Текст книги "Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома"

Помпео запланировал возвращение в Пхеньян на 6 июля. Я беспокоился, что государственная бюрократия была так рада возобновлению переговоров, что, как и на бушевских шестисторонних переговорах, каждая новая встреча была возможностью все расставить по своим местам. Действительно, госдеп уже составлял графики с “запасными позициями” для делегации США еще до того, как они встретились с настоящими, живыми северокорейцами после Сингапура. Я решительно подчеркнул Помпео, что никакие серьезные переговоры не должны начинаться до тех пор, пока мы не получим обязательства Пхеньяна предоставить полную базовую декларацию по их ядерной и ракетной программам. Для контролеров вооружений это был основной шаг, хотя и вряд ли тот, который гарантированный успех. Элементарной практикой было то, что участники переговоров сравнивали то, что объявлялось, с тем, что уже было известно о возможностях противника в области вооружений, и что такие сравнения представляли собой проверку добросовестности в переговорах, а в случае Северной Кореи – искренности их “приверженности” денуклеаризации. Если бы страна грубо исказила свои ядерные активы, это показало бы нам, насколько серьезными были бы эти переговоры. Я часто говорил, что в отличие от многих других людей, я верю в Северную Корею. Они никогда меня не подводили. Я также надавил на Помпео в том, с чем согласились все эксперты по нераспространению: если северокорейцы серьезно настроены отказаться от ОМУ, они будут сотрудничать в важнейшей работе по разоружению (еще одна проверка серьезности их намерений), которая затем может быть выполнена за год или меньше. Госдеп хотел гораздо более длительного периода для разоружения, что было верным путем к неприятностям. Помпео не был в восторге от быстрого графика денуклеаризации, возможно, потому, что он беспокоился, что Север будет сопротивляться, и тогда ему все же придется нести президенту плохие новости…

Помпео отправился в Пхеньян после празднования 4 июля. Он перезвонил в Вашингтон в пятницу вечером (в субботу утром по корейскому времени), чтобы поговорить с Трампом, Келли и мной. Помпео сказал, что он провел пять часов на двух отдельных встречах с Ким Ён Чолем, которые были “невероятно разочаровывающими”. В субботу у Помпео снова были встречи, и он перезвонил в Вашингтон сообщить, что видел только мелкого Кима, а Ким Чен Ын так его и не принял. Это многое говорило о том, с кем Север хотел поговорить. После того, как Помпео покинул Пхеньян, Север назвал переговоры “достойными сожаления”, предъявив “одностороннее и бандитское требование денуклеаризации”. Вот и все хорошие новости. Помпео сказал, что Северная Корея хочет “гарантий безопасности” до денуклеаризации, и “проверка” будет только после денуклеаризации, а не до, что означает отсутствие базовой декларации и, следовательно, отсутствие возможности сравнить их ядерный потенциал “до и после”. На мой взгляд, это было совершенно неуместно.

Трамп согласился, сказав, что строить доверие – чушь собачья. Самое умное, что он говорил о Пхеньяне за последние месяцы… Помпео добавил, что корейцы как всегда просто тянут время. Пытаясь сообщить хорошие новости, Помпео сослался на пункт в заявлении Северной Кореи для прессы, в котором говорилось что-то вроде того, что «Ким Чен Ын по-прежнему доверяет президенту Трампу». В телефонных звонках в пятницу и субботу Трамп спросил, какое влияние Китай оказывает на Северную Корею. Помпео преуменьшил влияние Китая, в то время как Трамп считал его гораздо более важным. Я подумал, что оценка Помпео более точна, хотя за ролью Китая стоит понаблюдать. Затем Трамп сказал, что не может понять, почему мы воевали в Корейской войне и почему у нас все еще так много войск на полуострове, не говоря уже об этих военных играх. Вернувшись к Северной Корее, он сказал, что мы впустую тратят время. По сути, они говорят, что не хотят денуклеаризации. До конца разговора Трамп, похоже, не понимал, что Помпео на самом деле не видел Ким Чен Ына, спрашивая, передал ли Помпео копию диска Элтона Джона “Rocket Man” с автографом Трампа, которого у Помпео не было. Передача этого диска Киму оставалась первоочередной задачей в течение нескольких месяцев. Помпео перезвонил мне после разговора с Трампом, чтобы спросить, что ему говорить журналистам в Японии, где он остановился для дозаправки. Единственное, что меня удивило в поведении Северной Кореи, так это то, как быстро они вновь уперлись после Сингапура.

