив также великий дух, который, по его мнению, развивается в НАТО. Затем нам пришлось уговаривать его выехать в аэропорт более или менее по расписанию, чтобы не остановить дорожное движение в Брюсселе окончательно. Когда мы уходили, выступала Меркель. Трамп подошел к ней, чтобы попрощаться, она поднялась, чтобы протянуть ему руку. Вместо этого он поцеловал ее в обе щеки, сказав: “Я люблю вас, Ангела!”. Зал взорвался аплодисментами, и мы ушли под бурные овации. В ту ночь Трамп написал в Твиттере:

Большой успех сегодня в НАТО! Миллиарды дополнительных долларов выплаченны членами с момента моего избрания. Великий дух!

Это была дикая поездка, но НАТО посылало Трампа на встречу с Путиным в Хельсинки, будучи для публично объединенным, не усугубляя наше и без того невероятно сложное положение заботами будущем альянса.

Лондон.

Борт ВВС № 1 доставил нас в лондонский аэропорт Станстед, оттуда вертолет МП № 1 в Уинфилд-хаус, резиденцию нашего посла. Оттуда в отель, чтобы переодеться, потом снова в Уинфилд-хаус и наконец вертолетом в Бленхеймский дворец, где премьер-министр Мэй устраивала ужин. Построенный в награду Джону Черчиллю, герцогу Мальборо, за его победу в 1704 году над армиями Людовика XIV в войне за испанское наследство, бесспорно, сделав Великобританию одной из величайших мировых держав того времени, Бленхейм был впечатляющим. Нам сказали, что это единственное британское здание в стиле “дворец”, не принадлежащее королевской семье. Там родился Уинстон Черчилль, прямой потомок первого герцога. Церемония прибытия с солдатами в красных мундирах и военным оркестром на закате впечатляла не меньше, чем интерьер огромного дворца. Мы с Седвиллом сидели за главным столом вместе с лидерами и их супругами, нынешним герцогом Мальборо, послами Великобритании и США и их супругами. Я мог бы побродить здесь еще какое-то время, но погода портилась. Нужно было либо возвращаться обратно в Лондон на вертолете в половине одиннадцатого вечера, либо ждать неизвестно сколько. Ну мы и улетели.

Следующий день, пятница, тринадцатое, начался с сообщений в прессе об интервью, которое Трамп дал в Брюсселе газете «Сан». В основном он громил стратегию Мэй по Брекзиту. Я думал, что стратегия в любом случае находилась в свободном падении, но, как говорят в Лондоне вызвал беспокойство тот факт, что лидеры встретились, чтобы продемонстрировать особые отношения на работе. Брекзит был экзистенциальной проблемой для Великобритании, но он также был критически важен для США. Фундаментальным импульсом Брекзита стала ускоряющаяся потеря контроля граждан над базирующимися в Брюсселе механизмами Европейского союза. Бюрократия устанавливала правила, которые национальные парламенты должны были принять как обязательные, и потеря демократического суверенитета становился все более ощутимым. По иронии судьбы, для британцев Брюссель был новым Георгом III: отдаленной (политически, если не физически), неподотчетной, репрессивной машиной, которую большинство британских избирателей отвергло в 2016 году, отменив сорок три года членства в ЕС. Тем не менее, проведение голосования было катастрофически неправильным, что поставило под угрозу политическую стабильность в самой Великобритании. Мы должны были делать гораздо больше, чтобы помочь сторонникам Брекзита, и я, конечно, старался. К сожалению, кроме Трампа и меня, почти никого в Администрации, похоже, это не волновало. Еще одна потенциальная трагедия.

Делегация США вылетела на вертолете в Сандхерст, британскую военную академию, где Министерство обороны провело совместные учения спецназа США и Великобритании по ликвидации лагеря террористов. Трамп извинился, приветствуя Мэй, и она отмахнулась от инцидента с прессой. Учения были громкими и впечатляющими, явно привлекшим внимание Трампа. Я корил себя за то, что никому за последние восемнадцать месяцев не пришло в голову пригласить Трампа на учения в США. Если бы он видел такие вещи раньше, возможно, мы могли бы спасти учения на Корейском полуострове. Из Сандхерста мы вылетели на вертолете в Чекерс, резиденцию премьер – министра Великобритании на выходные, для проведения основных встреч, запланированных на время этого визита.

