Текст книги "Свет Неутешенных"

Этим дело не ограничится

«Мы прекрасны, ваше величество»

Поздней ночью Представитель королевских дел выбрался из своих апартаментов. Уснуть он так и не смог. Уснёшь тут.

Гостя, о котором судачили, на пиру никто так и не увидел. Лишь один человек в Королевском Доме знал, как он выглядит. Что, возможно, и послужило причиной его бессонницы.

В подобных случаях Эрисард прогуливался по саду. Близких у него не было. Мать и отец давно скончались, а собственной семьёй он так и не обзавёлся. Уединение нередко давало ему требующиеся ответы. Шелест садовой растительности, бурых листьев Яблони Гнилого Короля, обычно сказывался успокаивающе, и всё же сейчас он не верил, что это поможет.

О народе с запада давненько не слышали. Какие-то смутные байки просачивались, конечно, но ничего явного. Касаемо таких вопросов Эрисард обычно советовался с Кеалпесом Недсэмом. Они иногда болтали. Кабинет придворного учёного находился в Башне Книжников, что, несомненно, отсекало все не очень обязательные встречи.

Представитель с неохотой поднялся по тесной спиральной лестнице и направился к высоким дверям из тёмного дерева.

В кабинете Недсэма слабо горел фонарь. Он нередко трудился допоздна. У стен стояли стеллажи, забитые книгами и свитками, стол и ковёр также погрязли в бумагах.

– Хорошо, что ты не спишь, – закрыв дверь, Эрисард поспешно приблизился к рабочему столу и сел в кресло напротив. Кеалпес, привычно одетый в пёстро-бурый халат, поднял глаза.

– Что такое? – без особой радости спросил он. – Час поздний.

– И всё-таки. Мне нужен твой совет. Ты был на пиру? Я тебя не видел. Мне нужно разузнать поподробнее про нашего гостя.

Кеалпес вздохнул, налил в кружку немного подостывшего кофе из кофейника, стоящего на столе, и пододвинул Представителю.

– Боюсь, об этом известно немного. Народ Тусклых Земель неприветливый и сумрачный. Соседи не самые приятные, не говоря уже об их… наружности. Очевидно, сказывается тамошняя темень, они называют её «Тусклый Мрак». Зрачки у них с возрастом блекнут, а белки – темнеют.

Эрисард нервно отпил кофе.

– Сначала выродки со своими кровавыми колечками, теперь эти, – его малость передёрнуло. – Он, кстати, неплохо говорит на общем наречии. Если б не глаза… милостивые боги, даже у рыб и утопленников не такие пугающие глаза… Ну это ладно. Он представился Лаглавом. Пиры, как выяснилось, – это не про него. Он, вроде, какой-то важный господин, а попросил себе спальню чуть ли не в подземелье. Там ни света, ни комфортных условий.

– Думаю, свет-то ему как раз и не нужен. Я поищу про них поподробнее. Но только не сейчас, Эрисард. Я должен возвращаться домой. У меня есть дела, которые я не могу откладывать.

Представитель покинул Башню Книжников в ещё более задумчивом расположении, чем раньше. Взгляд Лаглава стоял у него перед глазами. А ведь он не был суеверным человеком и всё равно боялся. К тому же страх подкрепляло недоверие. «В Коггвоте не бывает гостей с запада. Квёлые Земли слишком опасны и непригодны для деловых странствий. Зачем он здесь?» В подобных размышлениях Эрисард не заметил, как по привычке направился в Королевскую Башню. Сбежавший Король, заточённый по приказу нынешнего, всегда просил рассказывать ему обо всех возникающих опасениях, даже незначительных, и в любое время.

Дверь в покои стояла чуть приоткрытой. Аренглав не спал, очевидно, или кто-то из слуг забыл её запереть. Сквозь узкую щель помимо глуховатого света просочилось причмокивание. Эрисард прислушался, оторвавшись от раздумий.

