Текст книги "Частное расследование"

13

В темноте пустынные улицы казались еще пустыннее. Когда я одолевал подъем на Сассекс-Ноул, у меня в зеркале заднего вида возникли автомобильные фары и остались там с постоянством двойной луны. Когда я повернул к сосновым воротам дома номер 10, над фарами зажглась красная мигалка.

Я остановился, выключил двигатель и стал ждать. Усиленный динамиком голос сказал:

– Выходите из машины, сэр.

Я повиновался. Патрульная машина сан-лабрадорской полиции уткнулась в мой задний бампер – с зажженными фарами и работающим двигателем. На меня пахнуло запахом бензина и теплом от радиатора. Красная мигалка окрашивала мою рубашку в розовый цвет, обесцвечивала и снова окрашивала.

Дверца со стороны водителя открылась, и вышел полицейский. Крупный и широкий. Одну руку он держал у бедра. Поднял какой-то предмет. Луч фонаря ослепил меня, и я рефлекторно поднял руку.

– Обе руки вверх, чтобы я мог их видеть, сэр.

Я опять повиновался. Луч прошелся по мне вверх и вниз.

Жмурясь, я сказал:

– Я доктор Алекс Делавэр, врач Мелиссы Дикинсон. Меня ожидают.

Полицейский подошел ближе, попал в круг света, исходившего от галогенового светильника на левом столбе ворот, и оказался белым молодым человеком с тяжелой выступающей челюстью, младенчески-розовой кожей и толстым приплюснутым носом. Его шляпа была низко надвинута на лоб. В телевизионной комедии он получил бы прозвище Лось.

– Кто вас ожидает, сэр? – Луч опустился, осветив мои брюки.

– Семья.

– Какая семья?

– Семья Дикинсон-Рэмп. Мелисса Дикинсон позвонила мне относительно своей матери и попросила приехать. Миссис Рэмп уже нашлась?

– Как вы сказали вас зовут, сэр?

– Делавэр. Алекс Делавэр. – Кивком головы я указал на ящик переговорного устройства. – Вы можете позвонить в дом и проверить это.

Он переваривал мое предложение как нечто чрезвычайно трудное для понимания.

Я спросил:

– Можно мне опустить руки?

– Перейдите к задней части вашего автомобиля, сэр. Поставьте руки на багажник. – Не спуская с меня глаз, он подошел к переговорнику. Нажатие кнопки – и голос Дона Рэмпа спросил:

– Да?

– Это офицер Скопек из сан-лабрадорской полиции, сэр. Нахожусь у ваших ворот, и здесь у меня какой-то джентльмен, который утверждает, что является другом семьи.

– Кто этот человек?

– Мистер Делавэр.

– А, да. Все в порядке, офицер.

Из переговорника послышался другой голос, громкий и властный:

– Что-нибудь уже есть, Скопек?

– Нет, сэр.

– Продолжайте искать.

– Да, сэр. – Скопек коснулся своей шляпы и выключил ручной фонарь.

Сосновые створки ворот начали плавно скользить внутрь. Я открыл дверцу «севильи»

Скопек пошел за мной и подождал, пока я не повернул ключ в зажигании. Когда я включил скорость, он просунул лицо в окно со стороны водителя и сказал:

– Извините за причиненное неудобство, сэр. – Но в его тоне ничего извиняющегося не было.

– Вы ведь лишь выполняете приказ, не так ли?

– Да, сэр.

* * *

Размещенные среди деревьев прожектора подсветки и низковольтные светильники направленного освещения создавали ночной пейзаж, который пришелся бы по душе Уолту Диснею. Перед особняком стоял полнометражный «бьюик-седан». С задним прожектором и массой антенн.

Дверь открыл Рэмп, одетый в синий блейзер, серые фланелевые брюки и рубашку в синюю полоску с воротничком безупречной формы; из кармашка торчал темно-бордовый квадратик. Но этот фешенебельный антураж не мешал видеть, что он расстроен. И зол.

