Текст книги "Тысяча и одна ночь"

И когда пришло начало месяца, цвет жителей этого города изменился, и облик их стал другим, и я пришёл к одному из них и сказал: «Заклинаю тебя Аллахом, унеси меня с собой, и я посмотрю и вернусь вместе с вами». – «Это вещь невозможная», – отвечал он. Но я не переставал уговаривать его, пока он не сделал мне этой милости, и я встретился с этим человеком и схватился за него, и он полетел со мной по воздуху, а я не осведомил об этом никого из моих домашних, слуг или друзей.

И этот человек летел со мной, а я сидел у него на плечах, пока он не поднялся со мной высоко в воздух, и я услышал славословие ангелов в куполе небосвода и подивился этому и воскликнул: «Хвала Аллаху, да будет слава Аллаху!»

И не закончил я ещё славословия, как с неба сошёл огонь и едва не сжёг этих людей. И все они спустились и бросили меня на высокую гору, будучи в крайнем гневе на меня, и улетели и оставили меня, и я остался один на этой горе и стал себя упрекать за то, что я сделал, и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Всякий раз как я освобожусь из беды, я попадаю в беду более жестокую».

И я оставался на этой горе, не зная, куда направиться; и вдруг прошли мимо меня двое юношей, подобные лунам, и в руке каждого из них была золотая трость, на которую они опирались. И я подошёл к ним и приветствовал их, и они ответили на моё приветствие, и тогда я сказал им:

«Заклинаю вас Аллахом, кто вы и каково ваше дело?»

И они ответили мне: «Мы из рабов Аллаха великого», – и дали мне трость из червонного золота, которая была с ними, и ушли своей дорогой, оставив меня. И я остался стоять на вершине горы, опираясь на посох, и раздумывал о деле этих юношей.

И вдруг из-под горы выползла змея, державшая в пасти человека, которого она проглотила до пупка, и он кричал: «Кто освободит меня, того освободит Аллах от всякой беды!»

И я подошёл к этой змее и ударил её золотой тростью по голове, и она выбросила этого человека из пасти…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот шестьдесят шестая ночь

Когда же настала пятьсот шестьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход ударил змею золотой тростью, которая была у него в руках, и змея выбросила этого человека из пасти.

«И человек подошёл ко мне, – говорил Синдбад, – и сказал: «Раз моё спасение от этой змеи совершилось твоими руками, я больше не расстанусь с тобой, и ты будешь мне товарищем на этой горе». – «Добро пожаловать!» – отвечал я ему; и мы пошли по горе. И вдруг подошли к нам какие-то люди, и я посмотрел на них и увидел того человека, который унёс меня на плечах и летал со мной.

И я подошёл к нему и стал перед ним оправдываться и уговаривать его и сказал: «О друг мой, не так поступают друзья с друзьями!» И этот человек ответил мне: «Это ты погубил нас, прославляя Аллаха у меня на спине!» – «Не взыщи с меня, – сказал я, – это не было мне ведомо, но теперь я никогда не буду говорить».

И этот человек согласился взять меня с собой, но поставил мне условие, что я не буду поминать Аллаха и прославлять его у него на спине. И он понёс меня и полетел со мной, как в первый раз, и доставил меня в моё жилище; и моя жена вышла мне навстречу и приветствовала меня и поздравила со спасением и сказала: «Берегись впредь выходить с этими людьми и не води с ними дружбы: они братья шайтанов и не знают, как поминать Аллаха великого». – «А почему жил с ними твой отец?» – спросил я; и она сказала: «Мой отец не принадлежал к ним и не поступал так, как они; и, по-моему, раз мой отец умер, продай все, что у нас есть, и возьми на вырученные деньги товар и затем отправляйся в твою страну, к родным, и я поеду с тобой: мне нет нужды сидеть в этом городе после смерти матери и отца».

И я стал продавать вещи этого шейха одну за другой, выжидая, пока кто-нибудь выедет из этого города, чтобы мне поехать с ним; и когда это было так, некоторые люди в городе захотели уехать, но не находили для себя корабля.

И они купили брёвен и сделали себе большой корабль, и я нанял его вместе с ними и отдал им плату полностью, а затем я посадил на корабль мою жену и сложил туда все, что у нас было, и мы оставили наши владения и поместья и уехали.