Трамп, очевидно, хотел скрыть плохие новости, чтобы они не стали достоянием общественности в разгар предвыборной кампании в Конгрессе, особенно отсутствие каких-либо доказательств того, что Северная Корея серьезно относится к денуклеаризации. Поэтому вместо этого он подчеркнул, что Север не испытывал ракеты или ядерное оружие. Я попытался объяснить, что задержка пошла на пользу Северной Корее. По всей вероятности, Север перемещал свое оружие, ракеты и производственные мощности в новые, более безопасные места, как это было десятилетиями, и продолжал производство оружия и систем доставки, придя к выводу, что, по крайней мере, на данный момент их программы испытаний выполнили свою задачу. Это, безусловно, была угроза для Японии. Возможно, что-то они даже хранили в других странах. Трамп махнул рукой, сказав, что они делают это уже много лет. Конечно, делают, в том-то и проблема! Но он снова увидел контраст между программой воссоединения Юга и нашей целью денуклеаризации, и поэтому решил не подписывать торговое соглашение с Южной Кореей KORUS, пока Сеул не продемонстрирует, что он по-прежнему жестко применяет санкции против Пхеньяна. Возможно, он думал, что сможет использовать KORUS в качестве рычага для ведения переговоров, но пока подписание соглашения было немного отложено. В конечном счете оно было подписано 24 сентября 2018 года. Но вы могли игнорировать риски, связанные с Северной Кореей, только до тех пор, пока Трамп считал, что за непокорностью Севера стоит Китай. Возможно, он думал, что решит торговые вопросы с Китаем, и тогда все остальное встанет на свои места. Если так, то он бредил.

В пятницу, 27 июля, я созвал заседание СНБ, чтобы обсудить все, что произошло после Сингапура. Все согласились, что “ничего особенного”. Помпео подчеркнул, что Северная Корея не предприняла никаких значительных шагов в направлении денуклеаризации и что существует “нулевая вероятность успеха”. Мое мнение было точно таким же. Было достигнуто общее согласие об ужесточении санкций различными способами: дипломатическими, экономическими и военными. Ни Мэттис, ни Помпео, ни я не поднимали нашу целевую дату 1 сентября, но, безусловно, держали ее в уме, ведь оставалось всего пять недель.

Подход Северной Кореи был иным. В начале августа Ким отправил Трампу одно из своих знаменитых “любовных писем”, в котором критиковал отсутствие прогресса после Сингапура и предлагал им вскоре снова встретиться. Помпео и я согласились, что такой встречи нужно избегать любой ценой, и уж точно не до ноябрьских выборов. Под таким политическим давлением, кто знает, что может выкинуть Трамп? Мы также согласились, что лучшим ответом на письмо было бы сказать, что Помпео готов вернуться в Пхеньян в любое время. Однако, когда я показал Трампу письмо Ким Чен Ына и объяснил нашу рекомендацию, Трамп сразу же сказал:

– Я должен встретиться с Ким Чен Ыном. Мы должны пригласить его в Белый дом.

Это была потенциальная катастрофа огромных масштабов. Я предложил вместо этого встретиться в Нью-Йорке на открытии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре, но Трамп отказался:

– Нет, там слишком много всякого происходит.

К этому времени в Овальный кабинет пришли остальные, включая Келли и я прошептал ему, что они ни за что не должны снова встречаться. Келли полностью согласился. Помпео, путешествующий по Азии, позвонил ближе к вечеру, и я объяснил, что произошло. Он сказал, что хотел бы видеть мое выражение лица, когда президент сказал, что хочет пригласить этого сукина сына в Белый дом!