– Доктор. – Не подав руки и предоставив мне самому закрыть дверь, он поспешил вернуться в дом.

Я вошел в холл. Перед зеленой лестницей стоял еще один человек, который внимательно рассматривал кожицу у основания одного из своих ногтей. Когда я подошел ближе, он поднял глаза. Окинул меня взглядом.

Он был на вид лет шестидесяти с небольшим, ростом чуть выше метра восьмидесяти, здоровяк, с большим крепким животом; его редкие седые волосы были напомажены бриль-кремом, мясистые черты сгрудились на широком лице цвета сырой поджелудочной железы. Очки в стальной оправе на толстом носу, жирные щеки сдавили маленький привередливый рот. На нем был серый костюм, кремовая рубашка, галстук в серую и черную полоску. Масонская булавка. На лацкане значок в виде американского флага. Зуммер на поясе. Обувь сорок четвертого размера.

Он продолжал рассматривать меня.

Рэмп сказал:

– Доктор, это наш начальник полиции, Клифтон Чикеринг. Шеф, это доктор Делавэр, психиатр Мелиссы.

По первому взгляду Чикеринга я понял, что разговор шел обо мне. Второй его взгляд дал мне понять, что он думает о психиатрах. Я подумал, что, если скажу ему, что я психолог, его мнение обо мне вряд ли изменится, но все-таки сделал эту поправку.

Он сказал:

– Доктор. – Он и Рэмп переглянулись. Он кивнул Рэмпу. Рэмп со злостью уставился на меня.

– Какого черта, – рявкнул он, – вы не сказали нам, что этот подонок вернулся в город?

– Вы имеете в виду Макклоски?

– А вы что, знаете еще одного подонка, который хотел бы причинить вред моей жене?

– Мелисса рассказала мне о нем конфиденциально. Я должен был с этим считаться.

– О, черт! – Рэмп повернулся ко мне спиной и стал ходить взад и вперед по холлу.

Чикеринг спросил:

– У девушки были особые причины хранить эту информацию в тайне?

– Почему вы не спросите у нее самой?

– Я спрашивал. Она говорит, что не хочет тревожить мать.

– Значит, вы получили ответ на ваш вопрос.

Чикеринг сказал «угу» и посмотрел на меня так, словно он – замдиректора школы, а я – подросток-психопат.

– Она могла бы сказать мне, – сказал Рэмп, остановившись. – Если бы я знал, то смотрел бы в оба, черт побери!

Я спросил:

– Что-нибудь указывает на то, что в этом исчезновении замешан Макклоски?

– Бог мой, – воскликнул Рэмп. – Он здесь, а она исчезла. Какие еще вам нужны доказательства?

– Он уже шесть месяцев находится в городе.

– Она впервые выехала одна. Он слонялся вокруг и ждал момента.

Я повернулся к Чикерингу.

– Судя по тому, что я видел, шеф, у вас тут все под очень жестким контролем. Каковы шансы на то, что Макклоски мог бы слоняться по округе, высматривать и подстерегать ее, оставаясь при этом незамеченным?

Чикеринг ответил:

– Нулевые. – Он повернулся к Рэмпу. – Это сильный аргумент, Дон. Если за всем этим стоит он, то мы очень скоро это узнаем.

Рэмп заметил:

– Откуда такая уверенность, Клиф? Вы же его еще не нашли?

Чикеринг нахмурился.

– У нас есть его адрес и все данные. Установлено наблюдение. Как только он вынырнет на поверхность, его сцапают быстрее, чем бесплатную порцию индейки на Скид-роу.

– Откуда ты взял, что он появится? Что, если он уехал куда-то, и...

– Дон, – сказал Чикеринг, – я понимаю...

– Ну, а я нет! – воскликнул Рэмп. – Как, черт возьми, наблюдение за его домом может что-то дать, если его там наверняка уже давно нет?

