Текст книги "Цвет дали"

– И вы жили все время вот в такой деревне? – спросил ее один из специалистов по КСИ.

– По большей части я жила в Нармоломе – он находится дальше от побережья, но по два месяца в году проводила здесь, в Лайнане.

– Не понимаю, как вы не свернули себе шею! У меня закружилась голова только оттого, что я выглянул за дверь.

– Сначала и мне было трудно, но я привыкла. У меня не было выбора, – ответила Джуна. Ей уже надоело объяснять одно и то же по многу раз.

Джуна и Лалито медленно повели всю группу землян вниз по пандусам, показывая им складские помещения, жилые комнаты и даже ульи пчел-тилан. Ученые брали образцы всего, что попадалось на пути, – остатков пищи, мертвых пчел, меда и даже обрывков волокна, из которого здесь плели корзины. Они измеряли комнаты, диаметр ствола, размеры дверей и балконов. За спиной у них толпились жители деревни, с любопытством наблюдая за всем, что делают эти человеки. Джуна снова почувствовала себя чужой, возясь с транслятором, задавая вопросы и переводя ответы. Бесцеремонное любопытство специалистов КСИ вызывало у нее чувство глубочайшего стыда. Не в силах дольше переносить его, она выключила транслятор и передала его Патрисии.

– Пойду подышу чистым воздухом, – сказала она. – А ты пока займись переводом.

Джуна вылезла из дупла и облегченно вздохнула. Влажный воздух был прохладен и свеж – чувствовалось приближение полуденного ливня. Она забралась в самую гущу кроны и уселась на удобной развилке. Прикрыв веки, Джуна вдыхала сладкий, насыщенный запахом зелени воздух, отдаваясь слабому покачиванию ветвей, дарившему спокойствие ее напряженным нервам.

Ветвь, на которой она сидела, вздрогнула от чьих-то шагов. Это была Анитонен. Джуна подвинулась, чтобы дать ей место. Они долго смотрели друг на друга, а потом Анитонен протянула к ней руки для слияния. Джуна, чуть поколебавшись, схватила запястья энкара.

Она чувствовала, как Анитонен одну за другой перебирает бушующие в ней эмоции, как укрощает гнев, как успокаивает боль потери. Когда боль ушла, Джуна вдруг обнаружила, что думает об экстазе и чувстве раскрепощения, которые она испытала в бане с Брюсом.

Анитонен вышла из контакта. Ее кожа полыхала золотом, отражая сексуальное возбуждение Джуны. Ощущая неловкость и даже стыд, Джуна отвернулась, давая Анитонен время прийти в себя и овладеть своими чувствами.

– Спасибо, – сказала она, когда кожа Анитонен приобрела прежний нейтральный зеленый цвет.

– Тебе лучше? – спросила Анитонен.

Джуна кивнула.

– Ты прошлой ночью нерестилась с Брюсом.

Джуна снова отвернулась, ее щеки горели от смущения. Анитонен коснулась ее руки.

– Секс заменяет у вашего народа аллу-а, не так ли?

Джуна пожала плечами. Секс, конечно, в некоторой степени исполняет функции аллу-а, но в уме ты всегда остаешься одна, как бы ни была интуитивно близка с партнером. Она пожалела, что оставила свой транслятор у Патрисии, хотя и знала, что и с ним она не сможет объяснить Анитонен все. Секс занимает в человеке слишком большое место.

– Нам пора идти, – сказала Анитонен. – Там все тебя ждут.

Джуна пошла вниз за энкаром. Она двигалась очень осторожно, ясно ощущая, что ее руки и ноги больше не предназначены для лазанья по деревьям.

Вся группа специалистов сидела в комнате Лалито.

– Извините, – сказала Джуна. – Мне было необходимо подышать свежим воздухом. Так на чем вы остановились?

