Текст книги "Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1"

Сознаюсь, в то время я несовершенно понимал всю важность этих слов моего дяди. Последующие события оживили в моей памяти первый политический разговор мой о Польше и убедили в справедливости мнения дяди. Слова его были пророческие!..

Я пробыл в Россиенах трое суток и только однажды был в обществе, на вечере у богатого помещика Прже…го10561056
  Возможно, речь идет об одном из помещиков Пшецишевских (Пржечишевских – в русской традиции) – Адаме или Игнатии. Адам занимал пост маршалка шляхты (предводителя дворянства) Россиенского повета в 1814–1817 гг., Игнатий – в 1809–1811 гг.


[Закрыть]. Дамы с любопытством смотрели на мой уланский мундир и явно провозглашали свои патриотические чувства. Здесь я впервые услышал знаменитую песню польскую, о возвращении из Италии польских легионов10571057
  Имеется в виду так называемый «Марш Домбровского», написанный в 1797 г. (предположительно Ю. Выбицким), тогда называвшийся «Песней польских легионов в Италии». Позднее стал гимном Польского восстания 1830–1831 гг., а с 1927 г. – официальным гимном Польши.


[Закрыть]. Превосходно пела ее прелестная девица… и многие из присутствовавших проливали слезы.

В тот же день переехал я в монастырь и поместился в одной из квартир, всегда готовых для значительных помещиков и чиновников. Только однажды обедал я за общею трапезою. Стол был превосходный, и блюда такие огромные, что можно было бы насытить вдвое более людей с хорошим аппетитом. Обыкновенно за столом пили одно пиво, а вино подавали только в праздники; но в этот день, хотя будний, подано было вино – ради гостя, племянника приорова. Сколько я мог заметить, монахи были люди веселые и добродушные. После обеда время посвящаемо было разговорам или шахматной игре в кельях. Один старый доминиканец вязал чулки с утра до ночи, другой старик занимался деланьем бумажных коробочек. Ученых занятий я не заметил.

При прощанье дядя подарил мне на дорогу сто червонных и снабдил огромным коробом, наполненным съестными припасами и разным лакомством, не забыв и венгерского вина, и дал мне монастырскую бричку до Юрбурга10581058
  Ныне г. Юрбаркас, районный центр в Литве.


[Закрыть]. Он был в самых дружеских сношениях с главнокомандующим, генералом бароном Беннигсеном10591059
  Барон Беннигсен был женат на польке Андржейковичевой. Фамилия наша издавна находилась в близких сношениях с Андржейковичами, и даже теперь один мой родственник женат на Андржейковичевой, из той же фамилии.


[Закрыть], еще со времени первой польской войны10601060
  Имеется в виду Русско-польская война 1792 г.


[Закрыть], и потому дал мне к нему рекомендательное письмо. Я догнал полк в Юрбурге, где была дневка и где нам розданы были боевые патроны и отдан приказ отпустить10611061
  То есть отточить.


[Закрыть] (техническое слово) сабли, навострить пики и осмотреть огнестрельное оружие. На другой день мы перешли чрез границу. Это было 9 марта, следовательно, в тридцать семь дней мы перешли около 750 верст.

Мы шли поспешно в главную квартиру, имея, однако ж, ночлеги по селениям, и к половине апреля прибыли в окрестности Шиппенбейля10621062
  Шипенбейль – ныне г. Семпополь в Польше.


[Закрыть]. Полк наш расположился на кантонир-квартирах10631063
  Гражданское жилье для войск в мирное время (от фр. canton (округ) и quartier (квартира)).


[Закрыть], и полковой штаб был в селении Гросс-Шванфельде.

Восточная Пруссия есть древняя Литва, покоренная орденом меченосцев10641064
  Фактически Булгарин обосновывает захват российской армией в ходе Семилетней войны части Королевства Пруссии и оккупацию ее в 1758–1762 гг. тем, что католический духовно-рыцарский орден меченосцев ранее захватил прибалтийские земли в начале XIII в.


[Закрыть]. Пруссаки до сих пор называют Литвою (Litthau) часть страны, прилегающую к России. По деревням говорят языком самогитским или латышским. Народ, населяющий бόльшую часть Лифляндии, всю Курляндию (латыши), Самогитию (жмудины10651065
  Жмудины – этническая группа литовцев Западной Литвы, жители исторической области Жемайтия.