Джереми Хант и другие присоединились к Мэй и Седвиллу, и мы начали собрание перед камином в двухэтажной центральной гостиной. Начав с Йемена, британской навязчивой идеи, Мэй обратилась к Сирии, в частности, к тому, как бороться с присутствием там России, подчеркнув, что Путин ценит только силу.

Потом англичане опять вспомнили покушение на Скрипалей, Седвилл описал это как нападение с применением химического оружия на ядерную державу.

– О, вы ядерная держава? – спросил Трамп. Прозвучало как дежурная шутка, но я точно знал, что он не шутил.

Я спросил Мэй, почему русские это сделали, и Трамп сказал, что он задавал тот же вопрос накануне вечером в Бленхейме. Может, это сообщение? Мэй считала, что целью нападения было доказать, что Россия может безнаказанно действовать против диссидентов и перебежчиков, запугивать их и других единомышленников. Она подчеркнула Трампу, что в Хельсинки он должен провести встречу с позиции силы, и Трамп согласился, соврав, что это Путин просил о встрече, и заверил ее, что он ничего не отдаст. (Ранее я узнал, что Министерство юстиции обнародовало обвинительные заключения Мюллера против двенадцати российских офицеров ГРУ за вмешательство в выборы, о чем, я подумал, лучше объявить перед саммитом, дав Путину пищу для размышлений)

За последовавшим рабочим обедом мы обсудили трудности, связанные с Брекзитом, взгляд Трампа на переговоры по Северной Корее, а затем Китай и визит Трампа в ноябре 2017 года. Он сказал, что его приветствовали сто тысяч солдат, что в мировой истории никогда не было ничего подобного. На заключительной пресс-конференции Трамп изо всех сил старался подавить бурю, вызванную его интервью «Сан». Хищная британская пресса, ухватившись за нее, стала говорить, что Трамп сдал «полный назад” (безусловно, так и было). Трамп назвал американо-британские отношения “особыми на самом высоком уровне” – новое слово в дипломатической терминологии.

Потом вертолет доставили нас обратно в Уинфилд-хаус, а затем в Виндзорский замок, где Трампу предстояла аудиенция у королевы Елизаветой. Еще одно помпезное зрелище, еще много красных мундиров и военных оркестров. Трампа, Первую леди и королеву встретил почетный караул. Аудиенция продолжалась почти час. Нас, свиту Трампа, оставили пить чай и есть бутерброды с членами королевской семьи, что было очень элегантно, но тяжело для некоторых из нас, неотесанных североамериканских колонистов.

После Виндзора мы отправились в Шотландию на гольф-курорт «Трамп Тернберри», что на берегу залива Ферт-оф-Клайд. Курорт был огромен, многие из нас остались снаружи, чтобы полюбоваться видом. Внезапно над толпой пролетел какой-то сверхлегкий летательный аппарат, больше похожий на велосипед с крылышками (как мы узнали позже, это был активист Гринпис) с баннером с надписью “Трамп, сбавь пар”. Секретная служба утащила Трампа и его свиту в укрытие, остались только мы с Келли, наблюдая, как неуклюжее приспособление подлетает все ближе. Охрана, наконец, вспомнила о нас и тоже велела укрыться. Это было серьезное нарушение безопасности, но, к счастью, обернувшееся простым курьезом.

