Текст книги "Обыкновенные девчонки (сборник)"

Дружба

Катя сама не понимала, почему это так бывает, что первая половина недели всегда кажется длиннее, чем вторая. Понедельник… вторник… среда… До воскресенья еще как будто так далеко! Но вот прошел четверг. Не успеешь оглянуться, как позади уже и пятница, а там и суббота – конец недели.

«Правду говорит бабушка, что за временем не угонишься! – думала Катя, возвращаясь в субботу из школы. – Вот и еще одна неделя кончилась».

Но что там неделя! Теперь, после зимних каникул, целые месяцы замелькали все быстрее и быстрее.

В начале школьного года, в те долгие осенние месяцы, когда все в классе было еще так ново, Кате казалось, что до зимних каникул целая вечность. Время текло неторопливо. Дни, правда, были короткие – не успеешь погасить свет, как опять зажигаешь, – но зато какими просторными казались вечера!

А теперь, после Нового года, время как будто заторопилось, полетело на крыльях. Быстро прошел январь месяц, еще быстрее – самый короткий месяц, февраль, и вот уже до весны рукой подать. День все прибавляется, да зато и дел прибавляется все больше и больше – просто дня не хватает.

Почти на каждом уроке Анна Сергеевна напоминала своим ученицам, что экзамены уже не за горами. Теперь им надо было и новое проходить – последние страницы учебников – и повторять старое, то и дело возвращаясь к давно пройденным уже страницам.

А тут еще московский альбом. Его давно уже пора было доделать, да мешали другие дела. Каждое воскресенье Катя вместе с подругами наклеивала на большие листы плотной бумаги цветные открытки, фотографии, старательно переписанные стихи из журналов.

А на заглавном листе она нарисовала четырехэтажный многооконный дом за железной узорной оградой и на стене дома у входной двери маленькую вывесочку: «Средняя школа имени Н.К. Крупской».

«Что бы сказали ореховцы, если бы увидели наш альбом?» – думала Катя.

Ровно через неделю после того, как она отправила в Орехово письмо, пришел ответ от Сережи. Писал он немного – всего несколько строчек, – но зато в конверте оказался подарок: маленькая книжечка в плотном, вроде кожаного, переплете, величиной с половину конверта. Это был макет детдомовского альбома. Смастерили его Сережа, Алик и Юра Белов.

Катя и ее подруги по очереди открывали коричневый с золотыми буквами переплет и перелистывали странички, где было почти все, что и в большом ореховском альбоме, но только очень маленькое. Кате эта книжечка в первые дни нравилась, кажется, даже еще больше, чем настоящий альбом, – может быть, именно потому, что была такая маленькая. Но когда Катя стала показывать этот макет своим домашним, ей понадобилось много и долго объяснять бабушке и Мише, как выглядят ореховские дома, улицы и фабрики на самом деле. Должно быть, оценить этот макет по-настоящему могли только те, кто видел большой детдомовский альбом.

То же было и в классе.

«Ореховские» – так прозвали в классе девочек, которые побывали в Орехове, – любовались каждой страничкой макета, узнавали все, что видели, а другие девочки больше слушали, что говорят подруги, чем рассматривали эту крошечную, уютную книжечку.

– Надо бы и нам что-нибудь послать в Орехово, – предложила Настя.

– Обязательно надо! – согласилась Катя. – Только что бы такое послать получше, поинтереснее? Ну да что-нибудь придумаем.

Но придумать оказалось не так-то легко. Да, по правде сказать, и времени на обдумывание не хватало. Катин отряд все чаще собирался то у себя в классе, то в пионерской комнате, то по звеньям – у кого-нибудь на дому. Кате уже не приходилось, как в начале школьного года, ломать голову над тем, чем занять отряд. Девочки то и дело сами прибегали к ней с каким-нибудь новым предложением. Валя Ёлкина прочла книжку о таком лагере, где мальчики долго отказывались дружить с девочками, потому что считали их трусихами и плаксами, и Вале очень хотелось обсудить на сборе вопрос, как заставить мальчиков уважать девочек. Зоя Алиева, которую выбрали в совет юных зрителей при детском театре, хотела рассказать на сборе, какие спектакли будут ставить в будущем году. Аня Лебедева собрала очень много открыток с видами Москвы и пересмотрела у себя дома «Огонек» чуть ли не за целый год, чтобы выбрать страницы, которые можно было бы вырезать или переснять для альбома. Целый сбор посвятили рассматриванию открыток и фотографий.