Они вернулись на пляж часа за два до заката солнца. Специалисты КСИ уселись в тени утеса и разложили перед собой собранные пробы, ожидая, когда же придет за ними катер. Джуна бродила по пляжу, держа за руку Моуки, ужасно довольная, что на сегодня с работой покончено. К ним присоединилась Патрисия.

– Джуна, что случилось там – в деревне? Почему ты ушла так внезапно? Ведь дело отнюдь не в чистом воздухе, верно?

Джуна поглядела в сторону утеса в джунглях.

– Я поглядела, как они собирают пробы для анализов, как производят замеры, и мне вдруг стало тревожно. Ведь они находились в этой поразительной деревне, а сами замеряли габариты дверей и собирали кусочки всякого мусора. Мне это показалось… – она замолчала, подбирая нужные слова, – …таким глупым, таким вульгарным. Они спешили изучать какие-то жалкие кусочки, какие-то детальки культуры тенду, когда прямо перед их носом сидело целое! – Она покачала головой. – Это, должно быть, я от тенду набралась: они изучают систему целиком, узнают, как она работает, а уж затем обращаются к деталям, из которых эта система состоит. Мы, люди, действуем как раз наоборот. Мы сначала разбираем вещь на составные части, а потом пытаемся сложить из них целое. Я не думаю, что этот метод годится для изучения народа.

– Нет, тут было нечто большее, – сказала Патрисия. – Тебя мучает что-то еще.

– Знаешь, очень тяжело лишиться возможности разговаривать с тенду напрямую, – ответила Джуна. – Это создает такое ощущение, будто я отрезала себя от мира толстым листом плексигласа. И особенно это болезненно при общении с Моуки. Он ведь так нуждается во мне.

Патрисия сжала ей руку.

– Ты так много всего перенесла. Почему бы тебе не отдохнуть немного?

– Я нужна тебе.

– Через два месяца ты все равно уедешь домой, – ответила ей Патрисия. – Мы должны учиться обходиться без тебя. Возьми отпуск. Слетай на корабль-матку. Посмотри фильмы, послушай записи, отдохни. Возьми с собой Брюса. Ты заслужила это, а по моему мнению, тебе это просто необходимо.

Джуна посмотрела на Моуки и вздохнула. Предложение звучало соблазнительно. Ведь с самого возвращения экспедиции она работает без передышки. Кроме того, она все равно вскоре уедет домой. Неплохая мысль – дать им понять, как много они потеряют с ее отъездом.

– Пожалуй, я поговорю с капитаном.

– Вот и хорошо.

Джуна через воздушный шлюз шаттла перешла на корабль-матку.

На борту ее ожидал почетный караул в парадной форме. Она улыбнулась и смахнула непрошеную слезу. Брюс сжал ее руку. Как прекрасно снова очутиться в космосе! Исполняющий обязанности капитана коммандер Зуссман тепло приветствовал их и провел в большую двойную каюту.

– Сейчас, когда почти все на базе, у нас много места, – сказал он. – Я приказал команде уважать ваше желание отдохнуть, так что с вопросами к вам никто лезть не будет. Вы в отпуску, а из того, что мне сообщила капитан, я понял, что вы его заслужили.

– Благодарю вас, коммандер. Боюсь, мы доставили вам много хлопот.

Коммандер Зуссман пожал плечами.

– Да тут в общем-то нечего делать. Только и дел, что поддерживать корабль в порядке, пока не подойдет вспомогательный корабль. Но и его можно ждать не раньше, чем через полтора месяца.

– А когда он вернется на Землю? – спросила Джуна. Радость от этого известия смешивалась с печалью.

– Еще через две-три недели, а может, немного дольше. В зависимости от ситуации там – внизу. Через пять месяцев вы будете дома.

– Да, очень хочется повидать своих, – отозвалась Джуна.

– Уверен, так оно и будет. Приятного отдыха, доктор Саари и техник Брюс.

