Текст книги "Илион. Город и страна троянцев. Том 1"

Легенда о троянском коне – несомненно, не что иное, как священный символ. Евфорион, в рационализирующем духе позднейших греков, предполагал, что этот конь – не что иное, как греческий корабль, именовавшийся ἵππος («конь»)[1042]1042
  Fragm. 34. ap. Düntzer. Fragm. Epic. Graec. S. 55.


[Закрыть]. И Павсаний говорил, что троянский конь фактически должен был быть осадной машиной, поскольку принять этот рассказ буквально значило бы предположить совершенно детскую наивность защитников города[1043]1043
  Grote G. Op. cit. I. P. 285.


[Закрыть]. Келлер[1044]1044
  Keller O. Die Entdeckung Ilion’s zu Hissarlik. S. 16.


[Закрыть] предполагает, что «здесь, возможно, имеется в виду оракул: вспомним многочисленных сибилл Малой Азии, Сард, Эритры и Самоса[1045]1045
  Aelian. Var. Hist. XII. 35.


[Закрыть], а также оракул о деревянных стенах Афин, которые символизировали его корабли». Однако троянский конь вкупе с Синоном и Лаокооном был, как говорит Грот[1046]1046
  Grote G. Op. cit. I. P. 305.


[Закрыть], одним из основных и неизменных событий эпоса: Гомер, Арктин, Лесх, Вергилий и Квинт Смирнский – все настойчиво говорят о нем как о непосредственной причине падения Трои.

Я заговорил здесь о троянском коне только для того, чтобы показать, что те, кто изобрел или поддерживал эту легенду, могли представлять себе, что его перетащили в Пергам, только если Пергам был расположен на очень коротком расстоянии от греческого лагеря: они не могли бы думать, что такую огромную махину, наполненную воинами, можно было тащить 8 миль по долине, а потом еще на милю вверх по крутым скалам Бали-Дага на Пергам. Сторонники теории «Троя—Бунарбаши» говорят, что пассаж в «Одиссее»[1047]1047
…было меж ними троякое мненье:Или губительной медью громаду пронзить и разрушить,Или, ее докативши до замка, с утеса низвергнуть,Или оставить среди Илиона мирительной жертвой…  (Od. VIII. 506–509)


[Закрыть], где говорится о том, как троянцы советуются, не следует ли бросить огромную лошадь, которую втащили на акрополь, на скалы у его подножия, – может относиться только к маленькому акрополю на Бали-Даге с его высоким и крутым склоном, а не к Гиссарлыку. Но мы не видим никакого основания для этого, поскольку склон Гиссарлыка на севере, северо-западе и северо-востоке имеет угол 45° и, кроме того, у города были высокие стены. Таким образом, мы должны понимать это так, что коня предложили подтащить к краю стены и сбросить его оттуда на камни вниз; нет ни малейших причин полагать, что Гомер должен был обязательно иметь в виду какие-то очень высокие, почти перпендикулярные, острые скалы.

Во времена Деметрия из Скепсиса маленький акрополь на Бали-Даге за Бунарбаши, возможно, все еще существовал. Стратегически он был расположен весьма выгодно; однако, несмотря на всю свою зависть и ревность к Новому Илиону, Деметрий не осмеливался, в отличие от современных исследователей, заявлять о тождестве этого акрополя с гомеровским Илионом. Он предпочел облечь бедную и совершенно неподходящим образом расположенную деревушку легендарными правами древнего Илиона, поскольку, по крайней мере, она хотя бы по видимости носила это имя. Никто в древности не осмеливался подрывать традицию, содержащуюся в имени, – пример осторожности, который должен быть нам предостережением[1048]1048
  Keller O. Op. cit. S. 27.


[Закрыть].

В. Крист[1049]1049
  Christ W. Op. cit.


[Закрыть] цитирует Б. Старка из Гейдельберга[1050]1050
  Reise nach dem griechischen Orient. S. 166.


[Закрыть], энтузиазм которого к теории «Троя—Бунарбаши» доходит до того, что, не обращая никакого внимания на свидетельства древних, он располагает «селение илионцев» Деметрия вблизи Бунарбаши.

Грот[1051]1051
  Grote G. Op. cit. I. P. 299.


[Закрыть] замечает: «Феофраст, говоря о древних и почтенных деревьях, упоминает φήγοι (Quercus aesculus) на могиле Ила в Илионе безо всяких сомнений в подлинности его местоположения (Feofrast. De Plant. IV. 14); его современник, арфист Стратоник, выражает ту же мысль в своей шутке по поводу визита плохого софиста в Илион во время праздника Илиеи (Афиней. VIII. P. 351). То же самое можно сказать и по поводу автора десятого послания, приписываемого оратору Эсхину (p. 737), в котором описано его посещение достопримечательностей Илиона; то же относится и к Аполлонию Тианскому или к тому автору, который описал его жизнь и его визит в Троаду; очевидно, что он доверял ἀρχαιολογία илионцев, которые уверяли, что их город и является настоящей Троей (Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. IV. 11). Говорили, что илионская богиня Афина оказала значительную помощь жителям Кизика, когда их осаждал Митридат, и об этом напоминают надписи, установленные в Илионе (Плутарх. Лукулл. 10)».

