Текст книги "Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1"

Мы не думали и не гадали о походе в Финляндию. Эскадрон наш стоял в Петергофе, а я приехал в Петербург погостить. Захожу к приятелю моему поручику Фащу (лейб-эскадрона), и первое его слово было: «Прощай, брат!» – «Разве ты уезжаешь куда-нибудь?» – спросил я. «Читай!» – сказал он, подавая полковой приказ.

«Второму батальону полка моего имени выступить чрез трое суток, под начальством полковника графа Гудовича13291329
  Имеется в виду А. И. Гудович.


[Закрыть], в Финляндию для поступления в действующую армию. Подписал: “Константин цесаревич”».

Сюрприз! Захватив в долг деньжонок у фамильного друга нашего Вакара (помещика и потом губернского прокурора Витебской губернии), я закупил нужнейшее для похода, простился с сестрою13301330
  Речь идет о сестре Булгарина Антонине.


[Закрыть] и отправился в эскадрон. На третий день мы вступили в Петербург13311331
  Первым из Стрельны 8 (20) апреля 1808 г. выступил эскадрон майора Лорера, остальные (в их числе находился и Булгарин) под общей командой полковника А. И. Гудовича отправились в поход 7 (19) мая.


[Закрыть] в походной форме, переночевали, поместив лошадей в Конногвардейском манеже, и с утра стали переправляться чрез Неву на мостовых плашкоутах13321332
  Плашкоут (гол. plaatschuit) – устройство для наплавных мостов.


[Закрыть]. Лед еще шел по Неве, и мосты были сняты.

Второй батальон состоял из пяти эскадронов. Я имел честь служить в 6‐м эскадроне полкового командира генерал-майора Чаликова, обыкновенно называвшемся командирским. Наш добрый, храбрый и хлебосольный ротмистр Василий Харитонович Щеглов вышел в отставку после Фридландской кампании, и эскадроном командовал ротмистр Кирцели. 7‐м эскадроном командовал ротмистр Радулович13331333
  П. О. Бобровский, ссылаясь на документы, утверждает, что эскадрон Радуловича все время Финляндской кампании находился в Стрельне, см.: Бобровский П. О. История лейб-гвардии Уланского ее величества государыни императрицы Александры Федоровны полка. Т. 1. С. 100.


[Закрыть], 8‐м – майор Лорер, 9‐м – князь Манвелов, 10‐м эскадроном полковника графа Гудовича командовал ротмистр Климовский.

Ротмистр Кирцели родился в России, но отец его был итальянец, кажется камер-музыкант, едва ли не при императрице Елисавете Петровне13341334
  Речь идет об итальянце или чехе, музыканте Франце Керцели. В формулярном списке Керцели указано, что он «немецкой нации из Вены» (Там же. Приложения к Т. 1. С. 138).


[Закрыть]. Наш ротмистр вступил в службу в весьма молодых летах и переведен в наш полк при его формировании из Тверского драгунского полка, вместе с генералом Егором Ивановичем Меллером-Закомельским. Кирцели был уже человек немолодой, лет за сорок, и находился в походах с Суворовым, в Польше и в Италии. Нрава он был тихого, вежлив и чрезвычайно деликатен, но необщителен и при этом экономен. В походе он жил отдельно, своим хозяйством, и виделся с офицерами только по службе. В эскадроне нашем были офицеры: поручик Кеттерман, корнеты граф Гудович (Михайла Васильевич), я и Драголевский13351335
  П. О. Бобровский в числе офицеров эскадрона называет также корнетов Пенхержевского и Францкевича и батальонного адъютанта Яковлева (Там же).


[Закрыть]. Поручик Кеттерман служил прежде в Фельдъегерском корпусе13361336
  Фельдъегерский корпус – специальное формирование для несения военно-курьерской службы и выполнения специальных поручений императора, созданное при Павле I в декабре 1796 г.; фельдъегеря назначались для доставления важнейших документов, перевозки посылок, больших сумм денег и т. п. как внутри империи, так и за границей, сопровождения во время путешествий членов императорской фамилии и других высокопоставленных лиц.


[Закрыть] и находился при особе его высочества. Женившись на богатой невесте, воспитаннице Собакина-Яковлева13371337
  Имеется в виду Прасковья Яковлева, на которой Кеттерман женился в 1803 г.