И мы ехали по морю, от острова к острову, переезжая из моря в море, и ветер был хорош во все время путешествия, пока мы благополучно не прибыли в город Басру. Но я не остался там, а нанял другой корабль и перенёс туда все, что со мной было, и отправился в город Багдад, и пошёл в свой квартал, и пришёл к себе домой, и встретил моих родных, друзей и любимых. Я сложил в кладовые все бывшие со мной товары; и мои родные высчитали, сколько времени я был в отлучке в седьмое путешествие, и оказалось, что прошло двадцать семь лет, так что они перестали надеяться на моё возвращение. А когда я вернулся и рассказал им обо всех моих делах и о том, что со мной случилось, все очень удивились этому и поздравили меня со спасением, и я закаялся перед Аллахом великим путешествовать по суше и по морю после этого седьмого путешествия, которое положило конец путешествиям, и оно пресекло мою страсть. И я возблагодарил Аллаха (слава ему и величие!) и прославил его и восхвалил за то, что он возвратил меня к родным в мою страну и на родину. Посмотри же, о Синдбад, о сухопутный, что со мной случилось, и что мне выпало, и каковы были мои дела!»

И сказал Синдбад сухопутный Синдбаду-мореходу: «Заклинаю тебя Аллахом, не взыщи с меня за то, что я сделал по отношению к тебе!» И они жили в дружбе и любви и великом веселье, радости и наслаждении, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, которая разрушает дворцы и наделяет могилы, то есть – смерть… Да будет же слава живому, который не умирает!

Повесть о медном городе (ночи 566–578)[492]492
  Сказка о медном городе – образец распространненых в арабской повествовательной литературе рассказов о бренности всего земного. Главное действующее лицо этой сказки – эмир Муса ибн Носейр (а не Наср, как стоит в арабском тексте), наместник Магриба (севере западной Африки); под его начальством мусульманские войска завершили покорение Андалусии (Испании). Это произошло в 711–714 годах, при VI халифе династии Омеядов, Валиде I, сыне Абд аль Медика ибн Мервана (годы правления 685–705).


[Закрыть]

Дошло до меня также, что был в древние времена и минувшие века и годы в Дамаске Сирийском царь из халифов, по имени Абд-аль-Мелик ибн Мервая. И сидел он однажды, и были у него вельможи его царства из числа царей и султанов, и начали они рассуждать о преданиях прежде бывших народов и вспомнили рассказы о господине нашем Сулеймане, сыне Дауда (мир над ними обоими) и о том, какую даровал ему Аллах великую силу и власть над людьми и джиннами и птицами и зверями и другими тварями, и сказали они: «Мы слышали от тех, кто был прежде нас, что Аллах (слава ему и величие!) никому не даровал того, что даровал он господину нашему Сулейману, и что достиг Сулейман того, чего не достиг никто: он даже заточал джиннов, маридов и шайтанов в кувшины из меди, которые заливал о к свинцом и припечатывал своей печатью…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот шестьдесят седьмая ночь

Когда же настала пятьсот шестьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф Абд-аль-Мелик ибн Мервая беседовал со своими помощниками и вельможами своего царства, и вспоминали они господина нашего Сулеймана и власть, дарованную ему Аллахом, и сказал кто-то, что он достиг того, чего не достигал до него никто: он даже заточал маридов и шайтанов в медные кувшины и заливал их свинцом и припечатывал своей печатью.

И рассказывал Талиб ибн Сахль, что некий человек ехал на корабле вместе с толпой людей, и спустились они в страны Индии и ехали не переставая, пока не поднялся против них ветер. И направил их этот ветер к одной земле из земель Аллаха великого, а было это в темноте ночи. И когда заблистал день, вышли к ним из пещер в этой земле люди чёрного цвета с обнажённым телом, подобные зверям и не разумевшие речи. И был у них царь их же породы, и никто из них не знал по-арабски, кроме их царя. И когда увидели они корабль и тех, кто был на нем, царь вышел к ним в толпе своих приближённых и приветствовал их и сказал им: «Добро пожаловать!» – и спросил их, какой они веры, и путники рассказали ему о себе, и царь молвил: «С вами не будет дурного!» А когда они спросили их об их вере, каждый из них исповедовал одну из религий, которые были раньше появления ислама и прежде посольства Мухаммеда (да благословит его Аллах и да приветствует!), и ехавшие на корабле сказали: «Мы не знаем, что ты говоришь, и не ведаем ничего о пере».