[Закрыть]) и восточную Пруссию, происходит от одного литовского племени и везде сохраняет свои характеристические черты. Латыши и жмудины трудолюбивы, бережливы, способны к высшему умственному развитию и мануфактурной промышленности, набожны и привержены к своему племени. Во время древнего польского правления не было в Польше провинции богаче Самогитии или Жмуди, и в десять лет по разделении Польши, т. е. в 1807 году, мы застали еще в Самогитии общее довольство. Тогда жмудинам позволялось свободно (т. е. с письменным позволением капитан-исправника) возить свои земные произведения в Мемель и Тильзит10661066
  Тильзит – ныне г. Советск в Калининградской области Российской Федерации.


[Закрыть], и они за лен и пшеницу получали хорошую плату и вблизи запасались за весьма дешевую цену солью, железом и грубыми мануфактурными изделиями. Многие поселяне на Жмуди имели тогда по нескольку тысяч талеров в запасе, и все вообще жили хорошо, при обилии домашнего скота и хороших лошадей отличной породы, вроде нынешних финляндских10671067
  Имеется в виду распространенная в Финляндии порода финок, финских лошадей, используемых в качестве как верховых, так и упряжных.


[Закрыть]. Когда границу заперли, источник богатства иссяк. В прусской Литве поселяне были еще богаче, жили в чистых и просторных домах и были вдесятеро более просвещены, нежели их соплеменники в Курляндии, Лифляндии и Самогитии. Даже в это время, когда вся русская армия и остатки прусского войска сосредоточены были в Восточной Пруссии, не было еще недостатка в съестных припасах и фураже. Только к весне, именно во время нашего прихода, оказался недостаток в тех местах, где расположена была кавалерия, и мы, стоя на кантонир-квартирах в дружеской стране, принуждены были фуражировать, т. е. разъезжать по окрестностям, искать съестных припасов и фуража и брать то и другое насильно, выдавая, однако ж, квитанции, по которым впоследствии обещана была уплата русским правительством10681068
  По окончании войны в Кенигсберге учреждена была Ликвидационная комиссия, и по всем форменным квитанциям уплачено наличными деньгами.


[Закрыть]. Это была крайность: иначе невозможно было прокормить войско и содержать кавалерию, потому что хотя в Кенигсберге и были запасы, но доставка представляла большие затруднения. Разумеется, что фуражировка никогда не может быть подчинена строгому порядку, потому что между отрядами фуражиров, посылаемых с офицерами, шатаются всегда шайки мародеров, из денщиков, фурлейтов10691069
  Фурлейт – солдат, служащий в специальном подразделении в составе воинского формирования, занимающегося организацией перевозки припасов и оборудования.


[Закрыть] и т. п. Некоторые молодые офицеры также не весьма хорошо понимали важность фуражировки в дружеской земле и вместо правильных квитанций за забранные съестные припасы и фураж давали бедным жителям, на память, русские стишки, песни или писали плохие шутки. Мне самому случалось видеть в руках шульцев10701070
  Шульц – в Германии выборный общинный староста.


[Закрыть] (деревенских старост) и даже помещиков вместо квитанции песню «Чем тебя я огорчила» или: «Предъявитель сего должен получить 200 палочных ударов» и т. п. Эти глупые и вредные для жителей шутки были строго запрещены, однако ж беспрестанно повторялись. Меня, хотя я не знал тогда по-немецки вполовину против нынешнего, однако ж мог говорить, весьма часто посылали фуражировать, и в одну из этих командировок я свел знакомство, которое едва не имело решительного влияния на всю жизнь мою.

В тылу и по флангам армии было мало поживы. Тут надлежало уже искать добычи по лесам или в ямах. Однажды я решился пуститься за черту, далее которой нам не приказано было ездить, по направлению к Гутштадту10711071
  Ныне польский г. Добре-Място.


[Закрыть], между Гейльсбергом и Бишофштейном10721072
  Ныне польский г. Биштынек.


[Закрыть], проехал верст тридцать, и под лесом увидел деревню. Лишь только мы показались на пригорке, в деревне сделалась суматоха. Часть жителей, особенно женщины и дети, бросилась бежать в лес. Я поскакал во всю конскую прыть в деревню, с уланом Соколовским, знавшим по-немецки, и мы стали кричать изо всей силы: «Wir sind Freunde, wir sind Russen!» – т. е. «Мы друзья, русские». Но это, казалось, не успокаивало жителей. Несколько стариков и хозяев, из смелейших, стояли толпою перед одним большим домом, и, когда я прискакал к ним, они сняли шляпы. В толпе находился шульц. Я стал уверять их, что поселянам не будет нанесено ни малейшей обиды, что ничего не будет тронуто без воли хозяина, что я требую только фуража, за который будет заплачено, что я свято исполняю волю и намерение моего государя, приславшего нас защищать Пруссию и т. п. Поселяне успокоились. Я слез с лошади и вошел в дом шульца рука об руку с ним, стараясь всеми мерами успокоить и расположить его в нашу пользу, и он послал в лес, чтобы бежавшие воротились оттуда. Между тем уланы мои прибыли в деревню. Я расспросил о неприятеле и узнал, что верстах в двадцати, по дороге в Зеебург10731073
  Правильно Зенсбург, ныне польский г. Мронгово.