Трамп написал Киму в Твиттере в тот день: “Спасибо за ваше милое письмо – я с нетерпением жду скорой встречи с вами!”

Хотя это было рискованно, мы подготовили письмо, которое Трамп подписал на следующий день, предлагая начать со встречи с Помпео в Пхеньяне. Трампу идея не нравилась – она была оскорбительна для Кима.

– Вы с Помпео несправедливы по отношению к Ким Чен Ыну, и я надеюсь, что это все не испортит, – сказал он, подписывая письмо и приписав внизу от руки: “Я с нетерпением жду скорой встречи с вами”.

Ну, хоть подписал.

Несмотря на планы новой поездки Помпео в Северную Корею, в конце августа, незадолго до того, как он должен был отправиться в Пхеньян, северокорейцы предупредили, что Помпео не увидит Ким Чен Ына в этой поездке и даже не должен беспокоиться о том, чтобы приехать, если он не привезет совершенно новые предложения, в том числе прекращение состояния войны. По сути, они предупредили, что денуклеаризация не стоит на повестке дня, но Помпео хотел проигнорировать угрозу и написал в Твиттере, что с нетерпением ждет встречи с Ким Чен Ыном. Неожиданно Трамп заявил, что Помпео вообще не должен уезжать. Пенс и Помпео спорили в ответ, настаивая на поездке, но Трамп все еще решал, как подать сигнал. В конце концов он вернулся к привычному твиттеру.

Я попросил госсекретаря Майка Помпео не ехать в Северную Корею в настоящее время, потому что я чувствую, что мы не добиваемся достаточного прогресса в отношении денуклеаризации Корейского полуострова…

…Дополнительно, из-за нашей гораздо более жесткой торговой позиции с Китаем я не верю, что они помогают процессу денуклеаризации, как это было раньше (несмотря на действующие санкции ООН).…

…Госсекретарь Помпео с нетерпением ожидает поездки в Северную Корею в ближайшем будущем, скорее всего, после того, как наши торговые отношения с Китаем будут урегулированы. В то же время я хотел бы передать свои самые теплые пожелания и уважение председателю Киму. Я с нетерпением жду скорой встречи с ним!

Я был в восторге. Еще одна пуля прошла мимо. Вскоре после этого я поговорил с Помпео, который смирился с решением Трампа. Сам Трамп заявил несколько дней спустя: “Санкции должны быть настолько сильными, насколько возможно. Не давайте им никакой передышки. Наложите еще больше санкций”.

Трамп все еще задавался вопросом, что Си Цзиньпин говорил Ким Чен Ыну. Я объяснил ему, что незачем об этом задумываться. Я с моим многолетним опытом легко мог представить их образ мыслей и даже набросал на одной страничке сценарий такого разговора:

«Послушай, Чен Ын, ты не можешь доверять Трампу, сколько бы приятных писем он ни написал. Он пытается обмануть вас, как и все капиталистические торгаши. Не поддавайся на это. Чего Трамп действительно хочет, так это превратить Северную Корею в Южную Корею. Трамп, Помпео и Болтон – все они одним миром мазаны. Они только прикидываются, что они другие, пытаясь заморочить тебе голову. Американцы мыслят краткосрочно. Они неустойчивы и непоследовательны, на них нельзя полагаться. Более того, Мун Чжэ Ин мыслит так же, как и они, только он еще хуже. Он пацифист. Мы можем обставить Муна, но американцы понимают только силу.

Вот почему ты должен держаться меня. Для вас это единственный способ сохранить свою программу создания ядерного оружия, получить реальную финансовую помощь и удержаться у власти. Если ты пойдешь по этому пути переговоров с американцами, ты скоро будешь висеть на дереве в Пхеньяне, гарантирую. Держичь меня.

