Текст книги "Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1"

В Нейшлоте жизнь моя подвергалась опасности не легче, чем в самом кровопролитном сражении. Возвращаясь поздно на квартиру, я нашел калитку незапертою и лишь только просунул голову, огромный водонос16741674
  Здесь: приспособление для носки воды.


[Закрыть] свистнул перед моим лицом на палец расстояния, так что меня обдало ветром. Поспешно вскочил я на двор, запер калитку и, став при ней, начал скликать улан, чтоб отыскать разбойника. Денщик выбежал на крыльцо со свечою, и в это самое время послышался робкий голос возле забора: «Простите, ваше благородие, виноват, без умысла!» Мы схватили виновного. Это был сын хозяина, русского торговца, парень лет двадцати двух. Он бросился мне в ноги и стал умолять о пощаде. Я ввел его в мою комнату и стал расспрашивать о причине покушения на мою жизнь. Он клялся и божился, что вовсе не имел противу меня злого умысла, и рассказал мне свою историю. В доме у них жила вдова с дочерью, красавицею, в которую молодой купчина был страстно влюблен. Красавица не чуждалась его любви, пока не вмешался между ними писарь гарнизонного батальона, которому она отдала преимущество. Мало того что этот писарь похитил у него сердце красавицы, он еще раза два поколотил купчину, когда тот не хотел впускать его в дом и донес адъютанту о поздних отлучках писаря. Мучимый ревностью и злобой, купчина решился проучить своего соперника и, подслушав, что красавица обещала писарю оставить в эту ночь калитку отпертою, засел с водоносом у забора, чтоб попотчевать писаря, не зная, что я в городе, а может быть и не подумав обо мне в разгар страстей. Писарь не явился, вероятно по какому-нибудь необыкновенному случаю, и я едва не получил определенного ему гостинца. «Знаешь ли, чему бы ты подвергнулся, если б убил меня или писаря?» – спросил я купчину. «Помилуйте, ваше благородие; я вовсе не хотел убивать ни вас, ни писаря; я хотел только постращать его!» Купчина не мог постигнуть, что ударом водоноса со всего размаха можно убить человека. Я разбудил его отца, рассказал о случившемся и советовал на другой же день спровадить красавицу со двора, и простил купчину, приняв в уважение, как французские присяжные, облегчительные обстоятельства (circonstances atténuantes), а именно: любовь, ревность и глупость соперника.

Гвардейский отряд, соединившись за один переход до Петербурга, расположился в деревнях, ожидая новой обмундировки. Ежедневно привозили из города мундиры, обувь, амуницию, примеряли ее, перешивали и т. п. Это было в марте 1809 года16751675
  Четыре эскадрона улан прибыли в Стрельну 26 января 1809 г. и расположились: «…генерал-майора Чаликова – в мызе Стрельне, майора Лорера, князя Манвелова и полковника князя Гудовича – в Петергофе» (Бобровский П. О. История Лейб-гвардии Уланского ее величества государыни императрицы Александры Федоровны полка. СПб., 1903. Т. 1. С. 111).


[Закрыть], следовательно, мы почти год были в походе. Из Петербурга к нам приезжали гости, но нам запрещено было отлучаться от команд. Офицеры часто съезжались по вечерам и проводили время по-военному. Тут случилось в нашем отряде трагическое происшествие, глубоко тронувшее всех нас. Кто из современников не знал графа Ф. И. Т***, прозванного Американцем16761676
  Речь идет о Ф. И. Толстом, который был известен как отчаянный игрок, дуэлянт (по его словам, им было убито на дуэлях 11 человек), бретер.


[Закрыть], или кто не слыхал об нем! Он служил тогда поручиком в Преображенском полку16771677
  В августе 1808 г. Ф. И. Толстой был прикомандирован к отряду М. П. Долгорукова в качестве его адъютанта. Долгоруков погиб на его глазах в битве под Иденсальми. Толстой «находился в свите, сопровождавшей его тело; но как воспрещение въезжать в столицу снято с него не было, то опять остановили его на заставе. Ему велено было только присутствовать при церемонии погребения и тот же час опять выехать из Петербурга, только уже к Преображенскому батальону, находившемуся в Абове, куда перевели его в память Долгорукова» (Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2003. Кн. 1. С. 472). 31 октября 1808 г. Толстой был возвращен поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк (в котором начинал службу), в воевавший в Финляндии 4‐й батальон, принял участие в покорении Аландских островов и был удостоен «монаршего благоволения».


[Закрыть], в том батальоне, который был в Финляндии. О графе Ф. И. Т*** можно было бы написать целую книгу, если б собрать все, что о нем рассказывали и рассказывают, хотя в этих рассказах много несправедливого, особенно в том, что относится к его порицанию. Так обыкновенно ведется на свете: о хорошем умалчивают, а к дурному прибавляют выдумки, чтоб серое сделать черным! Граф Т*** был, как ныне говорят, человек эксцентрический, т. е. имел особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде и в нравах, как я уже говорил, молодечество, и граф Ф. И. Т*** довел его до отчаянности! Он поднимался на воздушном шаре с Гарнеренем16781678
  Сведений о полете Ф. И. Толстого на воздушном шаре нет (известно лишь о его желании совершить этот полет), подробно описавший свои полеты на воздушном шаре в России и их участников Гарнерен не называет Толстого в числе таковых (см.: [Гарнерен А.-Ж.] Подробности трех воздушных путешествий, предпринятых г. Гарнеренем в России / Пер. с фр. М., [1803]); не упоминает об этом факте и сам Булгарин во второй части «Воспоминаний» – говоря о полетах с Гарнереном, он называет лишь С. Л. Львова.