[Закрыть], была накануне стычка французских разъездов с казаками; но поселяне не умели мне сказать, чем это кончилось и куда пошли казаки и французы. Шульц примолвил, что в деревне приняли нас за одну из этих партий. Юность моя и ласковое обхождение внушили поселянам полную ко мне доверенность, и они сознались, что по пикам нашим приняли нас за казаков, которых они боятся гораздо больше, чем неприятелей своих, французов… Они совершенно успокоились, когда я сказал, что мы не казаки, а уланы, полка брата русского императора.

Вскоре я был окружен толпою женщин и детей, которые с любопытством рассматривали мой наряд и вооружение. Шульц советовал мне заехать на господский двор, в двух верстах от деревни, под самым лесом, и переговорить с госпожою насчет моих требований. Я последовал этому совету и, поручив моих улан (всего двадцать человек) исправному унтер-офицеру, отправился с одним Соколовским на господский двор. Для предосторожности я расставил ведеты10741074
  Передовые посты конного войска (от фр. vedette – стража).


[Закрыть] и велел одной половине улан кормить лошадей и самим пообедать на улице, а другой половине, не отлучаясь, стоять во фронте, при замундштученных лошадях. Не зная вовсе местности и расположения своих и неприятельских войск, я должен был предполагать, что французские фуражиры также могут попасть сюда. Меня учили, что первое правило военного человека, от которого он никогда не должен отступать, – осторожность. Храбрый и многочисленный отряд может быть разбит меньшим числом, в нечаянном нападении.

Помещица приняла меня на крыльце дома своего и, кажется, весьма удивилась моей молодости. Хотя мне было уже почти семнадцать лет, но по лицу я казался гораздо моложе. В кратких словах объяснил я помещице причину моего посещения и просил снабдить овсом, сеном, хлебом и мясом на целый эскадрон, уверяя, что за все будет заплачено по существующим ценам. Это была еще первая фуражировка в этом поместье, и потому не было ни в чем недостатка. Помещица, однако ж, начала было отговариваться, но я объявил ей решительно, что если из снисхождения к ее просьбе не возьму ничего, то другие возьмут вдвое, и притом насильно, без всякого порядка, а с моим свидетельством она может уже отговариваться перед другими, что все взято. После переговоров с шульцем решено было удовлетворить меня, но для этого надлежало прождать до другого утра, пока успели испечь хлеб, свезти сено и приготовить подводы. Хотя я и так уже был целые сутки в отлучке из эскадрона, однако ж должен был согласиться. Между тем помещица велела подать завтрак.

Она была вдова прусского майора Даргица. На вопрос мой, есть ли у нее дети, она улыбнулась и сказала шутя, что я издали показался им так страшен, что дети скрылись от меня в лесу, как от волка, но что за ними уже послано. Едва успел я усесться за завтрак, в комнату вошли две девицы… нет… два воплощенные ангела! Это были дочери помещицы… Я вскочил с места, как будто меня обдало кипятком… «Вот старшая моя дочь, Албертина, а вот младшая, Леопольдина!» – сказала хозяйка. Я поклонился и ничего не мог сказать, а только смотрел на красавиц…

Живы ли они теперь и вспомнили ли хоть раз об нашем знакомстве?.. Много прошло времени с тех пор, и если они живы, то теперь уже почтенные старушки… Старшая, с темно-каштановыми волосами и голубыми глазами, с ярким румянцем на лице, была годом старше меня, а младшая, томная блондинка, годом моложе. Это были пышная роза и нежная лилия. Ничего не видал я прелестнее этих двух сестер! Мать пошла распоряжаться по моему делу и оставила нас одних. Старшая сестра, видя, что в замешательстве я забыл о завтраке, стала приглашать меня шутливым тоном и, продолжая разговор, наконец возбудила и во мне смелость. Мы говорили по-французски. После завтрака девицы предложили мне прогуляться с ними в саду. Постепенно становился я смелее и разговорчивее и наконец вошел в мой обыкновенный характер. Они показали мне свои цветы, свои любимые деревья, свой птичник, свои любимые места в саду, расспрашивали меня о России, о Петербурге; я расспрашивал их об их житье, занятиях, о книгах, которые им более нравятся, – и чрез два часа, когда нас позвали обедать, мы были так коротко знакомы, как будто прожили несколько лет в одном семействе. Мать удивилась, слыша, что мы за столом называем уже друг друга по имени, шутим и хохочем вместе, как старые знакомые. Особенно была весела и шутлива Албертина, но и томная Леопольдина оставила за обедом свою застенчивость. Вообще говорят, что немки слишком манерны, застенчивы, неловки, принужденны в обращении (steif), неразговорчивы. Все это относится к среднему сословию, но в лучшем кругу весьма много женщин и даже девиц свободного обращения. Г-жа Даргиц воспитала дочерей своих во всей чистоте нравов сельской, патриархальной жизни и была так счастлива, что в гувернантке, француженке, нашла и познания, и нравственные качества. Девицы в невинности чувств и понятий следовали простодушно своим впечатлениям и с первого знакомства стали обходиться со мною без всякой церемонии, как с родным братом. Очевидно, что моя молодость, откровенность и веселый нрав расположили их к такому обхождению.