Грот[1052]1052
  Grote G. Op. cit. I. P. 282.


[Закрыть] также считает важным доводом в пользу отождествления Нового Илиона с гомеровской Троей вышеупомянутую периодическую отправку локрийских дев в Илион для того, чтобы они делали там черную работу в храме Афины в качестве искупления греха локрийского героя Аякса, сына Оилея. Он полагает, что этих девушек не могли начать посылать во времена господства персов, как говорит Страбон[1053]1053
  «Однако посылка локрийских девушек последовала впервые уже при персидском господстве»
(Страбон. XIII. С. 601).

[Закрыть]; напротив, он находит в этом доказательство, что Илион существовал всегда и, следовательно, что он никогда не переставал быть обитаемым. Я могу добавить к этому то, что, согласно другому пассажу у Страбона[1054]1054
  «Современные илионцы утверждают даже, что город при взятии его ахейцами не был целиком уничтожен и никогда даже не был покинут жителями. Во всяком случае, немного времени спустя после падения Илиона начали посылать туда каждый год локрийских девушек»
(Страбон. XIII. С. 600).

[Закрыть], илионцы говорили, что ежегодная отправка локрийских дев в Илион началась вскоре после падения Трои, и что город не был ни полностью разрушен осаждавшей его греческой армией, и что он никогда не был (полностью) заброшен. Историю города никто не мог сохранить лучше его обитателей.

Поскольку холм Гиссарлык, в каком бы отношении его ни рассматривать, отвечает указаниям «Илиады» касательно положения древнего Илиона, и тот факт, что город с тем же названием существовал здесь в позднейшие времена, скорее подтверждает, чем ослабляет его права на то, чтобы считаться тем самым городом, который прославил поэт. Единство имени – сильное доказательство в пользу единства места. Следует принять во внимание и то, что интерес, который испытывали древние к гомеровской Трое, был гораздо больше нашего; у них было множество источников информации, которые для нас утеряны; и они гораздо лучше были подготовлены к исследованию вопроса о том месте, ubi Troja fuit, чем мы с вами. Илионцы были эолийскими греками[1055]1055
  «(Гимей)… оставил Пропонтиду, повел свое войско в Геллеспонт и захватил все эолийские города в Илионской области; подчинил он также и гергифов – остаток древних тевкров»
(Геродот. V. 122).  «А относительно присуждения оружия я слыхал такой рассказ от эолийцев, заселивших впоследствии Илион…»
(Павсаний. I. 35. 4).  «Правильность этого сообщения подтверждают те из эолийцев, которые до моего времени занимают Илион»
(Павсаний. VIII. 12. 9).  Грот (Grote G. Op. cit. I. P. 296) также приводит Αἰολεὺς ἑκ πόλεως Τρωάδος, титул, который провозглашали на Олимпийских играх (Павсаний. V. 8. 3); как и Αἰολεὺς ἀπὸ Μουρίνας, из Мирины в более южном регионе Эолиды, которых мы находим в списке победителей в Харитесии в Орхомене в Беотии (Boeckh. Op. cit. № 1583).


[Закрыть], которые переселились в Троаду[1056]1056
  См. гл. III, § 1 дан. изд.


[Закрыть] и, несомненно, смешались с оставшимися троянцами; они с горячим благочестием почитали Афину Илионскую и героев, которые пали в войне, которым, как мы уже видели[1057]1057
  См. гл. IV дан. изд.


[Закрыть], они совершали заупокойные богослужения еще во времена императора Юлиана. Таким образом, все здесь стремилось к тому, чтобы сохранять память о Троянской войне и месте, где она происходила.

На Гиссарлыке стоял не просто древний и почтенный город; этот город был столь богат и могуществен, что на долине Трои вряд ли мог быть еще один столь же важный город; таким образом, его следует считать столицей Троянской земли[1058]1058
  Christ W. Op. cit. // Quarterly Review. April 1874. P. 559. «Если это не Троя, то что такое этот город, как не ее двойник?»


[Закрыть].

«Эта легендарная вера (в отождествление Нового Илиона с гомеровским Илионом) жила раньше и продолжала существовать, – как говорит Грот[1059]1059
  Grote G. Op. cit. I. P. 305.