– Да, ваше величество… – донёсся до него почти шепчущий голос Толкующей. – Мы так красивы…

Лицо Представителя исказилось непониманием. Он бесшумно отодвинул дверь и заглянул внутрь.

Король Аренглав, завёрнутый в ночные одежды, сидел вдавленный в край постели среди груды подушек и покрывал. Тучная шея вытянулась, голова, как обычно, искоса глядела вверх, клокоча что-то. Пальцы рук, такие же неприятно-жирные, как и всё остальное, скрючились от удовольствия.

Элликот то и дело поглаживала королевское туловище по плечам, разбухшей груди и щекам. Наконец, она коснулась губами его шеи. Эрисард свёл брови, наблюдая за ними. Глаза Элликот прикрылись, дыхание сделалось тяжёлым.

– Ваше величество… – шепнула она, не отрывая губ от морщинистой старчески-побуревшей кожи. – Мы прекрасны, ваше величество… мы прекрасны…

Так Эрисард и таращился на них, объятый не то удивлением, не то отвращением. Король и Толкующая сливались в его помутившихся от бессонницы глазах в единую, мерзкую, стонущую и вздымающуюся сущность, урчащую от удовольствия.

Внезапно сущность распалась: Элликот обернулась. Может, почувствовав неодобрительный взгляд Эрисарда, а может, услышав шорохи. Страждущее выражение быстро сошло с её слащавого лица.

– Как вы смеете? – тонко и яростно прохрипела она. – Король не принимает посетителей! Убирайтесь!..

Толкующая бросилась к Представителю и, вытолкав его из покоев, захлопнула дверь.

Учитывая последние события

– Что значит «собака»? – Оглас Тод приподнял брови, сохранив хладнокровное лицо. – Хочешь сказать, вооружённый караульный не справился с шавкой?

Ривлик, привалившийся плечом к шкафу, мрачно сложил на груди перепачканные грязью руки. От него еле различимо веяло земляной гнилью и тухлым мясом.

– И не только он. Глава Мейнок погиб от ран такой же твари, хоть и прикончил её. Я был на том пустыре. Могильщик показал, где закопал хозяйских собак. Мы вытащили то, что осталось от одной из них. Другой там не было.

Казалось, главу стражи сказанное особо не убедило.

– И что, что не было? Могильщик сослепу забыл сбросить её в яму, вот её и уволокло зверьё.

Ривлик несогласно покачал головой.

– У патрульного Шнаса была эта рана на животе. Сначала, я подумал, что следы оставили лезвием. Но… его укусили. Так внезапно и смертоносно, что он не успел обнажить меч до конца. И… что-то его до жути испугало, я по лицу видел. Я бы ещё поспорил, от чего именно он умер… Нерори утверждает, что он и глава Мейнок столкнулись со странным созданием, по виду напоминающим огромную собаку. Больше я из него не смог вытянуть ничего вразумительного. Он слишком напуган.

– И ты склонен в это верить?

Ривлик пожал плечом.

– Учитывая все последние события… Вы можете без колебаний сказать, что эта нечисть ему привиделась? Потому что я – нет. Корневой мор, слепые уродцы без рук, пальцев и глаз, все эти умалишённые – этим точно дело не ограничится. К тому же… на днях я видел одного мужчину…

Правая рука стражи замолк и погрузился в неприятные мысли.

– Мужчину?.. – Оглас Тод с любопытством повёл головой. Ривлик очнулся.

– Плотника. Мастера Рисдена. Он продал лавку и заперся в подвале у себя дома. Если я скажу, каким было его лицо, – вы и мне вряд ли поверите, господин Тод. Что-то нехорошее творится…

– Этот Рисден. Где он сейчас? Ты взял его под стражу?

– Нет. Ему удалось скрыться. Кажется, он очень боялся, что его кто-то увидит таким.

Оглас Тод задумчиво вздохнул.

– Мне надо подумать. Поговорим позже. Займись пока той шайкой, напавшей на приют Сыростных. Всех – в Дервар. Скажи Кортвеллу, пусть готовит повозку.

