Текст книги "Обыкновенные девчонки (сборник)"

Тетрадки вернулись

– К сожалению, девочки, особенно похвастаться нечем…

С этими словами Анна Сергеевна положила на стол стопку тетрадок.

Аня и Катя тревожно переглянулись.

«Так и есть! – подумала Катя. – Наверно, у Ани опять двойка. А у меня? Неужели тоже есть ошибки?»

Все притихли, думая о том, что таится под легкими обложками тетрадей, в листках, разлинованных тонкими полосками строк. Эти обыкновенные голубые и синие ученические тетрадки казались теперь Кате какими-то совсем другими, незнакомыми, с тех пор как они побывали у Анны Сергеевны дома. Какие ошибки нашла она и подчеркнула своим острым красным карандашом? Какие поставила отметки под косой размашистой чертой? Ничего неизвестно, неизвестно даже, где чья тетрадка.

Каждая из девочек с нетерпением ждала, когда же к ней вернется ее работа, но Анна Сергеевна почему-то не спешила раздать тетради.

Она прошлась раза два по классу и, остановившись у стола, пристально посмотрела на Катю.

Сердце у Кати екнуло.

«Наверно, я наделала кучу ошибок! – со страхом подумала она. – Это все от рассеянности. Где букву пропустишь, где слова не допишешь…»

– Вот ты, Снегирева, у нас председатель совета отряда, – сказала Анна Сергеевна очень серьезно. – Подумала ли ты, с чем ваш отряд придет на сбор дружины? Ведь сбор, кажется, у вас не за горами?

«Ах, вот в чем дело!» – подумала Катя, но от этой догадки на душе у нее не сделалось легче. Только беспокойство стало какое-то другое.

– Сбор будет скоро, Анна Сергеевна, – сказала она вставая. – Наверно, в конце этой четверти или в самом начале будущей.

– Вот видите. Мы с вами прожили почти половину учебного года. Теперь уже пора оглянуться и посмотреть, что мы успели. Давайте так и сделаем. Проведем еще несколько контрольных работ.

– Ой, несколько контрольных!.. – пробежал по классу испуганный шепот.

– А почему вы, собственно, так встревожились? – приподняв брови, спросила Анна Сергеевна. – Вас пугает слово «контрольная»? Напрасно. Если бы вы хорошенько подумали, вы бы поняли, что каждая ваша работа – контрольная. И в классе и дома.

– А все-таки домашняя работа не то, что классная, – тихонько сказала Валя Ёлкина своей соседке Насте Егоровой. – Дома не волнуешься. Там и спросить можно и в книжку заглянуть…

Но как тихо ни говорила Валя, Анна Сергеевна услышала ее.

– Да, конечно, – сказала она. – Дома работать легче и спокойнее. Но то, что труднее, всегда интереснее. Только надо уметь работать. Вот вы все охаете: «Ох, контрольная! Контрольная!» А по-настоящему, вам самим должно быть любопытно проверить себя, узнать, далеко ли вы ушли за эти месяцы – с первого сентября до середины декабря. Да ведь и сбор дружины будет у вас той же проверкой, только еще более ответственной: вся школа узнает, что вы успели за это время.

Анна Сергеевна подошла к столу и положила ладонь на стопку тетрадей.

– Не знаю, – сказала она озабоченно, – будет ли вам приятно прийти на сбор с такими успехами. На тридцать шесть работ у вас целых пятнадцать троек и даже две двойки.

– Две двойки! – пронеслось от парты к парте. – У кого? У кого?

– Сейчас узнаете, – ответила Анна Сергеевна и стала раздавать тетради.

– Ипполитовой – пять, – сказала она, медленно проходя между двумя рядами парт. – Нет ни ошибок, ни помарок. Егоровой – тоже пять… Алиевой – четыре… А вот Зотова написала на тройку. Слово «подъем» у тебя, Зотова, без разделительного знака. Вышло – «подем». И слово «низкий» написала через «с». Ёлкиной – четыре с минусом. Надо быть внимательнее, Валя. Лебедевой – тоже четыре с минусом.

Аня даже подскочила от радости.

