Текст книги "Цвет дали"

Стая ярких красных гвейс, громко трубя, слетела с вершины одного из деревьев. Анито с сожалением поглядела им вслед. Даже одной такой птицы им вполне хватило бы на сытный завтрак, но сегодня времени на охоту не было. Придется обойтись сухими припасами и фруктами. Она сорвала несколько спелых стручков оороо с лианы, под которой они проплывали, и в качестве утешения бросила в рот острые жгучие семена.

По мере того как солнце поднималось выше, а берега сближались, скорость течения возрастала. Анито нервничала, часто проверяла и перепроверяла, хорошо ли принайтовлены грузы. Там, где начинались пороги, река суживалась, и плоты попадали в места опасные и не прощающие ошибок. Одно несвоевременное действие какого-нибудь члена команды могло перевернуть плот или бросить его в круговерть водоворота. Анито взглянула на Иирин. Сможет ли она пройти через пороги, не запаниковав?

К первым порогам они вышли сразу же после полудня. Уито – их лучший речной лоцман – дала сигнал остановиться, чтобы посмотреть на пороги, прежде чем двигаться дальше. Анито радовалась, что через пороги их поведет Уито. Это была одна из старейших жительниц деревни, она наверняка явилась бы основным кандидатом на пост главного старейшины, если б сама наотрез не отказалась от такой чести. Очень жаль, что так вышло. Из Уито получился бы отличный лидер. Укатонен просил ее пересмотреть решение – знак того, что он высоко ее ценит.

Уито и ее бейми Дейло прошли берегом, почти у самого уреза воды вдоль отвесных обрывов, до того места, где река круто заворачивала за высокую скалистую стену. Вся деревня в возбуждении ожидала их возвращения. Первый порог всегда самый тяжелый. Ниже по течению есть места и похуже, но этот был первой проверкой и для плотов, и для их команд. Выдержат ли связки? Готовы ли команды?

Уито вернулась раньше, чем ее ожидали. Все деревенские столпились вокруг нее, на их телах играли пурпурные блики любопытства.

– Примерно в десяти ли ниже по реке большой оползень, – сказала она. – Я его обойти не смогла. Вода высокая и очень быстрая, большая часть самых опасных скал скрыта под водой, так что необходима особая осторожность. Если я не ошибаюсь, то вам лучше держаться правее большого утеса с деревом лови на его вершине.

Уито протянула руки. Традиция требовала, чтобы все жители деревни сливались в аллу-а перед проходом через первый порог. Вступление в контакт превращало деревню в единую гармоничную общность. Там, на реке, где жизнь целиком зависит от согласованности действий до десятых долей секунды, было исключительно важно, чтобы каждый член общины знал, что и когда будут делать его товарищи. Чувство, что она – часть большого целого, всегда придавало Анито уверенности и смелости. А эти чувства были ей жизненно необходимы. Она с тревогой посмотрела на Иирин и Моуки. Не испугаются ли они на середине бушующей реки, не подвергнут ли жизнь остальных жестокой опасности?

Анито протянула руку, чтобы включить Иирин в общую цепь, но та покачала головой и выскользнула из формирующегося круга. Моуки поглядел ей вслед, серо-голубой цвет его кожи говорил о том, как рвется он к аллу-а. На мгновение показалось, что он сейчас последует за Иирин и выйдет из круга, но Укатонен взял его за руку, и они соединились с остальными жителями деревни.

Анито тоже соединилась и сразу ощутила знакомое присутствие других деревенских. Объединенные, знала Анито, они сильнее любой реки. Присутствие мощного эго Укатонена делало эту силу еще более непобедимой. Она почувствовала и новое, еще не уверенное в себе эго Моуки с его горькой неутоленностью и солоноватой несбывшейся страстью. Надежное тепло общины стремилось укрыть его, растворить его боль в чувстве единения. Боль утихла, но не прошла. Эта боль присутствовала во всеобщем слиянии, как нечто раздражающее, как песок в сосуде с морскими водорослями, как жужжащая надоедливая муха; она мешала общине достичь полной гармонии.