На другой день я отправился с богатым транспортом в эскадрон, дав г-же Даргиц формальную расписку в полученном фураже и провианте, и для большей верности обещал доставить расписку ротмистра. Разумеется, что меня пригласили навещать дом, а я, с своей стороны, дал слово приехать при первой возможности. Около шести недель простояли мы на кантонир-квартирах в окрестностях Шиппенбейля. В это время в главной армии не происходило никаких важных дел, и только отдельные отряды сталкивались с французскими партиями. Атаман Платов летал вокруг нашей армии с своими казаками, тревожил повсюду неприятеля нечаянными нападениями, разбивал и забирал в плен французских фуражиров, отбивал транспорты и т. п.

Каждую неделю ездил я к госпоже Даргиц только в сопровождении одного моего ординарца и проводил в этом доме по два, иногда и по три дня, а однажды, сказавшись больным, прожил там целую неделю. Ротмистр позволял мне это. Несколько раз спасал я господский дом и деревню от фуражиров и мародеров, и раз дело дошло даже до обнажения сабли. Я называл себя залогою… Наконец я стал в доме как родной. Г-жа Даргиц называла меня сыном, и старая гувернантка звала по имени (monsieur Thadée), точно так же как и девицы, не прибавлявшие только monsieur. В свою очередь, я называл их просто Албертиной и Леопольдиной, а мать – maman.

Это знакомство послужило впоследствии основою к романтическому рассказу под заглавием «Первая любовь», напечатанному в первой части (стр. 25–80) моих Сочинений, несчастного издания книгопродавца Лисенкова10751075
  Булгарин продал И. Т. Лисенкову право на издание своих Сочинений в четырех томах (СПб., 1836–1843), однако роман для 4‐го тома долго не представлял, что вызвало судебное разбирательство. См.: Рейтблат А. И. Как Иван Тимофеевич Лисенков с Фаддеем Венедиктовичем Булгариным судился // Рейтблат А. И. Классика, скандал, Булгарин… М., 2020. С. 200–225. Первая публикация рассказа: Первая любовь: Рассказ старого воина, в обществе молодых людей, столичных жителей // Библиотека для чтения. 1834. Т. 1. С. 115–148.


[Закрыть]. Разумеется, что этот рассказ прикрашен вымыслом и небывальщиной, как в большей части романов и повестей. В нем справедливо только то, что я здесь рассказываю, а именно, что я был влюблен в обеих сестер и никак не мог предпочесть одну другой, ни в сердце моем, ни в голове. Когда я был с одною, мне хотелось видеть другую, а обе вместе они составляли какое-то совершенство, которое восхищало меня и привязывало к ним всею душою. Многим покажется это странным, но так было на деле, и эти психологические случаи хотя редки, но не невозможны. Если б я женился на одной из сестер, я был бы несчастлив, потому что мне недоставало бы другой половины ангельского существа… Кажется, что и обе сестры расположены были ко мне одинаково, т. е. любили меня равно, братнею любовью.

После семейного счастья нет выше блаженства, как дружба с умною, любезною и прекрасною женщиною. Это настоящий рай души! Нет спора, что такая дружба не может быть без примеси любви, равно как и любовь не может существовать без дружбы, но все же дружба и любовь различествуют между собою. Привязанность моя к дочерям госпожи Даргиц было не то судорожное, беспокойное чувство, которое пожирает сердце, но тихое, братское влечение… Быть может, если б я долее пожил вместе с ними и приехал к ним из России на несколько месяцев, как я обещал, то я бы и женился на одной из них и, вероятно, на томной, романической, чувствительной Леопольдине. Но в то время я одинаково любил обеих сестер, и это счастливое, хотя и короткое время составляет одно из сладостнейших моих воспоминаний. Это были первые цветы в моей жизни!..