– Молодец Лебедева! – похвалила Аню учительница. – Только слово «подъезжали» написала неправильно. Да перенос сделала неверно. Но все-таки заметны успехи. Значит, перед контрольной ты позанималась?

– Да, – тихонько ответила Аня, – я и болела и занималась.

Анна Сергеевна улыбнулась:

– Что, наверно Снегирева к тебе приходила?

– Нет, – ответила Аня и почему-то покраснела.

А Катя подумала: «Странно, неужели Аня сама занималась? И почему она смущается? Надо будет спросить у нее…»

– А вот и твоя работа, Снегирева, – продолжала Анна Сергеевна. – У тебя пять.

Катя взяла свою тетрадку, но ее не так обрадовала собственная пятерка, как четверка с минусом в тетради Ани Лебедевой.

«Наверно, все-таки немножко помогло и то, что мы на переменах писали, – думала Катя. – А у кого же, интересно, двойки?»

И она опять стала внимательно прислушиваться к тому, что говорила, похаживая по классу, Анна Сергеевна.

– Ивановой – четыре… Ладыгиной – четыре… Осташевской – три с плюсом… А вот Зайцевой пришлось поставить двойку: грубые ошибки, сплошные кляксы. Киселевой – тоже два: много ошибок, пропуски букв.

Анна Сергеевна остановилась у парты Клавы Киселевой, показывая сделанные ею ошибки, а Тоня Зайцева тем временем уже уткнулась головой в парту и залилась слезами, еще больше размазывая кляксы в своей тетрадке.

– Возьми себя в руки, девочка, – участливо, но в то же время и строго сказала Анна Сергеевна. – Слезами дело не поправишь.

Катя тоже обернулась к Тоне:

– Не надо, Тоня, не плачь! Мы тебе поможем. Слышишь?

Клава Киселева не плакала. Она только вся покраснела и молча уставилась в тетрадку.

Анна Сергеевна вернулась наконец к своему столу.

– Ну вот, девочки, – сказала она. – Вы теперь видите, какие у вас ошибки, и поймете, на что вам нужно обратить особое внимание. Это не так уж трудно. Вот посмотрите на Аню Лебедеву. Еще совсем недавно она писала на тройки. Случалось, что и на двойки. А сегодня? Сегодня у нее четверка.

Катя и Аня радостно переглянулись. Уже второй раз сегодня Анна Сергеевна называет Анину фамилию. Молодчина Аня, не подвела! Если так пойдет дело, то скоро Аня начнет получать пятерки. Вот будет рада Людмила Федоровна, когда узнает! И дома у Ани, наверно, все будут хвалить ее и Катю.

Но радость обеих девочек продолжалась недолго. Неожиданно подняла руку Клава Киселева.

– Что же в этом удивительного, – сказала она, встав с места, – если Лебедева написала на четыре? Ей же диктовала Снегирева. Если бы мне диктовала Зайцева, а я – Зайцевой, то у нас обеих были бы пятерки.

Кто-то засмеялся, а Катя от неожиданности так и замерла. Ей вспомнилось, как в начале учебного года Клава точно так же заявила: «За нее рисовала мама…»

Аня густо покраснела и, подняв руку, вся потянулась вверх.

– Я писала сама! – с возмущением сказала она. – Я так просила Катю повторить слово «подъезжали», так смотрела на нее, а она даже отворачивалась!

В классе засмеялись. А Клава Киселева торжествующе поглядывала на простодушную и чуть не до слез взволнованную Аню.

– Ага! – подхватила она злорадно. – Значит, просила повторить?

Но Анна Сергеевна прервала их спор:

– Довольно об этом. Садитесь, девочки. Я знаю, что Снегирева всегда рада помочь подруге, но контрольную писать за нее ни в коем случае не станет. А ты, Киселева, прежде чем бросать такие обвинения, в другой раз хорошенько подумай. Стыдно!

Анна Сергеевна помолчала.

– А сейчас давайте работать. Откройте «Родную речь».

Девочки положили тетрадки к себе в парты и достали оттуда книжки.

И работа в классе скоро опять пошла полным ходом.

В этот же день Клава получила еще одну двойку – по истории.

Возвращаясь к себе на место и проходя мимо Кати, она тихонько бросила через плечо:

– Что, небось рада?