[Закрыть], – и позднее, несмотря на топографические трудности. Гелланика, Геродота, Миндара, проводников Ксеркса и самого Александра они не смущали: случай с Александром – самый сильный довод, поскольку он получил лучшее образование своего времени под руководством Аристотеля; кроме того, он был страстным почитателем Гомера и постоянно перечитывал «Илиаду»; более того, он был лично знаком с передвижениями армий и жил в то время, когда карты, которые начались с Анаксимандра, ученика Фалеса, были известны, по крайней мере тем, кто хотел получить образование. Так что если, несмотря на все эти свои преимущества, Александр вполне верил в отождествление Илиона с Троей, не принимая во внимание топографические трудности, то, конечно, еще менее вероятно, чтобы пятью веками раньше, в эпоху сравнительной грубости и невежества, когда записи в прозе, как и географические карты, были совершенно неизвестны, на них бы обратил внимание сам Гомер или его слушатели». Далее Грот цитирует аргумент майора Реннелла[1060]1060
  Grote G. // Observations on the Plain of Troy. P. 128.


[Закрыть]: «Говорят, что Александр был страстным поклонником «Илиады» и у него была возможность решить на месте, насколько топография соответствует рассказу Гомера. Если бы ему показали место, где находится Бунарбаши, вместо того, где стояла Троя, он, возможно, усомнился бы в том, насколько можно верить или исторической части поэмы, или своим гидам. Невозможно поверить, чтобы человек со столь верными суждениями, как Александр, мог восхищаться поэмой, которая содержала долгую историю с подробностями военных действий и других дел, которые физически не могли иметь места в действительности. Какое удовольствие мог бы он получать, принимая за исторические события происшествия, которые не могли произойти? Однако он восхищался поэмой и, следовательно, должен был считать, что топография ей не противоречит; и это, безусловно, значит, что ему не показывали Бунарбаши в качестве Трои».

Далее Грот упоминает свидетельство Арриана, «который, хотя и был уроженцем Никомедии, занимал высокий пост в Малой Азии и славится точностью своих топографических сведений, описывает визит Александра в Илион, без малейшей мысли о том, что это место со всеми его реликвиями было всего лишь подделкой. Аристид, Дион Хризостом, Павсаний, Аппиан и Плутарх высказываются в том же духе»[1061]1061
  Арриан. Поход Александра. I. 11; Аппиан. Митридатовы войны. С. 53; Aristides. Oratio. 43; Rhodiaca. P. 820 (Dindorf. P. 369). Любопытная Oratio XI Диона Хризостома, в которой он описывает свою новую версию Троянской войны, адресована жителям Илиона. Грот добавляет к этому:
  «Однако современные авторы, судя по всему, заимствуют эту гипотезу из Страбона столь же безоговорочно, как сам он взял ее у Деметрия. Они называют Илион непочтительным именем Нового Илиона, в то время как путешествующий по Троаде ищет древний Илион, как если бы это было несомненно то место, где жил и действовал Приам; это название даже формально нанесено на лучшие карты древней Троады».


[Закрыть].

Глава V
Первый доисторический город на холме Гиссарлык

Как я уже объяснял на предыдущих страницах[1062]1062
  См. введение.


[Закрыть], благодаря двадцати шахтам, вырытым на месте Нового Илиона, которые точно обозначены на плане эллинского Илиона[1063]1063
  Шахты помечены буквами от A до V на плане II.


[Закрыть], я установил, что ни один доисторический город из тех, что следовали один за другим здесь в ходе столетий, не выходил за пределы холма Гиссарлык, который образовывал северо-западный угол города и служил его акрополем. Этот акрополь, как и акрополь старой Трои, именовался Пергамом[1064]1064
  Τὸ Πέργαμον. (Геродот. VII. 43). У Гомера всегда употребляется форма ἡ Πέργαμος. Трагические поэты используют также множественное число, τὰ Πέργαμα.


[Закрыть]. Здесь находились храмы богов[1065]1065
  Надписи свидетельствуют о существовании в Новом Илионе, кроме храма Афины, храма Зевса Полиэя (Boekh. Op. cit. № 3599).


[Закрыть], среди которых особенно славилось святилище Афины, богини – покровительницы города. Илионцы, которые твердо верили в древнюю традицию, что их город находится на том самом месте, что и древняя Троя, с гордостью показывали на своем Пергаме дом Приама, а также алтарь Зевса – хранителя домашнего очага, где был убит несчастный старец[1066]1066
  Grote. History of Greece. i. P. 298.


[Закрыть], и такой же камень, как тот, на котором Паламед учил греков играть в кости[1067]1067
  Perieget Polemon. Fragm. XXXI. Ed. L. Preller.