Мы остались в Тернберри до воскресенья. Трамп играл в гольф, и у нас было несколько телефонных разговоров с премьер-министром Израиля Нетаньяху. Ключевой темой была недавняя встреча Нетаньяху с Путиным, и в частности то, что они обсуждали по Сирии. Асад, конечно, полагался на иранские силы для достижения прогресса в Идлибе против боевиков сирийской оппозиции и многочисленных террористических группировок. Бои с Идлибом – это одно, но у Асада не было оправдания для импорта систем вооружения, которые можно представлять угрозу Израилю. Путин сказал, что понимает, но не может ничего обещать. Израиль справедливо полагал, что Соединенные Штаты также обеспокоены продолжающимся присутствием Ирана в Сирии, и Путин также сказал, что понимает это, даже если не согласен с этим. Нетаньяху настаивал на том, чтобы Путин установил “постоянную границу” на Голанских высотах, давнюю цель Израиля, с Сирией с одной стороны и Израилем с другой. Для меня это означало бы ликвидацию сил ООН на разделительной зоне и возвращение к нормальной пограничной ситуации. Израиль уже давно аннексировал Голанские высоты и хотел упорядочить эту реальность, поэтому нормализация ситуации на границе была бы значительным шагом. Я сомневался что Трамп поднимет этот конкретный вопрос с Путиным, поскольку с этой спецификой Трамп никогда раньше не сталкивался.

Борт ВВС № 1 вылетел из аэропорта Прествик в Хеельсинки в середине дня в воскресенье, 15 июля. Трамп смотрел футбольный матч чемпионата мира в Москве, когда я пытался проинформировать его о вопросах контроля над вооружениями, которые мы могли бы обсудить с Путиным. Я объяснил, почему новое соглашение Обамы по СНВ, которое Трамп критиковал во время кампании 2016 года, было катастрофой и определенно не тем, что мы должны продлевать еще на пять лет, на чем настаивала Москва. Я объяснил, что республиканцы в Сенате проголосовали против договора в 2010 году с перевесом 26 против 13, что, как я надеялся, убедит Трампа. Мы также говорили о Договоре о РСМД (и почему я хотел выйти из него) и о нашей национальной программе ПРО (о которой, как я сказал, мы вообще не должны вести переговоры с русскими), но Трамп слушал вполуха. Глядя на экран, он сказал о Мэттисе: “Он либерал и демократ, вы же это знаете, не так ли?” Трамп спросил, знаю ли я Марка Милли, тогдашнего начальника штаба армии. Было интересно, почему он затронул эту тему – Милли был кандидатом на пост Председателя ОКНШ, когда срок полномочий Данфорда истечет в сентябре 2019 года. В Пентагоне широко распространялось мнение, что Мэттис был полон решимости отодвинуть Милли. Я сказал Трампу, что он должен получить как минимум три имени от Министерства обороны на все важные военные командные и штабные должности. Практика, когда я прибыл, заключалась в том, что Мэттис отправлял по одному имени на каждую должность, что, явно мешало гражданскому контролю над вооруженными силами – вопрос, который я с переменным успехом преследовал на протяжении всего моего пребывания на посту советника по национальной безопасности.

Мы с Трампом также обсудили, как решить проблему вмешательства Путина в выборы, особенно теперь, когда обвинения Мюллера в отношении агентов ГРУ стали достоянием общественности. Поскольку у нас не было договора об экстрадиции с Россией, а российская конституция в любом случае запрещает экстрадицию, шансы, что эти обвиняемые будут переданы, были бесконечно малы. Соответственно, я посоветовал не требовать от Русских этого, как предлагали многие демократы и республиканцы. Просить о том, чего, как мы знали, мы не могли получить, заставляло нас выглядеть бессильными. Вместо этого я предложил Трампу сказать: “Я бы хотел, чтобы они приехали в Соединенные Штаты, чтобы доказать свою невиновность”, что ему, похоже, понравилось. Он хотел скажите, что если российский взлом в 2016 году был настолько уж серьезным, миры должен был принять Обама еще тогда.

Я дал Трампу документ, который я попросил офис адвоката Белого дома подготовить, изложив наши возражения против вмешательства России в выборы. Трамп внес в нее несколько изменений, отражающих его общее беспокойство по этому вопросу. Именно для того, чтобы справиться с этим беспокойством, я и позаботился об этой бумажке. Трамп мог бы подчеркнуть наше сильное возмущение вмешательством в выборы, передав ее Путину и тем самым избавив от необходимости долгого разговора. В конечном счете, Трамп решил не использовать документ. Он хотел, чтобы я сам поднял вопрос о вмешательстве в выборы. Я сказал, что сделаю это во время запланированного рабочего обеда, но, очевидно, что мне не предоставят встречу с Путиным наедине, чего ему бы хотелось.