Катя с удивлением посмотрела ей вслед. Чему же тут радоваться? Она была очень огорчена и еще больше озабочена.

Как только началась большая перемена, Катя побежала к вожатой Оле. Она хотела посоветоваться, что же теперь делать с Клавой и Тоней.

Ане, конечно, захотелось идти вместе с Катей.

– Скажи, Аня, – спросила Катя, шагая с подругой по коридору, – ты правда занималась в тот день, когда болела?

– Правда, – тихо ответила Аня.

– Одна?

– Нет, не совсем… – И Аня как-то неловко усмехнулась. – Моя мама позвонила тете Лизе – она доктор – и сказала, что у меня немножко… голова болит и что я даже пропустила контрольную по русскому письменному. Нy, тетя пришла, выстукала меня, посмотрела мне горло и говорит: «Я сейчас тебе хорошее лекарство пропишу. Принеси чернильницу и бумагу». Я принесла. Думаю, сейчас будет лекарство выписывать, а тетя говорит: «Давай учебник». А я и тут не догадалась. Даю ей арифметику. Думаю, она книжку просит, чтоб под листок подложить – глаже писать, знаешь? А она говорит: «Нет, не этот учебник. Давай грамматику, «Родную речь». Что у нас там еще есть?» Ну, я все принесла – и «Русский язык», и ту тетрадку, где у нас все правила записаны. А тетя говорит: «Ну, теперь садись за стол». И знаешь, Катя? Заставила меня все правила повторить, а потом целых два часа диктовала.

– Хорошее лекарство, – сказала Катя смеясь. – Горькое или сладкое?

– Соленое, – ответила Аня и поморщилась. – Знаешь, я даже поплакала немножко…

– Ну, тогда понятно – слезы ведь соленые, – сказала Катя.

Девочки поднялись на третий этаж, где помещался восьмой «Г». Олю они нашли скоро.

Она медленно прогуливалась по коридору под руку со своей подругой и одноклассницей, Женей Березовской, черненькой, смуглой девочкой. Они заглядывали вдвоем в один учебник, Оля что-то повторяла вполголоса, а Женя ее слушала.

Катя не решалась подойти к старшеклассницам, боясь им помешать. К тому же Березовская была председателем совета дружины, и Катя чувствовала к ней особенное уважение. На рукаве у Березовской алели целых три нашивки.

Оля сама заметила Катю и Аню:

– Вы что – ко мне?

– Олечка, – начала Катя, – сегодня у нас две двойки… то есть три! То есть не у нас, а две у Киселевой и одна у Зайцевой.

– Да, многовато, – покачала головой Оля и посмотрела на свою молчаливую и серьезную подругу. – Что ж, придется вызвать их на совет отряда. Как ты думаешь, Женя?

– Да, конечно, – подтвердила Женя. – Они у вас пионерки?

– Нет еще, – ответила Оля. – А разве непионерок нельзя вызывать на совет?

– Почему нельзя? Можно, – сказала Женя. – А много у вас девочек не в отряде?

– Всего две, – ответила Оля. – Как раз эти самые – Киселева и Зайцева.

– Ну так скорее готовьте их в пионеры, – сказала Женя. – Ведь во всех отрядах скоро будет прием. А на сборе дружины они дадут торжественное обещание.

– А когда будет сбор дружины? – спросила с беспокойством Катя. – Очень скоро?

– Да, теперь уж скоро – в конце декабря.

– Ой, Олечка, – сказала Катя, – что же нам делать? Клава и Тоня не успеют исправить свои двойки.

– Ну вот что, – решительно сказала Оля, – если они хотят, чтобы их приняли в пионеры, пусть подтянутся. Я спрошу у Анны Сергеевны, удобно ли ей, чтобы мы назначили совет на сегодня. А ты, Катя, скажи Тоне и Клаве, чтобы они обязательно пришли… Подожди меня, Женя, я сейчас вернусь.

Анну Сергеевну Оля застала уже у самых дверей класса.

– Нет, Оля, сегодня я очень занята, – сказала учительница, – и прийти к вам на совет не смогу никак. Впрочем, не стоит из-за этого откладывать. Вы прекрасно справитесь и без меня.