[Закрыть] и волонтером пустился в путешествие вокруг света с Крузенштерном. Вмешавшись в спор Крузенштерна с капитаном Лисянским, он довел доброго и скромного Крузенштерна до того, что тот вынужден был оставить графа Ф. И. Т*** в наших американских колониях и не взял с собою на обратном пути кораблей «Надежда» и «Нева» в Россию. Граф Ф. И. Т*** пробыл некоторое время в Америке, объездил от скуки Алеутские острова16791679
  Ф. И. Толстой вмешался в спор И. Ф. Крузенштерна с Н. П. Резановым, а не Лисянским. Встав на сторону Крузенштерна, он вызвал неудовольствие Резанова – своего непосредственного начальника в экспедиции. В результате, по прибытии «Надежды» на Камчатку, летом 1804 г. Толстой был отправлен Резановым, принявшим во внимание покаянное письмо Толстого, сухим путем в Петербург. Вряд ли Толстой мог нарушить приказ еще раз и самовольно отправиться в Северную Америку или на Алеутские острова. Летом 1805 г. он уже был в Петербурге. В Америке он побывал, но не в Северной, а в Южной (среди диких племен, о которых рассказывал), в составе экспедиции (см. об этом: Петрицкий В. В., Суетов Л. А. К истории одного прозвища (Ф. И. Толстой-«Американец») // Русская литература. 1987. № 2. С. 99–103). Булгарин в мемуарах не только передал типичное для своего времени восприятие личности Толстого-Американца, но и вслед за А. С. Грибоедовым и другими современниками внес свою лепту в мифологизацию его жизни.


[Закрыть], посетил дикие племена галошей16801680
  Искаженное колоши (или колюжи) – русское название индейского племени, живущего на юго-востоке Аляски; самоназвание племени – тлинкит, или клинкитс.


[Закрыть], с которыми ходил на охоту, и возвратился чрез Петропавловский порт сухим путем в Россию. С этих пор его прозвали Американцем, потому что дома он одевался по-алеутски и стены его увешаны были оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими американскими колониями. Граф Т*** много рассказывал о своих американских похождениях, а между прочим и то, будто галоши предлагали ему быть их царем! Страсть его была дуэли! Но он был опасный соперник, потому что стрелял превосходно из пистолетов, фехтовал не хуже Севербрика (общего учителя любителей фехтованья того времени)16811681
  В некрологе Сивербрику Булгарин писал: «…Иван Ефимович Сивербрик был главным преподавателем фехтования во всех учебных заведениях, и не только воспитанники военно-учебных заведений, но и большая часть дворян, которые, следуя преданиям благородной старины, почитают обязанностью умение владеть шпагою, обучались фехтовальному искусству у И. Е. Сивербрика. Скромность, снисхождение и благородство его характера снискали ему повсюду всеобщее уважение и начальников, и учеников, которые были привязаны к нему, как к родному. Появление Ивана Ефимовича в учебном заведении почиталось праздником! <…> Сам знаменитый парижский фехтмейстер Гризие, бывший в Петербурге, помнится, в 1825 и 1826 году, сознавался искренно пред нами, что ему здесь нечего делать, когда у нас есть такой фехтмейстер, как И. Е. Сивербрик» (Ф. Б. Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1846. № 43. 23 февр.).


[Закрыть] и рубился мастерски на саблях. При этом граф Ф. И. Т*** был точно храбр и, невзирая на пылкость характера, хладнокровен и в сражении, и на поединке. Тогда велась повсюду большая карточная игра, особенно в войске; играли обыкновенно в азартные игры, и граф Ф. И. Т*** всегда был в выигрыше. Он играл преимущественно в те игры, в которых характер игрока дает преимущество над противником и побеждает самое счастье. Любимые игры его были: квинтич, гальбе-цвельве и русская горка16821682
  Речь идет об азартных карточных играх, которые, в отличие от коммерческих, были запрещены в России. «В коммерческих играх задача партнера состоит в разгадывании стратегии противника… <…> Азартные игры строятся так, что игрок вынужден принимать решения, фактически не имея никакой (или почти никакой) информации» (Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). 2‐е изд. СПб., 2002. С. 139, 141).