И сказал им тогда царь: «Не проникал к нам никто из сыновей Адама прежде вас», – и затем он угостил их мясом птиц и животных и рыбой, а у них не было другой еды, кроме этой. И потом люди, бывшие на корабле, пошли гулять по этому городу, и увидели они, что один рыбак опустил сеть в море, чтобы ловить рыбу, и вытянул её, и вдруг в ней оказался кувшин из земли, залитый свинцом и запечатанный печатью Сулеймана, сына Дауда (мир с ними обоими!). И рыбак вынул кувшин и разбил его, и стал выходить оттуда синий дым, который достиг облаков небесных, и послышался ужасающий голос, говоривший: «Прощение, прощение, о пророк Аллах!» И превратился этот дым в существо ужасного вида и устрашающего облика, голова которого доходила до вершины горы, а затем оно скрылось с глаз. Что же касается до ехавших на корабле, то у них едва не оторвалось сердце, а чернокожие те и не задумались об этом. И вернулся один человек к царю и спросил его об этом, и молвил царь: «Знай, что это один из джиннов, которых Сулейман ибн Дауд, когда гневался на них, заточал в такие кувшины и заливал их свинцом и бросал в море, и когда рыбак закидывает сеть, он большею частью вытаскивает такие кувшины, и если их разбить, из них выходит джин. И является ему мысль, что Сулейман жив, и кается он и говорит: «Прощение, о пророк Аллаха!»

И подивился повелитель правоверных Абд-аль-Мелик ибн Мерван подобным речам и воскликнул: «Хвала Аллаху! Дарована Сулейману власть великая!»

А был среди тех, кто присутствовал на этом собрании, ан-Набига аз-Зубьяни[493]493
  Ан-Набига аз-Зубьяни – выдающийся поэт доисламской эпохи, появление которого в настоящем рассказе – обычный для «1001 ночи» анахронизм.


[Закрыть], и сказал он: «Правду говорил Талиб в том, что он рассказал, и указывают на это слова Первого мудреца:

 
«А вот Сулейман, когда сказал его бог ему:
«Восстань и халифом будь и правь ты с усердием!
И тех, кто покорён, ты почти за покорность их,
А тех, кто отверг тебя, навеки ты заточи».
И он сажал их в медные кувшины и бросал в море».
 

И нашёл повелитель правоверных эти речи прекрасными и воскликнул: «Клянусь Аллахом, поистине, хочу я увидеть какой-нибудь из этих кувшинов!» И сказал ему тогда Талиб ибн Сахль: «О повелитель правоверных, ты можешь это сделать, оставаясь в твоей стране. Пошли к брату твоему Абд-аль-Азизу ибн Мервану приказ, чтобы он доставил их тебе из страны запада. Пусть напишет Мусе, чтобы отправился он в страны запада, к той горе, о которой мы упоминали, и принёс тебе кувшины, которые ты требуешь. Отдалённейший конец его страны примыкает к этой горе».

И одобрил повелитель правоверных его мнение и сказал: «О Талиб, ты был прав в том, что говорил, и хочу я, чтобы ты был моим послом к Мусе ибн Насру с этим делом. Тебе будет белое знамя и какие хочешь богатства и почёт и прочее, и я тебе преемник для твоей семьи». – «С любовью и удовольствием, о повелитель правоверных», – ответил Талиб. И халиф молвил: «Ступай, с благословения Аллаха великого и с помощью его!»

И затем приказал он, чтобы написали письмо его брату Абд-аль-Азизу, наместнику в Египте, и другое письмо к Мусе, наместнику его в странах запада, с приказанием, чтобы отправился Муса лично искать Сулеймановы кувшины и оставил своего сына правителем в стране и чтобы взял он с собой проводников и расходовал деньги и набрал побольше людей, и пусть не допускает он в этом промедления и не отговаривается доводами. И халиф запечатал оба письма и отдал их Талибу ибн Сахлю и велел ему торопиться. И он поставил знамёна над его головой и дал ему денет и людей, конных и пеших, чтобы были они ему помощниками в его пути, и приказал назначить на содержание его дома все, что нужно.