[Закрыть], Кеттерман упросил его высочество определить его в наш полк пред выступлением полка в Прусскую кампанию 1807 года. Человек он был храбрый и благородный, но мы с ним как-то не сошлись. Он убит в Отечественную войну, под Бородином. Драголевский, о котором я уже упоминал, был тогда лет пятидесяти, но сохранил всю свежесть и весь пламень юности. Он служил товарищем (рядовым из дворян) в Польском войске под начальством Костюшки и после падения Польши проживал в Лемберге. Когда его высочество проезжал чрез этот город, Драголевский явился к нему и просил принять его в русскую военную службу. Драголевский был высокого роста, отличный ездок, и его высочество взял его с собою и определил унтер-офицером в Конную гвардию, потому что Драголевский не мог представить документов о дворянстве. Драголевский скоро обрусел, служил хорошо, и после Аустерлицкой кампании его высочество представил его к производству в офицеры в наш полк перед кампанией 1807 года, обмундировал и содержал на свой счет. Драголевский давно уже умер, не оставив ни потомства, ни родни, и о нем можно сказать, не запинаясь, что хотя он был добрый человек и исправный фронтовой офицер, но вовсе не образованный, почти дикий. Он сохранил все старинные привычки мелкой польской шляхты и все обычаи унтер-офицерской жизни. Драголевский был нам не товарищ. Во время похода до Выборга, куда мы шли поэскадронно, я квартировал всегда с добрым, скромным, тихим, образованным и храбрым графом М. В. Гудовичем. Он имел при себе повара, и мы жили, по возможности, роскошно, и притом дружно и весело. Все мои задушевные приятели служили в других эскадронах, и, если б не было графа Гудовича в нашем эскадроне, мне было бы тяжело.

Командующий нашим батальоном граф Андрей Иванович Гудович, сын фельдмаршала, был тогда молод. Он рано записан был в службу и рано произведен в офицеры императором Павлом Петровичем, покровительствовавшим всему роду Гудовичей за беспредельную верность и преданность одного Гудовича, дяди нашего полковника, к высокому его родителю императору Петру III13381338
  Имеется в виду Андрей Васильевич Гудович, генерал-адъютант и любимец императора Петра III; во время переворота 1762 г. он был арестован вместе с императором, отказался от предложения Екатерины II вступить в службу, вышел в отставку и жил в своем имении. Павел I произвел его в генерал-аншефы и наградил орденом Св. Александра Невского.


[Закрыть]. Граф Гудович поступил в наш полк из Конной гвардии. Он соединял в себе все достоинства любезного светского человека со всеми похвальными качествами воина и просвещенного патриота. Граф получил высокое образование, любил литературу и все изящное; с офицерами обходился он чрезвычайно вежливо, нежно и только с приближенными к нему фамильярно, и вместе с любовью внушал к себе уважение. Его высочество, который при необыкновенном добродушии был чрезвычайно горяч и вспыльчив, как всем известно, обходился с графом Гудовичем весьма осторожно13391339
  В журнальной публикации: «…обходился с графом Гудовичем весьма благосклонно…» (Библиотека для чтения. 1848. Т. 87. Отд. I. С. 112).


[Закрыть]. Одним словом, граф Гудович был образцовый полковник не в одной России, но и во всей Европе. Я пользовался особенною его благосклонностью, сам не знаю за что, и он был всегдашним моим защитником. Добрый и благородный человек! После моей службы я только однажды видел его, когда он в звании московского губернского предводителя дворянства приезжал в Петербург. Двадцать лет я собирался навестить его в Москве и не собрался!13401340
  Булгарин в конце жизни, в январе 1854 г., все-таки посетил А. И. Гудовича в Москве и описал эту встречу, см.: Дорожные впечатления Ф. Б. // Северная пчела. 1854. № 47. 27 февр.


[Закрыть]

Майор Александр Иванович Лорер, человек добрейшей души, умный, благородный, храбрый и притом самого веселого нрава, был любим в полку всеми, от нашего шефа до последнего солдата. Он также был ко мне чрезвычайно благосклонен от первой встречи до конца своей жизни. Думал ли я тогда, что мне придется писать биографию моего доброго Александра Ивановича13411341
  Булгарин написал некролог А. И. Лореру (см.: Ф. Б. Александр Иванович Лорер // Литературные листки. 1824. № 5. С. 176–182; под названием «Воспоминания об Александре Ивановиче Лорере» перепечатан в: Булгарин Ф. В. Полн. собр. соч.: В 7 т. СПб., 1843. Т. 5. С. 29–32), это обстоятельство отметил в своих мемуарах брат Лорера – декабрист Н. И. Лорер: «…товарищ его по службе Булгарин, бывший у брата в эскадроне корнетом, написал его некролог» (Лорер Н. И. Записки моего времени. Воспоминания о прошлом // Мемуары декабристов. М., 1988. С. 317).


[Закрыть]!13421342
  Она помещена в полном собрании моих сочинений.


