Текст книги "Тысяча и одна ночь"

И они распустили паруса и поехали, и Абу-ль-Муэаффар сказал: «О купцы, исполните то, что вы оказали и обещали обезьяне». И купцы ответили: «Слушаем и повинуемся!»

И каждый из них дал обезьяне тысячу динаров, и Абуль-Музаффар вынул из своих денег тысячу динаров, так что у обезьяны набралось денег великое множество. И потом они отправились и прибыли в город Басру, и их встретили друзья, когда они сходили с корабля. И Абу-льМузаффар спросил: «Где Абу-Мухаммед-лентяй?»

Весть об этом дошла до моей матери, и, когда я лежал, моя мать вдруг пришла ко мне и сказала: «О дитя моё, шейх Абу-ль-Музаффар приехал и прибыл в город. Вставай же, отправляйся к нему, поздоровайся и спроси, что он для тебя привёз, – может быть, Аллах великий что-нибудь послал тебе». – «Подними меня с земли и подпирай меня, чтобы я мог выйти и пойти на берег», – сказал я. И потом я пошёл, путаясь в полах платья, и пришёл к шейху Абу-ль-Музаффару, и, увидав меня, он сказал: «Добро пожаловать тому, чьи дирхемы были причиной моего освобождения и освобождения этих купцов по воле Аллаха великого! Возьми эту обезьяну, – я купил её для тебя – и иди с нею домой, а я приду к тебе», – сказал он потом.

И я повёл обезьяну перед собой и пошёл, говоря про себя: «Клянусь Аллахом, вот поистине великий товар». И я пришёл домой и сказал матери: «Каждый раз, как я ложусь, ты приказываешь мне встать, чтобы торговать; осмотри же этот товар!»

Потом я сел, и, когда я сидел, ко мне пришли рабы Абу-ль-Музаффара и спросили: «Ты Абу-Мухаммед-лентяй?» – «Да», – ответил я им. И вдруг пришёл Абу-льМузаффар следом за ними, и я поднялся и поцеловал ему руки, а он сказал мне: «Пойдём со мною в мой дом», – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил я. И я шёл с ним, пока не вошёл в его дом. И тогда он велел своим рабам принести деньги, и они принесли их, а Абу-ль-Музаффар сказал: «О дитя моё, Аллах послал тебе эти деньги из прибыли с тех пяти дирхемов».

И затем рабы понесли на головах сундуки с деньгами Абу-ль-Музаффара, и он дал мне ключи от этих сундуков и сказал: «Иди перед рабами к твоему дому – все эти деньги твои».

И я пошёл к моей матери, и она обрадовалась и сказала: «О дитя моё, Аллах великий послал тебе эти большие деньги; брось же так лениться, пойди на рынок и торгуй».

И я бросил лениться и открыл лавку на рынке, и обезьяна стала сидеть со мной рядом на скамеечке. И когда я ел, она ела со мной, и когда я пил, она пила со мной, и каждый день, с утра, она исчезала до времени полудня, а потом приходила с мешком, в котором была тысяча динаров, и клала его со мной рядом и садилась. И она поступала так некоторое Бремя, пока у меня не собралось много денег, и я купил, о повелитель правоверных, имения и поля, и посадил сады, и купил невольников, рабов и невольниц. И случилось в какой-то день, что я сидел и обезьяна сидела со мной на скамеечке, и вдруг она стала поворачиваться направо и налево. И я сказал про себя: «Что с этой обезьяной!» И Аллах наделил обезьяну красноречивым языком, и она сказала: «О Абу-Мухаммед!»

И, услышав её слова, я сильно испугался, а обезьяна промолвила: «Не пугайся, я расскажу тебе про себя. Я марид[340]340
  Марид (ифрит, джинн) – злой или добрый дух в арабском фольклоре.


