Текст книги "Цвет дали"

Анитонен ласково дотронулась до руки Укатонена.

– Все еще только начинается. Я уверена, что мы сумеем решить наши проблемы.

Укатонен покачал головой.

– Новый народ очень странный, – возразил он. – Сможем ли мы когда-либо достичь с ним гармонии?

– С Иирин нам это удалось.

– Иирин была одна. А эти – в скафандрах – кажутся мне еще более странными и далекими. Я их не понимаю.

– Не надо беспокоиться, – уговаривала его Анитонен. – Верно, они новые и странные, но внутри скафандров они такие же, как Иирин. Мне, например, уже нравится доктор Ву. Он говорит, как энкар.

Анитонен самой не верилось, что она утешает Укатонена, того Укатонена, который всегда утешал ее. Но Анитонен была полна желанием полнее узнать этих человеков. Ее жизнь с Иирин, Моуки и Укатоненом уже обросла рутиной. Она ждала новых поворотов событий.

– Мне бы очень хотелось повидать, каковы они без скафандров. Как бы это побывать на плавучем острове и посмотреть, как они там живут, – сказал Укатонен.

– А почему бы нам не попросить о разрешении посетить этот остров? Раз мы им дали возможность выходить на берег, то мы тоже можем побывать у них, – ответила Анитонен.

Джуна вышла из слияния, чувствуя себя успокоенной и счастливой. Так много всего случилось с тех пор, как она взошла на борт корабля Исследовательского управления. Как будто целый месяц прошел с минуты расставания с Моуки, а на самом-то деле – всего один день. Так радостно было снова ощутить его милое, знакомое эго… Разлука с ним для нее была тяжела, будто она лишилась одной руки. Она любила Моуки так же сильно, как она любила отца или брата. Он был приемным сыном, а следовательно – полноправным членом семьи. Ей казалось, что она разрывается надвое между самыми любимыми в мире людьми.

– Ох, Моуки, – шепнула она, – что же мне делать? – Уши Моуки шевельнулись при звуке ее голоса. – Мне так не хватало тебя, – сказала Иирин на языке кожи. – Я не хочу оставлять тебя одного!

– Тогда оставайся, – ответил он.

– Не могу. Мой брат ранен. Я нужна дома.

– Но его же может вылечить кто-то другой, правда?

Джуна покачала головой.

– Не могут они его вылечить. Он не двигается. Нужна специальная машина, чтобы он был в состоянии передвигаться.

– А почему же он не выбрал смерть?

Джуна закрыла глаза, подавляя внезапную вспышку гнева.

– Мой народ не ведет себя так, Моуки. Ведь есть многое, что еще можно попытаться сделать. Он хочет жить. – Она отвернулась, вспомнив, как околдован Тойво мыслями о том, что он научится управлять экзоскелетом в условиях нулевой гравитации. А может, Тойво тоже не хочет жить?

– Не важно почему, Моуки, но мне надо быть дома.

– Тогда возьми меня с собой, – молил он. – Я помогу тебе лечить брата.

– Тебе не понравится место, где я живу. Там слишком сухо и нет деревьев, чтобы по ним лазить. Твой дом – тут.

– Но там будешь ты! – настаивал Моуки. – Мой дом там, где мой ситик!

– Теперь твой ситик Укатонен, ты должен остаться с ним.

И тут хроно на руке Джуны тихонько звякнул.

– Время уходить.

– Позволь мне проводить тебя до берега, – умолял Моуки.

Укатонен положил руку ему на плечо.

– Ты можешь вместе с нами дойти до лодки, Моуки, но ты должен прекратить упрашивать Иирин взять тебя с собой. Этим ты делаешь хуже для всех нас.

Моуки погрузился в мрачное молчание. Он стал тусклого красного цвета – знак раздражения и горя. Он тащился за ними, упрямый и разочарованный, вплоть до границы джунглей.

Перед тем как выйти на открытый пляж, Укатонен положил ладонь на руку Джуны.

– А нельзя ли нам посетить плавающий остров, где живут» человеки? – спросил он.

– Я спрошу доктора Бремена и капитана Эдисон, – ответила Джуна. – Но тебе придется надеть защитный костюм, пока ты будешь там. Разговаривать будет трудно.