[Закрыть], т. е. те игры, где надобно прикупать карты. Поиграв несколько времени с человеком, он разгадывал его характер и игру, по лицу узнавал, к каким мастям или картам он прикупает, а сам был тут для всех загадкою, владея физиономией по произволу. Этими стратагемами он разил своих картежных совместников, выигрывал большие суммы, жил открыто и роскошно. Не знаю, есть ли подобный гастроном в Европе, каким был граф Ф. И. Т***. Он не предлагал большого числа блюд своим гостям, но каждое его блюдо было верхом поваренного искусства. Столовые припасы он всегда закупал сам. Несколько раз он брал меня с собою при этом, говоря, что первый признак образованности – выбор припасов кухонных и что хорошая пища облагороживает животную оболочку человека, из которой испаряется разум. Например, он покупал только ту рыбу в садке, которая сильно бьется, т. е. в которой более жизни. Достоинства мяса он узнавал по его цвету и т. п. Граф Ф. И. Т*** был небольшого роста, плотен и силен, имел круглое, полное, смуглое лицо и черные волосы. Черные глаза его блестели как раскаленные уголья, и когда он бывал сердит, то страшно было заглянуть ему в глаза. Он был прекрасно образован, говорил на нескольких языках, любил музыку, литературу, много читал и охотно сближался с артистами, литераторами и любителями словесности и искусств. Умен он был как демон и удивительно красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, и с ним трудно было спорить. Впрочем, он был, как говорится, добрый малый; для друга готов был на все, охотно помогал приятелям, но и друзьям, и приятелям не советовал играть с ним в карты, говоря откровенно, что в игре, как в сражении, он не знает ни друга, ни брата, и кто хочет перевесть его деньги в свой карман, у того и он имеет право их выиграть. Граф Ф. И. Т*** дослужился до полковничьего чина, но за дуэли и проступки противу субординации был разжалован несколько раз в солдаты16831683
  Ф. И. Толстого не разжаловали в солдаты, но за проступки дважды переводили из лейб-гвардии Преображенского полка в армейские части тем же чином, т. е. на два чина ниже, поскольку по табели о рангах то же звание в гвардии было на два чина выше. До полковничьего чина он дослужился в 1815 г. и в этом чине вышел в отставку.


[Закрыть]; находясь в отставке солдатом, пошел в ратники в 1812 году и отчаянною храбростью снова заслужил полковничий чин и ордена, которых лишен был по суду. С окончанием войны граф Ф. И. Т*** поселился в Москве, а летом проживал в своей подмосковной деревне. Мне пришлось с ним свидеться в Могилеве в 1836 году, когда я ездил в мою белорусскую вотчину, а потом я часто виделся с ним в Петербурге, где он прожил около года в 1840 году с своим семейством. Следуя во всем своему оригинальному взгляду на свет и на дела человеческие, граф Ф. И. Т***, поселившись в Москве, женился на цыганской певице и был с нею счастлив16841684
  Ф. И. Толстой был женат на Авдотье Максимовне Тугаевой и прожил с ней 30 лет.


[Закрыть]. Теперь графа Ф. И. Т*** нет уже в живых, и я вспоминаю об нем как о необыкновенном явлении даже в тогдашнее время, когда люди жили не по календарю, говорили не под диктовку и ходили не по стрункам, т. е. когда какая-то рыцарская необузданность подчиняла себе и этикет, и образованность16851685
  «…когда люди жили не по календарю, говорили не под диктовку и ходили не по стрункам, т. е. когда какая-то рыцарская необузданность подчиняла себе и этикет, и образованность». – Этот фрагмент был исключен в журнальной публикации, см.: Библиотека для чтения. 1848. Т. 88. Отд. I. С. 151.


[Закрыть].

Преображенский батальон стоял в Большом Парголове16861686
  Один из трех дачных поселков (Ближнее, Малое и Большое Парголово) Парголовской мызы, принадлежавшей графам Шуваловым, близ Петербурга на Выборгском направлении; ныне поселок Парголово вблизи одноименной железнодорожной станции.


[Закрыть], и множество офицеров собралось к графу Ф. И. Т*** на вечер. Разумеется, что стали играть в карты. Граф Ф. И. Т*** держал банк в гальбе-цвельве. Прапорщик Лейб-егерского полка И. А. Н.16871687
  Речь идет о прапорщике лейб-гвардии Егерского полка Александре Ивановиче Нарышкине, сыне обер-церемониймейстера И. А. Нарышкина. По другим сведениям, дуэль произошла не в Парголове, а в Або, подробнее об обстоятельствах дуэли см.: Филин М. Д. Толстой-американец. М., 2010. С. 91–95.


[Закрыть], прекрасный собою юноша, скромный, благовоспитанный, образованный, пристал также к игре. В избе было жарко, и многие гости по примеру хозяина сняли мундир. Покупая карту, Н*** сказал графу Т***: «Дай туза!» Граф Т*** положил карты, засучил рукава рубахи и, выставя кулаки, возразил с улыбкою: «Изволь!» Это была шутка, но неразборчивая, и Н*** обиделся грубым каламбуром, бросил карты и, сказав: «Постой же, я дам тебе туза!» – вышел из комнаты. Мы употребляли все средства, чтоб успокоить Н***, и даже убедили графа Ф. И. Т*** извиниться и письменно объявить, что он не имел намерения оскорбить его. Но Н*** был непреклонен и хотел непременно стреляться, говоря, что если б другой сказал ему это, то он первый бы посмеялся, но от известного дуэлиста, который привык властвовать над другими страхом, он не стерпит никакого неприличного слова. Надобно было драться. Когда противники стали на место, Н*** сказал графу Т***: «Знай, что если ты не попадешь, то я убью тебя, приставив пистолет ко лбу! Пора тебя кончить!» Первый выстрел принадлежал графу Т***, потому что он был вызван, и он вспыхнул от слов Н***. «Когда так, так вот же тебе!» – отвечал граф Т***, протянул руку, выстрелил и попал в бок Н***. Рана была смертельная: Н*** умер на третий день.

Это происшествие наделало много шуму в городе. Графа Ф. И. Т*** посадили в крепость16881688
  Ф. И. Толстой был посажен на гауптвахту в Выборгскую крепость.