Хельсинки.

Приземлившись в Хельсинки, мы поехали в отель Хилтон-Каластаяторппа (давайте, попробуйте выговорить). В понедельник утром я прошел в гостевой дом отеля, чтобы проинформировать Трампа о его завтраке с президентом Финляндии Саули Ниинисте. Впервые я побывал здесь в сентябре 1990 года с Джимом Бейкером и готовил Джорджа Буша-старшего к его встречам с Михаилом Горбачевым после августовского вторжения Саддама Хусейна в Кувейт. В течение дня финское телевидение показывало бесконечные кадры саммита Буша-Горбачева, вероятно, последнего раза, когда лидеры США и России встречались в Хельсинки. Я был одним из немногих людей в окружении Трампа, которые даже помнили этот саммит, не говоря уже о том, чтобы присутствовать на нем. В нашей краткой подготовительной встрече, Трамп в основном жаловался на Джеффа Сешнса за его последнюю эскападу, заявив, что он “сошел с ума”. Мы сосредоточились на вмешательстве России в выборы. Трамп стоял на своем, не желая (или не имея возможности?) признать какое-либо вмешательство России, потому что он считал, что это подорвет легитимность его избрания и обернется охотой на ведьм против него.

Мы отправились на завтрак в близлежащую резиденцию президента Финляндии. Хотя мы рассмотрели ряд тем, Ниинисте хотел сделать три замечания о России, первое из которых – как вести себя с Путиным. Ниинисте напомнил Трампу, что Путин был бойцом, и поэтому Трамп должен уметь держать удар. Во-вторых, Ниинисте подчеркнул важность уважения к Путину и что, если ниточка доверия будет проложена, он может быть более склонен идти навстречу. Наконец, снова, как будто готовясь к боксерскому поединку, Ниинисте предупредил Трампа, чтобы он никогда не открывался и не уступал ни на дюйм. Он закончил свою ободряющую речь финской поговоркой: “Казаки подберут все, что вы потеряли”. Ниинисте сказал, что Финляндии может мобилизовать в армию 280 000 человек, чтобы было ясно, что они смогут постоять за себя. Трамп спросил, хочет ли Финляндия присоединиться к НАТО, и Ниинисте дал сложный финский ответ – ни да, ни нет, но пусть дверь побудет открытой. Ниинисте вернулся к своей ободряющей речи, сказав, что Путин не глуп и не будет нападать на другие страны. Хотя Путин совершил ошибку, разжигая конфликт на украинском Донбассе, он не верил, что Путин отдаст Крым. Трамп обвинил Обаму и пообещал не мириться с таким поведением, к моему огромному облегчению, подчеркнув, что Путин не поступил бы так, если бы в 2014 году президентом был он, Трамп.

Вернувшись в отель Ка-ла-ста-и-так-далее, мы узнали, что вылетает самолета Путина из Москвы задерживается. Я надеялся, что это разозлит Трампа. Мы рассматривали возможность полной отмены встречи, если Путин опоздает, и мы решили, что в любом случае мы и сами можем заставить Путина подождать некоторое время в президентском дворце Финляндии (где должен был состояться саммит, как и в 1990 году), как только он прибудет.

Встреча наедине была очень долгой, почти на два часа. Трамп вышел примерно в четыре пятнадцать и провел брифинг с Келли, Помпео, Хантсманом и мной. Большая часть разговора была о Сирии, с особым акцентом на гуманитарную помощь и восстановление (которые Россия хотела, чтобы мы и Запад в целом финансировали), и вытеснение Ирана. Трамп сказал, что говорил больше Путин, а он слушал – мир перевернулся с ног на голову. Как ни странно, Трамп в этом не соврал – его переводчица подтвердила, что так и было. К сожалению, Трамп запретил ей делать записи, поэтому она только пересказать что-то по памяти.

