Текст книги "Меняя образование"

ГЛАВА 3. Жизнь без оценок

Третья глава – это глава-матрешка. Самое интересное – внутри. Вам может показаться, что она про общеобразовательную школу, к которой вы никакого отношения не имеете. А вот и нет. Во-первых, это глава про самый успешный курс в моем образовательном центре. Во-вторых, мне захотелось поделиться своим отношением к системе премирования в школе, а также тем, как мы решаем этот вопрос у себя в языковом центре.

Я уверена, большинство родителей и детей наделяют школьные оценки излишней значимостью и решают проблему плохих отметок через нажим и давление, хотя есть намного более быстрые и легкие способы. Для владельцев образовательных центров внедренная мною практика исправления оценок может стать хорошим дополнительным источником дохода, а также способом сделать ваших клиентов намного лояльнее и счастливее.

Я сама постоянно учусь во многих школах для взрослых – от спорта до иностранных языков и бизнес-администрирования; перед моим наметанным глазом мелькают примеры категорического оценивания, берущие начало в школах старой закалки. Если осколки этой системы даже взрослых заставляют съеживаться, а не расправлять крылья, то что уж говорить о детях.

«Лучше бы ты получила двойку!» – сказал мне как-то отец, когда я похвасталась очередной пятеркой за контрольную. И дело вовсе не в том, что он устал от моих хороших оценок. Шуткой он давал мне понять, что в жизни важно, а что не очень. Его юмор и добродушный басистый смех всегда меня расслабляли, но за ними я считывала очень серьезный посыл: я буду любима и принята родными, какая бы циферка ни стояла в моем дневнике. Никто не обязывал меня показывать его родителям – хоть с покаянием, хоть с гордостью. И вполне закономерно, что в такой атмосфере училась я хорошо.

Я тянулась не за оценками, а за старшим братом и за собственным интересом. На отметки мне было просто наплевать. Только несколько моментов могли меня расстроить. Например, четверки по русскому языку. Наверное, больше меня удовлетворили бы тройки, так как на их исправление возбуждается весь внутренний ресурс. Пятерки заряжают радостью и гордостью, а четверка – это холостой выстрел, не рождающий никаких эмоций.

У моей школы совершенно другой подход и цели, однако, пока мы являемся частью существующей образовательной системы, то должны как-то с ней сотрудничать. И здесь вас точно поджидает сюрприз. Я покажу вам абсолютно иной способ взаимодействия, чем тот, к которому вы привыкли.

Кроме того, в этой главе я дам родителям другой взгляд на оценки, а владельцам детских центров продемонстрирую самый успешный и революционный курс в моей школе.

Я по натуре бунтарь. Любая система с установившимися правилами становится для меня поводом придумать что-то свое. Поэтому, когда я задумывала свой проект, я не хотела быть последователем кембриджских методик, не хотела продавать учебники или предлагать родителям их докупить. Видела, что эти разрекламированные коммуникативные техники, обозначенные как суперэффективные и передовые, на деле оказывались той же муштрой, что и в школе. «Это все не то!» – постоянно думала я и усиленно искала в них недостатки, чтобы создать что-то новое, обрести свой путь.

То же самое и со школьными отметками. Когда я вижу, что у ученика хромает успеваемость, мне хочется не просто исправить оценки, а поменять его личное отношение ко всей этой системе. Я хочу, чтобы ребенок почувствовал себя не догоняющим систему неудачником, а супергероем, играючи расправляющимся с чем-то для него незначительным. Чтобы он был всеми принятым, сильным, классным. Был победителем вне зависимости от цифры в табеле.

Все десять лет, что существует «Понимаю&Говорю», я исповедовала принцип «никогда не оценивай детей так узколобо и твердолобо, как это делают в школе», хотя с самого начала у нас существовал курс «Улучшение оценки». Именно он был самым популярным у клиентов. Так уж случилось, что в мой изначально задуманный для общения центр чаще всего обращались ребятишки, у которых было особенно плохо со школьной оценкой. Конечно же, я предоставила им такой курс. Мы довели его до совершенства, и отметки у наших детей улучшаются уже после первого занятия. Сначала мы снимаем напряжение, обучаем ребят, как «хакнуть» школу и наладить оценку самим. А потом уже автоматически через эту расслабленность даем им возможность говорить на английском свободно, без переживаний, что в школе возникнет проблема.