[Закрыть]. Они не имели совершенно никакого представления об археологии, поскольку принимали за несомненный факт, что троянцы ходили по той же самой поверхности земли, что и они сами, и что постройки, которые они показывали, было все, что осталось от старого города. Им и в голову не приходило, что руины могут существовать где-либо еще, кроме поверхности земли. Поскольку у них не было подвалов, то им не приходилось и делать раскопок; но тем не менее один раз они определенно произвели раскопки, поскольку на акрополе существует колодец[1068]1068
  Этот колодец помечен aZ на плане I (план Трои).


[Закрыть], выложенный камнями и мелом, который, очевидно, был вырыт позднейшими илионцами. Этот колодец был с большим трудом прорыт через множество доисторических стен домов. По странной случайности он, на глубине около 30 футов под поверхностью, прошел через толстые стены дома, который был крупнейшим домом сожженного города и который, как я твердо уверен, был домом вождя или царя, поскольку, как уже говорилось на предыдущих страницах, в нем или рядом с ним я нашел девять малых и больших кладов. Однако они с величайшим трудом пробились через эти стены домов, даже не заметив их, поскольку если бы они их заметили, то они могли бы решить заняться археологией; может быть, они могли бы раскопать и весь дворец и могли бы провозгласить его настоящим домом Приама – вместо того, что они показывали в 28 или 30 футах над ним, на поверхности холма. Раскапывая с тем же безразличием, пробившись через многие еще более древние стены домов, наконец, на глубине 53 футов, они достигли скалы, в которую врыли шахту достаточно глубокую, чтобы она достала до воды. Илионцы копали этот колодец сверху, в то время как в описании результатов моих раскопок я начну снизу.

Скала состоит из мягкого известняка.

Первые обитатели этого священного участка не стали затруднять себя и срывать черную землю, которая покрывала эту скалу на глубину 8 дюймов; они выложили фундаменты своих домов, три стены которых, состоящие из небольших необработанных камней, скрепленных глиной, можно видеть в моей большой траншее, которая проходит с севера на юг через весь холм[1069]1069
  См. план III (помечено f f f в разрезе Большой центральной траншеи X—Y), а также план I (план Трои), на котором они также помечены f f f в Большой траншее, X—Y.


[Закрыть]. На некоторых из этих стен все еще сохранилась хорошо разглаженная глиняная обмазка, которой они когда-то были покрыты.

До сих пор я приписывал огромный слой руин глубиной 23 фута, который покрывает скалу и предшествует сожженному городу, только одной нации и называл эти огромные руины первым городом на холме Гиссарлык[1070]1070
  См.: Schliemann H. Troy and its Remains. P. 148–156.


[Закрыть]. Однако керамика, содержавшаяся в самом нижнем слое глубиной от 6 до 7 футов, настолько радикально и полностью отличается от керамики последующего слоя глубиной 16 метров и далее (как проницательно заметил профессор Э.Г. Сэйс, который недавно посетил Троаду) и архитектура стен домов в этих двух слоях отличается так резко, что я не могу не признать, согласившись с ним, что первый город был разрушен или заброшен и затем построен снова другими людьми.

К величайшему моему сожалению, я сравнительно немного мог раскопать из этих двух самых нижних городов, поскольку я не мог откопать их, не уничтожив полностью сожженный город, третий от девственной земли, руины которого покоятся на руинах второго города. По этой причине я дам глубину руин первого города[1071]1071
  Эти руины первого города помечены N на плане III (разрезе Большой центральной траншеи).


[Закрыть] лишь приблизительно, от 6 до 7 футов; в некоторых местах она может быть чуть меньше, в других – чуть больше. Так, например, глубина руин первого города составляет 9 футов в двух местах, где их наиболее тщательно осмотрел месье Бюрнуф. Он нашел, что они состоят из:

Дальше следуют постройки второго города. Месье Бюрнуф замечает, что эти слои часто прерываются большими «лепешками» глины (galettes – фр.) или группами их, которые в основном использовались жителями первых трех и даже первых четырех доисторических городов. Он объяснил, что эти глиняные «лепешки» использовались для укрепления и выравнивания слоев руин, поскольку, высыхая, они становились такими твердыми, что на них можно было ставить самые тяжелые стены. Он добавляет, что слой руин первого города часто содержит отдельные камни, небольшие отложения коричневого или черного пепла, а также раковины мидий и устриц, но лишь немного моллюсков и костей. Слои руин наклонены к северу вместе с холмом.

Первый город, очевидно, не был разрушен огнем, поскольку я никогда не находил обугленных ракушек или других примет большого пожара.

Теперь что касается защитных стен. В раскопанной части, которую я мог с какой-либо долей вероятности отнести к этому первому городу, их совсем нет; только на северо-восточной стороне холма на расстоянии 133 футов от его склона я обнаружил подпорную стену из белого камня[1072]1072
  См. на рис. 2 подпорную стену, помеченную А.