Все, что тебе нужно делать, это продолжать прятать свое ядерное оружие, ракеты и производственные мощности. Наши друзья в Иране будут продолжать испытывать твои ракеты, как они делали это в течение двух десятилетий. Взамен ты можешь построить им ядерные боеголовки на своих скрытых подземных заводах. Я буду покупать больше иранской нефти и увеличивать наши капиталовложения туда, компенсируя санкции США. Тогда Иран будет делать то, что я скажу.

Чтобы обмануть США, продолжай возвращать кости их солдат. Они очень переживают из-за таких вещей. То же самое с Японией. Отправьте обратно тела людей, которых похитил твой отец. Абэ будет рыдать на публике и начнет давать вам чемоданы, полные долларовых купюр.

Прямо сейчас я нахожусь в торговой войне с Трампом. Он наносит некоторый ущерб экономике Китая, и если эта торговая война продолжится, это может сильно навредить нам. К счастью, Трамп окружен советниками с Уолл-стрит, которые мыслят так же краткосрочно, как и большинство американцев, и так же слабы, как Мун Чжэ Ин. Я соглашусь купить больше их драгоценных соевых бобов и часть их технологий (которые я затем украду и продам обратно их потребителям по более низким ценам), и это заставит их отступить.

Когда мы соберемся вместе в следующем месяце, я объясню более подробно. Я также выложу пакеты помощи, с которыми не может сравниться даже Япония. Я не нарушу никаких санкций ООН – мне и не придется этого делать. Я предоставлю материалы и помощь, на которые санкции не распространяются, и я буду удерживать пограничную полицию от слишком пристального наблюдения за происходящим. С тобой все будет в порядке. Вам не только не нужно отказываться от своего ядерного оружия, довольно скоро вы сможете заставить Южную Корею упасть к вам на колени, как спелый фрукт.

Мысли в долгосрочной перспективе, Чен Ын. Ты хочешь быть на правильной стороне истории, и это Китай. Американцы нам не друзья”.

Я уже перепробовал все остальные доводы и решил, что мне нечего терять. Я надеялся, что это может заставить его задуматься – но Трамп прочитав “сценарий”, никак на него не отреагировал. Ну, по крайней мере, он услышал то, что я считал реальностью.

29 августа Мэттис и Данфорд зачем-то провели пресс-конференцию, которая с треском провалилась. Мэттиса спросили о готовности вооруженных сил США в Корее в свете приостановки учений. Он дал длинный, сбивчивый ответ, содержание которого, однако, если внимательно прислушаться, указывало на раскол с Трампом по этому вопросу. Неудивительно, что Трамп начал разглагольствовать о том, что было не так с Мэттисом, генералами, учениями и так далее. Я сказал, что Мэттис работает над исправлением путаницы, но Трампа неудержимо тянуло в Твиттер, и чуть позже он написал:

ЗАЯВЛЕНИЕ БЕЛОГО ДОМА

Президент Дональд Трамп твердо убежден, что Северная Корея находится под огромным давлением со стороны Китая из-за наших крупных торговых споров с китайским правительством. В то же время мы также знаем, что Китай предоставляет Северной Корее …

…значительную помощь, включая деньги, топливо, удобрения и различные другие товары. Это не поможет! Тем не менее, президент считает, что его отношения с Ким Чен Ыном очень хорошие и теплые, и в настоящее время нет причин тратить большие суммы…

… денег на совместные военные учения США и Южной Кореи. Кроме того, президент может в любой момент снова начать совместные учения с Южной Кореей и Японией, если пожелает. Если он это сделает, они будут намного больше, чем когда-либо прежде. Что касается торговых споров между США и Китаем и других…

…точек преткновения, они будут решены со временем президентом Трампом и великим президентом Китая Си Цзиньпином. Их отношения и связь остаются очень прочными.

Конечно, это было смехотворно, но наших основных позиций не подрывало. С точки зрения Белого дома Трампа, это была победа, хороший день в офисе. На следующий день Китай раскритиковал твиты – на мой взгляд, уже прогресс. Мэттис сказал нам с Помпео на нашем еженедельном завтраке в Палате представителей 30 августа, что он сожалеет о пресс-конференции, которая подлила масла в огонь. Я надеялся, что он еще долго не решится выйти к журналистам.

