Текст книги "Навигатор из Нерюнгри"

Глава 16. В пути

1

Если кто-то надеялся, что форс-мажор, задержка и неожиданные новые данные о корабле заставят сурового генетика бегом броситься в лабораторию изучать, исследовать и анализировать, а команда избавится от вечерней тренировки, то его ждало разочарование. Стоило выяснить, что с кораблем всё в порядке, как Пауков, бросив хмурый взгляд на бортовые часы, скомандовал:

– Кто на вахте сейчас?

– Я, – отозвался Крыж. – До 22-30, потом на ночную вахту Авдеев вызвался.

Кир утвердительно кивнул.

– Тогда Крыж в рубке, Авдеев – в капсулу гиперсна на два часа, остальные на тренировку.

Остальные – это «заяц» Тимофей, Ульяна и Наташка. Девчонки недовольно заворчали, сползая с навигаторских кресел, Тимофей приготовился выходить из рубки, молча и покорно следуя за своим кумиром.

– Не забываем, что по вопросам вверенного мне функционала моё слово – единственное правильное, – на всякий случай напомнил Пауков.

– А если оно не правильное? – Наташа подозрительно прищурилась.

– А если оно неправильное – то смотрите пункт один, – хохотнул Крыж, откидываясь вальяжно на эргономичную спинку и вставляя кнопочки наушников в ушные раковины.

Генетик хмыкнул и утвердительно кивнул:

– Совершенно правильно заметил товарищ старший помощник командира корабля. Дамы, – он подчеркнуто галантно пропустил их вперёд.

Ульяна чувствовала подвох, но не знала, что всё окажется так плохо. Вообще-то у неё хорошая спортивная подготовка. Так она считала.

Отжиматься от пола пятьдесят раз – могла. Подтягиваться на высокой перекладине до двадцати раз – легко. Челночный бег всегда на «отл.».

Так она думала.

В спортзале, оборудованном по последнему слову техники диковинными тренажерами и симуляторами, Пауков выдал каждому по загрузочному креодиску.

– Это программа ваших тренировок на ближайшую неделю, – сообщил он, оглядев притихшую группу ребят, зацепился взглядом на демонстрировавшей независимый и самоуверенный вид Ульяне, в прищуре серых глаз мелькнул недобрый огонёк. – Её нужно загрузить в ваш креоник. Так вы будете получать информацию о комплексе упражнений на каждую тренировку, их порядке и интенсивности, а я буду видеть результаты наших общих усилий, динамику развития нейроактивности и физической выносливости.

Он встал напротив Ульяны, задумчиво добавил:

– Напоминаю, что за халтуру буду штрафовать дополнительными упражнениями.

– Артём, а почему, собственно, ты сам не в форме? – Ульяна посмотрела с вызовом.

– Сегодня я вынужден выступить вашим инструктором, – в уголках губ поселилась самодовольная улыбка. – Приступаем.

Разминка. Бесконечные повороты, подпрыгивания, растяжки и прыжки. А голос из наушника по-прежнему требовал то повторить одно упражнение, то сделать другое. К началу кардио-тренировки Ульяна чувствовала, что у неё вспотели даже уши. И так было трудно дышать, а Пауков ещё и комментировал:

– Рогова, амплитуду не уменьшаем. Рогова, что висим на перекладине аки вобла на ветру? Интенсивнее, интенсивнее подтягиваемся, из ритма не выбиваемся. Наталья, тебя это тоже касается.

Ульяна готова была обвинить его в предвзятости и сведении счётов, если бы ей не было так плохо уже к окончанию первой двадцатиминутки. Кстати, «вобла» – это не из личного ли дела? Так её отец звал дома. За несгибаемый характер и костлявые ключицы.

Но хуже, чем ей было Наташке – не даром она собиралась по жизни сидеть в офисе и перебирать бумажки. А хуже, чем Наташке было только Тиму. По окончании разминки бедолага упал на мат звездочкой. Красный, в бисеринках пота на веснушчатом лице. Артём присел рядом с ним на корточки, заглянул в биометрию:

– Эй, герой, не расслабляйся, впереди ещё тридцать пять минут. Ты рискуешь пропустить всё самое интересное.