Бескоролевство располагалось в восьмидесяти милях на юго-восток от Коггвота. Обычно конвойный обоз доезжал до перепутья «Ноги Покойницы», где и выпускал заключённых по одной-единственной дороге, идущей в низину через скалистую расселину.

Кортвелл по привычке забрюзжал, услышав, что ему в очередной раз предстоит небезопасный путь, к тому же на ночь глядя, и поковылял в конюшню запрягать лошадей.

В Курятнике – как стража называла камеры, где держали преступников перед отправкой в Дервар, – стояла тишь. Ривлик запер за собой дверь, но ключи пока что убирать не стал. Он прошёлся мимо крепких дверей с зарешеченными окошками и, наконец, остановился у одной. Из потёмок камеры на него смотрели два кровавых колечка.

Делвер приблизилась к окошку, и свет фонаря приглушил мерцание её глаз.

– Вас свезут в Дервар, – объяснил Ривлик малозаинтересованно. – Тебя и остальных мародёров, разворошивших приют. Ты слышала об этом месте?

– Нет, – послышался её тихий голос.

– Правители Квёлых Королевств ссылают туда неугодных нарушителей закона. По слухам, выжить там – нелёгкое дельце. Мёртвой ты Садрада вряд ли найдёшь, хотя и живой…

Ривлик просунул между шершавых железных прутьев маленький ключ. Делвер помедлила и взяла его.

– С чего это ты?..

– Ну… – Ривлик вздохнул. – Ты о том, почему я не верю, что ты напала на этот несчастный приют? Ты идиотка, Делвер, но быть убитой в ночи за это – не заслуживаешь. Оставь глупые поиски, ты не найдёшь его, – он перешёл на шёпот. – Второй раз помочь не смогу, да и не захочу. В Лекмерт тебе путь заказан.

Следы детских ног

– Мне не по себе в этом Лекмерте, мастер Ротерби, – сообщил Тнайт, пригубив кружку. Этим вечером он пил глинтвейн с корицей – какое-никакое разнообразие постоянному приевшемуся элю.

В «Пчеле и плотнике» было по-уютному спокойно. Отпаивающимся после работы хотелось простого отдыха.

– На то он и Королевский Трактир, – пожал плечами Ротерби, сидевший напротив в компании кроличьего жаркого. Рука, в которой он держал двузубчатую вилку, почти не замирала. – Здесь ещё не так людно. Да и люди вполне приятные. В городе, состоящем сплошь из трактиров, очень непросто выискать такое… – садовник прервался и сомнительно хмыкнул, посмотрев Тнайту через плечо.

– Что там, мастер Ротерби?.. – тот повернулся и тоже свёл брови, потому как увидел их работодательницу.

Синтия Недсэм, выслушав приветствия хозяина Уорорта и затем быстро сделав заказ, без смущения подошла и уселась к ним за столик.

– Я не сильно помешаю? – спросила она немного тоскливо.

– Присоединяйтесь, госпожа Недсэм, – радушно покивал Ротерби. – Не думал вас здесь увидеть. Разве…

– Да, я тоже хожу в такие места, господин Ротерби.

Садовник прилично отмахнулся.

– Давайте без «господинов». В конце концов, я работаю в вашем саду.

– Тогда и без «госпожей» тоже.

Тут важно подковылял Уорорт и снял с подноса порцию тёплого вина с пряностями, которое она заказала. После чего переместился к соседнему столу, где сидели двое незанятных на вид торговцев, и обновил им опустевшие кружки. В ногах у торговцев лежала собака с гладкой тёмно-коричневой шерстью и задумчиво смотрела куда-то.

– Элтрис… – сказал тот, что сидел справа, слегка вопросительно. Он был одет, как и всякий мелкий делец: не слишком вычурно, чтобы не привлекать лишнего внимания, но и не совсем просто, имел крохотные раздвинутые глазёнки и таких же размеров нос, теряющийся на округлой физиономии. – Нет, пожалуй, лучше Кэлтрис.