И выступил Талиб, направляясь в Египет…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот шестьдесят восьмая ночь

Когда же настала пятьсот шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Халиб ибн Сахль и его товарищи выступили из Сирии, пересекая страны, и вошли в Египет. И встретил Талиба эмир Египта и поселил его у себя и оказывал ему величайшее уважение, пока он пребывал у него, а затем он послал с ним проводника в Верхний Египет, и прибыли они к эмиру Мусе ибн Насру. И, узнав об Этом, эмир вышел к нему и встретил его и обрадовался ему, и Талиб подал ему письмо, и Муса взял его и прочёл и понял его смысл и положил письмо себе на голову и сказал: «Слушаю и повинуюсь повелителю правоверных».

И затем мнение их сошлось на том, чтобы призвать вельмож его царства, и когда они явились, Муса стал их расспрашивать о том, что он увидел в письме. И вельможи сказали: «О эмир, если ты хочешь, чтобы кто-нибудь провёл тебя на дорогу к этому месту, то призови шейха Абд-ас-Самада ибн Абд-аль-Каддуса ас-Самуди; это – человек знающий, и он много путешествовал и осведомлён о пустынях, степях и морях и их обитателях и диковинах и о землях и о странах. Призови его к себе, он проведёт тебя к тому, что ты хочешь».

И эмир приказал позвать Абд-ас-Самада, и тот предстал пред ним, и оказалось, что это – глубокий старец, одряхлевший от смены годов и лет. И эмир Муса приветствовал его и оказал ему: «О шейх Абд-ас-Самад, владыка наш повелитель правоверных Абд-аль-Мелик ибн Мервая поюелел нам то-то и то-то, а я мало осведомлён об этой земле. Мне говорили, что ты знаешь эти страны и дороги.

Есть ли у тебя желание исполнить приказ повелителя правоверных?» И старец молвил: «Знай, о эмир, что это дорога крутая, далёкая для отлучки, где мало проторённых путей». И спросил эмир: «Каково туда расстояние?» – «Расстояние в два года и несколько месяцев туда и столько же назад, – ответил старец, – и на этой дороге бедствия, ужасы, диковины и чудеса. А ты – человек, сражающийся с неверными, и страны наши близки от врага; может быть, христиане выступят в твоё отсутствие, и следует тебе оставить в царстве кого-нибудь, кто будет им управлять». И Муса ответил: «Хорошо!» И он оставил своего сына Харуна вместо себя в своём царстве, и привёл к присяге воинов ему и велел им не прекословить, а, напротив, слушаться сына своего во всем, что он им прикажет.

И воины выслушали его слова и послушались его, а был его сын Харун человеком великой ярости, доблестным вождём и неустрашимым храбрецом.

И шейх Абд-ас-Самад объяснил эмиру, что до того места, где находится то, что нужно повелителю правоверных, четыре месяца пути, и расположено оно на берегу моря, и там везде есть водопои, которые примыкают друг к другу, и есть там трава и ручьи. «Аллах облегчит нам это по благости своей, о наместник повелителя правоверных», – сказал он. И эмир Муса спросил его: «Известно ли тебе, что кто-нибудь из царей вступил на эту землю раньше нас?» – «Да, о повелитель правоверных, – отвечал шейх, – эта земля принадлежала царю Искандарии, Дарану-румийцу».