Катя едва успевала справляться со всеми этими делами, а дни так и летели.

И вот уже стало чувствоваться, что морозам конец. По утрам, когда девочки шли в школу, стояла еще как будто нетронутая, крепкая зима. Зачастую снег порошил мостовую, ветер гнал по обледенелым тротуарам белую пыль, и на ступенях школьного крыльца лежали только что наметенные волны свежего снега.

А когда девочки возвращались домой, была уже настоящая весна. Выпавший утром снег успевал потемнеть и подтаять. С крыш капало, а пробившееся сквозь тучи солнце по-весеннему пригревало щеки.

Незаметно подошло и Восьмое марта.

Накануне этого дня школьницы собрали в классе восемнадцать рублей (по пятьдесят копеек с каждой девочки) и купили в большом цветочном магазине на Арбате пышную и нарядную гортензию в горшке. Цветок унесла с собой Аня Лебедева. Она обещала девочкам, что будет поливать его так, чтобы не помялась розовая рогожка, в которую был обернут горшок.

Наутро Аня перед школой зашла за Катей, и обе подруги зашагали рядом по аллее бульвара.

Аня бережно, обеими руками, несла завернутый в газету горшок с высокой, широколистой и как будто накрахмаленной гортензией. А Катя несла обе сумки – свою и Анину. Сегодня Катина сумка была гораздо толще, чем всегда: в ней, кроме книжек, лежал уже совсем готовый московский альбом.

Буйный мартовский ветер рвал бумагу из Аниных рук, и она еще крепче прижимала к себе горшок с живым, нежным цветком. Над верхушками деревьев метались, шурша крыльями, встревоженные галки.

– Ты осторожней, скользко, – говорила Катя. – И вообще, дай лучше цветок мне. У тебя, наверно, руки озябли.

– Ничуть не озябли, сама донесу, – отвечала Аня, все ускоряя шаг. Наконец она почти побежала вперед и вдруг в самом деле, поскользнувшись, с разгона упала прямо в снег, лицом вниз.

– Что – вдребезги?! – закричала не своим голосом Катя, подбегая ближе.

Но Аня быстро вскочила на ноги. К груди она крепко прижимала свою драгоценную ношу. Горшок был цел и невредим. Катя осторожно пощупала цветок под бумагой и убедилась, что гортензия тоже цела.

– Как это тебе удалось так ловко упасть? – спросила она, стряхивая снег с Аниного пальто. Аня, у которой брови и ресницы были еще в снегу, мотнула головой и сердито сказала:

– Сама разобьюсь, а его не разобью!

Девочки пошли медленнее.

В раздевалке они бережно, с опаской развернули чуть-чуть влажную бумагу. Все три шапки гортензии, пышные, нежно переливающиеся из белого в голубой, сиреневый и розовый, были целехоньки. Даже ни один из крупных ярко-зеленых листьев не отломился и не помялся. Одним словом, гортензия выглядела так, будто ее только что принесли из магазина, где она стояла на полке, среди нарядных корзин и букетов в больших вазах.

Анна Сергеевна вошла в класс, как всегда деловито, с классным журналом в руках. Увидя на столе цветы, она остановилась на минуту, как будто не узнавая своего стола.

– Что это, девочки? – словно не понимая, спросила она.

Тут Зоя Алиева, которой было поручено поздравить Анну Сергеевну, выступила вперед и торжественно начала:

– Дорогая Анна Сергеевна! – Она немножко помолчала, перевела дыхание и повторила громче и решительнее: – Дорогая Анна Сергеевна! Горячо поздравляем вас с Международным женским днем! Желаем вам здоровья, успехов, чтобы все у вас… то есть у нас… было хорошо. А цветок этот мы потом завернем и сами отнесем к вам домой.

Анна Сергеевна, улыбаясь, кивнула головой:

– Спасибо, спасибо, дорогие девочки! Я, конечно, очень благодарна вам и тронута. А цветок давайте лучше оставим здесь, в классе. Ведь я так мало бываю дома, и ухаживать-то за ним некому. А здесь вы по очереди будете присматривать за моим цветком. Ладно?