[Закрыть], которую, соглашаясь с Бюрнуфом и Сэйсом, я могу отнести только к этому первому городу, поскольку на глубине 50 футов она проходит, поднимаясь под углом 45° в 6 футах ниже разрушенной городской стены, построенной из больших блоков, скрепленных небольшими камнями[1073]1073
  См. стену В на той же гравюре.


[Закрыть], и, таким образом, должна была быть построена задолго до последней, которую мы с очень большой вероятностью относим ко второму городу.

Представляется, что у первого города либо не было правильных защитных стен, или, что более вероятно, его стены показались недостаточно крепкими второму народу, который построил не только свои стены, но и свои дома из гораздо более крупных камней. Профессор Сэйс предполагает, что вход в этот первый город находился не на юго-западной стороне, где вторые поселенцы построили свои ворота, но что он должен был быть на западной стороне, где холм постепенно перетекает в долину под углом 70°. Я думаю, что это весьма вероятно.

Рис. 23. Круглая ваза с двойными трубчатыми отверстиями для подвешиванияс обеих сторон. (Примерно 1:4 натуральной величины. Найдена на глубине 48 футов)

Говоря об объектах человеческой деятельности, обнаруженных в руинах, я начну с самого важного – керамики, поскольку она – рог изобилия археологической мудрости для этих темных веков, которые мы, ощупью пробираясь в туманах бесписьменного прошлого, привыкли называть «доисторическими». Действительно, «представляется, что искусство приготовления керамики, – как справедливо замечает г-н А.У. Фрэнкс[1074]1074
  Franks A.W. Introduction // Catalogue of a Collection of Oriental Porcelain and Pottery. London, 1878.


[Закрыть], – «практиковалось человечеством с древнейших времен. Можно даже задаться вопросом, не было ли оно известно древнейшим обитателям Европы в те древние века, когда мамонты и северные олени все еще обитали на долинах Франции. Изобретение керамики в Китае местные авторы приписывают легендарному императору Хуан-ди, который, как говорят, начал свое столетнее царствование в 2697 году до н. э. Один из следующих императоров, Шунь (2255 до н. э.)[1075*]1075*
  В оригинале – Yu-ti-shun: имеется в виду прозвище императора, Юйский Шунь, по месту его происхождения.


[Закрыть], как говорят, лично делал горшки до того, как взошел на трон. Гончарное колесо было известно в Египте уже в ранний период; возможно, оно было изобретено еще при VI египетской династии».

Из всех изобразительных искусств обработка глины, разумеется, была наиболее древней, поскольку лепка, естественно, предшествует отливке, резьбе или рисунку. Доисторические народы, обитавшие на холме Гиссарлык, изготовляли из обожженной глины всю утварь для повседневной жизни и для захоронения останков умерших. Вместо деревянных или каменных гробов они использовали погребальные урны из терракоты. Вместо подвалов, сундуков или ларцов у них были большие кувшины (πίθοι) высотой от 4 до 7 футов, которые вкапывали в землю, так что видно было только горлышко; их использовали либо для хранения еды, или как сосуды для масла, вина или воды. Вместо ванн они использовали большие терракотовые сосуды; из терракоты были сделаны все их сосуды для готовки, еды и питья; из терракоты были у них даже крючки для подвешивания одежды, ручки щеток, их ex-voto и грузики на рыболовных сетях. Так что нас не может удивить, когда мы находим в руинах их городов такие огромные массы битой керамики, среди которой, однако, нет никаких следов черепицы. Таким образом, представляется достоверным, что, как и дома теперешних обитателей Троады, дома всех пяти доисторических городов, которые здесь следовали один за другим, были покрыты крышами из бревен, на которых лежал толстый слой глины в качестве защиты от дождя.

Если мы судим о степени цивилизованности страны по ее литературе, и в особенности по ее газетам, то возможно судить о степени цивилизованности доисторического народа по большему или меньшему совершенству его керамики: тогда мы должны сделать вывод, что из всех народов, которые здесь следовали один за другим, народ первого города был наиболее цивилизованным, поскольку его керамика показывает как по материалу, так и по форме наиболее продвинутое состояние этого искусства. Однако я далек от того, чтобы поддерживать такую теорию; я приведу только факты. Этим древним людям уже было известно гончарное колесо, но оно еще не было во всеобщем пользовании, поскольку все горшки и тарелки, как и все более крупные сосуды, неизменно сделаны вручную. То же самое можно сказать и о почти всех более мелких вазах, среди которых, однако, мы то тут, то там находим такой, который, несомненно, был сделан на гончарном круге, как, например, ваза с рис. 23, черного цвета и шарообразной формы, так что она не может стоять без подставки[1076]1076
  Эта ваза находится в моей коллекции в музее Южного Кенсингтона, где любой может убедиться, что она сделана на гончарном круге; это, однако, можно также ясно видеть и на гравюре.