[Закрыть] Эти строки пишу я на принадлежавшем ему письменном столе и из его чернильницы13431343
  Супруга Александра Ивановича Лорера, урожденная Корсакова (Мария Ивановна), родная сестра графини Коновницыной, одна из добродетельнейших женщин, какие только могут быть, после смерти своего мужа подарила мне его стол и чернильницу.


[Закрыть]. Александр Иванович Лорер просил графа Гудовича прикомандировать меня к его эскадрону на время кампании, но граф не решился на это без ведома его высочества, и я, оставшись в командирском эскадроне, обязан отказу графа тем, что попал в корпус графа Каменского, завоевавшего Финляндию.

Ротмистр Радулович, родом из сербов, старый воин, был в походах с Суворовым противу турок, в Польше и в Италии. Радулович был человек чрезвычайно добрый, простодушный, храбрый, отличный служака и жил с своими офицерами по-старинному, как наш Василий Харитонович Щеглов. У Радуловича всегда накрыт был стол для всех его офицеров, и каждый гость принимаем был, как товарищ. Мы называли старика Радуловича батькой, а он нас звал детками и журил иногда порядком. Князя Манвелова я мало знал, потому что наши эскадроны никогда не стояли вместе. Знаю только, что он был храбрый и исправный эскадронный командир и что офицеры его эскадрона любили его. Ротмистр Климовский был отличный служака, храбрый офицер и хороший товарищ.

Я уже говорил, что тогда в кавалерии дуэли, или, как тогда говорили, рубка на саблях, были в обычае, или в моде. Рубились за безделицу, потом мирились и не помнили ссоры. Каждый молодой офицер, вступив в круг товарищей, должен был доказать свое удальство и подраться на саблях с своим офицером или чужеполчанином. Два первых рубаки были в нашем батальоне. Это были поручик Лопатинский и корнет Чесновский13441344
  Офицеры эскадрона полковника графа А. И. Гудовича, под командой ротмистра Л. В. Климовского.


[Закрыть], добрые ребята, храбрые, умные, веселые и добродушные молодые люди. Обоих нет уже в живых! Мне суждено было описать смерть Лопатинского, убитого в Финляндии13451345
  Поручик Я. Б. Лопатинский 16 (28) июня 1808 г. был послан из Куопио с взводом улан для разведки обстановки у Тайволы. Расположившись в финской деревне, он не принял мер предосторожности, был окружен саволакскими партизанами и погиб, вступив в неравный бой. Булгарин поместил мемуарный очерк «Смерть Лопатинского (Эпизод войны в Финляндии 1808 г.)» с посвящением гр. Павлу Петровичу Сухтелену в «Сыне отечества» (1823. № 30. С. 151–162), позднее очерк входил в собрания сочинений Булгарина (см.: Булгарин Ф. В. Сочинения: В 10 ч. СПб., 1827. Ч. 1. С. 133–145). В жанровом отношении очерк представлял собой рассказ в романтическом духе: события разворачиваются на фоне бурного грозового пейзажа, Лопатинский полон мрачных предчувствий, на призыв шведского офицера сдаться он отвечает: «Нет! … Кому не удалось сохранить свободы оружием, тот умирай!» – и умирает со словами «Прости, Россия!» (Там же. С. 143–144). По версии Булгарина, Лопатинский вступил в бой с превосходящим его противником и смог поразить многих врагов. Опубликованный в Финляндии, очерк (Bulgarin. Lopatinskys död // Vasa Tidning. 1839. № 4) вызвал критические замечания финского рецензента, в статье «Булгарин и история войны в Финляндии» (Bulgarin och finska krigshistorien // Borgả Tidning. 1839. № 34, 37, 39) отметившего неточности в описании событий. Финский рецензент писал, «что Лопатинский не имел возможности убить кого-либо; что отряд его не был изрублен, а взят в плен и что, вообще, только два человека пали в ту ночь, которую Булгарин описывает столь кровавой» (ОР РНБ. Ф. 391. Ед. хр. 108. Л. 8–9. Цит. рукописный перевод статьи на русский язык).


[Закрыть]. Чесновский перешел в Волынский уланский полк и умер от ран в Турецкую кампанию13461346
  По-видимому, речь идет о Русско-турецкой войне 1806–1812 гг.