– Это ничего. Я хочу посмотреть, как живут человеки. Это поможет мне понять твой народ.

– А я тоже смогу пойти? – заволновался Моуки, забыв свою обиду.

– Это будет зависеть от того, что скажут доктор Бремен и капитан Эдисон.

– Я надеюсь, они согласятся. Я хочу посмотреть, как ты живешь.

Они вышли из джунглей и под проливным дождем подошли к самой воде. Лодка, спущенная с корабля, помчалась к ним по серой воде. Она причалила к берегу, и сидевшие в ней люди вышли на песок.

– Привет! – сказал Моуки на стандартном письменном языке кожи. – Меня зовут Моуки. А вы кто такие?

– Он знает стандартный! – воскликнул один из членов экипажа шлюпки. На его лице проступило выражение удивления, смешанного с недоверием.

Джуна кивнула.

– Моуки – мой бейми. Я учила его письменному стандартному языку.

– Значит, это ваш приемный сын? – сказал матрос. Потом наклонился к Моуки и произнес внятно: – Привет, Моуки, меня зовут Брюс Боулс. Рад познакомиться.

– Привет, Брюс. Я тоже рад тебя видеть, – ответил тот на стандартном.

– Какой симпатяга, – сказал Брюс Джуне. И протянул руку. – Мы можем пожать друг другу руки?

Моуки взглянул на Джуну, вопросительно подняв уши. Джуна объяснила ему, что означает рукопожатие. Он кивнул и протянул свою руку, которую Брюс осторожно заключил в свою огромную ладонь в защитной перчатке. Потом он засмеялся и похлопал Моуки по голове. Джуна прямо ощетинилась от подобной фамильярности.

Вперед вышел Укатонен.

– Меня зовут Укатонен, – сказал он на стандартном и протянул руку.

Моряк пожал руку энкара.

– Рад познакомиться, – сказал он.

Джуна улыбнулась и перевела.

– А это Анитонен, – сказал Укатонен на стандартном языке кожи. Брюс обменялся рукопожатием и с Анитонен.

– А почему он не дотронулся до моей головы? – спросила Анитонен.

– Он отнесся к Моуки как к ребенку. Иногда люди так обращаются с детьми. Это способ выказать симпатию.

– О чем они говорят? – спросил заинтересованный Брюс.

– Они хотят знать, почему вы их не похлопали по голове, как Моуки.

Брюс расхохотался.

– Ох, кажется, я свалял дурака, правда?

Джуна пожала плечами, ей вдруг понравился этот большой плотный человек.

– Не больше чем я, когда встретилась с ними впервые. Между прочим, Моуки почти столько же лет, как и вам.

– Не может быть! Он же выглядит ребенком.

– Он и есть ребенок, хотя ему около тридцати. – Она покачала головой, вспоминая. – Он настроился на то, что я должна его усыновить. Выбор был – или он умрет, или я умру от старости, пока он все еще будет ребенком.

– Я читал выдержки из вашего доклада, – сказал Брюс. – Трудно поверить, что они могут быть так жестоки со своими малышами.

– Для них это норма, да и просто такова необходимость, – ответила Джуна. – И все же видеть это тяжело.

– О чем вы говорите? – спросила Анитонен.

Джуна коротко изложила им смысл своего разговора, сочтя за благо смягчить некоторые критические соображения Брюса.

– Экая любопытная штука, – сказал Брюс. – Я говорю о том, как вы меняете свой цвет при разговоре. А как это ощущается?

Джуна стала темно-коричневой от стыда и отвернулась.

– Не знаю. А что чувствуете вы, когда двигаете рукой?

– Извините, я не предполагал, что вгоню вас в краску. Но это так красиво… и, ну знаете, странно. А получается у вас великолепно.

Джуна подняла глаза и встретила его взгляд. У Брюса глаза были большие, карие, одновременно грустные и серьезные. И голос приятный – глубокий и звучный. Она почувствовала, как золотой блеск прошел у нее по спине. Оглянувшись, она заметила, что уши Анитонен вопросительно подняты. Она снова вспыхнула от стыда.

– Эй, Брюс, пора отваливать, – крикнул кто-то из экипажа. – Время идет к обеду, а эти дуболомы не оставят нам ни крошки.