Было ясно, сказал Трамп, что Путин хочет уйти из Сирии, и что ему понравился Нетаньяху. Трамп также сказал, что Путина, похоже, так или иначе не очень волнует наш выход из ядерной сделки с Ираном – Россия в ней все равно останется. Что касается вопросов торговли с Китаем, Путин прокомментировал жесткую позицию США, и Трамп ответил, что у него не было выбора. Путин хотел, чтобы США вели больше бизнеса в России, отметив, что ЕС сделал в двадцать раз больше, чем Америка. Ключевым моментом было то, что не было никаких соглашений ни о чем, никаких уступок, никаких реальных изменений в существенной внешней политике. Я был в восторге. И облегчении. Плевать что не было никаких успехов – на этом саммите я стремился не к успеху, а к отсутствию ущерба.

На совместной пресс-конференции был задан вопрос о вмешательстве в выборы, о котором, по словам Трампа, он заговорил первым. К сожалению, у Путина был наготове хитрый ход. Он предложил судить обвиненных агентов ГРУ в России в соответствии с каким-то там договором, заявив далее, что он позволит следователям Мюллера приехать и поучаствовать в расследовании – на принципе взаимности с делом Браудера, к расследованию которого должны быть допущены российские следователи.

Билл Браудер бизнесмен. Его адвокат в России Сергей Магнитский был арестован и убит путинским режимом[19]19
  Смерть С. Магнитского, арестованного по обвинению в соучастии У.Браудеру в уклонении от уплаты налогов наступила в тюрьме «Матросская тишина» по медицинским причинам.


[Закрыть]. Дед Браудера Эрл Браудер много лет был генеральным секретарем Коммунистической партии США в 1930 – х и 40-х годах, женившись на советской гражданке. Внук капиталиста, ныне гражданин Великобритании, преуспел в финансовом отношении в России, но убийство и действия, предпринятые против его инвестиций, побудили его начать международную кампанию против Москвы. Он убедил Конгресс принять закон, который позволил бы США применять санкции к российским нарушителям прав человека; несколько других стран последовали его примеру. По мнению Путина, Браудер передал кампании Хиллари Клинтон, фонду и другим частям галактической империи Клинтона около 400 миллионов долларов, которые он фактически украл в России. Это привлекло внимание Трампа. Я пытался умерить его энтузиазм, по крайней мере, до тех пор, пока не смогу узнать больше о договоре, о котором говорил Путин. Это было похоже на ловушку.

Затем мы отправились на рабочий обед, теперь больше похоже на ранний ужин.

Трамп попросил Путина описать ситуацию один на один, и Путин сказал, что Трамп сначала поднял вопрос о вмешательстве в выборы, а затем сказал, что надеется, что мы сможем дать общее объяснение этому вопросу (что бы это ни значило). Путин сказал, что мы все должны пообещать больше не совершать кибератак. Конечно, так это и работает. Он снова прошелся по вопросам об Украине, Сирии, Иране и Северной Корее, с несколькими комментариями Трампа – все это, казалось, без происшествий, судя по описанию Трампа. Они также коснулись контроля над вооружениями, но лишь поверхностно. Я решил оставить этот последний вопрос в покое, опасаясь, что его повторное открытие просто вызовет проблемы. Трамп спросил, есть ли у кого-нибудь какие-либо вопросы, поэтому я попросил Путина расширить информацию о сирийско-израильской границе 1974 года вопрос, чтобы узнать, можем ли мы узнать больше о том, что он сказал Нетаньяху. Путин ясно дал понять, что он говорит только об усилении контроля за линиями разъединения, а не о реальных “границах”. Я также спросил о гуманитарной помощи и восстановлении Сирии, потому что я был уверен, что чем больше Путин говорил о том, сколько помощи необходимо, тем меньше Трамп будет заинтересован. Что они оба действительно хотели обсудить, так это увеличение торговли и инвестиций США в Россию, разговор, который длился на удивление долго, учитывая, что сказать было особо нечего, и так мало американских компаний действительно хотели погрузиться в российскую политическую и экономическую трясину.