– Хорошо, Анна Сергеевна, – ответили хором девочки. – А где он будет стоять? У вас на столе?

– Нет, на столе он будет нам немножко мешать. Я из-за него не увижу, кто из вас вертится и шалит на уроке… Нет-нет, – это я так, в шутку: в последнее время вы отлично себя ведете. Но только цветок нам лучше всего поставить на подоконник, вот тут, посередине. Посмотрите, как хорошо! И в классе как-то стало нарядней и веселей. Правда?

– Правда! – дружно ответили девочки.

– А теперь давайте заниматься.

Но тут Анна Сергеевна заметила, что у Кати на парте, рядом с учебниками, лежит пухлая, в красном шелковом переплете книга.

– Что это, альбом? Уже готов? – спросила Анна Сергеевна и подошла поближе.

Катя встала:

– Да, Анна Сергеевна. Хотите посмотреть? Мы так торопились, чтобы кончить к сегодняшнему дню.

– Вот молодцы! – сказала Анна Сергеевна. – Конечно, посмотрю с удовольствием, но только не сейчас, а после уроков. А пока положи альбом в парту, чтобы он не отвлекал от работы ни вас, ни меня.

…Как только прозвенел последний звонок, Анна Сергеевна сама вспомнила про альбом, взяла его у Кати из рук и тут же начала перелистывать.

– Великолепно сделан, – сказала она, – не хуже ореховского. Неужели сами обтянули? А буквы как хорошо получились! Ну прямо точно напечатанные.

И в самом деле, альбом вышел на славу. Сквозь красный шелк нигде не проступило ни одного пятнышка клея. Буквы, вырезанные из золотой бумаги, были одна в одну – прямые и очень аккуратные.

Вкось – из угла в угол – шла сверкающая надпись: «Наша Москва. Альбом. Составил 4-й кл. «А» московской средней школы им. Н.К. Крупской».

На плотных, гладких страницах ровным, старательным почерком – то с нажимом, то легким прикосновением пера – были переписаны стихи разных поэтов о Москве и коротенькие рассказы о том, как выглядели раньше различные улицы города. Рассказы чередовались с видами теперешней Москвы – Кремля, Красной площади, набережных, театров и скверов с пышными каскадами фонтанов. Глянцевитый картон цветных открыток поблескивал и отсвечивал, словно водяная гладь. Под снимками нынешней Москвы были четко выписаны старые и новые названия улиц и объяснения, когда что построено и что тут было прежде.

– Вот как! – проговорила с улыбкой Анна Сергеевна. – Вы даже знаете, откуда взялись названия улиц и переулков!

– Да, только жалко, что не все названия, Анна Сергеевна, – сказала Лена Ипполитова. – Мы знаем, что на Поварской жили повара, в Хлебном переулке – хлебники, пекари, а вот откуда взялся, например, Воротниковский, мы так и не узнали. Что там, воротнички делали, что ли?

Анна Сергеевна рассмеялась:

– Нет, там жили «воротники» – привратники, охранявшие городские ворота.

Наконец учительница отложила альбом в сторону, сняла очки и сказала:

– Я вижу, девочки, что вам немало помог макет, который вам прислал Сережа Решетников?

– Да, очень помог! Очень! – ответили девочки.

А Катя спросила:

– Может быть, и нам тоже сделать макет своего альбома? И тоже послать в Орехово?

Но не успел класс отозваться на это предложение, а Кате уже пришла в голову новая мысль.

– Девочки, – сказала она, – а что, если бы мы послали в Орехово не макет, а самый альбом? Как вы думаете, Анна Сергеевна?

Но за Анну Сергеевну ей ответила Аня Лебедева. Она круто повернулась в сторону Кати и спросила, всплеснув от удивления руками:

– Альбом послать? Наш альбом? Да что ты, Катя! Ведь у ореховцев же есть свой! А мы столько работали, так радовались, и вдруг – на тебе, отправим, а сами ни при чем!

– Правда, – сказала Стелла. – Пошлем лучше макет.

Аню и Стеллу поддержали еще несколько девочек.