[Закрыть] из джиннов, и я пришла к тебе, так как ты в бедственном положении, и ты не знаешь, сколько у тебя денег. Но у меня случилась до тебя нужда, и в ней для тебя благо». – «Что это?» – спросил я. И обезьяна сказала: «Я хочу женить тебя на женщине, подобной луне». – «А как это?» – спросил я. И обезьяна сказала: «Завтра надень твоё роскошное платье, садись на мула с золотым седлом и отправляйся на рынок торговцев кормом. Спроси лавку шерифа[341]341
  Шерифы (букв. «знатные») – потомки аль-Хасана и аль-Хусейна, сыновей Али ибн Абу-Талиба и Фатимы, дочери пророка Мухаммеда.


[Закрыть], и садись с ним рядом, и скажи ему: «Я пришёл к тебе, чтобы посвататься, и хочу взять твою дочку». И если он тебе скажет: «У тебя нет ни денег, ни положения, ни происхождения», – дай ему тысячу динаров; если же он тебе скажет: «Прибавь!» – прибавь ему и соблазняй его деньгами». И Абу-Мухаммед сказал: «Слушаю я повинуюсь, завтра я это сделаю, если захочет Аллах великий!»

И, поднявшись утром, – говорил Абу-Мухаммед, – я надел своё самое роскошное платье и сел на мула с золотым седлом и отправился на рынок торговцев кормом.

Я спросил лавку шерифа и нашёл его сидящим в своей лавке, и тогда я спешился и приветствовал его и сел подле него…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста третья ночь

Когда же настала триста третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед-лентяй говорил: «И я спешился и приветствовал его и сел подле него, а со мной было десять человек рабов и невольников». – «Может быть, у тебя есть до нас нужда, которую мы будем иметь счастье исполнить?» – спросил меня шериф. И я сказал ему: «Да, у меня есть до тебя нужда». – «Какая же у тебя нужда?» – спросил шериф, и я ответил: «Я пришёл к тебе свататься и хочу взять твою дочку». – «У тебя нет ни денег, ни положения, ни происхождения», – сказал шериф. И Тогда я вынул мешок, где была тысяча динаров червонным золотом, и молвил: «Вот моё положение и происхождение. Сказал ведь пророк (да благословит его Аллах и да приветствует!): «Прекрасно положение, созданное богатством». А как хороши слова сказавшего:

 
«Кто имеет два только дирхема, у того уста
Научились речь вести всякую. Лишь скажет,
Уж идут к нему все друзья его, его слушая,
И я видывал, как меж нас он гордо ходит.
Но не будь тех денег, которыми так гордится он,
Ты увидел бы, что меж нас ему всех хуже.
Ведь богатому, если скажет он и неправильно,
Говорят: «Ты прав и неверно не сказал бы»
Бедняку, когда слово вымолвит и правдивое,
Говорят: «Ты лжёшь!» – и словам его не верят.
И поистине, ведь в любой стране могут дирхемы
Облекать людей и величьем и красою,
И они – язык для того, кто хочет красно сказать,
И оружье тем, кто сражаться захотел бы».
 

И когда шериф услышал от меня эти слова и понял Эти нанизанные стихи, он склонил на некоторое время голову к земле, а затем поднял голову и сказал: «Если это неизбежно, то я хочу от тебя ещё три тысячи динаров». И я отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И затем я послал кого-то из невольников в моё жилище, и он принёс мне деньги, которые потребовал шериф, и, увидав, что эти деньги прибыли к нему, шериф вышел из лавки и сказал своим слугам: «Заприте лавку!» А потом он позвал своих друзей с рынка к себе в дом и написал мою запись с его дочерью и сказал: «Через десять дней я тебя к ней введу».

И я пошёл в своё жилище радостный и, уединившись с обезьяной, рассказал ей о том, что со мной произошло, и она сказала: «Прекрасно то, что ты сделал!»