В полковой штаб-квартире его высочество устроил бивак, в котором стояли двадцать четыре французских дезертира, присланных к нему атаманом Платовым. Его высочество разделил этих французов на два капральства, дал им ружья и приказал им исполнять службу, как во французском лагере, с тою целью, чтоб узнать порядок французской службы10761076
  Эти французские солдаты отосланы были в Стрельну и по возвращении его высочества из похода стояли биваком в стрельненском саду. Многие из жителей Петербурга, особенно дамы, приезжали смотреть наполеоновских солдат, одетых и вооруженных по французской форме.


[Закрыть]. Кроме того, в штаб-квартире находилось несколько пленных французских кавалеристов, которые также должны были ездить верхом пред его высочеством и делать все эволюции. Этих пленных и дезертиров содержали как почетных гостей. Вообще русские обходились в то время весьма хорошо с французскими пленными, словно с какими-нибудь гувернерами, и нашим солдатам строжайше было запрещено обижать пленных. Только одни казаки поступали всегда по-своему. Наши офицеры давали пленным деньги и одежду, делились с ними съестным и вообще не обнаруживали никакой неприязни. Несколько раз я слышал от французских воинов, и тогда и после, похвалы русской вежливости и человеколюбию, и похвалы эти были заслуженные. Отечественная война разрушила это согласие…

Несколько раз собирался я проситься в главную квартиру, в Бартенштейн, чтоб вручить письма главнокомандующему, генералу Беннигсену, и дежурному генералу, Александру Борисовичу Фоку, старинному другу всего нашего семейства, но не мог расстаться с милыми моими сестрицами, как я называл двух дочерей госпожи Даргиц, с которыми проводил все время, свободное от дежурства или ученья. Наконец пришлось нам расстаться. В половине мая мы выступили в поход.

Мать, дочери, гувернантка, даже слуги заплакали, когда я только вымолвил, что приехал прощаться. День провели мы печально, и в полночь я уехал в эскадрон, в экипаже г-жи Даргиц. В шапку мою наложили разных сувениров, в коляску набросали цветов. Все провожали меня за ворота. Я прижал к сердцу мать и милых ее дочерей – и не мог вымолвить слόва от слез…

Тогда я имел твердое намерение приехать к ним месяца на три, по окончании войны!..

Кровопролитное Прейсиш-Эйлауское сражение до такой степени ограничило предприимчивость Наполеона, что, по сознанию самых приближенных к нему людей, он даже не решался продолжать наступательные движения. Что сталось с этою стремительностию в нападениях, неутомимостию в преследовании, которыми отличались все прежние кампании Наполеона? Почему со времени Прейсиш-Эйлауского сражения оставлял он в покое армию Беннигсена, на винтер-квартирах10771077
  То есть зимних (от нем. Winter – зима) квартирах.


[Закрыть], если почитал ее побежденною и расстроенною, как сказано было в бюллетенях? Зачем он медлил, чего ожидал? Вот вопросы, которые занимали тогда всю Европу. Данциг после трехмесячной правильной осады сдался на капитуляцию французам. Генерал граф Каменский, посланный морем с двенадцатитысячным корпусом для спасения Данцига, невзирая на храбрость русских, выдержавших жестокие битвы, должен был возвратиться к армии. Опасались даже за Кенигсберг, который был слишком отдален от средоточия русских сил. Все благоприятствовало Наполеону. С первых чисел апреля земля уже просохла и покрылась зеленью; погода была прекрасная; войско французское отдохнуло и усилилось, но Наполеон, к удивлению всей Европы, оставался в бездействии в главной своей квартире Финкенштейне, делал парады своей гвардии, подписывал декреты по внутреннему управлению Франции, принимал дипломатов и послов, в том числе и персидского10781078
  Во дворце Финкенштейн графов Дона (Восточная Пруссия, ныне Польша) 4 мая 1807 г. был подписан союзный договор между Францией и Персией, направленный против России и Англии.


[Закрыть], и жил роскошно среди войск своих, как никогда прежде не живал. Финкенштейн называли Капуей! Однообразие военной жизни разделяла с Наполеоном одна из первых красавиц высшего варшавского общества – знаменитая г-жа Валевская. Покинув своего старого мужа10791079
  Имеется в виду Анастазий Валевский.