После перерыва на обед мы отправились на пресс-конференцию Трампа и Путина, которая началась около шести вечера. Как Келли заметил мне в какой-то момент, теперь в комнате было два военных адъютанта, каждый из которых нес ядерный чемоданчик своей страны. Путин зачитал подготовленное заявление, написанное задолго до встречи, но он публично заявил, что Трамп первым поднял вопрос о вмешательстве в выборы, ответив: “Российское государство никогда не вмешивалось и не собирается вмешиваться во внутренние американские дела, включая избирательный процесс”, как он сделал на моей предыдущей встрече с ним. Фиона Хилл, говорящая по-русски, отметила этот выбор слов, потому что, очевидно, если вмешательство было сделано “неправительственной организацией” или “корпорацией” (не то, чтобы в России было много действительно независимых версий того и другого), можно было бы со скромно-невозмутимым лицом сказать, что действовало не “российское государство”. Мы должны были сделать больше, чтобы подчеркнуть этот момент, но, опять же, это потребовало бы явного согласия с тем, что в первую очередь имело место вмешательство. Трамп зачитал свое беззубое заявление, и начались вопросы от прессы. Путин в какой-то момент упомянул, что Трамп придерживался хорошо известной позиции США по поводу Крыма, но это затерялось в суматохе.

Я думал, что у нас действительно может быть все в порядке, на какое-то время. Американский репортер спросил Путина, почему американцы должны верить его отрицаниям вмешательства в наши выборы 2016 года, и Путин ответил:

– С чего Вы взяли, что Президент Трамп мне доверяет, а я ему в полной степени доверяю? Он защищает интересы Соединённых Штатов Америки. Я защищаю интересы Российской Федерации… Назовите мне хотя бы один факт, который говорит о каком‐то сговоре в ходе предвыборной кампании в Соединённых Штатах. Это полный бред.

Затем, продемонстрировав больше знаний о недавних обвинительных актах Мюллера, чем мне бы хотелось, Путин поднял вопрос о Договоре о взаимной правовой помощи 1999 года. Путин неправильно назвал его (или оно было неправильно переведено) во время пресс-конференции, хотя к тому времени мы поняли, о чем он говорил в своем тет-а-тет с Трампом. Путин сказал, что Мюллер может воспользоваться договором, и Россия также должна иметь возможность воспользоваться этим, чтобы преследовать Билла Браудера за его предполагаемые преступления, поскольку он связался с Трампом во время их встречи. Описание Путиным того, что может быть возможным в соответствии с договором, было далеко от того, что он фактически предусматривал, но к тому времени, когда мы объяснили это прессе, Путин набрал свое пропагандистское очко.

Однако вызывает беспокойство то, что Путин также сказал, что хочет победы Трампа на выборах 2016 года, “потому что он говорил о возвращении американо-российских отношений к нормальной жизни”, что является значительным отклонением от стандартной публичной линии, согласно которой страны не вмешиваются во внутреннюю политику других стран и будут работать с тем, кто будет избран. Это, в свою очередь, побледнело перед ответом Трампа ближе к концу пресс-конференции, когда Трамп сказал:

– Исходя из этого, всё, что могу сделать, только задать вопрос. Ко мне пришли Дэн Коутс[20]20
  В русской стенограмме интервью ошибочно сказано «Дэнкас».


[Закрыть] и другие, обратились ко мне, сказали, что они думали, это Россия. Президент Путин только что сказал, что это не Россия.

Должен сказать следующее. Я не вижу причин, но хочу увидеть сервер. Я верю и той, и другой стороне… Я доверяю своей разведке, но хочу сказать, что Президент Путин очень сильно отрицал сегодня. Он дал прекрасное предложение. Он говорил, что люди, которые работают над делом, должны работать с их следователями по поводу этих 12 подозреваемых.

Келли и я, сидевшие рядом друг с другом в аудитории, были почти прикованы к своим местам ответом Трампа. Было очевидно, что из-за этой раны, нанесенной самому себе, потребуются серьезные корректирующие действия, но что именно это будет, было далеко не очевидно. Немедленное освещение в СМИ была катастрофой.

После завершения индивидуальных интервью Трампа мы помчались в аэропорт, чтобы сесть на борт № 1, который вылетел в восемь вечера по местному времени. Дэн Коутс пытался связаться со мной, и я позвонил ему сразу после того, как мы взлетели. Он был, мягко говоря, расстроен.