А когда приблизился срок, назначенный шерифом, обезьяна сказала мне: «У меня есть до тебя нужда, и если ты мне её исполнишь, ты получишь то, что хочешь». – «А что у тебя за нужда?» – спросил я. И обезьяна сказала: «В возвышенной части той комнаты, где будет твоя свадьба с дочерью шерифа, есть чулан и на двери его – медное кольцо, под кольцом – ключи. Возьми их и открой дверь – найдёшь железный сундук, на углах которого четыре флага – талисманы, – и между ними таз, полный денег, а рядом с ним – одиннадцать змей, и в тазу связанный белый петух с раздвоенным гребнем, и там же лежит нож рядом с сундуком. Возьми нож, зарежь им петуха, порви флаги и переверни сундук, а после этого выйди к невесте и уничтожь её девственность. Вот что мне нужно от тебя». – «Слушаю и повинуюсь!» – сказал я. А затем я пошёл к дому шерифа и, войдя в ту комнату, увидал чулан, который описала мне обезьяна.

А оставшись наедине с невестой, я подивился её красоте и прелести, стройности и соразмерности, так как языки не могут описать её красоту и прелесть, и порадовался на неё сильной радостью; когда же настала полночь и невеста заснула, я поднялся и, взяв ключи, отпер чулан, взял нож, зарезал петуха, сбросил флаги и опрокинул сундук. И женщина проснулась и, увидав, что чулан отперт и петух зарезан, воскликнула: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Марид взял меня!» И не закончила она ещё своих слов, как марид стал кружить вокруг дома и похитил невесту. И тогда начался великий шум, и вдруг пришёл шериф, ударяя себя по лицу, и сказал: «О Абу-Мухаммед, что это за дело ты сделал с нами? Таково ли воздаяние нам от тебя? Я поставил этот талисман здесь в чулане, так как боялся для моей дочери зла от того проклятого – он стремился похитить её уже много лет и не мог этого сделать. Теперь для тебя не осталось места с нами, иди своей дорогой».

И я вышел из дома шерифа и пришёл к себе домой и стал искать обезьяну, но не нашёл её и не увидел и следа её. И понял я тогда, что она и есть тот марид, который взял мою жену и схитрил со мной, так что я сделал это дело с талисманом и петухом, которые мешали ему взять девушку. И я раскаялся, и порвал свои одежды, и стал бить себя по лицу, и никакая земля не была для меня просторна. И я в тот же час вышел и направился в пустыню, и шёл до тех пор, пока надо мной не опустился вечер, и не знал я, куда пойти. И когда мои мысли были заняты, приблизились ко мне две змеи – одна красная, другая белая, которые дрались между собой. И я взял с земли камень и ударил им красную змею и убил её, а она совершила насилие над белой. И потом белая змея скрылась на минуту и вернулась с десятью белыми змеями, и они подошли к змее, которая издохла, разорвали её на куски, так что осталась только голова, и ушли своей дорогой. И я прилёг, изнемогая от усталости, и, когда я лежал и думал, вдруг раздался голос, звук которого я слышал, но не видел его обладателя, и голос этот произнёс такие два стиха:

 
«Пускай же судьба бежит, узду натянув свою,
А ты пребывай всегда с душою свободной.
Меж тем как смежишь глаза и снова откроешь их,
Изменит Аллах одни дела на другие».
 

И когда я услышал это, меня охватило, о повелитель правоверных, нечто великое – раздумье, больше которого не бывает. И вдруг я услышал позади себя голос» который говорил такие два стиха:

 
«О мусульманин, внемлющий Корану,
Возрадуйся – пришла к тебе пощада.
Не бойся наваждений ты шайтана,
Ведь мы народ, чья вера-правоверье».
 

И я сказал: «Заклинаю тебя тем, кому ты поклоняешься, дай мне узнать, кто ты!» И говоривший принял образ человека и сказал мне: «Не бойся, твоё доброе дело дошло до нас, – а мы племя правоверных джиннов. Если у тебя есть нужда, расскажи нам о ней, и мы будем счастливы её исполнить».