[Закрыть] и презрев общее мнение, она отдалась Наполеону, который не боялся даже явного соблазна! Она жила в одних с ним комнатах, обедывала с ним наедине, смотрела чрез жалюзи на парады гвардии, выезжала прогуливаться одна и была счастлива своею любовью к герою. Все это противоречило прежнему характеру Наполеона. Между тем, он предлагал мир и хотел составить конгресс. Сообщения между русскою и французскою главными квартирами и между Веною были довольно часты: несколько раз в русской армии разносился слух о близком заключении мира. Говорили, что ждут только прибытия императора Александра. Государь прибыл в главную квартиру, в Бартенштейн, 5 апреля, и переговоры возобновились, но вскоре были прекращены, потому что император Александр никак не соглашался на отторжение от Пруссии не только областей, но даже городов и требовал, чтобы французская армия очистила Германию. Наконец видя, что Наполеон чего-то выжидает, император Александр решился во второй половине мая начать наступательные военные действия.

Иностранные военные писатели обвиняют Беннигсена в том, что он начал военные действия весьма поздно, а именно после падения Данцига, когда двадцатитысячный осадный корпус подкрепил главную французскую армию, когда польское войско получило окончательное устройство, множество отдельных партий пришли из Франции для укомплектования полков, расстроенных в зимнюю кампанию. Утверждают, что если Беннигсен не мог начать военных действий прежде падения Данцига, то ему надлежало подождать, пока англичане, ганноверцы и шведы, вследствие конвенции, сделают высадку в Померании и пока князь Лобанов10801080
  Имеется в виду Д. И. Лобанов-Ростовский.


[Закрыть] прибудет к армии с тридцатитысячным корпусом. Не знаю причин ни медленности, ни поспешности Беннигсена и не произношу своего суждения. Должно, однако ж, предполагать, что трудность в продовольствии также могла заставить Беннигсена открыть военные действия. Много говорили о богатстве запасных магазинов в Кенигсберге, но оттуда мало приходило транспортов в армию, вероятно по недостатку подвод. Как бы то ни было, но 19 мая русская армия была уже в движении для занятия военных позиций.

Наполеон имел под рукою до 180 000 человек отличного войска. Русских и пруссаков было по спискам до 120 или до 130 000, но Беннигсен имел при себе не более 80 000 человек.

Театр войны, на котором долженствовали действовать эти две силы, заключал в себе не более ста квадратных верст от Прейсиш-Эйлау и за Гутштадт, между реками Пассаргою и Алле. Это небольшое пространство покрыто множеством богатых деревень и малыми городишками, каковы: Прейсиш-Эйлау, Ландсберг, Бартенштейн, Гейльсберг, Шиппенбейль, Бишофштейн, Гутштадт и Фридланд10811081
  Ныне г. Правдинск в Калининградской области Российской Федерации.


[Закрыть]. Местоположение повсюду довольно ровное, изобилующее лесами и в некоторых только местах пересекаемое холмами и оврагами. Грунт почти везде твердый и песчаный. Вообще, местность весьма удобная для войны и представляющая множество хороших позиций.

Река Пассарга прикрывала главную французскую квартиру и армию, которой фронт растянут был почти на сто верст. В первой линии стояли корпуса маршалов Даву, Сульта, Бернадота и Нея, составлявшие около 80 000 человек. Корпус Нея слишком выдался вперед за Пассаргой и стоял близ Гутштадта: Беннигсен вознамерился разбить Нея быстрым нападением, отрезать его, перейти Пассаргу и ударить на другие французские корпуса, прежде чем они успеют соединиться. В главном войске, которое вел сам Беннигсен против Нея, было до 40 000 человек. Авангардом командовал князь Багратион. Гвардейский корпус под начальством его высочества цесаревича составлял резерв и шел за главною армиею Беннигсена. Корпуса генерала Дохтурова, князя Горчакова10821082
  Имеется в виду Андрей И. Горчаков.


[Закрыть] и генерал-лейтенанта Платова, с донскими казаками и отрядом генерал-майора Кнорринга10831083
  Имеется в виду О. Ф. фон Кнорринг.


[Закрыть], составляли главную армию (le gros de l’armée) и шли поблизости друг друга к общему пункту, по направлению к Гутштадту.

21 мая главная квартира была в Гейльсберге, и я отпросился у полковника Чаликова с биваков в город, для вручения писем главнокомандующему и дежурному генералу. Полковник Чаликов, посмотрев на адресы, воскликнул: «Фонтеры-понтеры! Поезжай, братец, поезжай и вместо протекции привези нам из главной квартиры хлеба и водки!» Я взял с собою улана и в девять часов утра был в Гейльсберге.