Тимофей дёрнул рукой, на несколько сантиметров с трудом подняв её от пола.

Пауков протяжно вздохнул:

– И чего с тобой делать?

Тимофей шмыгнул носом и закрыл глаза, показывая своим видом полную покорность.

– Придётся добавить тебе еще парочку-тройку отжиманий, – он похлопал парня по плечу. – Не расстраивайся, сделаем из тебя богатыря.

Девчонки хихикнули.

Артём поднялся во весь рост, потер ладони, словно вспомнил о них:

– А мы с вами, дамы, продолжим.

2

После тренировки, едва передвигая ноги и тяжело дыша, со взмокшими волосами и замученными лицами, Наташа и Ульяна пробрались в рубку. Василий ещё не сменился и, склонившись над планшетом, сосредоточенно всматривался в экран, на котором торопливо бежала цепочка непонятных символов. Иногда он нажимал паузу, выделял часть знаков и перебрасывал их на центральный монитор. В наушниках гремела музыка, поэтому подошедших девчонок он не услышал.

Те присели на край свободного кресла, дёрнули его за рукав.

Василевс покосился на них – на переносице пролегла глубокая морщина, лицо оказалось непривычно серьезным. Увидев девчонок рядом, вынул кнопочки наушников и проворчал:

– Вы чего не спите? Детское время еще не закончилось, что ли?

Ульяна устало упёрлась в колени, выдохнула:

– Давай, рассказывай.

– Чего? – Василий понял, что попал – когда женщины с такими выражениями лиц, то с ними лучше не спорить.

– Откуда кличка «паук»? Колись, давай.

Василевс расплылся в широкой улыбке, отложил в сторону планшет:

– Что, сильно достал?

Девчонки обречённо переглянулись:

– «Достал» – не то слово.

– Я просто чувствую, что мне нужен матч-реванш, – Ульяна морщилась при каждом вдохе.

– Колись, Барсик, – Натка посмотрела тяжело, будто кувалдой огрела.

Василевс спустил ноги с кресла, наклонился к девчонкам.

– Это случилось, когда он ещё курсантом был. В первый год, – он выразительно поднял дугой бровь. – Ему шестнадцать было, когда он попал в академию…

– Да? – Ульяна почувствовала, как сердце стало биться чаще. Про боль под ребрами она мгновенно забыла.

– Ну, да. Короче, он ещё на Земле засветился. В Новосибирске, откуда он родом, при академгородке школу закончил экстерном в пятнадцать лет. Направление химбио. Ну, вы должны знать знаменитую ФыМыШу[2]2
  ФыМыШа – ФМШ – Физико-математическая школа им. М. А. Лаврентьева при Новосибирском государственном университете (СУНЦ НГУ) – учебно-образовательное учреждение в новосибирском Академгородке с углублённым изучением естественно-научных предметов. Учащиеся называют ее «ФыМыШа», преподаватели называют воспитанников, соответственно, «фымышата» (из воспоминаний).


[Закрыть], – девчонки округлили глаза и кивнули. – Ну вот, в том же году поступил в МГУ на факультет биоинженерии и биоинформатики. Черт его знает, как ему это удалось и кто там вмешался, но зачислили. Блестяще окончил первый курс. Написал курсовую про исследование что-то на счёт перспективных биогенов. И вот тогда-то рекрутёры Академии Космофлота вышли на него, предложили перейти в Академию. И вот, представьте, ему шестнадцать, нам всем – по восемнадцать-двадцать. А он вот такой же сухарь нелюдимый, как сейчас. Полгода учёбы – у него ни друзей, ни приятелей, одна наука.

– Погоди, Вась, вы с ним на одном курсе что ли учились? – уточнила Ульяна.