– Хорошо, Анна Сергеевна, постараемся, – сказала Оля. – Значит, обеих вызвать – и Киселеву и Зайцеву?

– Пока вызовите Киселеву. С Зайцевой надо будет поговорить особо. К ней нужно пойти на дом и посмотреть, как она учит уроки. Зайцева – не лентяйка. Я у нее уже была и убедилась в этом. Ей просто нужно помочь. Она хочет учиться, но не может, не умеет.

– А Киселева?

– Киселева – наоборот. Может учиться, но не хочет.

В тот же вечер в пионерской комнате собрался совет отряда.

Совет отряда

По одну сторону длинного стола разместились члены совета: Катя, Стелла, Зоя Алиева, Нина Зеленова и вожатая Оля. По другую сторону уселись приглашенные на совет звеньевые – Настя Егорова, Лена Ипполитова и Валя Ёлкина.

Клава Киселева, сердито поглядывая на девочек, села поодаль, на свободный стул у стены.

– Клава, подойди к столу, – сказала ей Оля серьезно.

Клава нехотя поднялась и подошла поближе.

В комнате стало как-то по-деловому тихо.

– Слушай, Клава, – начала Катя. – Так нельзя учиться, как ты учишься.

Клава исподлобья, хмуро посмотрела на Катю.

– А вам какое дело? – сказала она. – Как хочу, так и учусь.

Тут заговорили все вместе:

– Как это – «какое дело»? А такое дело, что из-за твоих двоек…

Оля постучала карандашом по столу:

– Тише! Не все сразу. Говори ты, Катя.

– Послушай, Клава, – начала опять Катя, – ты ведь хочешь, чтобы тебя приняли в пионеры?

Клава искоса посмотрела на Катю.

– Все равно не примут, – ответила она хмуро. – Я учусь плохо…

– А разве ты не хочешь учиться лучше? – спросила Стелла.

– Хочу, – как-то нерешительно сказала Клава, – а вот почему-то не получается.

Девочки насторожились:

– Почему же не получается?

Клава пожала плечами:

– А кто его знает…

Оля посмотрела на Катю. Она почувствовала, что если сейчас начать упрекать Клаву, стыдить ее и ругать, то никакого толку от разговора не будет. Надо было придумать более осторожный подход к этой упрямой и грубоватой девочке.

– Скажи, Клава, – начала Оля, – как ты дома распределяешь свое время? Какой у тебя режим дня?

Клава молчала.

– Ну, когда ты ложишься спать? – спросила Зоя Алиева, блестя своими черными глазами.

– Спать? В двенадцать или в час.

Девочки переглянулись:

– В час ночи?!

– Ну конечно, ночи, а не дня, – усмехнулась Клава.

– А почему так поздно? – спросила Катя.

– Телевизор смотрю. А потом чай пью.

– А почему ты не смотришь по воскресеньям? – спросила Оля. – Ведь по воскресеньям в два часа дня бывают передачи для детей.

Клава переступила с ноги на ногу и угрюмо сказала:

– Я и по воскресеньям смотрю. Два раза. Днем и вечером.

Оля покачала головой.

– Ну а когда же ты уроки готовишь? – спросила она.

– Как когда, – ответила Клава.

– А ты бы делала сразу, как приходишь из школы, – посоветовала Лена Ипполитова.

– Нет, – сказала Оля. – Сразу после школы надо отдохнуть, пообедать. А после обеда садиться за уроки.

Клава удивленно посмотрела на Олю:

– После обеда я гуляю.

– А когда ты возвращаешься с гулянья? В котором часу?

– Как когда.

Девочки переглянулись.

– Ну все-таки? Приблизительно?

– Когда в четыре, когда в пять.

– А телевизор смотришь с половины восьмого? Куда же деваются у тебя три или четыре часа?