[Закрыть]. Как и большинство ваз подобной формы в первом городе, на каждой стороне у нее два длинных вертикальных трубчатых отверстия для подвешивания на веревке. Мы видим ту же самую систему на сопровождающих ее фрагментах блестящей черной вазы, сделанной вручную (рис. 24 и 25).

Рис. 24. Фрагмент вазы с двумя трубчатыми отверстиями с обеих сторон для подвешивания. (Примерно половина натуральной величины. Найден на глубине около 48 футов)

Рис. 25. Фрагмент вазы с двумя трубчатыми отверстиями с каждой стороны для подвешивания. (Почти натуральная величина. Найден на глубине 48 футов)

Эта система двойных вертикальных трубчатых отверстий для подвешивания, которая была в повседневном использовании в первом городе, очень редко обнаруживается где-либо еще. В музее в Сен-Жермен-ан-Ле находится фрагмент темно-коричневой вазы с двумя вертикальными трубчатыми отверстиями, обнаруженный в пещере в Андалусии, который по материалу напоминает некоторые керамические изделия первого города Гиссарлыка. Есть также три фрагмента ваз с двумя вертикальными трубчатыми отверстиями, обнаруженные в дольменах, местоположение которых не обозначено; далее, формы для еще двух таких фрагментов, оригиналы которых, хранящиеся в музее Ванна, были найдены в дольмене в Керро, близ Лохмарьякер. В Дании, в погребении каменного века, также была найдена подобная ваза с двумя вертикальными отверстиями-трубками для подвешивания с каждой стороны; она хранится в Королевском музее северных древностей в Копенгагене и представлена среди ваз каменного века в книге Дж. Дж. А. Уорсааэ (J.J.A. Worsaae. Nordiske Oldsager. P. 20. № 100). Эта датская ваза покрыта крышкой, у которой на каждой стороне два соответствующих отверстия, через которые были пропущены шнуры: таким образом, ваза могла быть закрыта достаточно прочно. Подобные же крышки для ваз, с двумя трубчатыми отверстиями для подвешивания с каждой стороны, часто встречаются в первом городе. Сопровождающая гравюра представляет две такие крышки для сосудов, из которых у одной, стоящей сверху, было четыре выступа с отверстиями в форме ножек и пятый, без отверстия, в середине. У другой, которая перевернута, столько же подобных выступов-ножек, из которых отверстие имеет только один с каждой стороны; последняя, таким образом, относится к вазе, где на каждой стороне было только одно вертикальное отверстие-трубка с каждой стороны.

Рис. 26, 27. Крышки для ваз с вертикальными трубчатыми отверстиями для подвешивания. (Примерно половина натуральной величины. Найдены на глубине 48 футов)

К этому я могу добавить, что у пяти фрагментов ваз, найденных во французских дольменах, а также датской вазы с сосудами первого города Гиссарлыка общая только система подвешивания; способ изготовления и глина совершенно другие.

Огромное количество горшков и несколько ваз первого города на внутренней стороне ободка имели прочерченный геометрический орнамент, который был заполнен белой глиной, так что сразу бросался в глаза. К этому виду горшков принадлежат фрагменты на рис. 28 и 29, орнамент которых, видимо, был заимствован из тканых узоров. Фрагмент с рис. 31 представляет собой горлышко неглубокого сосуда с крышкой с отверстием. Многие другие имеют прочерченный геометрический орнамент на внешней стороне ободка, как на рис. 30, 32, 33 и 34, из которых орнамент на рис. 32 кажется узором на ткани. Рис. 35 – это нижняя часть вазы, украшенной насечками. Орнамент на рис. 33 весьма обычен и, судя по всему, изображает позвоночник рыбы. Очень любопытен прочерченный орнамент на фрагменте с рис. 36, который напоминает схематично изображенную мордочку совы, однако я далек от того, чтобы предполагать, что горшечник хотел изобразить именно сову. Однако, как заметил месье Бюрнуф, на сосудах легко проследить серию форм, постепенно переходящих от изображения совы к этой монограмме. Он обращает внимание на пучок вертикальных линий справа, которые, по его мнению, изображают женские волосы.

У большинства сосудов, как на рис. 37 и 38, есть небольшие выступы на ободке с горизонтальными трубчатыми отверстиями, которые – в пропорции к размеру сосуда – имеют длину от 2 до 4 дюймов и которые также служили для подвешивания сосудов.