Василий кивнул:

– Да, на факультете биогенной инженерии и программирования. Только я на программировании специализировался. На первом курсе он уже занимался разработкой лианина. И вот конец первого курса, в лаборатории он приступает к финальным опытам на выращенной лианиновой плантации…

– Это ему что, шестнадцать-семнадцать всего было? – Натка недоверчиво покосилась на Крыжа.

Тот кивнул и продолжил рассказ:

– В тот вечер он остался в лаборатории. Эксперименты дошли до финальной стадии, и он практически спал у своих лианиновых инкубаторов. По расчетам нужно было дать облучение плантации, чтобы получить стабильный нейромодулятор. Что он и сделал, – Василий понизил голос до шепота, заставив девчонок соприкоснуться с ним лбами, чтобы расслышать каждое слово. – Но что-то пошло не так. Ошибка в расчетах … Короче, оказалось, что в закладке генома, отсутствует ген ограничения роста. Тёмыч дал облучение и стал ждать. А эта плантация давай расти. Каждая ворсинка к утру до пяти метров вымахала.

– Ого!

– Не то слово. Приходим мы утром в лабораторию, а там все инкубаторы вдребезги, оборудование, стены, потолок в лианиновом волокне. И на нём, как паук висит наш Тёмыч… и спит.

– Как спит?

– Ну, так, – Василий изобразил, будто он висит на лианах с высунутым на бок языком. – Я ж говорю, он неделю не спал. Вот с тех пор и пошло – Паук.

Наташа прошептала:

– Обалдеть.

Крыж лукаво усмехнулся:

– Надеюсь, дамы, вы используете ценную информацию с умом.

Натка осторожно встала, медленно распрямила спину:

– В этом уж будь уверен.

Ульяна молчала.

3

Корабельное время показывало пять утра. Команда ещё спала. Подъём согласно назначенному Артёмом графику должен был быть через час.

Мягкий полумрак корабельного коридора, мерный, едва различимый гул работающей системы очистки воздуха и фильтрации. На демонстрационных экранах сменялись загадочные звездные скопления.

Пройдя через безлюдную кают-компанию, молодой человек зашёл в рубку, поздоровался с Авдеевым:

– Всё нормально? Тебя не надо сменить?

Тот кивнул, приветствуя, и тут же отрицательно помахал головой:

– Не-не, я карты обновляю. Мне тут надо быть.

Артём направился в лабораторию. Здесь дышалось легко, как дома. Дневной свет, глянцевые панели, стеклянные перегородки, за которыми рядами стояло оборудование, под лампами дозревали образцы нового бионика. Генетик сбросил с широких плеч китель, остался в одной белоснежной футболке с эмблемой лаборатории на плече.

– Доброе утро, Артём Геннадьевич, – металлический голос пропел под потолком.

– Привет, как спалось? – он один за другим оживлял мониторы.

– Без происшествий. Загруженные для анализа данные готовы. Вывести сравнительные таблицы на дисплей?

Артём повесил китель на спинку кресла, удобно устроился на рабочем месте, откинулся назад.

– Выводи.

Тёмная поверхность дисплея подёрнулась синевой, формируя на глазах биогенетика сводку. Пауков задумчиво потёр переносицу, потом тихо скомандовал:

– Включить запись.

Щелчок в ответ и сообщение:

– Запись включена.

– Шестнадцатое июня две тысячи восемнадцатого года по земному календарю, – он бросил взгляд на браслет с креоником, – Пять часов девятнадцать минут. Запись номер один. На основании проведённого сравнительного анализа биометрии в точке начала следования и точки дозаправки фиксируется пролонгированная генная модуляция нейронов группы А и В объекта «Фокус». Клеточное тело функционирует стабильно, активность аксон и дендритов за указанный период увеличена вдвое. И продолжает расти. Количество нейронных связей за истекшие сутки выросло в геометрической прогрессии, и сейчас составляет, – он пригляделся к нужной строке на экране, – семьдесят пять тысяч.