– Гарольд… – его суховатый щетинистый спутник гримасу состроил более чем трагическую и потёр переносицу. – Давай не сейчас. Тебя заботит хоть что-то, кроме этих имён?

– Нет… нет… Кэлтри. Так лучше!..

Синтия отвернулась.

– Значит, вы остановились здесь, – она вновь обратила внимание на садовника.

– Вы, Синтия, всегда так… гуляете по ночам? – поинтересовался Ротерби. – Не боитесь этих созданий? Ну… корневых.

Синтия отхлебнула из кружки, с неприязнью заметив, что вино успело подостыть, пока она наблюдала за странной беседой торговцев.

– Вряд ли они опасны. За несколько месяцев я не слышала, чтоб они хоть раз нападали на кого-то. Да и дома я оставаться не хочу. Они и там…

Садовник и подмастерье переглянулись.

– То есть? – переспросил Тнайт.

– Мой отец, он держит их… держит дома. Они бродят по этажам, мрут, а Дженнет, наша служанка, убирает тельца. Поэтому, как видите, мне – никакой разницы, что я там, что снаружи. Я привыкла.

До них опять донёсся обрывок разговора за соседним столом.

– Деллони!.. – не унимал бормотания Гарольд. – Как тебе, а? Вполне, мне кажется. Надо записать, – он достал из внутреннего кармана жилета записную книжку. – Лоссоди, ты что-то совсем не пьёшь.

Собутыльник подозвал собаку и принялся поглаживать её. Она завиляла хвостом, стала шумно дышать и щуриться.

– Ну-ну, Райса, поспокойнее, – Лоссоди устало улыбнулся, когда собака поддела мордой его ладонь. – Тебе здесь нравится? В принципе, да, приятно тут. Можно и задержаться.

На вид в них не было ничего необычного. Разве что их разговоры, а точнее одного из них, звучали несколько полоумно. Впрочем, неудивительно, принимая в расчёт всю неразбериху, творящуюся в королевстве.

– Если я правильно помню, не вы ли говорили о тех Собаках?.. – аккуратно припомнил садовник, поглядев на Райсу. – Не боитесь? Ночь всё-таки.

– Их видели рядом с городом, – допив вино, оказавшееся даже в остывшем состоянии не таким уж дурным, Синтия поймала взгляд изрядно глазевшего на неё Уорорта. Тот понятливо отправился в погреб. – Не думаю, что стража позволит им сюда пробраться. Я же не выхожу за стены. Не могу находится в этом доме. Я из спальни чувствую их вонь. Отец запирается в своём кабинете на последнем этаже, ему-то что. Только Дженнет жалко. Надо было и её с собой взять. Что-то я не подумала. Извините… Кстати, вы так и не сказали, откуда вы.

Тнайт, посчитав, что достаточно помолчал – обычно-то он тараторил без умолку – вознамерился ответить, но садовник перебил его.

– В Квёлых Землях есть городок… – Ротерби махнул пальцами. – Хотя вам это ничего не скажет. Мы пришли сюда в поисках жизни поспокойнее, когда начался весь этот Мор. Но, – он рассмеялся, – кажется, наши поиски успехом особо не увенчались. Кому есть дело до сорняков, когда вокруг такое.

Синтия неодобрительно поморщилась.

– Видимо, моему отцу.

Хозяин принёс вино, к тому же сыр и чеснок. На этот раз Синтия успела выпить напиток до того, как он неприятно охладел, чем осталась довольна, ибо у неё редко это выходило. Тем не менее, в ней по-прежнему теплилось какое-то прескверное чувство, которое она не могла описать.

– Что ж, я, наверно, пойду, – она встала, подцепив напоследок кусочек зачерствевшего сыра. – Пройдусь перед сном.

– Может, составить вам компанию? – предложил Ротерби настороженно. – Всё-таки ночь.

Синтия с благодарной улыбкой покачала головой.

– Не нужно.