[Закрыть] и выписали, не помню, в армию или в дальний гарнизон. Чрез несколько дней мы вступили в город торжественно, как победители. После Аустерлицкой и Фридландской кампаний гвардия впервые вступала в столицу с победою из завоеванного края.

Вот результаты кампании 1808 года, какие сообщил главнокомандующий граф Буксгевден дежурному генералу П. П. Коновницыну 23 декабря того же года. В течение десяти месяцев завоевана вся Финляндия, состоявшая из шести губерний, вмещающая в себя около 300 000 квадратных верст и более миллиона жителей, 6 губернских городов, 17 уездных и купеческих с 18-ю пригородными портами, в которых находилось до 200 купеческих судов, принадлежавших жителям. Покорено пять крепостей: Свеаборг, Швартгольм, Кронсберг, Абоский замок и Гангеуд. В это время, кроме ежедневных почти перестрелок и аванпостных дел, русское войско дало 34 сухопутных и 6 морских прибрежных сражений, а из этого числа два сражения были для нас несчастные (Вуича на Аландских островах и Булатова) и 5 неудачных. Русские взяли 61 медную пушку и 3 316 чугунных пушек, шведских знамен 14, ружей 17 463; в плен взято 12 042 человека, а сколько убито – наверное не известно, но полагают, до 20 000 человек16891689
  Предположение графа Буксгевдена, не основанное, однако ж, ни на каких данных.


[Закрыть]16901690
  Наверное: здесь в значении «точно». Булгарин справедливо усомнился в достоверности приведенных Ф. Ф. Буксгевденом сведений. Источники указывают потери за всю войну 1808–1809 гг.: русских от 5500 до 8000 человек, противника – до 7000 убитыми.


[Закрыть]. Мы лишились двух знамен (Могилевского мушкетерского полка, бывшего с Булатовым), 4‐х медных пушек и на канонирских лодках 4‐х чугунных пушек и 9-ти фальконетов; ружей 6 424. Русских в плен взято и без вести пропало 3 394 человека, убито 1 943, ранено 5 459 человек. Взято, сожжено и затоплено шведских судов 199. У нас потонули в сражении 2 канонирские лодки и отбита одна яхта. О делах морского флота, действовавшего вне Финляндии, здесь не упоминается.

После этого можно повторить слова главнокомандующего из приказа его по армии от 4 декабря 1808 г. в Улеаборге: «Изъявляя мою благодарность всем чинам армии, от гг. генералов до последнего солдата, за мужество одних, за расторопность и решительность других, за храбрость последних и ревность к славе отечества всех вообще, повелеваю по всей армии 12‐го числа сего месяца, в высокоторжественный для России день16911691
  12 (23) декабря – день рождения императора Александра I.


[Закрыть], Богу нашему, содетелю всех благ, нам в боях благоволившему, принести благодарственное с коленопреклонением молебствие и провозгласить в новозавоеванной стране многолетие монарху».

Находясь в Улеаборге, мы не знали, что государь император недоволен был Олькиокскою конвенциею, по которой генерал Клеркер уступил нам Финляндию. Высочайший рескрипт государя к графу Буксгевдену по этому предмету напечатан в «Описании Финляндской войны» А. И. Михайловским-Данилевским16921692
  Александр I писал Буксгевдену: «Не могу я признать, чтобы конвенция, с остатками шведских войск заключенная, удовлетворяла в полной мере моим желаниям и цели вверенного вам начальства. Войско неприятеля, не более как из восьми тысяч состоящее, болезнями и недостатком продовольствия изнуренное и теснимое, каким образом могло бы противостоять силам нашим, в три краты его превосходящим? Быв преследуемо продолжением военных наших действий, каким образом могло бы оно избежать конечного расторжения? Большая его часть рассеялась бы, не достигнув Улеаборга; остальная, если б и спаслась, то в расстроенном, изнуренном и ничтожном положении. Конвенция, вами заключенная, исхитила у нас сии надежды» (Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны… С. 343–344). Далее в описании событий, предшествовавших зимней экспедиции в Швецию, Булгарин следует за А. И. Михайловским-Данилевским.


[Закрыть]. Весьма справедливо, что если б граф Буксгевден усилил корпус графа Каменского хотя половиною отряда князя Голицына и не согласился на перемирие, а приказал действовать, то все остальное войско Клеркера или положило бы оружие и сдалось, или было бы истреблено. Может быть, генерал Сандельс, решительный и мужественный воин, успел бы спастись, идя на пробой с отчаяннейшими из шведов, но все же корпус Клеркера, состоявший только из 8 000 человек, был бы уничтожен. В то же время государь император приказывал перейти немедленно в Швецию16931693
  Есть свидетельства, что инициатива перехода русских войск в Швецию исходила от союзной Франции (см.: Бородкин М. М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С. 191–194). Свои предложения об организации экспедиции, легшие в основу будущего операционного плана, подал в рапорте Александру I Н. М. Каменский, отклонив, однако, возможность собственного руководства этой экспедицией из‐за нездоровья. При этом он предупреждал императора о сомнительности задуманного предприятия (см.: Ниве П. А. Русско-шведская война 1808–1809 гг. СПб., 1910. С. 318–319).