Не надо устраивать психоз вокруг этой темы, он лишь повышает ее значимость. С существующей системой образования нужно просто ужиться. Полностью игнорировать ее мы не вправе, но можем создать в своем обучающем центре или дома такую атмосферу, когда дети исправляют пресловутый системный показатель через игру.

Иногда бунтарство – это не борьба лоб в лоб, а создание собственных уникальных практик, которых раньше не существовало.

Когда родители не становятся жертвами школьных оценок и не обращают все свои усилия на достижения в успеваемости, лучшее, что они получают, – это сохранение доверительных отношений со своим ребенком. А главное, не утрачивают хрупкое, еще не до конца сформированное достоинство ребенка, его отношение к себе как к личности, как к ученику, идущему в школу за знаниями, а не для того чтобы улучшить статистику.

Но мало игнорировать оценки. Важно помогать ребенку выживать в системе, которая давит на него, оберегать себя там, где за двойки и тройки навешивают ярлыки, стыдят перед классом и пугают бесславным будущим. Транслировать ему уверенную любящую позицию, поддерживать его и неустанно повторять, что вовсе не важно, какие у него оценки, он все равно ценность для этого мира, он любимый человек.

Знаю, что справиться с собственной тревожностью неимоверно трудно. «Дворником станешь», «никуда не поступишь», «у тебя ЕГЭ на носу, а ты…» – эти шаблонные фразы звучат в каждой семье, нагнетая страх и вызывая сопротивление у детей. Следует помнить, что картинки страшного будущего рисует лишь угнетенный мозг взрослого, живущего шаблонами прошлого.

Следует помнить, что картинки страшного будущего рисует лишь угнетенный мозг взрослого, живущего шаблонами прошлого.

Мы живем во времена других скоростей. Ныне не редкость, когда студенты, поступавшие четыре-пять лет назад на многообещающую престижную специальность, выпускаются с профессией, уже ненужной рынку.

Недавно я побывала в Калининграде, и в подтверждение моей теории один парень рассказал, что учился на радиотехника корабельного дела и к четвертому курсу понял – по профессии никогда не устроится, так как нигде уже таких специалистов на работу не принимают. Это не просто частный случай, это глобальная тенденция. Сегодня вся система образования подвергается сомнению. Возникают достойные альтернативы классическому пятилетнему университетскому курсу, причем более продвинутые, короче по времени обучения и четко ориентированные на потребности рынка.

Тот же Кийосаки через всю свою книгу красной нитью проводит мысль, что школа не дает никакого понимания действительности и задела на будущий успех. Может, 25 лет назад, когда им была написана книга, люди не были готовы принять этот вывод, особенно на постсоветском пространстве. Хочется верить, что готовы сейчас.

Мы живем в удивительное время, когда прогресс происходит быстрее, чем его осознание. Искусственный интеллект отнимает наши рабочие места, медицина творит немыслимые чудеса по сравнению с прошлым, в Японии ведущие новостей уже не люди, а аватары… Прогресс ласково и незаметно вкрался в нашу жизнь и касается каждой детали наших будней, а мы этого даже не замечаем. Так почему же этот самый прогресс обходит школы? Почему школа так сильно защищается от него, а не берет в помощь?

Значимость оценок в современном мире теряет свою актуальность. Только те родители, что живут прошлым, этого не замечают. Мир предлагает намного больше вариантов, чем прежде. За несколько месяцев можно освоить максимально востребованные профессии. Например, конструктора чат-ботов в Телеграме. Хотя, если кто-то прочтет мою книгу через несколько лет, возможно, даже не вспомнит о такой профессии, поскольку возникнут новые, еще более актуальные. Любые современные специальности имеют риск уйти в небытие. Бесполезно прятаться от прогресса. Когда родители живут прошлым, они перекрывают дорогу сверхдейственности и успешности своего ребенка.

В то же время скорости развития и прогресса идут в связке с неопределенностью будущего, однако, когда ребенок в этом нестабильном, меняющемся мире окружен понимающим отношением родителей, он сам становится для себя стабилизатором. Стержень и самоценность в нем только крепнут.

Когда ребенок в этом нестабильном, меняющемся мире окружен понимающим отношением родителей, он сам становится для себя стабилизатором.