Мун и Трамп поговорили 4 сентября. Трамп пожаловался, что у него была феноменальная встреча в Сингапуре и что была налажена хорошая дружба с Кимом, а теперь вдруг нет никакой сделки. Он задавался вопросом, что же произошло. Конечно, Сингапур не был “феноменальным” – если только вы не были северокорейцем. Ким Чен Ын не водил дружбу со своими врагами и не заключал с ними сделок. А Мун все еще пел про свою «Солнечную политику», уверял, что Ким полностью привержен улучшению отношений с Соединенными Штатами и денуклеаризации, но у Ким Ён Чоля и прочего его окружения были слишком дурные манеры. Ну да, ну да, плавали-знаем. Мун предложил Трампу снова встретиться с Ким Чен Ыном. Как раз то, что нам было нужно. Мун все еще хотел и сам встретится с Кимом, вероятно, по внутриполитическим причинам.

Помпео, Келли и я передали Трампу еще одно письмо Ким Чен Ына 10 сентября, которое он прочитал в Овальном кабинете, приговаривая: “Это замечательное письмо”, “ Это действительно хорошее письмо” и “Послушайте, что он говорит обо мне”, и зачитывая вслух один мироточащий отрывок за другим. Письмо явно было написано специалистами по рефлексам собаки Павлова, которые точно знали, как вызвать слюноотделение у подопытного животного – в данном случае у президента США Дональда Трампа, повышая его самооценку. Трамп хотел встретиться с Кимом, и он не хотел слышать никаких возражений.

– Джон, в вас много враждебности, – сказал он.

– Письмо написано диктатором маленькой поганой страны, – медленно, с расстановкой попытался объяснить я, – Это крысиное дерьмо не заслуживает, чтоб вы снова оказывали ему честь, пока не встретится с Помпео, на что согласился всего пару недель назад.

– Нет, Джон, в вас так много враждебности, потому что вы Скорпион, – отмахивался от меня Трамп, – конечно, больше всего враждебности во мне, но в вас тоже очень, очень дофига враждебности.

Мы продолжали препираться, но в итоге Трамп безапелляционно заявил:

– Я хочу провести встречу в первую неделю после выборов, и Майк должен сегодня же позвонить и договориться об этом. Вы должны сказать, что письмо [Кима] чрезвычайно милое. Президент обожает председателя Кима. Он хочет опубликовать письмо, потому что нашим народам так приятно видеть прочность наших связей, и он хочет провести встречу после выборов. Где бы председатель Ким хотел встретиться?

Покинув Овальный кабинет Келли сказал, что ему жаль, что президент был со мной так груб. Помпео тоже казался обескураженным. Я сказал, что был в восторге от результата. В конце концов, мы только что получили пятинедельную отсрочку любой возможной встречи Трампа и Кима, за это время в Трамп-лэнде могло произойти все, что угодно. Мы должны быть рады, что уходим из казино хотя бы с таким выигрышем.

Сохраняющейся, очень серьезной проблемой было неустанное желание Трампа вывести американские войска с Корейского полуострова в рамках общего сокращения американских вооруженных сил по всему миру. В начале октября Мэттис подтвердил свою озабоченность уровнем боеготовности наших частей на полуострове. Ему и Данфорду предстояло давать показания в Конгрессе после 1 января во время слушаний по бюджету и глупо было надеяться, что проблему не вытащат из него, когда он будет вынужден отвечать, находясь под присягой. Помпео, наконец, добился еще одной встречи с Ким Чен Ыном в середине октября, где Ким подробно жаловался на наши экономические санкции, но мало что предложил со своей стороны. Главным итогом встречи стало возобновление работы на рабочем уровне, что я считал неизбежным злом. Но мы, по крайней мере, пережили ноябрьские выборы в Конгресс без каких-либо серьезных катастроф и теперь можем столкнуться со следующим витком энтузиазма Трампа по поводу встречи с Ким Чен Ыном.