Медленно-медленно всеобщее слияние стало разбиваться на подгруппы и еще меньшие единства – команды плотов, семьи, состоящие из ситика и бейми. Анито обнаружила себя соединенной с Укатоненом и Моуки. Теперь боль Моуки вспыхнула с новой остротой. Они попытались утешить его, но из этого ничего не получилось. Побежденные, они разорвали контакт.

Иирин ожидала их у плота. Анито подавила внезапную вспышку гнева при виде этого непостижимого для нее существа. Если б только она могла объяснить Иирин, сколько боли та принесла Моуки, а через него и всей общине! Если б только… Вспышки, свидетельствующие о раздражении, появились на спине Анито. Мысли, основанные на «если б только», никогда и никому пользы еще не приносили. Когда сегодня они остановятся на ночлег, она поговорит с Иирин. Отказ от слияния с Моуки вызвал нарушение гармонии во всей деревне. Такого терпеть дольше нельзя.

Часть своей злости Анито разрядила, сталкивая с берега на воду тяжелый плот. Она прыгнула на палубу, схватила весло и направила плот туда, где течение реки было самым мощным. Берега неслись мимо со все возрастающей скоростью. Она услышала приближение еще далеких порогов – ровный, все более отчетливый рокот. Моуки апатично уставился в доски палубы, почти забыв о своем весле. Она подтолкнула его ногой.

– Проснись! – сказала она. – Пороги уже близко.

Анито навалилась на весло, стараясь удержать плот на середине реки, когда их втащило между двумя скалами. Река сделала крутой поворот, и прямо на них рванулась белая грива пены. Они влетели прямо в нее. Все внимание Анито было отдано тому, чтобы провести плот между бурными валами и черными оскаленными зубьями утесов. Огромный камень вдруг вынырнул откуда-то из-за стоячей волны. Они свернули влево, чудом обогнули камень, и тут же врезались в скрытую под водой гряду, которая развернула плот поперек течения.

Моуки остолбенело смотрел на стену воды, которая стремительно неслась на него. Весло вдруг вырвалось из его рук, а самого Моуки швырнуло на носовое ограждение. Анито была бессильна помочь – она напрягала все силы, чтобы с помощью весла противопоставить себя мощи всего речного течения и столкнуть плот с камней. Если б она попыталась спасти Моуки, они все были бы обречены на гибель. Наконец плот со страшным скрежетом повернулся, его сняло с подводной гряды и понесло в пенистую стремнину порога. Иирин удалось схватить Моуки за руку, но тут же новая волна обрушилась на нос плота и вырвала Моуки из ее рук. Бейми покатился по скользкой палубе и врезался в кормовое ограждение. Плот налетел на другой камень. Налетевшая откуда-то волна смыла Моуки прямо в кипящую пену порога.

Иирин вскрикнула и попыталась поймать его, когда плот стало крутить вокруг нового подводного камня.

Анито ударила Иирин ногой.

– Нет! – крикнула она яркими оранжево-красными символами. – Греби, или мы все погибнем!

Иирин схватила весло и принялась грести изо всех сил. Плот слез с камня. Где-то впереди из воды вынырнула голова Моуки, прыгающая в белой пене, и тут же исчезла. Плот потащило мимо группы скользких камней. Снова появился Моуки – справа от быстрины, защищенный от напора воды большим утесом. Все налегли на весла, надеясь подойти ближе к бейми, но река крепко держала их в своем кулаке, и они пролетели мимо, прямо в низкий широкий водопад, являвшийся нижней границей гряды порогов.

Плот влетел в тихую воду с бешеной скоростью. Как только они преодолели силу инерции и оказались в спокойной воде ниже порогов, они ввели плот в водоворот, образованный течением сразу же за водопадом. Здесь Укатонен ухватился за свисающую ветвь прибрежного дерева и вскарабкался на его вершину. За ним последовали Иирин и Анито, оставив Нинто и Баху управляться с плотом. Моуки цеплялся за вершину скалы – пылающее оранжевое пятно ужаса на середине покрытой белыми клочьями пены зеленой реки. С верхушки дерева они видели, как какой-то плот пытался подойти к нему, но река унесла его прочь. Другие пять плотов тоже пробовали этот маневр, но тоже безуспешно. Один из плотов при этом чуть не погиб.