Артём задумался на мгновение, переключил другую таблицу:

– Запись номер два. Зафиксирована способность объекта «Фокус» к самостоятельному построению маршрута, учёту неизвестных человеку лоций. Имеются очевидные признаки наличия особенностей пролагаемых фарватеров. Намерен опросить по этому поводу навигатора Рогову, – он автоматически внёс правки в расписание Ульяны, выделив больше времени на диагностику. – Пометка на полях: важно. Пометка на полях: вернуться к исследованию и оценке позднее. Содержание пометки: структура и состав тёмной материи в состоянии гравитационного излома вблизи чёрных дыр малой и средней массы. Предположительно расщепление материи в процессе аккреции при сравнительно низкой поглощательной активности подобных объектов приводит к формированию карманов с разными типами энергии в готовом для употребления биокораблем состоянии. Конец записи.

– Сохранить в папке «Фокус» с обычной кодировкой? – металлический голос замер в ожидании.

Артём задумался:

– Сохранить с кодировкой Сигма.

Он перебрался в аппаратную. Там в мутном зеленоватом контейнере плескался серебристый комочек с подключенными к нему тонкими лианиновыми проводами. Датчики показывали рост активности, повышенную возбудимость образца. Артем увлёкся расчетами, когда металлический голос напомнил ему:

– Шесть часов двадцать минут. Команда встала, готова к утренней тренировке. В настоящий момент происходит сбор экипажа на камбузе.

Молодой человек вздохнул, прищурился. Сделав несколько пометок, с сомнением посмотрел на серебристое существо.

Сдёрнув со спинки кресла китель, вышел в коридор и замер: перед носом, загораживая проход в кают-компанию, от стены до стены красовалась закрепленная клейкой массой паутина из тонко разорванных простыней с сероватым пауком из прессованного хлебного мякиша в центре. Артём замер и сокрушенно вздохнул:

– Крыж, я тебя убью.

Он развернулся, прошёл к камерам гиперсна, откуда уже добрался до кают-компании. Решительно пересёк её и направился к камбузу, уже представляя, как с удовольствием сомкнёт руки на тонкой шее друга, а шутника, который извел на баловство драгоценные припасы, отправит на Тамту.

Сработали датчики движения, распахнув перед ним белоснежные двери, и оглушив дружным хохотом. Стоило ему переступить порог корабельной кухни, как на него посмотрело четыре счастливых лица, три из которых старательно изображали обморок.

– Крыж, ну ты и придурок. Просил же держать язык за зубами, – бросил он и, развернувшись, вышел с камбуза.

Экипаж пристыженно переглянулся. Веселье от удачной и безобидной шутки растаяло без следа.

Ульяна соскользнула с места, бросилась за Артёмом.

Догнала у спортзала:

– Тём, стой, пожалуйста! – схватила за локоть.

Он остановился, не оборачиваясь, покосился холодно.

– Прости. Мы не подумали, что тебя это так заденет.

– Действительно, с чего бы это, – процедил он, выдернул рукав и, не оглядываясь, прошел в спортзал.

4

Несмотря на то, что болела каждая клеточка тела, Ульяна старательно выполняла все упражнения. Тихонько вздыхала, обтирая раскрасневшееся лицо полотенцем. Остальные тоже молчали, сосредоточенно изображая интерес к тренировке и не зная, как снять возникшее напряжение. Пауков с остервенением сражался на боевом симуляторе. Ульяна видела его каменное лицо, плотно сомкнутые губы, холодные до черноты глаза. Под ложечкой томительно сосала тревога, подмешанная на чувстве вины и огорчении.

Она прервала тренировку, села, тяжело дыша, на мат:

– Ребята, надо поговорить. Артём, останови тренировку, – и когда тот не отозвался, добавила с ударением. – Пожалуйста.

Уклонившись от мощного удара виртуального спарринг-партнера, Пауков остановил программу и сошёл с помоста:

– Ну?