И затем они отправились, и шли до тех пор, пока не достигли одного дворца, и шейх оказал: «Пойдём к этому дворцу, в котором назидание для всех, кто поучается». И эмир Муса подошёл ко дворцу вместе с шейхом Абд-ас-Самадом и особо приближёнными своими спутниками, и они достигли ворот дворца и увидели, что ворота открыты. А у ворот были высокие колонны и ступени, две из которых были особенно широкие, и были они из разноцветного мрамора, подобного которому не видано, а потолки и стены были разрисованы золотом, серебром и драгоценным сплавом. И на воротах была доска, на которой было что-то написано по-гречески, и шейх Абд-ас-Самад спросил: «Прочитать ли мне это, о эмир?» – «Подойди и прочитай, да благословит тебя Аллах! Нам досталось добро в этом путешествии только по твоей благости!» – ответил эмир Муса. И шейх прочитал надпись, и вдруг это оказались такие стихи:

 
«…И люди те – что после деяний их
Оплаканы и власть свою бросили.
А вот дворец – последнюю даст он весть
О тех царях, что все в земле собраны.
Сгубила их, их разлучив, злая смерть,
Во прахе все погибло, что собрано.
И кажется, что кладь они скинули
Для отдыха, но быстро вновь двинулись».
 

И заплакал эмир Муса, так что его покрыло беспамятством, и воскликнул: «Нет бога, кроме Аллаха, живого, сущего без прекращения!» – а затем он вошёл во дворец и растерялся, увидя, как он прекрасен и хорошо выстроен. И он взглянул на бывшие там изображения и картины и вдруг увидел на других дверях написанные стихи. «Подойди, о шейх, и прочитай их», – сказал эмир Муса, и шейх подошёл и прочитал, и стихи были такие:

 
«Как много их обитало под сводам
В былые века и годы, и все ушло!
Взгляни же ты, что с другими содеяли
Превратности, когда беды сразили их.
Делили все, что собрали себе они,
Но, радости все покинув, ушли они.
Как были они одеты и ели как!
А ныне их поедает в могиле червь».
 

И заплакал эмир Муса горьким плачем, и пожелтел мир перед глазами его, и он воскликнул: «Поистине, мы созданы ради великого дела!» И они осмотрели дворец и увидели, что он свободен от обитателей и лишён людей я жителей, и дворы его были пустынны, и помещения его безлюдны, а посреди него стояла высокая постройка с куполом, уходящим ввысь, вокруг которой было четыреста могил. И подошёл эмир Муса к этим могилам и увидел среди них могилу, построенную из мрамора, на котором были вырезаны такие стихи:

 
«Как часто я медлил, как часто метался,
Как много я разных людей перевидал!
Как много я съел и как много я выпил,
Как много я слышал певиц в моей жизни!
Как много запретов, как много приказов
Я дал, и как много дворцов неприступных
Подверг я осаде, потом обыскал,
И много певиц я оттуда похитил.
По только, глупец, я предел перешёл,
Пытаясь добиться того, что не вечно.
Сочтись же, о муж, ты с душою своей
Пред тем, как испить тебе гибели чашу!
Ведь скоро засыплют могильной землёй
Тебя, и навеки лишишься ты жизни».
 

И заплакал эмир Муса и те, что были с ним, а затем он подошёл к постройке, и оказалось, что у неё восемь дверей из сандалового дерева с золотыми гвоздями, и они усыпаны серебряными звёздами и украшены благородными металлами и разными драгоценными камнями, и на первых дверях написаны такие стихи:

 
«Вое то, что оставил я, не щедростью отдано,
Но рок и судьбы закон людьми управляет.
Ведь долго я радость знал и долго блаженствовал,
Храня заповедное, как лев кровожадный.
Покоя не ведал я и зёрнышка не давал
Из жадности, хоть бы был в огонь я повергнут,
Пока не сразил меня предопределённый рок –
Его ниспослал мне бог, творец и создатель.
И если уж суждена кончина мне скорая,
Не в силах я отразить её изобильем.
Нет пользы от воинов, которых я набирал,
Ни друг, ни соседи мне тогда не помогут.
Всю жизнь утомлён я был, путём своим шествуя,
Под сенью погибели, и в лёгком и в трудном.
К другому перед зарёй вернётся она опять,
Носильщик когда придёт к тебе и могильщик.
В деть смотра увидишь ты Аллаха наедине,
Под ношей твоих грехов, злодейств и проступков,
Так пусть не обманет жизнь тебя с её роскошью –
Смотря, что вершит она с семьёй и соседом».
 