Глава 5
На высшем уровне

Через месяц после июньской встречи в Сингапуре с Ким Чен Ыном последовали три июльских саммита подряд: давно запланированная встреча НАТО в Брюсселе с нашими партнерами по самому важному альянсу Америки; Встреча Трампа с Терезой Мэй в Лондоне в рамках двусторонних “особых отношений”; и Трамп с Путина в Хельсинки – на нейтральной территории. Прежде чем покинуть Вашингтон, Трамп сказал:

– Итак, у меня есть НАТО, у меня есть Великобритания, которая находится в некотором замешательстве… И у меня есть Путин. Честно говоря, Путин может быть самым простым из всех. Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать?

Хороший вопрос. Даже если бы я не понял этого раньше, в течение этого напряженного июля стало особенно отчетливо видно, что Трамп не следовал какой-либо международной большой стратегии или даже последовательной траектории. Его мышление было похоже на архипелаг точек (например, отдельные сделки с недвижимостью), предоставляя остальным из нас различать – или создавать – политику. У такого подхода были свои плюсы и минусы.

После Сингапура я побывал в различных европейских столицах, чтобы подготовиться к саммитам. Одна из моих запланированных поездок была в Москву, где я должен был заложить основу для будущего визита президента. Эта остановка имела свои осложнения. Когда я рассказал Трампу о поездке, он спросил:

– Вам обязательно было ехать в Россию? Разве нельзя было все решить по телефону?

В конечном счете, он не возражал, когда я объяснил, почему предварительное рассмотрение вопросов поможет в подготовке. Вскоре после этого я спросил Келли, почему Трамп жаловался, и Келли сказал:

– Да все просто. Он беспокоится, что вы собираетесь его обойти.

Это прозвучало бы нелепо для любого президента, но не для Трампа. Да, я был польщен, но это было опасно. И как мне теперь делать свою работу, не подпитывая президентскую паранойю?

Трамп действительно хотел, чтобы Путин посетил Вашингтон, но русские на это не пошли, и мы обсуждали Хельсинки и Вену как возможные места встречи. Россия настаивала на Вене, а мы на Хельсинки. Оказалось, что Трамп тоже не одобряет Хельсинки, считая Финляндию чуть ли не сателлитом России. Он даже спросил Келли, является ли Финляндия частью России. Я попытался просветить его насчет исторических фактов, но Трамп быстро заскучал и сказал, что тоже хочет Вену.

– А в остальном – все, что они [русские] хотят. Скажите им, что мы сделаем все, что они захотят.

Однако после продолжительных переговоров мы все же согласились на Хельсинки.

Я приземлился в московском аэропорту Внуково во вторник, 26 июня, и на следующее утро отправился в Спасо-Хаус, давнюю резиденцию посла США в Москве. Джон Хантсман организовал завтрак с российскими аналитиками и влиятельными людьми, в том числе с бывшим министром иностранных дел Игорем Ивановым, которого я знал по работе во времена администрации Буша-младшего, а также с сотрудниками СНБ и посольства. Русские были почти единодушны в своем пессимизме относительно перспектив улучшения американо-российских отношений, несмотря на все то, что они читали о Трампе. Они считали, что фундаментальные американские взгляды на Россию, как в Конгрессе, так и среди широкой общественности, не изменились. Тут они были правы. Я сильно давил на вопрос о вмешательстве в выборы, зная, что большинство присутствующих незамедлительно сообщат об этом своим контактам в Кремле и в более широком смысле. Я хотел, чтобы об этом стало известно.