– Тём, мы виноваты. Но, наверное, нам нужно что-то, что нас сделает командой. Но вот такие подробности из нашей прошлой жизни – ключ к этому. История с пауком глупая, конечно, но безобидная, правда. Мы не хотели тебя задеть.

Пауков молчал, что спрятано на глубине серых как предгрозовой вечер глаз не разобрать. Он смотрел на неё в упор подчеркнуто холодно, в руках – зажатое полотенце, от виска стекала тонкая дорожка пота. Он её вытер.

Ульяна нервно сглотнула, в который раз чувствуя себя мартышкой перед удавом:

– Я предлагаю игру: пусть каждый из нас расскажет нечто такое, что его характеризует. Нечто тайное и сокровенное. Как залог нашей дружбы.

– А что, хорошая идея, капитан, – Василий поднялся с тренажера и подошёл к ним, протянув по-мушкетерски руку ладонью вниз. – Один за всех и все за одного.

К ним присоединились Наташа, Кирилл и Тим. Все пятеро выжидательно смотрели на Артёма. Помедлив ещё мгновение, он положил свою руку поверх узкой Ульяниной ладони и взглянул на неё теплее:

– Ну, давай, с тебя и начнём… капитан.

Ульяна широко улыбнулась, глаза заискрились:

– Я провалила отбор в лётную школу. Не прошла психологическое тестирование.

Артём не сводил с неё глаз:

– Правда?

– Правда. И я боюсь пауков. До смерти боюсь.

– Надо же. Никогда б не подумал, – в голосе Паукова мелькнула ирония.

Рядом Наташа захихикала:

– Не, это точно, боится. Она даже паука этого из мякиша отказалась делать. Его я лепила полночи.

Артём посмотрел на неё и улыбнулся:

– Кстати, вышел похоже.

– Ну, так. Точный психологический портрет!

Вся компания захохотала в голос.

– Кстати, я в художку ходила. Но бросила из-за несчастной любви к преподавателю по композиции.

– Ого! – у Василия вытянулось лицо.

– Никакого «ого». Я в седьмом классе училась, а он только после института пришёл. Недавно видела его. Что в нём нашла тогда, не знаю. Но блестящая карьера художника и скульптора, вероятно, провалилась из-за несчастной любви.

– А я на первом курсе Академии сбежать домой хотел, – признался Вася Крыж. – У меня три сестрёнки маленькие. Старшая в тот год в первый класс пошла. Мать всё время на работе, одна нас поднимала. Я их, считай и вырастил. Дашку, Машку и Наташку. Скучал жутко. И мать с ними не справлялась.

Наташа с интересом посмотрела на него:

– И что? Передумал сбегать?

Крыж поморщился, уселся на мат, скрестил ноги:

– Удгрин отловил. Не выпустил. Аннулировал увольнительные, дал с матерью по закрытому каналу переговорить.

– Боз Удгрин? – Ульяна недоверчиво изогнула бровь.

– Мировой мужик, кстати, – Василий посерьезнел.

– А он кто? Ну, в том плане, раса какая?

– Он клириканец, гуманоидизированный рептилоид. Суровый дядька, но своих в обиду не давал никогда.

– А я ещё нецелованный, – смущённо признался Тимофей.

Ребята переглянулись, не зная, как реагировать на такую откровенность и едва сдерживая улыбки. Артём одной рукой обнял парня за плечи, встряхнул беззлобно:

– Ничего, Тим, это дело поправимое.

Тимофей печально вздохнул:

– Сложно с этим…

– Да ну? – тут уже Крыж вскинул голову, в глазах плясали бесенята.

– Конечно. Мне и Ульяна, и Наташа нравятся. Как тут выбрать?

Артём тяжело выдохнул, отвернулся и откашлялся в кулак, отчаянно сдерживаясь.

– А они? Ты-то им нравишься? Как думаешь? – Крыж широко улыбался, и подмигнул девчонкам, покрасневшим до ушей.