– Ему придется спасаться вплавь, – сказал Укатонен.

Моуки продолжал цепляться за камень – маленький и беспомощный в ревущей стремнине реки.

– Ему никогда не выплыть! Он утонет! – выкрикнула Иирин.

Анито это прямо потрясло. Проблема дыхания в насыщенной кислородом пенистой речной воде была самой простой из всех проблем, стоящих перед Моуки.

А потом Анито поняла, что Иирин просто не знает. Она не понимает, что Моуки угрожает опасность разбиться о камни или попасть в зубы огромным хищным рыбам, караулящим у порогов, но никак не опасность утонуть.

– Он не утонет, Иирин, – сказала Анито. – Он не может утонуть. В воде он дышит всей кожей.

– Но как снять его оттуда? Сам ведь он не сможет спастись!

– Придется самому, – сказал Укатонен. – Плот мы к нему подвести не можем, и он находится слишком далеко, чтобы добросить до него веревку.

Моуки увидел их и замахал. Он смотрел на них с надеждой, уши расставлены широко; значит, ждет помощи и указаний.

Укатонен покачал головой.

– Тебе придется плыть, – изобразил он крупными символами. – Постарайся выплыть к берегу чуть выше водопада. Мы будем там ждать тебя и постараемся поймать.

– Будь осторожен, – добавила Иирин.

Моуки кивнул.

– Пошел! – выкрикнул он символами, которые были еле видны на оранжевом фоне страха. И прыгнул. Они, волнуясь, вглядывались в кипящую белую пену, ожидая появления бейми. Укатонен вдруг схватил Иирин за руку и указал куда-то подбородком.

– Вон там!

Безжизненное тело Моуки всплыло на поверхность. Они, оступаясь и падая, сбежали к берегу и схватили бейми, когда течение проносило его мимо. Одна рука бессильно свисала, явно сломанная. Моуки был либо без сознания, либо мертв. Пальцы Укатонена сомкнулись на колене бейми и вытащили его на берег.

Они осторожно положили Моуки на тонкий песок берега. Кожа была порвана и поцарапана, местами вместо нее виднелось нечто, напоминающее мелко нарубленное мясо. Рука сломана в десятке мест. И все-таки он еще дышал. Иирин встала на колени в изголовье, издавая какие-то странные воркующие звуки.

Укатонен взглянул на Анито.

– Помоги мне.

Та высветила согласие. Они соединились и вошли в тело Моуки. Раны оказались менее страшными, чем показалось сначала. Моуки сильно побило о скалы, он потерял много крови. Пострадали и некоторые внутренние органы. Сломавшаяся кость руки проткнула ому. Вот с этим придется повозиться.

Укатонен залечил разорванные кровеносные сосуды и снизил высокое давление крови в мозге. Анито как сквозь сон ощущала, что кто-то снаружи выправляет и бинтует сломанную руку Моуки. Когда все главные ранения бейми были залечены, Укатонен постарался успокоить Моуки, но эго бейми оставалось таким же безутешным и скрученным, отчужденным от внешнего мира стеной безмерного горя. От Укатонена исходили волны печали, когда он разорвал контакт.

– Ну, – спросила Иирин, когда слияние окончилось. – Он будет жить?

Кожу Укатонена покрыла грязноватая рябь – утвердительный ответ, смешанный с большой долей сомнения.

– Его раны не слишком тяжелы, но мне кажется, он не хочет выздоравливать. Он потерял волю к жизни. Ему нужна ты, Иирин. Он нуждается в слиянии с тобой. Ты его ситик. Никто другой тут помочь не может. Ты должна сливаться с ним ежедневно. Без твоей силы, без твоей сущности он умрет.

Иирин стала бледно-оранжевой. На минуту она отвернулась в сторону. Ее губы то сжимались, то разжимались. И вдруг внезапно она приняла какое-то решение, ее окраска, оттеняя силу этого решения, резко и кардинально изменилась.

– Покажи, что я должна делать. – Отсвет былого страха тенью мелькнул по телу.

Анито положила руку на ее плечо.