Джуна кивнула, она была просто счастлива, что их прервали. Да и ее желудок уже урчал от голода.

– Мне стыдно, что я вас так задержала. – Она повернулась и обняла Моуки. – Мне пора уходить, – сказала она на языке кожи.

Моуки отвернулся; от тоски он стал цвета штормового моря.

– Завтра увидимся, Моуки.

Он слегка посветлел и кивнул. Отпускал он ее неохотно.

– До свидания, Моуки, – сказал Брюс. – Приятно было познакомиться.

Джуна перевела слова Брюса и почувствовала к нему симпатию за то, что своим вмешательством он облегчил прощание.

– До свидания, Брюс, – ответил Моуки на стандартном. Он протянул руку для прощания.

Джуна повернулась и вошла в лодку.

– До завтра, – повторила она.

Тенду смотрели, как лодка отходит от берега. Цвет Моуки опять стал темно-серым, но вскоре бейми скрылся за стеной дождя.

– Видно, вам обоим трудно расставаться, – заметил Брюс. – Он напомнил мне моего племянника. Тому восемь исполнилось. – Он покачал головой. – Только тот мне скорее как сын. Не хватает его мне.

Джуна вспомнила собственного племянника Данана и поняла, что хотел сказать Брюс.

– Я очень люблю Моуки, – ответила она. – И рада, что Укатонен усыновит его. Надеюсь, из этого что-то получится. – И смигнула с ресниц слезы.

Брюс сжал ее плечо в знак молчаливого сочувствия, а затем вернулся к своим обязанностям. Джуна вглядывалась в берег. Она не видела ничего, кроме каких-то размытых темных пятен, которые вполне могли оказаться кучами мокрых водорослей. Моуки скрылся в потоках ливня.

28

Моуки с трудом преодолевал желание когтями сорвать с себя защитный скафандр, который он сейчас носил. Он чувствовал себя так, будто его душат. «Надо сконцентрироваться на том, что происходит вокруг меня, – упорно внушал он себе. – Это важнее всего». Иирин получила разрешение для полудюжины тенду посетить корабль человеков. Это было заманчиво, хотя защитные скафандры почти не давали возможности делиться мыслями. Моуки приходилось разговаривать с другими тенду через прозрачную пластину, прикрывавшую лицо, так что различать произносимые ими слова было ужасно трудно.

Моуки посмотрел на Иирин, которая тоже носила на себе этот неудобный скафандр. Ее рост и та необыкновенная ловкость, с которой она двигалась в этой одежде, выделяли ее в толпе тенду. Он просто не понимал, как это ей удается. Другие человеки провели их в длинную пещеру, которая называлась коридор. Она напоминала большой пустотелый ствол дерева, положенный набок, с дверями только по двум сторонам, а не по четырем, как в дереве на. Освещалось дупло горячими желтыми светящимися шарами, свет от которых был ярче и резче холодного голубого света грибков. Моуки старался запоминать малейшие детали всего, что видел на плоте человеков.

Человеки смотрели из всех дверей. Они были похожи на Иирин, но у них были волосы на головах и маленькие волосатые гусеницы над глазами. У некоторых самцов был мех на подбородке и над губами, Моуки не понимал, почему некоторые самцы отращивают мех на лице, а другие – нет. Может быть, это означает различия в статусе? А может, это знак того, что они готовы к нересту?

Человеки были либо розовые – может быть, возбужденные, – либо разных оттенков коричневого цвета; эти, видимо, чего-то стыдились. Все они отличались высоким ростом, а некоторые были даже выше Иирин. Одна из них – самка – по имени Лори следовала за Иирин по пятам. Волосы у нее были красно-оранжевые, будто она не решила, что ей делать – испугаться или разозлиться. Один раз она опустилась на колени и дала Моуки дотронуться до своих волос. Он почти ничего не почувствовал через толстые защитные перчатки скафандра, но ему показалось, что они жесткие и короткие. Она издала тот же звук, что и Иирин, когда ей бывает хорошо или весело. Они называют это смехом. Моуки решил, что Лори ему нравится, несмотря на свои странно окрашенные волосы.

Они остановились около двери в комнату Иирин. Двери отличались от других толщиной и внушительностью. Открыла им двери Лори. Иирин сначала ввела в маленькую комнату за дверями трех тенду, а потом закрыла дверь. Зажегся красный свет, сменившийся опять зеленым. Когда дверь открылась, комнатка оказалась пустой, если не считать Иирин.