Катя растерялась. Пожалуй, она слишком поторопилась, предлагая отослать альбом. Ведь не она одна его делала, а весь отряд – и «ореховские» и «не ореховские» девочки. Может быть, лучше отнести его в пионерскую комнату и отдать Надежде Ивановне? Пусть она положит его на большой стол, чтобы каждая из девочек могла в свободную минуту присесть и перелистать в тишине красивые и плотные страницы.

Но тут подняла руку Настя.

– Анна Сергеевна, – сказала она серьезно и неторопливо. – А я думаю, что Снегирева права. Ведь ореховским-то ребятам этот альбом будет интереснее, чем нам. Мы и так хорошо знаем Москву. А они, если и приезжают сюда, так ненадолго, на денек-другой.

– А что же нам останется? – спросила Стелла. – Ведь мы столько работали, читали, столько музеев обегали!

– Вот это и останется, – сказала Анна Сергеевна улыбаясь.

– То есть что? – спросила Ира Ладыгина.

– Ну как ты не понимаешь! – сказала Настя. – То, что узнали, то у нас и останется.

Катя обрадовалась.

– Ну конечно! – сказала она. – А как удивятся ореховцы! Вы только подумайте: принесет почтальон посылку, а они сначала и догадаться не смогут, что в ней такое. А потом развернут… а там вот что!

И она подняла обеими руками раскрытый, пестреющий всеми красками альбом.

Никто из девочек уже больше не спорил. Всем захотелось, чтобы альбом как можно скорее оказался в Орехове.

– А нельзя ли послать его воздушной почтой? – спросила Аня.

– Ну, если так, то уж лучше по телеграфу, – смеясь, ответила Анна Сергеевна.

Самая главная новость

На другой же день четыре девочки – Катя, Настя, Лена и Аня – снесли на ближайшую от школы почту большой пакет, завернутый в толстую бумагу, и целую кипу писем. Ореховским ребятам писали теперь не только те девочки, которые у них побывали, но и Зоя Алиева, и Наташа Оленина, и многие другие.

А спустя еще некоторое время из Орехова-Зуева тоже пришла посылка, а вместе с ней и письмо.

Только что кончился последний урок.

– Что это, Надежда Ивановна? – спросили девочки, увидя в дверях старшую вожатую с большим пакетом в руках, густо покрытым штемпелями и марками.

Пакет был такой же объемистый, как и тот, что девочки послали в Орехово.

– Неужели наш альбом назад вернулся? – с тревогой спросила Аня. – Может быть, мы адрес перепутали?

– Нет, это не наша посылка, – сказала Катя. – Эта побольше нашей. Что же в ней такое?

– А вот сейчас увидим! – весело ответила Надежда Ивановна и принялась быстро распаковывать на столе посылку. Из бумаги выглянул уголок кожаного переплета.

– Альбом! Не наш, а ореховский! – крикнула Валя Ёлкина.

Катя помогла развернуть обертку и открыла крышку альбома. На первом листе красовалась теперь надпись, которой прежде не было: «Дорогим московским друзьям от ореховозуевцев».

Да, это был тот самый «исторический» альбом, который Юра Белов показывал Кате и ее подругам в день Нового года.

Девочки, которым не удалось съездить на каникулах в Орехово-Зуево, так и бросились разглядывать альбом.

А Катя подошла к Надежде Ивановне и, приподнявшись на цыпочки, посмотрела через ее плечо на конверт, который та держала в руках.

– Надежда Ивановна, можно я прочту это письмо вслух?

– Почему же нельзя? Письмо вам и адресовано.

Катя осторожно вскрыла конверт и вынула из него листок, исписанный мелким почерком.

– От Маши Дмитриевой, – сказала она, заглянув в конец письма, и стала читать вслух:

– «Дорогие девочки! Милые наши московские подруги, знакомые и еще незнакомые!

Большущее спасибо вам за подарок и письма. Когда мы рассматриваем ваш альбом, нам кажется, что мы тоже вместе с вами в Москве, в столице нашей Родины. Пусть и вам кажется, когда вы будете перелистывать наш альбом, что вы все – вместе с нами, у нас в городе.

Вы спрашиваете, какие у нас новости.