И когда услышал эмир Муса эти стихи, он заплакал горьким плачем, так что его покрыло беспамятством, а очнувшись, он вошёл под купол и увидел там длинную могилу, ужасающую на вид, а на ней доску из китайского железа. И шейх Абд-ас-Самад подошёл к этой доске и стал читать, и вдруг видит, на ней написано: «Во имя Аллаха, вечного, бесконечного, не имеющего конца! Во имя Аллаха, который не рождает и не рождён, и не равен ему никто! Во имя Аллаха, обладателя величия и власти!

Во имя живого, который не умирает!..»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот шестьдесят девятая ночь

Когда же настала пятьсот шестьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что шейх Абд-ас-Самад прочёл то, о чем мы упомянули, и увидел, что после этого на доске написано: «А после славословия: о достигший этих мест, поучайся, видя превратности времени и удары случайностей, и не дай себя обмануть жизни с её роскошью, ложью, клеветой, обманом и украшениями; она льстива, коварна, и обманчива, и все, что есть в ней, взято взаймы. Она отбирает занятое у занимающего, и подобна она пучкам видений спящего и грёзам грезящего, и точно марево она в равнине, которое сочтёт жаждущий за воду. Украшает её шайтан для человека до смерти его. Вот каковы свойства земной жизни; не доверяй же ей и не питай к ней склонности: она обманывает того, кто на неё опирается и в делах своих на неё полагается. Не попадайся в силки её и по цепляйся за подол её. Я обладал четырьмя тысячами рыжих коней и дворцом и женился на тысяче девушек из дочерей царских, полногрудых дев, подобных луне, и осталась мне тысяча сыновей, подобных хмурым львам, и прожил я жизни тысячу лет, нежась умом и сердцем, и собрал деньги, добыть которые бессильны цари земные, и думал я, что счастье продлится без конца, но не успел я очнуться, как низошла к нам Разлучительница наслаждений и Разрушительница собраний, опустошающая жилище и разрушающая населённые дома, уничтожающая больших и малых, детей, сыновей и матерей. И жили мы в этом дворце спокойно, пока не постиг нас приговор господа миров, господа небес и господа земель, и поразил нас вопль явной истины, и стало умирать из нас каждый день двое, пока не погибло нас великое множество. И когда увидел я, что смерть вошла в дома наши и поселилась у нас и утопила нас в море гибели, я призвал писца и велел ему написать эти стихи и назидания и увещания и вывел их, с циркулем, на этих воротах, досках и могилах. А было у меня войско в тысячу тысяч поводьев и крепких людей с копьями и кольчугами, железными мечами и сильными руками, и приказал я им надеть ниспадающие кольчуги, и повязать режущие мечи, и прикрепить ужасающие копья, и сесть на горячих коней, и когда поразил нас приговор господа миров, господа земель и небес, я сказал им: «О люди, воины и солдаты, можете ли вы отразить то, что снизошло ко мне от царя покоряющего?» И не было у воинов и солдат для этого силы, и сказали они: «Как будем мы сражаться с тем, кого не заграждает заграждающий, с обладателем ворот, у которых нет привратника?» И молвил я: «Принесите мне деньги!» (а было их тысяча колодцев, в каждом колодце по тысяче кинтаров червонного золота, и были там разные жемчуга и драгоценности и столько же белого серебра и сокровищ, собрать которые бессильны цари земли). И сделали это, и когда деньги принесли ко мне, я спросил: «Можете ли вы спасти меня всеми этими деньгами и купить мне на них один день, который я проживу?» И не могли они этого и подчинились судьбе и предопределению, и я был терпелив, ради Аллаха, к приговору и испытанию, пока не взял Аллах моей души и не поселил меня в гробнице. А если ты опросишь о моем имени, то я – Куш, сын Шеддада, сына Ада-старшего».

И на этой дороге были написаны ещё такие стихи:

 
«Коль вспомните меня через много лет вы,
Превратности когда друг друга сменят,
То я – Шеддада сын, людей владыка,
И всей земли со всякою страною.
Послушны мне врагов отряды мощные,
И Шам, и Миср, вплоть до земли Аднана[494]494
  Шам – Сирия. Миср – Египет. Адиан – мифический родоначальник некоторых арабских племён.