– Остальные ждут нас внутри. Это называется воздушный шлюз. Он такой же, как та дверь, через которую мы вошли в корабль, – объяснила Джуна.

Она знаком пригласила войти остальных тенду. Комната была маленькая и тускло освещенная. Очень приятно после того яркого желтого света в коридоре. Иирин закрыла дверь. Зажегся красный свет. Она сняла шлем и перчатки.

– Все в порядке, – сказала она мелкими символами на коже головы. – Вы тоже можете снять скафандры.

Иирин стащила свой скафандр, а потом помогла сделать то же тенду. Как только скафандры были сняты, все стали радостно переговариваться яркими вспышками символов. Моуки стащил свой скафандр последним.

Затем Иирин открыла внутреннюю дверь шлюза, и они оказались в ее комнате. Она была прохладная, сухая и слишком светлая. Все поверхности блестели и казались влажными. Моуки потрогал стену и очень удивился – она была совершенно сухая. Укатонен прошел в другую маленькую комнатку и стал там играть с блестящими шишками из серебристого мертвого камня. Внезапно он отскочил и от неожиданности зачирикал.

– Вода льется, – сказал он. – Горячая.

Моуки вслед за Иирин тоже вошел в комнатку. Она повернула какую-то шишку из мертвого камня, и вода перестала литься. Другие тенду собрались вокруг, чтобы посмотреть, как она нажимает разные кнопки и демонстрирует работу туалета. Один за другим они принимали душ, подставляя спины под горячие струи. Это было приятно, хотя вода содержала что-то, отчего в глазах появлялась резь.

Приняв душ, Моуки прошел в большую комнату и стал осматриваться. Вдруг он услышал шорох и увидел маленькое белое животное, покрытое волосами и сидящее в ящике, сделанном из сверкающего мертвого камня. Оно с удивлением обнюхало мокрые пальцы Моуки, не проявляя никакого страха. Он открыл дверцу ящика. Животное село и спокойно смотрело, как Моуки медленно тянет к нему ладонь. Животное не казалось ни испуганным, ни злобным. Моуки осторожно вынул его из ящика и посадил на свой аллу. Оно вздрогнуло и пискнуло, когда шпора уколола его, а затем замерло. Моуки же стал с любопытством анализировать его клетки. Это оказалось невероятно интересным. Он показал животное остальным тенду. Все столпились около него, всем хотелось самим посмотреть, что за клетки у этого существа.

Иирин подошла поинтересоваться, чем они заняты. Когда она увидела беленькое существо, лежавшее на аллу Моуки, она окрасилась в пугающий оранжевый цвет.

– Что случилось? – спросил Моуки.

– Моуки, пожалуйста, положи его обратно в том же состоянии, в каком ты его взял. Если оно умрет, я никогда не выйду из карантина.

Моуки убедился, что с животным ничего плохого не произошло и оно ни в чем не изменилось, осторожно снял его со своей ому и положил обратно в ящик. Остальные тенду внимательно наблюдали за ним. Вскоре животное очнулось, обнюхало себя и прошлось по клетке. Оно казалось сонным, но в остальном все было в порядке.

Рябь облегчения выступила на коже Иирин.

– Ладно, – сказала она. – Хорошо, что все в порядке. Если оно умрет, то это задержит мой выход в другие помещения корабля без скафандра.

– А какая связь между скафандром и этим животным? – спросил Укатонен.

– Эту мышь поместили сюда, чтобы узнать, не сделаю ли я ее больной. Если она останется здоровой, то я смогу находиться среди других людей, это не будет для них опасно.

– Почему? – спросила Лалито.

– Когда ситик Анитонен нашел меня в лесу, я умирала. Этот мир убивал меня. У меня аллергия на вещества, которые содержатся в пыльце цветов, в перегное, в спорах грибов, летающих в воздухе. Эти вещества заставили мое тело сражаться с ними так, что оно вышло из гармонии. Трубки, по которым воздух поступает в легкие, распухли, и я не могла дышать. У меня начались конвульсии. Мы – люди – страдаем аллергией к веществам всех миров, в которых существует жизнь, кроме своего собственного. Другие люди боятся, что я сделаю их такими же больными, так как я долго пробыла в вашем мире.