– Что ж, похоже, я наконец-то отправлюсь домой, – сказала Джуна, когда командир корабля закрыл дверь, но в ее голосе звучали слезы, которые она старалась подавить.

– В чем дело? – спросил Брюс, обнимая Джуну. Она прижалась лбом к его груди, ища успокоения в его близости. Он положил ей руку на затылок.

– Не знаю, – ответила она. – Я просто не ожидала, что это произойдет так скоро. Обычно командировка на исследовательскую базу продолжается десять месяцев, а ты тут только три.

– Джуна, это очень ответственная экспедиция, и начальство отсылает на землю часть команды и многих техников, чтобы разместить здесь побольше ученых.

– А ты? – спросила Джуна. – Что будешь делать ты?

– Я отправляюсь с тобой на вспомогательном корабле. Ученым придется самим управляться со своими лодками.

– Как это приятно – иметь на корабле такого компаньона… но… – Она отвернулась, эмоциональное напряжение было слишком сильным, чтобы продолжать.

– Ты имеешь в виду Моуки, да?

Джуна кивнула, и Брюс еще крепче прижал ее к себе.

– Джуна, – сказал он, нежно приподнимая ее подбородок. – Ты приехала сюда специально, чтобы на неделю забыть обо всем этом. Еще успеешь изволноваться, когда мы вернемся обратно.

– Это очень трудно, – прошептала она.

– Что ж, придется мне помочь тебе отвлечься, – сказал он, нагибаясь, чтобы поцеловать ее.

Несмотря на свои страхи, Джуна наслаждалась отдыхом. Они занимались любовью, купаясь в огромной ванне, часами болтали, вместе побывали в нескольких мирах виртуальной реальности. Джуна несколько раз посетила корабельную лавку, а компьютер разработал для нее модели новых платьев. Она выкрасила свои только начавшие отрастать волосы в цвет, соответствующий ее имени на языке тенду. Когда отпуск подошел к концу, Джуна почувствовала, что помолодела на несколько лет.

Джуна и Брюс уже укладывали вещи, чтобы возвращаться на планету, когда зазвонил телефон.

– Доктор Саари, на борту шаттла обнаружен тенду. Нам нужна ваша помощь. Он в больничке.

– Сейчас приду, – ответила она. – Это Моуки, – шепнула она Брюсу. – Он каким-то образом проник на борт шаттла. Он в больничке.

– Тогда поторопимся, – ответил Брюс.

– Я – доктор Саари. Где тенду? – спросила Джуна, когда они прибежали в корабельную больничку.

– Сюда, пожалуйста. Он был без сознания, когда его обнаружили в грузовом отсеке шаттла. Сюда его доставили всего несколько минут назад.

Джуна поспешила за доктором в больничную палату. Моуки лежал на каталке.

– Это Моуки, – сказала она врачу. – Мой приемный сын.

При звуке ее голоса Моуки приоткрыл глаза. Смесь цветов счастья и облегчения возникла на его коже, но он был слишком слаб, чтобы изобразить на ней слова. Джуна потрогала его лоб. Он был холоден, а кожа суха как пергамент.

– Радируйте на исследовательскую базу, пусть кто-нибудь разыщет Анитонен или Укатонена и поскорее доставит сюда. Скажите им, положение критическое. Он страдает от переохлаждения и обезвоживания. Ему нужны горячая ванна и теплый питательный раствор для питья. И как можно быстрее.

Джуна прижала Моуки к себе, согревая своим телом.

– Ох, Моуки, что же ты натворил!

Вошла сестра милосердия.

– Ванна будет готова через несколько минут. А я принесла горячие влажные полотенца, чтобы его завернуть.

Джуна кивком поблагодарила ее. Они завернули Моуки в полотенца и прямо на каталке повезли в ванную. Когда ванна наполнилась, Моуки погрузили в нее.

Джуна быстро разделась и села в ванну вместе с бейми, держа его в объятиях под водой. Он снова пошевелился, глаза открылись. Он поглядел на Джуну и вспыхнул чистым, сверкающим бирюзовым цветом.