Затем Хантсман и наша делегация поехали в Совет Безопасности РФ на Старой площади, недалеко от Кремля. Мой коллега, Николай Патрушев, секретарь Совета Безопасности, находился за границей, но у обеих сторон были полные команды для охвата всех вопросов, от Ирана до контроля над вооружениями, которые Путин и Трамп могли бы обсудить позже. Патрушев, по общему мнению, все еще был очень близок к Путину, что неудивительно учитывая их прежнюю службу в КГБ. Мы обедали с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым в гостевом доме «Особняк», поместье, которым в дореволюционные времена владел богатый промышленник, симпатизировавший большевикам, и где я был частым гостем. Я продолжал настаивать на вопросе вмешательства в выборы, от которого Лавров уклонился, сказав, что, хотя они не могут исключить хакеров, российское правительство не имеет к этому никакого отношения.

Из Особняка мы поехали в Кремль на встречу с Путиным. Мы прибыли рано. Перед нами вошел министр обороны Сергей Шойгу с какой-то военной делегацией (Позже он присоединился к встрече с Путиным). Нас провели в комнату, где должно было произойти главное событие, почти наверняка в ту же комнату, где я впервые встретился с Путиным в октябре 2001 года, сопровождая министра обороны Дональда Рамсфелда сразу после терактов 11 сентября. Комната была огромной, выкрашенной в бело-голубой цвет, с золотой отделкой и впечатляющим овальным бело-голубым столом для совещаний. Толпа прессы уже присутствовала, готовая сфотографировать Путина, когда он войдет через дверь в дальнем конце комнаты (а это был дальний конец). По указанию российской службы протокольных офицеров я ждал в центре комнаты, пока Путин поприветствует меня, и мы пожали друг другу руки перед камерами. Он казался расслабленным и очень уверенным в себе, больше, чем я помнил с той первой встречи в 2001 году. Я также поприветствовал Лаврова, Шойгу и Юрия Ушакова (дипломатического советника Путина и бывшего посла в США), и мы сели за элегантный стол для совещаний.

В присутствии СМИ Путин начал с того, что отметил ухудшение российско-американских отношений, обвинив во всем внутреннюю политику США. Я не заглотил наживку. Я не собирался публично соревноваться с Путиным, когда у него было преимущество на домашней площадке. Поскольку в то время Москва принимала чемпионат мира по футболу 2018 года, а США (с Мексикой и Канадой) только что выиграли право проведения игр 2026 года, я ответил, что с нетерпением жду от него ответа о том, как провести успешный чемпионат мира. Затем пресса дисциплинированно удалилась, и мы приступили к делу.

Стиль Путина, по крайней мере, в начале, заключался в том, чтобы читать по карточкам, делая паузы для переводчика, но часто он откладывал карточки, чтобы сказать что-то вроде: “Вы передадите это президенту Трампу”. Ушаков, Шойгу и Лавров только отвечали на вопросы Путина, как и те, кто был с нашей стороны (посол Хантсман, старший директор СНБ по Европе и России Фиона Хилл, директор СНБ по России Джо Ван и наш переводчик). Путин говорил почти сорок пять минут, включая последовательный перевод, в основном о российской повестке дня в области контроля над вооружениями – о системе ПРО США, договоре о РСМД, новое соглашение о СНВ и распространении ОМУ). Когда наступила моя очередь, я сказал, что мы можем следовать одному из двух концептуальных подходов к контролю над вооружениями: переговоры между противниками для сдерживания друг друга или переговоры между конкурентами для устранения конфликтных действий, которые могут привести к проблемам. Я использовал выход Америки в 2001 году из Договора о ПРО 1972 года в качестве примера последнего. Путин обвинил администрацию Буша-младшего в лице Боба Гейтс и Конди Райс, в том, что мы просто обманули Россию. Я ответил, что Путин опустил большую часть истории с 2001 по 2003 год, когда мы пытались побудить Москву также выйти из Договора по ПРО и сотрудничать на взаимной основе в области национальных возможностей противоракетной обороны, что Путин тогда отказался сделать – как я предположил, потому что у них тогда была эффективная технология противоракетной обороны, а у нас нет! Контроль над вооружениями не был вопросом, который до сих пор обсуждался в администрации Трампа. Это явно требовало гораздо более длительных бесед, прежде чем Трамп будет готов вступить в бой.