Рис. 28—35. Фрагменты керамики, орнаментированной линейными и другими узорами, заполненными белым мелом. (Почти половина натуральной величины. Найдено на глубине от 46 до 53 футов)

Рис. 36. Фрагмент сосуда с орнаментом, заполненным белым мелом. (Примерно половина натуральной величины. Найден на глубине 48 футов)

Рис. 37. Блестящий черный сосуд с двумя горизонтальными отверстиями-трубками для подвешивания. (Примерно 1:4 натуральной величины. Найден на глубине 45 футов)

Рис. 38. Блестящий черный сосуд с длинными горизонтальными отверстиямитрубками на ободе. (Примерно 1:4 натуральной величины. Найден на глубине 48 футов)

Фрагменты с трубчатыми отверстиями (рис. 39–42) относятся к большим горшкам, поэтому отверстия гораздо больше, поскольку тяжелый вес заполненного сосуда требовал прочного шнура.

Рис. 39—42. Фрагменты керамики с трубчатыми отверстиями для подвешивания. (Примерно половина натуральной величины. Найдено на глубине от 46 до 52 футов)

На некоторых горшках эти выступы, в которых были проделаны отверстия-трубки для подвешивания, украшены орнаментом, как на рис. 40 и 42, с глубокими вдавленными бороздами, так что они похожи на руку со сжатыми пальцами.

В трубчатом отверстии фрагмента сосуда, находящегося в моей собственности, мой друг профессор химии Ксавье Ландерер (Landerer), работавший до последнего времени в университете Афин, обнаружил остатки шнура, служившего для подвешивания вазы. Он удостоверил, что эти остатки имеют органическую природу; они, по его словам, горели, как трут или как волокна нити или каната. По рассмотрении через микроскоп оказалось, что это остатки скрученного льняного шнура.

За исключением ваз на рис. 23, которая, как уже было сказано, имеет тусклый черный цвет, и рис. 40 и 42, которые желтого цвета, все вышеназванные фрагменты и горшки блестящего черного цвета; и чем они больше, тем толще они во многих местах, так что, например, на нижней части ободка и в основании горшка глина зачастую имеет до полудюйма в толщину. Хотя насыщенный, блестящий, глубокий черный цвет этих сосудов, который еще подчеркивается контрастом с фантастическим орнаментом ободка, заполненным белым мелом, просто чарует глаз и похож на зеркало, тем не менее по ближайшем рассмотрении мы находим, что поверхность этих сосудов, как снаружи, так и внутри, очень неровная. Однако иначе быть вряд ли могло, поскольку все они сделаны вручную и отполированы камнями – порфиром, диоритом или яшмой, специально вырубленными для этой цели; большое количество таких камней я нашел как в первом, так и во всех четырех следовавших друг за другом доисторических городах Гиссарлыка. Прекрасные образцы этих полировальных камней можно видеть в главе о третьем, сожженном городе на рис. 648–651, к которым я и отсылаю читателя.

Неровность поверхности керамики может также объясняться ингредиентами, из которых состоят эти сосуды; ибо на разломе мы видим, что глина была смешана с грубо размолотым гранитом, слюда в котором ясно видна по многочисленным мелким хлопьям, которые сверкают, как золото или серебро. Профессор Ландерер, который химически исследовал некоторые из этих фрагментов, обнаружил в них помимо гранита гнейс и кварц. Таким образом, представляется очевидным, что эта древнейшая и чрезвычайно любопытная керамика первого города изготовлялась так же, как доисторическая керамика, обнаруженная в Мекленбурге, о которой мой друг, знаменитый археолог доктор Лиш (Lisch) из Шверина, пишет мне следующее: «Что же касается изготовления глиняных сосудов в языческие времена, то многочисленные и тщательные исследования на этот счет проводились в последние пятьдесят лет в Мекленбурге. Во-первых, основа сосуда делалась вручную из обычной глины, которую тщательно перемешивали с раздробленным гранитом и слюдой. По этой причине существует множество урн с грубой поверхностью, из-за выдающихся крошечных камушков. Однако внутренняя поверхность таких урн гладко покрывалась чистой глиной. Толченый гранит нужен был для того, чтобы сосуд сохранил свою форму при обжиге, поскольку иначе он развалился бы. Этот способ изготовления доказывается также пластинками слюды, которые можно видеть на поверхности. Затем основу сосуда высушивали или слегка обжигали. Сделав это, всю наружную поверхность сосуда покрывали глиной, из которой вымывали водой все более грубые частицы, чтобы получилась гладкая поверхность и чтобы заполнить все впадины. Так мы можем объяснить этот удивительный и иначе необъяснимый феномен: у фрагментов этих сосудов мы видим внутри гранулированную, а снаружи чистую и гладкую поверхность. После этого на сосуде вырезали или выдавливали орнамент, и законченный сосуд высушивали или обжигали на открытом огне, причем многие сосуды окрашивались в угольно-черный цвет из-за сажи или дыма. Этот черный цвет – растительного происхождения, что можно легко доказать, поместив фрагмент такой угольно-черной керамики в печь горшечника, поскольку от жары он испаряется и не оставляет металлического осадка, в то время как после сильного обжига глина в таком фрагменте становится полностью кирпично-красной. Что касается остального, то ни одного следа печи доисторического горшечника пока не было найдено. Поверхность многих сосудов под конец могли полировать костями или гладкими камнями. Печи для обжига кирпича и печи горшечников были введены в Мекленбурге в XII веке н. э., в то время как в римских провинциях на Рейне они существовали уже в III веке н. э. или раньше, о чем свидетельствуют многочисленные римские кирпичи и сосуды. К этому я могу добавить, что посуда, которая была обожжена в печи горшечника, всегда производит звенящий звук при прикосновении к ней твердого предмета, в то время как керамика, которая была обожжена на открытом огне, всегда издает глухой звук».