– Мы на небесном корабле? – спросил он, с трудом формируя слова на коже.

Джуна погладила его по голове.

– Да, – сказала она. – Ты на небесном корабле.

– Холодно, – произнес он. – Есть хочется.

И он с трудом протянул руку для слияния.

Джуна покачала головой.

– Нет, Моуки, я не могу, – сказала она, показав руку, на которой не было шпоры. Без аллу она не могла лечить его. А слияние через кожу забрало бы у него последние остатки энергии. – Ну-ка, выпей это, – она протянула ему мензурку с теплым раствором сахара и солей. Он сделал небольшой глоток и тут же жадно выпил остальное.

– Хорошо, – сказала она, когда он кончил пить.

Моуки закрыл глаза и, устроившись поудобнее в ее объятиях, уснул прямо в горячей воде. Спустя полчаса сестры помогли Джуне извлечь его из ванны и снова положить на каталку. Джуна разбудила Моуки, и он выпил почти целый литр сахарного раствора. Его уложили в гнездо из влажных полотенец, подогреваемых с помощью грелки. Джуна села возле него на жесткий больничный стул и приготовилась к долгому дежурству, пока Моуки будет спать.

– Доктор Саари! Доктор Саари!

Джуна пошевелилась и наконец проснулась. Около нее стоял доктор Ву, за которым возвышалась фигура Укатонена, окрашенного в охряный цвет волнения.

– Моуки! Как он?

– Он спит, – ответил доктор Ву. – Я привел сюда Укатонена, чтобы он подтвердил, что все в порядке. Я подумал, что вы захотите присутствовать при их слиянии. Кроме того, я привез вам транслятор, с помощью которого вы сможете говорить с тенду.

– Спасибо, – воскликнула Джуна. – Я так рада, что вы здесь!

Укатонен коснулся ее плеча.

– Твой бейми ужасно упрямый, – сказал он на языке кожи.

Джуна улыбнулась.

– Что есть, то есть, – ответила она через транслятор.

– Хочешь слиться с ним?

Джуна кивнула и протянула руку в груду влажных теплых одеял, ища там ручонку Моуки. Укатонен сделал то же. Они взялись за руки и слились.

Эго Моуки потянулось к Джуне, обволакивая ее всепоглощающим чувством успокоения. Лишь краем сознания Джуна ощущала присутствие эго Укатонена, двигающееся сквозь Моуки, излечивающего отдельные нарушения, но она была слишком поглощена Моуки, чтобы заметить что-либо конкретное. Это было так прекрасно – снова быть с Моуки. А то, что она видела его таким слабым, таким бессильным, помогло ей понять, как она нуждается в нем и как счастлива, что он выжил. Она чувствовала, как оживает он в ответ на ее радость, дарованную свиданием с ним. И снова стремительный спиральный взлет к полной гармонии. После испытанного горя, после чувства вины и потери ей казалось, что наконец-то солнце вышло из-за полога черных туч.

Джуна не выходила из слияния столько времени, сколько позволили ее силы. Когда же контакт разорвался, она продолжала сидеть с закрытыми глазами, не желая расставаться с ощущением того полного счастья, в которое только что была погружена. Моуки заполнил пустоту в ее сердце, которую не мог заполнить никто, кроме него самого. Как же может она оставить его? Она открыла глаза и вернулась в окружавший ее мир реальности.

– С ним все в порядке, – заверил Джуну Укатонен. – Ему нужны хорошая еда и день полного отдыха. Через день мы сможем забрать его обратно.

Моуки вцепился ей в руку.

– Не-ет! – воскликнул он на стандартном языке. – Я хочу с тобой!

– Моуки, боюсь, это невозможно, – ответила ему Джуна, и ее глаза налились слезами. – Тебе придется остаться с Укатоненом.