Чикеринг возразил:

– Преступный склад ума. У них склонность к возвращению на насиженное место.

Рэмп глянул на него с отвращением и снова зашагал взад и вперед.

Чикеринг побледнел на один тон. Слегка отваренная поджелудочная железа.

– Мы держим связь с полицейским управлением Лос-Анджелеса, с полицией Пасадены, Глендейла и с шерифами, Дон. К этому делу подключены все компьютеры. Номерные знаки «роллса» введены в списки оповещения. За ним не значится никакой машины, но просматриваются все списки угнанных.

– Сколько машин в этих списках? Десять тысяч?

– Все ищут, Дон. Все относятся к этому серьезно. Он не может уйти далеко.

Рэмп проигнорировал эти слова и продолжал вышагивать.

Чикеринг повернулся ко мне.

– Такую тайну нельзя было хранить, доктор.

Рэмп пробормотал:

– Что верно, то верно, черт побери!

Я сказал:

– Понимаю ваши чувства, но у меня не было выбора: Мелисса с юридической точки зрения является совершеннолетней.

Рэмп процедил:

– Значит, ваши действия законны, так? Это мы еще посмотрим.

С верхней площадки лестницы послышался голос:

– А ну-ка отстань от него, Дон!

Там стояла Мелисса, одетая в мужскую рубашку и джинсы; ее волосы были небрежно завязаны сзади в пучок. Из-за рубашки она казалась чрезмерно худой. Она быстро сбежала вниз по изогнутой лестнице, взмахивая руками так, как это делают бегуны трусцой.

Рэмп сказал:

– Мелисса...

Она остановилась перед ним, вздернув подбородок, сжав руки в кулаки.

– Просто оставь его в покое, Дон. Он ничего не сделал. Это ведь я попросила его сохранить все в тайне, и ему пришлось послушаться, так что отстань.

Рэмп выпрямился.

– Мы все это уже слышали...

Мелисса закричала:

– Да заткнись же ты наконец, черт возьми! Я не хочу больше слушать все это дерьмо.

Теперь настала очередь Рэмпа побледнеть. У него задрожали руки.

Чикеринг вмешался:

– Думаю, вам лучше успокоиться, юная леди.

Мелисса повернулась к нему и затрясла кулаком.

– Не смейте говорить мне, что я должна делать. Это вы должны быть на улице и делать свою работу – заставлять ваших тупых копов искать мою мать, а не стоять тут как столб вместе с ним и попивать наше виски.

Лицо Чикеринга напряглось от ярости, но потом сложилось в бледную улыбку.

– Мелисса! – сказал Рэмп.

– Мелисса! – передразнила она его гневный тон. – У меня нет времени слушать эту чушь! Мама где-то там, и надо найти ее. Так что давайте не будем искать козлов отпущения, а просто подумаем, как ее найти!

– Мы как раз этим и занимаемся, юная леди, – сказал Чикеринг.

– Как? Патрулированием квартала? Какой в этом смысл? Ее уже нет в Сан-Лабрадоре. Если бы она была здесь, ее давно бы уже засекли.

Чикеринг ответил после минутной паузы:

– Мы делаем все, что можем.

Это прозвучало неубедительно. Он понял это. По выражению лиц Рэмпа и Мелиссы.

Он застегнул пиджак. Немного туговато в талии. Повернулся к Рэмпу.

– Я могу остаться, сколько тебе нужно, но в твоих же интересах мне лучше быть там, на улицах.

– Конечно, – вяло согласился Рэмп.

– Выше голову, Дон. Мы найдем ее, не беспокойся.

Рэмп пожал плечами и пошел прочь, куда-то в глубину дома.

Чикеринг сказал:

– Приятно было с вами познакомиться, доктор. – Его указательный палец был нацелен на меня, словно револьвер. Он повернулся к Мелиссе. – Юная леди, до свидания.