С уходом брата она стала находить удовольствие в таких прогулках. «Сначала мама, теперь… Креупци. Отец все связи обращает в руины. И если бы ещё только свои. Почему она ушла?.. Хотя ясно – почему. Потому же, почему и Креупци. Из-за отца. Или просто я не была дорога ни ей… ни ему».

Отец утратил рассудок ещё до её рождения, возможно, только члены семьи это замечали. Мать не выдержала, что и понятно, а Креупци, – пожалуй, только его она ещё обвиняла. «Он ушёл. Бросил меня с ним… Но ведь это из-за глаз, не из-за отца».

Впав в размышления, Синтия плелась по одинокой улочке. Ночь обнаружилась не совсем беспросветная. «О чём говорил тот стражник? Нерори… – ни с того, ни с сего ей вспомнились его забавные раздвинутые глаза. Она малозаметно улыбнулась. – Кажется, он был напуган. Или показалось?..»

Тут она с сомнением замедлилась, а потом и вовсе остановилась посреди пустынной дороги, скованной с боков тесно поставленными домами. На испещрённых трещинами затёртых плитах выделялись следы, на вид принадлежащие ребёнку лет четырёх. Ничего особенного, хотя что-то её насторожило. Отпечатки казались безобразными, искажёнными, жуткими. Может, сказывалась усталость.

Детский смех прошелестел у неё в голове, как тронутая ветром листва. Следом раздался утробный кашель, от которого тело Синтии начало неметь, наливаться холодом. Блеклый иссохший силуэт маячил в потёмках. Это была Собака.

Её страшная худоба, как и её размеры, казалась неестественной. Узкая подобная лезвию морда не скалилась. В глазницах призрачно тлел мерзко-желтоватый блеск, различимый лишь из-за темноты. Недолгое время Синтия стояла, скованная недоверчивым ужасом, а её глаза трепетали вместо неё.

Существо двинулось к ней пугающе семенящей поступью, непривычной для собаки. Это несколько отрезвило. Синтия рванулась к ближайшему дому, намереваясь стуком разбудить хозяев, но это не потребовалось, – от прикосновения дверь подалась назад. Многие жилища опустели в минувшие месяцы: кто спятил, кто покончил с собой, кто бежал.

В доме оказалось почти пусто, по крайней мере, в гостиной не наблюдалось ни мебели, ни ценного имущества. Видимо, потрудились вороватые соседи. Синтия задвинула не внушающую доверия железную щеколду и попятилась.

Тишина длилась долго. Так долго, что она стала подумывать о том, чтобы выглянуть наружу. Вдруг дверь с грохотом содрогнулась и отошла на дюйм, погнув щеколду. Сквозь образовавшуюся щель просочился шепчущий звук, Синтия уже слышала его.

От второго удара щеколда, лязгнув, вылетела. Распахнутая дверь маятником поползла обратно, предоставив вжавшейся в стену Синтии возможность рассмотреть подёрнутые мраком очертания.

Вблизи Собака выглядела так, будто её давно морили голодом, и всё же она не была голодна. По виду, не скажешь. Она стояла и ждала.

Дверь медленно вернулась в проём, постепенно скрывая от глаз цепенящий силуэт. «Чтоб тебя…»

Ничего не происходило. Сложно сказать, сколько тянулась эта пауза. Синтия пришла в себя, услышав знакомый говорок, угрюмый, по-обычному недовольный, принадлежащий Тнайту.

– Что опять, мастер Ротерби?

– Я что-то видел… – голос садовника прозвучал совсем близко, и вскоре он показался на пороге.

Мягкая постель

Ойтеш наведываться в Деллоат, прямо скажем, не любил. Народец там обитал скверный, как и в остальном Дерваре, а может, и похуже. Но сегодня дело того требовало.

Дасси, поживший карманник. – изысканной, хоть и потрепавшейся внешности, – составивший ему компанию в этой небезопасной прогулке, остался в обчищенном поместье в качестве прислуги. Он следил за тем, за чем представлялось возможным, и оставался доволен своим постом. Поручения он получал от управляющего, затем хозяина – в обоих случаях в лице Ойтеша. Так что для него после передела власти особенно ничего не изменилось. К шайке Ренена тепла он не испытывал и отправляться с ними не захотел.