– Во-первых, ты должна всегда помнить, что Моуки – твой бейми, а потому никогда не причинит тебе вреда. Тебе не надо бояться. Слияние – самое естественное дело. Моуки оно необходимо. Даже когда он здоров, он нуждается в ежедневном слиянии с тобой. А сейчас оно необходимо ему больше, чем когда-либо.

Иирин дотронулась до неповрежденной руки Моуки и коснулась его аллу. Она поглядела на Укатонена и Анито.

– Я должна… Я могу с ним слиться сейчас? Это ему не повредит?

Укатонен кивнул и поглядел на Анито.

– Ты поможешь ей, кене! Я слишком устал.

Анито протянула руки. Она направила руку Иирин к неповрежденной шпоре Моуки, а затем соединилась с Иирин. Вместе они вошли в Моуки. Анито наблюдала, как Иирин обволакивает бейми, как наполняет его уверенностью и ободряет его, насыщая еще чем-то, совершенно чуждым Анито, свойственным лишь этому странному существу. Тугой узел отчаяния, в который было скручено эго Моуки, распустился, и он ответил Иирин тем же чуждым Анито чувством. Когда они слились, Анито помогла телу Иирин поделиться своей силой с телом бейми. После этого она мягко разорвала контакт между ними.

Несколько жителей деревни помогли перенести Моуки на плот. Пора было отправляться в путь. К счастью, худшая часть белых вод осталась уже позади. Река простиралась спокойная, кроме нескольких мест, где пена кипела. Однако даже в таких условиях Анито сомневалась, что может управлять рулевым веслом. Она слишком вымоталась.

Нинто коснулась ее плеча.

– Уито хочет, чтобы ты и Укатонен плыли с ней. Дейло и Кадато пока займут ваши места.

Анито не сопротивлялась, она почти не заметила и того, как Баха передал ей пакет с едой. Ей казалось, что на освещенной солнцем речной ряби пляшет серебристый отсвет смерти. Если Моуки умрет, она последует за ним по стопам Укатонена.

Джуна склонилась к безжизненному телу Моуки. Его изломанная рука была туго забинтована в лубок, изготовленный из рыбачьей сети. Здоровая рука откинута в сторону. Золотые зайчики от только что показавшегося над горизонтом солнца лежали на теле бейми, как опавшие лепестки. Уито объявила суточную стоянку, чтобы дать людям время на отдых и на осмотр и починку плотов, пострадавших при вчерашнем спуске по порогам.

Анито и Укатонен вконец вымотались. Джуна собирала фрукты и ловила рыбу, чтобы накормить их. К счастью, рыбная ловля тут была хороша. Она поймала с полдюжины довольно крупных рыб в одной из маленьких тихих заводей под деревьями. Одна из рыб принадлежала к неизвестному Джуне виду и, прежде чем оглушить ее ударом по голове, Джуна описала ее.

Анито похвалила ее и помогла почистить, выпотрошить и нарезать ломтиками добычу. Джуна улыбнулась. Наконец-то она хоть что-то сделала правильно. Начиная с Лайнана, ее жизнь представляла собой цепь больших и малых ошибок. Она грустно покачала головой, измученная и надломленная всем тем, что с ней случилось.

Джуна услышала шорох веток и взглянула вверх. Из гнезда к ней спускался Укатонен. Он присел рядом с ней на корточки и быстро соединился с Моуки.

– Как он? – спросила Джуна, когда Укатонен разорвал контакт.

– Посмотри сама, – ответил тот, протягивая руку для слияния. – Ты ему нужна.

Джуна проглотила свой страх, вспомнив, как Моуки радостно потянулся к ней при прошлом слиянии. Он походил на ребенка, умирающего от голода. Он льнул к ней, а она успокаивала его, лишь смутно ощущая, как Анито помогает им обоим. Поток силы хлынул от Джуны к Моуки, и он расслабился, наконец-то насытившись. Джуна продолжала укрывать его, тронутая глубиной его потребности в ее помощи. Его тяга к слиянию имела физиологические корни, она была столь же непреодолима, как и потребность человеческого ребенка в том, чтобы его подержали «на ручках».