Он вышел без провожатого. Когда дверь за ними закрылась, Мелисса заявила:

– Идиот. Все знают, что он идиот, – все ребята за глаза над ним насмехаются. По сути дела, в Сан-Лабрадоре не бывает преступлений, так что принимать вызов ему не от кого. Но это не из-за того, что он какой-то там особенный, а просто потому, что чужаков здесь видно невооруженным глазом. И полиция трясет всякого, кто не похож на богача.

Она говорила быстро, но без запинки. Голос лишь слегка повышен – след той паники, которую я слышал по телефону.

Я заметил:

– Типичная ситуация маленького городка.

Она сказала:

– А это и есть маленький городишко. Дыравилл. Здесь ничего никогда не происходит. – Она наклонила голову и покачала ею. – Только теперь кое-что произошло. Это я виновата, доктор Делавэр, я должна была сказать ей о нем.

– Мелисса, нет никаких указаний на то, что Макклоски имеет к этому какое-то отношение. Ведь ты сама только что говорила о том, как полиция трясет чужаков. Совершенно исключено, чтобы кто-то мог подстерегать ее, оставаясь незамеченным.

– Подстерегать. – Она вздрогнула, выдохнула. – Надеюсь, что вы правы. Тогда где же она? Что с ней случилось?

Я тщательно подбирал слова.

– Возможно, Мелисса, что с ней ничего не случилось. Что она поступила так по своей воле.

– Вы хотите сказать, что она сбежала?

– Я хочу сказать, что она могла поехать прокатиться и решила продлить прогулку.

– Такого не может быть! – Она яростно затрясла головой. – Просто не может!

– Мелисса, когда я разговаривал с твоей мамой, у меня сложилось впечатление, что она тяготится своим положением – действительно жаждет получить какую-то свободу.

Она продолжала качать головой. Повернулась спиной ко мне, лицом к зеленой лестнице.

Я сказал:

– Она говорила мне о том, что готова сделать гигантские шаги. О том, что стоит перед открытой дверью и должна выйти за порог. Говорила, что этот дом давит на нее, не дает дышать. У меня осталось четкое впечатление, что ей хотелось выйти, что у нее даже была мысль перебраться в другое место, когда ты уедешь учиться.

– Нет! Она ничего с собой не взяла – я проверила ее комнату. Все ее чемоданы на месте. Я знаю все содержимое ее шкафа – она не взяла абсолютно ничего из одежды!

– Я и не говорю, что она заранее планировала уехать, Мелисса. Я имею в виду нечто спонтанное. Импульсивное.

– Нет. – Она опять резко тряхнула головой. – Она бы так не сделала. Не поступила бы так со мной.

– Ты ее главная забота. Но вдруг эта вновь обретенная свобода немножко... опьянила ее? Сегодня она настояла на том, что сама поведет машину – хотела ощутить себя за рулем. Может, выехав на дорогу, сидя за рулем своей любимой машины, она почувствовала такой подъем, что просто продолжала ехать вперед и вперед. Это никак не связано с ее любовью к тебе. Но иногда, когда что-то начинает меняться, эти изменения происходят очень быстро.

Она закусила губу, проглотила слезы и спросила очень тихим голосом:

– Вы правда думаете, что с ней все в порядке?

– Думаю, что тебе следует сделать все возможное и невозможное, чтобы найти ее. Но я не стал бы предполагать худшего.

Она вдохнула и выдохнула несколько раз, стукнула себя кулаком по ребрам. Помяла кисти рук.

– Выехала на дорогу. И просто ехала и ехала. Ну и ну. – Она широко открыла глаза, словно с интересом вглядывалась в воображаемую картину. Потом интерес уступил место обиде. – Нет, я просто не могу себе этого представить – она бы так со мной не поступила.

– Она очень любит тебя, Мелисса, но...

– Да, любит, – сказала она сквозь слезы. – Да, она любит меня. И я хочу, чтобы она вернулась!

Слева от нас послышались шаги по мраморному полу. Мы повернулись в ту сторону.

Там стоял Рэмп с перекинутым через руку блейзером.