Тим вздохнул ещё более печально:

– Да кто ж их разберёт, этих женщин.

Ульяна издала звук, похожий на хрюканье, зажала рот и нос ладонями, плечи истерично подпрыгивали, спрятала лицо на плече Наташи, та уткнулась ей в макушку, застонала.

Артём укоризненно посмотрел на них, нарочито сердито прошипел:

– Капитан называется, призвала к откровенности, а сама ржёт…

Острые девчоночьи плечи дернулись еще сильнее.

Тим сокрушенно выдохнул:

– Да ничего, Артём Геннадьевич, я не в обиде, – посмотрел на ребят и смущенно улыбнулся: – По-дурацки вышло, да?

5

– Проходи, – Артём пропустил её вперёд, тайком задержавшись взглядом на точеном подбородке, изящном изгибе плеч, откашлялся, будто сбрасывая наваждение. – Твоя капсула вот эта.

Он указал на крайний справа саркофаг с прозрачной мембраной-лепестком вместо крышки и трехсекционным дисплеем.

– Она на тебя настроена уже, так что сэкономим время на калибровке.

Первая диагностика здесь, на корабле. Первая, которую проводил сам Пауков. Ульяна почему-то нервничала, словно перед ней поставлена задача, не выполнив которую, она всех подведёт. Там, на Тамту, диагностика была вполне понятной и оправданной процедурой, цель которой – решить вопрос о совместимости с кораблем.

Что от неё требуется сейчас?

Артём скрылся за стеклянной перегородкой, подключил систему. Экраны на крышке саркофага загорелись синим, по центру побежали ровные значки и цифры. Ульяна видела его профиль: высокий лоб, скулы, тонкие черты лица, задумчивая складка около губ, сдержанная улыбка. Он не был красавцем, нет. Но ей так хотелось разгладить эту складку на переносице, дотронуться до гладко выбритой щеки.

Почувствовав пристальный взгляд, молодой человек поднял глаза. От неожиданности Ульяну бросило в дрожь. Резко отвернувшись, она обняла себя за плечи. Во внимательном взгляде Артёма мелькнуло любопытство. Рука коснулась мочки уха.

Он распрямился во весь рост, расправил широкие плечи и выглянул из-за перегородки:

– Ульян, устраивайся.

Девушка погладила шершавый, будто замшевый, бок капсулы:

– А в чём заключается диагностика?

– Да ничего особенного. Ты лежишь, дремлешь с удовольствием. Я тебе подкидываю изображения, импульсы и считываю твою реакцию. Потом анализ динамики показателей, но это уже моя работа. По результатам и при необходимости – корректировка твоих показателей, в том числе медикаментозная. Но это вряд ли… Ты в прекрасной физической форме. Ничего такого, из-за чего можно волноваться. Так что устраивайся.

Ульяна повернулась к нему, смущенно закусила губу. На бледном лице застыл вопрос:

– Прямо в костюме?

Генетик, уже склонившийся было над пультом, замер, снова выглянул из-за перегородки. В глазах загорелся лукавый огонёк, но тут же потух:

– Да, прямо в костюме.

Девушка охотно кивнула, грациозно села в капсулу, подобрала ноги. Лианиновое покрытие, более густое и высокое, чем на навигаторском кресле, тут же окружило девушку, полностью обволакивая. Ульяна опустила голову на подушку. Спинка качнулась, плавно отъехала назад, расположив пациентку почти горизонтально. Прозрачная мембрана тихо захлопнулась.

– Ну как ощущение, всё в норме? – спокойный, бархатный голос Артёма из микродинамика. – У тебя пульс скачет и дыхание сбивается. Не нервничай, ладно?

Девушка кивнула.

– Хочешь, музыку тебе включу? Тебе как, по-прежнему что-то мрачненькое, вроде Tiamat?

Ульяна засмеялась:

– Нет – боюсь пуститься в пляс и хаером[3]3
  Хаер – (сленг) от английского hair – волосы.