– А мы их приспособим к нему, – сказал Моуки.

Иирин покачала головой.

– Они не согласятся. Они боятся аллу-а.

– Кроме того, – сказал Укатонен, – пришлось бы долго ждать, пока мы их не изучим получше.

В эту минуту раздался странный незнакомый звук. Иирин взяла какой-то предмет и приложила его к уху. Она стала произносить слова на звуковом языке людей, время от времени замолкая и как бы прислушиваясь. Моуки показалось, что он уловил слово «тенду». Потом Иирин замолчала и положила предмет, который держала в руках.

– Это доктор Ву. Люди, которые изучают тенду, хотели бы встретиться с вами. Мы можем пойти к ним и поговорить.

Уши Моуки встали.

– Что ты говоришь? Доктор Ву большой, он в этой штуке не поместится.

Иирин засмеялась.

– Нет, Моуки, доктор Ву находится в другом месте. У него есть телефон, такой же, как этот, и он пользуется им, чтобы донести до меня свои слова.

– О, это вроде радио, – сказала Анитонен.

– Совершенна верно, – ответила Иирин. – Ну а теперь надевайте свои скафандры, чтобы мы могли повидаться с большим числом людей.

Без всякого удовольствия тенду вышли в маленькую комнату и надели скафандры. Затем Иирин привела их в большую комнату, где их ждала целая толпа человеков, желавших с ними познакомиться. Моуки узнал несколько знакомых ему звуковых слов: свое имя, слова, обозначающие его народ, и «да» и «нет». Моуки пожал руки нескольких десятков человек, чувствуя себя в скафандре неуклюжим и тупым. Одна из человеков взяла плоский четырехугольный предмет и села в углу, поглядывая на собравшихся. Что-то такое она там делала с поверхностью этого предмета. Заинтригованный Моуки подошел посмотреть. Эта женщина делала какие-то изображения на белой поверхности четырехугольника с помощью небольшой палочки. Четырехугольный предмет она протянула Моуки, чтобы он лучше рассмотрел, что она делает.

Моуки кивнул и отдал ей предмет обратно. Она что-то нарисовала – растение с цветком. Она показала на растение, потом на себя. Потом передала ему четырехугольник и палочку и показала на Моуки и на белый четырехугольник.

Неумело он изобразил грубое подобие своего имени на тенду. Внизу же написал символами человеческого языка кожи: «Меня зовут Моуки». Она же в ответ написала ему: «Мое имя Маргерит Ми».

Вскоре они с головой погрузились в писание записок друг другу. Он показывал ей на что-нибудь, а она писала название этой вещи. А он между тем записывал это же слово на человеческом языке кожи под своим неудобным скафандром. Оказывается, палочка называется карандаш, четырехугольник – блокнот, а сделан он из бумаги.

Каждый раз, как поверхность бумаги заполнялась рисунками, Маргерит переворачивала страницу, и под ней оказывалась новая – чистая. Это была в высшей степени интересная вещь. Пальцы у Моуки чесались – ему хотелось потрогать и понюхать бумагу.

– Ты придешь к нам в гости? – спросил он. Маргерит кивнула. – Блокнот принесешь?

«Мы снова будем говорить с помощью блокнота», – написала она. К ним подошла Иирин и опустила руку на плечо Моуки. Маргерит показала ей блокнот. Иирин кивнула. Моуки видел, что от удовольствия кожа на лице Иирин стала ярко-зеленой. Она взяла карандаш.

– Очень хорошо, Моуки, – написала она на языке кожи тенду. – Ты узнал очень много нового. – Ее слова выглядели какими-то плоскими и неэмоциональными на бумаге, но по цвету ее лица он понимал, что она им довольна. Она повернулась и сказала что-то на звуковой человеческой речи, и все тут же подошли, чтобы посмотреть на то, что сделали Маргерит и Моуки. И на тенду, и на человеков это произвело большое впечатление. Принесли еще бумаги и карандашей. И скоро все были заняты писанием записок от тенду к людям и наоборот.

Все это было очень мило, но нисколько не помогало Моуки узнать то, что он хотел. Ему хотелось выйти наружу, осмотреть корабль.