[Закрыть], занять провинцию Вестерботнию16941694
  Историческая провинция Швеции, расположенная вдоль западного берега северной части Ботнического залива до реки Кеми.


[Закрыть] и принудить короля к миру.

Но граф Буксгевден упорствовал, представляя невозможность исполнения этого предначертания, и потому на его место назначен был главнокомандующим генерал от инфантерии Кнорринг, который, находясь в Петербурге, критиковал все планы графа Буксгевдена, а особенно заключенное им перемирие. Генерал Кнорринг приехал в Улеаборг во второй половине декабря 1808 года с повелением двинуть войска в Швецию и с полною инструкциею и принял армию от графа Буксгевдена.

Состав русской армии был тогда следующий: Улеаборгский корпус генерала Тучкова 1‐го имел под ружьем всех чинов 11 358 человек и 20 орудий; Вазский корпус князя Голицына16951695
  Речь идет о генерал-лейтенанте Д. В. Голицыне.


[Закрыть] – 13 197 человек и 22 орудия; Абоский корпус князя Багратиона – 10 284 человека и 20 орудий; Ниландский графа Витгенштейна16961696
  Речь идет о генерал-лейтенанте П. Х. Витгенштейне.


[Закрыть] – 9 245 человек и 25 орудий; Куопиоский отряд состоял в ведении генерал-губернатора Старой Финляндии генерала Обрезкова и имел 1 373 человека и 12 орудий; резервной артиллерии, расположенной в Тавастгузе, было 104 человека и 28 орудий; Морского ведомства 2 917 человек. Всего 48 478 человек, в том числе 2 730 конницы и 127 орудий.

Граф Каменский, как я уже упомянул, уехал в Петербург. После него сказались больными и оставили армию генералы Тучков 1‐й, князь Голицын и граф Витгенштейн. Все они, основываясь на недостатке продовольствия и полагая число войска недостаточным для внесения войны в самую Швецию, не хотели принять на себя ответственности в столь важном деле. На место Тучкова 1‐го назначен корпусным командиром генерал-адъютант граф Шувалов, князя Голицына заменил Барклай-де-Толли, а графа Витгенштейна – генерал Багговут (правильнее Баггогевут16971697
  Фамилия генерал-лейтенанта К. Ф. Багговута действительно звучит иначе: Baggohufvudt – Баггехуфвудт.


[Закрыть]). Главнокомандующий генерал Кнорринг, осмотревшись на месте, стал повторять то же самое, что прежде критиковал в графе Буксгевдене, т. е. отказывался от всякого действия, требуя для войска отдыха, продовольствия и одежды.

План вторжения в Швецию, утвержденный государем императором, был следующий. Граф Шувалов с 5 000 должен был следовать на Торнео, разбить остатки войска генерала Клеркера, взять его магазины и идти быстро в Умео – город, лежащий на шведском берегу, в прямой линии противу Гамлекарлеби. Барклай-де-Толли долженствовал с 5 000 челов[ек] перейти по льду чрез пролив Кваркен16981698
  Усеянный скалистыми островами и замерзающий зимой пролив в Балтийском море, который соединяет шведский и финский берега Ботнического залива, между городами Ваза в Финляндии и Умео в Швеции; ширина – 75 км; современное название Норра-Кваркен (Северный Кваркен).


[Закрыть] в Умео и соединиться с графом Шуваловым. Князю Багратиону с 20 000 человек назначалось выйти из Або и, пройдя по льду на Аландские острова, истребить находившееся там под начальством генерала Дебельна шведское войско, обезоружить жителей и идти на шведский берег. Три корпуса, соединясь на шведском берегу, должны были быстро проникнуть к Стокгольму, сжечь зимовавший здесь шведский флот и занять такую позицию, в которой можно было бы держаться и по вскрытии льда. Корпусных командиров повелено было снабдить деньгами и печатными прокламациями на шведском языке, в которых было объявлено, что русские войска вступили в Швецию не для покорения страны, но для завоевания мира, выгодного для обоих государств.

Это решительное предприятие не могло быть исполнено иначе, как зимой, когда лед надежен; но главнокомандующий представлял государю императору различные к тому неудобства, из которых главнейшим приводил недостаток продовольствия, и провел в бездействии драгоценнейшее время, а именно половину декабря 1808 года, весь январь и начало февраля следующего года. Государь требовал настоятельно исполнения своей воли; но Кнорринг решительно отказался и написал государю: «Привыкши как добрый и послушный солдат исполнять все повеления вашего императорского величества, я в долге, однако ж, признаться в недостатках моих и для того, ежели вам, всемилостивейший государь, угодно настоятельно требовать исполнения плана, то осмеливаюсь всеподданейше просить о всемилостивейшем моем увольнении от службы».

Вот второй главнокомандующий оставляет службу, почитая себя не в силах исполнить высочайшую волю! Оба старика, изжившие свой век, они видели одни опасности предприятия, не рассчитывая выгод, и управляли армией, как говорится, по бумагам, не входя лично в исследование всех донесений16991699
  Фрагмент «Вот второй главнокомандующий оставляет службу, почитая себя не в силах исполнить высочайшую волю! <…> не входя лично в исследование всех донесений» был исключен в журнальной публикации, см.: Библиотека для чтения. 1848. Т. 88. Отд. I. С. 155.