Главная квартира, хотя бы в ней и не было царственного лица, есть всегда в армии то же самое, что двор в государстве. Из главной квартиры истекают все милости и награды, следовательно, туда стремятся все желания и туда стекаются все искатели счастья. Маленький Гейльсберг, когда я прибыл в него, кипел жизнью и многолюдством. Чрез город по главной улице тянулось войско, а в городе оставалось множество офицеров разного оружия, чтоб пообедать или запастись съестным. Почти все домы были заняты постоем, правильным или неправильным. Для лиц, принадлежащих к штабу, квартиры отведены были магистратом, и на этих квартирах хозяева кормили постояльцев; но все приезжающие в город останавливались произвольно в домах, не требуя ничего, кроме помещения, и жители редко сопротивлялись. Все жители торговали чем кто мог. На всех улицах продавали хлебное вино10841084
  Хлебное вино – разновидность самогона, изготовленного из зерна ржи, овса или пшеницы.


[Закрыть], хлеб и разное съестное; в двух или трех трактирах была такая теснота от русских и прусских офицеров, что с трудом можно было втиснуться в комнату. Шум был везде оглушительный. В трактирах и во многих домах играли в банк. Кучи червонцев переходили мгновенно из рук в руки. В этой битве на зеленом поле отличались более других провиантские комиссионеры, которым вручены были огромные денежные суммы, для продовольствия войска. Злоупотребления по этой части были тогда ужасные! Войско продовольствовалось как могло, на счет жителей, и мы ни разу не видали казенного фуража, а между тем миллионы издерживались казною! Впоследствии множество комиссионеров отдано были под суд, многие из них разжалованы, и весь провиантский штат лишился военного мундира в наказание за злоупотребления. Но в то время господа комиссионеры, находившиеся при армии, не предвидели грозы, жили роскошно, разъезжали в богатых экипажах, возили за собою любовниц, проигрывали десятки и сотни тысяч рублей и мотали напропалую. Я знал одного из этих комиссионеров, который ставил по тысяче червонцев на карту, дарил красавицам по сту червонцев, не пил ничего, кроме шампанского, и не носил другого белья, кроме батистового, – и кончил жизнь в нищете, под судом, на гауптвахте в Петербурге, выпрашивая у нас, ради Христа, по пяти рублей ассигнациями! А таких примеров было много. Вино лилось рекою в трактирах. Не постигаю, откуда купцы бедных городишков доставали шампанское, которое русские офицеры пили, как воду. Вследствие карточной игры и частых попоек происходили дуэли, а иногда просто драки с шулерами, для которых здесь была богатая жатва.

С прусскими офицерами, хотя они были наши союзники, русские офицеры жили не в ладах, когда, напротив, французов, как я сказал выше, честили и угощали, где только встречались с ними. Прусские офицеры никак не хотели предоставить нам первенства, вели себя гордо и даже надменно, немножко прихвастывали, а притом по немецкой экономии пили пивцо, когда у нас струилось шампанское, и ставили на карту по гульдену, когда мы сыпали груды золота. Это служило нашим офицерам предлогом к насмешкам, за которыми следовали ссоры и дуэли. Чаще других ссорились и дрались с пруссаками русские гусарские офицеры за то, что пруссаки, верные преданиям Семилетней войны, почитали свою конницу первою в мире. Где только гусары наши сходились с прусскими кавалерийскими офицерами – кончалось непременно дуэлью. В армии носилось множество на этот счет анекдотов. Расскажу один, за достоверность которого не ручаюсь, но которому мы тогда верили.

Русский гусарский офицер поссорился с прусским за картами. Дошло до вызова. Прусский офицер был отличный стрелок, бил ласточек на лету и не хотел иначе драться, как на пистолетах. «Итак, ты непременно хочешь убить меня!» – сказал русский офицер. «Одним дерзким будет меньше на свете», – хладнокровно отвечал пруссак. «Быть так, – возразил русский офицер, – я плохой стрелок, но мечи банк, а я поставлю жизнь на карту… Если ты убьешь карту – можешь убить меня, как медведя, а если карта выиграет, я убью тебя». Прусский офицер сперва не соглашался, но товарищи его, думая, что это шутка, уговорили его принять предложение русского. Прусский офицер начал метать и дал карту. Все думали, что тем дело и кончится, но русский сказал хладнокровно: «Пойдем же в сад и разделаемся!» Множество офицеров обеих армий следовали толпою за прусским офицером, который шел улыбаясь и остановился в большой аллее. Явился русский офицер с охотничьим ружьем, взятым у хозяина. «У меня нет с собою пистолетов, но убить можно и этим, – примолвил он. – Становись в тридцати шагах!» Пруссак и все окружающие его все еще думали, что это только шутка, и прусский офицер, проигравший жизнь, стал на позицию. Русский прицелился, спустил курок, и пруссак упал мертвый. Пуля попала в самое сердце. Присутствующие невольно вздрогнули от ужаса и не знали что делать… «Я не шучу жизнью, – сказал русский офицер. – Если б я проиграл жизнь, то не принял бы ее в подаяние и заставил бы его убить меня…» Жалобы не было, и, как говорят немцы, wo kein Kläger ist, da ist kein Richter (т. е. где нет жалующегося, там нет и судии). Дело, кажется, невероятное, но кто знал графа Подгоричанина (родом серба, убитого под Ригой в 1812 году), тот поверит этому. Впоследствии спрашивал я его, правда ли это? «Не помню, братец, – отвечал он, – мало ли что случается в жизни!» Сказав это, он покрутил усы, отвернулся и запел любимую свою песню: «Ах, скучно мне, на чужой стороне!»10851085
  Цитируется песня Ю. А. Нелединского-Мелецкого «Ох! Тошно мне / На чужой стороне…» (1791).