[Закрыть]. Лопатинский и Чесновский соперничали между собою и несколько раз рубились с переменным счастьем. Оба были ранены, и Чесновский даже довольно тяжело. Они имели род партий в полку, но я, по какому-то особенному счастью, был дружен с обоими, и они до такой степени любили меня, что, когда однажды единственный мой неприятель в полку вызвал меня на пистолеты, Лопатинский и Чесновский объявили, что после дуэли со мною противник мой должен будет стреляться с каждым из них поочередно, и тем заставили нас помириться. Я тогда не умел стрелять из пистолета, и после этого случая Чесновский стал обучать меня стрельбе, выучив прежде рубиться на саблях. Потому ли, что я был очень молод (мне был девятнадцатый год), или по моему беспечному характеру, веселому нраву, и потому ли, что я был не вовсе глуп, писал стишки про нашу полковую жизнь и был верным товарищем, – я имел в полку много приятелей. Особенно дружно жил я с корнетом Францкевичем, лихим уланом в полном смысле слова, который теперь в отставке и помещик; с корнетом Пенхержевским (ныне генерал-лейтенант и киевский комендант), первым красавцем полка; поручиком Фащем, моим искренним другом, который знал меня еще в детстве; с Яковлевым13471347
  Имеется в виду А. А. Яковлев.


[Закрыть], батальонным адъютантом; с корнетами Головиным, Воейковым13481348
  Имеется в виду П. И. Воейков.


[Закрыть], богатыми и образованными молодыми людьми; с добрым и храбрым Вульфом, который и теперь жив и расхаживает по Петербургу на деревяшке; с Жеребцовым, умершим вследствие раны, полученной под Фридландом; с братьями Раевскими; с поручиком Бесединым, отличным товарищем и добрейшим малым; с поручиком Ильиным13491349
  Речь идет о П. Т. Ильине.


[Закрыть], с которым мы любились, как братья, однако ж однажды и порубились; в ладах был я со всеми, исключая одного. Странное дело, но я верю в симпатию и антипатию! Этому человеку я не сделал никого зла, и он мне тоже, но при первом взгляде мы друг другу не понравились. Да и за что мне было тогда иметь врагов! Тогда я не был ни журналистом, ни критиком, не писал статей о нравах, не знал, как блюстители честности благоприобретают богатство, никому не стоял на дороге, не задевал ничьего самолюбия, не возбуждал ни в ком зависти! Приятели, напротив, заставляли меня писать сатирические стишки на себя и на других, и никто не только не гневался, а все хохотали и были довольны. Это было счастливое для меня время, и так бы протекла вся жизнь моя, если б судьба за грехи мои не бросила меня на литературное поприще. Если б мне пришлось выбирать для детей моих крайности, в самом несчастном положении я желал бы, чтоб они были лучше всю жизнь простыми солдатами или земледельцами, чем самыми счастливыми писателями, особенно журналистами! Кто хочет узнать вкус желчи с уксусом13501350
  Имеется в виду питье, которое дают Иисусу, распятому на кресте (Матф. 27: 34).


[Закрыть] – милости просим к нам, под знамена Аполлона! Для того только я и пишу мои «Воспоминания», чтоб утешиться прошлою военною жизнью. Итак, обратимся к ней.

От Выборга пошли мы целым батальоном и по сю сторону Сент-Михеля, уже в пределах Новой Финляндии, сошлись с пехотой, высланной вместе с нами из Петербурга, т. е. с батальоном лейб-егерским, которым командовал полковник Потемкин (умерший в чине генерала от инфантерии и в звании генерал-адъютанта), двумя батальонами Лейб-гренадерского полка (тогда еще не гвардейского) и одной ротой пешей гвардейской артиллерии13511351
  В Финляндской кампании принял участие второй батальон лейб-гвардии Егерского полка под командой полковника Я. А. Потемкина, к нему была прикомандирована рота лейб-гвардии Артиллерийского батальона.


[Закрыть]. Начальство над этим отрядом принял генерал-майор и командир Лейб-гренадерского полка Лобанов. Перешед старую границу (в конце мая), мы останавливались уже на биваках, держали разъезды и пикеты и, приняв вправо от Сент-Михеля, соединились поблизости Иокос-Кирки с корпусом Барклая-де-Толли, вступившего в одно время с нами в новую Финляндию с двух пунктов: Нейшлота и Вильманстранда. Эскадрон майора Лорера с пятьюдесятью донскими казаками под начальством сотника Нестерова пошел вперед по Куопиоской дороге, перед авангардом для открытия неприятеля. Корпус следовал за авангардом отрядами.