[Закрыть]
Я был велик, царей их унижал я,
И жители земли меня боялись.
Племена я видел и войск отряды в руках моих,
И страх внушал я городам и людям.
И, садясь верхом, я видеть мог, что солдат моих
На спинах конских тысяча есть тысяч.
Я владел деньгами, числа которых счесть нельзя,
Копил я их на случай перемены,
И мне думалось, будто выкуплю всем богатством я
Мой дух и жизни срок назначу новый.
Все отверг господь, и свою лишь волю исполнил он,
И теперь один я, лишён друзей и братьев,
И пришла ко мне смерть разлучница и снесла меня
Из дома славы в лоно униженья.
Я увидел все, что свершил я раньше, и вот теперь
Я – залог за это и сам всему виновник.
Береги себя, когда будешь ты на краю могил,
Пути превратностей остерегайся».
 

И заплакал эмир Муса, и его покрыло беспамятством, когда увидел он, как погибали эти люди. И ходили потом они по дворцу и рассматривали его залы и места прогулок, и вдруг увидели они столик на четырех ножках из мрамора, на котором было написано: «Ели за этим столом тысяча царей одноглазых и тысяча царей с здоровыми глазами, и все они покинули сей мир и поселились в могилах и гробницах». И записал эмир Муса все это и вышел, не взяв с собой из дворца ничего, кроме этого столика.

И воины двинулись, а шейх Абд-ас-Самад шёл впереди их и указывал им дорогу, и прошёл весь этот день, и второй, и третий и вдруг оказались они у высокого холма. И посмотрели они на него и увидели на нем всадника из меди, и на конце его копья было широкое сверкающее острие, которое едва не похищало взора, и было на нем написано: «О тот, кто прибыл ко мне, если ты не знаешь дороги, ведущей к медному городу, потри руку этого всадника: он повернётся и остановится. В какую сторону он обратится, в ту и иди, и пусть не будет на тебе страха и стеснения. Эта дорога приведёт тебя к медному городу…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до пятисот семидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до пятисот семидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда эмир Муса потёр руку дудника, он повернулся, точно похищающая молния, и обратился не в ту сторону, в которую они шли. И они повернули в эту сторону и пошли, и оказалось, что там настоящая дорога. И они пошли по ней и шли весь день и всю ночь, и пришли далёкие страны. И однажды они шли и вдруг увидели столб из чёрного камня и в нем существо, которое погрузилось в землю до подмышек, и было у него два больших крыла и четыре руки два из них – как руки людей, а две – как лапы льва, с когтями. И на голове у него были волосы, как конский хвост, и было у него два глаза, подобные углям, и третий глаз, на лбу, как глаз барса, и в даём сверкали огненные искры, и было это существо чёрное и длинное, и оно кричало: «Слава господу моему, который судил мае это великое испытание и болезненную пытку до дня воскресения!»

И когда люди увидали его, их разум улетел, и они оторопели при виде облика этого существа и повернулись, обратившись в бегство, и тогда эмир Муса оказал шейху Абд-ас-Самаду: «Что это такое?» – «Я не знаю, что это», – ответил шейх. И эмир сказал ему: «Подойди к нему ближе и расследуй, в чем с ним дело. Может быть, он объяснит, что с ним, и, быть может, ты узнаешь, какова его повесть». – «Да направит Аллах эмира! Мы боимся его», – отвечал шейх. И эмир сказал: «Не бойтесь его; то, что с ним случилось, удерживает его от вас и от других».

И шейх Абд-ас-Самад подошёл к существу и сказал ему: «О человек, как твоё имя, в чем с тобой дело и кто положил тебя в это место в таком виде?» – «Что до меня, – отвечало существо, – то я – ифрит из джиннов, и имя моё – Дахиш сын аль-Амаша. Меня удерживает здесь господнее величие; и я заточён всемогуществом и буду подвергнут пытке до тех пор, пока хочет этого Аллах, великий и славный!» – «О шейх Абд-ас-Самад, спроси его, по какой причине он заточён в этом столбе», – сказал эмир Муса. И шейх спросил ифрита об этом.