Профессор Вирхов пишет мне: «Изготовление черных терракотовых сосудов стало в нашем Берлинском антропологическом обществе предметом множества длительных дискуссий. Было доказано, что самым обычным способом приготовления их был медленный обжиг в закрытом пространстве, чтобы произвести большое количество дыма, который проникает в глину и оставляет на ней свой отпечаток. Черному цвету можно придать любую желаемую интенсивность. Сосуды из Гиссарлыка, безусловно, были сделаны именно этим способом».

Месье Бюрнуф заметил мне, что для полного обжига керамики необходим большой жар, чаще всего до 800-1600° Цельсия = 1472–2944° Фаренгейта; такого жара никогда нельзя достичь на открытом воздухе.

Рис. 43. Фрагмент вазы из полированной черной глины с прочерченным орнаментом, заполненным белым мелом. (Примерно половина натуральной величины. Найден на глубине 46 футов)

Рис. 44. Ваза-треножник с четырьмя отверстиями-трубками и четырьмя отверстиями на ободке для подвешивания. (Натуральная величина. Найдена на глубине 52 футов)

Как бы то ни было, насыщенный блестящий черный цвет сосудов первого города был произведен с помощью какого-то особого процесса. Г-н Ландерер полагает, что он получался благодаря большому количеству сажи от сосны, которой сосуды окрашивались при втором обжиге на открытом огне. Рассматривая под микроскопом белый мел, которым наполнен прочерченный орнамент, он обнаружил в нем остатки льняных веревок.

Профессор Ландерер привлек мое внимание к тому факту, что цвет эллинских терракотовых ваз – угольно-черный, который производился следующим образом: «До обжига вазы обмазывали дегтем (πίσσα) или, возможно, асфальтовой смолой, о которой упоминает Геродот[1077]1077
  «Ведь я сам видел, как на Закинфе из озера и из источника добывали смолу. Есть там также и много озер. Самое большое из них 70 футов в длину и ширину, а глубиной в 2 оргии. В это озеро опускают шест с привязанной на конце миртовой веткой, а затем извлекают смолу на ветке. Смола эта имеет запах асфальта, но, впрочем, еще лучше пиерийской. Затем смолу выливают в яму, выкопанную близ озера. Когда яма наполнится, смолу разливают оттуда по амфорам. Предметы, попадающие в озеро, проходя под землей, появляются затем в море»
(Геродот. IV. 195).  Доктор Чандлер (Chandler. Op. cit. II. P. 367, 368) так описывает «смоляные источники» (как он их называет) на Закинфе: «Смола производится в небольшой долине, примерно в двух часах от города, у моря, окруженной горами, за исключением стороны, обращенной к бухте. Источник, который наиболее ясно выдается и подходит для осмотра, бьет на другой стороне, у подножия холма. Колодец круглый и имеет 4 или 5 футов в диаметре. Блестящая, как бы нефтяная пленка, смешанная с пеной, плавает по поверхности. Ее надо снять веткой, и на дне видна смола – примерно в 3 или 4 футах от поверхности… Вода прозрачная и вытекает небольшим потоком… Мы наполнили смолой несколько сосудов, позволив ей стекать с веток, которые мы опустили в источник; и именно такой метод используется время от времени для сбора ее в ямы, где она отвердевает под солнцем, и затем, когда ее наберется достаточно количество, смолу упаковывают в бочки» (Rawlinson G. Op. cit. III. P. 169, 170).


[Закрыть] и которая встречается на острове Закинф. При обжиге смола превращалась в наилучший уголь, который прилипал ко внешнему слою глины вазы и производил на них черный глянец».