Но как отразится это слияние на ней самой? Каждый раз, когда Джуна в нем участвует, она ощущает, как с нее сдирается еще один слой ее человеческой сущности. И хуже всего то, что это нравится Джуне. Каждое слияние заставляет ее стремиться к новому. А вдруг аллу-а станет ей необходимым, как наркотик? Останется ли она человеком к тому времени, когда экспедиция явится за ней?

Шпоры Джуны соединились со шпорами Укатонена и Моуки. Она погрузилась в чуждый для нее внутренний мир аборигенов – мир осязания, вкусовых ощущений и запахов. И снова возник старый страх, казалось, он вот-вот целиком овладеет ею. Но тут Моуки кинулся к ней с неуемной радостью веселого щенка. В ее душе поднялись волны любви к нему. Моуки ответил на эту любовь, он принял ее, усилил и вернул Джуне. Они оба как бы стали подниматься по спирали все выше и выше, и каждый усиливал и отдавал эмоциональный порыв другого на более высоком витке, пока наконец Укатонен мягко не положил этому конец. После этого они купались в море эмоций, наслаждаясь покоем и отдыхом, а Укатонен нежно и постепенно выводил их из контакта друг с другом.

Когда Джуна успокоилась, он показал ей, как действует ее собственное сердце, как оно перекачивает кровь в ритме раз-два, раз-два. Потом он заставил это сердце работать в ускоренном темпе, потом медленнее. А потом научил, как самой замедлять и ускорять деятельность сердца. Джуна чувствовала, как оно то спешит, то почти останавливается, как будто в груди у нее поселилось маленькое хитрое животное. Она держала в руках собственную жизнь, похожую на тончайшую нить, сотканную из электричества, пульсирующую от каждого удара сердца. Это было необычайно увлекательно и немного страшно.

А потом Укатонен провел ее в свое тело и показал, как бьется в ритме раз-два-три его собственное трехкамерное сердце. Когда он кончил, Джуна прониклась таким пониманием его и своей сердечной деятельности, пониманием интуитивным, чувственным, какого не могли дать ни вскрытия, ни исследования с применением сложной техники. Потом Укатонен показал ей, как работает сердце Моуки. Билось оно слабее, чем ее собственное, пульс был нитевидный, но работало оно все же лучше, нежели вчера.

Контакт кончился.

– Ну, – спросил Укатонен, – каково самочувствие Моуки?

– Ему лучше, – ответила Джуна.

Укатонен кивнул.

– Пройдет по меньшей мере десять дней, прежде чем его руку можно будет освободить от повязки. – Он помолчал и дотронулся до ее плеча. – Но это слияние с тобой вернуло ему волю к жизни.

– Спасибо, эй. – Джуна отвернулась, стараясь скрыть страх.

– Слияние все еще пугает тебя. В чем дело? – спросил Укатонен.

– Оно слишком… – Она искала слова. – Я чувствую себя захваченной, побежденной, эй. Как будто я тону. Это сильнее меня. Я боюсь, что не смогу остановиться, что забуду, кто я есть, кто я такая.

Укатонен потер подбородок, размышляя.

– Не понимаю. Как можно забыть, кто ты есть?

– Твое присутствие слишком сильно, эн. Я не могу контролировать то, что со мной происходит.

– А когда ты плаваешь, ты контролируешь воду, в которой плывешь? – спросил Укатонен.

– Нет.

– Ты плывешь потому, что находишься в равновесии с водой, потому что понимаешь ее течение и смену давления. Ты учишься двигаться вместе с ней. Ты должна научиться тому же и в аллу-а.

– Но как?

– А ты уже начала учиться. Сегодня я показал тебе, как работает твое сердце. Ты научилась менять скорость его биения. Каждый жизненный ритм, который ты поймешь, будет учить тебя достижению гармонии в аллу-а. Только надо быть терпеливой. Мне и Анито трудно учить тебя, так же как тебе трудно учиться. Мы ведь все это делаем инстинктивно. Говорить об этом так же трудно, как прослеживать полет одной птицы в огромной стае.

– Я надеюсь, это поможет.