Итак, моя формула детского счастья начинается с родителей, принявших прогресс в образовании и снизивших давление на ребенка из-за оценок. Мне повезло видеть в своем окружении семьи, лояльно относящиеся к школьной успеваемости своих детей, и возникшее между ними доброе взаимопонимание стоит намного больше, чем очередная пятерка. Глядя на них, я каждый раз убеждаюсь в этой идее, интуитивно зародившейся еще в детстве. В то же время встречаю и немало сопротивления.

Я не призываю поднять родительский бунт. Необязательно занимать экстремальную позицию: либо мы порабощены оценками – либо вообще на них плюем. Пока система существует в нынешнем виде, мы можем развернуть ее на благо себе только сотрудничеством, а не революцией, сделать так, чтобы школьное оценивание принесло ребенку пользу.

Для начала нужно разрешить себе принять, а ребенку получить не очень хорошую отметку, особенно по тем предметам, которые не соответствуют его натуре. Это, кстати, еще один предмет для дискуссии. Система школьного образования через систему оценивания пытается уравнять успеваемость детей по всем предметам, не учитывая природных наклонностей: одного ребенка к точным наукам, другого – к гуманитарным, третьего – к художественному творчеству. Навязываемую школьнику необходимость быть лучшим во всем: и в музыке, и в математике, и в иностранном языке – я тоже считаю себя изжившей. В чем суперсила вашего ребенка? Я за то, чтобы развивать сильную сторону, а не подтягивать слабую.

«Чем бы ни являлось образование, оно должно сделать вас уникальной личностью, а не конформистом; оно должно позволить расцевести вашему уникальному Я, научить справляться с вызовами жизни; оно должно позволить вам обрести ценности, которые стали бы вашей дорожной картой в жизни; оно должно сделать вас духовно богатым человеком, любящим то, что вы делаете, где бы и с кем бы вы ни находились; оно должно показать вам, что именно важно в этой жизни, научить, как жить и как умереть», – писал Джон Тэйлор Гатто.

Что же мы видим в реальности? По его мнению, мы видим, что «…ценится лишь конформизм. Так называемые неуспешные дети сопротивляются этому, и хотя у них нет четкого представления о том, с чем именно они борются, они отстаивают право самим решать, что и когда им учить. Позволяет ли им школьный учитель такое поведение? Конечно, нет. К счастью, есть испытанные способы сломить волю бунтарей; сложнее обстоит дело с детьми, родители которых поддерживают их и бросаются им на помощь. Но такое происходит все реже и реже, несмотря на то что в обществе репутация школы падает. Ни один из встреченных мной родителей, относящихся к среднему классу, не признавал, что не прав может быть не их ребенок, а школа, в которой он учится. Ни один родитель за все двадцать шесть лет преподавания! Это удивительный факт, являющийся лучшей иллюстрацией того, что происходит с семьями, где и мать, и отец отлично усвоили правила, навязанные системой образования».

В каждом из нас природой заложена ответственность за свою жизнь. Если в детстве родители не «гасили» ребенка (и дело даже не в оценках), если он сам несет ответственность за свою успеваемость, то рано или поздно в нем проснутся и амбиции, и желание сиять своими способностями.

Ребенку изначально не наплевать на себя. Иногда родителям только кажется, что он ленится, что ему ничего не интересно, что он не хочет учиться. Все это от воспаленного страха, мол, нужно готовиться к ЕГЭ, к поступлению, а сам он не справляется. Ведь именно так рисует ситуацию школьный учитель. Когда ребенок расслаблен и над ним не довлеют наказание и страх за промах, им начинают руководить его личные, а не родительские амбиции. Не страхи, а желание стать лучшим.

Приведу пример моей знакомой, которой во втором классе позвонила классная руководительница, недовольная оценкой ее сына по английскому. По остальным предметам мальчик учился лучше. «Подтяните английский, – предложила учительница. – Делайте вместе с ним домашние задания. И подумайте, может, вам нужен репетитор…»

Мама ребенка свободно говорит на нескольких языках. Безусловно, она могла бы насесть на сына и вытянуть из него эту злосчастную пятерку. Но совершенно случайно и намного позже нашего знакомства выяснилось, что мы придерживаемся одинаковых взглядов на обучение. Когда мама мальчика озвучила мне свой ответ учителю, мне показалось, будто она говорила моими словами: «Уважаемая Анастасия Александровна, я уже отучилась и больше сидеть за учебниками у меня нет никакого желания, времени и возможности. Кроме того, я считаю систему преподавания именно английского языка в общеобразовательной школе отсталой и нежизнеспособной. Я не хочу, чтобы мой ребенок к одиннадцатому классу мог говорить лишь что-то типа „Ландэн из зэ кэпитал оф Грэйт Британ“. Поэтому либо меняйте систему преподавания языка, что, думаю, невозможно, либо, если вам лично так важна эта оценка, сами поговорите с преподавателем английского. Учеба – это совместный процесс и ответственность учителя и ученика. Меня туда, пожалуйста, не вмешивайте».