Никогда не забуду сотника Нестерова, потому что в жизни моей не видал таких длинных усов, как у него, и такой скифской физиономии. Усы у Нестерова достигали до пояса, а брови висели до половины лица. Из этой волосяной заросли торчал огромный ястребиный нос, сияли маленькие глаза, как звезды в тумане, и блестели белые как снег зубы. Нестеров искусен был во всех наездничьих проделках, поднимал на всем лошадином скаку малую монету с земли, подвертывался под брюхо лошади и в то же время стрелял из винтовки, вскакивал с одного размаха на лошадь и т. п. Это был старинный донец, какие стали уже выводиться в Донском войске. Эскадрон Лорера шел повзводно, по три справа, а казаки Нестерова шли версты за две впереди, врассыпную, и по приказанию своего сотника обыскивали каждое жилище и забирали все съестное. Наш эскадрон шел в авангарде, верстах в двух за эскадроном Лорера, и Нестеров снабжал офицеров обоих эскадронов съестным. Он особенно подружился с нашим Драголевским по сходству вкусов и характеров, и фляжка Драголевского всегда наполнялась к вечеру приношением Нестерова. Перед нами все было пусто, и домы были покинуты жителями; но казаки по инстинкту отыскивали в лесах и долинах, между холмами обитаемые жилища. Когда у нас не было съестного, майор Лорер обращался к Нестерову; тот кричал своим казакам: «Ребята, вперед, пошевели!» – и часа чрез два казаки возвращались с бочонками водки, с лепешками (кнакебре), с баранами, а иногда пригоняли коров. Нестерова называли мы провиантмейстером авангарда.

От Иокоса начали раздаваться неприятельские выстрелы. Меткие саволакские стрелки высланы были вперед начальником шведского отряда полковником Сандельсом, чтоб обеспокоивать нас в походе. Эти стрелки, зная местность, пользовались ею и, отступая перед нами на большой дороге, высылали малые партии застрельщиков по сторонам, где только можно было вредить нам, укрывшись за камнями или в лесу. Нельзя было своротить в сторону на сто шагов с большой дороги, чтоб не подвергнуться выстрелам, и это затрудняло нас в разъездах и препятствовало распознавать местоположение.

Саволакские стрелки, самые опасные наши неприятели в этой неприступной стране, были крестьяне лесистой и болотистой области Саволакса, прилегающей к огромному озеру Калавеси13521352
  Знаю, что пишу неправильно, но должен следовать за нашими историками. Веси по-фински значит «большая масса воды», то же, что ярви, озеро, следовательно, везде, где прозвание соединено с веси и ярви, надобно пропускать их и писать озеро, присовокупляя его прозвание.


[Закрыть]. Они были одеты в серые брюки и куртки из толстого сукна и имели круглые шляпы. Амуниция их была из простой черной сапожной кожи. В мирное время эти стрелки жили по домам своим, занимались хлебопашеством, рыболовством и звериными промыслами и собирались ежегодно на несколько недель на ученье. Они дорожили ружейным зарядом и редко пускали пулю наудалую. Из саволакских поселян был один батальон регулярных егерей, а прочие составляли милицию, то же, что ныне ландверы в Пруссии. Все они дрались храбро и были чрезвычайно ожесточены противу русских.

Полковник Сандельс с 2 000 регулярного войска и почти таким же числом вооруженных крестьян укрепил позицию под Иороис-Киркой. В десяти верстах перед этим селением (если можно назвать селением несколько домов возле кирки) сходятся две большие дороги в Куопио, главный город Саволакса, из Нейшлота и из Борго13531353
  Борго – шведское название города на берегу Финского залива, ныне г. Порвоо в Финляндии.


[Закрыть]. Между озером Калавеси и другим небольшим озером, верстах в трех от первого, по перешейку от одного берега к другому Сандельс провел шанцы13541354
  Шанцы (нем. Schanze) – окопы, траншеи.


[Закрыть] и поделал засеки. Позиция была неприступная, и Сандельс думал, что она нам дорого будет стоить.

Сообщу, кстати, анекдот о Нестерове, характеризующий тогдашних казаков. Приближаясь к шведской позиции, майор Лорер запретил казакам рассыпаться на далекое расстояние и велел им придерживаться большой дороги. Спускаясь с пригорка, майор Лорер заметил, что толпа казаков слезла с лошадей и чем-то занималась в стороне, шагах в двадцати от дороги. Он думал, что, верно, казаки потрошат баранов, и поскакал к ним, чтоб погнать донцов вперед. И что же увидел Лорер? Человек десять саволакских егерей, которых нагнали и забрали казаки, лежали раздетые в яме, а казаки, стоя в кружок, кололи их пиками… Нестеров сидел на лошади, смотрел спокойно на эту ужасную сцену и, сняв шапку, приговаривал: «Слава те господи! Погубили врагов белого царя! Туда и всем им дорога!..» Добрый Лорер вышел из себя… Досталось порядком усатому Нестерову – но несчастные погибли… С этих пор майор Лорер отдал казаков, и с Нестеровым, под начальство нашему офицеру. Не оправдывая поступка Нестерова, должно заметить, что взбунтованные крестьяне так же зверски умерщвляли наших солдат, захватив их врасплох. Нестеров думал, что должно платить тою же монетою, и не мог постигнуть человеколюбия Лорера. «Баловство!» – говорил Нестеров, покручивая свои богатырские усы.