– Я тоже. Пойдем и поедим. Должно быть, ты голодна.

Следующий день они провели на речном пляже, отдыхая, ремонтируя плоты, проверяя сохранность грузов. А утром погрузились и отправились снова в путь.

Через два дня они подошли ко второму порогу. Уито осмотрела каскад и объявила, что вода очень высокая и канал чист. Самый безопасный проход лежит слева. После этого деревенские образовали круг для слияния перед отправкой. Иирин опять покачала головой, когда Анито предложила ей присоединиться. Она ведь и с Моуки с трудом выдерживала эту процедуру. Мысль же о том, чтобы раскрыться перед всей деревней, была просто непереносима.

Джуна прислонилась к вытащенному на пляж плоту, наблюдая, как соединяются между собой жители деревни. Голоса джунглей стали еще слышнее – воздух звенел от криков птиц и стрекотания насекомых, от свиста ветра в ветвях, от шорохов каких-то животных, скользящих в кронах деревьев. Наконец-то за несколько недель она осталась наедине с собой. Джуна включила компьютер и вызвала театральную программу. Пьеса была из числа самых любимых, но шутки и смех скользили мимо, никак не затрагивая чувств. Все это казалось ей таким далеким, таким нереальным. Сейчас Джуна больше интересовалась едой, стоявшей на столе, чем репликами актеров.

Разочарованная, она выключила компьютер. Пошел мелкий дождь, а жители деревни все еще сидели, образуя круг, как бы состоящий из зеленых каменных изваяний, полностью погруженные в свое бессловесное общение. Здесь, среди этих инопланетных существ, человечество казалось Джуне невероятно далеким. Она внезапно поняла, какая страшная пропасть отделяет ее и от людей, и от тенду.

Потом аборигены вышли из контакта, и плоты снова были спущены на воду. Джуна сидела на корме и старалась приспособиться к удивительно точно скоординированному ритму движений других гребцов. Вот они уже в пене порогов, с трудом огибают крупные камни и мели. Они уже почти миновали пенистую границу перекатов, когда кто-то из сидевших на плоту, шедшем непосредственно перед ними, упал в реку. Нинто навалилась на рулевое весло, и им удалось приблизиться к плывущему аборигену. Анито ухватила его за руку, но плот вдруг сильно тряхнуло, так что Анито чуть не слетела за борт. Баха и Укатонен успели уцепиться за нее и помогли ей втащить спасенного. Тенду вдруг как пробка выскочил из воды и оказался на плоту. Это был старейшина Миато. Из обрубка ноги фонтаном била кровь – левая нога была откушена чуть выше колена.

К тому времени, когда течение вынесло их в спокойные воды ниже порогов, поток крови сменился тонким ручейком. Они вытащили свой плот на берег рядом с плотом Миато. Бейми Миато и другие члены команды сняли Миато с бревен и положили на ровный песчаный пляж. От сочувствия к пострадавшему их кожа приобрела яркий охряный оттенок.

Они тут же соединились с Миато, и кровавое мясо обрубка на глазах Джуны затянулось нежной новой кожей. Джуна записала все происходящее, с изумлением наблюдая за излечением через видоискатель компьютера. Несмотря на то что ей уже приходилось видеть работу врачевателей, ей все это казалось просто чудом. Аборигены разорвали контакт; обрубок ноги обложили мхом и листьями и завязали.

Джуна взяла рыболовные принадлежности и принялась ловить рыбу прямо с конца плота. Она поймала несколько рыб среднего размера, которые относились к уже знакомым ей видам. Из джунглей вышла Анито с сумкой, полной каких-то покрытых шипами фруктов.

– Это для Миато и тех тенду, которые помогают ему, – сказала Джуна, показывая свой улов.

Анито согласно кивнула.

– Если б я была хоть чуточку побыстрее! Я же видела подкрадывающегося к нему кулаи, но вовремя вытащить не успела. – Анито вспорола брюхо рыбы и аккуратно вытащила внутренности, заключенные в полупрозрачный пузырь. – Со мной чуть не случилось того же, когда я была бейми. Мой ситик успел выхватить меня из воды за секунду до того, как кулаи кинулся. Кулаи полез на плот, но другие старейшины дубинками прогнали его прочь.