Мелисса торопливо попыталась руками вытереть слезы, но у нее это плохо получилось.

Он сказал:

– Прости меня, Мелисса, ты была права, нет смысла винить кого-то в случившемся. Сожалею, если и вас я тоже обидел, доктор.

Я ответил:

– Ничего, я не обиделся.

Мелисса от него отвернулась.

Он подошел и протянул мне руку.

Мелисса постукивала ногой и пальцами расчесывала волосы.

Рэмп сказал:

– Мелисса, я понимаю, что ты чувствуешь... Суть дела в том, что это касается всех нас. Нам всем надо держаться вместе. Чтобы вернуть ее.

Мелисса, не глядя на него, спросила:

– Что ты хочешь от меня?

Он бросил на нее озабоченный взгляд, казавшийся искренним. Отцовским. Она не обратила на него внимания. Он сказал:

– Я знаю, что Чикеринг – дурак. Я доверяю ему не больше, чем ты. Так что давай вместе все обсудим. Посмотрим – может, хоть что-нибудь придумаем.

Он протянул к ней руки. Застыл в мольбе. На лице – неподдельная боль. Или он был талантливее самого Оливье.

Она отозвалась:

– Ладно. – Должно быть потребовалось некоторое усилие, чтобы это прозвучало настолько безразлично.

Он продолжал:

– Послушайте, какой смысл стоять здесь просто так? Давайте пройдем в дом и расположимся возле телефона. Могу я вам предложить что-нибудь выпить, доктор?

– Кофе, если можно.

– Конечно.

Мы прошли вслед за ним через дом и устроились в задней комнате с французскими дверями и расписными балками на потолке. И сад, и просторные лужайки, и теннисный корт купались в изумрудном свете. Бассейн лежал ромбом переливчатой сини. В автомобильном «стойле» были закрыты все двери, кроме одной.

Рэмп снял трубку стоявшего на приставном столике телефона, нажал две цифры и сказал:

– Подайте кофе в задний кабинет, пожалуйста. Три чашки. – Кладя трубку, он обратился ко мне:

– Располагайтесь поудобнее, доктор.

Я уселся в кожаное клубное кресло, обивка которого потрескалась от солнца и приобрела цвет хорошо объезженного седла. Мелисса примостилась на ручке кресла с плетеной спинкой, стоявшего поблизости. Закусила губу. Стала теребить свой «лошадиный хвост».

Рэмп остался стоять. Ни один волосок не выбился у него из прически, но лицо выдавало нервное напряжение.

Через минуту вошла Мадлен с кофейником и молча поставила все на стол. Рэмп поблагодарил ее, отпустил и налил три чашки кофе. Черный для меня и для себя, со сливками и сахаром для Мелиссы. Она взяла у него чашку, но пить не стала.

Мы с Рэмпом пили маленькими глотками.

Никто не проронил ни слова.

Рэмп нарушил молчание:

– Позвоню-ка я еще раз в Малибу. – Он набрал комбинацию цифр номера. Подержал трубку несколько секунд возле уха, потом опустил на рычаг. При этом так бережно обращался с аппаратом, словно в нем заключалась его судьба.

Я спросил:

– А что в Малибу?

– Наш... Джинин пляжный домик. Брод-Бич. Не думаю, что она поехала бы туда, но это единственное место, которое приходит в голову.

Мелисса сказала.

– Это же смешно. Ведь она ненавидит воду.

Рэмп, тем не менее, нажал еще несколько кнопок, подождал, несколько секунд и положил трубку.

Мы отпили несколько глотков кофе.

Закусили еще одной порцией молчания.

Мелисса поставила свою чашку и заявила:

– Это глупо.

Прежде чем Рэмп или я успели ответить, зазвонил телефон.

Мелисса оказалась проворнее Рэмпа и схватила трубку.