2 июня мы пришли к Иороис-Кирке и встречены были пушечными выстрелами из орудий большого калибра. В нашем корпусе находилось несколько офицеров, уже бывших в этой стране до взятия Куопио Сандельсом, и они сказали Барклаю-де-Толли, что можно обойти малое озеро на правом фланге шведской позиции. Барклай-де-Толли послал отряд в обход с того места, где соединяются дороги Нейшлотская и Боргоская, и, когда, по его расчету, обход должен был поравняться с шведскою позициею, приказал атаковать шанцы с фронта. Наша пехота с криком «ура» бросилась на шанцы и засеки, и шведы не устояли. Они собрались на возвышении за киркой, удерживая наш натиск пушечными выстрелами; но, увидев наш обходный отряд за озером, начали отступать. Мы бросились на цепь неприятельских стрелков, прикрывавших ретираду, перерезали цепь и взяли десятка два в плен. Сильно преследовали мы шведов, пока лесная позиция не обеспечила их отступления.

На каждом шагу нам представлялись новые препятствия, а шведам новые средства к защите своей и к нашему вреду. Превосходство нашей числительной силы было нам даже в тягость в стране, где нельзя было иначе действовать как малыми отрядами или сжато, узким фронтом. Дорога шла между лесами, болотами и оврагами и была пересекаема множеством ручьев. Сандельс в своем отступлении жег мосты, перекапывал дороги, заваливал их засеками и, как стая хищных птиц, окружил наш корпус вооруженными крестьянами и партиями саволакских стрелков, знавшими все тропинки. Между Иороис-Киркой и Куопио находится селение вроде польских местечек, Варкгауз, с киркой и двумя или тремя десятками домов, с лавками, в которых торговали всеми товарами, необходимыми для помещиков и крестьян. Положение Варкгауза на берегу реки и обширного озера Калавеси, поблизости русской границы (Нейшлота), в стране безгородной, делало его важным торговым пунктом для областей Саволакса и Карелии. Тут были наши магазины продовольствия до взятия Куопио Сандельсом, который по отступлении русских укрепил Варкгауз батареями, вооружил их орудиями большого калибра и дополнил магазины съестными припасами. Варкгауз казался небольшою крепостцею. Здесь Сандельс вознамерился дать нам отпор. Брать приступом это укрепленное место было бы безрассудно, не испытав других средств, и потому Барклай-де-Толли, поставив войско параллельно противу Варкгауза и устроив пред фронтом батареи, выслал сильный отряд в обход на правый фланг Сандельса, угрожая отрезать его от Куопио, и тем принудил его отступить. Загвоздив несколько пушек большого калибра13551355
  В дульнозарядных пушках в верхней части трубы, у казенника, было небольшое отверстие для запала. При необходимости вывести пушку из строя в это отверстие вгонялся подходящий по диаметру гвоздь. Загвозженную пушку было практически невозможно отремонтировать в полевых условиях.


[Закрыть], Сандельс истребил хлеб в магазинах, взяв с собою и уложив на лодки все, что можно было взять, разобрал деревянные казармы и двинулся к Куопио. С арьергардом его завязалось жаркое дело, и шведы сильно сопротивлялись, пока все их обозы не вытянулись на большую дорогу. Мы шли по пятам Сандельса, не давая ему ни покоя, ни отдыха, и на половине дороги от Варкгауза до Куопио снова настигли его арьергард, разбили в пух и часть отрезали. Победа эта принесла нам горькие плоды. Отрезанные от главного отряда, шведы бросились в леса и ушли от нашего преследования, а после, как мы увидим, наделали нам много зла.

Куопио, столица Саволакса и Карелии (в 460 верстах от Петербурга), – единственное место во всей Северной и Восточной Финляндии, которое можно назвать городом. Он состоял в то время из огромной площади, на которой была каменная кирка с кладбищем, и нескольких примыкающих к площади широких улиц, застроенных порядочными деревянными домами, выкрашенными, по тамошнему обычаю, красною водяною краскою. Всех жителей в Куопио было до двух тысяч душ. Город лежит на мысе, далеко входящем в озеро Калавеси. Сандельс укрепил перешеек шанцами и батареями, решившись защищать Куопио.