– А как же Миато будет управляться с одной ногой? – спросила Джуна. За все месяцы, проведенные среди тенду, она никогда не видела изуродованных или изувеченных аборигенов.

– Она отрастет снова.

– Отрастет? – воскликнула недоверчиво Джуна. – У него вырастет новая нога?

– Конечно, – ответила Анито. – С одной ногой жить очень неудобно.

– Как же она вырастет?

Анито высветила сложный многоцветный узор, заменявший тенду пожатие плечами.

– Уговорит ее. Положит на обрубок желе из манту. Оно станет частью его тела. Нога выросла бы и без этого, но так было бы труднее и потребовало бы больше времени.

– А другие животные тоже отращивают новые члены? – спросила Джуна.

– Некоторые ящерицы могут отрастить хвост, но другие животные с позвоночным хребтом такого делать не умеют. Мы иногда вылечиваем раненых животных, чтобы поддержать равновесие в лесу. Вот почему мы выходили тайру, которую ты ранила. Тайры были нам нужны, чтобы контролировать численность пуйю, которые губили слишком много саженцев молодых деревьев. Но мы редко лечим животных, которые пострадали бы так сильно, как Миато. Это тяжело для нас, да и самим животным дается нелегко.

– У моего народа все иначе, – сказала Джуна. – Мы не можем отрастить новую руку или ногу, если потеряем их.

Удивленная Анито растопырила уши.

– А что же вы делаете?

– Мы делаем искусственные члены, если это возможно.

– И каких животных вы используете для этого? – допрашивала с удивлением Анито.

Джуна покачала головой, не понимая вопроса.

– Искусственный член не живой. Он сделан из мертвых вещей – дерева или камня. Он работает хуже природного, но ничего лучшего мы сделать не можем. – Понятнее Джуна объяснить не сумела. У тенду не было слов для металла или пластмассы, поэтому Джуна не могла рассказать им о механических устройствах. Они полагали, что компьютер – полуживое каменное животное.

Зато тенду были способны на биотехнологические чудеса. Ее собственная трансформация и виденные ею удивительные излечения прекрасно подтверждали эти способности. Джуну очень интересовало, насколько их биологическое искусство было интуитивным, а насколько – следствием обучения.

– Долго ли вам надо тренироваться, чтобы уметь вылечить кого-то? – спросила Джуна. – Может ли Моуки лечить уже сейчас?

– Он помогает собственному излечению. Все бейми знают, как это делать.

– А чему должен научиться Моуки, чтобы стать ситиком!

Анито покачала головой и широко развела руки и уши.

– Много чему. Он должен понимать равновесие между атвами, должен знать историю и обычаи своей деревни, то, как лечить себя и других, знать все это хорошо, чтобы стать достойным того места, которое займет среди старейшин. Но и тогда он еще не будет готов. Ему придется учиться принимать трудные решения – они часто требуются от старейшин. Ведь когда он станет старейшиной, ему придется принимать участие в определении того, какой будет судьба жителей деревни.

– И сколько же уйдет на это времени?

– По-разному. Я пробыла со своим ситиком много лет.

– Как много?

Анито покачала головой.

– Не знаю. Много. Достаточно, чтобы вот такой побег, – она показала на деревце, похожее на веточку с кисточкой из нескольких бледных лоснящихся листьев, – стал вот таким, – она кивнула на мощное дерево, высоко вознесшее свою крону.

Джуна поглядела на дерево и от изумления порозовела. Ему было по меньшей мере пятьдесят – шестьдесят стандартных лет. Если б уши Джуны обладали такой подвижностью, как у тенду, они бы растопырились во всю ширь. Анито была старше нее, хотя и считалась у тенду совсем юной.

– Как долго живут ваши люди? – спросила она. – Сколько лет было Илто, когда он умер?

Анито положила ладонь на руку Джуны.