– Да, но поговорите сначала со мной... Просто говорите и все, черт возьми, – ведь именно я... Что? Ну, нет! Что вы... это смешно. Как вы можете быть уверены? Это глупо... нет, я абсолютно способна на это... нет, это вы послушайте меня, вы.

Она осталась стоять с открытым ртом. Отвела трубку от лица и уставилась на нее.

– Он дал отбой!

– Кто? – спросил Рэмп.

– Этот дурак Чикеринг! Этот осел не стал со мной разговаривать!

– Что он хотел сказать?

– Макклоски, – пояснила она, все еще не сводя глаз с телефонной трубки. – Они его нашли. В деловой части Лос-Анджелеса. В лос-анджелесской полиции его допросили и отпустили на все четыре стороны.

– Боже правый! – воскликнул Рэмп. Он выхватил у нее трубку и начал торопливо нажимать кнопки, оттягивая воротник рубашки и скрипя зубами.

– Клиф? Это Дон Рэмп. Мелисса сказала, что ты... Я это понимаю, Клиф... Знаю, что она... Это пугающее известие, но нет никаких оснований... хорошо. Я знаю, что ты... да, да... – Он нахмурился и покачал головой. – Просто расскажи мне, как это произошло... так... так... Но как ты можешь быть уверен, Клиф? Мы ведь говорим не о каком-то святом, черт возьми, Клиф... так... ну да, но... и все же, неужели никак нельзя было... Хорошо. Но что, если... Ладно, обязательно. Спасибо, что позвонил, Клиф. Держи с нами связь.

Положив трубку, он сказал:

– Он извиняется за то, что прервал разговор. Говорит, что сказал тебе, что занят, что пытается отыскать твою маму, а ты продолжала... грубить ему. Он просит передать тебе, что действует исключительно в интересах твоей матери.

Мелисса стояла и смотрела в пространство перед собой остановившимся взглядом.

– Он был у них в руках, и они его отпустили.

Рэмп обнял ее за плечи, и она не сопротивлялась. Она казалась одеревеневшей. Покинутой. Мне случалось видеть восковые фигуры, в которых было больше жизни.

– Очевидно, – сказал Рэмп, – он может дать отчет о своем местонахождении в каждую минуту дня – у них нет оснований задерживать его. Им пришлось его отпустить, Мелисса. По закону.

– Ослы, – негромко проговорила она. – Проклятые ослы! Какое имеет значение, где он был весь день? Он ничего не делает сам – он нанимает других все делать за него. – Она повысила голос до крика. – Он нанимает других! Что из того, что его самого там не было!

Вырвавшись из-под руки Рэмпа, она схватилась за лицо и испустила вопль отчаяния и разочарования, Рэмп хотел было подойти к ней, но передумал и посмотрел на меня.

Я подошел к ней. Она отступила в угол комнаты и повернулась лицом к стене. Она стояла в углу, словно наказанный ребенок, и всхлипывала.

Рэмп грустно смотрел на меня.

Мы оба понимали, как бы пригодился ей отец в такую минуту. Ни один из нас не подходил на эту роль.

Через какое-то время она перестала плакать. Но из угла не вышла.

Я сказал:

– Никто из нас двоих не уверен в способностях Чикеринга. Может, следовало бы обратиться к частному детективу.

Мелисса уточнила:

– К вашему другу!

Рэмп посмотрел на нее с внезапным любопытством.

Она обратилась ко мне:

– Расскажите ему.

Я повиновался.

– Вчера мы с Мелиссой говорили о том, что неплохо было бы получить кое-какие сведения о Макклоски. Один мой друг – детектив из лос-анджелесского полицейского управления, сейчас в отпуске. Очень компетентный, с большим опытом. Он согласился провести это расследование. Вероятно, согласится расследовать и исчезновение вашей жены. Если она объявится в ближайшее время, вы, может быть, все равно захотите проверить Макклоски. Возможно, конечно, что у ваших адвокатов уже есть кто-то, с кем они работают...