[Закрыть]. Государь выслал военного министра с повелением исполнить немедленно высочайшую волю17001700
  По некоторым свидетельствам, Александр I прибег к этой мере по совету французского посла А. О. Коленкура. Аракчеев прибыл в Або с высочайшим указом, предоставляющим ему в Финляндии неограниченную власть, и менее чем в две недели сумел добиться исполнения высочайшей воли (см.: Бородкин М. М. История Финляндии. Время императора Александра I. С. 195).


[Закрыть], двинуть войско в Швецию и следовать с ним. 20 февраля граф Аракчеев прибыл в Або, где была главная квартира, перенесенная из Улеаборга.

Главнокомандующий генерал Кнорринг, граф Шувалов и Барклай-де-Толли представили свои возражения противу удобоисполнимости плана. Граф Аракчеев сбил все их доводы, нашел и продовольствие на месте, и определенное число людей к переходу в Швецию, и приказал немедленно действовать. Замечательны слова графа Аракчеева в его опровержении возражений Барклая-де-Толли, который, между прочим, жаловался на недостаток наставлений от главнокомандующего. «Насчет объяснения вашего, – писал граф Аракчеев, – что вами очень мало получено наставлений от главнокомандующего, то генерал с вашими достоинствами в оных и нужды не имеет. Сообщу вам только, что государь император к 16 марта прибудет в Борго, и я уверен, что вы постараетесь доставить к нему на сейм шведские трофеи. На сей раз я желал бы быть не министром, а на вашем месте, ибо министров много, а переход Кваркена Провидение предоставило одному Барклаю-де-Толли». Воля ваша, а это отзывается Древним Римом!

На представление главнокомандующего об опасности для войска во время пребывания на льду, в жестокий мороз, в течение шести суток граф Аракчеев отвечал: «Усердие и твердость русских войск все преодолеют».

Графу Шувалову, представлявшему о недостатке продовольствия и о затруднениях в Швеции, где весна бывает позже, граф Аракчеев отвечал: «Для 5 000 человек продовольствие сыскать нетрудно, и вы, верно, уже им запаслись, а о будущих затруднениях беспокоиться не следует заранее. Тогда напишете, когда они встретятся на месте».

Читая это и исследовав действия графа Аракчеева в это время в Финляндии, нельзя не удивляться твердости его характера, безусловному повиновению воле государя и пламенной любви к славе русского имени! В этом отношении граф Аракчеев безукоризнен.

Из всех генералов только ученик Суворова и его авангардный генерал князь Багратион не представлял никаких возражений. Когда граф Аракчеев объявил ему повеление идти на Аланд и спросил, что он на это скажет, князь Багратион отвечал хладнокровно: «Что тут рассуждать: прикажете – пойдем!» А. И. Михайловский-Данилевский справедливо говорит, что графу Аракчееву принадлежит слава перенесения русского оружия в Швецию17011701
  А. И. Михайловский-Данилевский писал: «Кнорринг просил об отставке; Барклай-де-Толли писал, что решительно идти нельзя; граф Шувалов говорил, что люди пропадут с голода. Все выставленные ими затруднения были устранены графом Аракчеевым, следственно ему принадлежит слава приведения в действие великой мысли Александра о перенесении русских знамен на шведский берег. Без его понуждений и принятых мер переход бы не состоялся» (Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны… С. 362).


[Закрыть]. Точно, что без его понуждения и решительных мер переход верно бы не состоялся; однако ж и исполнители этого предначертания имеют право на славу.

Обратимся теперь к исполнению самого затруднительного перехода. Повторяю, что я ни у кого не заимствовал и первый в России напечатал о переходе чрез Кваркен, за одиннадцать лет до появления в свет «Описания Финляндской войны 1808 и 1809 годов» генерал-лейтенанта А. И. Михайловского-Данилевского, написав по рассказам очевидцев, товарищей моих в Финляндской войне, и по официальным бумагам, которыми я пользовался только для чисел17021702
  См. очерк Булгарина «Переход русских через Кваркен в 1809 году» (Булгарин Ф. В. Сочинения. СПб., 1827–1828. Ч. 1. С. 163–181).


[Закрыть]. Ушло с тех пор много времени, и я рассказываю этот подвиг с некоторыми изменениями.

Ботнический залив, начинающийся у города Торнео, расширяясь постепенно в обе стороны при своем начале, суживается между финляндским городом Вазою и шведским Умео и образует род пролива шириной около 100 верст, называемого Кваркен. Между обоими берегами находятся группы островов; бόльшая часть их состоит из голых необитаемых скал. Летом Кваркен опасен для мореходцев по множеству отмелей и по неровности дна; зимой он замерзает и представляет сухопутное сообщение между противолежащими берегами. Но этот зимний путь всегда опасен и затруднителен: огромные полыньи и трещины во льду, прикрываемые наносным снегом, на каждом шагу угрожают сокрытыми безднами. Часто случается, что внезапные бури разрушают этот ненадежный помост суровой зимы и уносят его в море. Даже в этом году (1809) лед два раза ломался на Кваркене от вихрей и морского волнения.

До вступления генерала Барклая-де-Толли в командование Вазовским корпусом начальствовавший им генерал-лейтенант князь Голицын 5‐й посылал чрез Кваркен Войска Донского старшину Киселева 2‐го с 10-ю отборными казаками для разведания о неприятеле и собрания сведений об этом пути. Сей отличный офицер с величайшею трудностью, спешившись, пробрался по льдинам к острову Гадену, напал нечаянно17031703
  Здесь в значении: «неожиданно для неприятеля».