– Невежливо называть мертвых по имени, – сказала она. – Мой ситик был самым старым тенду в деревне. Он вырос в дереве, в котором находилась наша деревня до того, как переселилась в нынешнее. Нинто была его бейми. Когда умер один старейшина, не оставив после себя бейми, Нинто избрали в старейшины, чтобы занять его место. Из-за этого мой ситик жил дольше других тенду. Ему не надо было ни умирать, ни уходить в лес, когда Нинто стала старейшиной.

– Я не понимаю, – воскликнула Джуна. – Хочешь ли ты сказать, что старейшины должны умирать или уходить в изгнание для того, чтобы их бейми стали старейшинами?

– Конечно. Кроме тех случаев, когда старейшина умирает, не оставив бейми, или если бейми умирает до того, как станет старейшиной.

– Почему? – спросила Джуна. Ей стали ясны возможные последствия такой системы.

– В каждой деревне есть столько-то старейшин. Их число зависит от величины деревни и плодородия окружающих джунглей.

– А как обычно велики деревни?

Анито снова покачала головой.

– Спроси Укатонена. Он больше знает о том, как идут дела в других деревнях. – Анито подняла лист, полный аккуратно нарезанных ломтиков рыбы. – Пора идти к Миато и другим. Они, должно быть, голодны.

Хотя разговор и кончился, у Джуны осталось множество вопросов. Если ее оценка верна, то тенду живут не меньше ста двадцати лет, несмотря на свою примитивную технологию. Был ли это результат каких-то наследственных генетических особенностей или их способности самоизлечиваться? Удастся ли ей выяснить это обстоятельство?

Джуна положила щедрую долю нарезанной рыбы и корзину с фруктами возле старейшин, которые лечили Миато. Они показали, что видят, и поблагодарили ее на языке кожи. Меньшую порцию и фрукты она отнесла Моуки. Он неловко взял плод одной здоровой рукой и съел. Джуна очистила кожуру с колючего плода, а обнажившуюся полупрозрачную мучнистую массу отдала ему.

Бейми не может стать взрослым, пока его старейшина не умрет или не уйдет в изгнание. Что это означает для нее и для Моуки? Или для Укатонена? Сможет ли Моуки стать старейшиной, когда она улетит с планеты? Должен ли Укатонен умереть, чтобы освободить место для Моуки? Когда Моуки сможет стать старейшиной? Она ведь не принадлежит ни к одной из деревень. У нее нет места, которое мог бы занять Моуки. Джуна вздохнула и протянула ему другой очищенный плод. Неужели она все-таки совершила ошибку?

– В чем дело? – спросил Моуки, окрашиваясь в тона сочувствия. – Мне кажется, ты огорчена. Я могу чем-то помочь?

– Просто беспокоюсь о том, что будет с тобой при таком странном ситике, как я. Какая деревня примет тебя?

Моуки изобразил успокоительную рябь.

– Укатонен не позволил бы тебе усыновить меня, если б не знал, что из этого получится толк.

Джуна высосала сок из студенистой сердцевины плода.

– Возможно, ты прав, Моуки. Я поговорю с Укатоненом, – сказала она с уверенностью, которой вовсе не ощущала.

Укатонен пришел как раз к тому времени, когда они кончали есть. Он взял немного рыбы.

– Как Миато? – спросила Джуна.

– Он хорошо поправляется, – ответил Укатонен на языке кожи, продолжая жевать.

– И сколько же времени пройдет, прежде чем его нога отрастет?

– Это будет зависеть от многого. Если все пойдет хорошо, то к тому времени, когда мы выйдем к океану, у него будет нога, благодаря которой он сможет плавать. Окончательно же все придет в норму ко времени, когда мы вернемся обратно.

Он ласково погладил Джуну по плечу.

– Спасибо тебе за рыб. Они очень пригодились.

– Спасибо, эн. Я рада, что отнесла их. Деревня сделала для меня очень много.

– Нам следует слиться с Моуки, пока мы отдыхаем на берегу, – сказал Укатонен.

Джуна кивнула и протянула руки. Слияние все еще беспокоило ее, но она знала – оно необходимо, чтобы стать хорошим ситиком для Моуки. Слияние с Моуки не действовало на Джуну так сильно, как слияние с Укатоненом или с Анито. Укатонен сейчас сам позволял ей задавать слиянию темп и уровень интенсивности.