– Нет, – сказала Мелисса, – я хочу, чтобы это сделал ваш друг. Точка.

Рэмп посмотрел на нее, потом на меня.

– Я не знаю, с кем они работают – адвокаты, я имею в виду. Нам никогда еще не приходилось сталкиваться с чем-нибудь подобным. Этот ваш друг, он действительно хороший детектив?

Мелисса перебила его:

– Он ведь уже сказал, что хороший. Я хочу его, и я плачу.

– Этого не потребуется, Мелисса. Заплачу я.

– Нет, я. Это моя мама, и будет именно так, как я говорю.

Рэмп вздохнул.

– Мы поговорим об этом позже. А пока, доктор Делавэр, будьте так любезны, позвоните вашему другу...

Снова зазвонил телефон. Оба они резко повернулись на звонок.

На этот раз Рэмп успел первым взять трубку.

– Да? А, здравствуйте, доктор... нет, к сожалению. Она еще не... да, я понимаю.

Мелисса сказала:

– Это она. Если бы она позвонила раньше, мы бы раньше начали искать.

Рэмп прикрыл свободное ухо.

– Простите, доктор, я не расслышал. Ах, так. Очень любезно с вашей стороны. Но нет, я не вижу никакой настоятельной необходимости вам... Одну минуту.

Прикрыв трубку другой рукой, он посмотрел на меня.

– Доктор Каннингэм-Гэбни спрашивает, не нужно ли ей сюда приехать. Что вы скажете?

– Она располагает какой-нибудь... клинической информацией относительно миссис Рэмп, которая помогла бы нам найти ее?

– Вот, поговорите с ней сами, – сказал он, протягивая мне трубку.

Я взял ее и сказал:

– Доктор Каннингэм-Гэбни, это Алекс Делавэр.

– Доктор Делавэр. – Все тот же хорошо поставленный голос, частично утративший свою мелодичность. – Я очень встревожена сегодняшними событиями. Не было ли у Мелиссы с матерью какой-либо конфронтации перед ее исчезновением?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Джина звонила мне сегодня утром и дала понять, что была какая-то неприятность – Мелисса пропадала всю ночь с каким-то мальчиком, что-то в этом роде.

Глядя на Мелиссу, я сказал:

– Это в общем соответствует действительности, доктор, но сомневаюсь, чтобы это послужило причиной.

– Вы так думаете? Любая необычная стрессовая ситуация способна толкнуть такого человека, как Джина Рэмп, на непредсказуемый поступок.

Мелисса смотрела прямо на меня.

Я продолжал:

– Почему бы нам с вами не посоветоваться? Не обсудить какие-то важные в клиническом отношении факторы, могущие пролить свет на случившееся?

Пауза.

– Она ведь там, правда? Наблюдает?

– В общем, да.

– Хорошо. Думаю, мне не стоит приезжать туда и своим появлением провоцировать еще одну конфронтацию. Может быть, вы приедете ко мне в офис, прямо сейчас?

– Ну что ж, – согласился я, – если Мелисса не будет против.

– Эта деточка и так забрала слишком большую власть, – резко сказала она.

– Может быть, но с клинической точки зрения мне это кажется целесообразным.

– Ну хорошо. Проконсультируйтесь с ней. Я прикрыл трубку и обратился к Мелиссе:

– Как ты смотришь на то, чтобы мне с ней встретиться? В клинике. Обменяться фактами – психологическими данными – и попытаться вычислить, где твоя мама.

– Вроде бы неплохая мысль, – заметил Рэмп.

– Конечно, – раздраженно бросила Мелисса. – Делайте, что считаете нужным. – Она махнула рукой с той же бесцеремонностью, с какой два дня назад громила клинические потуги.

Я сказал:

– Я могу оставаться здесь, сколько тебе нужно.

– Нет-нет. Можете ехать прямо сейчас. Со мной будет все нормально. Поезжайте, поговорите с ней.

Я ответил в трубку:

– Буду у вас через полчаса, доктор Каннингэм-Гэбни.