Ву коснулся ее руки.

– Но ведь ясно, что Моуки хочет остаться с вами.

Джуна кивнула, глаза ее были полны непролитых слез.

– И я хочу остаться с ним, но это невозможно. – Она поглядела на Моуки. – Я надеялась, что он когда-нибудь примет Укатонена как ситика, но теперь… – Она покачала головой. – Без меня он умрет, а если он умрет, то Укатонен должен будет совершить самоубийство.

– Но мы не можем себе этого позволить! – сказал доктор Ву. – Я даже думать не хочу о том, как это может отразиться на наших отношениях с тенду!

– А я не могу остаться здесь! – ответила Джуна. – Мне необходимо попасть домой. Там моя семья. Я тоскую без них, а мой отец нуждается в моем присутствии и помощи.

– Да, вы отдали более чем достаточно и тенду, и экспедиции.

Укатонен тронул ее за плечо.

– О чем вы говорили? – спросил он.

Джуна передала ему смысл разговора.

– Бери Моуки с собой, – предложил Укатонен. – И сказать по правде, я тоже хочу поехать с вами. Я ведь тоже ситик Моуки. Он не должен полностью оторваться от других тенду.

– Ну пожалуйста, – умолял Моуки, от возбуждения становясь ярко-розовым. Джуна отрицательно качнула головой.

– Там слишком холодно и слишком сухо, – сказала она. – И это против Протокола Контакта.

– В договоре ничего подобного не сказано, – стоял на своем Укатонен. – И если мы изменили тебя, чтобы ты могла соответствовать нашему миру, то почему бы нам не изменить себя, чтобы подходить к твоему? Это рискованно, но мы готовы сделать все, что от нас зависит, и адаптироваться к нему.

Моуки вскочил и сел на постели. Уши широко расставлены.

– Возьмите меня с собой, – продолжал молить он.

Джуна переводила глаза с Моуки на Укатонена и обратно.

– Это было бы слишком тяжело. Вы даже не можете себе представить себе, насколько тяжело. Мой мир так отличается от вашего и так сложен, – говорила Джуна. – Вам там будет слишком холодно, слишком сухо, и все окружающее будет казаться безумным и непонятным. Весь мир представится вам вышедшим из гармонии. Одни люди будут бояться вас, другие отнесутся к вам враждебно. А с теми, кто примет вас дружелюбно, вам будет просто невозможно объясниться.

– Но ты же адаптировалась к нам, – скулил Моуки.

– Сначала я несколько раз чуть не погибла, – ответила Джуна. – Я была очень несчастна и внесла сама немало дисгармонии.

– Ты мой ситик. И я должен быть там, где живешь ты.

– А как же Укатонен? Он тоже твой ситик. Ему придется лететь с нами. Таким образом ты вовлечешь его в мир несогласия и боли. Как же ты сможешь жить с сознанием этого?

Моуки прижал уши к голове. Рябь стыда и смятения прошла по его телу.

Укатонен опять коснулся пальцами плеча Джуны.

– Я не понимаю, – сказал он. – Я хочу лететь. Тенду очень нуждаются в ком-то, кто понимает вас – человеков. Кроме того, я хочу перемены. До того как я встретил тебя, мне стало так скучно, что я стал даже думать о смерти. Я хочу увидеть новые и странные вещи, если мне и придется для этого испытывать холод и отсутствие уюта. – Он умолк, а затем продолжал: – Даже если меня убьет твой мир, Джуна, я хочу увидеть его. Пожалуйста, возьми нас с собой. Мы хотим лететь.

– Я ничего не могу обещать, но я поговорю с доктором Бременом и доктором Ву.

Она обратилась к доктору Ву.

– Они хотят лететь со мной, когда я буду возвращаться на Землю.

– Как? Оба?

Джуна кивнула.