Что касается Сирии, Путин высказал свое видение расстановки сил в регионе, включая роль Ирана. Также он хотел добиться полного взаимопонимания с США по Сирии, затем пробежался по различным аспектам военного расположения США и России там, уделяя особое внимание зона отчуждения Ат-Танф (недалеко от тройной границы, где сходятся Сирия, Иордания и Ирак). Путин уверенно сказал, что до 5000 “местных жителей” вблизи Ат-Танфа на самом деле были боевиками ИГИЛ, которые следовали американским указаниям (Это слова переводчика. Сам Путин сказал, что боевики ИГИЛ будут целовать определенную часть нашей анатомии), но затем предавали нас, когда им это было удобно. Я подумал, что этот обмен мнениями о ситуации в Сирии был самым интересным из всей встречи. Говоря о сирийской оппозиции, Путин решительно заявил, что они не являются для нас надежными союзниками, и им нельзя доверять изо дня в день. Вместо этого он призвал нас продвигать сирийский мирный процесс. Я сказал, что нашими приоритетами были уничтожение ИГИЛ и устранение всех Иранских сил. Мы не участвовали в гражданской войне в Сирии, нашим приоритетом был Иран.

Путин занял очень жесткую позицию по Украине, подробно обсудив политические и военные аспекты конфликта. Перейдя к более конфронтационному тону, он сказал, что незаконные военные поставки США Украине усугубляют проблему. Он отказался даже обсуждать Крым, отвергнув его как теперь просто часть исторической летописи. Затем, во второй наиболее интересный момент встречи, он сказал, что Обама ясно сказал ему в 2014 году, что, если Россия не пойдет дальше присоединения Крыма, конфронтация на Украине может быть урегулирована. Однако по какой – то причине Обама изменил свое мнение, и мы зашли в нынешний тупик. К тому времени, когда я ответил, встреча шла уже около полутора часов и я сказал только, что мы были настолько далеки друг от друга по Украине, что не было времени пытаться наладить общее полее миропонимания, поэтому мы должны просто согласиться, что не согласны во всем.

Путин также затронул тему Северной Кореи, где Россия поддержала подход “действие за действие”, которого хотел Север, но он, по сути, казался не особо заинтересованным в этом вопросе. Что касается Ирана, он высмеял наш выход из ядерной сделки, задаваясь вопросом: «Теперь, когда Соединенные Штаты вышли, что произойдет, если Иран тоже выйдет? Израиль не сможет воевать с ним в одиночку. Я ответил, что Иран не соблюдает соглашение, отметил связь между Ираном и Северной Кореей по поводу реактора в Сирии и что мы считаем, что они сотрудничают и по сей день. В любом случае, повторное введение санкций против Ирана уже нанесло тяжелый урон, как внутри страны, так и с точки зрения их международных проблем. Поскольку Трамп все еще пребывал в эйфории по поводу Северной Кореи, я просто объяснил совет Си Цзиньпина ускорить наши переговоры.

Путин не поднимал вопрос о вмешательстве в выборы, но я, конечно, поднял, подчеркнув, что интерес к нему стал еще больше, чем раньше, из-за приближающихся выборов в Конгресс в 2018 году. Каждый член Конгресса, баллотирующийся на переизбрание, и все их соперники имели прямой личный интерес к этому вопросу, который они не в полной мере оценили в 2016 году, учитывая внимание к обвинениям во вмешательстве на президентском уровне. Я сказал, что встреча Трампа с Путиным политически токсична, но он готов пойти на это, чтобы защитить национальные интересы США, независимо от политических последствий, и посмотреть, сможет ли он улучшить отношения. После нескольких заключительных любезностей встреча закончилась. Путин меня поразил – он полностью владел собой, был спокоен, уверен в себе, какими бы ни были внутренние экономические и политические проблемы России. Он был полностью осведомлен о приоритетах Москвы в области национальной безопасности. Оставлять Трампа с ним наедине было просто жутко.