[Закрыть] на шведский пикет (ночью 15 февраля), взял всех в плен, возвратился благополучно с пленными и между прочими известиями донес, что переход сопряжен с величайшими трудностями и должен почитаться невозможным для целого отряда с обозами и артиллериею. Так думали сами шведы и жители Финляндии. Опыт доказал противное и удостоверил, что для русских воинов ничего нет невозможного.

Когда генерал Барклай-де-Толли заступил место князя Голицына (23–24 февраля), весь Вазовский корпус составлял не более 5 500 человек пехоты под ружьем; при нем находилось 300 человек казаков и 32 орудия разного калибра. Из этого числа для перехода чрез Кваркен нельзя было употребить более 3 000 человек. Ожидали подкрепления из Улеаборгского корпуса, но оно не могло прийти в надлежащее время по причине трудностей пути и дальности.

По слухам и полученным от пленных известиям, в Умео неприятельские силы состояли из 4‐х рот регулярных войск и 400 человек милиции; но ежедневно ожидали из окрестностей Торнео от 3‐х до 4‐х тысяч войска, которое не могло оставаться там по недостатку продовольствия. Сверх того, поселяне могли вооружиться и составить сильные воинственные отряды, чему видели уже примеры в Саволаксе, Карелии и на Аландских островах.

Но генерал Барклай-де-Толли, которого предвидение простиралось на дальнейшие следствия экспедиции, помышлял не о числе врагов, а о средствах удержаться в неприятельской земле в таком случае, если б вскрытие льда на Кваркене отрезало его от сообщения с Вазою. Тогда недостаток в продовольствии и трудность переправ чрез широкие реки в земле неприятельской при отступлении от Умео для соединения под Торнео с графом Шуваловым могли бы привесть отряд в величайшую опасность. Генерал Барклай-де-Толли, тщательно скрывая от своих подчиненных все эти опасения, откровенно изложил пред начальством свои мысли и заключения насчет затруднительного положения, в котором бы он находился, если б ему надлежало оставаться для дальнейших операций с столь малыми силами на шведском берегу по вскрытии Кваркена. Но за получением решительного предписания выступить в Швецию Барклаю-де-Толли нельзя было медлить, и он приступил к исполнению высочайшей воли, объявленной графом Аракчеевым.

Диспозиция генерала Барклая-де-Толли была следующая. Отряд для перехода чрез Кваркен разделялся на два отделения: первое под начальством полковника Филисова17041704
  За успешные действия во время перехода через Кваркен П. А. Филисов, захвативший со своим отрядом остров Гольмин и отбивший транспорт с продовольствием и оружием, был произведен в генерал-майоры.


[Закрыть] состояло из сотни казаков с войсковым старшиною Киселевым, 2‐х батальонов Полоцкого мушкетерского полка и двух орудий артиллерии; второе отделение под начальством генерал-майора Берга составляли полки Лейб-гренадерский и Тульский мушкетерский, две сотни казаков и 6 орудий артиллерии. Всем этим войскам надлежало собраться на прилежащие к финскому берегу Кваркенские острова 5‐го и 6‐го чисел марта.

В городе Вазе оставался шеф Лейб-гренадерского полка генерал-майор Лобанов с Пермским мушкетерским полком. Он должен был занять город и Кваркенские острова, наблюдать за спокойствием жителей и по прибытии в Вазу идущих на помощь Навагинского и Тенгинского мушкетерских, 24‐го 25‐го егерских полков приказать им немедленно переходить чрез Кваркен на шведский берег для соединения с отрядом генерала Барклая-де-Толли. Сверх того, генерал Лобанов должен был содействовать комиссионерам к успешному заготовлению продовольствия для войска, чтобы при первом требовании немедленно доставить в Умео, а обо всем прочем относиться к главнокомандующему, в главную квартиру в городе Або.

Вследствие диспозиции отряд собрался в назначенное время на Кваркенских островах, один лишний день надлежало промедлить в ожидании подвод, проводников и продовольствия. Войско провело 7 марта на биваках на необитаемом острове Вальгрунде17051705
  Местом стоянки называет этот остров и Сухтелен (см.: Сухтелен П. К. Картина военных действий в Финляндии в последнюю войну России со Швециею в 1808 и 1809 годах. С. 189); а Михайловский-Данилевский – остров Вальсгорн (см.: Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны… С. 399–400).


[Закрыть], лежащем в 20-ти верстах от берега. Взор терялся в необозримых снежных степях, и остров Вальгрунд, составленный из однех гранитных скал, казался надгробным камнем мертвой природы. Здесь не было никакого признака жизни и прозябения: ни одно деревцо, ни один куст тростника не оживляли этой картины бесплодия. Зима царствовала здесь со всеми ужасами, истребив все средства к защите от ее могущества. Стужа простиралась до 15-ти градусов, и войско оставалось на биваках без огней и шалашей.

За 36 часов до выступления в поход всего отряда выслана была передовая партия из 60-ти казаков и 50-ти отборных стрелков Полоцкого мушкетерского полка, на санях, под начальством войскового старшины Киселева 2-го, уже знавшего путь чрез Кваркен. Киселеву поручено было сделать нечаянное нападение на передовые неприятельские посты, расположенные по островам, прилежащим к шведскому берегу, отрезать их и захватить в плен, и таким образом скрыть движения целого отряда.