И я отвечал: «У меня есть великая нужда, так как меня постигло большое несчастье, и кто тот, кому на долю выпало несчастье, подобное моему?» – «Может быть, ты Абу-Мухаммед-лентяй?» – спросил меня этот человек, и я ответил: «Да!» И человек сказал: «О Абу-Мухаммед, я брат белой змеи, врага которой ты убил. Нас четверо братьев по отцу и по матери, и мы все благодарны тебе За твою милость. Знай, что тот, кто был в облике обезьяны и учинил с тобою хитрость, – марид из маридов-джиннов, и, если бы он не ухитрился на такую уловку, ему бы никогда не удалось захватить девушку – он долгое время её любит и хочет её взять, во ему препятствовал этот талисман. Если бы талисман остался цел, марид не мог бы добраться до девушки. Но не печалься об этом деле, – мы приведём тебя к ней и убьём марида – твоё благодеяние за нами не пропадёт».

И потом он издал великий вопль…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста четвёртая ночь

Когда же настала триста четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ифрит сказал: «Твоё благодеяние не пропадёт. И потом он издал великий вопль ужасающим голосом, и вдруг к нему подошла толпа, и он спросил про обезьяну, и один из подошедших оказал: «Я знаю её местопребывание». – «А где же её местопребывание?» – спросил ифрит, и спрошенный ответил: «В медном городе, над которым не восходит солнце». – «О Абу-Мухаммед, – сказал тогда ифрит, – возьми раба из наших рабов, и он донесёт тебя на своей спине и научит тебя, как захватить женщину. И знай, что это марид из маридов, и, когда он понесёт тебя, не поминай имени Аллаха, пока он тебя несёт, не то он убежит от тебя и ты упадёшь и погибнешь».

И я отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И взял раба из их рабов, и тот нагнулся и сказал мне: «Садись верхом!» И я сел, а марид полетел со мной по воздуху, так что мир скрылся от нас, и я увидел звезды, подобные твёрдо стоящим горам, и услышал славословие ангелов на небе. А марид все это время разговаривал со мной и развлекал меня, отвлекая от поминания имени Аллаха великого. И когда я так летел, вдруг направился ко мне человек в зеленой одежде с кудрявыми волосами и светящимся лицом, и в руках у него был дротик, от которого летели искры. И этот человек быстро подлетел ко мне и замахнулся на меня угрожающим образом и сказал: «О Абу-Мухаммед, скажи: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха!» а не то я ударю тебя этим дротиком».

А у меня разрывалась душа от того, что я молчал и не поминал Аллаха великого, и я сказал: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха!» И тогда этот человек ударил марида дротиком, и марид растаял и превратился в пепел, а я упал с его спины и полетел на землю и свалился в ревущее море, где бьются волны. И вдруг появилось судно, на котором было пять моряков. И, увидев меня, они ко мне подъехали и подняли на корабль и стали говорить со мною словами, которых я не понимал. Я сделал им знак, что не понимаю их речи. И они ехали до конца дня, а потом бросили сеть, поймали рыбу, изжарили её и накормили меня. И плыли они до тех пор, пока не привезли меня в свой город. И меня привели к их царю и поставили перед ним, и я поцеловал перед царём землю, и он наградил меня. А этот царь знал по-арабски, и он сказал мне: «Я сделаю тебя своим телохранителем». А я спросил его: «Как название этого города?» – «Он называется Хинад, – ответил царь, – и находится он в землях китайских».