Согласитесь, смело.

Классная руководительница долго молчала в трубку и наконец пробубнила что-то вроде «понятно». Больше разговоров об оценках у них не было. Оценка по английскому выправилась сама собой, уж не знаю каким образом. Да, ее не пылает любовью к предмету английского, его мозг заточен под точные науки и, как у меня, под предпринимательство. Думаю, маме-лингвисту нелегко мириться с тем, что ее ребенку не даются иностранные языки так же легко, как ей, тем не менее она это приняла. Родители всячески стимулируют и поощряют его интерес к робототехнике, инженерии, финансовой грамотности, а в образовательную платформу МЭШ даже не заглядывают. Пацану уже тринадцать, переходный возраст проходит в облегченном режиме. Считаю, во многом благодаря тому, что сохранены близкие, теплые отношения с ребенком и четко определены зоны ответственности каждого.

Человек теряет силу в тот момент, когда считает, что не обладает ею.

Некоторые родители как будто поклялись школе в вечной верности. Есть школа, и точка! Если учитель сказал «надо», значит надо! Это родители, полностью принимающие систему. И мне нечего им предложить, как бы грустно это ни было.

Но есть те, кто чувствует, что их семье такая школа не очень подходит. Именно к этим родителям я сейчас и обращаюсь. С вами все в порядке. С вашим ребенком тоже. Не нужно переделывать себя под систему. Если она вам не подходит, вы можете не играть в эту игру, а задать свои правила игры.

В разговоре с одной мамой я услышала фразу, за которую захотелось зацепиться. Она озвучила мнение тех многих, кто, может, и хотел бы что-то изменить, но считает, что система могущественнее их. «Я бессильна», – заявила она. Нет! Если вам кажется, что вы малы по сравнению с огромной, довлеющей над вами машиной, это всего лишь иллюзия. Самое большое заблуждение родителей!

Хотя Джон Тэйлор Гатто пессимистично и даже воинственно относится к школьной системе, я все же верю, что ее можно развернуть лицом к себе. Словом, с ней можно сотрудничать. Образовательная система, как и любой другой государственный институт, существует для людей на их же деньги. Никогда не забывайте, что вы – конечный потребитель и покупатель продукта под названием «образование». Вы – клиент и заказчик, вы платите и голосуете рублем.

Мы сами отказываемся от любых мер влияния из-за ложных ограничений, принижающих нас самих. И наоборот, если вы чувствуете в себе уверенность, система разворачивается к вам лицом.

Пока большинство людей принимают образование таким, какое оно есть, система существует. Мы становимся рабами собственных привычек и увещеваний старшего поколения: «Я учился, и ты учись». Мы привыкли потреблять именно такой продукт и не замечаем, что вокруг появилось множество других – новых, высокотехнологичных, удобных, современных.

Когда родителю что-то не нравится в системе общего образования, он вправе получать услугу в другом месте. И поэтому сейчас так бурно развивается индустрия частных и онлайн-школ, семейного образования.

Однажды на моих глазах развернулась целая драма. Мою ученицу Анастасию не допустили к ЕГЭ. Занимаясь в нашем центре и поначалу имея скромные стартовые позиции в английском языке, девочка полностью отдалась подготовке, посвящала ей много времени и достигла приличных результатов. Однако учительница, видя только слабые стороны, решила не допускать Настю к экзаменам. У девочки случился срыв. Она неожиданно оказалась за бортом, хотя к тому моменту за несколько месяцев усиленной подготовки выложилась полностью.