Он любил уют и всегда держал тело в тепле, особенно, когда шёл дождь. Сегодня дождя не предвиделось. Тем не менее, до сумерек оставалось всего ничего. Вечерняя прохлада неуклонно подступала.

– А вы сюда как попали, мастер Ойтеш? – спросил Дасси после долгого молчания, продлившегося от самого поместья. Его сероватое, как и волосы, лицо редко что-либо выражало, так что сложно сказать, было ли это любопытство или сглаживание затянувшейся паузы.

Ойтеш взглянул на него, потом отвернулся.

– Не всё ли равно? Считай, теперь из Дервара. Попавшие сюда лишаются прежнего дома и титулов.

– Ага, и вместе с ними всего остального.

Они вошли в сумеречный пригород. Над разношёрстными лачугами маячили очертания невысокой башни. Она тут одна была. Никто из нынешних жителей не помнил, кто её построил, – хозяева у дерварских жилищ менялись слишком часто – предположительно, какой-то полоумный. Странно, что он дожил до завершения строительства.

Они подошли к крупному трёхэтажному зданию, стоящему на потемневшем фундаменте, растрескавшемся, покрытом плесенью. Над дверью покачивалась железная вывеска – «Мягкая постель». Ойтеш задумался, посмотрев на неё, и незаметно улыбнулся.

В гомонящей духоте гостевого холла, наполненной благовониями, Дасси не впервые почувствовал покой. С сероватых стен и столбов свисали нежные прозрачные ткани оттенка позднего винограда. На сводчатых балках стояли приглушённые лампы. Их свет навеивал дремоту на редких посетителей. Те не обратили на вошедших никакого внимания.

Только Анника, давнишняя работница «Мягкой постели», встрепенулась. Красоткой её сложно было назвать, и тем не менее, Дасси по нераскрытым причинам предпочитал её общество остальным.

– Думаю, ты не расстроишься, но, в любом случае… тебе придётся провести здесь какое-то время, – сообщил Ойтеш вполголоса. – Для своей же сохранности.

Дасси, нахмурившись, развязал тесёмки на куртке и снял шарф. Его вновь посетило желание вдаться в расспросы, чего он обычно не делал.

– Это всё как-то скверно попахивает, если хотите…

Он осёкся, завидев Аннику. На ней болталась длинная рубаха с развязанными тесёмками, еле-еле прикрывавшая торчащие соски.

– Мастер Ойтеш… – подойдя, она неуклюже поклонилась. – Мы все вам благодарны. Дергиллов сброд кошмарил нас почём зря… Мы с девочками посоветовались, ну и… вы можете взять любую, какую захотите, ей будет только в радость. Как признательность от всех нас.

– Спасибо, спасибо… Анника, – Ойтеш покачал головой. – Я пришёл не за этим, конечно. Да и вряд ли это будет в радость, раз уж на то пошло. Мне надо поговорить с Меггис.

– Как скажете. И всё-таки наш подарок в силе. Вы можете прийти завтра…

Анника выдала печальную улыбку и повела Дасси за собой. Ойтеш понаблюдал за её удаляющейся фигуркой – худой, сутуловатой, разочарованной, а потом затерялся между тесно поставленными столиками.

Тридцатилетняя владелица «Мягкой постели» отдыхала на тахте в своей любимой комнатке для утех. Она избегала внимания, которое излишне привлекало её личико и заметные прелести.

– Вы уже говорили с Анникой? – без всякого приветствия спросила Меггис, когда Ойтеш опёрся плечом о сводчатый столб. – Кажется, девушки хотели вас поблагодарить. А я, если позволите, ограничусь обычной благодарностью.

– Это очень кстати, – в словах Ойтеша прозвучало сомнение. – Мне как раз нужна ответная услуга.

– Разве дела у вас не наладились? – Меггис убрала назад светлые недлинные волосы. – Серое поместье теперь ваше, наёмничьего сброда тоже, вроде как, не видать. Они ведь ушли, так? Тогда в чём дело?