– Они хотят лететь. Моуки не сможет жить без меня, а Укатонен хочет заботиться о Моуки и изучать людей. Я старалась их отговорить. – Она взглянула на Моуки и печально покачала головой. – Они не имеют представления, на что идут, но настроены решительно. Если б я не знала, что для них это дело жизни или смерти, я ни за что не просила бы для них разрешения на вылет.

– Что ж, – сказал Ву после долгой паузы, исполненной раздумья. – Придется поговорить с капитаном и доктором Бременом, но я в этом деле буду на вашей стороне.

– Спасибо, доктор Ву, – ответила Джуна. – Я и надеяться на это не могла.

Доктор Ву на мгновение склонил голову, а потом снова взглянул на нее.

– Тенду спасли мою жизнь. Теперь у меня есть шанс спасти целых две жизни тенду. А кроме того, я согласен с Укатоненом: для них полезно узнать больше о нашей культуре и получше изучить нас самих. И кто знает, чему еще они сами смогут научить нас?

Джуна открыла дверь на обсервационную палубу. Там было темно и тихо; свет исходил только от планеты, вокруг которой они вращались. Слабое жужжание вентиляторов и далекий гул машин были единственными звуками, нарушавшими тишину. Оба тенду осторожно подошли к широкому овальному окну. Там – снаружи – прямо под ногами простирался их мир – огромный и сверкающий. Линия терминатора пересекала океан где-то посередине и почти на их глазах передвигалась к побережью. Моуки ощупью нашел руку Джуны, не в силах оторвать взгляд от этого величественного зрелища.

Долго никто из них не мог произнести ни слова. Наконец Укатонен повернулся и тронул Джуну за плечо.

– Спасибо, – сказал он. – До этого я думал, что, может быть, все же твой народ происходит с какого-нибудь северного континента, о котором мы ничего не знаем. Но вот теперь я вижу свой мир, вращающийся под моими ногами.

Джуна потрепала его по плечу.

– Но это дивный мир, не правда ли?

– А где Лайнан? – спросил Моуки.

Джуна показала ему широкий полуостров, сейчас еле видный из-за плотного покрова облаков. Она вспомнила свой долгий и трудный путь из Нармолома в Лайнан и обратно. Отсюда всю эту длинную дорогу можно было прикрыть одной ладонью.

– Мы преодолели большие дали, – сказала она. Раздался тихий сигнал. – Нас зовут. Все готово, чтобы доставить нас вниз.

Оба тенду с явным нежеланием повернулись к двери.

– Я надеюсь, что мы снова увидим все это, – сказал Моуки.

– И я надеюсь, – ответила ему Джуна.

Двумя днями позже Джуна, Укатонен, Анитонен и Моуки проследовали за руководителями отделов и групп в конференц-зал. Патрисия сжала руку Джуны.

– Желаю удачи, – сказала она.

Джуна с трудом выдавила слабую нервную улыбку.

– Спасибо, – шепнула она в ответ.

Наконец все расселись вокруг стола. Доктор Бейкер встал.

– Надо сказать, вы поставили нас перед очень сложной проблемой, доктор Саари.

– Я знаю, – ответила она. – Но и перед очень важной. Если Моуки не поедет со мной, он убежит в джунгли и одичает. Он может даже убить себя. И если такое случится, Укатонен будет принужден совершить самоубийство.

– Все это мне известно из вашего краткого резюме ситуации, но я не вполне понимаю цепь причин и следствий. Ведь во время нашей первой встречи вы сказали, что договорились с Укатоненом об усыновлении им Моуки. А теперь вы уверяете, что из этого ничего не получается.

– Да, сэр. У тенду проблема усыновления сильно отличается от нашей. Это не просто вопрос любви и привязанности. Существует еще чисто физиологическая связь. Моуки связан со мной, с моей биохимией. И никто не может заменить ему меня. Он любит Укатонена, они очень близки друг с другом, но я ему необходима. Я надеялась, что он перенесет свою физиологическую потребность на Укатонена, но Моуки сделать этого не смог. Потребуются годы, чтобы он научился обходиться без меня.