Настя обращалась всюду с заявлениями, мечтая все-таки попасть на экзамен, а ее родители вели себя абсолютно пассивно: раз учитель сказал, ничего не поделаешь. Когда отец с матерью демонстрируют свое бессилие, моя бунтарская натура толкает меня в гущу событий. В тот период я была довольно частым гостем в департаменте образования, и как-то, общаясь с начальником отдела по общему образованию, поделилась с ней историей Насти и тем, как мне больно наблюдать за этой трагедией. Мой рассказ вызвал в ней настоящую волну возмущения, и, к моему удивлению, представительница департамента быстро решила ситуацию в пользу ученицы.

Образовательная система существует для нас, а не против нас. Согласны? Она изначально готова к обратной связи. Вопрос только в том, кем вы себя ощущаете в этой системе – способным влиять на нее или неспособным.

«Человек теряет силу в тот момент, когда считает, что не обладает ею» – плакат с этими словами я как-то распечатала и повесила в комнате своей маленькой дочери. За пару лет он уже немного выцвел, но постоянно напоминает, что силой наделяем себя мы сами. И сами же способны лишать себя возможности влиять на что-либо.

Первые пять лет существования моего центра я лично общалась со всеми родителями, которые приводили детей на курс улучшения оценок. Любопытство толкало меня к исследованию ситуации и выяснению мотивов. Нередко к нам переходили из других центров и сетовали, что еще в начале учебного года стали дополнительно заниматься там английским, но к концу учебы оценка так и не исправилась.

Уже тогда я нащупала двойное дно. «Как же так, – думала я, – родители весь год водили детей на дополнительные курсы, тратили время и деньги, а подвижек нет. Даже если самый бесталанный преподаватель занимался с самым неспособным ребенком, за год должен был появиться хоть какой-то результат. Что-то здесь не так!»

Разбираясь в каждой отдельной ситуации, я обнаружила шокирующую закономерность: в каждом случае оценка вообще не отражала знания ребенка.

Тут мне хочется привести пример из моего первого университетского курса. Тогда мы все немного завидовали одногруппнику Сергею Белоклокову, который владел английским на уровне носителя языка. По сути, он и был носителем, поскольку все детство прожил с папой в США. Его американский английский был для нас недостижим, однако Сергей постоянно хватал тройки и неуды от нашего преподавателя. Спустя годы я уже понимаю, что он был довольно расслаблен, мог не сделать домашнее задание и допустить ошибки в грамматике. К нему нужен был индивидуальный подход. Но суть истории – в скрытой конкуренции между ним и педагогом, которая только вышла на работу после долгого декрета. Совершенство знаний студента подчеркивало ее личные пробелы. Она чувствовала себя неуверенной рядом с ним и, возможно совершенно неосознанно, за счет плохих оценок пыталась возвыситься в собственных глазах.

Эта крамольная мысль кажется поначалу нереальной, но приведу еще несколько примеров из практики моей школы по английскому языку:

1. Ребенок не принес тетрадь или выполнил задание карандашом. За это снижена оценка. Справедливо ли? Отражает ли эта оценка знания или нарушение дисциплины?

2. Ученик вместо конкретного слова, пройденного на уроке, использовал его синоним. И за это тоже снижена оценка. С точки зрения учителя (я ни в коем случае не хочу их демонизировать) она вполне оправдана, так как на уроке была изучена определенная лексика, и ему важно понять, усвоена она или нет. Но это все равно не отражает знаний и способности ребенка общаться на английском языке.

3. Были и такие случаи, когда учителя не проверяли домашнюю работу. Для них важно было лишь ее наличие или отсутствие, внутрь тетради они вообще не заглядывали. А мы не могли понять, в чем тут дело, так как тратили целое занятие, чтобы приготовить домашнее задание с учеником. Оценка от скрупулезно выполненных работ не менялась, и лишь в процессе тщательного исследования я обнаружила, что этому конкретному учителю более важна была активность ученика на уроке.

4. Следующий кейс: учитель не выстраивает работу в классе, а предпочитает оценивать только диктанты.

Какой глобальный вывод я сделала? Выправить оценку не означает дать ребенку больше знаний. Выправить оценку – значит понять требования учителя и следовать им. Как видите, это вовсе не про английский, а про подстройку к определенной личности.

В нашем центре мы начали действовать по вышеописанным правилам, и отметки менялись мгновенно. Это я и называю «танцем или игрой с системой», когда ты не пытаешься исправить гигантский механизм, ни с кем не воюешь и даже не прикладываешь максимум усилий, чтобы улучшить знания ребенка.

Оценка – это оправдание ожиданий учителя либо отражение отношения педагога к конкретному ученику.