Потом царь поручил меня везирю этого города и велел ему пройтись со мной по городу, – а жители этого города были в первые времена язычниками, и превратил их Аллах великий в камень, – и я прошёлся по городу и нигде не видел больше, чем там, деревьев и плодов. И я оставался в этом городе в течение месяца, а затем я пришёл к реке и сел на берегу её. И когда я сидел, вдруг подъехал всадник и спросил: «Ты Абу-Мухаммед-лентяй?» – «Да», – ответил я, и всадник сказал мне: «Не бойся, твоя милость достигла нас». – «Кто ты?» – спросил я всадника. И он молвил: «Я брат убитой змеи. Ты близок к месту, где та женщина, к которой хочешь проникнуть».

И затем он снял с себя одежду и надел её на меня и сказал: «Не бойся раб, который погиб под тобой, один из наших рабов». И потом этот всадник посадил меня сзади себя и приехал со мной в пустынное место и сказал мне: «Сойди с коня и иди между этих двух гор, пока не увидишь медный город. Остановись вдали от него и не входи, пока я к тебе не вернусь и не скажу тебе, что делать». – «Слушаю и повинуюсь!» – отвечал я и сошёл с коня и шёл, пока не достиг одного города, и я увидел, что стены его из меди. И я стал ходить вокруг города, надеясь, что найду ворота, но ворот я так и не нашёл. А когда я ходил вокруг города, вдруг брат змеи подъехал ко мне и подал меч с талисманом, чтобы никто не увидел меня.

И затем он уехал своей дорогой, и его не было лишь короткое время. И вдруг поднялись крики, и я увидал много людей, у которых глаза были на груди. И они спросили меня: «Кто ты и как попал сюда?» И когда я рассказал им о происшедшем, они сказали: «Женщина, о которой ты говоришь, находится вместе с маридом в этом городе. Мы не знаем, что он с нею сделал, а мы – братья той змеи. Пойди к этому ручью, – сказали мне потом, – и посмотри, откуда вытекает вода, и следуй за нею, – ручей приведёт тебя в город».

И я сделал так, и пошёл, следуя за водой, и ручей привёл меня в погреб под землёю, и затем вышел оттуда, и увидел себя посреди города, и нашёл там ту женщину, сидящей на золотом ложе, и перед нею была занавеска из парчи. А за занавеской находился сад с деревьями из золота, и плоды на них были из дорогих камней – яхонта, топаза, жемчуга и коралла.

И когда эта женщина увидела меня, она меня узнала и первая поздоровалась со мной и спросила: «О господин, кто привёл тебя сюда?» И я рассказал ей о случившемся, и она сказала: «Знай, что этот проклятый, от великой любви ко мне, рассказал мне, что ему вредно и что полезно, и осведомил меня, что в этом городе есть талисман, которым он, если захочет погубить всех, кто в городе, то погубит. И что бы он ни приказал ифритам, они исполнят его приказание. А этот талисман – на столбе». – «А где столб?» – спросил я девушку. И она ответила: «В такомто месте». И я опросил её; «А что это будет за талисман?» И девушка отвечала: «Это изображение орла, и на нем надпись, которой я не понимаю. Поставь талисман перед собой и возьми жаровню с огнём и брось туда немного мускуса – поднимется дым, привлекающий ифритов, и после этого они все до одного встанут перед тобой. Поднимись же и сделай так, с благословения Аллаха великого».

И я ответил ей: «Слушаю и повинуюсь!» И встал, и пошёл к тому столбу, и сделал все, что она мне приказала, и ифриты пришли и появились передо мной и сказали:

«К твоим услугам, о господин: все, что ты нам прикажешь, мы сделаем!»