[Закрыть] начать трясти. Давай что-то из того, что слушаешь ты.

– То есть ты уверена, что Пауков хаером трясти не умеет, – в голосе плохо скрытая ирония. На внутреннем экране саркофага загрузилась карта звездного неба, отмеченные лоции.

– Ну, Тё-ём.

Пауза в динамиках, вздох.

– А зачем это тебе?

– Хочу узнать о тебе что-нибудь ещё кроме этимологии клички.

– Да? Зачем это? Интересно? Или в стенгазету поместить? – язвительный намёк на утреннее происшествие.

– Тё-ём!

– Ладно, ладно. Только не жалуйся потом.

Протяжный скрип из динамика, тяжёлые, отдающие в лёгких басы, визг электрогитары с круто замешанным вампирским скримингом. Ульяна распахнула глаза и подскочила, с силой стукнувшись лбом о внутренний дисплей. Звездное небо помутнело от удара:

– Чё, реально?

Какофония и протяжные визги резко оборвались, сменившись беззлобным ехидством Паукова:

– Ну, как?

Ульяна поперхнулась:

– Я в шоке. Это что было?

– Cradle of Filth[4]4
  Cradle of Filth – (с англ. – «Колыбель порока») – английская метал-группа, основанная Дэни Филтом в 1991. Голос вокалиста является визитной карточкой группы. Это хриплый горловой фальцет, позволяющий исполнять трудные для обычных вокалистов партии и брать экстремально высокие ноты (т. н. «вампирский скриминг»).


[Закрыть].

– Ты это реально слушаешь? – девушка не могла представить Артёма с этой музыкой в наушниках.

Смех из динамика:

– Расслабься. Видела бы ты себя… Кстати, ладошки переверни вниз, а то я тебя никак поймать не могу. И головой не крути. Получай удовольствие. Поехали.

Из динамиков полилась мягкая расслабляющая музыка, звуки моря, шелест прибоя. Перед глазами сменялись изображения: космическое пространство, прочерченные лоции постоянных маршрутов космофлота. Ульяна узнала некоторые из них. В этом симуляторе не было Флиппера, не было конкурирующих навигационных маршрутов. Всё выглядело так, как Ульяна должна была видеть, но никогда не видела.

– Ульяна, в чём дело? – чуткое оборудование генетика не давало себя обмануть. – Я не вижу процесса принятия решения. Попробуй моделировать своё поведение как при ведении корабля по загруженным лоциям.

Ульяна попробовала. Тело не слушалось. Прочерченные линии ускользали, вехи сбивались.

– Хорошо, давай я уберу навигационную сетку маршрутов. Она, видимо, тебя сбивает с толку. Смотри, что у меня есть.

Перед глазами возникла Тамту. Ее коричневый, покрытый оспинами шлюзов, светящийся проблесковыми маячками бок. Совсем так, как она его запомнила тогда, на неофициальной экскурсии с Ваней Лапиным. Он тогда говорил, что Тамту – космодром постоянного базирования. Кромлех тоже говорил о диверсии в секторе прилетов.

Девушка потянулась вокруг станции, разворачивая ее виртуальный образ к себе другой стороной. Открылась распахнутая пасть грузового шлюза. Сетка навигационных ориентиров посадки и квадратные окна стыковочных блоков.

Артём вызвал Крыжа:

– Вась, бегом в медблок.

Программист появился через минуту.

– Смотри, – Артём вывел на экран график нейроактивности Ульяны и поставил его рядом с аналогичной записью «Фокуса» и откинулся в кресле. – Чудеса продолжаются.

Василевс уставился на абсолютно одинаковые графики.

6

Позавтракали быстро и без удовольствия. Пауков умудрился влезть и в это, казалось бы, прочно взятое в руки Наташи, дело. И теперь вместо глазуньи или манной каши команда разглядывала безвкусную белёсую массу.

– Это что? – Кирилл подозрительно уставился на булькающую жижу в тарелке, помешал её ложкой в надежде найти что-нибудь интересное хотя бы на дне. Не судьба.