– Но почему он не может сразу стать старейшиной? – раздраженно спросил Бремен.

Джуна начала было отвечать, но Укатонен, следивший за переводом доктора Тангай, остановил ее, коснувшись ее руки.

– Позволь, я объясню, – сказал он. – Моуки слишком юн, чтобы стать старейшиной, и он слишком долго имел своим ситиком Иирин, чтобы адаптироваться к другому ситику. Иногда, когда ситик умирает, скажем, через месяц-два после трансформации бейми из тинки, ему можно подыскать другого старейшину. Но Моуки сейчас уже в той стадии, когда такое невозможно. Ему необходимо быть с Иирин по крайней мере лет восемь-девять, а может, и дольше.

– А почему вы должны умереть, Укатонен, если Моуки убежит? – спросил доктор Бремен.

Укатонен взглянул на перевод.

– Я – энкар. Анитонен попросила меня вынести решение по поводу того, можно ли разрешить Иирин усыновить Моуки. Я несу ответственность за последствия своего суждения. Если из усыновления не выйдет ничего хорошего, и Моуки окажется потерян для нашего народа, то, значит, мое суждение было неверным, и мне следует умереть.

– Понимаю, – сказал Бремен. – Мне кажется, это очень суровое правило.

Укатонен пожал плечами – еще один жест, перенятый у людей.

– Я всегда выношу очень правильные решения. Ведь я прожил уже тысячу лет по вашему счету.

– Каковы могут быть дипломатические последствия вашей смерти? – спросил доктор Ву.

Неожиданно поднялась Анитонен.

– Я хочу вынести суждение, – сказала она. – Укатонен и Моуки должны лететь с людьми.

– Нет! – выкрикнула Джуна.

Ироническая улыбка рябью прошла по коже Анитонен.

– Слишком поздно, Иирин. Я сказала.

– Прошу прощения, – сказала доктор Тангай. – Я не поняла, что имела в виду Анитонен.

Джуна перевела.

– Анитонен только что поставила свою жизнь в зависимость от жизни Укатонена и Моуки. Если те не полетят, то решение Анитонен было неправильным, и она должна умереть, – объяснила Джуна. – А это значит, что мы потеряем двух тенду, которые знают нас лучше всего. Потребуются годы, чтобы снова достигнуть сегодняшнего уровня отношений с тенду.

– И я не знаю, как примут энкары то, что два члена их общины умерли в результате наших действий, – вмешался доктор Ву. – Это может существенно ослабить наши позиции на переговорах.

Бремен покачал головой. Он явно начинал злиться. Горло Джуны перехватило от страха. Он не любил, когда его загоняли в угол.

– Доктор Бремен, – сказала она очень тихо. – Если Укатонен и Моуки полетят с нами, они сумеют обучить нас очень многому. Там – на Земле – они станут источниками ценнейшей информации для наших ученых. Они могут помочь готовить людей, которые будут исследовать эту планету. Когда же они вернутся обратно, то дадут возможность своему народу лучше понять нас.

– Но ведь есть еще Протокол Контакта, – взмолился Бремен. – Как быть с ним!

– Мы будем руководствоваться им, – включился Укатонен. – Мы не станем учить ваш народ чему-либо, что сможет повредить ему.

Джуна с большим трудом удержала улыбку, когда увидела выражение лица Бремена, услышавшего перевод. Если учесть, на что способны тенду, то людям для защиты, весьма вероятно, понадобится Протокол Контакта не меньше, чем тенду. Впрочем, специалистам КСИ не вредно попробовать вкус собственного лекарства.

– В протоколе есть исключение для специальных дипломатических миссий, – сказал доктор Ву. – Я думаю, что мы имеем право им воспользоваться, учитывая возможные дипломатические последствия нашего отказа.