Но пока мы победителями подступали к Куопио, Сандельс нанес нам вред, стоивший поражения. За нашим корпусом следовал огромный подвижный магазин с мукою, овсом, солью и хлебным вином. Тут была жизнь наша, потому что в стране, особенно на походе, невозможно было прокормиться. При магазине находилась понтонная рота майора Дитрихса. Сандельс выслал несколько офицеров в тыл нашего корпуса для предводительства вооруженными поселянами и для собрания солдат, отрезанных от арьергарда, приказав им тревожить нас беспрерывно и наносить зло по возможности. Эти толпы напали врасплох под начальством шведских офицеров на наш подвижной магазин и на понтонную роту, перебили почти всех наших солдат, сожгли понтоны и все, чего не могли взять с собою, увели лучших лошадей, а 400 остальным подрезали жилы у передних ног, под коленями. Это отзывалось уже Испанией!13561356
  При завоевании Испании войска Наполеона столкнулись с отчаянным сопротивлением испанцев: по всей стране вспыхивали народные восстания, развернулась партизанская война. Булгарин рассказал об этом в своей книге «Воспоминания об Испании» (СПб., 1823).


[Закрыть]

Шведы мужественно защищали вход в Куопио. Около пяти часов сряду кипел жаркий бой на всей линии. Наконец наши вытеснили шведов штыками из шанцев и вошли в город13571357
  7 (19) июня в 3 часа утра Куопио был занят передовым отрядом, состоящим из лейб-егерей, команды минеров, командирского эскадрона улан, в котором был Булгарин, и тридцати казаков. Следом в город вошла пехотная дивизия генерал-майора В. С. Рахманова.


[Закрыть]. Но Сандельс, защищая перешеек, успел перевезть на противоположный берег озера Калавеси всю свою артиллерию, багажи и посадить в лодки большую часть войска. Арьергард его сел в лодки в наших глазах, и мы отрезали и взяли в плен только последних застрельщиков. Это было 7 июня.

От 2 до 7 июня включительно, т. е. от первой встречи с шведами под Иороис-Киркой до вступления в Куопио, пять суток сряду, корпус Барклая-де-Толли был в беспрерывном сражении, преодолевая величайшие трудности на пути, починивая или устроивая беспрестанно мосты, паромы и дороги, вытесняя неприятеля из укреплений и засек и подвергаясь беззащитно смерти от пуль партизанов, окружавших наш корпус днем и ночью.

Истребление нашего подвижного магазина и понтонной роты Дитрихса и многочисленность шаек возмутившихся крестьян, бродивших вокруг нас, заставили Барклая-де-Толли привесть в безопасность наше сообщение с старою русскою границей. Несколько батальонов пехоты и три эскадрона нашего полка заняли посты от Куопио до Нейшлота и Сент-Михеля. Наш командирский эскадрон и эскадрон князя Манвелова остались в городе и расположились повзводно и пополувзводно в нескольких домах.

Почти все жители оставили город, и домы были пусты. В городе не было никакого местного управления. Дивизионному дежурному штаб-офицеру майору Воейкову13581358
  Речь идет о А. В. Воейкове.


[Закрыть] поручено было управление города. Майор Герике занимал должность плац-майора и полицеймейстера. Офицерам нашего полка и начальникам полков позволено было занять квартиры в городе, где кому было угодно. Войско, исключая прикрытия главной квартиры, стало на биваках за городом.

По какому-то особенному счастию я и приятель мой корнет Францкевич заняли дом в уединенной улице, которого хозяйка, почтенная старушка, не решилась оставить своего пепелища. Она имела лавку внутри города, в которой торговала, по шведскому обычаю, всем, от кофе и сахара до дегтя и веревок. Два ее сына ушли из города вместе с другими жителями, ожесточенными против русских, и увезли на другую сторону озера товары. Старушка осталась охранять дом. Он был весьма хорошо меблирован, разумеется относительно бедности края, и был полон всякого рода запасами. По праву завоевателей мы взяли все ключи от хозяйки, осмотрели все уголки дома, от погреба до чердака, списали все съестное и все напитки, велели снести в одно место все относящееся к продовольствию и оставили ключи от этих сокровищ у себя, а от всего имущества отдали ключи хозяйке, разумеется не прикоснувшись ни к чему. По городу объявлено было оставшимся жителям, что они должны снабжать постояльцев съестными припасами, следовательно, мы не нарушили военной дисциплины.