[Закрыть] Я не продолжал расспросов…10861086
  В 1809 г. за драки, попытку изнасилования малолетней и т. д. Ф. И. Подгоричани был посажен в Динабургскую крепость и лишь в 1812 г. по просьбе матери императору был отправлен рядовым в действующую армию, где и погиб от ран, полученных в сражении. См.: Ульянов И. Э. Гусарские «шалости». Фарс и трагедия графа Подгоричани // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2018. С. 382–389.


[Закрыть]

Дежурного генерала Александра Борисовича Фока я не застал дома и отправился в квартиру главнокомандующего. Передняя зала наполнена была адъютантами, ординарцами и свитскими10871087
  Нынешние офицеры Генерального штаба его императорского величества назывались тогда свитскими. Генеральный штаб назывался свитою его императорского величества.


[Закрыть] офицерами из разных отрядов. Я попросил дежурного адъютанта доложить обо мне главнокомандующему, сказав, что имею к нему письмо. «По службе или частное?» – спросил меня адъютант. «Частное», – отвечал я. «Так подождите», – сказал он, посмотрев на меня проницательно, думая, верно, что я ищу места при главнокомандующем. Я прождал час. Многие между тем входили и выходили из кабинета, но адъютант обо мне не докладывал. Я сошел с лестницы и, отыскав камердинера, попросил его отнести письмо к главнокомандующему, сказав, от кого оно. По счастью, камердинер, родом из Литвы, знал также моего дядю и взялся доставить письмо немедленно. Я возвратился в залу. Через несколько минут другой адъютант, работавший в кабинете главнокомандующего, высунул голову в дверь и громко позвал меня. С улыбкою взглянул я на дежурного адъютанта и пошел в кабинет…

Два адъютанта писали или, правильнее, переписывали какие-то бумаги за большим столом, а Беннигсен сидел под открытым окном. «Очень рад, что вижу племянника моего старого приятеля!» – сказал мне Беннигсен. Я поклонился. «Это, без сомнения, первая ваша кампания?» – «Точно так, ваше высокопревосходительство». – «Вы еще не были в деле?» – «Не был». – «Скоро будете, всем будет довольно работы! – примолвил он. – Приходите ко мне сегодня, в два часа, обедать», – сказал Беннигсен. Я снова поклонился и вышел. Тем кончилась моя аудиенция.

Я снова отправился к А. Б. Фоку и встретил его у самого крыльца. Он обнял меня, поцеловал, как старого знакомца, ввел в свои комнаты, стал расспрашивать о своих домашних, которых не видал около девяти месяцев, о моих родных и наконец сказал: «Ни главнокомандующий, ни я, мы не можем ничего для тебя сделать. Если б ты был в другом полку, а особенно если б был в армии, мы взяли бы тебя в главную квартиру, или в адъютанты, или хотя в бессменные ординарцы. Но его высочество объявил нам, что он ни за что не согласится дать фронтового офицера из вашего и из Конногвардейского полка в адъютанты или в какую-нибудь командировку и что его офицеры должны служить при нем, в полку. Мы не смеем распоряжаться противу его воли. А если в чем другом могу быть тебе полезным – рад стараться!» Узнав, что я вручил письмо главнокомандующему и приглашен им к обеду, Фок сказал: «И я буду у него обедать… Знакомство с главнокомандующим – хорошее дело для корнета!.. Прощай… я так занят, что мне каждая минута дорога. Завтра мы выступаем отсюда…» Признаюсь, я надеялся попасть в главную квартиру, но слова Фока разочаровали меня.