«Закуйте марида, который унёс эту женщину из её жилища», – сказал я им, и они отвечали:

«Слушаем и повинуемся!» И отправились к тому мариду, и заковали его, и крепко связали, а затем вернулись ко мне и сказали: «Мы сделали то, что ты нам приказал». И я велел им вернуться назад. Затем я возвратился к женщине и рассказал ей о том, что произошло, и спросил её: «О жена моя, пойдёшь ли ты со мною?» – «Да», – отвечала она, и тогда я поднялся с нею из погреба, в который я пошёл, и мы пошли и дошли до людей, которые указали мне, где она…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста пятая ночь

Когда же настала триста пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед говорил: «И мы пошли и дошли до людей, которые указали мне, где женщина, и я сказал им: «Укажите мне дорогу, которая приведёт меня в мои земли». И они указали мне дорогу и пошли со мной до берега моря и посадили на корабль. И ветер был для нас хорош. И на этом корабле плыли мы, пока не достигли города Басры. И когда женщина вошла в дом своего отца и родные увидели её, они сильно обрадовались ей. И тогда я окурил орла мускусом, и вдруг ифриты пришли ко мне отовсюду и сказали: «Мы к твоим услугам, что хочешь, то тебе и будет».

И я велел им перенести все, какие есть в медном городе, богатства, металлы и драгоценные камни в мой дом в Басре. И они это сделали, а потом я приказал им привести мне ту обезьяну, и её привели, униженную и презираемую. И я спросил обезьяну: «О проклятая, почему ты меня предала?» А затем я велел посадить её в медный кувшин, и её посадили в узкий кувшин из меди и закупорили его свинцом.

А я с моей женой зажил в наслаждении и радости, и у меня теперь, о повелитель правоверных, такие сокровища, диковинные камни и обильные богатства, что их не охватить счётом и не ограничить пределом. И если ты потребуешь сколько-нибудь денег или чего другого, я прикажу джиннам тотчас же привести тебе, и все это – по милости Аллаха великого».

И повелитель правоверных пришёл от этого в крайнее удивление, а затем он пожаловал Абу-Мухаммеду дары халифата взамен его подарка я оказал ему милости, подходящие для него.

Рассказ о великодушии Яхьи ибн Халида[342]342
  Яхья ибн Халид (ум. в 805 г.) – сын основателя везирской династии Бармакидов.


[Закрыть] (ночи 305–306)

Рассказывают также, что Харун ар-Рашид призвал одного из своих телохранителей, которого звали Салих (а было это до тех времён, когда ар-Рашид изменился к Бармакидам). И когда тот явился, сказал ему: «О Салих, иди к Мансуру и скажи ему: «У тебя тысяча тысяч дирхемов наших денег, и моё решение требует, чтобы ты доставил их нам сейчас же». И я приказываю тебе, Салих, если у тебя не будет этих денег до предзакатной молитвы, отдели ему голову от тела и принеси мне».

И Салих отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» А затем он отправился к Мансуру и сказал ему о том, что упомянул повелитель правоверных. «Я погиб, клянусь Аллахом! – сказал тогда Мансур.» – Ведь стоимость всех моих вещей и того, чем владеет моя рука, если продать это за самую дорогую цену, не превзойдёт ста тысяч. Откуда же я могу взять, о Салих, остальные девятьсот тысяч дирхемов?» – «Придумай для себя хитрость, которая тебя быстро освободит, а иначе ты погиб – я не могу тебе дать отсрочки ни на мгновение после того срока, который назначил халиф, и я не властен пренебречь чем-нибудь из того, что мне приказал повелитель правоверных, – сказал Салих. – Торопись же с хитростью, которая тебя освободит, прежде чем истечёт время». – «О Салих, – сказал Мансур, – прошу тебя, сведи меня, по твоей милости, в мой дом проститься с детьми и семьёй и дать наставление близким».

И я пошёл с ним в его дом, – говорил Салих, – и он стал прощаться с семьёй, и поднялись вопли в его жилище, и раздались плач и крик и призывы о помощи к Аллаху великому. И я сказал Мансуру: «Мае пришло на ум, что Аллах пошлёт тебе помощь через руки Бармакидов. Пойдём со мной в дом Яхьи ибн Халяда».