При хозяйке оставался работник, кухарка и служанка. Кухарка должна была варить кушанье для нас, для своей хозяйки и для всей нашей прислуги, и чего она не успевала стряпать, то изготовлял ординарец Францкевича, бывший перед службой поваром. Выдавал съестные припасы Францкевич, принявший на себя управление хозяйством. Недоставало в доме мяса, потому что мы не хотели убивать коров хозяйки, но как в лагере войско должно было само промышлять съестные припасы и мы высылали улан на фуражировку, то в мясе у нас не было недостатка. Мы жили роскошно, имели по нескольку блюд за обедом и за ужином, весьма хорошее вино, кофе и даже варенье для десерта.

Только шесть домов во всем городе имели подобные запасы, и по особенному случаю самый богатый дом достался двум корнетам! Была попытка отнять у нас квартиру, но Барклай-де-Толли по представлению Воейкова не допустил до того. «Военное счастие, – сказал он, улыбнувшись, – пусть пользуются!»

Но не одни мы пользовались. Все наши товарищи, приятели и хорошие знакомые наравне с нами наслаждались нашим изобилием. Я уже сказывал, что наш полк жил в приязни с гвардейскими егерями, а я особенно был в дружбе с батальонным адъютантом князем Голицыным13591359
  Речь идет о Н. М. Голицыне.


[Закрыть], с поручиком князем Черкасским и с прапорщиком Репнинским (умершим в генеральском чине). Они почти жили у нас в Куопио. Кроме них, посещали нас почти все офицеры их батальона. Памятнее всех для меня поэт Батюшков и друг его поручик Петин13601360
  К. Н. Батюшков и И. А. Петин в составе 2‐го батальона лейб-гвардии Егерского полка участвовали в Финляндской кампании. Их дружба – известный факт в истории литературы: Батюшков посвятил Петину послание «К П[ети]ну» (1810), в котором вспоминал бой под Иденсальми, где Петин был ранен, а после его гибели под Лейпцигом – знаменитую элегию «Тень друга» (1814) и прозаические очерки «Воспоминание мест сражений и путешествий» и «Воспоминание о Петине» (оба – 1815 г.). Конец 1807 – первую половину 1808 г. Батюшков, будучи в отпуске сначала по болезни, затем для решения семейных дел по принятию наследства, находился в Вологде и доставшейся в наследство от матери деревне Хантоново Новгородской губернии, лишь осенью 1808 г. он возвратился в Петербург, чтобы отправиться в лейб-гвардии Егерский полк (см.: Кошелев В. А. Константин Батюшков. Странствия и страсти. М., 1987. С. 72–79; Сандомирская В. Б. Батюшков // Русские писатели. 1800–1917: Биографич. словарь. М., 1989. Т. 1. С. 175–176). В батальоне Батюшков находился с начала октября 1808 г. по май 1809-го, следовательно, не мог принимать участия в описанной Булгариным офицерской жизни в Куопио в июне–июле 1808 г.; воспоминание о нем, скорее всего, относится ко времени кампании в целом.


[Закрыть]. Все эти молодые офицеры были люди образованные, и нас связывала, главнейше, любовь к литературе. В Ревельском, в Низовском и в 3‐м егерском полках было также множество прекрасных образованных офицеров и много было благовоспитанных лифляндцев. Я особенно дружен был с капитанами Колином и Фрейманом (Ревельского полка) и молодыми офицерами Штакельбергом13611361
  Имеется в виду А. Г. О. фон Штакельберг.


[Закрыть] и Вильбоа (3‐го егерского полка). Ежедневно человек пятнадцать садились у нас за стол, а на вечер собиралось к нам иногда человек до тридцати. Подавали чай, пунш, глювейн, сабайон13621362
  Глювейн (от нем. Gluhwein) – то же, что глинтвейн. Сабайон (фр. sabayon) – десерт, готовящийся из взбитого яичного крема с добавлением крепких вин.


[Закрыть] и потом ужин, играли в карты, иногда призывали песенников и музыкантов. И старики посещали нас. Полковник Иван Васильевич Сабанеев, подполковник Луков, генерал-майор Лобанов, комендант города Воейков и другие начальники полков и батальонов проводили у нас вечера за вистом. У нас был род трактира с тою разницею, что все было даровое, и мы сами, хозяева этого дарового трактира, сделали род вывески, написав на оконных стеклах по-французски: «diner et souper, punch, sabailon, vins et liqueurs pour les bons amis»13631363
  Обед и ужин, пунш, сабайон, вина и ликеры для хороших друзей (фр.).


[Закрыть]. Это была шалость, впрочем извинительная по тогдашнему времени. Я и Францкевич сделались известными этим даровым трактиром в целом нашем корпусе.

Взглянем теперь на общий ход дел.