– Благодарю всех присутствующих, – сказал доктор Бремен. – Если доктор Саари и тенду извинят нас, то через несколько минут мы смогли бы завершить обсуждение данной ситуации.

– Конечно, доктор Бремен, – ответила Джуна, подавая знак тенду.

– Что ж, – сказал Укатонен, – мы сделали все, что могли.

Джуна посмотрела на трех туземцев. Они все поставили свои жизни в зависимость от этого решения. И она тоже внезапно ощутила такую же решимость.

– Если они скажут, что вы не полетите, – сказала им Джуна, с горлом, перехваченным от страха за свои слова, – тогда я останусь здесь.

– А как же твоя семья? – спросил Укатонен.

– Вы тоже моя семья. И я не могу позволить вам умереть, – ответила Джуна. Она любовно потрепала по плечу Моуки, стараясь не думать об отлете домой. Она радовалась, что ее кожа лишилась способности показывать эмоции.

Моуки взял ее за руку. Это был очень человеческий жест. Он поднял на нее глаза.

– Спасибо, сити.

Джуна улыбнулась, ощущая, как сваливается с ее плеч тяжесть вины и страданий. Теперь, что бы ни случилось, Моуки будет жить и Укатонен – тоже. Она взглянула на Анитонен и закусила губу. Анитонен рискнула своей жизнью в опасной попытке добиться, чтобы Моуки и Укатонен улетели с ней. Здесь уж Джуна была бессильна чем-нибудь помочь. Приходилось только надеяться.

– Это было очень смелое суждение, эн, – сказала она. – Я надеюсь, что оно не окажется ошибочным.

– Увидим, – отозвалась Анитонен.

Через несколько минут Патрисия высунула голову за дверь.

– Решение принято, – сказала она.

Они вошли в зал и заняли свои места.

– Мы решили, что Укатонен поедет как Специальный посол к человечеству. Моуки будет официально числиться его несовершеннолетним ребенком. У меня были серьезные возражения против этого, но… – Бремен пожал плечами. – Вы выиграли, доктор Саари. Мне остается лишь надеяться, что вы знали, что делали.

У Джуны от счастья закружилась голова. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и встала для ответа.

– Благодарю вас, доктор Бремен. Я совершенно уверена, что оба наших народа только выиграют от вашего решения.

Доктор Бремен закрыл заседание. Моуки и другие тенду столпились вокруг Джуны. Их кожа переливалась яркими синими тонами – так выражалось у них чувство облегчения. Джуна отвела их в гостиную, где уже собрались ее друзья. Алисон встретила их перед дверью. На ее лице застыло вопросительное выражение.

– Мы победили! – ликуя, крикнула Джуна.

Все бывшие в комнате закричали «ура!». Алисон открыла бутылку шампанского «ad astra 32».

– Твой отец надеялся, что с тобой случится нечто достойное того, чтобы это отметить.

Камбузная команда внесла тарелки, полные фруктов, сыра и печенья. Моуки взял кусочек печенья, потом заколебался и посмотрел на Джуну.

– Вперед, Моуки, тебе надо привыкать к людской пище, – сказала Джуна. – Но для начала – только маленький кусочек.

Он откусил кусок рассыпчатого кекса и стал тщательно пережевывать его с закрытыми глазами.

– Ну? – спросила Джуна.

Моуки сверкнул бирюзой и открыл глаза.

– Я думаю, мне понравится твой мир. Пища хорошая.

Джуна рассмеялась, но тут же стала серьезной.

– Остается надеяться, что все остальное будет не хуже этого кекса.

С глубоким вздохом облегчения она откинулась на спинку кресла. Трагедия, которой она так страшилась, не состоялась. Она увидит свою семью и удержит при себе Моуки. Она взяла свой стакан шампанского и подняла его, произнося тост:

– За тенду, за человечество и за будущее, – сказала она и осушила стакан отцовского вина. Никогда еще оно не казалось ей таким сладким.