И тот оказал: «Моя повесть удивительна. У одного из детей Иблиса был идол из красного сердолика, и я был поставлен сторожить его. А ему поклонялся царь из царей моря, высокий саном и великий значением, который вёл за собой солдат из джиннов тысячу тысяч, и они бились перед ним мечами и отвечали на его зов при бедствиях. А джинны, которые повиновались ему, были под моей властью и подчинялись мне, следуя моему слову, когда я им приказывал, и все они не были послушны Сулейману, сыну Дауда (мир с ними обоими!). А я входил внутрь идола и приказывал и запрещал им. А дочь того царя любила этого идола, часто падала перед ним ниц и предавалась поклонению ему, и была она прекраснейшей из людей своего времени, обладательницей красоты, прелести, блеска и совершенства. И я описал её Сулейману (мир с ним!), и он послал к её отцу, говоря ему: «Выдай за меня твою дочь, сломай твоего идола из сердолика и засвидетельствуй, что нет бога, кроме Аллаха, и Сулейман – пророк Аллаха. Если ты это сделаешь, тебе будет то, что будет нам, и против тебя будет то, что против нас, а если ты откажешься, я приду к тебе с войсками, против которых у тебя не будет силы. Готовь же на вопрос ответ и надень облачение для смерти. Я пряду к тебе с войсками, которые наполнят пустыню и сделают тебя подобным вчерашнему дню, который миновал».

И когда пришёл к царю посланец Сулеймана (мир с ним!), царь стал нагл и высокомерен и превознесся в душе своей и возгордился и спросил своих везирей: «Что скажете вы о деле Сулеймана, сына Дауда? Он прислал ко мне, требуя мою дочь, и хочет, чтобы я сломал моего сердоликового идола и принял бы его веру». – «О великий царь, – отвечали везири, – может ли Сулейман сделать с тобой это, когда ты посреди этого великого моря? Если он придёт к тебе, он не сможет тебя одолеть: отряды из джиннов будут за тебя сражаться, и ты призовёшь на помощь твоего идола, которому ты поклоняешься; он поможет тебе против Сулеймана и окажет тебе поддержку, и правильно будет, если ты посоветуешься об этом с твоим господом (а они подразумевали идола из красного сердолика) и выслушаешь, каков будет его ответ. Если он посоветует тебе сражаться с Сулейманом, сражайся с ним, а если нет, так нет».

И тогда царь пошёл в тот же час и минуту и вошёл к своему идолу, принеся сначала жертву и зарезав животных, и пал перед идолом ниц и стал плакать, говоря:

 
«О господи, я силу твою знаю,
А Сулейман разбить тебя желает,
О господи, ищу твоей поддержки!
Приказывай – приказу я послушен!»
 

И говорил ифрит, половина которого была в столбе, шейху Абд-ас-Самаду, а окружавшие его слушали: «И я вошёл во внутренность идола, по своей глупости и малому разуму, не задумываясь о деле Сулеймана, и стал говорить такие стихи:

 
«Что до меня, мне Сулейман не страшен,
Ведь обо всех делах осведомлён я.
Коль хочет он войны, то выхожу я,
И дух его намерен я похитить».
 

И когда услышал царь мой ответ, его сердце ободрилось, и он решил воевать с Сулейманом, пророком Аллаха (мир ему!), и с ним сражаться, и когда пришёл посланец Сулеймана, царь побил его болезненным боем и отвечал ему отвратительным ответом и послал Сулейману угрозы, говоря ему через посланца: «Твоя душа внушила тебе мечтания! Станешь ли ты угрожать мне ложными словами? Или ты придёшь ко мне, или я приду к тебе». И посланец вернулся к Сулейману и осведомил его обо всем, что с ним было и досталось ему.

И когда услышал это пророк Аллаха Сулейман, его охватил сильный гнев, и поднялась в нем решимость, и собрал он свои войска из джиннов, людей, зверей, птиц и пресмыкающихся и велел везирю своему ад-Димиринту, ларю джиннов, собрать джиннов-маридов из всех мест, и тот собрал ему шестьсот тысяч шайтанов. И велел Сулейман Асафу, сыну Барахии, собрать свои войска из людей, и было количество их тысяча или больше. И приготовил он доспехи и оружие и сел во главе своих войск из джиннов и людей на ковёр, и птицы летели над его головой, и звери бежали под ковром, пока не спустился он во владениях царя и не окружил его острова, наполнив землю войсками…»