Живем мы хорошо. Все здоровы. Уже начали готовиться к экзаменам. Занимаемся мы так. После школы отдыхаем, а потом садимся заниматься. Сначала делаем уроки на завтра, а когда все приготовлено, повторяем то, что раньше прошли. Уроки делаем в одиночку, а к экзаменам готовимся, то есть повторяем, вместе, по группам. Но, конечно, в разных комнатах. В каждой группе у нас – пять-шесть человек. И кто-нибудь один – ведущий. Так готовиться и легче и веселей, чем отдельно.

А самая главная новость у нас вот какая: от нас уезжает Сережа Решетников. Конечно, не сейчас, а после экзаменов. Поедет он в Ленинград, чтобы поступить в Нахимовское училище. Это для него очень хорошо, он давно мечтает стать моряком, а к тому же в Ленинграде теперь Андрей Артемов, товарищ Сережиного отца. Ты, Катюша, кажется, знаешь его? Когда вы все были у нас на елке, ты про него говорила. Он инженер-конструктор и работает на стройке университета. А после Нового года его послали в Ленинград – следить, как там на заводах выполняют заказы стройки. Андрей Иванович там проживет, наверно, долго, может быть целый год, и, конечно, будет Сережу часто навещать. А когда ему придется уехать, Сережа уже совсем привыкнет к новому училищу. Мы за Сережу очень рады, но все-таки нам всем очень жалко, что он от нас уезжает, особенно жалеет Алик Тарасов. Да и сам Сережа, наверно, будет скучать по нашему дому. Конечно, он потом привыкнет и не будет скучать – ведь у него будут новые товарищи. Но сначала ему, наверно, будет очень скучно.

Больше новостей у нас нет никаких. Шлем всем вам, Оле и Анне Сергеевне горячий привет».

Под письмом оказалась короткая приписка:

Дорогие товарищи!

Спасибо за ваш замечательный подарок. Вы поработали гораздо лучше нас.

С пионерским приветом

Сережа Решетников.

– Все! – проговорила Катя и опустила руку с письмом. А Валя торжествующе сказала:

– Вот видите! Оказывается, и мальчики умеют уважать девочек!

Все засмеялись.

Письмо из Орехова прочитали еще раз – медленнее и внимательнее.

– Подумать только – в Нахимовское! – сказала Ира Ладыгина. – Сережа уже тогда мне говорил, что хочет быть моряком. В его бескозырке я и танец матросский плясала. А теперь у него будет полная матросская форма.

– И он каждое лето будет уходить в плаванье, – сказала Катя. – Вот счастливый! Надо бы его попросить, чтоб он писал нам обо всем, что увидит. Только жалко, что мы-то его больше никогда не увидим…

– Нет, почему же! – сказала Надежда Ивановна. – Ведь по дороге в Ленинград он непременно должен проездом побывать в Москве. Вот вы с ним и повидаетесь.

– Ой, правда! – обрадовались девочки. – Только куда же нам его позвать? Может быть, сюда – в школу?

– Что ж, пригласите его, а может, и еще кого-нибудь из ореховских ребят, – сказала Анна Сергеевна: – Машу, Люду, Алика…

– Непременно пригласим. Сегодня же напишем! – отозвались девочки.

– Но это будет, конечно, после экзаменов, – продолжала Анна Сергеевна. – А пока и нам и ореховцам не до того. Вы заметили, что Маша пишет об экзаменах? Ребята в детском доме уже начали готовиться!

– Да, да, заметили, – опять отозвались в классе. – И занимаются они вместе, по группам, а не в одиночку. Так, наверно, гораздо веселее… Анна Сергеевна, а может быть, и мы будем так готовиться? Вместе? По нескольку человек?

Анна Сергеевна и Надежда Ивановна обменялись взглядом, и Катя почувствовала, что они молча советуются друг с другом и как будто одобряют это предложение.

– Хорошо, девочки, – ответила Анна Сергеевна. – Я тоже думаю, что так готовиться вам будет и легче и веселей.

Половинки звеньев

В конце марта закапало с крыш, и зима окончательно отступила. Уже без умолку чирикали воробьи на карнизах, и всю Москву заливало яркое солнце. Наступила совсем теплая погода. На площадках у метро, на панелях в переулках запрыгали через веревочку девчонки, а мальчишечий народ выехал на самокатах. Пришла весна, а с ней – и весенние каникулы.