– Сбалансированный завтрак, – пояснила Наташа, принюхиваясь. – Калория к калории. Утверждено медсектором.

Все уставились на Паукова – тот с невозмутимым видом отправил в рот ложку неаппетитной стряпни. Заметив обращенные на него взгляды, поднял глаза, проглотил кашицу.

– Проблемы? – тихий голос, с которым не хотелось спорить.

Ульяна вздохнула и попробовала кушанье.

– Посолить-то хоть можно?

Насмешливый прищур:

– Соль – белый яд. Но посолить можешь.

Кир упорно размешивал несуществующие комочки в кашице – ложка то и дело задевала края тарелки – ворчал под нос:

– Бред какой-то. С полной экипировкой камбуза и запасами провианта едим какую-то фигню.

Артём склонил голову набок, спокойно отмеряя каждое слово, отозвался:

– Бред – это когда человек, ответственный за питание совместно с – внимание! – командиром экипажа, зная о нехватке продовольствия, делают из пяти килограммов биомассы хлеб для того, чтобы смастерить шутовского паука для розыгрыша. Причем смешивают его с техническим клеем, который в пищу никак не годится. Так что ешьте, курсант Авдеев, и не выделывайтесь.

Ульяна поправила на руке браслет с креоником:

– Сегодня в семь вечера будет встречный борт. Кромлех дал распоряжение, чтобы нам выдали всё необходимое.

– Вот когда всё необходимое будет на борту, тогда и съедите свою глазунью, – отрезал Пауков.

Ульяна тихо вздохнула, виновато окинула взглядом команду и цокнула языком, вынужденная согласиться с медиком.

После завтрака Артём отправил ребят в медблок на диагностику. Ульяна собралась в рубку.

На мгновение они остались одни на камбузе.

Девушка встала, направилась к выходу, но замерла, так и не переступив порог. Обернулась.

– Артём?

Он медленно поднял глаза, посмотрел прямо, тяжелый взгляд припечатал к полу.

– Зачем ты так себя ведёшь?

– Как «так»? – он чуть развернулся к ней, откинулся на спинку стула.

– Ты давишь. Неужели ты не видишь этого? Давишь своим авторитетом, своим словом. Я не знаю, зачем ты так делаешь, но я…боюсь тебя. Вот до дрожи в коленках боюсь.

Она выскользнула с камбуза, рванула в рубку, уже жалея о заведённом разговоре, об этом нелепом признании – лишнем поводе поиздеваться. Ее дыхание сбилось, кровь пульсировала в висках. На глаза наворачивались слезы.

Он догнал её у рубки. Схватил за руку, привлёк к себе. Мгновение они были так близко, что она видела ледяные лучики в его серых, как северные воды, глазах.

Только одно мгновение – смятение на дне, нервный вздох.

Он мягко отпустил её:

– Прости. Я всё делаю неправильно. Василий верно говорит – я сухарь.

Ульяна растирала онемевшее запястье, смотрела с опаской.

– Пожалуйста, давай не будем усложнять. Я стараюсь, я очень стараюсь всё делать правильно. Я до утра штудировала справочники и карты, я уже почти понимаю, о чём говорят в рубке Вася и Кир. Но от того, что ты меня как котёнка всё время носом тычешь… я не становлюсь увереннее.

Ульяна поняла, что ещё чуть-чуть и она расплачется. Девушка шмыгнула носом.

Артём медленно выдохнул, прислонился плечом к стене:

– Я просто дурак, Уль. Прости, ладно? Я постараюсь тебе помочь. Сегодня, после диагностики ребят, давай расскажу о «Фокусе». Идёт? И вообще, надо как-то вашим образованием заняться. Вашим – это твоим, Наташи в первую очередь, да и Кирилла тоже.

Ульяна несмело улыбнулась, прикусила губу и кивнула.

– Тогда встречаемся через час тридцать в лектории.