– В Коричневых. Они же захаживают в «Мягкую постель». Так вот… я бы хотел расспросить о них ваших девочек.

Меггис с недоверием помолчала.

– Не думаю, что… Я хоть и в некотором долгу перед вами, но вы не понимаете, чего просите. Лучше возьмите одну из девиц и переждите с ней ночку за стаканом винца. Нет такого дела…

– Есть срочная необходимость. Я бы не обратился к вам просто из любопытства. Я не слишком любопытный человек.

– И, кажется, не слишком разумный, – Меггис с изяществом прогнулась и взяла со столика бокал из тусклого серебра. – С чего вы взяли, что им что-то известно?

Ойтеш многозначительно поднял брови.

– Послушайте… – Меггис заглушила возникшее опасение, отпив из бокала. – Это тёмные люди. Если их всполошить… Я… – она отвернулась, – Мне приходится предоставлять им девушек время от времени. Чтоб мой бордель был в безопасности. Какой-никакой. Некоторые из них не возвращаются… Я об этом не распространяюсь.

– На вас это не скажется. Ни на вас, ни на ваших девушках. Вы, кажется, хотели отблагодарить меня.

– Под борделем есть место. Норы. О нём мало кто знает. Там… тихо. Я предлагаю его… особым клиентам. Тем, кто хочет того, чего не хотят другие. Мне приходится подстраиваться под их предпочтения, какими бы они ни были. Коричневые любят бывать там. Обычно я посылаю кого-нибудь, чтобы прибраться, но пока руки не дошли. Можете спуститься посмотреть, если хотите.

В винном погребе явно водились крысы. Еды здесь не хранилось, так что не вполне понятно, на кой они тут обжились. Фонарь в руке Меггис слабенько освещал прогнивший пол и блестящие крышки бочонков, втиснутых в невысокие ярусы.

Хозяйка остановилась у неприметной дверки и безмолвно приоткрыла её, сочтя повторные предостережения излишними.

Узкий затхлый туннель, распёртый столбами и балками, ощутимо вилял, уходил всё глубже. Спустя недолгое время он вышел в просторный подземный холл, освещаемый несколькими настенными факелами, почти потухшими. Своды спали в тени, у стен развалились бугристые валуны, в некоторых местах пол был покрыт настилами из светлых необтёсанных досок.

Ойтеш прикрыл светильник ладонью и медленно двинулся дальше, ступая по проседающему настилу. В стенах начали проявляться зияющие проёмы.

Тут слева, совсем близко, мелькнула недвижимая тень. Ойтеш замедлился, опасливо повернул голову и убрал пальцы от фонаря.

«Одна из шлюх „Мягкой постели“, – подумал он, подойдя к телу, развалившемуся на бугристом полу. Её грязное платье было разодрано, вытянутую шею, тощие плечи и щиколотки покрывали чёрные кровоподтёки и глубокие разрезы. На изуродованном лице, не особо миловидном, лежало скверное непонимающее выражение. – Кажется, тот, кому она предназначалась, отпустил её. Наверно, не всех это устроило. Норы, значит…» Ойтеш задул фонарную свечу и направился к ближайшему проходу.

Пологий тоннель с низковатым даже для него потолком шёл прямо. Мрак был неполным, в боковых стенах виднелись двери – толстые, обитые железными пластинами. Из-под некоторых сочился свет, который, пожалуй, больше всего настораживал. «Лучше их не тревожить».

Поднявшись в главный холл, Ойтеш оглядел занятые столики. При виде хихикающих лиц бордельных девок его посетило неприятное чувство. «Они притворяются или не подозревают?.. Наверно, без разницы».

Тут ему попалась на глаза Гвинет, высокая, с пестровато-тёмными волосами, в шёлковом полупрозрачном платьице такого же, как и ткани на балках, виноградного цвета. Она сидела на кушетке, прижав колени к груди.