Но и каникулы пролетели, как один большой, яркий день. Началась самая короткая и вместе с тем самая ответственная четверть в школьном году – последняя.

Во всех коридорах, на каждом этаже, появились на стенах плакаты, которые настойчиво напоминали и спрашивали:

СКОЛЬКО ДНЕЙ ОСТАЛОСЬ ДО ЭКЗАМЕНОВ?

И каждое утро цифра под этим плакатом менялась: 45, 44… 41, 40…

Неожиданно, за неделю до Первого мая, пришло лето. Деревья еще стояли голые, с чуть набухшими почками на ветках, а трава уже пробилась, зазеленела, и солнце грело совсем по-летнему.

Стекла, вымытые к Первому мая, ярко поблескивали, и в комнаты вливалось что-то свежее, праздничное.

Теперь Кате и ее подругам оставалось подняться еще на одну ступеньку – с честью сдать свои первые в жизни экзамены.

Придя в школу после первомайского праздника, Катя, и не глядя на плакат, почувствовала, что теперь-то уже до экзаменов осталось совсем немного времени. На переменках, в шуме голосов, то и дело слышалось: «Девочки, а вы сколько повторили? Я уже географию до конца прошла и теперь за естественную возьмусь». – «А я повторяю так: каждый день по пятнадцать страниц… По пяти из каждого предмета». – «Ну и будет каша!» – «Никакой каши! Думаешь, лучше, как ты? Ничего подобного! Пока одно будешь учить, другое из головы вылетит».

Катя с уважением слушала эти разговоры и почтительно смотрела на пятиклассниц, шестиклассниц, семиклассниц, у которых столько экзаменов и все такие трудные!

В самом конце коридора целым подоконником завладели десятиклассницы. Они просматривали какие-то записи в толстых клеенчатых тетрадях и говорили как будто бы даже совсем не по-русски: «косинус, синус, котангенс…»

Девочки на цыпочках проходили мимо этого окна.

– Готовятся на аттестат зрелости, – шепотом сказала Лена Ипполитова, прогуливаясь с подругами по коридору и оборачиваясь в сторону десятиклассниц.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросила Ира Ладыгина.

– Ну, это все знают, – подтвердила Катя. – Наша Татьяна тоже сдавала… Только тише, девочки, нельзя им мешать.

Она схватила под руки Иру и Лену и потащила их в другую сторону, поближе к своему классу, то и дело оглядываясь на десятиклассниц, которые казались ей даже старше и серьезнее Тани.

– А зубрят, как мы, – с удовлетворением сказала Ира. – Ладонями уши зажимают… Девочки, а вы уже готовитесь к экзаменам? Я и не думаю. Чего там готовиться?

– Ну и провалишься, – серьезно сказала Лена Ипполитова. – Я, например, готовлюсь.

– И я тоже, – сказала Катя.

– Да вы же и так все знаете.

Лена только усмехнулась и пожала плечами. А Катя громко объявила:

– Девочки, кто хочет готовиться вместе? Давайте собираться целыми звеньями!

– Ну, целыми звеньями – это уж слишком много, – сказала Настя. – Так у нас ничего не выйдет.

– Тогда половинками звеньев, – подхватила Катя.

И она сразу же принялась отбирать девочек для своей «половинки»: Наташа, Аня, Лена Ипполитова…

– Нет, так не годится, – опять остановила Катю Настя. – Ты только хороших учениц собираешь. Лучше возьми к себе в «половинку» таких, кому труднее учиться. Например, Тоню Зайцеву.

– Ну что ж, – согласилась Катя. – Можно и Тоню. А с Наташей и Аней мы все равно будем заниматься вместе. Кто еще хочет к нам в «половинку»?

– Я! – крикнула Ира Ладыгина.

– И я, – тихонько сказала Нина Зеленова.

– Ладно. – Катя озабоченно наморщила лоб. – Только смотрите – не опаздывать и не отлынивать. Начнем завтра же.

В тот же день в классе появилось еще пять таких «половинок».

Анне Сергеевне понравилась Катина затея, но она посоветовала, чтобы в каждой «половинке» одна из девочек была ведущей. И само собой получилось так, что ведущими стали самые лучшие ученицы: Катя, Лена, Стелла, Настя и еще две девочки.