8 марта в 5 часов утра весь отряд выступил с острова Вальгрунда в открытое море. Первое отделение шло впереди, за ним второе, при котором находился сам Барклай-де-Толли. Вся артиллерия следовала за вторым отделением. Резерв состоял из батальона Лейб-гренадерского полка и 20-ти казаков.

С первого шага в замерзшее море открылись трудности, которые для всякого, кроме русского войска, показались бы непреодолимыми. Свирепствовавшая в эту зиму жестокая буря, сокрушив толстый лед на Кваркене, разметала его на всем пространстве огромными ледяными обломками, которые, подобно диким утесам, возвышались в разных направлениях, то пересекая путь, то простираясь вдоль его. Вдали эти гряды льдин представляли необыкновенное зрелище: казалось, будто волны морские замерзли мгновенно в минуту сильной зыби. Трудности похода увеличивались на каждом шагу. Надлежало то карабкаться по льдинам, то сворачивать их на сторону, то выбиваться из глубокого снега, покрытого облоем17061706
  Облой – наледь, обливной снежный наст.


[Закрыть]. Пот лился с чела воинов от крайнего напряжения сил, и в то же время пронзительный и жгучий северный ветер стеснял дыхание, мертвил тело и душу, возбуждая опасение, чтоб, превратившись в ураган, не взорвал ледяной твердыни. Кругом представлялись ужасные следы разрушения, и эти, так сказать, развалины моря напоминали о возможности нового переворота.

Артиллерия замедляла движения отряда. К шести орудиям, поставленным на полозьях, отрядили 200 человек рабочих и наконец оставили пушки позади, под прикрытием резерва. После этого распоряжения отряд быстро продолжал свое шествие.

Между тем передовая партия под начальством войскового старшины Киселева 2‐го уже была в деле. Киселев напал ночью (3 марта) на неприятельский пикет, находившийся на острове Гросгрунде, разбил его и взял в плен несколько человек. В следующую ночь Киселев напал на другой офицерский пикет, состоявший из 50-ти человек финляндских войск. Они защищались отчаянно, и все погибли на месте, исключая взятых в плен одного офицера и девяти человек солдат17071707
  А. И. Михайловский-Данилевский указывает, что Киселев «с 50-ю казаками и 40 отборными стрелками Полоцкого полка напал на шведский пикет и по упорном сопротивлении рассеял его, но не смог однако же взять в плен всего пикета, отчего несколько солдат спаслись на шведский берег и известили тамошнее начальство о появлении русских на Гаддене и Гольме» (Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны… С. 401).


[Закрыть]. Это происшествие возбудило тревогу в шведском отряде, находившемся в Умео, и показало русским, что неприятель намерен упорно защищаться. Наши воины пылали желанием сразиться.

Наконец, после изнурительного перехода в продолжение 12-ти часов отряд к 6-ти часам вечера достиг островов, лежащих у шведского берега. Первое отделение расположилось биваками на острове Гросгрунде, второе на Гадене. Артиллерия едва пришла в полночь и примкнула к первому отделению.

Эти острова так же бесплодны, как и лежащие у финского берега. С трудом можно было достать несколько дров для согревания воинов, усталых и ослабших от чрезвычайных трудов. Все войско провело ночь без огней.

Генерал Барклай-де-Толли вознамерился сделать нападение на город Умео с двух сторон. Первому отделению приказано было следовать прямым путем на твердую землю через остров Гольмо, завязать дело с находившимся там неприятелем и не напирать сильно, рассчитывая время таким образом, чтобы второе отделение успело между тем прибыть к устью реки Умео. В полночь второе отделение, при котором находился сам генерал Барклай-де-Толли, выступило с острова Гадена. Все представлявшиеся доселе трудности казались забавою в сравнении с этим переходом: надлежало идти без дороги, по цельному снегу выше колена, в стужу свыше 15-ти градусов, и русские перешли таким образом 40 верст в 18 часов!!! Достигнув устья реки Умео, изнуренные воины едва могли двигаться от усталости. Невозможно было ничего предпринять, и войско расположилось биваками на льду в версте от неприятеля, находившегося в деревне Текнес. Из числа шести кораблей, зазимовавших в устье, два были разломаны на дрова, и войско оживилось при благотворной теплоте бивачных огней, которые почитались тогда величайшею роскошью. Казаки того же вечера вступили в дело и после сильной перестрелки отошли в свой лагерь.

Между тем первое отделение, при котором оставалась вся артиллерия, нашло неприятеля, готового к сильной обороне, на острове Гольме. Меткие карельские и саволакские стрелки и Вазовский полк занимали крепкую позицию в лесу, защищаясь окопами, сделанными из снега. Русские напали на них с фронта (9 марта в 5 часов утра) и встретили отчаянное сопротивление. После сильной перестрелки полковник Филисов послал две роты гренадер в обход, чтобы напасть на шведскую позицию с тыла. Тогда шведы начали быстро отступать по дороге к Умео, теряя множество убитыми и ранеными. Но трудность в движении артиллерии препятствовала первому отделению быстро преследовать неприятеля, и оно едва успело к вечеру достигнуть селения Тефте, лежащего на твердой земле в 15-ти верстах от города Умео.