– Отдыхаешь? – спросил Ойтеш, аккуратно подойдя к ней сбоку. Гвинет двинула головой в его сторону.

– Это вы, мастер Ойтеш, – на секунду её губки растянулись. – Вы хотите, чтобы я…

– Нет-нет. Просто хотел поговорить. Если ты незанята, конечно.

Гвинет усмехнулась, отводя взгляд.

– А похоже?.. Давайте поднимемся наверх. Тут людно и громко.

Она выбрала первую попавшуюся свободную комнатушку, до того тесную, что почти всю её занимала кровать. На узком столике вдоль стены горели свечи.

– О чём хотели поговорить? – Гвинет забралась на постель и улеглась на живот, подперев сцепленными пальцами подбородок.

– Об одних ваших клиентах – сказал Ойтеш, вежливо избегая взглядом её поднятые бледные ножки. – Полагаю, ты с ними знакома. Их называют Коричневыми.

– Да… знакома. В том месяце у меня был один.

– О чём вы говорили? После…

Гвинет необнадёживающе помрачнела.

– Он был… не из болтливых. Извращений не требовал. Всё… как обычно. Но мне ни с кем не было так жутко, как с ним. Я разных несовершенств повидала. В нём – было какое-то другое уродство, нечеловеческое. Эта кожа, жёлтые белки глаз… хотя бы сила, с которой его пальцы сжимали меня. Я боялась, у меня кости сломаются. Когда мы закончили, он сразу ушёл.

Ойтеш не стал смущать Гвинет сочувствием. Она в нём и не нуждалась.

– Они все неразговорчивые?

– Нет, видимо, не все такие. Но и с другими, как я поняла, они не говорили ни о чём важном. Я с того раза от них подальше держусь. Они пользуются апартаментами для специальных гостей. Что там у них происходит, мне неизвестно.

Ойтеш поймал её испуганный взгляд.

– Не обслуживай их, целее будешь. И прошу прощения за эти расспросы. Ты мне помогла.

– Мастер Ойтеш, – Гвинет слезла с кровати и подошла к нему. – Вы ведь не собираетесь воспользоваться нашей благодарностью. Почему?..

Ойтеш потупился.

– Я… А я должен?

– Не должны. Но… можете, – ладонь Гвинет легла ему на грудь, длинные пальчики погладили мягкий жилет. – Вы сделали для этого борделя больше, чем любой из его посетителей, хотя сами ни разу не были ни с одной из нас. Вы не спите со шлюхами? Или… дело в госпоже Меггис? Вы к ней зачастили…

– Дело не в этом. Просто… – Ойтеш осторожно убрал её руку, хоть и против своего желания. – Сомневаюсь, что вы этого хотите. Я… я же не слепой, в конце концов. Мне понятно, почему вы спите с теми, кто вас не устраивает, но быть на их месте я не хочу. Приятно, что вы пытаетесь отблагодарить меня… это не обязательно. Я завладел Серым поместьем ради себя, не ради вашего борделя.

– С чего вы взяли, что вы нас не устраиваете? – Гвинет запустила другую руку Ойтешу в волосы. – Или вы думаете, чтобы понравиться женщине, необходимо иметь роскошную внешность? Из всех мужчин, которые бывают здесь, вы единственный не видели в нас шлюх. Вы даже не пялитесь, – она рассмеялась. – Не встречала мужчин, которые не пялятся. Мне тяжело прийти в себя после того случая… Не отталкивайте меня, я же не прошу денег за это. И если вы захотите кого-то другого… потом… будем считать, что я вас ни за что не благодарила. Мне просто нужен такой, как вы. Хотя бы ненадолго… хотя бы один раз.

Гвинет приблизилась, и Ойтеш ощутил на губах её холодный, неожиданно нежный поцелуй. Она не переставала целовать его, увлекая за собой на кровать. Не переставала, пока избавлялась от одежды.

Её прикосновения заставили Ойтеша забыть о надвигающейся ночи, а поцелуи казались мягче любой постели, на которой он когда-либо спал.