– Ударные волны прокатываются по Вашингтону, – сказал он. Разведывательное сообщество хотело услышать от него заявление, чтобы предотвратить полный развал системы спецслужб. Коутс подготовил кое – что, что, по его мнению, было необходимо для защиты сообщества, и я попросил его отложить публикацию всего на несколько минут, пока я не смогу поговорить с Келли. Я не заметил никакого намека на то, что он подумывает об отставке, но его настойчивость была ощутима. Я повесил трубку и обнаружил рядом Келли. Тот решил, что заявление могло бы быть полезным, если бы Коутс рассказал об усилиях администрации Трампа по борьбе с вмешательством, усилиях намного больших, чем все, что делал Обама. Коутс не хотел вносить никаких изменений в заявление, которое он зачитал мне по телефону. Я не думал, при прочих равных условиях, что это было так плохо или неожиданно. Я все еще не видел никаких признаков того, что Коутс может уйти в отставку, поэтому я сказал ему, чтобы он сделал заявление.

Комментарии Коутса, опубликованные несколько мгновений спустя, подлили масла в огонь, но по сравнению с тем, что уже устроила пресса, это была ерунда. Мы усердно работали над изучением Договора ДВПП 1999, подтверждая первоначальное мнение о том, что Путин трактовал его совершенно невыгодно для нас, как в том, как он применялся к Биллу Браудеру, так и в том, что команда Мюллера могла бы получить. Тут позвонил Ник Эйерс. Он передал слова Пенса: если мы хотим реабилитировать себя перед спецслужбами, надо напомнить, что Трамп дважды говорил, что верит в разведывательное сообщество США. Я сказал, что это хорошая идея. Я рассказал Трампу о том, что собирается сделать Пенс. Он поддержал это, и даже опубликовал свой собственный твит в том же духе. Тем не менее, водоворот прессы не ослабевал. Еще немного подумав, я записал четыре пункта, которые, по моему мнению, должен был сделать Трамп:

“(1) Я всегда поддерживал разведывательное сообщество;

(2) никогда не было никакого «российского вмешательства»;

(3) Российское (или любое другое иностранное) вмешательство неприемлемо; и

(4) этого не произойдет в 2018 году.”

Я напечатал это и передал Келли, Сандерсу, Саре Тинсли (старшему директору по коммуникациям СНБ), Миллеру, Биллу Шайну (бывшему руководителю «Фокс Ньюс»), Дэну Скавино (гуру социальных сетей Трампа) и другим, а затем (около полуночи по финскому времени) вздремнул. Мы приземлились на базе Эндрюс в девять пятнадцать вечера по ашингтонскому времени, и я отправился домой.

На следующий день вся старшая команда по связям с общественностью Белого дома совещалась с Трампом в Овальном кабинете. Все еще удивленный негативной реакцией, он просмотрел стенограмму пресс-конференции и понял, что оговорился. В строке, где он сказал: “Я не вижу никаких причин, почему это была бы Россия”, он имел в виду: “Я не вижу никаких причин, почему это не была бы Россия”, тем самым вывернув наизнанку смысл предложения. Трамп был известен тем, что никогда не отступал от того, что он говорил, на самом деле обычно копался, когда ему бросали вызов, так что это был неожиданный поворот. Конечно, одно это изменение не устранило проблему с другими его заявлениями, признающими моральную эквивалентность точки зрения Путина и мнение нашего собственного разведывательного сообщества. Но для сотрудников пресс-службы любое корректирующее заявление Трампа было прогрессом. Стивен Миллер подготовил подготовленные замечания, которые Трамп произнес в начале дня.

Вряд ли так можно было строить отношения с Россией, и Путин, должно быть, громко смеялся над тем, что ему сошло с рук в Хельсинки. Конди Райс позвонила мне, чтобы сказать, что она не собирается делать никаких публичных комментариев по поводу Хельсинки, но она сказала:

– Ты знаешь, Джон, что Путин знает только два способа обращаться с людьми: унижать их или доминировать над ними, и ты не можешь позволить ему выйти сухим из воды.

Я согласился. Многие люди призывали различных высокопоставленных чиновников уйти в отставку, включая Келли, Помпео, Коутса и меня. А ведь я проработал чуть больше трех месяцев. В администрации Трампа все идет быстро!