– А где Брюс? – спросил он Иирин.

– Не знаю, Моуки. Тут его быть не должно. Он из другой атвы.

– А мы его отыскать не можем?

Иирин поглядела на остальных, поглощенных бумагой и карандашами; потом взглянула на другую группу людей и тенду возле компьютера.

– Ладно, Моуки. Надеюсь, я им сейчас не понадоблюсь. Пошли.

Иирин взяла блокнот и карандаш и сделала знак своей подруге Лори; все трое вышли из комнаты и пошли по коридору. Они прошли мимо места, в котором едят, потом в какую-то дверь, потом вниз по узкому проходу со ступеньками, затем вышли в другой проход, шумный и более темный. Иирин спросила что-то у первого встречного, и он показал в конец коридора. Иирин кивнула и они пошли дальше. Вошли в комнату, полную труб из мертвого камня и таинственных, тоже из мертвого камня, предметов. Откуда-то шел громкий пульсирующий звук. Как будто они находились в сердце огромного животного. Иирин заговорила с незнакомой женщиной, та кивнула и ушла.

«Она ушла искать Брюса, – написала Иирин на бумаге. – Мы его тут подождем».

Вскоре вернулась женщина, а за ней и Брюс. Он был измазан в чем-то и вытирал руки о тряпку.

Брюс что-то сказал Иирин, а потом пожал руку Моуки.

– Хелло, Моуки, – сказал он на звуковом языке.

– Хелло, Брюс, – написал тот в блокноте, обрадованный тем, что понял звуковое приветствие человека. – Рад тебя видеть. Ты мне не покажешь корабль?

Брюс взглянул на Иирин, та кивнула. Он взял одну руку Моуки, Иирин другую. Лори шла следом. Брюс показал им машину, которая управляет распределением воздуха по всему кораблю, главный компьютер корабля с ворохом кабелей и подключений и несколько комнат, полных странных машин и людей. Моуки запоминал, как и куда надо идти; он не хотел заблудиться в следующий раз, когда попадет на корабль.

Потом Брюс повел их вниз по нескольким лестницам, через другой длинный коридор и там отворил дверь в большую комнату. Подвел к широкому окну, закрытому таким же прозрачным материалом, как и крыша купола. Они смотрели в пещеру внутри корабля. Там было много странных машин. Брюс показал на одну из них, похожую на какое-то огромное насекомое из мертвого камня.

«Это называется флайер. Он летает, как птица, – написал Брюс в блокноте. – Мы залезаем внутрь, и тогда он вылетает вон через ту большую дверь. Мы летим отсюда на север и садимся на другой плавучий остров. Там мы пересаживаемся в другой летательный аппарат – шаттл – и он отвозит нас к небесному плоту».

Моуки глядел на флайер, стараясь не забыть ни единой детали.

– А я не мог бы полетать на флайере? – спросил Моуки. – Мне бы так хотелось побывать на месте, где шаттл, а потом поглядеть, как шаттл взбирается к звездам!

Брюс покачал головой.

– Нет, – сказал он, а потом заговорил на звуковом языке о чем-то, чего Моуки не понял.

«Тебе придется остаться со своим народом, Моуки, – написала Иирин. – Место шаттла очень далеко на севере. Там для тенду слишком холодно».

– Если б ты была со мной, мне и там было бы хорошо, – отозвался Моуки.

– Нет, Моуки, это просто невозможно, – сказала она на языке кожи. – Мне не дадут разрешения взять тебя туда.

Моуки пожал плечами – жест, перенятый у Иирин и вполне применимый в скафандре.

«А теперь пора возвращаться, – написала Иирин. – Уже поздно, я могу там понадобиться, да и у Брюса есть свои дела».

«До свидания, Брюс, – написал Моуки. – Спасибо, что показал мне флайер».

Брюс пожал ему руку.

– Это было здорово! Надеюсь еще повидаться с тобой.

Моуки кивнул и покрылся голубой рябью, потом повернулся и взял за руку Иирин. Сегодня он узнал много нового. Вместе с Лори они поднялись наверх. Моуки старательно запоминал дорогу. Это было важно. А под своим скафандром, где никто не мог увидеть написанных им слов, он писал одно и то же: «Я уеду с тобой, я все равно уеду с тобой»…