И мы пошли к Яхье ибн Халиду, и Мансур рассказал ему о своём положении, и Халид огорчился из-за этого и склонил на некоторое время голову к земле, а потом он поднял голову и, призвав своего казначея, спросил его: «Сколько дирхемов у нас в казне?» – «Около пяти тысяч дирхемов», – ответил казначей, и Яхья велел принести их, а потом он отправил к своему сыну аль-Фадлу посланного с письмом такого содержания: «Мне предлагают купить прекрасные поместья, которые никогда не придут в запустение; пришли нам сколько-нибудь дирхемов».

И аль-Фадл прислал ему тысячу тысяч дирхемов, и затем Яхья послал другого человека к своему сыну Джафару с письмом такого содержания: «У нас случилось важное дело, и нам нужно для него сколько-нибудь дирхемов».

И Джафар тотчас же послал ему тысячу тысяч дирхемов. И Яхья до тех пор посылал людей к Бармакидам, пока не собрал от них для Мансура большие деньги, а Салих и Мансур не знали об этом. И Мансур сказал Яхье: «О владыка, я схватился за твой подол и знаю, что получу эти деньги только от тебя, как обычно для твоего великодушия. Заплати же за меня остаток моего долга и сделай меня твоим вольноотпущенником». И Яхья потупился и заплакал и сказал: «Эй, мальчик, повелитель правоверных подарил когда-то нашей невольнице Дананир жемчужину большой ценности. Пойди к ней и скажи, чтобы она нам прислала эту жемчужину».

И слуга пошёл к невольнице и принёс жемчужину Яхье, и тот сказал: «О Салих, я купил эту жемчужину для повелителя правоверных у купцов за двести тысяч динаров, а повелитель правоверных подарил её нашей невольнице Дананир, лютнистке, и когда он увидит с тобой эту жемчужину, он узнает её и окажет тебе уважение и сохранит от пролития твою кровь ради нас и из уважения к нам. И теперь твои деньги собраны полностью, о Мансур».

И я понёс жемчужину и деньги к ар-Рашиду, – говорил Салих, – и Мансур был со мною. И когда мы были в пути, я вдруг услышал, как он говорит такой стих поэта:

 
«Не по любви спешат к ним мои ноги,
Но убоялся я стрелы удара».
 

И я удивился его злому нраву, низости и испорченности и скверному его происхождению и рождению, и возразил ему и сказал: «Нет на лице земли лучших, чем Бармакиды, и нет никого сквернее и злее тебя! Они купили тебя у смерти и выручили тебя от гибели и сделали тебе милость, спасши тебя, а ты не благодаришь их и не хвалишь, и не поступаешь, как поступают свободные, но отвечаешь на их благодеяние такими словами!»

И потом я пошёл к ар-Рашиду и рассказал ему эту историю и осведомил его обо всем, что случилось…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста шестая ночь

Когда же настала триста шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Салих говорил: «И я рассказал эту историю повелителю правоверных и осведомил его обо всем, что случилось. И ар-Рашид удивился великодушию Яхьи и его щедрости и благородству и гнусности Мансура и его низости, и велел вернуть жемчужину Яхье ибн Халиду, и сказал: «Все, что мы подарили, не годится нам брать назад».

И Салих вернулся к Яхье ибн Халиду и упомянул ему о Мансуре и его дурном поступке, и Яхья сказал: «О Салих, когда человек беден, грудь его стеснена и мысли его заняты; что бы от него ни исходило, с него нельзя взыскивать, так как это возникает не в сердце». И он принялся искать оправданий Мансуру.

И Салих заплакал: «Не бывает, чтобы вращающий небосвод создавал для бытия людей, подобных тебе! О горе! Как может быть погребён под землёй тот, чей нрав подобен твоему нраву и чьё благородство таково, как твоё!»

И он произнёс такие два стиха:

 
«Спеши совершить добро всегда, коль задумаешь,
Ведь подлинно не всегда щедроты доступны нам.
Как часто препятствуя душе совершить добро,
Коль можно, покуда смерть помехой не явится».