– Урсула. Прошу вас. В такие моменты тире становится чертовски неудобным. Вы знаете, как сюда доехать?

– Мелисса расскажет мне.

– Да-да, конечно.

* * *

Перед тем как выехать, я позвонил Майло домой и услышал голос Рика в автоответчике. И Мелисса, и Рэмп оба поникли, когда я сказал им, что его нет дома, и я понял, какие большие надежды они возлагали на его сыскные способности. Сомневаясь в том, что оказываю ему услугу, вовлекая в дела высшего общества, я записал ему просьбу позвонить мне в клинику Гэбни в ближайшие два часа, а после этого времени – домой.

Когда я уже собирался уходить, раздался звонок в дверь. Мелисса вскочила и выбежала из комнаты. Рэмп пошел за ней длинным, натренированным для тенниса шагом.

Я замыкал шествие, и в таком порядке мы оказались в переднем холле. Мелисса открыла дверь и впустила черноволосого юношу лет двадцати. Он сделал шаг в сторону Мелиссы с таким видом, будто хотел ее обнять. Увидел Рэмпа и остановился.

Он был невысокого роста – чуть выше метра семидесяти, худощавый, с оливковой кожей, полными, красиво изогнутыми губами и задумчивыми карими глазами под густыми бровями. У него были черные курчавые волосы, коротко остриженные сверху и с боков и более длинные сзади. На нем была короткая красная курточка, как у помощника официанта, черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка. В одной руке у него позвякивала связка ключей от машин. Он тревожно оглянулся вокруг себя.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего, – ответила Мелисса. Он подошел ближе к ней.

Рэмп сказал:

– Привет, Ноэль.

Юноша поднял глаза.

– Все в порядке, мистер Рэмп. Хорхе занимается машинами. Сегодня их не так много.

Мелисса тронула юношу за рукав и заявила:

– Пошли отсюда.

Рэмп сказал:

– Куда это ты собралась?

Мелисса ответила:

– Туда. Искать ее.

Рэмп продолжал:

– Ты действительно думаешь...

– Да, думаю. Пошли же, Ноэль. – Она потянула его за рукав красной куртки.

Юноша взглянул на Рэмпа.

Рэмп повернулся ко мне. Я принял вид сфинкса. Рэмп сказал:

– Ладно, Ноэль, ты свободен до конца вечера. Но будь осторожен...

Он не успел закончить фразу, а эти двое уже исчезли за дверью. Стук захлопнувшейся двери эхом прокатился по дому.

Несколько секунд Рэмп стоял и смотрел на нее, потом устало повернулся ко мне.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь, доктор?

– Нет, благодарю. Меня ждут в клинике Гэбни.

– Ах да, конечно.

Он проводил меня до двери.

– У вас есть свои дети, доктор?

– Нет.

Казалось, это его разочаровало.

Я сказал:

– С ними бывает трудно.

Он согласился:

– Не то слово. Она ведь умная девочка – иногда я думаю, что от этого нам всем приходится еще хуже, в том числе и ей самой. Джина говорила мне, что вы лечили ее много лет назад, когда она была совсем маленькая.

– С семи до девяти лет.

– С семи до девяти лет, – повторил он. – Два года. Значит, вы провели с ней больше времени, чем я. Наверно, знаете ее намного лучше, чем я.

– Это было очень давно, – сказал я. – Я видел ее совсем с другой стороны.

Он пригладил усы и подергал себя за воротничок.

– Она так и не приняла меня – наверно, никогда не примет. Ведь так?

– Вес может измениться, – осторожно заметил я.

– Вы так думаете?

Он открыл дверь навстречу диснеевским огням и прохладному ветерку. Я вспомнил, что не узнал у Мелиссы дорогу в клинику, и сообщил об этом ему.

Он сказал:

– Это не проблема. Я найду дорогу с закрытыми глазами. Часто туда ездил. Когда это было нужно Джине.