Клава пожала плечами:

– Не знаю куда… Моя мама всегда говорит, что время так и бежит… Там у наших соседей ребеночек маленький. С ним поиграешь. Иногда посмотришь, как его купают…

Оля укоризненно покачала головой:

– Ну да, так у тебя, конечно, времени не останется. Если ты часа в два приходишь из школы, потом, наверно, целый час обедаешь, потом часов до пяти гуляешь, да еще часа два болтаешься без дела по квартире, а с половины восьмого телевизор смотришь, то на уроки у тебя остается всего какой-нибудь один час. А может быть, и того меньше… – И, подумав, Оля добавила: – Гулять, конечно, нужно каждый день. А передачи смотреть каждый день совсем не обязательно. Лучше устраивать себе праздник в воскресенье.

– А у меня и так в воскресенье праздник, – сказала Клава.

Девочки засмеялись.

– Что тут смешного, не понимаю, – сказала Оля с упреком, – у нас очень серьезный разговор. Ты хочешь что-то сказать, Лена? Говори.

– По-моему, – начала Лена строго, хмурясь и поправляя очки, – Клава должна перестроить свой день.

– Подтянуться надо! – подсказала Зоя.

Клава усмехнулась:

– «Подтянуться»! Надоело уж мне это «подтянуться да подтянуться»!

– Надоело? – возмутились девочки. – А нам не надоели твои двойки?

Тут подняла руку Настя Егорова:

– Можно мне сказать? – Она встала с места: – Послушай, Клава…

– А чего мне еще слушать? – буркнула Клава, искоса поглядывая на Настю.

– Нет, ты погоди, Клавка, – повторила Настя и, подойдя поближе к Клаве, положила руку ей на плечо: – И не дуйся, пожалуйста. Думаешь, мы с тобой по-плохому говорим? Нет, мы по-хорошему хотим поговорить с тобой. Ты можешь быть совсем неплохой ученицей. Да-да, можешь! Ты не тупица какая-нибудь, у тебя есть способности.

Клава насторожилась.

– А ты откуда знаешь? – спросила она. – Ты же не учительница.

– Знаю! – решительно ответила Настя. – И все знают. У кого совсем-совсем нет способностей, тот хоть и учит уроки, а все равно двойки и колы получает. А ты почти не учишь уроков, и все-таки у тебя бывают не одни двойки, бывают и тройки и даже иногда четверки. Значит, если бы ты захотела, могла бы получать четверки всегда.

– И даже пятерки, – подсказала молчавшая до сих пор Нина Зеленова.

– Ну да! – недоверчиво проговорила Клава. – Это уж не для меня!

– Как – не для тебя? – сказала Зоя. – А для кого же?

– Для отличниц…

Все засмеялись.

– А отличницы, думаешь, – сказала Оля, – так и рождаются отличницами? Никому пятерки не достаются даром.

Клава невольно подняла голову. Сначала она слушала девочек нехотя, отвернувшись и нетерпеливо передергивая плечами. Потом она как будто удивилась, что ее не бранят, а теперь, после того как Настенька Егорова назвала ее на совете отряда по-дружески «Клавкой», да еще сказала, что она способная, уши у Клавы покраснели, и в глазах мелькнуло что-то доверчивое и заинтересованное.

– Да-да, – еще уверенней подхватила Настя, – ты очень даже способная, только уроков не готовишь. Попросту говоря, ты лентяйка. Вот и все.

– Ты что думаешь, нам и дела до тебя нет? – горячо поддержала Настеньку Катя. – Получила двойку и пошла домой, а нам все равно? Нет, не все равно! Не ты одна сегодня две двойки получила, мы все получили!

Клава молча слушала. Теперь уже красные пятна выступили у нее и на щеках.

– Ну, я пойду, – сказала она вдруг тихо.

– Нет, еще минутку подожди! – остановила ее Катя. – Мы тебя еще не отпустили. Ты должна дать слово, что будешь стараться.

– Дай честное пионерское, – предложила маленькая Валя Ёлкина, но тут же спохватилась: – Ах, да! Я и забыла, что Клава – не пионерка.

– Ничего, будет пионеркой, – уверенно сказала Оля. – Обязательно будет!

Клава как будто повеселела.

– А когда? – спросила она.

– Скоро! Значит, даешь слово?

– Обещаешь? – обрадовалась Катя. – Да, Клава?

И девочки подхватили:

– Скажи твердо – обещаешь?

– Обещаю, – шепотом сказала Клава.

– А мы тебе поможем! – закричали девочки разом.