Придя домой, Катя вытащила из ящика своего стола классные тетрадки, в которых она еще осенью, под диктовку Анны Сергеевны, начала записывать правила по русскому языку.

Страницы были исписаны стройными, продолговатыми буквами, но все-таки Катя не узнала собственного почерка. Теперь она писала гораздо мельче и по своему изменившемуся почерку сама почувствовала, как выросла за зиму.

«Странное дело, – подумала она, – чем становишься старше, тем буквы делаются меньше».

Но все-таки она с удовольствием просматривала свои старые тетрадки. Все было так аккуратно записано – и правила и примеры, – что стоило только взглянуть на страницу, как они сразу всплывали в памяти.

«Ничего не пропало!» – удивившись самой себе, подумала Катя.

Как они пригодятся теперь, эти странички, и не только ей одной, а всей их шестерке!

«Молодец, Катюшка, хвалю!» – сказала Катя и пододвинула к себе свою собственную фотографию в темно-красной блестящей рамочке. Оттуда, из-за стекла, смотрела на нее светловолосая девочка, одетая в парадную пионерскую форму, а за ее плечами простиралось дружинное знамя.

Эта фотография появилась в доме у Снегиревых совсем недавно. Перед майскими праздниками Надежда Ивановна пригласила в школу фотографа, и он снял лучших председателей отрядов и лучших звеньевых. В их число попала и Катя. Когда Оля позвала ее в пионерскую комнату сниматься перед знаменем, Катя от смущенья и радости покраснела так, что стала почти такого же цвета, как знамя. Второго мая на сборе дружины Катя получила из рук Надежды Ивановны свою карточку с надписью внизу: «Председателю совета отряда № 12 за хорошую работу».

И сейчас Катя нет-нет да и поглядывала с удовольствием и даже с некоторым недоумением на эту свою фотографию. Она все еще не могла понять, как это вышло, что, делая свои интересные, но самые простые, каждодневные дела, она вдруг оказалась одной из лучших пионерок во всей дружине.

Поглядев с минуту на свою фотографию, Катя унесла ее в другую комнату и поставила на диванную полочку.

– Ты что там делаешь, Катюша? – спросила мама, поднимая голову от работы.

– Со стола все убираю, ко мне сейчас девочки придут, – ответила Катя. – Мамочка, у нас есть что-нибудь сладенькое? А то нам повторять нужно…

– Ну, если повторять, – сказала мама, – то что-нибудь найдется.

Она встала и пошарила в буфете.

– Вот орешки китайские есть. Годится?

– Ну еще бы! Очень даже годится.

– Вот и хорошо, забирай. Только не очень сорите.

– Мы осторожно.

Катя поставила к себе на стол тарелку с хрупкими желтоватыми орешками, придвинула к столу несколько стульев, положила перед каждым по листку бумаги и по карандашу. Достала из сумки нужные книжки, сложила аккуратной стопкой тетради с записями.

«Ну что же они не идут?»

Она стала коленями на подоконник и поглядела вниз. Нет и нет! А уже пять часов.

В эту минуту в передней раздался робкий звонок. Катя соскочила с подоконника и бросилась открывать. Это были Наташа и Аня.

– А знаешь, почему мы опоздали? – сразу заговорила Аня. – Знаешь почему? Потому что мы к Наташиной маме на службу заходили. Она нам билеты перепечатала.

– В шести экземплярах, – добавила Наташа. – На папиросной бумаге. А то машинка больше четырех не берет.

– А на папиросной берет? – спросила Катя, с уважением поглядев на свою опытную в житейских делах подругу.

– Вот погляди.

Наташа осторожно достала из сумки папку с надписью посередине «Дело №…» и вынула оттуда целую пачку тонких, нежно шелестящих листков.

– Просто замечательно! – сказала Катя. – Мамочка, мамочка, посмотри, как нам перепечатали билеты! Это все – Наташина мама!

Ирина Павловна вышла в переднюю и полюбовалась на билеты.

– Очень хорошо! – похвалила она. – Ну идите, занимайтесь.

– Что ты, нас еще мало! – ответила Катя. – Еще трое должны подойти.

В эту минуту кто-то сильно дернул за ручку двери, и звонок зазвенел на всю квартиру.