– Нет, не торопитесь, – остановила их Оля. – Мы Клаве, конечно, будем помогать, если ей будет что-нибудь непонятно. Я первая помогу. Но учиться она должна сама. Она может.

Клава опять покраснела, и было видно, что ей как-то неловко, но в то же время и приятно. Должно быть, она не ожидала, что дело так обернется для нее. Чувствовалось, что ей уже и вправду хочется быть не хуже других.

Наконец Клаву отпустили. И когда за ней закрылась дверь, Катя спросила:

– А может быть, мы все-таки позовем на совет и Тоню Зайцеву заодно? Ну как – сбегать за ней?

Но Оля предостерегающе подняла руку:

– Нет, девочки. Анна Сергеевна говорит, что тут разговором дела не поправить. Тут надо будет и в самом деле помочь.

– Это правда, – рассудительно сказала Настенька. – За Клаву ее папа задачи решает, мама за нее по русскому письменному упражнения делает, а Клава только переписывает. Ей даже лень мозгами пошевелить. Ну а Тоня – совсем другое дело. Тоня – очень, очень старательная девочка. Только какая-то запуганная. Учит-учит урок, а выучить не может.

Стелла с сомнением покачала головой:

– Если бы старалась, выучила бы.

– Нет, старается, старается! – поддержали Настю девочки. – Мы все на перемене играем во что-нибудь, а она все учится. Она уже столько раз плакала!

– Плакса, – заметила опять Стелла. – Просто у нее глаза на мокром месте.

– Не плакса, а очень нервная, – заступилась за Тоню Нина Зеленова.

– Конечно, нервная, – подтвердила маленькая Валя Ёлкина и с упреком посмотрела на Стеллу. – Думаешь, это очень весело – плакать? Не так уж весело. У Тони даже все тетрадки заплаканные.

Девочки засмеялись.

– Ну вот что, – сказала Оля решительно. – Надо завтра же пойти к Тоне, когда она учит уроки, и посмотреть, как она их учит. Я думаю, будет хорошо, если пойдет к ней Лена Ипполитова.

Лена радостно закивала головой, как будто только и ждала этого поручения.

А в это время в одном из классов, свободных сейчас от уроков, тоже шло заседание совета, но только не пионерского, не отрядного, а педагогического, и там тоже говорили о том, как сделать, чтобы в школе не было отстающих. За партами сидели не школьницы, а взрослые – учителя и учительницы – и обсуждали, какие ошибки делают ученицы в своих письменных работах, почему это бывает и как учить детей, чтобы этих ошибок не было.

Класс был переполнен. Учителя сидели и за партами, кое-как уместившись на узких скамейках, и на стульях вдоль стен, а Надежда Ивановна пристроилась в уголке у окна.

Анна Сергеевна, сидя за партой рядом со старенькой учительницей немецкого языка, то и дело поглядывала на свои часы.

– У меня сейчас совет отряда проходит, – сказала она шепотом старушке немке, – а я не могу попасть на него!

Старая учительница сочувственно покачала головой.

Анна Сергеевна волновалась.

«Надо было отложить совет отряда, – думала она. – Как там мои девочки все решат без меня?»

И как только заседание окончилось и все поднялись, Анна Сергеевна поспешно встала и устремилась к выходу. Она застала своих девочек еще в пионерской комнате. Все они были оживлены и о чем-то шумно говорили.

– Ну, мои помощницы, что вы тут решили? – спросила Анна Сергеевна, стараясь угадать по выражению лиц, удачно ли прошел совет.

Девочки обступили ее и принялись наперебой обо всем рассказывать.

Оля стояла тут же, слушая рассказ девочек и поглядывая на Анну Сергеевну.

– Правильно, все правильно, – сказала учительница, выслушав всех до конца. – Очень хорошо, что вы так всерьез поговорили с Клавой и что решили помочь Тоне. Но не думайте, что все сразу придет в порядок. Так не бывает. Хорошо, если на первых порах Клава и Тоня начнут учиться хотя бы немножко лучше. И это уже будет большое дело.

– Да, да, конечно! – согласились девочки, но в глубине души были немножко огорчены. Им так хотелось думать, что они добились сегодня полной победы.