– Это, наверно, Миша, – с укором сказала мама. – Такой озорник – чуть звонок не продавил.

Но это был не Миша. Это была Ира Ладыгина.

– Не закрывай дверь, – закричала она, – там еще Нинка плетется!

– А Тоню Зайцеву вы не видели? – спросила Катя. – Ведь она обещала прийти.

– Нет, не видели.

– Ну, скорей раздевайтесь, пойдемте в комнату и там подождем еще немножко.

Девочки вошли в комнату и уселись вокруг стола.

– У вас хорошо заниматься, – оглядываясь по сторонам, сказала Нина Зеленова. – Стол большой.

– Мы тут вдвоем занимаемся, – объяснила Катя. – Я и братишка. Девочки, Наташа принесла нам билеты. Вот посмотрите.

Она положила на стол пачку легких, воздушных листков. Теплый ветер, влетая в окно, шевелил их края и даже поднял на воздух один-два листка, лежавших сверху.

– Ой, как здорово! – закричала Ира. – Девочки, их можно пускать, как мыльные пузыри. Вот смотрите!

И она принялась дуть на пачку билетов так, что они разлетелись по всему столу.

– Что ты, Ирка! Перестань сию же минуту! – закричали разом девочки, ловя и удерживая воздушную стаю листков.

– Ну вот, теперь все будут помятые! – чуть не со слезами сказала Аня. – И заниматься уже не так приятно.

– Пустяки, – успокоила ее Наташа, – их можно даже утюгом прогладить.

– Просто надо на них какую-нибудь толстую книгу положить, – сказала Катя, – они сами прогладятся. Вот что, девочки: Тони все нет, а время идет. Давайте заниматься. После занятий я схожу к ней и узнаю, что там случилось.

– Зачем же после? – спросила Ира. – Я сейчас сбегаю. Начинайте без меня, а я через пять минут приведу ее.

– Хорошо, – согласились все. – Только поскорее. А то и ты тоже пропадешь – что же это будут за общие занятия?

– Я живо! – крикнула Ира, и через секунду дверь парадной хлопнула.

Без Иры в комнате сразу стало тихо.

– Мы будем заниматься так, – деловито сказала Катя и по очереди посмотрела на девочек. – Начнем повторять по билетам русский устный. Потом устроим отдых. А когда отдохнем, будем повторять арифметику. А завтра наоборот: сначала будем заниматься по арифметике, а потом – по русскому.

– А все-таки я ужасно рада, что попала к тебе в шестерку, а не в какую-нибудь другую, – сказала Аня, подперев обеими ладонями подбородок. – Ну еще в Настину или Ленкину – ничего, а вдруг бы в Стеллину?

– А что такого? – спросила Катя. – Стелла очень хорошо знает грамматику и пишет без ошибок. А задачи решает лучше меня.

– Нет, я бы тоже с ней учиться не могла, – тихо сказала Нина Зеленова. – Она как посмотрит на меня, так я все слова сразу забываю. Молчу как рыба.

– Ты и так всегда молчишь как рыба, – сказала Аня. – Удивляюсь я тебе, Нинка! Неужели тебе совсем не хочется разговаривать? Неужели ты и дома такая?

– Какая «такая»? – спросила Нина и сильно покраснела.

Кате показалось, что глаза у Нины подозрительно заблестели.

– Ну что ты, Ниночка! – сказала Катя. – Аня же вовсе не хотела тебя обидеть! Просто мы удивляемся, что ты такая молчаливая.

Катя пододвинула к ней тарелку с орешками:

– На вот, грызи орехи.

Нина взяла горсточку орехов и, ломая их пальцами, сказала:

– Вот вы удивляетесь, а я вам иногда даже завидую. Смотрю – все разговаривают-разговаривают, а я бы, может, и хотела поговорить, да не успею слова сказать, как уже все скажут другие…

– Странно, – проговорила Наташа.

– Ужасно странно! – подхватила Аня. – И почему это так? Сколько нас, а все мы разные… Ой, Ирка звонит! Идут!

Девочки все вместе побежали открывать. Но за дверью стояла одна Ира.

– А Тоня где же? – спросили все разом.

– Не пустили! – сердито ответила Ира.